Давай дружить?

      Весеннее солнце неистово билось лучами в плотные шторы, желая пробиться в комнату.       — И почему ты ещё в постели? — Чонгук закатывает глаза и неосознанно улыбается, глядя на комок из одеяла, из-под которого виднеется одна ступня.       Подойдя к окну, распахивает занавес и выпускает на сцену тёплые лучи, что тут же захватывают каждый уголок комнаты пыльными полосами.       — Я же сказал, что не пойду, — доносится недовольное бурчание из самодельного убежища.       — Тэ, ну выходной же, поехали, — еще раз обтерев влажные волосы, скидывает полотенце на свою кровать и тут же забирается на соседнюю. Он не сдастся так просто, ждал этого слишком долго. И вот, наконец, колёса накачаны, цепи смазаны, и сухая чистая дорога ждёт только их.       — Я пло… бя… ую… — обрывки слов невозможно разобрать, и, устроившись сверху, Чонгук почти наваливается на друга, пытаясь стащить одеяло хотя бы с его головы.       — Симба, — улыбается и пробирается руками под ткань, а глаза сами собой закрываются, стоит родному запаху окутать сознание. Ему всегда нравилось, как пахнет Тэхён. Возможно даже немного в извращенной форме, но сколько бы ни заставлял себя, никогда не мог устоять. Вот и сейчас, не оставляя попыток добраться до чужих рёбер, утыкается носом куда-то в сгиб шеи.       — Ты знаешь, что у Вселенной есть запах? — подняв вверх руку, Тэхён выводил узоры по ночному небу.       — И какой? — Чонгук открыл глаза и посмотрел на целое скопление маленьких огоньков над головой.       — Специалисты из одного немецкого университета вели на пространствах Млечного Пути поиски аминокислот. Обнаружить их ученым не удалось, зато они нашли в газовых тучах в самом центре нашей галактики две органические молекулы — этилформиат и n-пропилцианид. Так вот, первая из них относится к классу эфиров и определяет вкус малины, а второе соединение «ответственно» за запах рома.       — Круто, выходит, Вселенная пахнет малиной и ромом?       — Ага, — улыбнулся Ким и поднялся с земли.       — Мне нравится.       Потому что этот запах окутывает, проникает в каждую клетку, гипнотизирует его прямо сейчас.       — Езжайте вдвоём, — глухо сопит Ким, пытаясь вывернуться из его рук.       Только его голос уже словно фон. Под пальцами тёплая кожа, и ладонь живёт своей жизнью, наплевав на первоначальный план, скользит выше под задравшуюся футболку. Движения становятся более смелыми, более настойчивым в то время, как сердце стучит в унисон с растущим внутри… возбуждением. Тэхён вертится, пытается скинуть его с себя, но делает только хуже лучше (нужное подчеркнуть). Ощущение, что они в стеклянной, не видимой для остального мира коробке. Там, снаружи, суета и шум, и свежий ветерок колышет шторы, а им тут тесно и жарко, и будто один кислород на двоих. Губы случайно мажут по оголившемуся плечу, и внутри что-то взрывается, толкает вперёд, и всё стирается, оставляя лишь одно желание — почувствовать это ещё раз.       — Блять! Съебись! — внезапно резко и грубо разрезает воздух и выталкивает его сперва из этой иллюзии, а следом — и из кровати.       Оказавшись на полу, Чонгук несколько секунд словно потерялся в пространстве. Рваное дыхание и сердце, пробивающее рёбра насквозь, перебивают даже растекающуюся по телу боль от падения. И осознание, как выстрел.       — Я… прости… — блеет и так и отползает, пока не упирается спиной в собственную кровать, — прости, — вскочив на ноги, срывается с места, желая как можно дальше оказаться от своей собственной ошибки.       Влетев в ванну, забился в угол, словно побитый щенок. Что он натворил? Больной извращенец! Оказался рядом с Тэхёном, и мир вокруг словно расплывшаяся клякса на холсте, а вся его сосредоточенность была напрочь вытеснена похотью. Он обнимал Тэхёна, и этот контакт казался настолько живым и настоящим, что в груди разгоралось что-то сильное и беспокойное. В этот момент он словно забыл обо всех эмоциях, которые когда-то его сковывали. Забыл о…       — Даён пришла! — доносится голос Ким Сонми из коридора.       При мысли о девушке — о том, как она смеётся, как её взгляд может осветить даже самый пасмурный день, ему хотелось удушиться, осознавая, насколько ужасно он поступил. Мандраж охватывает всё тело вместе с чувством отвращения к самому себе.

***

      — Симба, — голос рушит все баррикады и пробирается сквозь купол, который он воздвиг вокруг себя, не желая выбираться в реальность. В мир, где больше не было лишь их двоих. Она забрала всё.       Тяжесть чужого тела давит, и прохладные руки забираются под одеяло. Касаются, не подозревая о том, что каждое движение раздирает кожу. Не подозревая, сколько всего сразу пробуждает внутри, но сильнее всего — похоть. Животная. Неуправляемая. С трудом поддающаяся анализу, она рвалась изнутри, обрушиваясь на него, желая утопить.       — Езжайте вдвоём, — очередная попытка отстраниться. Тэхён жмурится, стараясь вразумить себя, напоминает себе о том, что действия Чонгука — лишь иллюзия, повторяет, чтобы не заблуждаться. А тот словно издевается. И с каждым горячим вздохом, движением ёрзающего по нему тела самоконтроль таял в дымке желания.       «Ты не представляешь, как я тебя ненавижу», — хочется сказать и вместе с тем уебать этого наивного придурка, который одним дыханием выворачивает наизнанку.       «Ты не представляешь, как сильно я тебя хочу», — пульсирует синхронно в висках и внизу живота.       Это невыносимо.       — Блять! Съебись! — отдав бразды правления злости, рычит, с силой сталкивая его с себя.       Глухой удар и болезненное шипение. Так ему и надо.       — Я… прости… — шепчет виновато Чонгук, а Тэхён ощущает, как чувство вины тут же рвёт всё внутри, — прости, — и быстрые шаги.       — Блять, — переворачивается на спину и трёт одной рукой переносицу, второй сжимая колом стоящий член, чувствуя себя последним мудлом.       — Мальчики, Даён пришла! — кричит из прихожей мама, и тут же слышится ещё один голос. Приветливый и доброжелательный до скрежета зубов.       Поднявшись с кровати, Тэхён поправил пах и взъерошенные волосы, глубоко вдохнул и, натянув улыбку, вышел из комнаты.       — Привет, а вы что, ещё не готовы? — подруга машет и будто невзначай заглядывает ему за спину.       — Одеваемся, — кивает он и с мольбой в глазах поворачивается к матери.       — Пойдём, Даён, — укорительно качнув головой в его сторону, Ким Сонми подталкивает девушку на кухню, — попьём чай, пока эти оболтусы собираются.       Желание выходить из дома всё ещё равно нулю. Возможность лицезреть счастливые улыбки эти двоих развивает депрессию. И всё же он тащится к дверям ванны так, будто саморазрушение прописано в его ДНК.       — Ты долго там? — ударив костяшками, опускает руку и замирает, чуть коснувшись ручки. Как ему следует себя вести сейчас? Извиниться? Ведь для Чонгука реакция Тэхёна необоснованна и непонятна. — Гук, уснул что ли? — и, решив, что лучше вести себя, как обычно, толкает дверь.       — Выхожу, — звучит в самые губы, когда они сталкиваются нос к носу. И это его личный неповторимый ад. Одно мгновение, но он успел заметить слишком много деталей, которые теперь подобно пирографии запечатлены на сетчатке. Искусанные губы, припухшие веки, влажные прядки, чуть касающиеся висков, заполняющие прямо сейчас радужку зрачки и создающие область, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не смогут даже объекты, движущиеся со скоростью света. Пальцы покалывает от одержимости прикосновения к тёплой коже. Взгляд следит за тем, как приоткрываются розовые губы, и у Тэхёна острая потребность их поцеловать. Сейчас.       — Проходи, — Чонгук делает шаг в сторону и глаза в пол опускает.       — Угу, — кивает и меняется с ним местами.       Где ему взять сил пережить сегодняшний день? Да и всю эту грёбаную жизнь.

***

      Лепестки вишни снегом сыпали сверху, наполняя всё вокруг буйством бело-розовых тонов. Тёплое солнце проникало сквозь листву, рассыпая золотистый свет и рисуя на земле и деревьях кинематографичный пейзаж. В воздухе витал аромат цветущих деревьев, смешиваясь с запахом свежей зелени. Чуть сбавив скорость и закрыв глаза, Чонгук раскинул в сторону руки, позволяя ветру обнимать его тело. Ему было необходимо хотя бы на несколько секунд ощутить, как мир за пределами этой дороги отдалялся, оставляя только покой и безмятежность.       — Гуки, верни руки на руль, — встревожено пробилось сквозь пелену эйфории, и, открыв глаза, он повернул голову к Даён, что недовольно косилась на него, крепко сжимая свои розовые грипсы с торчащими кисточками бахромы. Такая милая и красивая, особенно сегодня, беззаботно смеющаяся и лёгкая, словно лепесток вишни, что, кружась, запутался в её волосах.       И взгляд любого мужчины может утонуть в её образе, что словно магнит, притягивающий и завораживающий души. Каждый штрих внешности, каждая деталь, будь то игра света на волосах или изящные линии, очерчивающие её силуэт, способны увести в мир, где царит только красота.       — И шлем надеть не забудь с налокотниками, — язвительно царапает с другой стороны, и он тут же поворачивается, чтобы столкнуться с насмешливым взглядом Тэхёна. И улыбка самовольно касается губ, не выдерживая натиска искренности, прорывается сквозь стены, а внутри, будто за запертой дверью, что-то царапается и просится выйти.       — Кто последний, тот протухший тофу! — выкрикивает Чонгук, устремляясь вперёд под возмущенные возгласы с двух сторон.       Весенний воздух бьёт в лицо и, скользя по коже, будоражит душу, пробуждая в ней чувства, которые долго ждали своего часа. Он мчится по дороге, и каждый виток колёс создаёт мелодию свободы, которую невозможно передать словами. Шум шин, шелест листвы, их смех, словно мелодия, резонирующая с сердцем и создающая ощущение вечности. Каждый вдох наполняет лёгкие светом и энергией, а с каждым мгновением он всё больше ощущает, как восторг заполняет вены, заставляя сердце биться с неимоверной силой. Это мгновение — настоящее волшебство, и только здесь и сейчас важен каждый штрих реальности, каждый звук и каждое движение.       Чем ближе они к финишному съезду, тем меньше Чонгук прикладывает усилий на педали, немного сдвигая Даён к спуску, что поможет ей набрать скорость и обогнать его. И судя по тому, как быстро девушка проносится мимо, Тэхён также решил позволить ей выиграть. Или нет.       — Тэ! — шипит он промчавшемуся через секунду другу, что, подрезав на повороте девушку, скрылся за размашистым кустарником на обочине. Серьёзно?       — Я выиграл, — фыркнул Ким, спрыгивая с велосипеда.       — Гук, ты протухший тофу! — Даён заливается смехом, паркуясь рядом с Тэхёном и, кажется, совсем не расстроившись из-за второго места. — А какое наказание для проигравшего? — она хитро прищурила глаза и уже злорадно потирала ладошки.       — Выбирай, — разместив свой велосипед у дерева, Чонгук достал плед и бокс с сэндвичами, что упаковала им с собой мама Ким.       — А разве не победитель назначает? — Тэхён наклонил голову, и он слишком хорошо знал эту ухмылку.       — Ты жульничал, — и сам не знает, зачем цепляет его. Но обида за то, что не позволил Даён выиграть, уже обнажила зубы.       — Пфф… снова не можешь признать поражение? — нахальность сверкает в карих глазах.       — Признаю, когда ты честно выиграешь.       — Да ладно вам, вы чего, — Мин встала между ними и коснулась руки Чонгука, — идёмте лучше к реке.       — Идём, — кивнул он, — Тэхён всё равно никогда не признает своё мошенничество, — и, развернувшись, начал помогать Даён перелезть через ограду.       — Поясни! — ему в плечо прилетает толчок.       — Что? Ты и сам прекрасно знаешь про спуск!       — Тот самый спуск, на который ты направлял Даён, чтобы она выиграла? Ох, прости, я думал, у нас честное пари, без поддавков, — сверля его взглядом, Тэхён скрестил руки, и то, как блестели его глаза и раздувались крылья носа, говорило, что это уже не просто дурачество, чтобы подколоть. Ким действительно злился. И именно это сейчас начинало злить и Чонгука. Это что, его месть за утро? Тэхён понял, что его действия вышли за рамки, и теперь показывает своё пренебрежение к нему?       — Я вас обоих сделаю на обратном пути! — громко объявила Даён и в следующую секунду уже восторженно охала на прибрежный вид.       Ким поджал губы и демонстративно прошёл мимо, словно Чонгук пустое место.

***

      Придурок!       Утрамбовывая пяткой песок, Тэхён старался успокоиться. Всеми силами пытался расслабиться и не думать, как этот идиот решил поиграть в благородного рыцаря, уступая победу даме сердца. А вот хрен ему!       Но едва злость подчинялась и прекращала рычать, укладывая морду на лапы, чужой смех и беготня вдоль берега будто издевались и драконили специально. Подняв голову, Тэхён наблюдал за счастливой Даён, что, не скрывая восторга, смотрела на Чонгука полными обожания глазами, как тянулась к нему не только руками, но и всем телом, словно он ей был нужен больше воздуха.       — Тэхён, смотри, устрицы! — махал ему рукой и улыбался Чонгук, выковыривая из песка моллюска.       — Это пресноводная либертина, балбес, — будто самому себе произнёс он, улыбнувшись. И тут же, вздрогнув, отвернулся, поняв, что просто не сможет этого вынести. Не сможет спокойно смотреть, как, приподнявшись на носочки и обхватив за шею, Даён касается губами ЕГО щеки.       Солнце бликами искрилось на поверхности воды, отражаясь от волнистой поверхности, создавало сотни маленьких звезд, которые переливались и прыгали в такт ветру. Яркое голубое небо щипало глаза, заставляя прищуриваться, чтобы увидеть, как на другом берегу двое мальчишек с забавными криками энергично бегали друг за другом, кидаясь найденными водорослями. А на этом ненавистном берегу Тэхёну суждено только наблюдать за чужим счастьем, пугаться своих собственных эмоций и пытаться не закричать от выкручивающей боли. Словно поток миновавших радостей напоминает ему о том, что у него когда-то было. А сейчас он лишь стоит за стеклянной стеной, наблюдая за праздником жизни, который разыгрывается у него на глазах.       И это сильно отличается от, как ему казалось, выигрышной со всех сторон придуманной иллюзии «просто друзья». Она больше не безопасная и комфортная. Потому что реальные чувства невозможно замаскировать, спрятать, словно грязные носки, затолкать под кровать. Реальные чувства, они другие.              И он знает, что их просто не вывезет.       Их одному вообще невозможно вывезти — только вдвоем…