Давай дружить?

      — Вы знаете, что такое уравнение Дирака? — очередной вопрос выбил почву из-под ног.       — Знаю, — Тэхён посмотрел на бодро шагающую рядом с ним Шинхе.       — Я прочитала, что оно объясняет любовь с точки зрения науки, — большие тёмные глаза смотрели на него не мигая, — вы согласны?       — Это уравнение всего лишь объясняет феномен квантовой связи, — он моментально выстроил вокруг себя защитный купол. За последние несколько дней этот ребёнок слишком тревожит то, что он желает оставить на дне.       — Две частицы, которые в какой-то момент были связаны, связаны навсегда…       — Несмотря на расстояние между ними, даже если они находятся на противоположных концах Вселенной, — в унисон с ней произнёс Тэхён.       — Вы когда-нибудь использовали его?       — А тебе не пора спать? — вовремя опомнился он, поняв, что она в очередной раз заманивает туда, откуда ему всё сложнее выбираться. — Ты почему вообще ещё не в корпусе?       — Уже иду, — улыбнулась она, — Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, Шинхе, — он помахал ей и, дождавшись, пока та окажется в руках наставника за стеклянными дверями главного входа, свернул, направляясь на пост охраны.       — А я тебя ищу, — улыбнулась её воспитатель, столкнувшись с ней в дверях.       — Простите, я гуляла, — взяв девушку за руку, она обернулась, пытаясь разглядеть фигуру на дорожке за стеклом. — Что вы думаете о вашем руководителе?       — О Господине Киме? — удивилась та.       — Да.       — Он очень добрый и любит детей…       — Достаточно, — Шинхе прервала девушку, поняв, что сейчас услышит лишь театральный вымысел для малышни. — Госпожа Юн, мне надо позвонить папе, — остановившись перед лестницей, что вела в комнату её группы, она отпустила теплую ладонь. — Вы можете не ждать меня, я найду дорогу.       — Но я должна проследить, чтобы ты …       — Когда я была на улице, то видела двоих мальчиков из второй группы, они играли у бассейна.       — Правда? — взгляд воспитателя устремился в сторону, откуда они пришли. — Что же ты сразу не сказала… вот чёрт… — и прежде чем Шинхе успела озвучить вторую часть своей постановки, та уже устремилась в сторону выхода.       — Переходим ко второй части плана, — уверенно произнесла она в стиле тайного агента, едва на другом конце прозвучал голос дяди.       — Ты уверена? Из того, что ты рассказала днём…       — Уверена, — кивнула она, будто Чимин стоял перед ней. — Завтра папа должен быть здесь.       — Ладно, сообщу Юнги. Но как ты заставишь отца приехать в лагерь?       — Дядя, — она усмехнулась с того, что тот считал это проблемой, — это же папа.       — И правда… Хорошо, держи меня в курсе.       — Конечно.       Сбросив вызов, она несколько секунд смотрела на темноту за окном, настраивая себя и гоня прочь волнение. Она сделает это. Она сможет.       — … кхе-кхе…       — Кашель?!

***

      О надвигающемся циклоне Тэхён узнал накануне, получив предупреждение со станции рейнджеров на горе. И когда к вечеру мрачные свинцовые тучи начали сгущаться над вершинами гор, надежду на то, что всё обойдётся, унесло порывом ветра. Отдав распоряжение охране следить за тем, чтобы утром на территории комплекса не разгуливали дети, Тэхён с тоской смотрел на бегущие капли дождя по стеклу, предчувствуя, что каждый день, проведённый в заточении, может стать настоящим испытанием для них. Судя по прогнозу, ливневые дожди продержатся несколько дней, и ему нужно было что-то предпринять, чтобы отвлечь сто пять детей, оказавшихся в ловушке стихии.       Проведя утреннюю планёрку с персоналом и обозначив первоочередные задачи, он попытался связаться со станцией спасателей, чтобы получить последние данные по возможным оползням в районе лагеря. Несмотря на то, что территория комплекса находилась в безопасном районе, и за все десять лет работы лагеря их никогда не касались подобные происшествия, он был убеждён, что перестраховка не повредит.       — Дороги перекрыты, — сообщил главный инспектор, — риска нет, но ещё не хватало нам тратить ресурсы на каких-нибудь полудурков, съехавших в кювет.       — Это правильно. К тому же очень вероятно, что их будет немало, если паникующие родители решат забрать своих детей домой.       — Вот-вот. В общем, мы всех разворачиваем.       — Хорошо, спасибо.       — Господин Ким, — раздался из рации голос охранника с поста у главных ворот.       — Что у вас?       — Здесь посетитель. Говорит, он отец Чон Шинхе. Просит пропустить… точнее, требует. Мы проверили списки…       — Пропустите, — Тэхён переключил на мониторе камеры, смотря на чёрный внедорожник у ворот.       — Понял.       — И как же ты прорвался? — усмехнулся он, поднимаясь из-за стола.       Выйдя в общий холл, он дождался, пока машина въедет на стоянку, и, взяв из подставки зонт, открыл двери. Очередной порыв ветра загнал несколько крупных капель дождя под ворот рубашки, заставив Тэхёна неприятно поёжиться от дискомфорта. Он медленно шёл в сторону парковки, мысленно чертыхаясь за свою излишнюю вежливость. Он вообще не должен выходить, чтобы расстилать тут ковровую дорожку паникёру, который решил, что его присутствие защитит от катаклизма любимое дитятко. Но то ли потому, что этот самый паникёр был отцом Шинхе, а она ему действительно нравилась, то ли потому, что какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что тот, кто сумел каким-то образом убедить постовых на дороге его пропустить, был не самым заурядным паникёром, Ким решил выказать уважение.       Открылась водительская дверь, и первым наружу показался чёрный зонт, позволяя широкому куполу укрыть от обильных капель. Мужчина, одетый в джинсовую куртку и серые спортивные штаны, сделал шаг вперед, опуская ноги в черных кроссовках прямо в лужу.       — Доброе утро, — Тэхён попытался выглянуть из своего укрытия, чуть приподняв вверх кромку зонта, но чтобы полностью увидеть лицо собеседника, ему было необходимо практически подставить себя под безжалостный ливень.       Прежде двигающийся ему навстречу родитель внезапно остановился, чем вызвал раздражённое шипение Тэхёна и вынудил-таки полностью открыть обзор. Чтобы в следующий миг их обоих выбросило в открытый космос.       «Давай дружить?       Тишина…       Почему-то именно в этот момент, когда всё вокруг замирает, становится особенно ясно, что мы с тобой оказались за гранью. Ни ветра, ни земли под ногами, ни привычного ощущения гравитации больше не существует.       Вот когда ты станешь известным профессором в каком-нибудь Кембридже и будешь нас обеспечивать…       Не способны бороться с этим бездонным чувством, которое сами же и породили. Мы сами заварили эту кашу, и теперь, оглядываясь назад, понимаем, как сложилось всё это: наши слова, наши действия: каждый шаг приводил к тому, что сейчас кажется невыносимым.       Я слышу, как ты сопишь… Не хочу ругаться…       Нехватка кислорода заставляет горло сжаться, пока холодные пальцы отчаяния обвивают сердце. Я хочу убежать и спрятаться от этого ощущения безысходности, но мысли о тебе не отпускают.       Потерпи. Скорая в пути.       Хочу прикоснуться к тебе, ощутить тот момент, когда всё было иначе, когда мир казался более целостным и полным надежды. Хочу чувствовать, видеть, переживать, даже если это чувство слишком болезненно.       Ты чокнутый, но я как никогда этому рад.       Вокруг простирается великолепие бескрайних звёзд, но всё, что ощущается, — лишь состояние полной неподвижности. И мы, снова стоящие на краю бездны, чувствуем, как тёмная масса угрожает поглотить всё, что у нас осталось.       Я бы тебя узнал.       Каждый вдох с трудом, в то время как сознание заполняет невыносимое неверие в происходящее. Если так, я попрощаюсь со своим сердцем, оно больше не сможет выносить эту боль.       Мы всегда будем вместе. Даже если ты захочешь от меня избавиться, я никуда не исчезну.       Для меня все девять кругов — лишь одно воспоминание десятилетней давности. Одна ночь. Одна ошибка. Проклятие не сказанных слов, не вовремя совершённых поступков, не проявленной решительности.       — Симба!       Шаг. К нему. Навстречу. Шаг. Мимо.       И осознание существующей истины. Взгляд словно через слой бесконечной пропасти.       Мы два незнакомца, знающие друг друга наизусть»       — Принцесса!       — Папа?! — как выстрел, и дождь, что прежде застыл над ним, сейчас со всей мощью вернулся на землю.       Тэхён обернулся. Пытался вернуться. Осознать. Смотрел на машущую под навесом Шинхе и быстро идущего к ней Чонгука.       Чон Шинхе. Десять лет.       Она его дочь. Дочь Даён.       — Моя мама работает ангелом там!       И снова тишина…

***

      Перед глазами всё плывёт — мир вокруг размывается, и каждый шаг даётся с трудом, будто он перемещается по зыбучим пескам. Лишь удары сердца звенят в висках, не позволяя забыть о реальности происходящего. Холодные капли дождя сейчас — спасение. Они отрезвляют, смывают с его кожи жар от чужого взгляда. Взгляда, который Чонгук физически ощущает; пронизывающий насквозь, словно каждая клетка его тела отзывается на это невидимое прикосновение. Это чувство одновременно волнующее и пугающее, как огонь, который согревает, но и может сжечь дотла в одно мгновение. Кто бы мог подумать, что связь между ними останется настолько сильной, что даже расстояние и время не смогут её ослабить?       — Доброе утро, — здоровается с ним кто-то, стоящий рядом с дочерью. И надо ответить. Надо взять себя в руки. Только как, если эти самые руки сейчас трясутся, словно у него лихорадка. А может, это она и есть? Может, у него жар и галлюцинации? И это всё не по-настоящему? Или какая-то предсмертная агония после того, как его автомобиль занесло на скользкой дороге, и сейчас он просто где-то медленно умирает в горах?       — Доброе утро, — всё же произносит и опускается, тут же отбрасывая зонт и заключая в объятия дочь. — Привет, — она его якорь сейчас. Его крепость.       — Папуль, ты что тут делаешь? — Шинхе обхватила его за шею двумя руками.       — Ты почему не в кровати? Ты же болеешь, — Чонгук поднял её, и перевёл тяжёлый взгляд на того самого парня в синей футболке, — А вы куда смотрите? Почему позволили ей выйти? — голос сталью режет влажный воздух и добирается до горла работника, упираясь в него, словно лезвие ножа.       — Папа, я в порядке. Утром я проснулась, и уже ничего не было.       — Простите, но мы не получали никаких указаний относительно медицинского состояния девочки, — воспитатель хоть и старался говорить уверенно, но взгляд как у перепуганного зайца стреляет ему за спину. Ищет спасение в том, кто сейчас стоит позади.       — У тебя кашель, — продолжая держать Шинхе на руках, Чонгук следует к стеклянным дверям, — и, возможно, температура.       — Наши сотрудники внимательно следят за каждым ребёнком, — доносится в спину слишком уверенным голосом, от которого челюсть непроизвольно сжимается, и каждая мышца деревенеет.       — Здравствуйте, — несколько девушек приветственно кланяются, — вы можете пообщаться там, — одна из них указывает рукой направление.       — Ты приехал из-за меня? — Шинхе улыбнулась, стирая с его щеки капли дождя.       — Конечно, ты же заболела. Разве я мог тебя оставить одну?       — Прости, папуль, — она уткнулась носом ему в висок, — ты волновался. Но я правда хорошо себя чувствую. Возможно, вчера я просто немного переутомилась от игры на свежем воздухе.       — Тебе не за что извиняться, — оказавшись в небольшой комнате с диванами, Чонгук опустил дочь и присел рядом, — ты всё сделала правильно. Никогда не скрывай от меня такие вещи. Даже если они покажутся тебе пустяком.       — Хорошо, — она кивнула, — но ты ведь не заберешь меня домой сейчас?       — Нет, если врач подтвердит, что твоему здоровью ничего не угрожает.       — Я здорова, правда-правда, — она улыбнулась и потянулась к нему, — я скучала.       — Я тоже скучал, принцесса, — Чонгук погладил её по волосам, ощущая, как с плеч снимают огромный камень. Видеть её такой было достаточно, чтобы потратить четыре часа на дорогу и тридцать минут на ожидание, пока Юнги решит вопрос с патрульными. — Ты подождёшь меня тут? Мне нужно поговорить со старшим воспитателем и договориться о том, чтобы тебя осмотрел врач.       — Конечно.       Он поцеловал Шинхе в макушку и поднялся. Только вот ноги не слушались. От одной мысли, что, выйдя отсюда, он столкнётся с НИМ, хотелось найти какой-нибудь тёмный угол и отсидеться там, пока кто-нибудь не скажет, что Ким Тэхёна унесли огромные горные орлы, предварительно разорвав на кусочки.       Выйдя в коридор, он чудом успел увернуться от пробежавших мимо нескольких детей. За соседней приоткрытой дверью доносились восторженные голоса и смех и, судя по мягкой яркой обивке стен и пола, комната исполняла роль огромной детской площадки. Двигаясь в обратном направлении, Чонгук успел заметить ещё несколько похожих залов, в одном из которых в самом центре располагался большой батут, где, словно неваляшки, кувыркались и хохотали дети. Что ж, очевидно, комплекс полностью оборудован на случай таких вот погодных условий, обеспечивая оказавшуюся взаперти детвору разнообразием развлечений.       — Доброе утро, — ему навстречу вышел молодой мужчина, — Меня зовут Чон Хосок. Я заместитель управляющего нашего лагеря. Позвольте я проведу вам экскурсию?       — Чон Чонгук, — он пожал протянутую ему ладонь, — может быть, позже. Спасибо. Но сейчас я бы хотел, чтобы доктор осмотрел мою дочь. Вчера вечером она жаловалась на недомогание и кашель.       — Шинхе, верно?       — Да.       — Феликс сообщил мне о ваших беспокойствах, а также о том, что утром Шинхе выглядела совершенно здоровой. Но если вы хотите убедиться сами, конечно, наш врач её осмотрит. Пойдёмте, — мужчина дружелюбно улыбнулся, приглашая его последовать за ним.

***

      Тэхён воровато поглядывал на тумбу в своём кабинете, за дверцей которой стояла такая необходимая ему сейчас текила. Слишком много потрясений. Слишком много эмоций принёс с собой дождь. Мысли в голове кружили в каком-то безумном хороводе, образуя многослойный калейдоскоп памяти, каждый фрагмент которого искрился, как опасный осколок. Вспышки воспоминаний мелькали перед глазами, и каждая из них, ловко пронзая сердце, заставляла Тэхёна сгибаться в болезненном спазме. Душу штормило в океане эмоций: хотелось кричать в голос от отчаяния, отпустив упрятанные чувства, и в ту же самую секунду зайтись в истеричном смехе, чтобы сумасшествие, наконец, восторжествовало. Как всё могло обернуться так?       — Моя мама работает ангелом там, — Шинхе подняла указательный палец вверх.       — Ох, малышка. Мне так жаль, — Тэхён почувствовал укол вины из-за того, что так беспечно поднял эту тему.       — Мне тоже. Я никогда не видела маму, она умерла через несколько дней после моего рождения, поэтому я не могу скорбеть вместе с дядей и папой.       — Тебя вырастил отец? — он внимательно смотрел на этого ребёнка, и в груди росло что-то тягучее и тяжёлое.       — Папа и дяди, — она слегка улыбнулась, словно от этих слов в её памяти поднимались самые тёплые воспоминания.       — Теперь я понимаю, почему твой папа так сильно переживает. Уверен, твой отъезд оказался для него большим испытанием. Будь с ним помягче.       От понимания, что всё это время они говорили о Даён и Чонгуке, он начал задыхаться, жадно хватая воздух ртом. Они говорили о всегда полной жизни и энергии Даён, что ушла из жизни, оставив маленькую дочь спустя год с их последней встречи.       Чонгук… Чонгук остался один. И всё это время…       Тело больше не могло выдержать той тяжести вины, что давила сверху, заставляя опуститься прямо на пол. Тэхён снова посмотрел туда, где стояла тумба, но сейчас силуэт всей мебели был слишком размыт из-за слёз, что текли по щекам.       — Прости… — голоса не было, лишь безжизненный шёпот, который, он надеялся, могла услышать та, кого он тихо ненавидел столько лет. Ненавидел за то, что оказалась смелее него, была готова рискнуть и идти навстречу своим чувствам. Злился, что так легко забрала всё, оставив его с пустотой и невыносимым грузом воспоминаний и сожалений. Завидовал, что она получила любовь, о которой он мог только мечтать, возможность быть любимым и делиться счастьем. — Ты не должна была его оставлять. Не имела права! — все эти чувства столько лет были его опорой. Помогали выжить, преобразовавшись в веру, что Чонгук счастлив, а его самого сделав жертвой. Ведь так было проще. Проще, чем признать правду, которая сейчас разрывала его душу на части.

***

      Чонгук шёл по коридору, словно дверь впереди вела в самые тёмные бездны ада. Каждый шаг отзывался эхом под рёбрами, а волнение уже давно трансформировалось в настоящий страх. Знать бы ещё, чего именно он боится. Посмотреть Тэхёну в глаза? Увидеть в них незнакомца, засевшего глубоко внутри, или наоборот — взгляд, который когда-то был полон тепла и заботы? Десять лет — срок, который должен был исцелить не только физические раны, но и душевные. Оставив лишь шрамы, что уже не болят. Так почему, стоило ЕМУ появиться, как все швы, наложенные временем, начинают угрожающе трещать, словно трухлявая бечевка, которая в любой момент может порваться.       Занеся руку, чтобы постучать, он, поддавшись какому-то порыву вредности, тут же взялся за ручку и толкнул дверь.       — При-вет, — Тэхён вскочил со своего места за рабочим столом.       — Привет, — он сухо кивнул, старясь не встречаться с ним глазами и, прикрыв дверь, прошёл вглубь кабинета.       Идти сюда Чонгук не собирался. После визита местного врача и разговора с Шинхе он планировал как можно скорее сбежать уехать отсюда. Но оказалось, попасть в лагерь было намного проще, чем его покинуть. Несмотря на попытку Хосока убедить его в том, что сейчас ехать очень опасно, и патруль на дороге его в любом случае не выпустит, Чонгук связался с Юнги в надежде, что друг поможет. Но очевидно, против ответственных рейнджеров бессилен даже капитан северо-западного разведывательного подразделения.       — Как Шинхе? — Ким не сводил с него глаз, пока он делал вид, что решает, куда сесть.       — В порядке.       — Хочешь выпить? … В смысле… кофе? — тут же исправился, прежде чем он успел в удивлении дёрнуть бровью, услышав подобное предложение.       — Чай, — Чонгук очень надеялся, что все его слова получаются такими же беспристрастными, как он проговаривал их у себя в голове.       — Ты же не любишь чай.       — С чего ты взял?       — Но… — Ким замер на полпути к тумбе, на которой стояли кофемашина и чайник. — Чай… я понял.       — Мне придётся остаться здесь, пока не закончится дождь, — он мельком посмотрел на чужую спину и тут же отвёл взгляд, вспомнив, как сам чувствовал зрительное прикосновение Тэхёна секунду назад.       — Да, конечно. Я скажу, чтобы тебе предоставили комнату. У нас достаточно отдельных номеров, поскольку иногда родители проживают тут, — он слушал, как легко тот пустился рассказывать о комплексе, словно Чонгук ничем не отличается от этих вот родителей, что каждый сезон проживают тут. И это странным образом злило. Потому что он, блядь, не очередной отец одного из детей. Он… кто? С чего вдруг он решил, что их разговор должен проходить по-другому? — … и там есть сауна и бассейн.       — Спасибо, — он кивнул и подвинул к себе кружку с чаем. И зачем ляпнул про этот чай? Сидеть теперь им давиться.       — Тренажёрный зал ещё, — Тэхён сел в кресло напротив и положил руки на колени, словно школьник.       — Отличный комплекс.       — Спасибо.       — Как…       — …дела? — получилось одновременно. И взгляд неосознанно поднялся, сталкиваясь со встречным.       — Нор…       — …мально.       Чувство неловкости звенело в воздухе, как неуместный музыкальный инструмент в симфонии, где каждая нота должна была звучать гармонично. Они сидели друг напротив друга, не зная, с чего начать. Да и есть ли смысл? Прошло столько времени с тех пор, как они виделись в последний раз; каждый год, каждое событие, каждая мелочь, что накопились за это время, стояли между ними невидимой стеной. И идиотское «Как дела?» едва ли способно скрыть тот факт, что общение стало настоящей пыткой.       — Я пойду, — Чонгук вскочил, тут же стремясь к двери.       Всё это изначально было ошибкой. Их встреча не должна была состояться так. А как? Как было бы легче? Если бы момент, когда их взгляды встретились, стал просто мимолетной случайностью, а не ударом, от которого разлетелись все поддерживающие опоры? Как чувство скручивающихся в узел внутренностей не давило бы с такой силой, что он едва мог дышать? Как внутри не нарастало бы не только раздражение, но и необъяснимое желание отомстить, высказать всё, что накопилось? Но ответ лишь один: их встреча не должна была состояться.       — Что с ней случилось? — прозвучало в спину, когда рука уже коснулась ручки. Но остановил его не вопрос, а голос. Голос, который он, наконец, узнал.       — Рак, — и вот сейчас ему следует открыть дверь и уйти. Только тело не слушается, словно взгляд, который он снова ощущает на себе, держит.       — А что лечение?       — Она отказалась.       — Что? Поче…       — Зачем? — Чонгук повернулся, заставляя Тэхёна замереть на середине пути в его сторону. — Зачем спрашиваешь?       — А я не могу?       — Любопытно внезапно стало? — он старался быть спокойнее, не ощущать эту всепроникающую ненависть к тому, кто сейчас смотрел на него так, будто это он предатель. Будто это он нарушил все данные обещания и пропал на десять лет, оставив его с кучей вопросов, которые сводили с ума.       — Прекрати.       — Это тебе стоит прекратить делать вид, что тебе не всё равно.       — Мне не всё равно! — голос грубым пологом давит сверху.       — Да ну? — он издевательски усмехнулся, продолжая смотреть прямо в темнеющие глаза. — С чего вдруг?       Внешне Тэхён никак не реагировал на его притворное спокойствие, только вот Чонгук на расстоянии чувствовал, как внутри всё вибрирует от гнева. И у него тоже. Чувствует, как тщательно сдерживаемые истинные эмоции входят в такой резонанс, что стены вот-вот начнут трескаться и осыпаться под их мощным напором.       — Я так и думал, — он бросил это так небрежно, словно слова не были частью его выпотрошенного сердца, и прежде, чем успел увидеть, как сжались чужие кулаки, вышел из кабинета.