SINYM503

Спидстер распахивает глаза, дёргаясь всем телом и открывая рот, хватая резко ставший недостаточным воздух. Сидящий рядом сгорбившийся Шэдоу тоже невольно вздрагивает от резкого движения на кровати, оборачивается к Сонику, заглядывая в его безумные, полные ужаса глаза. Они водянистые, пустые; ёж словно и не здесь вовсе, что, в принципе, и есть. Кошмар неохотно выпускает из своих удушливых объятий, не позволяя вдохнуть полной грудью. — Соник… — Шэдоу… Соник тяжело дышит, будто навернул по меньшей мере пару кругов по экватору, и черныш со вздохом садится к нему ближе, накрывая руку. Главный вопрос повисает в воздухе, синий всё ещё надеется, что ему привиделось, что ничего не было. И дома у них всё хорошо… — Ма… Марик… — Кое-как разомкнув пересохшие от частого дыхания губы и шевеля булыжником вместо языка, Соник таки заставляет себя выдать хоть что-то. Он должен узнать! Внутри теплится надежда… Что тут же разбивается вдребезги при виде отрицательно качающего головой Шэдоу. Ледяная рука хватает ёжика за горло и сердце, он задушенно хрипит, жмурясь, впадая в настоящую истерику. Черныш наклоняется к нему, приподнимает под спину, прижимая к себе в крепком объятии в попытке успокоить, показать, что ещё ничего не кончено, всё можно исправить. Он не один, вместе они могут справиться. Соник вжимается в него, едва сдерживая рыдания, задыхается в собственных выдохах, всё ещё находясь в странной прострации ото сна. Он же… не может быть вещим? Это просто игры разума против реальности. И, сравнивая, Соник с ужасом понимает, что понятия не имеет, где страшнее. Вот кто бы не говорил, что напугать двумя предложениями невозможно, тот просто не видел увиденное синим. Кажется, никогда ещё не было, чтобы от одного только текста бросало в дрожь. Даже учебник по высшей математике не вызывал столько ужаса, как маленький клочок бумажки, исписанный знакомым родным почерком. Просто пара общих фраз о намерении прогуляться. Просто предупреждение и уведомление о примерном местонахождении. Но впервые Соник испугался, даже не сразу осознав причины этого испуга. А всё оказалось просто — Тейлз никогда бы так не написал, не использовал бы такие обороты и никогда не назвал бы Крим зайкой. И уж тем более не загулялся бы дотемна с младенцем на руках, кормить которого необходимо по часам. Нет, такой безответственности он бы точно не допустил. Помимо этого, что ещё шло против любого довода «да просто так получилось», «не переживай, он вернётся», «подростки — они такие ненадёжные» играет ещё ложь. Неприкрытая, откровенная, мерзкая ложь. Соник прекрасно знает, что на сегодня у Крим, как и каждую неделю, запланировано волонтёрство в Садах Чао, и просто так выйти на прогулку с Тейлзом и тем более Мариком она бы точно не смогла. Конечно, можно сказать, мол, Чао недалеко ушли от младенцев: что здесь ребёнок, требующий внимания, что там, одним больше — одним меньше вообще никакого значения не имеет. Но Соник сам им однажды помогал, и там вообще ни на что нельзя отвлекаться: пока вылупляется одно яйцо, другой уже вылупился и куда-то пошёл, а их там десятки! Точно не то место, куда можно пойти на лёгкую прогулку с младенцем. Резюмируя. Тейлз соврал о встрече с Крим. До сих пор не вернулся, хотя уже затемно. Плюс некоторые его странности в поведении, которые ёж старательно не замечал, оправдывал как мог. Подкреплённое тем видео от G.U.N., истерикой кролика, словами Инфинита и Шэдоу, всё идёт к одному выводу. Кит украл Марика. Тот, кто был ежу ближе всех, оказался предателем, самой жуткой мразью. Соник всегда верил ему, как себе, считал своей семьёй. Они прошли вместе столько всего, и в итоге… почему? Почему он сделал это? Только из-за того, что Соник повзрослел раньше и решил родить ребёнка? Только из-за этого? Да, их приключения резко сократились с появлением маленького ежонка, да, стало очень много суеты, да, меньше времени на друг друга, но Соник никогда не обделял брата вниманием и старался даже в самый страшный гормональный шторм просто уйти подальше, пережить его в одиночестве. Потому что он прекрасно видел, как сложно было киту во время ежиной беременности и как тяжело давалась забота о том, кто и раньше не отличался особой усидчивостью. Налегать с подобным Сонику на самого близкого для него морфа не хотелось, и он старательно оберегал его… видимо, недостаточно старался. И Тейлз озлобился на него. Но чтобы ради вымещения злости похищать маленького ежонка… Нет! Нет! Точно нет! НЕТ!!! Это не может быть Тейлз. Но кто тогда? Тот двухвостый лис на видео… Как много в их мире морфов с подобной мутацией? Как много в их мире двухвостых лисов? Да ещё и таких, которые будут способны помочь в восстановлении ржавого чана с гайками… Шанс подобного совпадения равен нулю. Соник собственными руками взрастил чудовище, пригрел змею на груди. Признавать подобное ещё больнее с осознанием, что всего этого можно было бы избежать, не сделай он в своё время несколько судьбоносных сложных выборов. Выборов без сожаления. Вот сейчас тот самый редкий случай, когда инфаркт не так уж и плохо. — Я верну его, Соник, — слышится жаркий, уверенный шёпот на поджатое синее ухо. — Клянусь, я верну нашего сына. В целости и сохранности. Синий всё ещё задыхается в сильных руках, весь трясётся в накатывающей истерике, что вот-вот утопит его под неумолимым цунами от землетрясения в собственном сознании. Слишком значительные вещи произошли за день, слишком много всего для маленького ёжика. Ему так и хочется крикнуть: «Я Ёжик Соник и я не хочу ничего решать! Я хочу GOTTA GO FAST!». А в ответ слышит ехидное: «Нет, маленькая быстрая жопа». И ему некого винить в произошедшем. Говорили ведь те полицейские — не лезь, дебил! Оно тебя сожрёт! А он всё равно полез. И к чему собственное упрямство его привело?.. Собственно, а к чему привело? Разве он мог знать, что Тейлз настолько ёбнется? Разве он мог знать, что активизируется Метал, должный сгнить у могилы Эггмана? Разве мог знать, что Изумруды вновь будут в опасности? Нет. Точно нет. Он просто хотел помочь в расследовании о похищенных морфах, пока сам не оказался в самом центре событий. Тейлз инсценировал собственное похищение? Для чего ему это понадобилось? Соник уже вообще ничего не понимает. Конечно, он не мог знать, что всё придёт к этому. Однако, не первый раз замужем, и Соник определённо мог хотя бы ПРЕДПОЛОЖИТЬ подобное развитие событий. Ведь за прошедшие шесть лет они не нашли все убежища Эггмана, следовательно, не обезвредили всех бадников. И главного из них — Метала. А эта паскуда возьми и оторвись от своего отца-создателя! Настолько оторвался, что организовал собственную преступную группировку металлических задниц. Но при чём тут Тейлз?.. Как и где они встретились? Зачем? Какие цели преследуют? Становится тошно от мыслей, что они ни на йоту не продвинулись в расследовании. И до сих пор знают ровное ни-хре-на. Да что много говорить, они до сих пор понятия не имеют, что именно ранило деда-яйца, что стало причиной смерти! Соник совершенно не помнит, чтобы они могли подраться настолько всерьёз. Похоже, нечто действительно стало фатальным, только вот по каким-то причинам часть их финальной битвы стёрлась из памяти ежа. Наверное, то к лучшему… Шэдоу чуть покачивается вместе с синим ёжиком, старается успокоить, как может, как умеет! Но что там может суровый солдат, созданный искусственно в лабораториях высоко над землёй? Ему сложно с эмпатией, но здесь плохо его возлюбленному… и плохо ему самому, ведь их общий ребёнок в опасности, неизвестно где и неизвестно с кем. Слова шакала врезались в подкорку и пульсируют болезненным нарывом. Там твой сын! Твой сын! СЫН!!! Там его сын. Его плоть и кровь. Наследник Совершенной Формы Жизни, в чьих жилах течёт кровь Блэк Армс. Первенец. Маленькое чудесное создание, причиной появления которого стали они с Соником. Упустим момент его зачатия, это не столь важно! Важно, что без части Шэдоу малыш бы не появился. Не зародился бы в тёплом животике Соника и не вырос бы там в милую гусеничку. Сложно поверить в подобное, но от природы никуда не уйдёшь. Это таинство и чудо явления новой жизни. И теперь он, как нормальный взрослый морф, должен взять на себя всю ответственность, должен показать всем и доказать в первую очередь себе, что ошибки всегда можно исправить, но на холодную трезвую голову, ведь сейчас этот маленький комочек добра и шоколада нуждается в помощи своего отца. — Мы справимся, слышишь? — Шэдоу обхватывает мордашку Соника ладонями, заглядывает в потерянные влажные глаза. Касается торчащего чёрного носа своим. — Обязательно справимся! — Шэдоу… — Шёпот синего ёжика срывается в беззвучие; он цепляется за сильные плечи собрата, словно утопающий за спасательный круг. Они оба тянутся друг к другу одновременно, сами того не осознавая, и вот уже их губы соприкасаются в солёном горьком поцелуе. И теперь Шэдоу старается выразить поддержку через крепость единения их губ. Разрядами тока расходятся по их телам каждое соприкосновение, хоть и короткие, но частые. И от каждого так захватывает дух! Шэдоу не хочет прекращать это, да и замечает, как всхлипы синего сходят на нет, уступая место лишь частому прерывистому дыханию, оставшемуся после истерики. — Я всё сделаю, Соник… — На мгновение они разъединяются, чтобы затем вновь прильнуть друг к другу, рвано целуя столь любимые уста. — Ради того, чтобы вернуть сына и уничтожить того, кто посмел его тронуть… Как же сложно… Внутри бурлит ярость! Впору тоже заистерить, скинуть кольца и отправиться оранжевой стрелой на поиски хвостатой твари, только вот приходится держать себя в руках, чтобы хоть кто-то оставался в своём уме — не всё же шакалу тут скалить зубы. Шэдоу действительно старается, транслирует свою авторитетность, стойкость, что даёт свои плоды: Соник немного успокаивается, чувствуя исходящие волнами от черныша уверенность и решительность, подкрепляемые прикосновением губ. Они делят между собой общее горе похищения ребёнка, находят поддержку друг в друге, чувствуя сейчас единение как никогда. Они вместе. Против общего врага. Они справятся. Однако им приходится отстраниться при звуке шагов с лестницы. Соник облизывает губы, выдыхая и вытирая слёзы, Шэдоу продолжает держать его за плечо внимательно следя за состоянием синего. Ему бы хотелось как можно дольше оставаться с ним наедине, обнимать и прижимать к себе, столь постыдно пользуясь предоставленным случаем. Но меж тем весь неприкрытый ужас ситуации пугает его не меньше, поджигая внутренний двигатель, дёргая вперёд. Только задай направление! Но… никто это направление не знает. А бежать в пустоту, теряя время и силы, тоже не выход. Соник с силой проводит пальцами по морде, переводя взгляд на проём в полу, откуда поднимается шакал, за ним виднеется нечто розовое, что вскоре распознаётся как Эми Роуз. Удивиться её присутствию ёж не успевает, потому как Инфинит, заметив очухавшегося синего, тут же спешит к нему со стаканом. — Здесь немного успокоительного, выпей. Соник протягивает руку, и для всех присутствующих становится заметно, как неистово она трясётся. Тут даже член не удержишь, что говорить про чашку с водой, а потому оба самца, не сговариваясь, помогают синему сесть удобнее, и Инфинит сам отпаивает ежа, подставляя стакан к его губам и прижимая к себе спиной. Колючки немного колются через тонкую футболку, но он стойко терпит, только поглаживает в успокаивающем жесте по плотной ткани комбинезона, прикрывающей персиковый живот. Он бы рад показать чернушному его место, ведь теперь Соник принадлежит шакалу, но при этом он прекрасно понимает, что в подобной ситуации вместе со всем произошедшим лучше действовать сообща, не нажимая на болевые точки, даже если ты ненавидишь другого морфа и наслаждаешься его страданиями. Проблема просто в том, что страдания у него общие с возлюбленным… Но и не прикасаться, не прижимать к себе мягкую ежиную тушку шакал не может. Стакан передаёт лишь половину своего содержимого в желудок ежа, но этого достаточно, чтобы помочь ему успокоиться и более-менее прийти в себя. Он встряхивается, отстраняясь от Инфинита, подбирает под себя ноги, усаживая задницу на ступни, только сейчас обнаруживая себя всё ещё одетым в комбинезон. Ну, хоть разули, уже спасибо. Наверное, духота и стеснённость стали теми дополнительными кирпичиками в фундамент общих переживаний и как результат — пришедшего кошмара. Стоит вспомнить кроватку с окровавленным накрытым с головой тельцем, как синего передёргивает, и он резко расстёгивает длинную молнию, сходящую аж до самой промежности, а затем стягивает верхнюю часть. Шипит от боли в невольно задетом локте, и Шэдоу, заметив это, подхватывает его за руку, чуть выворачивая, чтобы собственными глазами оценить содранную шерсть. — Это Метал оставил? — требовательно задаёт вопрос, а Соник от подобного обращения фыркает, выдёргивая руку. Инфинит рычит на чернушного, скаля острые зубы, однако тоже обращает внимание на общее состояние синего ежа. С самого начала его появления в доме, а после и известий от Эми, у обоих в головах роится целая куча вопросов к синюшному, как и у того к ним, но с чего стоит начать пока никто не знает. Всё же выяснение местонахождения маленького беззащитного ёжика становится приоритетом, и Соник вздыхает: — Я позже расскажу. Лучше вы мне скажите: когда Тейлз ушёл? Давно? — Кажется, днём ещё, — отвечает Инфинит, положив ладонь на закрытое спандексом бедро. С другой стороны то же самое делает Шэдоу. Соник же предпочитает этого не замечать — его больше волнуют координаты локации сына. А ещё то, что его грудь полна молока, которым он должен кормить ежонка, но из-за невозможности оно начинает сильно давить, распирая персиковый налив, от чего непромокаемый топ уже не справляется. Да и ощущение двух болезненных булыжников спереди такое себе удовольствие, и ёж понимает, что ему нужен молокоотсос, оставшийся дома на кухне. Чёрт! — Мы были несколько не в том состоянии, чтобы отследить его. — Шэдоу чуть сжимает лапу на колене синего. Соник прекрасно их понимает, но стоит только посмотреть в окно, как сердце ухает вниз — уже совсем темно. Значит, не меньше десятого часа. Где-то там маленький ежонок, голодный, одинокий, холодный… только бы живой, Хаос! Только бы живой! — Значит… значит, это правда? — заговаривает Эми, что до того находилась будто в прострации. Только опустилась тяжело на стул рядом с постелью, проводя пальцами по взъерошенным розовым иголкам. — Что правда? — Соник цепко вцепился в неё взглядом, от которого ежиху невольно передёргивает. Она сама не верит, что готова это сказать, но их разговор с самцами на кухне всё ещё звенит в голове. Каждое слово Шэдоу будто выжжено в подкорке мозга. Тейлз предатель. Где-то буянит робо-Шэдоу. Метал вернулся. Марик пропал. По отдельности оно бы ещё могло восприниматься как-то… ну, на уровне полушутки, но вот всё вместе оно воспринимается как грёбанный апокалипсис. Тяжело сглотнув, Роуз всё же заставляет окаменевший язык шевелиться: — Тейлз… похитил Марика?.. Тишина, что последовала за этими словами, могла бы ровнять горы своей тяжестью; она повисает как топор на верёвке, совсем немного нужно, чтобы тонкая нить оборвалась, и лезвие с резким звуком опустилось бы, отрубая головы. Соник горбится, наклоняясь вперёд, почти сворачиваясь в шар. Руками крепко обхватил себя за растрёпанные пучки игл над черепной коробкой, заполненной множеством ужасных мыслей. Вытравить жуткий кошмар он сможет не раньше суток, а подкреплённое пиздецом в реальной жизни оно и вовсе выходит в новый виток истерики. Почему слышать подобное от кого-то, вроде Эми, ещё страшнее, чем от Инфинита или Шэдоу? Потому что… потому что где-то глубоко в душе подруга признана самым разумным морфом среди них всех, и если даже она верит в виновность лиса… значит… так и есть?.. — Поверить не могу… Тейлз специально вас опоил, но… для чего? Чтобы вы не мешались ему? Чтобы не забрали Марика? Что он задумал… Шакал и ёж вздыхают, сжимая теперь тонкие персиковые плечи в подбадривающем жесте. Эми неловко складывает руки на коленях, теребит край обычного красного платья. Что здесь можно сказать? Как поддержать? Как помочь? Никто не знает. Однако, пока остальные только и могут, что молчать, Соник вскидывает голову, впериваясь взглядом в Шэдоу. Взгляд его настолько острый, что Совершенная Форма Жизни не может не вздрогнуть в напряжении. — Я встретился сегодня с Металом в новой его модификации. Не важно, где и как, но я видел, как за ним отправились дроны G.U.N. Они должны были его отследить! Гибрид серьёзно хмурит брови, глядя на синего в ответ. — Ты думаешь, что Тейлз вместе с ним? — У нас нет других зацепок, — выдыхает тяжело, кладя ладонь чуть выше двух выпирающих грудей. Морщится от боли, хмурится. Ему нужно срочно сцедиться, иначе застой молока может вызвать лактостаз, а ему вот для полного счастья только бОльших проблем со здоровьем не хватает. Оба самца обеспокоенно смотрят на него, замечая его и без того неслишком хорошее состояние, на время забыв собственное противостояние. Негласное перемирие, пустившее корни ещё с общей выпивки, позволяет им держаться друг друга, и даже Шэдоу уже не думает о ненужности нахождения здесь монохромной псины. Сейчас нужны все силы, от любого кто только может им помочь. — Нужно… связаться с G.U.N. Узнать про Метала и про кролика… Эми, что всё это время хоть и сидела скромно в сторонке, но всё же внимательно наблюдала за состоянием Соника. И первая без слов понимает, что происходит. — Соник, тебе нужно… сцедить молоко. Оба самца невольно напряглись, поджимая уши. Оглядели Соника, чьи руки держатся около груди, над выпирающими холмами; довольно странный жест, ёж весь горбится, наклонённый вперёд. Теперь, когда Эми сказала это вслух, оба осознают, как всё это время вокруг них витает запах молока, слишком сильный, слишком откровенный. Соник и так пах им, но вот именно сейчас становится особенно заметно, когда раньше был лишь лёгкий аромат. И влажный насквозь топ только больше подсказывает о неправильности резкости запаха. — Нормально всё. Только вот почему-то Соник решил заупрямиться. Уязвлённое геройское эго? Кому как не Эми знать, насколько тяжело ёж принял новый свой статус. Что он больше не сверхсильный герой, способный спасти всех. Что теперь спасти должны его. Сложно принимать помощь от других, будучи всю жизнь самостоятельной единицей, и в своё время розовой ежихе пришлось достаточно много провести разговорных сеансов со своим упрямым пузатым другом. Очень мило пузатым другом… запузырил которого другой их друг. Да, долгое время они проклинали неизвестного осеменителя, однако где-то в глубине души Эми прекрасно знала, от кого понёс Соник, и даже радовалась этому. Кто знает, что между ними произошло и как, но ничто не стоит на месте, всё меняется. И синюшному стоит смириться со своим положением беззащитной самочки. Хотя бы чтоб не бежал никуда сломя голову, а позволил позаботиться о себе. Неизвестно, как бы сама Эми Роуз повела себя в подобной ситуации, но сейчас не время для упрямства. Почему это понимают все, кроме него?! Даже два самца смотрят на него обеспокоенно и несколько неодобрительно, хотя у обоих в голове куча непристойных мыслей, как бы они помогли «сцедить» молоко. — Нет, не нормально! — Ежиха поднимается на ноги. — Нельзя это так оставлять! Когда ты кормил Марика в последний раз? Соник чуть хмурится, закрыв глаза, пытается вспомнить. Тёплый солнечный свет пробивается через широкое окошко в пристроенной кухне, золотит шерсть Тейлза, высвечивая каждую отдельную волосинку. — Это было сегодня в обед. — Прошло… больше восьми часов, Соник. От услышанного, ёж невольно разворачивает уши назад, распахивая глаза. Становится понятно, почему его грудь так болезненно переполнена. Он должен был покормить сына минимум два раза. — Чёрт… Мне нужен молокоотсос, но он остался дома, сам сцедиться точно не смогу. — Я схожу за ним, — тут же поднимается Инфинит. — Как раз встречу друзей. Только… как выглядит эта штука? Вроде нечто подобное я видел у тебя на кухне на подоконнике, да? — Да. — Соник устало вздыхает, проводя пальцами по шерсти на ключицах. — Ещё возьми пару бутылочек, Марика нужно покормить сразу, как найдём его… — Хорошо, Соник… — Шакал застопорился, смотрит на съёжившегося на постели ёжика. Тот поднимает на него бесконечно усталый, тяжёлый взгляд. Это уже не нагретая под лучами солнца летняя листва, это холодный мокрый мох на дне, припорошенный инеем. От одного этого сравнения хочется зябко передёрнуть плечами. Инфинит должен вернуть тепло этим прекрасным глазам. Прежде чем перехватить ключи от домика, он наклоняется к синему ежу; обнимает мягко за плечи, касаясь влажным носом щёки, проводит языком дорожку до виска, тем самым показывая свою поддержку и тёплые чувства. — Мы вернём его, — срывается с губ едва слышимое. — Обязательно вернём. Соник с некоторой злой иронией замечает совершенно одинаковые слова поддержки от таких разных самцов, но ничего не говорит, потому как чекал добавляет уже громче: — Подумай, где мог бы скрываться Тейлз, в какую сторону нам копать в поисках. — Спасибо, — шепчет Соник в ответ, приобнимая шакала за шею прежде чем отпустить в сторону своего дома. Оставшиеся в комнате с синим Шэдоу и Эми переглядываются в молчании. Чернушный прижимает к себе Соника снова, поглаживает ласково по плечу, пока тот деликатно не отстраняется. — Я очень голоден, можете… принести мне поесть? Ещё хочу переодеться, устал в этом комбинезоне. Правильно расценив данное сообщение как желание немного побыть одному, Эми и Шэдоу согласно кивают. Конечно, Шэдоу не упускает шанса оставить новый поцелуй на виске Соника, правда, уже на другом. Они с шакалом будто не только установили вежливый нейтралитет, но ещё и поделили пополам свою синюю зазнобу — один с одной стороны, другой — со второй. Правда, оба стараются проявлять заботу и поддержку очень осторожно и максимально аккуратно, ненавязчиво, чтобы не разозлить и тем более не расстроить синего только больше. Как ещё ему помочь на данном этапе никто не знает, а потому делают всё в их силах. Наконец, Соник остаётся один. Множество мыслей крутится в голове шипастыми острыми перекати-поле, вычленить что-то из этого месива невероятно сложно. Он пытается абстрагироваться от осознания предательства; по сути, причина этого не столь важна, как результат — беззащитный малыш, который ничего не понимает, не осознаёт и не знает, находится неизвестно где, неизвестно с кем и неизвестно в каком состоянии. Где может скрываться Тейлз? Он никогда ни от кого не скрывался, разве что в собственной мастерской, но его мастерская одна-единственная и находится сейчас прямо под ежом. Очевидно, что там его нет. Если всё же — Соник крепко сцепляет зубы от подобной мысли, но позволяет себе додумать её — Тейлз метнулся на сторону Эггмана, значит, он может быть в одном из укрытий. В каком? Да хер бы его знал. Их целая необъятная куча, часть, конечно, закрыты и запечатаны, другая часть давно разрушилась без ухода. Вполне возможно, что существует ещё часть необнаруженных. Мог ли Тейлз находиться в каком-то из них? В каком? Как его найти быстро, когда время вообще не на их стороне? И меж тем ещё одна мысль, что зрела всё это время где-то на задворках сознания, наконец, дозревает и выстреливает яркой вспышкой. Почему… Если Тейлз украл Марика не просто так, почему он до сих пор не связался с ними для объявления своих требований? Разве стал бы кит красть ежонка просто так? Зачем ему требовательный младенец, которому нужно безумное количество внимания и который воспроизводит шум как целая флотилия летающих эггманских валенков? Значит, должна быть причина. Выкуп. Деньги? Может, какие-то документы Эггмана из баз G.U.N.? Почему же он до сих пор ничего не потребовал?! И снова G.U.N. Соник сдёргивает с себя комбинезон вместе с топом, умывается в ванной комнате. Зубы скрипят, и ему кажется, что это от прохлады воды, а не от злости. Как ювелирно Шэдоу ушёл от ответа! И как легко Эми помогла ему в этом! Ведь он так ничего и не услышал про дроны, про слежку за Металом! В который раз ему кажется, что G.U.N. вообще ни на что не способны, если за целый год продвинулись ещё меньше, чем Соник в своём одиночном расследовании за пару дней! Наверное, нечто сверху его таки услышало, поскольку стоило только Сонику переодеться в привычные шорты и майку с открытой спиной, как откуда-то из недр рюкзака послышалась мелодия телефона. Неопределённый номер заставил сердце испуганно замереть и тут же пуститься в темп, слишком скоростной даже для быстрейшего живого существа. Дав себе всего мгновение на успокоение, Соник нажимает на зелёную кнопочку приёма видеозвонка. И сердце на этот раз обрывает ритм, сваливаясь куда-то в желудок, чтобы уже там волнением вызвать подкатившую к горлу тошноту. На экране появляется Тейлз. Уши его поджаты, в глазах невероятный испуг, а на руках у него… — Марик! — несдержанно кричит ёж, стоит только ему увидеть знакомый свёрток. — Соник! Хаос, Соник! Он поймал нас! Снова! Метал! Только ёж хочет заорать в экран, но внезапно видит, как резко меняется лис. Он опускает голову к груди, трясётся… от смеха. Он смеётся! За короткие доли секунды Соник успевает с облегчением позволить себе подумать — Тейлз не предатель! Просто дурак! Вот же маленькая хвостатая зараза! Решил, значит, немного поиздеваться над братиком! Пусть только вернётся, он ему по жопе надаёт и объяснит, что так шутить нельзя! Однако вся надежда на подростковую тупость испаряется, когда спустя мгновение он понимает, что Тейлз смеётся не от веселья. Смех его злой, рычащий, лающий… Что происходит?.. — Братик?.. — Заткнись! — прерывает его зарычавший злобно кит, и Соник вздрагивает от подобной резкой перемены настроения. Что… что происходит… — Знаешь, как мне остоебало притворяться твоим милым братиком! Хотя ты ни разу не брат мне, гнида синежопая. Соник ошарашенно молчит, только пялится в экран телефона в попытке переварить услышанное. Слышать подобные слова от Тейлза, от милейшего лисёнка, с кем он рос, с кем прошёл столько всего, было невероятно больно. Одно дело думать так под гнётом левых доказательств, и совсем иное — услышать подтверждение из самих уст кита. Соник стоит, замерев посреди комнаты; ему хочется сесть, потом лечь и развалиться на атомы. Лис на экране легко укачивает спящего Марика, и от вида острых собачьих когтей около его ребёнка синему становится совсем плохо. — Мне тут птичка напела, что ты можешь в любой момент связаться с Наклзом, — меж тем продолжает спокойно Тейлз — или тот, кто прикрывается им по каким-то причинам, — а у него, как мы оба знаем, находятся все Изумруды. И тот последний, что ты забрал у Вавилонцев. Внутри Соника всё обрывается. Нет… — Ты принесёшь мне все Изумруды Хаоса, на блюдечке. Пришлось позаботиться о том, чтобы никто тебя не отвлекал, а то ты оказался совершенно несобранным, я надеялся на другое, если честно. Впрочем, чего ожидать от недавно ощенившейся суки, около которой тут же появились пиздолизы. Думаю, те два озабоченных кобеля уже или сдохли, или в реанимации, но больше всего, конечно, тебе мешал собственный ребёнок. — Ком, вставший поперёк горла, внезапно выпускает острые шипы, и ёж булькает, вжимая руку в собственный рот. Кажется, что оттуда сейчас хлынет тёмная вязкая жидкость, нечто среднее между нефтью и гудроном, он захлебнётся в этой массе, утопит и всё вокруг. Приходится заставлять себя держаться в сознании, всматриваясь в жуткую меховую мразь, отражающуюся на экране трясущегося из-за возникшего в руках стрессового тремора телефона. Та же совершенно спокойно опускает взгляд на сладко сопящего младенца в своих лапах, покачивает его показательно заботливо, но с таким же успехом можно укачивать бездушную куклу. — Я позабочусь о нём, не переживай. Уже покормил его, молоко с примесью «виспового сиропа», — с новым витком злобного смеха Тейлз трясёт полупустой бутылочкой, тут же выбрасывая её за спину. — Помогает заснуть даже беспокойному младенцу, видишь, какой он спокойный? Он жив, не переживай, я не настолько паскуда. Кажется, он немного подмёрз. — Злые слёзы выступают на глазах, когда в поле зрения камеры появляется… только не это. Самый страшный кошмар Соника, оказавшийся явью. Метал, собственной персоной! В новой своей модификации! Так близко с Тейлзом и Мариком! Он спокойно раскрывает дверцу у себя на груди, и вся шерсть мгновенно топорщится у синего на холке, когда прямо внутрь его печи кладётся ежонок. Стоит отметить — весьма аккуратно кладётся. Дверца закрывается, и кит делано спокойно продолжает, оставаясь на хвостах в воздухе около бесстрастной и совершенно безэмоциональной морды Метала: — У нас тут прохладно в мастерской, поэтому я буду каждый час повышать температуру в печи, чтобы бедный малыш совсем не околел. Так что тебе стоит поторопиться, Соник. — Имя синего ежа было выделено особенно чётко и неприятно, что кольнуло и без того напряжённого синюшного лишь сильнее. Он напряжённо всматривается в экран, желваки ходят по его щекам от с силой сдавливаемых зубов. — Как только все Изумруды окажутся в ангаре, я приду за ними. Не делай ошибок, они могут дорого тебе стоить. Экран тухнет — связь разорвана, и это позволяет Сонику, что всё это время словно загипнотизированный не мог оторвать взгляда от телефона, опустить руку. Мгновение он просто сидит, глотая злые слёзы, пытается смириться с происходящим. Где-то в глубине души ещё теплится надежда, что это всё лишь глупый розыгрыш, лисёныш играется с его нервами, наверное, это нормально. Наверное, так проявляется в его случае пост-пубертатные переживания. И Соник готов их принять! Готов принять и простить сорванца, ведь прекрасно понимает, что не просто так оно всё произошло, не в одночасье сорвало киту крышу, и он пошёл на подобное. Стоит лишь вспомнить, как нелегко ему пришлось с беременным ежом, сколько они прошли… вместе. Конечно, сейчас Соник винит лишь себя, что всё это произошло. Что бедному лисёнку пришлось всё это пережить… Но они ведь… ведь семья? Разве нет? Судя по словам лиса — нихрена они не семья. Всё это было лишь красивой картинкой в глазах глупого ежа. Он так верил ему, так заботился о нём, старался вырастить из него нормального морфа, но… всё пошло по пизде просто потому, что в жизни синего появился новый главный член семьи. Тейлз ни разу никоим образом не выразил Сонику своё несогласие, своё отрицание подобному пополнению в их доме, свою ревность… Он же столько поддерживал его и когда только выяснилось положение синего, и после, всю беременность, роды… Он был рядом. Наверное, даже столь гениальные парни могут чувствовать ревность, когда внимание, что уделялось лишь им, теперь направлено на кого-то другого. Ничто не взрослит так, как предательство. Соник предал их нерушимую дружбу с Тейлзом. И Тейлз… Майлз предал его в ответ. — Да как так-то… — срывается с искусанных губ тихий шёпот. — Как так-то… Внезапно на Соника накатывает всесшибающей на своём пути снежной лавиной чувств. От расстройства из-за предательства того, кому он верил больше, чем даже себе, до агонии злости. Не умещаясь в маленьком тельце и без того разбитого ежа, оно требовательно дёргает его за холку, заставляя схватить первое попавшееся под руку, оказавшееся стулом. Ёж в ярости кричит, с силой разбивая стул об стол, скидывает всё находящееся на столешнице с жутким грохотом, от которого, кажется, трясётся весь ангар. Стол опрокидывается одним движением ноги, остатки стула летят в стену, тут же подхватывается другой, мгновенно разбивающий на множество мельчайших осколков стекло зеркала. — Не брат я ему, значит! Гнида я синежопая, значит! — рычит ёж, разбивая в щепки шкаф, в котором когда-то давно для него заботливые друзья сделали маленькое гнездо. За ненадобностью Майлз разобрал его, и ёж в который раз кричит. От боли предательства никуда не скрыться, он чувствует, как она разъедает его кислотой изнутри, пуская кровотечение, омывая сердце кровью. — Как он только посмел! КАК ОН ТОЛЬКО ПОСМЕЛ!!! — Соник! — Хаос, что происходит?! — СОНИК! Ежа хватают со спины, вжимают во что-то тёплое и мягкое, обладающее невероятно сильной хваткой, выбраться из которой просто так практически невозможно. Но Соник всё рычит, размахивает руками и ногами, превращая столь уютную спаленку в полнейший хаос и кавардак. — Этот маленький пушистый ублюдок! Я вырву грешный его язык, выдеру хвосты, вставлю в глотку, паскуде такой! Хвостатая сука! Шантажировать он меня вздумал, уродец! Моим сыном!!! — Соник! — Эми! Давай успокоительное! — Я убью его! Не позволю просто так ходить на земле, твари! УНИЧТОЖУ! УБЬЮ!!! Однако все крики внезапно прерываются, когда на Соника обрушивается целое ведро ледяной воды. Ёж зафыркал, завертел головой, ошалело распахивая глаза, сзади него слышится похожее фырчание, что вскоре переходит в рык: — Эми! Я попросил успокоительное! — Но он же успокоился. Действительно. Соник всё же замирает, вновь вертит головой, встряхиваясь, и сильные руки, что всё это время были обвиты вокруг его талии, расцепляются. Теперь синий может осмотреться, осознавая, что произошло. И даже холодная вода, неприятно прижавшая шерсть и облепившая дрожащее тельце, не раздражает так, как могла бы. Хотя… после того, что он только что услышал, он вообще не понимает, как ещё стоит на ногах и не хлопнулся в новый обморок. Нет. Понимает. Он понимает, что жизнь сына в его руках. И он единственный может его спасти. — Соник, — мягко обращается к нему Шэдоу, которому тоже досталось. Не столь сильно, в основном всё попало на синюшного, однако всё же рубашка облепила сильные руки, а иглы чуть опустились от тяжести влаги. Спереди ткань немного разорвана из-за интенсивности ощетинившихся игл готового драться насмерть ежа. — Что произошло? Соник делает пару глубоких вдохов, хмурится, собираясь с мыслями. Как он может это сказать? Вот… как?.. — Майлз объявился. — Никто не успевает как-то на это отреагировать, потому как Соник уже снимает с пальца кольцо, сжимает его нервно. — Ему нужны Изумруды. Все. Эми поражённо ахает, прижимая к лицу ладони — уже в который раз, её лоб уже болит от того, сколько она его хмурит. Шэдоу, конечно же, замечает сжимаемое в бежевых пальцах кольцо, заметил ещё раньше, но ничего не говорил. Сейчас же он в полной мере осознаёт, ЧТО это за кольцо и почему Соник так за него хватается. — Так. — Он сжимает в обеих ладонях кулачок Соника, не позволяя раскрыть его. Рубиновые глаза требовательно вглядываются в зелень напротив, что блестит среди красных лопнувших капилляров. — Марик с ним? — Да! И с Металом! Соник неожиданно в гневе рычит, вырывая свои руки из тёплых ладоней ежа. Отталкивает его с криком: — Какого хрена, Шэдоу? Почему он до сих пор не пойман?! Чем ты занимался целый год?! — Соник… — А я скажу, чем! Ты бегал от меня! Трусливо поджимал хвост! А не Метала ловил! А теперь у него в печке зажарится Марик, если я не отдам Изумруды! Шэдоу резко и с силой хмурится, сказанное словно бьёт под дых; приходится схватить Соника за плечи, чтобы остановить от мельтешения и хоть немного заземлить. Ему ужасно больно слышать эти слова от синего, очень больно… просто потому, что это правда. Он целый год провёл в самобичевании и рефлексии, но он, серьёзно, старался поймать Метала! Найти хоть какую-то информацию, хоть что-то! Если бы он только знал… Но приходится взять в руки ещё и самого себя. Нет. Он не может так просто всё всрать. Он поклялся себе вернуть расположение Соника, жениться на нём и растить общего сына. Если для этого ему за пару часов придётся сделать то, что не мог сделать за год — значит, он сделает, шерстью вывернется наизнанку, но сделает. Судя по всему, теперь есть подтверждение, что Марик у Тейлза, и Тейлз… с Метал Соником. Что ж. Уже легче, не нужно ловить их по отдельности. — Сейчас не до этого, Соник! Успокойся, не истери! — Да пошёл ты! У меня сына украли и вот-вот убьют! — У МЕНЯ ТОЖЕ ЕГО УКРАЛИ! ЭТО И МОЙ СЫН! — Не в силах больше терпеть обвинения, Шэдоу несдержанно кричит в ответ, встряхивая Соника. На удивление, там, где не помог спокойный твёрдый тон, помогла такая же истеричная тирада. Синий поджимает уши, не ожидавший такой реакции, невольно тушуется, сжимается. А ведь правда. За ширмой собственного горя он совсем забыл, что у Марика он не единственный родитель. Есть ещё и второй. Которому… которому тоже может быть больно и страшно. Наверное, не стоит так кричать на него и обвинять во всём, всё это просто следствие длиннющей цепочки каждого случайного события в их жизнях. Однако внутри кровь всё ещё кипит — от страха, от адреналина, от всего случившегося за последние десять минут, ставшими ингредиентами в супе его шаткого состояния. Замечая что всё же смог хоть немного успокоить Соника, Шэдоу тихо вздыхает. Отводит взгляд, сжимая пальцами узкие плечи. Ему столько ещё нужно рассказать Сонику. Про андроида и про убийство агента, про украденный коммуникатор, про то, что в G.U.N. им дорога заказана. Организация стала бы отличным подспорьем в столь нелёгком деле! Похищение ребёнка — это уже нихрена не шутки! Но… рыжая тварь сделала всё, чтобы единственной возможностью стало подчиниться его требованиям. Отдать Изумруды… Уму непостижимо! И вот как он должен всё это донести до синего ежа, чьё состояние так штормит? Шэдоу сам сейчас порвётся. — У меня… тоже забрали его, Соник… Марик мой сын. Я тоже волнуюсь за него… Соник и сам отводит взгляд, пока не решается. Он обнимает Шэдоу за шею, жмётся к нему, дрожа. Чернушный обнимает его в ответ, сначала невольно замерев от подобного действия другого ежа, но практически сразу заключает его в сильные удушающие объятия. И даже не заботит влажная шерсть и одежда, не беспокоит прохлада отчуждения или горячность стресса. Они жмутся друг к другу в попытке вновь разделить общее горе, найти поддержку. Как было совсем недавно, когда Соник только очнулся. Как должно быть всегда, когда тебе не безразличен морф в твоих руках. Эми кисло вздыхает, вновь чувствуя себя лишним колесом. Где-то глубоко внутри у неё ещё остались чувства к Сонику, и ей больно видеть его в подобном состоянии. Вместе с тем в груди разверзается огромная чёрная воронка, подпитываемая мыслями, что она сама никого не интересует в качестве любовного интереса, раскидывает липучие крылья, делая так нестерпимо больно. Наверное, сейчас это совершенно не вовремя, не тогда, когда всё летит в бездну. Собственная дыра подождёт. Ёжики, наконец, расцепляются, и Соник поднимает взгляд на Шэдоу. Чуть качает головой, вздыхая, раскрывает ладонь с лежащим посередине кольцом. — Майлз потребовал все Изумруды. Я принесу их. — Что?! — одновременно вскрикивают Шэдоу и Эми. Ежиха больше не остаётся в стороне, приблизившись к Сонику, кладёт руку на его плечо, пытаясь поймать взгляд. Но он смотрит только на Шэдоу, видя в рубинах отголоски той же отчаянной решимости. Даже боль от переполненной груди отошла на задний план. — Соник, ты не можешь просто отдать Изумруды! Не сейчас, когда мы знаем точно, что они работают вместе с Металом и, видимо, Эггманом! — Почему нет? — пусто переспрашивает ёж, всё же взглянув на подругу. — Ты хочешь, чтобы я позволил твари убить моего ребёнка? — Нет, конечно! Но нужно найти другой выход! Он должен быть! — Искать его будем потом, когда Марик будет в безопасности моих рук. — Холодность и решительность, звучащие в обычно ярком звонком голосе синего ёжика, вызывают неприятный зуд и чувство, будто слова его обладают эффектом паутины. Налепились на всех окружающих, холодя, не позволяя просто так отмахнуться от них. — Будем трясти G.U.N., правительство… Сейчас же мне плевать на всё, лишь бы вернуть сына. Эми только распахивает в возмущении рот, когда замечает на себе столь же решительный взгляд Шэдоу. Он мягко сжимает ладонь ежихи, чуть хмурится, пока не опускает взгляд на Соника, уже готового открыть портал. — Соник, — мягко обращается, от чего изумруды вновь встречаются с рубинами. — Я тоже не в восторге от твоей идеи подчиниться требованиям шантажиста, но… Если это единственный способ вернуть сына, нам нужно поговорить с Наклзом. Он не позволит так просто отдать камни. — Значит, придётся убедить и его. Кинутое в пространство кольцо делает один переворот прежде чем раскрыться вширь. Внутри него лёгкой рябью подёрнута ночная спящая природа Острова Ангелов. Последний оплот для спасения их мира. И жизни маленького ежонка.

***

Темнота. Совсем темно вокруг. Ничего не видно, зернистость мрака складывается в будто дышащее, движущееся существо. Ничего не видно, и от того воображение играет злую шутку, представляя разных отвратительных существ, прячущихся по углам. Ничего не видно… и даже острый взгляд потомка ночных безжалостных хищников бесполезен. Сколько он уже здесь сидит? Без единого намёка на смену времени — оно вообще идёт? Или застыло? — без света, без фонового шума, кажется, будто прошла уже вечность. А сколько ещё сидеть?.. — Соник… — Хэй! Тьма, наконец-то, рассыпается, являя гостя. Расширенные в попытке уловить хоть что-то в темноте зрачки резко сужаются, глаза начинают слезиться от столь резкого изменения светового уровня. Но даже в таком состоянии, когда веки норовят защитно скрыть глазное яблоко, оставляя лишь тонкую расплывчатую щёлочку, прекрасно видно нежданного посетителя. И, глядя на него, пленнику отчаянно хочется вернуться обратно в блаженную темноту. — Что тебе нужно? — Ты прекрасно знаешь, что. — Я ведь сказал уже — понятия не имею, про что ты говоришь. — Голос звучит глухо и бесконечно устало, но надзирателя это никак не отталкивает. Он подходит ближе к клетке, растягивает зубастую пасть в усмешке. — Ты ведь умный мальчик! Разве знания не великая благодать? Так почему не хочешь поделиться ею со мной? — Потому что я не знаю! — Это уже начинает раздражать. Пленник напряжённо смотрит на своего пленителя, отслеживая каждое его движение и действие. По светлой морде текут слёзы, злые и испуганные, конечно же, как бы он не храбрился ему всё ещё жутко страшно. Но он должен выстоять… должен! И, похоже, этот раунд остаётся за ним. Пленитель звонко фыркает и отходит в сторону; несмотря на неудовлетворивший его ответ, он вновь усмехается, дёргая вибриссами. — Ничего, скоро точно заговоришь.