Сладкий подарок

А чего это вы, парни, друг на друга так недобро поглядываете? Неужто опять погавкались? Ну, слушайте тогда историю про братскую любовь. Цыц, Юрок! Вам полезно. Жили, значит, в одной очень благополучной семье два брата: Николай и Алексашенька. Да нет, Витёк, не был Алексашенька любимчиком, просто он был маленький, а Николай-то уже почти взрослый, то его имя и не уменьшали всякими суффиксами. Ну, суффикс — это такая штуковина… Ай, пускай вам про это в школе рассказывают! Я вам сказку обещал, а не урок грамматики. В общем, семья-то была благополучная, а братья никак не мирились. Алексашеньке всё казалось, что Николаю как-то слишком много позволено, раз он старший. И спать он ложится позже, и гуляет где хочет, и даже курит. Вот это последнее Алексашеньку очень возмутило, когда он брата с папироской-то увидал. Прибежал домой и говорит: — Я тоже курить буду! Несправедливо, чего это я для всего маленький? Ежели Никольке можно, то и я тоже хочу! Ой, что тут сделалось! Николаю-то, понятное дело, курить тоже не разрешалось, мал ещё. Это он в глазах Алексашеньки был недостижимо взрослый, а на самом деле ему только-только стукнуло двенадцать лет. В общем, тем вечером в доме братьев крики стояли. Сначала маменька с папенькой отчитывали Николая, потом Николай под папенькиными розгами орал, а потом, когда вскрылось, кто родителям донёс, подлетел Николай к Алексашеньке и таких тумаков ему надавал!.. Так, эй! Это вообще-то поучительная история про то, как важно дружить, нечего тут за драчунов болеть! Я говорю, налетел Николай на Алексашеньку, еле их разняли. И тут папенька и говорит: — Надоели мне, Николай, твои выходки. Ещё раз проштрафишься — и поедешь в интернат, в военное училище, в семинарию! Ох, удивился Николай от таких слов, даже задумался, как вот вы только что, уж не любят ли его поменьше, чем всяких Алексашек. Ну, подумаешь, покуривает человек, иногда без спросу конфеты таскает, младшего братишку, когда никто не видит, поколачивает… Но не высылать же за это в интернат, в военное училище и тем более в семинарию! А Алексашенька призадумался. Ежели брата из дома услать, никто подзатыльники и щелбаны давать не будет, никто не обзовёт соплёй зелёной, ни с кем не надо будет драться за больший кусок торта — раздолье! И задумал Алексашенька плохое. Да, Витёк, именно. Решил он брата подставить, чтобы ссылка поскорее приключилась. Взял, значит, Алексашенька и стибрил ключи от кладовой, все сладости из большого ларя выгреб и Николаю под кровать сложил, а себе оставил только шоколадный батончик. Ну, не удержался человек, сладкого ему захотелось, можно понять, да, парни? Наутро пропажу заметили, обоих сыновей на допрос вызвали. — Да чего сразу я-то, — говорит Николай. — Надо обыск учинить, — говорит Алексашенька, а сам еле улыбку сдерживает, знает, что у него ничего не найдут. — Ну, смотрите у меня! — говорит папенька. — Ежели виноват ты, Николай, то отправлю тебя незамедлительно в семинарию. А ежели ты, Алексашенька… — Тут папенька страшную паузу выдержал, у Алексашеньки аж коленки задрожали. — А ежели ты, Алексашенька, то высеку я тебя розгами. Вот во многом Алексашенька Николаю завидовал, кроме одного. Старшенького-то всегда розгами драли до хрипоты и багровых рубцов, а младшего пока только шлёпали, перекинув через колено. И очень Алексашеньке не хотелось на себе этот аспект взрослой жизни испытать. Аспект — это… ну… Хватит перебивать, когда драма начинается! В общем, чего долго тянуть, обнаружилась пропажа у Николая под кроватью, как Алексашенька и задумал. Папенька усы сердито взъерошил, маменька в слёзы, Николай упёрся, твердит, что его подставили, а Алексашенька на радостях запрыгал, да так бодро, что у него из кармана фантик возьми и выпади. Как это — какой фантик? А от батончика, который он давеча себе-то взял! Тут папенька брови свёл грозно, а Алексашенька губой задрожал, потому как розги вдруг очень близко замаячили. — Эт-то что ещё такое? — спрашивает папенька. — Не знаю, не моё, — бормочет Алексашенька. И тут вдруг Николай вперёд выходит. Сам бледный, глаза блестят подозрительно, голос дрожит, а всё же говорит уверенно: — Это я ему подкинул, чтобы на него подумали. Алексашенька глаза вытаращил, шепчет: — Ты чего? А Николай плечами пожимает: — Ну, высекут перед ссылкой, мне не привыкать. И тут с Алексашенькой форменная истерика приключилась. Заревел, папеньку за руки хватает, во всём покаялся, просит Николая никуда не высылать. — И пусть, — рыдает, — меня розгами, и подумаешь, и так мне и надо! А Николай на своём стоит. — Он, — говорит, — дурак малолетний, чего вы его слушаете? Я это. Он меня просто выгораживает. Так папенька от них ничего больше и не добился. На всякий случай обоих в угол до обеда поставил и на этом простил, а про ссылку больше и не заикался, понял, что себе дороже. А братья с тех пор не враждовали. Николай Алексашеньку опекать стал, а Алексашенька не упускал случая похвастать старшим братом, который его спас от страшной порки розгами. А что это вы, братцы, притихли, задумались? Выводы делаете? Это хорошо. Я бы вас за такую осознанность даже шоколадным батончиком поощрил, но не могу: куда-то он из кармана подевался, выпал, наверное.