Совершенно новый для меня мир

Слегка подрагивающее тело валялось, словно тряпичная кукла, на полу. Грудь человека то замирала, а, замерев, начинала подниматься. Кровавые сгустки оказывались на полу, как только Такемичи снова и снова начинал задыхаться. Горло нещадно драло, кровь текла по его побледневшим скулам. Неужели он заслужил такой конец? Боль была не столько физической, сколь душевной. Разве я не хотел как лучше? — пронеслось в его голове не в первый и не последний раз. Ещё пара минут — и его не станет. Станут ли ребята плакать? Одумается ли Майки после его смерти? Почему именно в последние минуты жизни у человека проскакивает вся жизнь перед глазами, чтобы он боялся умереть? Чья-то нога посернула его лицо в сторону. Теперь он видел чуть различимый образ — это был тот, ради кого он сюда пришёл. Манджиро стоял прямо перед окном. Внезапно сверкнувшая молния осветила его глаза. Это исхудавшее лицо и эти мёртвенно чёрные глаза, смотревшие в никуда. Казалось, в комнате скоро станет на два трупа больше. Над мужчиной замелькал чей-то вычурно-розовый силуэт. А вот и смерть его — похоже, решили добить. Санзу медленно склонился над Такемичи и повернул его лицо к себе. Он провёл по его щеке пальцем, смешивая кровь и слёзы воедино. «Плакса», — этот ржавый протяжный голос заставил названного вновь обратиться в реальность: «Знаешь, а ведь я давно хотел тебя убить... Ты такой слабый, такой мерзкий! Фуу...» Вытерев руку об одежду, он продолжил: «Ты... Сопливый щенок, что постоянно лип к королю, знаешь? А ведь это именно он дал мне разрешение тебя убить!» Он явно знал своё дело: убивать по приказу Манджиро было для этого чокнутого чем-то особенным, он считал это честью — служить своему боссу было высшей наградой. «Возможно, если бы ты не пришёл к королю, то не поплатился бы жизнью, но кто знает... Может, тогда я бы явился к тебе самолично.» «Кончай его уже!» — похоже, в помещении находился ещё кто-то из верхушки. Харучиё злостно шикнул, против ничего не сказал. Но кто он такой, чтобы легко всё закончить? Сказали добить, а каким способом — не важно. Он поднял ногу и поставил носочек на адамово яблоко Такемичи. Его дорогие, лаковые туфли с особой жестокостью надавливали, перекрывая воздух и постепенно ломая. Ханагаки же уже ничего не понимал: кровь заполнила его лёгкие и отхлынула от лица. Поняв, что теперь играть с ним будет скучно, мучитель, недовольно прищурившись, начал сильно давить на горло парня. Ответной реакции не последовало, и он усилил давление. Ещё чуть-чуть — и шея с тихим хрустом сломалась. Продавленная часть горла теперь вплотную прилегала к задней стенке. Глазные капилляры также лопнули. «Ой! Ой, ой, мне так жа-аль...» — произнёс Санзу, после чего перешёл на маниакальный смех. Интересно, повлияла ли доза принятого на его настроение сегодня, или он просто слишком счастлив его убить?На миг всё замерло. Ничего страшного, вообще ничего. Холодный и влажный ветер щипал лицо, когда он медленно приходил в себя. Тело ощущалось так, словно его окутали оковы — он не мог шевельнуться, даже пальцем. Мысль о том, что происходит, терзала его: «Где я нахожусь?» Понадобилось время, чтобы понять, что он все еще жив. Тяжелые веки наконец распахнулись, открывая ясное голубое небо и высокие деревья, которые были окружены мрачным спокойствием леса. «Лес?» — пробормотал он про себя, пытаясь вспомнить всё. Вновь зажмурившись, Такемичи, подняв тяжёлые веки осматривал всё вокруг себя. Светлое небо и верхушки деревьев возвышались над ним. Это явно лес... Неужели Майки недосмотрел и не заметил, что он не умер. Просто предположил, что Ханагаки мертв, а на самом деле его оставили здесь? Ветер свистел, и он почувствовал, как холод проникает в его кости. «Похоже, с моим телом все довольно плохо…» Пролежав на земле несколько минут, парень наконец собрался с силами и приподнялся. Теперь плаксивый герой мог рассмотреть все вокруг и оценить ситуацию. Это определенно не было ужасное здание, принадлежавшее Бонтену, за что он чувствовал себя обрадованным. Лесные деревья шептали друг другу, создавая атмосферу таинственности. Сосредоточив внимание на звуках, Такемичи пытался уловить хоть какую-то подсказку о ближайшей дороге или населенном пункте. Вскоре он различил слабое журчание воды. Понимая, что жажда одолевает его, он направился на звук, надеясь, что удача будет на его стороне и он сможет выбраться отсюда сегодня. Когда Такемичи добрался до источника, его первоочередной задачей стало оценить свое состояние. Заглянув в воду и увидел отражение. Одетый в белую рубашку, он заметил, что лицо покрыто мелкими ссадинами, но... Она была цела. Ни единого шрамчика? Его шея, даже не казалась объектом издевательств. Лицо и тело по-прежнему принадлежали двадцати шестилетнему Такемичи, а значит, и прыжок во времени тут не причём — мысли снова унеслись в прошлое, но он не знал, как сейчас необходимо действовать. Отустив взгляд куда-то, кроме своего лица, он вдруг приметил свою школьную форму. И в самом деле магия какая-то. Парень наполнил руки холодной водой и сделал несколько глотков, ощущая, как сила медленно возвращается к нему. Он шагал вдоль реки, не зная, куда его заведёт этот странный путь. Как будто отбрасывая тень своих мыслей на гальку, он спотыкался о округлые камни, чувствуя, как усталость накапливается в его ногах. В сознании всё перемешивалось: страх, паника и череда воспоминаний, словно старое кино, зависшее на самом напряжённом месте. Серебристая гладь воды переливалась в лучах умирающего солнца, и лишь небольшой ветер шептал о том, что его время постепенно истекает. «Чёрт возьми, сколько же я иду» — произнёс Ханагаки вслух, хотя понимал, что никто не ответит. Ноги колких болей начинали предавать, и он, наконец, опустился на ближайший булыжник, с дыханием, похожим на удушье. Ему было жутко голодно. Мысли о еде становились всё навязчивее.