SINYM503

Соник весело бежит по полю. Ноги немного заплетаются, будто в киселе, но это не останавливает ежа от его цели — скорее добраться до дома. Тот стоит посередине широко раскинувшегося бесконечного поля с мягко покачивающейся высокой травой, достающей морфу до бёдер; вокруг ничего, пусто, только небо нависает тяжёлым брюхом туч, давя сверху своей тяжестью. Кажется, словно огромный поршень оно придавливает обычно прыткого и резвого ежа, что сейчас растерял до девяносто процентов своей скорости. Но он упорно заставляет себя двигаться вперёд, всё ближе и ближе к маленькому одноэтажному домику, что манит тёплым светом в окошке, обещая столь долгожданный отдых в приятной компании. Кто же там может быть? Наверное, Тейлз соскучился по брату и племяннику и сейчас готовит чай с помощью очередной какой-то приблуды собственного изобретения. Или, может, это Шэдоу, что оказался весьма заботливым отцом? Или Инфинит, что как послушный пёсик ждёт синюшного, укачивая маленького ежонка? Кто бы это ни был, Соник спешит, чтобы скорее поприветствовать, обнять, выпить чаю и, конечно же, отдохнуть. — Я дома! — весело оповещает, оказываясь в маленькой прихожей. В ней непривычно темно, нет того тепла, обещанного окном снаружи, и будто лёгкая полудымка стелется по полу; Сонику она не нравится, хоть отсутствие запаха помогает сразу отвергнуть гарь или нечто в этом роде. Неужели таки лисёнок снова над чем-то экспериментирует? Сколько раз синий говорил ему не делать этого при Марике, мало ли чем ежонок надышится! Даже не скидывая обувь, спидстер спешит в сторону коридора… что внезапно удлиняется в несколько десятков раз. Впереди — лишь призрачные очертания гостиной, сзади — такой же теряющийся в дымке образ прихожей. Только вот куда бы ёж не шёл — ближе оно не становится. Чувствуя всё нарастающую тревогу, Соник решает идти вперёд, ведь слышит то, что привлекает всё его внимание. Детский плач. Плач его сына. — Тейлз! — кричит куда-то вперёд Соник. Он пытается набрать скорость, чтобы быстрее преодолеть такой длинный коридор, вытянувшийся бесконечным тоннелем метро, но «кисель» поднялся с ног аж до шеи, сдавливая, замедляя. Только разве Ёж Соник сдаётся? Нет, он упорно идёт вперёд, всё дальше и дальше. Он должен идти. Он должен узнать, что происходит! — Инфинит! Шэдоу! Кто-нибудь! Почему Марик плачет? Я ведь попросил за ним посмотреть! Ребята! В ответ — лишь всепоглощающая звенящая тишина и крик младенца. Как любому родителю он бьёт Соника по сердцу, и ёж старательно рвётся вперёд, всё дальше и дальше. Но коридор словно издевается над ним, удлиняясь с каждым шагом ещё на несколько метров. Да что происходит! Где его гостиная! Почему Марик плачет! — Марик! Словно нечто свыше милостивится над ним, и ёж выходит в небольшую комнатку. Являя собой ранее прекрасное и уютное маленькое пространство, в котором умостилось всё необходимое, сейчас она превратилась в полнейший беспорядок. Шкаф, хранивший множество альбомов со старыми фотографиями, а также постельное бельё и полотенца, опрокинут, разбросав содержимое вокруг. Диван завалился на спинку, телевизор сверкает разбитым экраном с кровью разноцветных пикселей. Даже цветочный горшок — и тот разбит! Сердце уходит в пятки, Соник кричит ещё громче, ещё надрывнее: — Марик! Детский крик всё не прекращается, перемежаясь с частыми вздохами и всхлипами. Слышно, как малыш набирает воздух в лёгкие, чтобы тут же выпустить весь вместе с очередным истеричным воплем. Но помимо этого слышится нечто, что Соник не сразу распознаёт. А когда понимает, приподнимает в удивлении уши. Явно винтажная мелодия, проигрываемая глухим полусломанным граммофоном. Он зажёвывает мелодию, добавляя лишний шум и дребезжание в прекрасное звучание духового оркестра, и это весьма странно влияет на внутреннее состояние ежа, возводя дискомфорт в абсолют. Ты словно чувствуешь, что теряешь нечто важное, лишаешься, упускаешь и причём даже не можешь никак на это повлиять. Потому что оно не от тебя зависит. Для Ёжика Соника быть бессильным и быть не в состоянии изменить происходящее самый страшный кошмар.

Heartaches, heartaches

My loving you meant only heartaches

Впереди дверь в детскую, совмещённую со спальней ежа, и всё ежиное естество рвётся туда в попытке быстрее прийти на помощь так кричащему об этом малышу. От перманентного удушья и нехватки воздуха голова начинает кружиться; Соник хватается за ручку, толкает дверь… Невидимая сила тут же отталкивает его назад, а призрачные руки вбивают в дверные косяки появившиеся из ниоткуда доски, закрывая полностью проход. Ёж в ужасе пятится, жмурится, инстинктивно закрываясь руками, но когда раскрывает глаза — доски исчезают столь же внезапно, как и появились. Только вот одно чувство не исчезает столь же легко. Напряжение. Напряжение едва не ощущаемо стекает по коленкам. Что в детской? Где его ребёнок? Где все?!

Your kiss was such a sacred thing to me

I can't believe it's just a burning memory

За дверью оказывается новый сюрприз — ещё один коридор, на этот раз узкий, шириной едва с ежиные плечи, давящий клаустрофобией на резко повысившие свою чувствительность сенсоры. Граммофон всё жуёт пластинку, кажется, что мелодия впивается острыми когтями прямо в мозг, какой бы прекрасной не была изначально, её искажённость вызывает омерзительно кислое чувство тревоги. А уж в этом странном месте своей неуместностью леденит душу до самых кончиков игл.

Heartaches, heartaches

What does it matter how my heart breaks?

Спидстер поджимает уши, вновь дёргается вперёд, проходя мимо увешанных детскими яркими обоями стен. Он сам выбирал их, когда готовил детскую. Сам обклеивал, вернее, помогал нанятым рабочим… сейчас же они выглядят так, словно в этом доме никто не живёт по меньшей мере лет тридцать — цвета потускнели, то там, то тут видны отвалившиеся, а то и вовсе оторванные куски. С каждым шагом Соник чувствует, что бог всё дальше от него.

I should be happy with someone new

But my heart aches for you

На этот раз коридор не столь длинный, как в прихожей, но лучше бы ёж веками бродил в своём бесконечном лимбе из разорванных цветастых обоев. Потому как явившаяся перед ним картина — самое ужасное, что только можно было представить. Детская тоже разгромлена. Не столь сильно, как гостиная, но от того ещё страшнее. И самое кошмарное — опрокинута детская кроватка. На выпавшем с неё матрасе что-то лежит, маленькое, но Соник пока не понимает — отказывается понимать, — что это, полностью скрытое тонким пледом. Окровавленным пледом. Пледом, прикрывающим нечто со знакомыми чертами младенца. — Нет… нет… Хаос, прошу тебя… Под уродливо искажённую лирическую мелодию, что проигрывается уже в который раз, ёж медленно приближается к колыбельке, видит выглядывающую маленькую лапку с чёрной шёрсткой, сжатую в предсмертной конвульсии в каменный кулачок. Но не видит главного — трепета жизни. Полностью скрытое, это нечто не шевелится. Никак. Абсолютно. Живое существо так или иначе, даже незаметно глазу, двигается — будь это простая естественная двигательная деятельность или едва заметная дрожь от биения сердца. Эффект зловещей долины на том и основан, что при виде живого существа без присущих живому колебаний нас пробирает страх: это мертвец перед нами, хорошо сделанная кукла или хтонический демон из преисподней? Соник согласен на что угодно, даже на инопланетян, лишь бы полностью скрытый кровавым пледом комочек не оказался его сыном. Но мироздание его не слышит. — Марик… Соник обессиленно падает на колени перед колыбелью, закрывая лицо. Крик рвётся из самых глубин души, слёзы текут по щекам, путая персиковую шерсть… когда внезапно ёж осознаёт, что музыка постепенно пришла к своему концу, но плач не прекратился. Ребёнок всё ещё плачет, только… звук словно идёт со всех сторон, издалека, а не от того, что в колыбели. Более того, она совершенно пуста — только тонкий кровавый след теперь тянется куда-то дальше, в сторону. И детские яркие кубики рассыпались с жутким грохотом, неспешно переворачиваясь с одного бока на другой.        Н                   И О              Ж              И                    В       Ы Ребёнок всё плачет. Вытерев глаза, Соник поднимается и идёт по чудовищному следу. Тот длинный, прерывается лишь небольшими подсохшими лужами, пока не выводит в абсолютную кромешную пустоту. След идёт дальше, теряется во тьме, и Сонику ничего не остаётся, кроме как продолжать следовать по нему, сопровождаемый детским плачем и биением собственного сердца. Тук-тук. Тук-тук. Кровавый пепел сыпется сверху, накрывая тусклые синие иголки. Сколько он так идёт? Несколько минут? Часов? Может, дней? Недель? Тысячелетий? След непрерывен, вокруг нет ничего, абсолютная пустота, вакуум. Детский плач словно стоит на бесконечном повторе, размноженный и отдающий эхом в этом ничто, окружающем спидстера, и действует ещё хуже пытки каплями воды на макушку. Тук-тук. Тук-тук. Сердце бьётся где-то в ушах, голова вовсе словно колокол, отбивающий внутренние ритмы громче и сильнее. В мгновение Соник оступается и падает на колени, и одна нога оказывается висящей над пропастью, приводя ежа в ужас. Значит, в стороне действительно ничего нет, и если он свалится с кровавой дорожки, то навсегда потеряется в этой пустоте. Но так сложно найти силы управлять своим телом! Его шатает, собственные конечности не слушаются, гравитация словно выросла в несколько десятков раз, пригвождая ежа к земле, не позволяя свободно двигаться. Никогда ещё не было так плохо. Но он должен сопротивляться. Должен идти дальше. — Кто-нибудь… пожалуйста… Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Мой стук будет всегда слышен. В нём тоже есть свой ритм, который отображает состояние души. Впереди виднеется очередная лужа, но за ней — ничего. Это его финиш? Здесь всё закончится? Или он перейдёт в другую стадию кошмара? Сколько ещё ему придётся перенести? Чем он заслужил это всё?.. Он не хочет… ничего не хочет… только бы сын был жив… Ёж идёт вперёд, уже ни о чём не думая и ничего не желая, и стоит ему приблизиться к луже, как внезапно детский крик, что до этого был где-то далеко, зацикленный на одной и той же ноте, переходит в ор невообразимой агонии, нагоняя Соника громкостью, набрасываясь оголтелой вороной и скидывая в пропасть…

***

Что такое «живое существо»? Что определяет его таковым? Шэдоу задаётся подобными вопросами, без преувеличения, всю свою жизнь. Он создан искусственно, и многие моменты поведения других, «естественных» морфов ему непонятны. Кажется, любое существо живёт ради того, чтобы оставить после себя потомство. Приспособиться, эволюционировать, стать сильнейшим и пустить корни, не дав шанса другим видам. Эволюционный механизм, позволяющий видам выживать, Шэдоу понимает. Разумные живые существа живут несколько иначе, однако в своей сути так же владеют теми же стремлениями и желаниями, что и обычные виды. Разве что, обладая сознанием, интеллектом, они вольны идти своей дорогой, выбирать иную жизнь, чем уготованную им природой. Мало кто опирается на инстинкты, теперь многие думают перед свершением своего выбора. Взвешивают доводы, подбирают факты, строят умозаключения. И вполне может быть такое, что даже полностью обдуманное и взвешенное решение окажется неверным. Все могут ошибаться, это нормально, всё простительно, не лажает разве что мёртвый. Или Ультимативная Форма Жизни. Его создали таким. Создали венцом бытия, венцом творения человека и природы. Создали совершенным во всех смыслах. Он должен был стать тем, кто никогда не ошибается. Кто всегда прав. Кто всегда впереди. На высоте. Но за последний год он настолько профакапился, что уже начинает сомневаться — а достоин ли он называться Совершенной Формой Жизни? Сначала тот пистолет. Не стоило доверяться чёртовой птице… Изнасилование Соника. Конечно, из-за количества напичканного в синего афродизиака — или что там было в пулях? — можно притянуть взаимное согласие на соитие. Но технически это совершенно не так. Работа. И его неспособность противостоять собственным страхам. Он спрятался на работе, буквально. Каждый приказ на отправку в какую-то отдалённую точку воспринимал как должное, как неотвратимое, как нечто, чему нельзя противостоять. А на деле лишь ссыкливая маскировка собственной трусости. Пытался прикрыться, мол, да, сейчас вот туда съезжу, всё порешаю, найду Метала, а потом сразу к Сонику! А когда по возвращению получал новый приказ… просто следовал ему, оправдывая невозможностью противиться приказам начальства свой подспудный страх прийти к синему ёжику с повинной. В глаза ему посмотреть. Признаться во всём. Ведь так удобно скинуть всё на кого-то другого! Это не он трус, неспособный принять ответственность за свои действия. Это G.U.N., мотающие его по всему Мобиусу. А ещё Метал и Тейлз, который вытворяет какую-то дичь. С подобным самообманом жить намного проще. И теперь, когда он вернулся, когда, наконец-то, поговорил с Соником, узнал такие потрясающие новости — он стал отцом! Соник не избавился от малыша, зачатого столь постыдным образом, не озлобился на него, а растит чудесное маленькое создание… У Шэдоу появилась единственная и самая главная задача — оберегать спидстера и сына. Всего одна задача! И даже здесь обосрался. Как же он жалок… Глаза застлила ревность, иррациональная обида, что Соник не дождался его, начал крутить шашни с грёбанной псиной! Это всё помешало ему разглядеть врага под боком, змею на шее, хотя он прекрасно был осведомлён о его истинной натуре. Шэдоу зарывается пальцами в перья, сжимает сильно, до боли оттягивая шерсть от кожи. Глаза остановились на коммуникаторе, раз за разом выдающем одно и то же: «Вызываемый абонент недоступен. Позвоните позже». Снова и снова. Снова и снова! Ёж с рычанием и маниакальным упорством нажимает на кнопку вызова, чтобы опять услышать то же самое. Абонент не абонент. Всё можно оправдать. Что угодно. Даже то, что Тейлз действительно просто пошёл погулять. Ну, загулялся, может, встретил кого-то знакомого, заболтались, не заметил разрядки часов. Он подросток, всякое может случиться. И, ей-Хаос, Шэдоу был бы рад обманываться и дальше, если бы не реакция Соника, во-первых. А во-вторых, если бы хвостатая гнида не ушла с его гановским коммуникатором! Именно осознание того, что он даже не сразу понял — на запястье не его коммуникатор, а какой-то другой! — повергает черныша в беспросветную бездонную пучину отчаяния. Он спохватился лишь тогда, когда задумал обратиться в G.U.N. за помощью после обморока Соника. В насколько же отбитом состоянии он был столь долго, что не заметил сразу? Как вообще получилось у Тейлза снять браслет, учитывая, насколько хитровыебанная там застёжка, основанная на отпечатке его собственного хаоса?! Хитрый лис. Тварина. Он слишком здесь расслабился! Выпил лишнего, потерял бдительность… Эта ошибка стоила похищения маленького невинного ежонка. Беззащитного, уязвимого, неспособного постоять за себя… да он голову ещё держать нормально не научился! А его отец… бесполезное, жалкое чмо. Зачем он только вернулся… показался Сонику на глаза… пытался что-то исправить, строил тут из себя ебаку грозную, когда на деле лишь прыщ на чьей-то заднице. — Ты так и будешь страдать? Шэдоу резко вскидывает голову. Несколько иголок вместе с мелкими чёрными шерстинками падают на пол, вырванные слишком сильно сжимающими голову пальцами. Да он готов сорвать с себя всё шерстяное покрытие, если бы только это могло хоть как-то заглушить вину в сердце. Но этого слишком мало. Даже если он сдохнет на месте — этого всё ещё будет слишком мало! Над чернушным возвышается во весь свой шакалиный рост Инфинит. Иронично. Как они так поменялись местами? Когда этот шакал смог стать выше Шэдоу? Почему теперь он смотрит на него сверху вниз брезгливым взглядом разноцветных глаз, а тот, кто, вроде как, ещё может несмело называть себя Ультимативной Формой Жизни, сжался в бесполезный, слабый, омерзительный клубок? Инфиниту стоит только плюнуть ему в морду пренебрежительное скрыться и никогда не появляться, чтобы стереть уголька в пыль, и дальше на крыльях самцового тестостерона полететь спасать колючего малыша для своей зазнобы. Но он этого не делает. Похоже, он прекрасно видит состояние Шэдоу, понимает его, а потому не втаптывает в грязь окончательно, нет. Он наклоняется к нему, хватает за грудки, жёстко встряхивая, с низким горловым рычанием проговаривая: — Так и будешь сам себя жалеть? Ты понимаешь, что творится?! — Это пиздец… — ЭТО ДОЛБАННЫЙ ПИЗДЕЦ! Там твой сын! Неизвестно где! У какой-то мохнатой двухвостой мрази! А ты тут сопли развёл! Тьфу! Чекал с силой толкает его в грудь, от чего Шэдоу, совершенно безвольный и обмякший, падает на спинку стула, и тот от переданной инерции переворачивается под ним. Чёрная шерсть вымарывается в пыли и какой-то грязи, коей покрыта вся мастерская — он сделал всего несколько шагов следом за уносящим на руках бессознательного Соника Инфинитом да свалился на один из стульев около Торнадо. Мыслями он всё ещё где-то глубоко внутри, внутри своего горя. Больно падать с высоты, а Шэдоу упал с самых небес, где в заоблачном положении всю жизнь находилось его ЧСВ. И как ему теперь со всем этим справиться?.. Он даже не пытается подняться. Барахтается, как перевёрнутый клоп, да и делает это… не то чтобы активно. Внутри растекается апатия, грозя поглотить, утопить нерадивого папашку. Около носа появляется ботинок, и Шэдоу уже думает смиренно, что Инфинит впечатает тяжёлую подошву ему в морду, но… Тот вздыхает и протягивает руку. Рубиновые глаза с удивлением скользят от ладони до самой морды противника, и чекал только фыркает, морща переносицу. — Поднимайся давай. Сейчас не время предаваться жалости к себе. Шэдоу всё же хватается за подставленную руку и поднимается на ноги. Смотрит на шакала, пытаясь найти в его морде хотя бы какой-то отблеск ехидства и самодовольства — учитывая их прошлое, наверняка где-то глубоко внутри тот желал втоптать чернушного в грязь, возвыситься над ним, отплатить за уничтожение шакалиного отряда и унижение оставшегося в живых лишь по милости Совершенного лидера этого самого отряда. Однако ничего из этого Шэдоу за разноцветными глазами не обнаруживает. Только беспокойство и напряжение от происходящего. Со вздохом Инфинит отводит взгляд к лестнице, что ведёт на второй этаж. Там, в единственной спальной комнате большого ангара, лежит в беспамятстве синий ёжик, чья нервная система не выдержала ужаса произошедшего и просто отключила сознание. Никому не пожелаешь потерять ребёнка. И только двое в этой мастерской могут ему помочь вернуть как было. — Нет времени на вражду, ёж, — заговаривает глухо чекалка. — Я… виноват в произошедшем так же, как и ты. Мы оба напились и упустили ситуацию, а чёртов лис обхитрил нас так легко и просто! Украл мальца! — Когтистая лапа в чёрной кожаной перчатке сжимается на уровне груди. — Он за это заплатит. Шэдоу хмурится, хлопает себя по щекам с силой, пытаясь заставить шестерёнки работать и прекратить уже бесполезное самобичевание. Инфинит прав. Сейчас нет на это времени. Они должны выйти из этого. — Ну, чего пялишься? — вырывает его из пространных мыслей чекалка в который раз за последние несколько минут. — Звони давай! Полиция, G.U.N., Столото! Нужно всех на уши поднять, украденный грудничок это нихрена не шутки! — А где твой телефон? На подобный, казалось бы, обычный вопрос Инфинит морщится, отводя взгляд: — Не знаю… потерял вчера в баре, похоже. — Подожди… — Шэдоу хмурится ещё сильнее от внезапного осознания. Вновь хлопает себя по щекам, чувствуя, будто мозги разжижились в состояние киселя из-за того, что там втюхал им лис под видом опохмелителя. Осматривается и быстро выскакивает на улицу, откуда уже выдаёт несдержанное грязное ругательство. Ничего не понимающий Инфинит идёт за ним, пока не останавливается около ежа где-то чуть в отдалении в кустах… и сам дёргается, распахивая глаза. — Какого хрена?! Перед ними лежит обезображенный труп человека в какой-то военной полевой форме, при ближайшем рассмотрении на которой обнаруживается нашивка белой буквы G на синем фоне с красными отметинами. Агент G.U.N. Мёртвый, блять, агент. Инфинит, не двигая глазами, кое-как поворачивает голову к ежу, замечая на его морде множество различных эмоций, самыми яркими из которых являются злость и подавленность одновременно. — Этот агент… — Шэдоу сцепляет зубы, с такой силой сжимая кулаки, что наверняка разорвал когтями перчатки и прорезал кожу собственных ладоней. — Я попросил его присмотреть за нами… потому как не был уверен в Тейлзе, у G.U.N. есть более чем веские основания для этого. И… я подозревал, что могу не справиться. Чёрт! Инфинит и сам отворачивается, хмуро отводя взгляд в сторону. За долгую беспросветную жизнь наёмника он привык ко многому, но сложно привыкнуть к крови и чьим-то рассыпавшимся мозгам. В своё время ему больше нравилось психологическое насилие, чем физическое, коим он тоже, в общем-то, не брезговал пользоваться. Похоже, совсем размяк в пекарне среди пышных булочек, раз подобная картина вызывает у него рвотные позывы. Разочарованный и злой, Шэдоу с силой бьёт по ближайшему дереву, и то не выдерживает подобного напора, переламываясь и заваливаясь на землю, громко шурша роскошной листвой. Приходится взять себя в руки, выдохнуть, приводя и без того дезорганизованное сознание в какой-никакой порядок. Потом успеет поскорбеть по сослуживцу. Пока же, выдохнув, он опускается перед ним на корточки, отворачивая рукав левой руки. И тут же вновь рычит: — Сукин сын! В его сторону дёргается большое ухо, и Инфинит вновь оборачивается: — В чём дело? — Тейлз снял с меня и с агента гановский коммуникатор. Сучонок сделал всё, чтобы мы не могли позвать на помощь. — Зачем ему чужой коммуникатор? Шэдоу со вздохом выпрямляется, вновь смотрит на КПК в своих руках. Тот старенький весь, потёртый местами, но всё ещё исправно работающий. Кажется, на нём появилась пара новых царапин из-за падения ежа со стула. На удивление, Шэдоу не чувствует неприязни к Инфиниту за это, наоборот, тот словно встряхнул его в правильной позиции, заставляя кисель вместо мозгов затвердеть и начать работать. — Это не просто часики на ремешке. Это достаточно мощный карманный компьютер, оснащённый хорошо защищённой операционной системой разработки G.U.N. Более того, эти коммуникаторы отслеживают некоторые жизненно необходимые показатели агентов, такие как пульс, давление. Если давление резко падает и пульс замедляется, значит, с агентом что-то случилось и самое обнадёживающее — он просто в отключке. Похоже, Тейлз как-то это узнал и решил, что если часы будут продолжать посылать сигналы живого организма, то G.U.N. не засекут. Или… у него есть свои какие-то идеи. — Всё равно это странно. Он мог просто съебаться типа на прогулку, как сделал это только что. К чему все эти сложности? Ему же наверняка пришлось залезть внутрь часов, прошивку менять… Да ещё и лапы в крови измазать! Зачем? Почему? Повисает некоторая тишина, в которой оба самца чувствуют общее напряжение. Ситуация складывается, надо сказать, совершенно херовая. Если раньше Тейлз казался проказником, то теперь, когда на его лапах кровь, всё становится намного серьёзнее. — Этого я не знаю. Наверное, агент заметил подозрительное в его поведении, вспомнить хотя бы, что он там нам споил… Агент попытался вмешаться, а лис убил его. И только потом заметил коммуникатор. — Ты… сам себя слышишь? — Инфинит неконтролируемо морщит морду, собирая складки на переносице. — Подросток, пусть и гениальный… и в лёгкую убивает тренированного годами жесточайших тренировок агента сильной военной организации? Ладно мы с тобой, два дебила, сами вчера выпили лишнего, и стоило Тейлзу только сказать про Соника, и мы оба уши развесили. Но агент этот! — указывает рукой на то, что ещё совсем недавно было человеком. — Уж он-то не мог так легко проиграть пацану! — Ты нихрена не знаешь об этом пацане! — теперь уже зарычал Шэдоу, поджимая уши и опасно раздувая иголки. — Не недооценивай его! — Так просвети меня подробнее! — вздёргивает верхнюю губу в оскале шакал, так же поджимая уши. — Хватит уже таинственности! Что такого ты о нём знаешь, чего не знаю я? И при чём тут Метал! Шэдоу с рычанием жмурится, сжимает кулаки. Он хочет закрыться, уйти, решить всё самостоятельно, поднять значимость в собственных глазах и тем более — в глазах Соника! Чтобы он простил его, принял к себе и сыну! А для этого нужно вернуть малыша! Желательно самостоятельно! Показать и доказать, что он Совершенная Форма Жизни! Всё ещё достоин!!! Однако вместе с тем где-то на задворках сознания тонкий голосок, так похожий на голос светловолосой девочки, шепчет, что он не справится один. Нельзя идти на столь сильного противника в одиночку. Нужны друзья, нужны союзники. Как в старые добрые! Да, Инфинит не тот, на кого можно столь легко положиться, но он, похоже, испытывает искренние чувства к синему ёжику. И искренне желает помочь ему, не Шэдоу. По сути, этого уже достаточно. Стоило только мыслям коснуться Соника, как черныш вздыхает. К синему фейкеру невозможно относиться безразлично, да и негативно тоже. Настолько светлое солнышко, что к нему тянешься и тянешься, как росток к теплу. Он не заслужил всего происходящего. И тем более подобного не заслужил маленький ежонок, Марик. Еженёнок должен быть с ежемамой. Да и к тому же наглую хвостатую морду стоит остановить до того, как он сделает нечто ещё более страшное. Но только Шэдоу открывает рот, как все инстинкты заставляют его пригнуться, пропуская над головой нечто большое и явно тяжёлое. Ошарашенный, он оборачивается в ту сторону, откуда это нечто прилетело… — ЭМИ?! Какого чёрта ты творишь?! — Я? ЙЯЯ?! Я ЧТО ТВОРЮ?! — Исусий бог… — напрягается и Инфинит, вставая рядом с ежом в боевую стойку, готовый встретить воинственно настроенную ежиху. И дело не в неожиданно воспылавшей дружбе, а в том, что он не хочет сам по мордасам получить. А судя по настрою Роуз лещей она будет раздавать во все стороны, без разбору, возможно даже голыми руками, возможно даже ценой своей жизни. Молот в её руках показывает ежиную решительность отчётливее всего. — И ты здесь, Инфинит! — Не давая и мгновения противникам опомниться, Эми кидается с криком вперёд, занося молот для удара; тот проносится мимо едва успевшего отскочить шакала, задевая шерсть на груди. — А где мне быть?! — Я верила тебе! — Да что происходит?! Эми раскручивается, размахивая молотом вокруг себя так, что к ней невозможно подойти, и парням, не желающим навредить подруге, только и остаётся, что уворачиваться, стараясь держаться на расстоянии. — Где Соник?! Что вы с ним сделали?!!! — кричит Роуз, резко вырываясь в попытке достать хоть кого-то, однако её собственная атака оборачивается против неё. От кручения её ведёт в головокружении, и она становится открыта, чем самцы одновременно и не сговариваясь пользуются. Инфинит заходит за спину, обхватывая ежиху поперёк тела, вжимая её руки в туловище. Шэдоу вырывает молот, откидывает в сторону и, зная о способности Эми Роуз доставать из ниоткуда столько розовых кувалд, сколько нет в хозяйственном магазине, переплетает её пальцы с собственными, заставляя ежиху успокоиться. — Да что с тобой! Он в безопасности, в ангаре! Яростно трепыхающаяся в четырёх сильных самцовых руках ежиха сжимает зубы, звонко рычит: — Предатели! Вы оба! — Успокойся! — рычит теперь и ёж, обнажая острые клыки, давя своими феромонами самца и Совершенной Формы Жизни. Ещё тут на него будет сничего выёбываться самка! Только одна может так делать! Эми всё ещё упорно пытается вырваться, но против двух гор мускулов быстро сдаётся и внезапно обмякает, выдыхая со всхлипом. — Шэдоу… — Всматривается в его глаза, будто пытается что-то в них найти. И, судя по всему, находит, потому как окончательно успокаивается, сжимает его руки своими. — Что происходит? Я ничего не понимаю… Ты же… разрушил сегодня Стейшн Сквер. Шэдоу и Инфинит уставляются друг на друга одинаково большими глазами через плечо розовой ежихи. — Ч… что? — И… и отправился в сторону Сверкающего Леса… тебя… пытались остановить G.U.N… но ты здесь… как это возможно? Ведь Изумруды все у Накса… — Ты когда успел-то? — Я не делал этого! Мы с тобой вместе весь день были в отключке! — Да я хуй его знает, может, это всё галюны! Тяжело и долго выдохнув, черныш с силой жмурит глаза. Вот бы всё это действительно было лишь галлюцинациями от настойки Тейлза… ибо происходящее сложно натянуть на реальность даже с особым усердием и настойчивостью. — Когда это произошло? Когда «я» разгромил Стейшн Сквер? — требовательно обратился Шэдоу к Эми. Её всё ещё приходится держать из-за опасения, что всё лишь игра для отвода глаз, и стоит отпустить ежиху, как она тут же откусит Шэдоу лицо. Впрочем, уверенность в этом медленно тает, ведь сложно видеть угрозу в практически повисшей на руках Инфинита ежихе, всхлипывающей с низко опущенной головой. — Ещё днём. Полчаса назад объявили военное положение по всей Объединённой Федерации, Сопротивление снова собралось в штабе, мне только что оттуда отчитались. Сообщили, что видели тебя у Леса. А… тебя ли… Большие зелёные глаза, наполненные влагой и темнотой мха из-за сгущающихся сумерек, уставляются в рубиновые, вглядываются в самую глубь. Шэдоу не отводит взгляд, смотрит по обыкновению прямо и твёрдо, мысленно обращаясь к подруге. Он не предатель. Он понятия не имеет, что произошло, кто где чего натворил. Потому что сам едва не сдох сегодня. — При всём моём к тебе неуважении, ёж, ты бы не смог столь быстро разрушить каменные здания в десятке километров отсюда, заблевать со мной полдома да ещё и Соника дождаться, — замечает вполне справедливо шакал, качая головой. — Вот именно. Это был не я, — подтверждает слова чекалки ёж, в кои-то веки соглашаясь с ним. Обхватывает отпущенную шакалом Роуз за плечи, приобнимает максимально дружески, что чувствуется несколько деревянно с его стороны. Ибо, будем честны, не столь часто он открыто выражает свою дружественность. — Я бы мог так быстро перемещаться только с Изумрудом, но все камни у Наклза. Он не успевает договорить, как Эми резко вскидывает голову и бросается к Инфиниту, вцепляется в его плечи, едва не со слезами вопрошая: — Где Соник?! Он в порядке? Я не могу до него дозвониться! Он днём бился с Металом, а потом пропал с Вавилонцами! Повисла очередная тяжёлая тишина, в которой выдох шакала показался особенно громким: — Я уже устал удивляться новостям… давайте обсудим погоду… — Соник спит в ангаре. А где Тейлз? — задаёт встречный вопрос Шэдоу. Где-то глубоко в душе он надеется услышать от Эми, что Тейлз у неё, там же и Марик, всё в порядке, всё хорошо… Однако понимает иллюзорность своих желаний ещё до ответа ежихи: — Тейлз? Разве он не дома?.. Самцы снова переглядываются, и Инфинит выдаёт общее настроение простым и ёмким: — Это пиздец. Закрывая собой от взгляда зелёных глаз темнеющее среди травы кровавое месиво, Шэдоу разворачивает Эми и подталкивает её в сторону ангара. Следом идёт Инфинит, оглянувшись последний раз на чужое тело. Заниматься им пока нет времени, особенно учитывая открывающиеся новые факты. И общее напряжение от неизвестного местонахождения хвостатого засранца и ежонка. В какую сторону бежать? За что хвататься в первую очередь? И ведь, главное, самый важный ресурс не на их стороне — время идёт слишком быстро! Нельзя малышу долго находиться без матери! А сколько уже прошло? Когда Тейлз свалил? Вопросы без ответов, а фитиль уже почти догорает. — Я задержусь здесь ненадолго, — заговаривает неожиданно Инфинит, обращая на себя два удивлённых взгляда. — У меня нет телефона, но есть иная возможность обратиться за помощью. И есть те, кто не останется равнодушным к зову. Шэдоу хмурится на мгновение, но затем кивает. Эми же непонимающе хлопает глазами, однако подчиняется утягивающим её к ангару рукам черныша, оглянувшись на шакала лишь у самых дверей. Его фигура размывается в полутьме и не видно, что он делает. Остаётся только довериться тому, что его многолетняя работа над собой не прошла даром. — Если всё сложить, у нас получается пиздец, — заговаривает ёж сразу, как только они оказываются на кухне. — Судя по всему, появился один из андроидов Шэдоу, натравленный на Стейшн Сквер. И это Тейлз. Тейлз его собрал. И нацепил мой коммуникатор, чтобы я не мог связаться с G.U.N. И… чтобы меня считали предателем. Эми уставляется на него большими глазами, настолько широко распахнув веки, что глазные яблоки вот-вот вырвутся из глазниц. Похоже, она даже забыла про Соника и заботы о нём, ибо не сразу задаётся новыми вопросами. — Что за андроиды? Шэдоу несдержанно мерит тяжёлыми шагами кухоньку; по шерсти его то здесь, то там проскакивают золотые всполохи от искрящейся энергии Хаоса. Сейчас он сам полностью состоит из Хаоса, как граната со взрывным веществом. — В своё время Эггман занимался клонированием и создал несколько десятков моих клонов… когда нашёл меня в капсуле в стазисе. Руж сказала, что Омега должен был уничтожить всех! Неужели где-то остались экземпляры?.. — Но при чём здесь Тейлз? — зарылась пальцами в иголки Эми. — Этот паскудёныш связался с Эггманом! — несдержанно рычит Шэдоу, мечущийся по кухоньке словно зверь в клетке. Как ещё только стол не сбил. — Вернее, он его преемник, понимаешь? На него работает Метал! И вот андроид! — Что?.. И зачем ему это? — Ежиха или приняла Шэдоу за сумасшедшего, которого проще выслушать и успокоить, чем пытаться как-то подвергать сомнению его слова, или сама находится в глубочайшем шоке от происходящего, задавая вопросы лишь по инерции. Судя по с силой сжимающим шерсть пальцам — второе. — Зачем Тейлзу так поступать? — Он украл Марика! Не знаю, для чего именно, но он сделал всё, чтобы мы не могли обратиться за помощью! Ещё и подставил меня! Я только сунусь в G.U.N. — и меня тут же схватят, как отступника! Эми с ужасом прижимает руки ко рту, вздрагивая. Глаза её дрожат мелкими точками, наполняясь влагой, пока та не проливается на щёки. — Что ты такое говоришь… — шепчет едва слышно, мотая головой в отрицании. — Тейлз… не мог… — У меня достаточно доказательств обратного! — сжимает руки в кулаки черныш, жёстко обрывая сомнения ежихи. Он пытается держаться, пытается быть спокойным. Но как это возможно, когда внутри тебя целый вулкан, что вот-вот прорвёт пробку, и горячая обжигающая лава потечёт, сжигая всё на своём пути! — Только гений-лис мог снять с меня гановский коммуникатор! Только гений-лис мог модифицировать Метала и андроида Шэдоу! Только гений-лис мог опоить нас с Инфинитом, едва не отправив на тот свет! Да, может, он именно этого и добивался? А мы с шакалом лишь выблевали всё! Эми Роуз со сдавленным стоном складывается пополам, вновь зажимая голову руками. Её всю трясёт, колотит так, что скрипит стул. И в устоявшейся тишине становится отчётливо слышен долгий, протяжный вой, растягивающий до неприличия звук «О», постепенно переходящий в какое-то странное подобие лая. Шерсть обоих ежей непроизвольно, чисто на инстинктах встопорщилась, ведь подобным воем в доисторические времена их предков загоняли в ловушку. Что же, наверное, стоит признать: несмотря на эволюцию, тысячелетия развития они так и остались на уровне животных. И снова хитрые псовые обхитрили ежовых. Как ещё не обоссали, чтобы окончательно лишить чувства безопасности и крох остаточной гордости… Ежиха вытирает влажные глаза, сдерживая всхлипы. Проводит пальцами по колючкам, пытаясь их немного пригладить и уложить всё вышеуслышанное, но оно не умещается в голове, заставляя ту звенеть Царём Колоколом. В один день вся её жизнь перевернулась. И, если Шэдоу говорит правду, у них огромные проблемы. Но не сидеть же им сложа руки! — Хаос, Тейлз… почему он так поступил?.. — Если бы я знал, Эми, — горько усмехается Шэдоу. — От сучонка не осталось бы и шерстинки. — Может… может он просто гуляет?.. Шэдоу тяжело вздыхает, садясь рядом с подругой. Проводит с силой руками по морде, оттягивая шерсть и кожу, трёт. — Просто гуляет. С моим коммуникатором G.U.N., оставив мне какой-то старый для прикрытия. И с Металом, с которым его заметили раннее. И с… — Тут он резко замолкает, прикусив язык, не позволяя прозвучать последней жуткой причине уверенности в виновности кита. По Эми видно, что она на грани, не стоит пугать её ещё сильнее кровью на лапах хитрого чёрта. — Я хотел бы верить в его невиновность. Действительно хотел бы! Но это не так. Жалобно заскулив, Роуз закрывает лицо, расплакавшись. Её плачу вторит печальный протяжный вой за окном. Безысходность. Отчаяние и безнадёга окутывает их в колючее холодное покрывало, прячет от света, повергая во тьму фрустрации. Им только остаётся молча сидеть рядом в попытке разделить общее горе, раздробить его на кусочки поменьше, частично переварить, пробиться к свету. Вместе справиться легче, верно?.. — Ты сказала, что Соник сражался с Металом, — вновь заговаривает Шэдоу, понизив голос. — Где? Когда? — Сегодня днём в Централ Сити, — пусто отвечает ежиха, что уже успела выплакаться и немного успокоиться. Доставая телефон из кармана, оглядывается красными влажными глазами на вернувшегося Инфинита, что тут же оказывается около них, расправляя уши-паруса и оттряхивая от чего-то лапы. Похоже, он услышал последний вопрос Шэдоу и тоже хотел бы знать ответ. — Там были гонки на ховербордах, и Соник в них участвовал. А потом случилось это. Эми проводит пальцами по экрану и поворачивает тот к самцам, что напряжённо склоняются ближе, вглядываясь в странное видео. Оно не лучшего качества: то всё трясётся, то сильно засвечивается, то, наоборот, слишком тёмное, однако вполне можно разглядеть синее, зелёное и красное пятна, что прыгают вокруг большого чёрного. Когда слышится явственный болезненный визг Соника, оба напрягаются… и ещё больше напрягаются, когда в момент все на экране замирают, а видео приобретает наконец-то резкость, позволяя более отчётливо разглядеть всех. — Это Метал?! — ошарашенно поджимает уши Инфинит. — Вот этот гигачад от мира роботов?! — Какого хрена там делает Джет?.. И Наклз? — едва слышно шепчет себе под нос Шэдоу, хмурясь так, что вот-вот переломает переносицу. Опять этот бройлер с портативной птицефермой! Видео прерывается, и Эми вздыхает. — Почти одновременно с этим в Стейшн Сквере заметили тебя, Шэдоу. Вернее… видимо, робота? — Твою мать… Твою мать! — Видео… тоже есть… — Нет, не хочу видеть это дерьмо! — Так, спокойно! — Инфинит кое-как успевает перехватить вновь замахавшего кулаками Шэдоу и толкает его обратно на лавку рядом с ежихой. Та несмело кладёт руку на его плечо, пытается поддержать, а сверху нависает шакал. — Ситуация просто атас, мы в полнейшем дерьме. По уши, понимаешь? И от того, что ты тут всё разнесёшь, лучше не станет! Нам нужно думать о Сонике… и о Марике! Пока G.U.N. не узнали о твоём местонахождении здесь, придётся как-то выкручиваться собственными силами и очень стараться не отсвечивать. Слышишь меня?! — понижает голос до резкого рычания и скалит клыки, но вместо ответа получает подобный же оскал. — Да понял я! — вскакивает ёж на ноги и отходит к окну, крепко обхватив себя руками. Старается оставаться невозмутимым, спокойным, утихомирить таки собственный вулкан, сводящий его с ума своими перепадами. Чёртов пёс прав, если Шэдоу выйдет наружу, и его заметит G.U.N. — ему жопа. Когда найдут труп агента — жопа в квадрате. Его просто загребут до выяснения всех обстоятельств — да будет ли вообще кто-то что-то выяснять при подобной-то доказательной базе! — и на кого тогда сможет положиться Соник? Кто спасёт их сына?.. Ради них он должен оставаться здесь. И оставаться хладнокровным. Истериками тут не поможешь. — Что нам теперь делать? — спрашивает совсем тихо Эми. Её уши поникли, иголки потеряли вид привычной аккуратной причёски, макияж растёкся. Самцы, что весь день провели в анабиозе, выглядят не лучше. Да и ситуация как-то не располагает к наведению красоты. — G.U.N. обнаружили несколько старых эггманских укрытий, в которых может находиться лис. Есть ещё пара новых, данные не подтверждены, даже я не смог прорваться через достаточно хаотичную защиту, а радиус слишком большой для точных координат. — Будем обыскивать каждое из них? — Инфинит хвостом замёл какую-то крошку на полу под стол. — Сколько на это уйдёт времени у нас троих? Может, будет ещё плюс-минус двое. — Почему так мало? — удивлённо приподняла брови Эми — А Соник? А остальные наши друзья? Ради Марика поднимутся все! — Тогда я буду отдельно от вас, чтобы… не нервировать никого лишний раз. — Один бог Хаоса знает, как тяжело было Шэдоу высказать это, потому как он, на самом-то деле, хотел быть ближе к Сонику… Что ж, пусть уж лучше так, больше шансов спасти малыша. Времени всё меньше. — Не стоит забывать, что мы имеем дело не против привычного Эггмана. Майлз умнее и хитрее старикана. У него наверняка есть план, которому он следует. — Мне всё ещё сложно поверить в это… он ведь такой милый, — вновь зашептала сдавленно Эми. — Столько прошёл вместе с Соником! Всю беременность был рядом! Помогал! Он не может ничего сделать Марику, это точно! Это просто какая-то чудовищная ошибка! — Тогда скажи, что Соник увидел в этой записке такого? — Заметив на полу оброненную записку, Шэдоу передаёт её ежихе. Может, он и правда ошибся? Может, он сам потерял коммуникатор, как и Инфинит? Настолько пьяны они были прошлой ночью?.. Отчаянное желание ежихи верить в кита, похоже, заразно. Взяв записку, Эми проходится по ней взглядом. И резко бледнеет. Прижимает руку ко рту, тяжело сглатывая, едва сдерживая новый всхлип. — Это не Тейлз писал записку. Теперь нахмурился и Инфинит. — Обычное предупреждение о том, что пошёл гулять. Разве подростки так не делают? Что не так? — Всё! — оборачивается на него Эми. — Она… написана его почерком, да… Но здесь написано, что он пошёл гулять вместе с Крим, назвал её… «зайчонок», — ежиха невольно скривилась при этом слове. — Вы понимаете? Оба самца с шумом вдыхают и выдыхают воздух, тем самым отвечая на вопрос ежихи вполне красноречиво, вместе с многозначительным взглядом. Всё понявшая по ним Эми Роуз закатывает глаза. — Крим крольчиха! Не заяц! Это разные вещи! И это очень грубо называть другого морфа не его видом! Как если бы я тебя, Инфинит, псом назвала! А тебя, Шэдоу, дикобразом! А тут Тейлз, умнейший и деликатнейший из всех, воспитанный лисёнок, столь неприлично обращается к подруге? Ни за что! Шэдоу и Инфинит кисло тушуются, отводят взгляды. Про это они и не подумали, даже не заметили! А Соник сразу обратил внимание… Понятны теперь причины его реакции. — Значит, Тейлз, — решил подытожить шакал, — или кто-то, кто им прикидывается — весьма так хорошо прикидывается, что и не заметил никто, — втёрся к нам в доверие, забрал Марика, два гановских коммуникатора и… куда-то пошёл. — Почему Тейлз! — вновь возмутилась Эми. Похоже, она решила до последнего стоять на своём — кит ни в чём не виноват, настолько уверенная в этом, что даже не заметила несостыковки в словах чекалки. И, если честно признаться, Шэдоу какой-то частью разума начинает уже тоже верить… на полшишечки. — Может, есть ещё кто-то! Кто пришёл сюда, забрал Тейлза и Марика! — И Тейлз не нашёл ничего лучше, чем тихо свалить вместе с ним, не оставив ни беспорядка, ничего? Кто ж там должен был прийти за ним! — изгибает бровь черныш, крепко сжимая себя руками. — Тот Тейлз, которого я помню, забил бы любого недоброжелателя разводным ключом, заколол отвёрткой и ещё бы сверху хвостами прошёлся. — А вот Тейлз, которого я знаю, — вмешался в разговор Инфинит, чуть щурясь, — отсиживался трусливо в сторонке и дрожал осиновым листом, пока его дорогого синего братика как футбольный мяч пинали по площади пятеро негодяев. И испуганно задрал хвостики, подставляя задницу, при виде Нулевого Хаоса. Почему здесь не могло случиться нечто подобное? На некоторое время на кухне воцарилась тишина, в которой уставившиеся на шакала взгляды ежей могли бы уколоть его, да только его толстая шкура давно не пропускает ни единой иголки. Он спокойно смотрит в ответ, пока Эми не выдаёт полуистеричное: — Мы все точно про одного и того же Тейлза говорим? Шакал пожимает плечами. — Очевидно, каждый говорит о нём собственное мнение. Кто ж виноват, что оно у нас совершенно противоположное? — Пока этот говнюк не скажет мне в лицо причины долгого ухода с младенцем на руках и выключенного коммуникатора, я буду считать его говнюком, — твёрдо проговаривает Шэдоу, тихо рыкнув последнее слово. — Пойду к Сонику, может, он уже очнулся. Нужно отправляться на поиски. Поникшие чёрно-красные перья провожают два взгляда, и кухня вновь утопает в гнетущей тишине, что вскоре оказывается прервана тихим твёрдым голосом шакала: — Есть ли у Тейлза такие секретные места, о которых не знает вообще никто, кроме друзей? Тяжело обхватив голову, Эми отрицательно ею качает. — Это лучше спросить у Соника. Они… всё же ближе друг другу, чем кто-либо ещё. — Тогда надо заставить его проснуться и успокоиться. Где здесь аптечка? Нужен нашатырь и пустырник.