Давай дружить?

      — Совсем никак? — вопрос дяди спровоцировал очередной тяжёлый вздох.       — Даже не смотрят друг на друга, — Шинхе продолжала наблюдать через стеклянные двери холла за сидящим на диване отцом, который за последние тридцать минут не поднял головы от экрана ноутбука. — Но вчера папа взял одежду Симбы, это ведь хороший знак?       — Боюсь, здесь дело в другом. Вынудив Чонгука приехать, мы не продумали несколько деталей. Поэтому ему пришлось одолжить сменную одежду.       — Но он ходил в машину вечером, взял ноутбук и зарядку. Он мог взять и сумку с вещами, — она всё ещё не понимала логику этих поступков.       — Подожди, у него есть одежда в машине?       — Да, помнишь, когда его команда готовилась к бета-тестированию, и он практически неделю жил в офисе? В машине всегда лежит сумка со сменной одеждой и зубной щёткой.       — Что ж, тогда ты права. Это очень хороший знак, — голос Чимина значительно повеселел.       — Я не понимаю… почему тогда они не хотят поговорить?       — Это сложно, малышка. Они не виделись очень долго, и за это время много чего произошло.       — Но они же были лучшими друзьями, — она снова вздохнула, увидев, как Тэхён, прежде идущий в сторону кухни, сменил траекторию, едва увидев её отца.       — Были, но каждый из них воспринимает поведение другого по-своему. Чонгук считает, что Ким его предал, а тот, в свою очередь, думает, что не заслуживает прощения.       — Взрослые всегда всё так усложняют, — Шинхе закатила глаза. Разве так сложно просто сказать друг другу о том, что чувствует каждый из них?       — Это точно, — усмехнулся Чимин. — В любом случае, мы можем только ждать.       — Мы не можем ждать. Если завтра погода изменится, папа уедет. И всё это было зря.       — Но ты не можешь заставить их говорить, они сами должны к этому прийти. Я понимаю, малыш, ты волнуешься, но мы сделали главное. И теперь всё зависит лишь от них.       — Ты говорил, в детстве они занимались стрельбой из лука? — в её глазах вспыхнула искра, когда из зала по спортивной подготовке вышел воспитатель с раскладным луком.       — Да, но я бы на твоём месте не давал им в руки хоть какое-нибудь оружие.       — Не волнуйся, — она улыбнулась и помахала отцу, когда тот, наконец, оторвался от работы.

***

      Тэхён поставил печать на приказе и убрал документ в папку. Впервые работа не помогала отвлечься. Осознание того, что где-то там, в нескольких метрах, находится Чонгук, заставляло взгляд уплывать вслед за мыслями. Желание быть ближе каждый раз толкало на поиск срочных дел в корпусе для гостей, но едва он оказывался в радиусе, где притяжение переходило на какой-то запредельный уровень, страх тут же перекрывал кислород, вынуждая отступать как можно дальше, чтобы сделать хотя бы один вздох.       Тэхён пытался выяснить какую-нибудь информацию, чтобы начать разговор. Позвонил родителям в попытке узнать, что им известно, но получил лишь те же данные, что и прежде.       — Сынок, ты помнишь отца Даён?       — Да, — от упоминания её имени тело тут же напряглось, словно готовясь к неизбежной конфронтации с реальностью.       — Говорят, он умер. Ты слышал что-нибудь?       — Нет. А что случилось?       — Вроде сердце. Никто не знает. Они же все практически переехали отсюда. Дом пустовал почти полгода, а сегодня мне госпожа Сон сказала, что новые хозяева будут. Говорят, старший сын неделю назад все вещи вывез.       В тот момент Тэхён даже подумать не мог, с чем связаны все эти события. И именно от этого сейчас было ещё более паршиво. Новость о смерти генерала он получил в тот самый момент, когда решил использовать секс как способ забвения. В тот самый момент, когда Чонгук проходил через ад, он изгонял собственных демонов в чужой постели.       — Тэхён-оппа, — донеслось неуверенно от двери.       — Шинхе? — сердце ухнуло вниз. Её он избегал ещё более настойчиво, чем её отца. И сейчас, видя эти сияющие глаза, был готов перегрызть собственное горло от стыда. — Что-то случилось?       — Наставник Мия сказала, что вы иногда проводите занятия по стрельбе из лука. Я хотела узнать, можно мне тоже участвовать?       — Конечно, — он кивнул, неосознанно улыбаясь. Она не злится на него? Хотя с чего бы? Наверняка Чонгук просто сказал ей, что они бывшие одноклассники. — Хочешь, можем прямо сейчас?       — Очень хочу, — она восторженно хлопнула в ладоши, — а вы не заняты?       — Нет, — отложив ручку, он поднялся из-за стола. — Подождёшь минуту, я переоденусь?       — Да, я буду ждать вас у зала.       — Договорились.       Выйдя из кабинета, Шинхе похлопала себя по щечкам, что так предательски горели. Всё же ей надо больше тренироваться в актёрской игре.       — Папа, тренер сказал, что согласен, — она подбежала к отцу, что всё ещё недовольно хмурил брови.       — Я всё же считаю, что тебе ещё слишком рано таким заниматься. Лук это не игрушки. Ты можешь пораниться. А что, если этот их тренер сам держал его лишь раз?       — Поэтому ты будешь со мной, — она улыбнулась и, взяв его за руку, потянула в сторону стрельбища. — Я очень хочу. Мама ведь тоже стреляла.       — Но твоей маме было не десять.       — В моё время дети взрослеют намного раньше.       — Хорошо, но если я увижу, что этот их Робин Гуд лишь безответственный позёр, мы закроем эту тему.       — Хорошо. Но я уверена, он тебе понравится.

***

      Чонгук старался дышать через нос. Старался подавить в себе желание обмотать тетиву вокруг чужого горла. Каждый вдох становился испытанием, словно ему предстояло пересечь невидимую границу между прошлым и настоящим. Но как бы он ни понимал головой, что человек перед ним не имеет права вызывать такие сильные эмоции, запечатанные в клетках воспоминания вновь поднимались на поверхность. Воспоминания и ненужные чувства. Они давно сидят на цепи в самой глубокой бездне.       Прислонившись к дальней стене, он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал за ЕГО движениями, будто загипнотизированный, не в силах оторваться от картины, разворачивавшейся перед ним. Чонгук старался убедить себя, что это всего лишь наблюдение за технической стороной процесса, что его интерес вызван исключительно желанием оценить правильность движений. Однако каждый раз, когда взгляд задерживался на том, как изгибаются мускулы спины под серой обтягивающей футболкой, когда Ким, встав в стойку, отвёл плечо, натягивая тетиву, или как плавно перетекают линии на руках от напряжения мышц, внутри него разгоралось раздражение на самого себя. Чонгук пытался решительно отвести глаза и не смотреть, но это лишь усиливало внутренний конфликт, заставляя сердце биться быстрее от того, что он старался скрыть собственное желание.       И что злило больше всего: Ким действительно был хорош в том, что делал. Очевидно, он не забросил тренировки, улучшая навыки с каждым годом. От этого понимания росла какая-то детская обида и зависть. И даже оправдать всё это тем, что у Чонгука элементарно не было на такие вещи времени, не получалось, слишком отчётливо горели в мозгу слова: «пустые отговорки». И всё же, он не забросил тхэквондо, так что и ему есть чем гордиться. Боже, он что, действительно это делает? Соревнуется с Кимом за какие-то глупые достижения? У него есть прекрасная умница-дочь, которую он вырастил и воспитал, — это его главное достижение, и с ним не сравнится ничто другое. А что, если и у Тэхёна есть дети? Чонгук же совершенно не знает о том, какой жизнью живёт сейчас Ким. Конечно, у него есть семья, ведь прошло столько лет. Наверняка есть жена…       В голове тут же вспыхнули образы. Счастливый Тэхён, играющий со своим ребёнком где-то в парке, пока его жена покупает им всем мороженое. Как после они возвращаются домой и, сидя на диване, смотрят какой-нибудь глупый фильм, и как Ким неспешно поглаживает её руку длинными пальцами. Медленно проводит подушечками по линии плеча, касается шеи, вызывая ручеёк мурашек, подаётся вперёд и замирает в нескольких миллиметрах от лица, опаливая кожу тёплым дыханием.       — Чонгук…       Он машинально устремляет взгляд на голос, и желание сломать эти чёртовы пальцы достигает масштабов атомной бомбы.       — Папа? — но Шинхе моментально выводит из той тёмной реальности, заставляя разжать кулаки.       — Да?       — Покажешь? — дочь указывает на лук в руках Кима.       — Не хочешь? — звучит рядом с ней, будто провокация.       — Ладно, — хмыкнув, он снял джинсовку. Просто не хочется расстраивать Шинхе. Ему незачем кому-то что-либо доказывать, в конце концов, он уже не подросток.       Забрав лук, Чонгук встал на отметку и обхватил рукоять. Вложил стрелу в полку и уже собирался соединить её хвостик с тетивой, как по ступне слегка ударили.       — Ноги шире.       — Знаю.       — Не задирай локоть, — прозвучало почти у самого уха, и спины коснулась чужая рука, заставив вздрогнуть, — помнишь, что рукоять должна быть на этом уровне? — пальцы чуть надавили между лопаток, и, как ему показалось, оставались там намного дольше необходимого, с нажимом проходясь по позвонку и отдаваясь во всё тело вибрацией.       — Помню, — вышло не так холодно, как он планировал.       Натянув тетиву, он свёл прицельную насечку с центром мишени и, сделав глубокий вдох, выстрелил.       — Ого! — Шинхе восторженно подпрыгнула. — Мой папа крутой!       Улыбка была непроизвольной, как и выбранное направление, в котором Чонгук повернулся, ощущая внутреннее ликование.       — Я знаю, — губы Кима также изогнулись в улыбке, а в глазах на мгновение что-то заискрилось. Что-то настолько знакомое и притягательное обволакивало теплом, словно приливной волной. И именно оно сейчас настойчиво толкало его вперёд.       — Папуль, а я смотри, как могу, — она подёргала его сзади за футболку.       — Ну-ка, покажи, — он повернулся к дочери, смахивая пелену.

***

      Закрыв глаза, Тэхён подставил лицо под струи горячей воды. Может, глупо надеяться, что душ сможет смыть с него те напряжение и тревогу, что скопились за день, но других источников покоя у него не было. Ему нужно хоть что-то, способное успокоить хаос в мыслях. Нужно подумать о том, что делать дальше. Но каждый раз, как он пытался составить хоть какую-то последовательность того, что произошло, сознание снова и снова возвращалось лишь к одной по-настоящему важной истине: Чонгук здесь. И что бы ни стало причиной, что даже спустя столько лет и все попытки Тэхёна забыть и сбежать, одно появление этого человека перевернуло весь его устоявшийся мир и разворошило ту черную бездну, что поглощала его день за днём, он этому благодарен.       Вот только времени на то, чтобы во всём разобраться и решить, что делать, у него не так много. Как только закончится дождь, Чонгук уедет, вернётся в свою прежнюю жизнь, где Тэхёну нет места. И он снова останется наедине со своей пустотой. Только вот теперь она уже не будет убивать его милосердно и незаметно. Как только чёрный внедорожник покинет лагерь, она проглотит Тэхёна изголодавшимся прожорливым монстром.       Проворочавшись полночи, вслушиваясь в шелест дождя за окном, он, наконец, смог уснуть, приняв единственно решение, которое способно подарить ему хотя бы призрачную надежду на то, что Чонгук сможет его когда-нибудь простить.       И впервые за столько лет звук будильника больше не был похож на то, что под него заключённого вот-вот поведут на расстрел. Хотя именно туда Тэхён и собирался прямо сейчас. Однако попасть на собственную казнь оказалось не так легко. Ведь инквизитор будто намеренно избегал любой ситуации, при которой между ними не будет как минимум нескольких метров и десятков копошащихся детей. Но чем сильнее Чонгук старался от него скрыться, тем настырнее Тэхён подбирался к нему.       — Тэ, что происходит? — Хосок, в очередной раз столкнувшись с ним в коридоре, тормознул его, удерживая за локоть.       — Ты о чём? — он постарался заглянуть за спину друга, чтобы не потерять из виду объект, что внезапно решил составить компанию группе из приюта в компьютерном классе.       — О том, что я уже час жду от тебя одобрения на завтрашние мероприятия. И Мия попросила её подменить в походе с третьей группой. С Сараксана прислали метеосводку: сегодня к вечеру дождь закончится. Так что завтра можно будет выпустить всех в парк, а в… Тэхён, блять, ты меня слушаешь? — зам настойчиво потряс его за плечо.       — Да, сходить в поход вместо Мии, — он, наконец, посмотрел на Хосока. — Я всё понял, — и, кивнув, обогнул недовольно сопящего друга.       — Одобрение на завтра! — прилетело в спину.       — Подпишу, — отмахнулся он, улыбаясь, когда увидел, как Чонгук входит в комнату виртуальности. — Попался.       Успев добраться до двери аккурат вместе с собирающимся войти туда мальчишкой, Тэхён ловко развернул его, прежде чем рука потянулась за ручкой.       — Вы собирались играть вдвоём с дядей?       — Да, — кивнул ребёнок, хлопая ресницами.       — А можно я первый с ним сыграю? А ты можешь пока сбегать на кухню и попросить у них приготовить мороженое для всей вашей группы.       — Мороженое?!       — Ага, скажи, что это моё распоряжение. Сделаешь?       — Хорошо, — довольно улыбаясь, гонец уже развернулся в сторону нужного направления.       — Спасибо.       Едва тот скрылся за углом, Тэхён посмотрел по сторонам и, убедившись, что рядом нет лишних глаз, открыл дверь.       В полумраке комнаты силуэт стоящего в центре Чонгука выглядел, словно наваждение. Одно из тех, что он видел так много раз, просыпаясь в середине ночи со жгучим желанием выть в голос. Но теперь он реален. И он изменился. Нет больше той угловатости подростка, вместо неё появились плавные изгибы мускулатуры, на которые он позволяет себе смотреть лишь тридцать секунд, прежде чем в голове начинают вырисовываться картинки, от которых тут же тянет в паху. Чонгук стоит, опустив голову и что-то читая на экране планшета. Сосредоточенный и красивый в этом голубоватом свете, что падает на лицо, обрисовывая форму, и у Тэхёна скулы сводит от напряжения, от невозможности подойти к нему сейчас, быстро одним рывком дёрнуть на себя и прикоснуться. Почувствовать тепло кожи под пальцами, захлебнуться тьмой его глаз и рассыпаться до космической пыли от одной лишь возможности его поцеловать.       Насколько глупо было считать, что он сможет прожить без него? Но ведь он старался. Воссоздал вокруг себя мир, который, казалось, мог помочь ему дотянуть до момента, когда, наконец, его тело издаст последний вздох. Только вот основой этого мира была убеждённость, что Чонгук счастлив и без него, что у него есть та, кто подарит ему любовь и семью, которой тот был лишён в детстве. Но оказалось, что даже основа его иллюзорного мира была ложью. И столько лет было потрачено. Сожрано чёрной дырой, которую он сам же и создал, позволив ей поглотить его мечты и желания.       — Мне жаль, — Тэхён, наконец, решился, сделав шаг от двери. — Мне жаль, что меня не было рядом, когда это случилось. Жаль, что я не мог ничем помочь Даён и тебе, я…       — Заткнись, — Чонгук опустил планшет и повернулся, погрузив своё лицо в полумрак. — Не надо этих пустых и бессмысленных слов. Ты сделал свой выбор тогда в аэропорту. Ты осознанно вычеркнул нас из своей жизни. И мне плевать, жалеешь ты об этом или нет.       — Ты прав, я принял это решение. И я сполна поплатился за него. Я не прошу тебя простить меня за него. Я прошу дать мне возможность объяснить причину, — он сделал ещё один шаг, надеясь, что расстояние поможет увидеть эмоции на чужом лице. Ему нужно их видеть, чтобы понять, есть ли хоть один шанс что-то исправить.       — А что это изменит? — голос прозвучал ближе, чем он ожидал, и через мгновение чёрные глаза сверкнули отблеском света. — Ты читал мои сообщения? Мне нужны были ответы тогда. А сейчас всё это больше не имеет значения!       — Для меня имеет. Для меня всё, что связано с тобой, имеет значение. И да, чёрт возьми, я ушёл, но не потому, что мне было плевать! А потому, что плевать было тебе!       — Что ты сказал?! — он, наконец, привык к отсутствию света и теперь мог отчётливо видеть, как глаза напротив полыхают огнём ненависти.       — Я знаю, что причинил тебе боль, но я испытывал её каждый чёртов день! Представь, что от тебя каждую минуту отрывают кусок плоти, но ты не можешь ни закричать, ни отключиться, тебе просто не дают этого сделать! И всё, что ты можешь, это терпеть. А знаешь, что хуже всего? Я сам, добровольно, вручил своему мучителю нож и подставил шею! И каждый день, пока я истекал кровью, я мечтал увидеть в твоих глазах любовь, и однажды я её увидел, но она предназначалась не мне! — все эмоции, что он так долго сдерживал, вырвались, окончательно разрушая созданную им реальность, освобождая от терновых оков, что столько времени впивались ему в кожу, отравляя своим ядом.       Чонгук ощущал, как под ногами трескается лёд. Каждое слово Тэхёна — словно молот, разбивающий хрупкую поверхность, на которой он стоял. Слова, ползущие трещинами, разрушали его прочную опору, ставя под сомнение всё, что он знал о своих и чужих чувствах. Он неосознанно отступил, ища спасения в безопасном расстоянии от той информации, которая могла затянуть его в ледяные воды отчаяния. Лёд, под которым скрывалась бездна, был слишком хрупким, и каждый новый факт, произнесённый Тэхёном, заставлял чувствовать, как всё вокруг рассыпается на части. Внутри него хаос. Снаружи же он продолжает смотреть на того, кого так хочется продолжать ненавидеть. Пытается найти в его глазах издёвку, усмешку, ложь. Хоть что-нибудь, что поможет ему не задохнуться от правды, что сейчас, разверзнувшись, полностью его поглотит.       — Чонгук? — Тэхён попытался до него дотронуться, но он отшатнулся. Не потому, что неприятно. Потому, что стоит ему это сделать, и последнее звено порвётся, выпустив то, что он с таким трудом смог усмирить. Только вот если это случится вновь, ему не выжить. Не справиться с тем, что в прошлый раз оставило от его души порванные лоскуты.       Всё его естество рвалось сейчас оказаться за пределами этой комнаты. Потому что темнота больше не спасала. Она давила, шептала в сознании слова, от которых было слишком больно. И Ким, словно услышав его мольбу, сделал шаг в сторону, открывая путь ко входной двери.