Hope Was A Dangerous, Disquieting Thing

      Связность мыслей возвращалась постепенно. Щека почувствовала холод плитки; взгляд упал на руку, безвольно лежащую у лица, но всё это по большому счету не имело значения. Лола крест-накрест изрезала тыльную сторону ладони и выжгла глубокие круги на костяшках. Ещё один ожог темнел на нежной коже между большим и указательным пальцем. Язвы начали мокнуть, но запекшаяся кровь образовала на них корки. Примерно через минуту разум прояснился, вернув воспоминание о чудовищной боли — жестокость Лолы просто поражала.       Наташа застонала и попыталась сесть. Но на полпути застыла, остановленная отвратительно знакомым чувством в боксерах. Интересно, что бы сказала на это Добсон, если бы узнала, что Наташа испытала, пусть даже в малой степени, облегчение от того, что была без сознания во время последнего совершённого над ней насилия? На самом деле это больше не имело значения, поэтому она отбросила все мысли о Би и наконец осторожно села. На ней были только боксеры, но полуобнажённость не занимала первое место в списке того, что её сейчас заботит.       Она поняла, что находится в подвале; значит, сюда она попала через гараж. То и другое соединял подземный ход, созданный ради одной-единственной цели: выносить из дома трупы. Именно через этот ход Наташа с матерью девять лет назад совершили побег. Символично, что и вернули её тем же путем.       Посередине комнаты сидел Ромеро — оседлал повёрнутый задом наперёд деревянный стул. Одна его рука покоилась на тонкой спинке, другая висела вдоль тела. Пистолет всё ещё был при нём, и он держал палец рядом со спусковым крючком. Кто бы ни помог ему перетащить Наташу из багажника в подвал, он давно ушёл. Наташа предположила, что это был один из копов, которому для отвода глаз пришлось присоединиться к суете снаружи.       — Куда-то собираешься? — поинтересовался Ромеро.       Наташа показала ему руки. — Если не вымою, в раны попадёт инфекция.       — На твоем месте я бы об этом не беспокоился, — Ромеро издевательски усмехнулся.       — Ты не на моём месте, — парировала Наташа и встала.       В дальней стене имелась раковина, предназначенная для технических нужд. Зеркала над ней не было. Наташа порадовалась, что не видит своего лица, хотя это, безусловно, упростило бы задачу. Она намочила кисти, шипя сквозь стиснутые зубы. От дикой боли хотелось немедленно убрать руки из-под крана, но она заставила себя как следует промыть ожоги мыльной водой. Когда она наконец провела влажными ладонями по лицу, у неё дрожали пальцы, а желудок свело в мучительном приступе тошноты. Она не нашла, чем вытереться — одежда пропиталась потом и потеками крови — и просто вытянула руки, чтобы они обсохли на воздухе.       — Это надолго затянется? — спросила Наташа.       — Ты про ожидание или убийство? — уточнил Ромеро. — Ты умрёшь не сразу. Конечно, это не в его стиле, но мы потратили на тебя столько денег и сил, что на этот раз он, пожалуй, сделает исключение.       — Вы могли просто нас отпустить, — заметила Наташа.       — Не говори глупости. — Слова Ромеро были пропитаны снисходительностью. Наташа не стала тратить на него воздух, просто села и принялась ждать. Прошло около сорока пяти минут ожидания того, что полиция закончит опрашивать охранников Натана и фотографировать учинённый разгром, и Ромеро стало скучно.       — Что скажешь, если мы займёмся чем-то более интересным? — Ромеро поднялся со своего места. Его джинсы до сих пор были расстёгнуты.       — Я уже предупреждала тебя не прикасаться ко мне, — с отвращением напомнила ему Наташа, усмехнувшись. — Больше я не стану предупреждать.       — О, не будь такой, — Ромеро насмешливо надул губы, прежде чем широкая улыбка снова проявилась на его лице. — Думаю, у меня достаточно времени, чтобы показать тебе ещё кое-что интересненькое, прежде чем твой папочка сможет наказать тебя.       Наташа почувствовала вспышку гнева от того, насколько же Ромеро был самоуверенным. Ублюдок даже отложил пистолет на освободившийся стул, как будто знал, что он ему не понадобится. Может он и был частью приближенных Мясника, но Наташа не собиралась так просто сдаваться.       Когда Ромеро остановился перед ней, он наклонился и приподнял подбородок Наташи, заставив её посмотреть на него. — На этот раз не бойся сопротивляться. Я люблю, когда вы все пытаетесь вырваться.       Он наклонился, чтобы провести языком по уху Наташи. Её замутило, но тут она вспомнила Дэн — на прошлогоднем осеннем банкете Дэн ударила мужчину по яйцам своими туфлями на высоких каблуках, когда тот решил, что ему позволено объектизировать и принижать её. Она была против такого обращения, и она боролась с этим. Наташа находилась под неподходящим углом, чтобы ударить Ромеро в то место, где было бы реально больно, но она смогла достаточно сильно ударить мужчину в коленную чашечку, сбив его с ног.       — Ах ты маленькая сука! — выругался Ромеро, немедленно набрасываясь на неё снова.       Наташа попыталась по-быстрому сбежать, но Ромеро оттащил её назад за лодыжку. Она недолго сопротивлялась, любая надежда избежать нового подобного насилия быстро угасала, пока она вырывалась. Но потом она вспомнила несколько уроков бокса с Мэттом. Она перестала брыкаться и царапаться, вместо этого нанося удар в горло Ромеро, памятуя советы Мэтта о том, как доводить удар до конца. Она едва расслышала ужасный сдавленный звук, который тот издал, сквозь треск боли в ушах. Каждый порез и ожог на её руке кричал в знак протеста. Она стиснула зубы и повалила его на спину, изо всех сил ударив его головой об пол. Затем она обхватила руками его горло и сжала.       Может Ромеро и был на добрых пять дюймов выше Наташи, но последние десять месяцев она пять раз в неделю по утрам занималась силовыми упражнениями в спортзале. Она сжимала горло так крепко, как только могла, пока Ромеро наконец не потерял сознание. Затем она слезла с него, усаживаясь на пол, слегка задыхаясь от усилий.       Поскольку Ромеро был в отключке, Наташе пришлось решать, что делать дальше. Вероятно, это была её единственная возможность сбежать. Возможно, она смогла бы выбраться наружу через туннель, но ей придётся молиться, чтобы не столкнуться с копами или приближенными Натана до того, как кто-либо успеет догнать её. Она не думала, что ей может настолько повезти, но попытаться стоило. Она встала и оттащила Ромеро в угол под лестницей. Она проверила его на наличие какого-либо оружия, которое могла украсть, и нашла нож среднего размера. Она взяла его и подошла к пистолету, который был там благодаря глупости Ромеро, посчитавшего, что ему он не понадобится.       Она бросилась к двери и подняла засов, чтобы отпереть её. Но прежде чем она успела хотя бы приоткрыть дверь, нож вонзился в металл прямо рядом с её головой. Она ничего не могла поделать с собой, взвизгнув, отпрыгивая от лезвия. Она развернулась, чтобы выстрелить в того, кто пришёл за ней, но едва успела заметить приближающегося ДиМаччио, как он впечатал её в стену.       Патрик Димаччио был постоянным телохранителем Натана. Он расхаживал с таким надутым видом, словно голыми руками мог разделаться с половиной человечества, и являл собой стокилограммовую гору стероидных мускулов. За всё время он и пальцем не коснулся Мэри или её дочь, очевидно, понимая, что способен прихлопнуть обоих одним небрежным ударом, однако Наташа сознавала, насколько он опасен. Димаччио — верный пёс Натана, и Натан доверяет ему, как себе. Наверняка именно Димаччио держал в руках бразды правления, пока босс сидел в тюрьме.       Он впечатал запястья Наташи в стену с такой силой, что она непроизвольно выпустила из рук пистолет Ромеро, и отшвырнул её практически к противоположной части комнаты. Она врезалась в пол с такой силой, что потеряла и нож. Она была поражена тем, что не почувствовала, как что-то сломалось. Сердце Наташи ускорило свой ритм, когда её взгляд упал на лестницу, но она не могла позволить себе выдать испуг. Она изобразила спокойствие и стала смотреть, как сверху к ней приближается смерть.       За два года, проведённые за решеткой, отец ничуть не изменился. Разве что сбросил килограмм-другой, а в остальном выглядел точь-в-точь как прежде. В доме Натана Веснински всё кричало о безвкусной роскоши, однако сам он одевался весьма просто — любил пачкаться за работой. Он пришёл босиком, в тёмно-серых джинсах и чёрной рубашке, застёгнутой на все пуговицы и с закатанными до локтя рукавами. На последней ступеньке Натан сунул руки в карманы. Холодный взгляд его голубых глаз остановился на Наташе, и та, не выдержав, отвела взгляд.       — Встать. Сама должна знать, что сидеть в моём присутствии запрещено. — От звука этого голоса внутренности Наташи превратились в кисель. Наташа приказала себе не двигаться, однако ноги выпрямились сами собой. — Ну привет, Нат, давно не виделись. Скажи мне, что ты сделала с Ромеро?       У Наташи дёрнулась челюсть. Заговорить она не посмела, да и не знала, что сказать. Отец зашлёпал босыми ногами к ней. Наташа напрягла все силы, чтобы устоять на месте. Натан остановился так близко, что Наташа уловила запах его одеколона. Наташа вперила взгляд в верхнюю пуговицу отцовской рубашки, словно надеялась, что это каким-то образом её спасёт.       Рука Натана легла на её плечо. Жест выглядел ободряющим, но на самом деле таковым лишь казался. Наташа приготовилась к неизбежному удару, но, когда кулак Натана влетел в обожжённую щеку, колени всё равно подкосились и она начала валиться на пол. Натан ухватил её за горло, не давая упасть. Наташа захрипела и попыталась обрести равновесие, не цепляясь при этом за отца. Она знала, что сделает с ней отец при попытке дотронуться.       — Я задал вопрос, — повторил Натан, когда Наташа снова встала.       Губы Наташи дрогнули, но звука не последовало. С третьего раза она выдавила еле слышное: — Он пошёл вздремнуть.       — Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь. — Из горла Наташи рвался крик, однако она стиснула зубы и заставила себя поднять глаза.       — Моя дочь, — проговорил Натан. — Величайшее разочарование моей жизни. А где разочарование номер два?       — Мама умерла, — сказала Наташа. — Ты её убил. Разве не помнишь?       — Запомнил бы, будь это так, — сказал Натан. — Я бы смаковал это воспоминание, считая дни до той минуты, когда отыщу тебя.       — Ты сломал её, — произнесла Наташа. — Она дотянула лишь до границы Калифорнии.       Взгляд Натана скользнул мимо Наташи в поисках Ромеро. Когда он заметил его, то раздражённо цокнул. — Патрик, разбуди этого идиота.       Натан, не дожидаясь, когда ДиМаччио пошевелится, взял истерзанное лицо дочери в ладони и с силой сжал. Наташе показалось, что порезы на щеках разойдутся ещё сильнее. Она рефлекторно вскинула руки, но в последнюю секунду успела убрать их от отца.       Натан сухо усмехнулся и встряхнул её так резко, что у Наташи хрустнула шея. — Кто сказал тебе, что прятаться на виду — удачное решение? Ты не могла не знать, что рано или поздно я тебя найду.       — Надо было меня отпустить, — сказала Наташа. — Ты меня продал, я перестала быть твоей проблемой.       — Сделка не состоялась. Тэцудзи не захотел тебя брать — ты не успела убедить его в собственной пригодности и, следовательно, по-прежнему принадлежишь мне, — агрессивно поправил её Натан. — Ты выставила меня лжецом перед людьми, которым не лгут.       На мгновение Наташа была ошеломляюще рада тому, что ей удалось спрятать Анастасию. Ей было всего десять лет, когда они с матерью сбежали, но Натан возлагал всю вину за выбор Мэри на Наташу. Этот мужчина был из тех, кто ни в коей мере не был выше того, чтобы возлагать преступления родителей на их ребёнка, даже если ребёнку всего четыре года. Он был прав — Анастасия была в безопасности только до тех пор, пока Натан даже не подозревал о её существовании.       — Босс, — заговорил ДиМаччио. — Я не думаю, что Ромеро проснётся в ближайшее время.       — Что она с ним сделала? — спросил Натан, недовольно нахмурившись.       — Судя по всему, задушила, — ответил ДиМаччио. — Он мёртв.       Это удивило Наташу — она хотела только вырубить его, но адреналин — адская штучка. Потребуется всего больше тридцати фунтов давления, чтобы раздавить чью-то трахею.       Похоже, Натана это тоже удивило, и он разозлился только сильнее. Он ударил её наотмашь так сильно, что на этот раз фактически отправил её обратно на пол. — Думаешь, тебе сойдёт с рук убийство моего человека, маленькая сучка?       — Я предупреждала его, чтобы он не прикасался ко мне, — Наташа сплюнула кровь, появившуюся от последнего удара. — И он был настолько туп, что думал, что сможет сделать это дважды.       — Ты заблуждаешься; ты принадлежишь мне, Наташа, и мои люди могут делать с тобой всё, что захотят, — сказал Натан, и ей пришлось усилием воли подавлять дрожь. — Возможно, мне следует попросить ДиМаччио напомнить тебе это.       — Да пошел ты, — резким от ужаса голосом бросила Наташа.       — О, серьёзно? — спросил ДиМаччио, явно взволнованный такой перспективой.       Натан промычал, словно обдумывая это, и, выдержав пристальный взгляд Наташи, ответил: — Я полагаю, ты заслужил награду за то, что поддерживал порядок во время моего маленького отпуска. Наслаждайся.       — Нет, — выдохнула Наташа, пытаясь отодвинуться от него как можно дальше.       Натан непринуждённо вышел из личного пространства Наташи, чтобы на его место мог встать ДиМаччио. Она попыталась увеличить расстояние между ними, и её рука наткнулась на что-то. Она схватила нож, который выронила от столкновения об пол, и предостерегающе выставила его перед собой. — Отойди от меня!

🐦‍⬛🐦‍⬛🐦‍⬛

      ДиМаччио это нисколько не остановила. Он даже не потрудился обезоружить её — в этом не было необходимости. Он просто схватил её за запястье, когда она ударила его, и использовал этот захват, чтобы заставить её лечь на живот. Он держал руку у неё за спиной, пока снимал с неё нижнее бельё, и последние нервные клетки Наташи не выдержали.       — Пожалуйста, — Наташа сопротивлялась, хотя знала, что это бесполезно. — Пожалуйста, не надо.       Она просила и умоляла, но это было ещё более бесполезно, чем сопротивление. Как только он сорвал с неё нижнее бельё, ДиМаччио прижал руку к её затылку. Наташа ненавидела то, как она дрожала, прислушиваясь к тому, что происходило у неё за спиной. — ДиМаччио, расстегнувший молнию, поглаживает себя, наслаждаясь видом.       Натану было плевать на то, как она вскрикнула, когда ДиМаччио приподнял её бёдра и ворвался внутрь. Это было жестоко ещё с первой секунды, и ДиМаччио прижал её лицом к полу, крепко схватив за волосы. Натан просто отошёл, чтобы вытащить свой тесак из двери, наслаждаясь её страданиями. Он на пробу помахал тесаком, словно заново знакомясь с его весом, и проверил лезвие большим пальцем. Должно быть, недавно его затачивали, потому что почти сразу из его пальцы хлынула кровь.       — Ты хоть представляешь, что я собираюсь с тобой сделать? — спросил Натан, присаживаясь на корточки в поле её зрения. — Я сам пока не решил. Я обдумывал это два года, но теперь, когда пришло время, затрудняюсь с выбором. Возможно, я мог бы привести ещё парочку своих людей, чтобы убедиться, что бы осознала своё место. Можно заживо содрать с тебя кожу. Или отреза́ть от тебя по кусочку, каждый раз прижигая рану. В любом случае, начну я, пожалуй, с того, что перережу тебе сухожилия на ногах. На этот раз, Наташа, ты от меня не убежишь. Я этого не допущу.       — А может, совмещу одно с другим, – небрежно произнёс Натан, словно речь шла о завтрашней погоде, несмотря на то, что делает ДиМаччио. — Буду понемногу снимать кожу и вырезать из-под неё мясо. Если делать всё правильно, ты продержишься до самого утра.       — Нет, — выдавила из себя Наташа, издав крик боли, но Натан уже направился к лестнице.       — Джон, — позвал он, — принеси нам газовый резак. Он должен лежать в шкафу под духовкой.       — Пожалуйста, — взмолилась она, не в силах остановиться. — Пожалуйста, не надо! Прошу, отпустите меня, просто отпустите. Я не...

🐦‍⬛🐦‍⬛🐦‍⬛

      — Патрик, — рявкнул Натан, вероятно, намереваясь сказать мужчине, чтобы он заткнул Наташу, но не успел.       Дверь распахнулась, и в подвал ввалилась толпа людей, которые с ходу открыли стрельбу. ДиМаччио немедленно ослабил хватку на Наташе, намереваясь встать, чтобы защитить своего босса. Но он слишком самоуверен, решив, что ему не нужно забирать у неё оружие, и она без колебаний показала ему, какой большой ошибкой это было. Он встал между ней и дверью, и она последовала за ним, когда он отпустил её. Ей не нужно было приглядываться, чтобы вонзить клинок в его яремную вену.       Она так же быстро вытащила нож и пригнулась, чтобы откатиться в сторону, прежде чем его тело упало. Кровь забрызгала всю её руку, но она этого не почувствовала. Глушители отчасти гасили громкость выстрелов, и всё же в тесном замкнутом пространстве каждый хлопок бил по коже Наташи, словно разряд тока. Наташа старалась лежать тихо, чтобы не привлекать к себе внимания, но, когда народу в помещении прибавилось, перевела взгляд на отца.       Отец был на полпути к выходу, пытаясь уворачиваться от летящих пуль, и призывал на помощь своих людей. Охранники ринулись вниз по ступенькам, но под непрекращающимся шквалом огня их топот быстро затих. Кто-то сгрёб Наташу за шиворот и отволок подальше от тела ДиМаччио. Наташа инстинктивно забрыкалась, но схвативший её на это никак не отреагировал. Наташу оттащили в угол, а затем оставили одну.       Когда над головой свистят пули, лучше всего лежать и не двигаться, подумалось Наташе. Она сжалась в комочек и ноющими от боли руками прикрыла затылок. Прошла вечность, прежде чем шум и стрельба в доме стихли. Наташа медленно опустила руки и огляделась по сторонам.       В центре подвала под прицелом четырёх стволов на коленях стоял Натан. Он начал было подниматься, но его ткнули назад прикладом винтовки. Натан глухо выругался. Один из людей, охранявших выход, негромко свистнул, и в коридоре послышались отдалённые шаги.       При виде человека, который вошёл в дверь, у Наташи перехватило дыхание. Это лицо она узнала бы где угодно. Девять прошедших лет определённо прибавили Стюарту Хэтфорду морщин, однако Наташа по-прежнему видела в его облике черты матери. На исполненную ненависти гримасу Мясника Стюарт ответил ледяным взглядом и уже начал поднимать пистолет, но в этот момент стоявшая рядом женщина перехватила его руку и подбородком указала в сторону Наташи.       Стюарт проследил за ней глазами, и его холодная ярость на миг сменилась удивлением. — Кровавый ад. Наташа? — Поражённая Наташа утратила дар речи и сумела лишь кивнуть. Стюарт нацелил оружие на Мясника, но взгляд его был прикован к племяннице. — Где Мэри? — Наташа опять не нашла в себе сил ответить и просто покачала головой. Лицо Стюарта исказилось: мимолётный проблеск надежды померк. — Отвернись. Сейчас всё закончится.       — Да как ты смеешь, — в бешенстве зарычал Натан, — врываться ко мне и убивать моих людей! Ты пошёл против Мориямы.       Наташа достаточно наслушалась всего этого. Прежде чем Наташа вообще успела осознать желание сделать что-нибудь, чтобы его заткнуть, нож Ромеро вылетел из её руки так сильно и быстро, что тело Натана дёрнулось, когда он вонзился ему прямо в глаз. Наташа расширенными от изумления глазами смотрела на то, как тело Натана начало заваливаться назад и с влажным стуком упало на пол.       Наташа трясущейся рукой зажала рот, сверху накрыла её второй ладонью, но хриплый вой всё равно прорвался наружу.       Это щемящее чувство в груди было не горем, а такой яростной потребностью, что Наташа подумала, что это убьёт её. Её мир рушился вокруг неё, и она подала. Нат не могла вдохнуть, не говоря уже о том, чтобы объяснить это ужасающее чувство.       Стюарт обернулся, чтобы посмотреть на неё. — Я же велел тебе не смотреть. Ты в своём уме?       Стюарт сделал шаг к ней, и она вздрогнула, прижимаясь спиной к стене. — П-прости, я...       — Стюарт, — нерешительно окликнула его одна из женщин. — Приглядись.       Стюарт сделал паузу, казалось, наконец осознав, в каком она была состоянии. Наташа подтянула ноги, свернувшись калачиком в попытке спрятаться от комнаты, полной незнакомцев, большинство из которых были мужчинами. Стюарт тяжело вздохнул и покачал головой. — Ублюдок в любом случае не выбрался бы отсюда живым.       Он повернулся к телу Натана и осторожно вытащил нож из его глазницы. Затем он вонзил его в живот и выпустил единственную пулю в глаз, из которого только что был вытащен нож. Наташа недоумённо уставилась на него, в то время как Стюарт пересёк комнату и встал перед ней. Его рука потянулась к её подбородку, но замерла, когда Наташа напряглась. — Я убил Мясника, понимаешь? Ты попала ему в живот, а я нанёс добивающий удар.       Наташа не была полностью уверена в том, что происходит, но кивнула в знак согласия. Прямо сейчас её не волновал вопрос, почему Стюарт решил присвоить эту заслугу себе. Стюарт кивнул и внимательно осмотрел Наташу сверху донизу — при виде чудовищных ожогов и ран его глаза вспыхнули гневом.       — Она может поехать со мной, — предложила одна из женщин, но Стюарт покачал головой.       — Она — наш единственный пропуск на свободу. Оставим её здесь. — До того, как Наташа открыла рот, он добавил: — По крайней мере на время. Слушай внимательно и делай так, как я скажу. Нам позволили войти сюда только потому, что мы пообещали взять его живым.       Наташа наконец обрела голос. — Люди Мориямы?       — Нет, — ответил Стюарт так резко, что Наташа отшатнулась. — Не произноси этого имени. Их втягивать нельзя. Смерти своего Мясника они никак не ожидают, и, если мы хотим себя выгородить, есть лишь одна лазейка. Чтобы отвлечь внимание, мы оставим тебя федералам. Тебе необходима медицинская помощь, и увезти тебя с собой мы пока не можем. Это единственный способ сохранить тебе жизнь, понимаешь?       Её отец, Натан Веснински, мёртв. Отныне Наташа согласна на что угодно. — Я ничего им не скажу.       Стюарт кивнул. — Тогда мы уходим.       Две девушки, которые были с ними, помогли Наташе подняться и сделали паузу, достаточную для того, чтобы Наташа хотя бы смогла снова надеть боксеры. Одна из них накинула на её плечи свою куртку, и они помогли ей выйти через подземный ход в гараж. Ступеньки, ведущие наверх, были опасно крутыми и узкими, а в проём наверху с трудом пролез бы взрослый человек. Люди Стюарта торопливо покинули гараж через открытые ворота, но сам Хэтфорд и женщина, в куртке которой она была, задержались возле Наташи.       Наташа устремила взгляд в темноту, пытаясь разглядеть федералов, которые наблюдали за происходящим с безопасного расстояния. На улице было тихо и пустынно, но для соседей «разборки» со стрельбой явно не прошли незамеченными. Ещё минута, может быть, две, и вся округа снова будет кишеть полицией и репортерами.       Стюарт велел женщине забрать свою куртку, прежде чем отправить её к остальным, извинившись за то, что они не могут рисковать и оставить куртку здесь. Он опустил племянницу на колени, прижав руки к груди, и пообещал: — Мы вернёмся за тобой, как только сможем. Обещаю.       С этими словами он растворился во мраке вслед за своими подручными. Склонив голову, Наташа стояла на коленях. Долго ждать не пришлось. Из темноты, словно призраки, появились сотрудники ФБР, вооружённые и в полной боевой экипировке. Наташа с своим невысоким ростом никак нельзя было принять за отца, однако поддержать иллюзию помогал сумрак. Федералы поняли, что обознались, только после того как бесцеремонно, с бранью, вздёрнули Наташу на ноги. Когда она наконец подняла голову и посмотрела на них, агент, стоявший ближе всех, замер на полуслове.       — Вы опоздали, — сообщила Наташа, хотя кто-то уже вызывал по рации скорую. — Мой отец мёртв.       — Твой отец… — тупо повторил агент. Шестеро фэбээровцев с такой скоростью ринулись в подземный ход, что чуть не покатились по ступенькам; гулко застучали их шаги, эхом отзываясь от стен тоннеля. Наташа не замечала, что вглядывается в проём, пока агент не похлопал затянутыми в перчатки руками у неё перед носом. Вопросительный взгляд федерала не вызвал у неё реакции, и тот повторил: — Твой отец?       — Меня зовут Наташа Веснински, — сказала она, — и мой отец мертв.       В этом не было ничего смешного, но она вдруг расхохоталась. Наташа хохотала и хохотала, не в силах прекратить истерический смех. Кто-то схватил её за плечи и надавил на затылок. Грубый голос приказал дышать, однако Наташа ничего не могла с собой поделать. Чтобы сохранить равновесие, она упёрлась ладонями в колени. Истерзанные руки отозвались жгучей болью, но она их не убирала. От выброса адреналина после недавней перестрелки и нахлынувшего облегчения — она жива! — сердце было готово разорваться. Секундой позже не выдержал слабый желудок. Кто-то придерживал Наташу, пока её мучительно рвало на бетонный пол. В тщетной попытке избавиться от кислого вкуса она сплюнула.       Чужая рука крепче сжала плечо. — Учитывая, в каком ты состоянии, я бы предпочёл обойтись без наручников, но, если придётся, я их на тебя надену. Ты ведь не доставишь нам проблем?       Наташа постаралась сфокусировать взгляд на лице агента. — Я девятнадцать лет была сплошной проблемой. Сегодня я для этого слишком устала. Просто заберите меня отсюда.       У тротуара остановилась карета скорой помощи. Она приехала быстро — должно быть, дежурила за углом. Несмотря на то, что Наташа пообещала вести себя хорошо, к машине её проводили сразу трое агентов. Санитары уже подготовили носилки, и она послушно на них улеглась. Её пристегнули ремнями и задвинули носилки в карету. Один из фэбээровцев поехал с ней; Наташа догадывалась что следом подтянутся и другие, но её это больше не волновало. Она закрыла глаза и сдалась на милость медиков.

🦊🦊🦊

      Когда Наташа снова открыла глаза, оказалось, что она лежит на больничной кровати и через занавешенное окно в палату пробивается мягкий солнечный свет. Из-под одеяла тянулись прозрачные пластмассовые трубки; от лекарств голова была как в тумане. Она не спала, но чувствовала, что боль, к счастью, отступила.       Двое гостей были ей незнакомы, хотя она с первого взгляда поняла, что они из ФБР. Оба держались с небрежным превосходством, типичным для тех, кто мнит себя более могущественным, чем есть на самом деле. Первый сидел на стуле слева, второй занял кресло в изножье кровати и что-то писал. Закрытая дверь избавляла от лишнего внимания, хотя Наташа догадывалась, что за ней выставлена охрана.       Быть запертой здесь с двумя незнакомыми мужчинами было достаточно плохо само по себе, но она также обнаружила наручник на забинтованном запястье, которым была прикована к кровати. Наташа погремела железкой и сказала: — Серьёзно?       — Лучше не рисковать, — ответил сидевший на стуле. — Как только доктора разрешат, мы заберём тебя к себе в управление. Но ты можешь говорить уже сейчас, не дожидаясь официальной обстановки. Мы готовы тебя выслушать. Специальный агент Браунинг, — запоздало представился он и жестом указал на напарника: — А это специальный агент Таунс. Тебя передали нам.       — Передали? — переспросила Наташа. — Я не ваша собственность.       — Ты в нашем ведении, — проинформировал Таунс.       — Я арестована? — спросила она.       — Пока что мы тебе доверяем и рассчитываем на полное содействие с твоей стороны. Если потребуются более крутые меры, мы к ним прибегнем. — Браунинг пожал плечами. — У нас для тебя в запасе целая куча обвинений — взять хотя бы фальшивые документы в твоём бумажнике. Кроме того, нам крайне интересно, что стало с твоей матерью. Если любишь пожёстче, так сказать, предпочитаешь хардбол софтболу, просто дай знать.       Наташа издала неприличный звук. — Могли бы по крайней мере воспользоваться терминологией экси. Ненавижу бейсбол.       — В настоящий момент это совершенно не важно, — сказал Таунс. — Нам нужна правда.       — Тогда правда за правду, — предложила Наташа. — Вчера мои товарищи по команде оказались в гуще драки между фанатами. Лисы, университет Пальметто, — уточнила она, хотя и не сомневалась, что уж это федералы точно успели выяснить после того, как забрали её из отцовского дома. — Они пострадали?       — В больницу попали восемьдесят шесть человек, включая троих из команды Пальметто, — сообщил Браунинг. — Твоим друзьям оказали медицинскую помощь и отпустили. Повезло ребятам — отделались лёгкими ушибами. А кое-кто угодил в реанимацию.       Наташе необходимо было узнать, кто пострадавший и была ли Анастасия одной из них, но она не доверяла мужчинам настолько, чтобы спрашивать их.       — Мы связались с тренером Ваймаком и попросили его собрать команду для дачи показаний, — произнёс Таунс. Бросив взгляд на часы, он добавил: — Наверное, наши с ними уже заканчивают. После этого твои друзья смогут вернуться в Южную Каролину.       Он не сказал «без тебя», однако Наташа услышала это по его тону.       — Твоя очередь, — объявил Браунинг. — Где твоя мать?       Наташа рассказала, как отец настиг их в Сиэтле, рассказала о жестоком нападении, которого они не сумели избежать. О пляже и песке, о том, как подожгла машину, кремировала мать и похоронила останки. Ужасно несправедливо, что она не увидела, как её брат пристрелил Мясника, подумала Наташа, но оставила эту горькую мысль при себе.       — И все это время ты скрывалась в Сиэтле? — спросил Браунинг, которого явно раздосадовала допущенная промашка.       — Нет, — призналась Наташа. — Сиэтл был последней остановкой перед Аризоной.       — А что происходило до Сиэтла? — Браунинг потребовал больше информации.       Всё, что Наташа ответила на это, было: — Я хочу увидеться с командой.       — Что было до Сиэтла? — повторил вопрос агент.       Наташа упрямо сжала губы и уставилась в потолок. Несколько минут Браунинг терпел её молчание, затем начал перечислять всё, что ФБР готово предложить ей в обмен на полезное сотрудничество: снятие всех обвинений, участие в программе защиты свидетелей, возможность уничтожить бандитский клан отца. Видя, что щедрые посулы не произвели эффекта, Браунинг перешёл к угрозам. Собранных материалов хватит, чтобы упечь её за решётку хоть сегодня, а со временем они накопают и на пожизненное.       — Я хочу увидеться с командой, — сказала Наташа, когда Браунинг наконец взял передышку.       — Прояви благоразумие, — посоветовал Таунс. — Не делай себе же хуже.       — Хуже? В сравнении с тем, через что я прошла? Вы для меня — ерунда. — Наташа слегка наклонила голову набок и смерила Таунса холодным взглядом. — А вот справитесь ли вы со мной?       — Угрожаешь федеральному агенту? — спросил Таунс.       Наташа улыбнулась так широко, что ожоги и порезы вспыхнули болью. — Ну что вы, куда мне. Я имела в виду: справитесь ли вы с моей семьей? Отец с матерью мертвы, но мой дядя обо мне не забыл. Что ещё важнее, он не забыл, что вчерашней ночью вы дали ему добро на захват моего отца. С каких это пор сотрудники спецслужб заключают сделки с гангстерами?       — Не понимаю, о чём ты, —проговорил Браунинг с напускным безразличием, в которое Наташа нисколько не поверила.       — Дело ваше, — сказала Наташа. — Я, пожалуй, вздремну.       Возражений не последовало, поэтому она закрыла глаза и отключилась. Через какое-то время она проснулась от того, что в палату вошла медсестра. Когда она принялась обрабатывать обожжённую кожу на кистях и предплечьях, всё обезболивающее словно перестало действовать. Наташа до скрежета стискивала зубы и боролась с желанием отпихнуть медсестру в сторону. Осмотрев швы, она удовлетворённо кивнула и пообещала, что чуть позже к ней заглянет доктор.       — Подождите, — остановила её Наташа, когда она собиралась выйти из палаты. — Не могли бы вы попросить доктора добавить левоноргестрел к лекарствам, которые я получу при выписке?       Наташе пришлось отвести взгляд, когда удивление на лице медсестры сменилось сочувствием. — Я поговорю с доктором.       — А теперь объясните, — потребовал Браунинг. — Что это? Нам нужно знать, что ей выписывают, пока она находится под нашим наблюдением.       Наташа скользнула взглядом в его сторону, совершенно не впечатлённая тем, что застряла с этими идиотами. — Это таблетки на "план B", гений. Экстренная контрацепция, — прямо сказала Наташа, и Браунинг захлопнул рот.       В палате повисла напряжённая тишина, которая была прервана медсестрой, которая снова заговорила: — Хотите запечатлеть доказательства сексуального насилия?       — В этом нет никакого смысла; они оба мертвы, — отмахнулась Наташа. Мысль о том, что кто-то прикоснётся к ней в интимных местах, вызывала у неё тошноту. Но она снова повернулась к своим няням, чтобы уточнить: — Вам нужно что-то большее, чем отчёты ваших собственных людей о состоянии, в котором меня нашли, чтобы понять, что это была самооборона?       — Мы, э-э... — Таунс неловко прокашлялся. — Я уверен, мы сможем собрать всё воедино и без подобного.       — Замечательно, — категорично заметила Наташа. Уходя, медсестра плотно закрыла за собой дверь.       Заснуть уже не удалось — натянутые нервы испускали сигналы тревоги. Наташа попробовала пошевелить пальцами. Лола причинила ей невыносимую боль, но всё же не покалечила. Может, боялась, что ошмётки расплавленной кожи налипнут на спираль прикуривателя и это испортит ей веселье. По мимике медсестры Наташа поняла, что с лицом дела обстоят гораздо хуже, но желания увидеть себя в зеркало пока не испытывала. Мысль об этом вызывала одновременно гнев и отвращение.       Пока второе не успело возобладать, она приподняла голову и сказала: — Я хочу увидеться с командой.       — А я хочу кофе, — отозвался Браунинг. — Посидите тут без меня?       Таунс кивнул. Наташе было не совсем комфортно, но она сомневалась, что её мнение имело большее значение, учитывая, что Браунинг проверил карманы, убедился, что бумажник на месте, и вышел. Наташа подёргала рукой в наручнике — проверить, как отреагирует Таунс. Агент не обратил на эту слабую попытку бунта никакого внимания и продолжил копаться в документах. Оба игнорировали друг друга до возвращения Браунинга. Тот спокойно выпил свой кофе, после взялся изучать стопку бумаг, отложенную в сторону напарником.       Где-то через час он снова попытался наладить контакт с Наташей: — Созрела для сотрудничества?       — Я пока не вижу здесь своих товарищей, так что — нет, — сказала Наташа. Браунинг небрежно махнул рукой. Ей отчаянно нужно было увидеть Анастасию, но она не было готова передавать им такую информацию. Вместо этого Наташа снова подёргала наручником и уточнила: — Послушайте, это те люди, рядом с которыми я захотела остаться, хотя и знала, что это ненадолго. Они стали для меня важнее безопасности. Дайте мне с ними увидеться, и я отвечу на все ваши вопросы.       — Тебе лишь кажется, что ты хочешь их увидеть, — возразил Таунс. — Не забывай, им только что стало известно, кто ты такая самом деле. Даю голову на отсечение, что после этого они не захотят иметь с тобой ничего общего.       Наташа открыла рот, потом снова закрыла и отвернулась. Лисы приняли туманное признание, которое выудил из неё Аарон, но услышать рассказ о его ужасной семье — это одно, а столкнуться с ней в реальности — совсем другое. Не исключено, что по пути из Нью-Йорка Кевин рассказал им о связи между кланами Веснински и Морияма, и, стало быть, теперь они знают, какой опасности она их подвергла, подписав контракт с Ваймаком. Она обещала, что его родня не доставит проблем, но из-за неё вся команда пострадала и лишилась шансов дойти до конца чемпионата.       Наверное, они её ненавидят или боятся и, скорее всего, никогда не простят, однако Наташа не может расстаться с ними вот так. Она не может оставить Анастасию вот так, если существовал хотя бы малейший шанс, что всё может обернуться по-другому. Вчера она не успела попрощаться, а значит, должна сделать это сегодня — прежде чем федералы отправят её за решетку, где она даже солнечного света не увидит.       — По всей вероятности, — продолжал Таунс, — они уже возвращаются на юг. Мы по-быстрому всех допросили, и пока что нам от них больше ничего не надо.       — Вы ошибаетесь, — сказала Наташа. — Они не улетят без Эндрю, а Эндрю никуда не полетит, пока не поговорит со мной.       — Ты этого не знаешь, — отмахнулся Браунинг.       — Вообще-то знаю. — Эндрю дождётся её, пускай даже только для того, чтобы голыми руками разорвать за обман. Эндрю всегда и всё доводит до конца. Наташа это знала, верила в это всеми фибрами души, и этого хватило, чтобы смягчить циничное утверждение Таунса. — Отвезите меня к нему или отправляйте в камеру, других вариантов нет.       Наконец Браунинг встал и вышел в коридор. Сквозь деревянную стену Наташа слышала его резкий голос, но слов разобрать не могла. Когда Браунинг вернулся, Таунс встретил его напряжённым взглядом, и он что-то нацарапал в папке-планшете напарника. С трудом подавив желание швырнуть в обоих подушкой, Наташа вытянулась на спине.       К ней больше не обращались, и она погрузилась в свои мысли. Часы до выписки тянулись медленно и тоскливо. Всё, о чём она хотела знать, это всё ли в порядке с Аной. Она была близка к тому, чтобы сломаться и обратиться к одному из агентов, когда в палату вошла врач. Когда она начала объяснять Наташе, как обрабатывать раны, она грубо её перебила: — Обойдусь без вашей помощи.       Привыкшая к раздражительным пациентам, она молча подписала карту, затем взглянула на агентов и сказала: — Выписку заберёте в регистратуре. Медикаменты для неё выдадут там же.       Браунинг кивнул, но наручник, которым Наташа была прикована к кровати, расстегнул только после её ухода. Вдвоём с Таунсом они опустили боковой поручень, чтобы Наташа просто сползла с матраса. Таунс протянул ей пакет, из которого он вывалил на кровать тёмный спортивный костюм. Она была раздражена, но не удивлена тем, что они оставили ей топик вместо биндера.       — Где моя одежда? — спросила Наташа, даже зная, что она испорчена.       — Изъята как улика, — пояснил Таунс и переместился к двери.       Браунинг остался рядом с Наташей, но слегка отвернул голову, как бы стараясь на неё не смотреть. Попробуй пленница выкинуть какой-нибудь фокус, Браунинг всё равно заметит боковым зрением, но так у Наташи есть хоть какая-то приватность. Тесемки на больничной рубашке не были завязаны, чему она горячо порадовалась — пока раны на руках не подживут, с узлами ей не справиться. Наташа выскользнула из рубашки и со всей осторожностью приступил к переодеванию. Когда она закончила, кисти горели огнём. Она прижала руки к животу — знала, что это нисколько не поможет, и всё же пыталась унять нестерпимое жжение.       Браунинг снова потянулся, чтобы одеть наручники на её руки, но Наташа инстинктивно отдёрнула их. Она слегка потёрла запястья и спросила: — Это обязательно? Большую часть ночи я провела в наручниках, а я не люблю их. Я ожидала, что меня упекут под стражу по собственной воле, я никуда не денусь.       Браунинг прищурился, глядя на неё, и прикусил язык, раздумывая. Наташа подумала, что он всё равно закуёт её в наручники, но тот, взглянув на Таунса, вздохнул и убрал их. — У тебя один шанс; попробуй что-нибудь выкинуть, и до последнего будешь в них.       Когда Наташа понимающе кивнула, Браунинг накинул на её голову капюшон. — Скажи спасибо соседям отца — репортёры уже в курсе, что вчера ночью из дома Натана кого-то вывезли. Имени главные каналы пока не выяснили, но им оно и не нужно. За последний год ты слишком часто мелькала на телеэкранах. Люди с первого взгляда узнают твоё лицо.       — Думаю, что если бы вы видели какие-либо мои интервью по телику, то, по крайней мере, называли бы меня правильными местоимениями, — Наташа заметила, что её потребность противоречить им вернула ему самого себя, совсем немного. Он спросил: — От него ещё что-то осталось?       — Где-то тут есть зеркало, сама посмотри, если хочешь, — предложил Таунс.       — Поверю вам на слово, — сказал Наташа.       — В конце-то концов это заживёт, — неопределённо произнес Браунинг.       Агенты провели Наташу по коридору к регистратуре. Таунс забрал бумаги и белый пластиковый пакет, в котором гремели таблетки — левоноргестрел вместе с обезболивающим и антибиотиками, предположил Наташа, а если повезёт, ещё и мазь от ожогов. Таунс отдал ему пакет, и все трое на лифте спустились на первый этаж. Браунинг сделал контрольный звонок — убедиться, что они могут без опаски выходить. Наташу не интересовало, караулят ли их репортёры; он просто шёл, низко опустив голову, и надеялся, что глубокий капюшон скрывает его лицо.       У обочины ждал просторный городской внедорожник. При их приближении задняя дверца распахнулась, и Наташа нырнул внутрь. Таунс расположился где-то сзади, на третьем ряду сидений. Браунинг занял место рядом с Наташей, захлопнул дверь и коротко отзвонился: — Мы выезжаем. Скажите им, чтобы не маячили на виду.       Женщина на переднем пассажирском сиденье с любопытством оглянулась на Наташу. Он отвёл глаза и уставился в затонированное окно. Снаружи мелькали знакомые улицы и здания. Каким-то жутким, непостижимым образом Наташа чувствовал, что он дома. Ему захотелось вырвать из груди это ощущение, вырвать и уничтожить. Его единственный дом — Лисья нора, его семья — это Лисы, а то, что его сейчас окружает, больше не должно вызывать в нём отклика. Как печально, нелепо и странно, что он сумел убежать далеко-далеко, а в итоге опять оказался здесь. Город за окном был ему невыносим, поэтому он запрокинул голову и зажмурился.       Уснуть Наташа не мог, зато мог снова и снова прокручивать в голове смерть отца. Эта картина почти вызвала у него улыбку, и в конце концов ледяной холод, сковавший вены, рассеялся.