Давай дружить?

      — На координатной плоскости изображены векторы a и b, координатами которых являются целые числа. Найдите длину вектора… Блять, — раздражённо выдохнул Чонгук, захлопывая учебник.       Через месяц итоговые экзамены, и всё его внимание должно быть сфокусировано на этом идиотском сборнике задач, только вот оно всё время ускользает. Непроизвольно ползёт сперва по белой простыне, перепрыгивает на голубоватую стену и добирается до окна, за которым неспешно кружат хлопья снега. Первого снега в этом году.       Рука тянется к телефону, чтобы в очередной раз проверить время и убедиться, что уроки всё ещё не кончились, а значит, нужно подождать, прежде чем звонить Тэхёну. Это было так странно — не видеть друга столько дней. Прежде Чонгук никогда не задумывался над тем, сколько времени они проводят вместе, но, кажется, испытывать что-то, напоминающее ломку, потому что не может видеть и касаться Тэхёна, ненормально. Как и то, что в его голове стали появляться странные мысли относительно друга. Скорее всего, это просто от скуки. Порой ему кажется, что если он проведёт здесь ещё хоть час, то буквально полезет на эти самые голубоватые больничные стены. Нет, конечно, двери открыты, и он может прогуляться по пустым коридорам и даже выйти на улицу, правда, за это потом придётся выслушивать десятиминутную лекцию врача, и Даён приходит к нему каждый день сразу после занятий. Но тот факт, что госпиталь находится под юрисдикцией военной базы и лишает Чонгука возможности увидеть хоть кого-нибудь, кроме дочери генерала, сводит с ума. Хотя Даён, безусловно, классная.       И, наконец преодолев свою фобию, он даже умудряется как-то поддерживать с ней диалог. Правда, иногда кажется, что она считает его полным придурком и приходит, скорее всего, просто из чувства долга. Но он не винит её. Если бы Чонгук мог выбирать между самим собой и Тэхёном, то, конечно выбрал бы того, кто может поддержать любую беседу и не зависает, как старый процессор, каждый раз, когда Даён улыбается. Сколько раз он мысленно давал себе затрещину, ловя себя на том, что в открытую пялится на её ямочки или родимое пятно, которое являло себя миру, когда девушка убирала волосы в хвост. И всё же именно разговоры с Даён — единственное, что помогло ему продержаться неделю в заточении. Чонгук, конечно, понимает, для чего необходимы все эти меры, и безмерно благодарен семье Мин за спасение своей ноги, но всё же ощущение, что он под арестом, не проходит. И лежащие на тумбочки ключи не раз соблазняли его оставить чёрточки с отсчётом проведённых здесь дней на девственно чистой стене напротив.       Вибрирующий телефон переключил внимание и даже подарил надежду на несколько секунд.       — Если тебе отрежут ногу, могу я забрать твои конверсы?       — Конечно, а после я заберу твою кепку с автографом Rain, тебе она всё равно не пригодится.       — Чой-то?       — Потому что я тебе голову отверчу быстрее, чем твои ручонки коснутся моих кед.       — Ну а нахрен тебе кеды с одной ногой?       — Во-первых, никто не будет мне ничего отрезать. Во-вторых, я выйду отсюда через два дня, и если увижу твою слюну на моих вещах, расскажу всем твоим подружкам, что ты писался в кровать.       — Серьёзно, будешь тот единственный раз мне всю жизнь вспоминать? Это была моя первая ночь в приюте, бесчувственная ты скотина!       — Ты ждёшь, что мне отрежут ногу, а бесчувственный я? — уже не сдерживаясь, смеялся Чонгук, медленно вставая с кровати.       — Ой, всё, — фыркнул Чимин, — так что, мне готовить тофу в понедельник?       — Я же не в тюрьме был, придурок.       — Тебе не угодишь, — буркнул друг и, хотя Чонгук не мог видеть его лица, он чётко представил, как Пак закатывает в этот момент глаза.       — Спасибо, — сам того не ожидая, произнёс Чонгук. Опираясь на костыли, он сумел добраться до окна и, не сводя глаз с огромных хлопьев снега, прижался лбом к стеклу.       — За что?       — За то, что звонишь и присматриваешь за ними.       — Да на них особо никто и не посягает. Не много желающих получить от тебя в челюсть. Правда, Том сожрал твой йогурт, но он всё равно бы пропал, так что…       — Я не про вещи, блять. Даён сказала, что видела тебя несколько раз у нашей школы.       — Ааа… да это я просто мимо проходил.       — Три раза за неделю при условии, что твоя школа в другой стороне, а Чухён улетела подавать документы в Лондон?       — Да я серьёзно. Я что, похож на героя, что кинется в бой, если кто-то из компашки Сэма решит напасть на девчонку?       — Ты похож на того, кто всё это заснимет и вызовет полицию.       — Делать мне больше нечего, — продолжал упираться Чимин. Но Чонгуку и не нужно было его признание, достаточно и того, что друг, услышав его рассказ о произошедшем, поручил нескольким ребятам из приюта присматривать за Тэхёном и Даён по пути домой.       Несмотря на то, что на следующий день Чонгук получил сообщение с неизвестного номера, гласящее «Мы в расчёте», он не мог не переживать о том, что Сэм не остановится и попытается навредить Тэхёну. На протяжении трёх дней школьный чат кипел от обсуждения произошедшего, и хотя большая часть студентов осуждала поступок Сынги и даже предлагала сообщить тренеру или в полицию, все прекрасно понимали, что дальше слов дело не сдвинется. Слух о том, что их одноклассник как-то связан с главным отморозком в городе, быстро разлетелся по школе, поэтому высказать своё недовольство напрямую, конечно, никто не решался. Что же касается Чонгука, он продолжал придерживаться версии с турником, поскольку вылететь из школы за спланированную драку за месяц до экзаменов как-то не входит в его планы. К тому же, главной целью было защитить Тэхёна и Даён, и если для этого ему придётся подождать соревнований и отданной победы, он готов. А уже после можно будет и поквитаться с ублюдком за свою ногу.       Поболтав ещё немного с Паком и позалипав на быстро покрывающуюся белым покрывалом улицу, он предпринял ещё одну попытку справиться с учебником, но прежде чем успел переписать условия в тетрадь, дверь в палату открылась.       — Привет, — улыбаясь, Даён приподняла разнос в руках, — захватила твой обед из кухни.       — Спасибо, а ты почему здесь? Разве уроки кончились?       — Нет, — пожала она плечами, — я воспользовалась своим обаянием, и учитель отпустил меня раньше, чтобы я не дала тебе умереть с голоду.       — Ммм… ну… спасибо, — постарался улыбнуться Чонгук, правда, увидев на разносе опротивевшую ему за эти дни рисовую кашу, невольно скривился.       — Ты прекрасно знаешь, — увидев его лицо, строго произнесла Даён, — тебе нельзя есть ничего острого и тяжёлого. Овощи, — подцепив с тарелки морковку, она покрутила её перед ним, — твои лучшие друзья сейчас.       — Я от этой дружбы скоро блеять начну, как козёл, — не оценив её попытки защитить своих витаминных друзей, буркнул он, усаживаясь за стол.       — Каша варилась в бульоне из куриных лапок, так что можешь считать её почти мясной, — не сдавалась та и, дождавшись, когда Чонгук всё-таки справится с ногой и отложит костыли, принялась доставать из рюкзака свои тетради.       — Ещё скажи закрыть глаза и представить, что сельдерей — это говядина, — возюкая ложкой в клейкой рисовой массе, продолжал бубнить он.       — Не капризничай, — Даён улыбнулась и, протянув руку, потрепала его по волосам.       Чонгук вздрогнул от неожиданности. Не сказать, что он испугался, но сердце учащенно забилось, наполняя грудь лёгким волнением. Это было что-то нежное и искреннее, и даже чуточку приятное.       Остаток времени они провели так же, как и все предыдущие дни: уткнувшись в учебники. Если честно, Чонгук не понимал, почему Даён предпочитает выполнять домашнее задание здесь вместо того, чтобы вернутся домой, но надо признать: в её присутствии ему действительно было легче сфокусироваться на задачах. С Тэхёном все их попытки совместного обучения всегда заканчивались одинаково: стоило кому-то нарушить тишину, как внезапно они обнаруживали себя играющими в приставку или ищущими в интернете информацию из разряда «Насколько глубже был бы океан, если бы там не жили губки?». Даён же позволяла ему отвлечься лишь для того, чтобы принять лекарство, когда приходил врач. А сам он не знал, как и о чём говорить с ней. Точнее, как начать этот самый разговор. Ну не спросит же он внезапно, кто ей больше нравится, Тор или Железный человек? Или…       — Если бы ты могла убрать одного персонажа из вселенной Марвел, кого бы выбрала? — всё же рискнул он, но взгляд по-прежнему был устремлён на «Выберите необходимый артикль».       — Из фильма или комикса? — вполне серьёзно уточнила она, продолжая что-то писать в тетради.       — Из фильма, — Чонгук осторожно посмотрел на неё исподтишка.       — Сокол, — Даён отложила ручку и, будто предвидя его следующий вопрос, продолжила: — у Сокола нет способностей, кроме хорошей физической подготовки и умения управлять костюмом, который ему дало правительство. С тем же успехом его роль мог выполнять и Джарвис, управляя множеством копий костюмов Тони. Почему ты на меня так смотришь?       — Эмм… ну… я просто не ожидал, что ты…       — Моя мама умерла, когда мне было пять. Отец почти всегда был на учениях, поэтому основную часть своего детства я провела с Юнги, так что в моём багаже фильмов ты не найдёшь «Дневники памяти» или «Секс в большом городе», — улыбнулась она и, взяв ручку, постучала по учебнику Чонгука, указывая на то, чтобы он вернулся к заданию.       — Ты её помнишь? — прозвучало быстрее, чем он успел понять, что спрашивать о таком не уместно. Но этот вопрос уже долгое время формировался в его голове. Точнее, с того самого момента, как он оказался в доме Минов и понял, что живут они втроём.       — Немного. У неё обнаружили рак и почти сразу положили в больницу. Но ни операция, ни химия так и не помогли. Она умерла через год, — Даён на мгновение замолчала, словно давая ему время принять эту информацию. — Я помню, как она читала мне. Тогда я не знала, что это была за книга, но, повзрослев, смогла понять, откуда был улыбающийся кот и смешной мужчина в шляпе, которых я запомнила. Помню её улыбку и… прости, я загрузила тебя, — вдруг встрепенулась девушка и тут же принялась перелистывать страницы учебника.       — Нет. Я же сам тебя спросил. Прости, если заставил почувствовать себя некомфортно. Просто… я… я почти ничего не помню о своей маме. И мне было интересно… не важно, — отмахнулся Чонгук, так и не решившись озвучить свои мысли.       — После её смерти я чувствовала себя… знаешь, словно потерялась в огромном торговом центре и не знаю, в какую сторону идти, знаю только, что сколько бы я ни звала, мама не придёт, чтобы, взяв за руку, отвести домой. Конечно, у меня есть отец, и он стал тем, кто помог мне найти дорогу, поэтому я не могу даже представить, каково было тебе. Но думаю, несмотря на то, что мы потеряли их по разным причинам, вопрос, мучающий нас всю жизнь, один: что бы мы чувствовали, если бы она была рядом? … Ты снова на меня странно смотришь, — она наклонила голову и улыбнулась уголками губ.       Такое понимание и, главное, озвучивание своих чувств действительно немного шокировало Чонгука. Он всегда считал, что подобные разговоры — это настолько личное, что не подлежит обсуждению, особенно среди тех, кто вырос в условиях одинаковых потерь и лишений. В приюте никто не поднимал темы родительской любви, как будто подобные слова могли нарушить некую невидимую границу. Все они знали, что остались без этой самой любви, но обнажать свою слабость никто не хотел. Вот почему услышать собственные мысли в словах другого человека было настолько непривычно, что это обескураживало. Своими словами Даён словно открыла ящик Пандоры, и из него начали вылетать подавленные чувства и эмоции, о которых Чонгук никогда не осмеливался говорить. Безусловно, ему повезло больше остальных, ведь семья Ким заботилась о нём, и у него был Тэхён, но всё же иногда где-то в самой глубине души шевелилось что-то, оставшееся от того трёхлетнего Чонгука, который по какой-то причине стал не нужен своей маме.       — Ох, мне уже пора, — так и не дождавшись от него ответной реакции, Даён встала из-за стола.       — Да, — кивнул он, стараясь стряхнуть эту странную пелену, окутавшую мысли.

***

      — Ким, ты куда? У нас же ещё факультатив! — с нескрываемым укором в голосе окрикнул его староста.       — У меня подработка, прости, — на ходу застёгивая куртку, отмахнулся Тэхён и, прежде чем зануда развернёт собственную лекцию о его легкомыслии, поспешил скрыться на лестнице.       Пройденный сегодня материал он может изучить и самостоятельно на выходных, а вот прогул смены чреват тем, что Чонгук потеряет работу. И как бы Тэхёну ни не нравилось, что друг взваливает на себя больше нужного, он уважает его решение и не даст потерять это. Хорошо хоть на стройке тот успел получить выходные из-за пореза.       Четырёхчасовая смена в ресторане жареной курицы была не самым худшим вариантом проведения вечера. По крайне мере, это помогало отвлечься от мысли: найти Сынги и закончить начатое на площадке. Не говоря уже о неконтролируемом желании быть ближе к Чонгуку, которое перерастало в настоящий зуд и нервоз по вечерам. Несмотря на то, что они созванивались после занятий, Тэхёну этого было катастрофически мало. А после того, как Даён сообщила, что ей разрешили навещать Чонгука, неугасаемый огонь ревности полыхал внутри постоянно. Поэтому провести хотя бы несколько часов без мысли «Чем они там вдвоём заняты?» уже казалось чудом, и пропахшая маслом и дешёвым пивом забегаловка, как ни странно, отлично с этим справлялась.       — Отлично поработал, — похлопал его по плечу тучный мужчина, когда, переодевшись, он вышел в зал.       — Спасибо, — Тэхён поклонился и протянул руку.       — Ах да, — улыбнулся хозяин и, вернувшись за стойку, открыл кассу, — держи. И ещё кое-что, подожди, — передав ему несколько купюр, поспешил в сторону кухни. — Вот, поужинай, когда доберёшься домой, — вернувшись, мужчина протянул ему пакет с тремя небольшими коробками внутри.       — Не стоит, я … — он попытался возразить, но тот практически силой впихнул ему куриные ножки.       — Давай бери, ты ведь сразу после школы пришёл, и я не видел, чтобы ты ел что-то в перерыве.       — Спасибо, — снова поклонился Тэхён, — до понедельника.       — Осторожнее по дороге.       Выйдя на морозный воздух, он несколько секунд просто стоял, закрыв глаза и наслаждаясь свежестью вечера. Удивительно, как обычная замершая кристалликами вода способна превратить серый город в настоящую сказку. Искрящийся под уличными фонарями снег завораживает, создавая волшебную атмосферу, где всё выглядит иначе — мягче, чище и светлее. Звуки становятся тихими, будто всё вокруг находится в ожидании чего-то волшебного.       Чонгук: прикрепленный файл*       Чонгук: с первым снегом, Симба!       Чонгук: напиши, как закончатся занятия.       Чонгук: у тебя же факультатив, я забыл.       Чонгук: если я тут умру, прошу, сохрани мой уровень в Overwatch.       Чонгук: я чувствую, что мне осталось недолго… я знаю, ты сможешь отомстить за меня. Но враг коварен, будь осторожен.       Чонгук: прикрепленный файл*       Тэхён не мог перестать улыбаться, глядя на полные страдания глаза друга и миску рисовой каши, стоящей рядом. Он уже собирался сделать фото полученной курочки и отправить ему со злорадной ухмылочкой, но стоило ещё раз посмотреть в распахнутые тёмные глаза, полные отчаяния, как в голове возникло то, что в девяносто девяти процентах случаев всегда заканчивается провалом. Может, именно так действовала магия снега, или же Тэхён окончательно превратился во влюбленного болвана, но когда он со всех ног кинулся в сторону остановки и запрыгнул в подъехавшее такси, это казалось ему по-настоящему верным решением.       — Военный госпиталь Пхутан, пожалуйста, — произнёс он, откидываясь на сидение и прижимая к себе пакет с куриными ножками.

***

      Прежде Тэхён никогда не задумывался над разницей между теми, кто вырос в городе, и теми, кто провёл свой самый любопытный и жадный до приключений возраст в деревне. Однако в этот самый момент он был как никогда благодарен своим родителям за то, что не продали ферму и не увезли его туда, где из экстремального было максимум застрять в лифте.       Найдя нужный сегмент, Тэхён осторожно сдвинул сетку в сторону и, отправив сперва рюкзак и принесённое сокровище, пролез между столбами. Несмотря на то, что по документам госпиталь причислялся к военному объекту, на деле, к счастью, это было далеко не так. Нет, у центральных ворот, как и положено, был пункт досмотра, на котором со всей строгостью и ответственностью находящиеся на дежурстве солдаты выполняли свою работу. Задняя же часть здания частично была на территории самой базы, что обеспечивало свободный доступ военным. Но вот боковая территория, которая с одной стороны была окружена небольшими строениями, выполняющими роль гаражей и склада, а с другой — незаконченной стройкой жилого комплекса, в котором должны были проживать работающие на базе офицеры, никем не охранялся. Как и сама стройка, которую заморозили ещё десять лет назад, превратив её в полигон для шныряющих без дела детей. Одним из которых был и Тэхён.       Поднимая в памяти все присланные ранее Чонгуком фотографии, он присматривался к окружающему госпиталь пейзажу, обходя строение. И если верить двум акациям и столбу с забавными загогулинами, окна нужной ему палаты находятся прямо…       — Чонгук, — улыбнулся он, смотря на лежащего на кровати парня.       Осторожно постучав в окно, он чуть не хрюкнул от смеха, когда перепугавшийся Чонгук схватился за костыль как за самое смертоносное оружие.       — Ты решил сделать то, что не удалось Сынги и рисовой каше?! — хватаясь за грудь одной рукой, ошарашенно таращился тот на него, открыв окно. — У меня, блять, чуть сердце не выскочило. И почему ты не отвечаешь на сообщения?! Я тебе уже раз десять написал и позвонил!       — Тут как бы холодно, — переступая с ноги на ногу, улыбнулся Тэхён.       — Чёрт… погоди, да, — спохватился Чонгук и, открыв окно шире, помог ему забраться внутрь.       — Я, между прочим, выполняю стратегически важную операцию, — положив пакет на стол, он потёр замёрзшие руки друг об друга.       — Какую? Окоченеть под окнами госпиталя? Или попасться военным? — всё ещё возмущался друг, но взгляд был больше испуганно-взволнованным, и от этого в груди растекалось настоящее топливо, дающее ему энергию на самые героические поступки. Чёрт, да он на саму базу готов проникнуть, если потом Чонгук будет на него так смотреть.       — Холодно, — жалостливо произнёс он, вытягивая перед собой руки. В этот момент Тэхён и сам не знал, на что именно надеялся или чего ждал, ему просто необходимо его внимание. Любое. Хоть пусть сломает ему эти руки.       — Ты чокнутый, — закатил глаза Чонгук и, опираясь на костыль, подошёл ближе, — но сейчас я безумно рад этому факту, — и, взяв его ладони, поднёс к своим губам, обдавая горячим дыханием.       Тэхён замер, боясь сделать вдох. Замер, пытаясь заглянуть в тёмные глаза и поймать там отголоски собственных ощущений, резонирующих гулким ударам в груди. Вероятно, он мазохист. Ведь никто в здравом уме не станет упрямо биться лбом в глухую стену ложных надежд, стремиться к тому, что не принесёт ничего, кроме боли. Но каждый раз, когда Чонгук рядом, сопротивляться собственным желаниям становится практически невозможно, даже зная, что последствия этого будут разрушительными.       Что ему этот холод, если он прямо сейчас сгорает заживо?