Hope Was A Dangerous, Disquieting Thing

      В четверг утром изгнанный из тренажерного зала Нил ожидал, что будет чувствовать себя ненужным, однако Ваймак поручил им с Аной отсмотреть один из самых ярких матчей команды Техасского университета. Сам он занялся просмотром другой игры, а после они вместе обсудили тактику соперника.       Когда они закончили сравнивать заметки, Нил уже был готов собирать вещи и уходить, когда Ваймак попросил Нила зайти к нему в офис. Нил оставил Ану рисовать и последовал за Ваймаком.       — Как ты держишься? — спросил Ваймак, когда дверь кабинета закрылась.       Напоминание обо всём вчерашнем хаосе было нежелательным, но неизбежным. Нилу было неприятно осознавать, что на прошлой неделе Ваймак был свидетелем двух его срывов. Тренер также знал, что Нил стал отцом Анастасии после надругательства, и сейчас беременен от Рико, что, откровенно говоря, было намного больше, чем Нил планировал когда-либо рассказать ему о пребывании в Эверморе. Было немного трудно смотреть в глаза, зная, что Ваймак знал о некоторых из его самых травмирующих моментов, подобных этому — это заставляло его чувствовать себя уязвимым.       Придумывать ложь, когда он уже и так многое знает, было бесполезно, но Нил не был уверен, что сказать. — Честно? Без понятия. — Он вздохнул. — Кстати, простите за зеркало.       — Если ты думаешь, что ты первый маленький засранец в моей команде, который уничтожил университетскую собственность, то ты глубоко ошибаешься, — проворчал Ваймак. — Пока ты не ломаешь себя или членов команды, мне насрать.       Взгляд Нила упал на фотографию Лис в рамке, спрятанную среди бардака на рабочем столе Ваймака. Он вспомнил все точно такие же фотографии в комнате отдыха, все без исключения искренние, на которых Лисы наслаждались жизнью, не обращая внимание на прошлое. — Ага. Думаю, со мной все будет хорошо.       Во всяком случае, он на это надеялся.       Ваймак заметил, куда было направленно его внимание. — Они кучка придурков, но я имел в виду именно то, что сказал, говоря, что они будут держаться за тебя, если ты того захочешь.       — Я знаю. — Эту правду стало легче заметить после возвращения в Пальметто. — Я просто не думаю, что смогу поговорить с ними.       — Тогда не надо. — Ваймак пожал плечами. — Ты никому из них ничем не обязан. Но может тебе стоит ещё раз подумать, должен ли ты позволять кому-то быть с тобой в этот момент.       Нил действительно не знал, что на это ответить. Когда Нил просто молча уставился на свои ботинки, Ваймак не стал развивать тему. — Эбби принесла это сегодня утром. — Он открыл самый верхний ящик стола, достал маленький конверт из плотной бумаги без опознавательных знаков и протянул его Нилу. — Она сказала, что инструкция внутри, но звонить, если тебе что-нибудь понадобится.       Нил ненадолго замер, прежде чем заставить себя взять конверт у Ваймака. Его пальцы слегка дрожали, когда он засовывал его в карман. — Это всё, тренер?       — Да, — Ваймак легко отпустил его, вероятно, почувствовал, насколько неловко было Нилу. Может, Ваймаку тоже было немного неловко, он не знал. В любом случае, он был слишком занят, убираясь оттуда к чертям, чтобы быть благодарным.       В общежитие они поехали с девушками: Элисон снова должна была поколдовать над его лицом. На этот раз, зная объем работы и нужные оттенки, она управилась быстрее. У Нила до первой пары времени оставалось равно столько, чтобы успеть отвести Ану в ясли.       Пары прошли как в тумане. Нил не столько слушал преподавателей, сколько переживал, не разглядит ли кто под слоем грима его синяки. Таблетки в карманах ощущались как свинцовые гири. Он пытался не думать о них, но вряд ли бы смог думать о чём-то ещё.       Он испытал облегчение, когда в час сорок пять закончилась вторая пара, и Нил смог забрать Ану свернуться с ней под защиту стен Лисьей башни. Войдя в комнату, Мэтта он не обнаружил. Расписание занятий, висевшее на холодильнике, говорило, что Бойд вернется почти перед началом тренировки.       Нил вывалил содержимое рюкзака на письменный стол. Ана сделала то же самое со своей сумкой, за исключением того, что в ней были раскраски с американским языком жестов, которые она ещё не закончила. Нил украл стул Мэтта, чтобы она могла тоже «позаниматься» с ним. В нижнем ящике стола ещё с прошлого семестра валялись учебники испанского и математики. Нил достал оттуда же конспект по математике, сдул пыль с обложки и взялся за чтение. Большую часть материала он помнил весьма смутно, но с каждой страницей забытое постепенно всплывало в памяти. Кажется, он знает, как проведёт эти выходные, уныло подумалось ему.       Без четверти три Нил с Аной приготовились ехать на стадион вместе с компанией Эндрю. Обычно Лисы добирались туда на двух автомобилях, но сегодня пришлось взять третий, поскольку во время тренировки всем по очереди предстояла встреча с Бетси Добсон в клинике Реддин-холл. Эндрю и Кевин, первые в списке, сразу направились туда, поэтому Аарон и Ники загрузились в пикап Мэтта вместе с Рене. Ники посадил Ану в машину, но Нил не думал, что сможет забраться так высоко, не потянув себе что-нибудь. Казалось, остальные уже приняли это во внимание.       Элисон, очевидно, была внимательнее с тех пор, как все вернулись в кампус, потому что вместо того, чтобы просто усадить его в свой розовый кабриолет с откидной крышей, она схватила его за рукав толстовки, чтобы привлечь внимание, и подтолкнула к машине, не прикасаясь к нему. Нил приготовился к расспросам, однако за всю дорогу Элисон не промолвила ни слова. В конце поездки Нил благодарно кивнул ей и, получив в ответ недоумённый взгляд, стал дожидаться остальных на тротуаре.       Тренировка прошла ужасно, как он и ожидал. Он взял у Ваймака диск с записью, но, пока товарищи по команде переодевались, растерянно стоял в коридоре. Проследив за их выходом на разминку, он подавил желание пойти за ними. Ана успела исчерпать свой лимит просмотров матчей на сегодня, немедленно оставить его наблюдать за тренировкой. Огромным усилием воли Нил заставил себя сесть на диван в комнате отдыха, надеясь, что запись игры его отвлечёт. Отвлекаться получалось ровно до того момента, когда Лисы вернулись надеть защитную экипировку. Нил перестал следить за происходящим на экране и уставился в стену.       — Сосредоточься, — раздался сзади голос Ваймака.       — Я сосредоточился, — соврал Нил.       — Они только что забили офигительный гол, а ты даже не моргнул, — сказал Ваймак.       Нил вновь посмотрел на экран и заметил, что счёт изменился. Зрители на трибунах бесновались. — Я должен быть на поле.       — Будешь, — пообещал Ваймак. — На следующей неделе, когда окрепнешь. Ничего страшного не случится, если пару деньков посидишь на скамейке. А вот если заработаешь растяжение или перелом — это уже страшнее. Я сам тебя убью, если нас дисквалифицируют из-за твоей нетерпеливости. Попробуй смотреть на это по-другому: считай, что сейчас твои товарищи наверстывают упущенное. На каникулах ты интенсивно тренировался, а они две недели валяли дурака и наедали щёки. Так что ты впереди.       — Кевин тоже тренировался, — возразил Нил. — Мэтт сказал, он каждый день ходил на ближайший стадион.       — Это лишь один человек из восьми, — ответил Ваймак.       — Они могут позволить себе отдых, — возразил Нил. — Они играют лучше меня, и у всех есть запасные.       — Да, у них больше опыта, и у каждого свои преимущества, — согласился Ваймак, — но сегодня ты стократ сильнее того Нила, каким был в мае. Не надо себя недооценивать. А теперь сосредоточься. Мне нужны твои ценные замечания.       Нил в молчаливом согласии вооружился карандашом, и тренер вышел.       Когда пришло время отправляться к психологу, Нил уже просмотрел половину второго матча. На этот раз ему выпало ехать в паре с Аароном, третьими по счёту. Нил сел за руль, удержавшись от вопроса, давно ли в последний раз Аарон ездил на переднем пассажирском сиденье. Ни к чему сейчас обострять отношения.       Основная масса студентов проходила плановый осмотр в больнице позже, так что Нил без труда нашёл свободное парковочное место у самого входа. Как обычно, заполнив бумаги на стойке регистратуры, они двинулись по коридору в крыло, где вели приём психологи. Нил не успел спросить Аарона, кто из них пойдёт первым — тот уже скрылся за дверью кабинета Бетси. Нилу оставалось лишь опуститься в мягкое кресло и ждать.       Он не хотел думать ни о предстоящей беседе, ни о том, что Лисы тренируются без него, поэтому начал просматривать сообщения в телефоне. Большинство эсэмэсок были от Ники: пустяковые комментарии об увиденном в Нью-Йорке, расспросы про Милпорт и призывы прервать молчание. Как минимум четыре сообщения полностью состояли из одних восклицательных знаков. Рене поздравила его с праздниками дважды, Элисон — один раз, в групповой рассылке на Рождество.       Кевин написал ему лишь однажды, в день его отъезда в Эвермор. Эсэмэска опоздала всего на несколько минут — в самолете Нил отключил телефон, а отправлена она была как раз во время посадки на борт. Сейчас он четырежды перечитал семь коротких слов: «Жанна поможет тебе, если ты поможешь ей».       В первые дни Нил испытывал к Жанне Моро лютую неприязнь, и это сообщение ничего бы не изменило, но теперь, по прошествии времени, он понял, что имел в виду Кевин. Жанна знала всю уродливую правду о клане Морияма — много лет назад отец продал её Тэцудзи в счёт уплаты долга. Жанна ненавидела выпавшую ей участь, но давно смирилась с ней и даже не помышляла о свободе. Она не сопротивлялась — она выживала. Делала всё, чтобы каждый новый день не оказался для него последним.       Среди прочего это предполагало и заботу о Ниле. Когда Рико разрывал Нила на части истязал снова и снова, Жанна с каменным лицом стояла рядом, но после неизменно помогала Нилу встать на ноги. В Воронах их сделали напарниками, а значит, успехи и промахи одного непосредственно сказывались на другом. Вряд ли Нил мог считать Жанну своей союзницей, и всё же Моро была единственной из Воронов, кто хоть как-то за ним приглядывал.       Он подумал бы, что это не по доброте, а из эгоистичных соображений, если бы не тот факт, что Жанна был единственным Вороном, использовавшим правильное имя и местоимения Нила во время его пребывания в Эдгар Аллане. Жанне приходилось держать каменное лицо, пока Рико мог услышать, но в тихие моменты, когда они шептались на французском, Жанна проявляла к нему, по крайней мере, элементарное уважение. Этой небольшой доброты было как раз достаточно, чтобы сохранить Нилу жизнь.       Нил остался в живых и выбрался из Эвермора. Кевин тоже сбежал, когда его жизнь стремительно рухнула. А Жанна по-прежнему оставалась там, отчаянно стараясь удержаться на плаву. Какие чувства она испытывала, когда узнала о побеге сперва одного, потом второго? Считала ли обоих глупцами, посмевшими восстать против хозяина, или в глубине души завидовала, что они сумели вырваться? Имело ли это вообще какое-то значение для Жанны?       На границе сознания Нила мелькнуло неясное воспоминание. Он напряг память, но раздумья о Жанне невольно заставили его вспомнить издевательства Рико и таблетки, которые всё ещё прожигали дыру в его кармане. Отогнав тягостные мысли, он пролистал сообщения до конца. Всё ещё было странно видеть так много сообщений, отправленных не с номера Аны. Несколько раз ему писали Дэн и Мэтт. Единственная эсэмэска от Аарона была последней перед чередой поздравлений с Новым годом. «Не рассказывай Эндрю о Кейтлин», — говорилось в ней.       Аарон и Кейтлин тайно встречались на протяжении почти всего осеннего сезона. На матчах они избегали друг друга, а в перерывах между парами устраивали свидания в библиотеке. Когда Эндрю положили на реабилитацию, присутствие Кейтлин в жизни Лисов стало постоянным: несколько раз в неделю она ужинала с Аароном, иногда заглядывала в общежитие. Возврат к прежней секретности казался странным; Нила даже разобрало любопытство, как отнеслась к этому решению Кейтлин. Возможно, Аарону пришлось рассказать ей, как сильно её не любит Эндрю. Вряд ли она обрадовалась, зато Аарон позаботился о её безопасности.       Щелчок открывшейся двери вывел Нила из задумчивости. Он посмотрел на время и захлопнул крышку телефона. Когда появился Аарон, Нил с усилием встал — медлительность объяснялась не столько болью в ногах, сколько нежеланием общаться с психологом. Бетси вместе с Аароном вышла в коридор и тепло улыбнулась Нилу. — Здравствуй, Нил.       Он последовал за ней, а у двери обогнал и вошёл в кабинет первым. Здесь всё выглядело так же, как в августе, от аккуратно разложенных диванных подушек до стеклянных фигурок на полке. Нил сел на диван и стал наблюдать за Бетси. Закрыв за собой дверь, та приготовила себе какао и посмотрела на Нила.       — Если хочешь, у меня есть чай, — предложила она. — Я помню, ты говорил, что не любишь сладкое.       — Я в порядке, — отказался Нил.       Бетси заняла место напротив. — Давно мы не виделись. Как поживаешь?       — Лисы прошли в весенний чемпионат, Эндрю выписался и больше не принимает таблетки, а я по-прежнему нападающий в стартовом составе, — проинформировал Нил, чтобы не думать о реальном ответе на этот вопрос. — Грех жаловаться.       — Кстати, поздравляю с отбором в чемпионат, — сказала Бетси. — Признаюсь, я мало что понимаю в спорте, но у вас в команде играют настоящие таланты, а ваш прошлогодний взлёт — это нечто фантастическое. Думаю, вы отыграете блестяще. Для меня Техас — это далековато, но я обязательно приду поболеть за вас на матче против Бельмонта. Готовы сразиться?       — Пока нет, — признался Нил, — но будем. У нас нет выбора. Месяц назад мы пообещали, что весной не проиграем ни одного матча. Не то чтобы мы передумали, просто сейчас, в январе, мы понемногу начинаем понимать, что нас ждёт и чего будет стоить каждая победа. Наши соперники — сильнейшие команды в стране, а мы лишь недавно поднялись в таблице.       — Весьма зрелый подход и к тому же, — Бетси слегка помахала руками, подыскивая слова, — очень продуманный. Больше похоже на заявление для прессы, нежели на нашу с тобой беседу. Я надеялась, мы уже миновали этап закрытости. Помни: я здесь не для того, чтобы давать оценку твоим словам.       — Я помню, — лаконично ответил Нил.       Наклонив голову набок, Бетси продолжила: — Ты упомянул возвращение Эндрю как позитивное событие. Знаю, в ноябре ты поддержал моё решение отправить его на реабилитацию. Возможно, об этом пока рано говорить, и всё-таки как ты воспринимаешь перемены в его поведении? Есть поводы для беспокойства?       Нил нахмурился. — Я не собираюсь обсуждать с вами Эндрю.       — Речь о тебе, а не об Эндрю, — поправила Бетси. — Наш разговор касается только тебя.       — Это не настоящий сеанс, — упрямо возразил Нил. — Это просто неформальная встреча, и я сижу в этом кабинете лишь потому, что тренер велел являться к вам раз в семестр. Пользы от этого ни мне, ни вам. Вы тратите на меня время, которое могли бы уделить пациентам, действительно нуждающимся в вашей помощи, а я пропускаю тренировку.       — Я не считаю это напрасной тратой времени, но прости, если оторвала тебя от тренировки. — Не дождавшись ответа, Бетси прибавила: — Да, и с Новым годом. Забыла поздравить. Как прошли каникулы?       Этого вопроса Нил ожидал и боялся. Он не знал, о чем ей уже могли рассказать его товарищи по команде. Правду он все равно не выдаст, но, если попадётся на вранье, Бетси поставит под сомнение всё, что он говорил раньше. Прикинув возможные последствия, Нил решил рискнуть. В конце концов, он видится с Бетси всего раз в семестр, и эта их обязательная встреча — последняя. Пускай думает о нем что хочет.       — Нормально, — сказал Нил. — Я не хочу говорить об этом.       Бетси приняла это легче, чем Нил ожидал. — В Аризоне бывает снег?       — Иногда. — Он пожал плечами. — Там слой снега в полтора дюйма уже считают сугробом.       — Надо же, — улыбнулась Бетси. — Помню, пару лет назад у нас посыпал лёгкий снежок, я шла через кампус и встретила на пути молоденькую девушку, которая разговаривала по телефону — специально звонила кому-то, чтобы рассказать про снегопад. Она так радовалась этим редким снежинкам, как будто видела их впервые. Я даже хотела спросить, откуда она родом, но побоялась показаться навязчивой.       Бетси не задала вопроса, а потому Нил промолчал. Какое-то время она тоже молчала, маленькими глотками прихлебывая какао. Нил сдержал острое желание посмотреть на часы — всё равно ведь прошло от силы несколько минут. — Может, поговоришь со мной? — после затянувшейся паузы подсказала Бетси.       — Что вы хотите от меня услышать? — спросил Нил.       — Что угодно, — произнесла Бетси. — Это твоё время.       — Что угодно? — Нил знал, что ему нужно поговорить с ней о своей идентичности, если он хочет принять предложение Эбби начать принимать тестостерон. Но он не мог смириться с мыслью о том, чтобы признаться ей, не тогда, когда он и так был в достаточно шатком состоянии.       Когда Бетси ободряюще кивнула, Нил начал рассказывать о матчах с участием команды Техасского университета, записи которых он смотрел. Хотя тема никак не касалась его лично и Бетси наверняка ожидала иного, она не перебивала и никак не выказывала скуки. Она лишь пила какао и слушала так внимательно, будто это была самая увлекательная история за целый день. Почему-то от этого Нил невзлюбил её ещё больше, хотя и не остановился.       Наконец Бетси его отпустила. Он хотел убраться оттуда как можно скорее, но что-то заставляло его колебаться, прежде чем он открыл дверь.       Он не смог повернуться, чтобы посмотреть на неё, когда заговорил: — Бетси?       — Да, Нил? — с готовностью ответила она.       — Когда приходится принимать трудное решение, есть ли какой-нибудь способ узнать, правильный ли ты сделал выбор? — спросил он, снова вспомнив о конверте, спрятанном в джинсах.       — Это интересный вопрос, — мягко пробормотала Бетси. — Хотя, боюсь, у меня нет простого ответа. Это полностью зависит от ситуации, и часто как такового «правильного» ответа не существует. Иногда ты можешь только надеется, что делаешь лучший выбор, который возможен в данных обстоятельствах.       Это не совсем помогло, даже если это было правдой. Нил вздохнул. — Верно.       Он вышел из кабинета, не дожидаясь, пока она скажет что-нибудь ещё, забрал Аарона и направился к машине. Аарон заговорил только на полпути к стадиону: — Я ничего ей не сказал.       Они ехали вдвоем, однако Нил не сразу сообразил, что Аарон обращается к нему. Он перевёл взгляд на Аарона, но тот смотрел в окно. — Я тоже.       — Она спрашивала тебя про Эндрю.       Хотя это прозвучало как утверждение, а не вопрос, Нил ответил: — Да. Тебя тоже?       — Она больше ни о чем меня не спрашивает, — сказал Аарон. — Знает, что бесполезно. Я с ней вообще не разговариваю.       Нил представил, как сидит молча, словно набрал в рот воды, а Бетси оживлённо болтает о том о сём. Картинка его позабавила и одновременно вызвала смутное беспокойство. Выдержал бы он целых полчаса? — Жалко, я до такого не додумался. Я рассказывал ей, как здорово играют техасцы.       — Предсказуемо, — пробормотал Аарон.       Интересно, как на сеансах убивал время Эндрю, на всё время приёма лекарств обязанный еженедельно посещать Бетси? Продолжатся ли эти встречи, Нил не знал; его больше занимало, как изменится отношение Эндрю к психологу теперь. В прошлом году Эндрю на удивление неплохо с ней ладил, вплоть до того, что она слала ему эсэмэски, не связанные с консультациями. Хотя, может, всё дело было в таблетках: наверное, когда ты накачан химией, терпеть людей гораздо легче.       Нил припарковался на том же месте, где забирал машину. Он остался в комнате отдыха, а Аарон пошёл надевать защиту. Конечно, ему-то можно, он-то здоров! Нил попытался отогнать невольную зависть, и это у него почти получилось. Динамичная игра техасцев хорошо отвлекала от беспричинного раздражения, однако спустя всего несколько минут мимо него прошли Рене и Элисон, и Нил перестал следить за матчем.       Проводив их взглядом, он немного поколебался, затем поставил запись на паузу. — Рене?       Обе девушки остановились, но Элисон почти сразу покинула комнату. Рене подошла к Нилу и села на диван рядом с ним, проявляя молчаливую поддержку и в то же время не вторгаясь в его личное пространство.       — Что я такого вчера сказал? — напрямую спросил Нил. — Почему ты так странно отреагировала?       Рене мгновенно поняла, о чем он. — Ты про ножи? — Когда Нил кивнул, она положила руки на колени, перевернула ладонями вверх и принялась разглядывать. — Помнишь, я рассказывала, что была в банде? Один тип из этой банды по-всякому старался мне навредить. Он любил ножи и всегда держал при себе с полдюжины. Защищаться с голыми руками я не могла, поэтому тоже научилась драться на ножах. Долго тренировалась и только через год взяла над ним верх.       — «Взяла над ним верх»? — повторил Нил.       Рене несколько мгновений обдумывала выбор слов, прежде чем ответить: — В той драке он погиб. Мой босс помог повесить убийство на конкурентов, а меня повысил. Я не расставалась с ножами и на суде, и пока шло удочерение. Хотела, чтобы они напоминали мне о том, какое зло я способна совершить… и какое — перебороть.       — Ты сделала то, что должна была сделать, — сказал Нил. — Если бы тот человек не умер, он бы вернулся отомстить.       — Знаю, — тихо произнесла Рене. — Он мучил других детей до меня, мучил бы и после. Но я поступила так не из благих побуждений, а потому, что он издевался конкретно надо мной. Я больше не хотела его бояться. Я сожалею, но скорее не о его смерти, а о том, как это повлияло на меня саму. Я смотрела, как он умирает, и мне не было страшно. Я гордилась собой.       Он не хотел думать о том, что Рене имела в виду под тем, что тот мучал её, но он мог догадаться — у Рене был свой собственный Дрейк или Рико, это был самый тошнотворный, но наиболее вероятный ответ.       — Я рассказала об этом Эндрю, — продолжила Рене, не обращая внимания на то, что Нил замер. — На следующий день, пока я была в универе, он зашёл в мою комнату и забрал ножи. Когда я попросила их вернуть, он сказал, что я лгу самой себе. Если бы ножи были нужны мне как напоминание о прошлом, я бы не прятала их в шкафу, как постыдную тайну, которую ни принять, ни забыть. Эндрю сказал, что от ножей мне только хуже, поэтому он будет держать их у себя, пока они снова мне не понадобятся.       — Я согласилась, потому что верила: он не пустит их в дело, — произнесла Рене. — Он, как и я, понимал, что это уже не оружие, а символ того, что нам пришлось пережить. О его собственных мотивах я не спрашивала. Знала — сам расскажет, если захочет.       Напрашивался очевидный ответ — Дрейк — однако что-то тут всё же не сходилось. Нил обдумывал эту мысль так и эдак, потом вспомнил про шрамы Эндрю. От кого тот спасался — от Дрейка или от самого себя? С Рене своими размышлениями Нил делиться не собирался и просто спросил: — Получается, ножи, которые он всегда носит с собой, твои?       — Были моими, — поправила Рене. — Эндрю прав, они мне больше ни к чему. Если потребуется, он отдаст их тебе, а я научу пользоваться.       Она уже не улыбалась. Глядя на её спокойное лицо, Нил убедился: она говорит серьёзно. Если он попросит, Рене на время забудет о вере в человечество и христианской добродетели и покажет ему, как вспороть человека от паха до горла. Нил начал понимать, почему Рене нравится Эндрю. Она безбашенная, а значит, интересная.       Нил ответил: — Это любезно с твоей стороны, но нет. Не хочу быть похожим… на него.       Он умолчал о том, что умеет обращаться с холодным оружием — если твоя фамилия Веснински, тебе сунут в руку нож и не спросят, хочешь ты этого или нет. Отцу не хватало ни времени, ни терпения обучать сына, и он поручил эту задачу двум своим помощникам. К счастью, Нил успел сбежать прежде, чем они перешли к более серьёзным вещам, нежели расчленение мёртвых животных.       — Понятно, — кивнула Рене. Чуть подождав, она встала с дивана. — Ну, не буду заставлять Элисон ждать. Если захочешь продолжить разговор, ты знаешь, где меня найти.       — Хорошо, — сказал Нил. Рене уже взялась за дверную ручку, когда он не выдержал и задал вопрос: — Как там Эндрю? В смысле, как он справляется без таблеток?       Рене посмотрела на него и улыбнулась. — Сходи сам посмотри. Думаю, тренер не будет возражать.       Нил не двигался, пока за Рене не закрылась дверь, потом перевел глаза с блокнота на экран с замершей картинкой, поднялся. Первым, что он услышал, через заднюю дверь выйдя во внутреннюю зону, был стук мяча, отскакивающего от бортов. Ваймак стоял у скамейки запасных и отпускал замечания по ходу тренировочной игры. Ана была на своём обычном месте рядом с ним. Нила они не видели, а шум вентиляции заглушал шаги. Нил остановился на безопасном расстоянии и принялся наблюдать за товарищами.       Команда всего из шести игроков казалась совсем маленькой, зато их решительному настрою могла позавидовать любая полноценная сборная. Дэн и Кевин играли в нападении против трех защитников и, несмотря на численное меньшинство, сражались без устали. Кевину несколько раз удалось обвести Ники и Аарона и ударить по воротам.       Эндрю отбивал все мячи, но как именно он это делает, Нил разглядел не сразу. После нескольких ударов Нил увидел, что Эндрю не посылает мяч обратно на поле, как обычно, а целится в Кевина, точнее, бьёт ему по ногам. Кевину приходилось выписывать кренделя, чтобы не споткнуться о мяч. Когда Дэн наконец пробила оборону Мэтта и сама нанесла удар по воротам, Эндрю устроил ей то же самое. Она чудом не подвернула ногу, хотя всё-таки поскользнулась, и Мэтту пришлось её подхватить.       Ваймак выругался и, повернувшись, хотел уже бросить папку-планшет на скамейку, но в этот момент заметил Нила, и его рука замерла в воздухе. Нил ожидал, что тренер прогонит его с поля.       Однако Ваймак щелкнул пальцами, а потом показал на дверь, ведущую на поле. — Скажи своему психованному дружку прекратить эти выходки, пока он кого-нибудь не покалечил.       — Вряд ли он меня послушает, — сказал Нил.       — Послушает. Мы оба это знаем. Давай, давай. — Ваймак постучал по прозрачному щиту, обозначив паузу в игре. Нил вышел на поле и направился к воротам. Завидев его, Эндрю небрежно закинул ракетку на плечи. Нил прекрасно понимал, что затевать разговор прилюдно было бы ошибкой, поэтому подошел почти вплотную, чтобы никто ничего не видел, кроме Эндрю.       Он достаточно много работал над своим американским языком жестов, пока Эндрю был в рехабе, поскольку это был хороший способ отвлечь Ану от отсутствия Эндрю. В следствие чего он был почти уверен, что сможет вести этот разговор на языке жестов. — Т̲р̲е̲н̲е̲р̲ и̲н̲т̲е̲р̲е̲с̲у̲е̲т̲с̲я̲, ч̲т̲о̲ т̲ы̲ и̲м̲е̲е̲ш̲ь̲ п̲р̲о̲т̲и̲в̲ н̲а̲п̲а̲д̲а̲ю̲щ̲и̲х̲.       Эндрю перевёл взгляд на дальнюю стенку поля. — О̲н̲ с̲а̲м̲ м̲о̲г̲ б̲ы̲ м̲е̲н̲я̲ с̲п̲р̲о̲с̲и̲т̲ь̲.       — М̲о̲ж̲е̲ш̲ь̲ о̲т̲в̲е̲т̲и̲т̲ь̲ м̲н̲е̲, р̲а̲з̲ у̲ж̲ я̲ з̲д̲е̲с̲ь̲, — предложил Нил. — Н̲а̲с̲ о̲с̲т̲а̲л̲о̲с̲ь̲ в̲с̲е̲г̲о̲ д̲е̲в̲я̲т̲ь̲. П̲о̲т̲е̲р̲я̲е̲м̲ е̲щ̲ё̲ х̲о̲т̲ь̲ о̲д̲н̲о̲г̲о̲ и̲г̲р̲о̲к̲а̲, в̲ы̲л̲е̲т̲и̲м̲ и̲з̲ ч̲е̲м̲п̲и̲о̲н̲а̲т̲а̲. Д̲л̲я̲ т̲е̲б̲я̲ э̲т̲о̲ н̲е̲ с̲е̲к̲р̲е̲т̲.       Нил выжидающе умолк, но, разумеется, чтобы добиться от Эндрю какой-то реакции, этого было недостаточно. Миньярд явно скучал. Тогда Нил выставил перед лицом Эндрю ладонь, заслонив ею Ваймака, и дождался, пока голкипер вновь обратит на него внимание, чтобы продолжить их безмолвный диалог. — Я̲ х̲о̲ч̲у̲, ч̲т̲о̲б̲ы̲ м̲ы̲ в̲ы̲ш̲л̲и̲ в̲ ф̲и̲н̲а̲л̲. Ч̲т̲о̲б̲ы̲ и̲м̲е̲н̲н̲о̲ м̲ы̲ в̲ к̲о̲н̲ц̲е̲ к̲о̲н̲ц̲о̲в̲ р̲а̲з̲г̲р̲о̲м̲и̲л̲и̲ В̲о̲р̲о̲н̲о̲в̲. П̲о̲с̲л̲е̲ в̲с̲е̲г̲о̲, ч̲т̲о̲ с̲ н̲а̲м̲и̲ с̲д̲е̲л̲а̲л̲ Р̲и̲к̲о̲, н̲е̲у̲ж̲е̲л̲и̲ т̲ы̲ н̲е̲ х̲о̲ч̲е̲ш̲ь̲ т̲о̲г̲о̲ ж̲е̲?       — З̲а̲л̲а̲д̲и̲л̲: х̲о̲ч̲е̲ш̲ь̲, н̲е̲ х̲о̲ч̲е̲ш̲ь̲, — жестами ответил Эндрю. — Я̲ т̲ы̲с̲я̲ч̲у̲ р̲а̲з̲ т̲е̲б̲е̲ п̲о̲в̲т̲о̲р̲я̲л̲, ч̲т̲о̲ н̲е̲ х̲о̲ч̲у̲ в̲о̲о̲б̲щ̲е̲ н̲и̲ч̲е̲г̲о̲.       — Н̲а̲в̲е̲р̲н̲о̲е̲, э̲т̲о̲ и̲з̲-з̲а̲ т̲о̲г̲о̲, ч̲т̲о̲ в̲с̲я̲ т̲в̲о̲я̲ э̲н̲е̲р̲г̲и̲я̲ у̲х̲о̲д̲и̲т̲ н̲а̲ э̲т̲о̲ н̲и̲ч̲е̲г̲о̲н̲е̲х̲о̲т̲е̲н̲и̲е̲, — парировал Нил. — Х̲о̲р̲о̲ш̲о̲, е̲с̲л̲и̲ т̲а̲к̲а̲я̲ п̲р̲о̲с̲т̲а̲я̲ в̲е̲щ̲ь̲ н̲е̲ у̲к̲л̲а̲д̲ы̲в̲а̲е̲т̲с̲я̲ у̲ т̲е̲б̲я̲ в̲ г̲о̲л̲о̲в̲е̲, о̲б̲ъ̲я̲с̲н̲ю̲ е̲щ̲ё̲ п̲о̲н̲я̲т̲н̲е̲е̲: м̲ы̲ н̲е̲ и̲м̲е̲е̲м̲ п̲р̲а̲в̲а̲ п̲р̲о̲и̲г̲р̲а̲т̲ь̲. Т̲о̲л̲ь̲к̲о̲ т̲а̲к̲ м̲ы̲ м̲о̲ж̲е̲м̲ д̲о̲с̲т̲а̲т̲ь̲ Р̲и̲к̲о̲. П̲о̲б̲е̲д̲а̲ — е̲д̲и̲н̲с̲т̲в̲е̲н̲н̲ы̲й̲ с̲п̲о̲с̲о̲б̲ п̲о̲-н̲а̲с̲т̲о̲я̲щ̲е̲м̲у̲ е̲г̲о̲ з̲а̲д̲е̲т̲ь̲. В̲ы̲р̲в̲е̲м̲ у̲ н̲е̲г̲о̲ т̲и̲т̲у̲л̲ к̲о̲р̲о̲л̲я̲, д̲о̲к̲а̲ж̲е̲м̲, ч̲т̲о̲ е̲м̲у̲ с̲т̲о̲и̲т̲ н̲а̲с̲ б̲о̲я̲т̲ь̲с̲я̲.       — Т̲в̲о̲и̲ т̲о̲в̲а̲р̲и̲щ̲и̲ п̲о̲ к̲о̲м̲а̲н̲д̲е̲ п̲о̲-п̲р̲е̲ж̲н̲е̲м̲у̲ с̲ч̲и̲т̲а̲ю̲т̲ т̲е̲б̲я̲ т̲и̲х̲о̲н̲е̲й̲? — осведомился Эндрю.       — Н̲а̲ш̲и̲ т̲о̲в̲а̲р̲и̲щ̲и̲ п̲о̲ к̲о̲м̲а̲н̲д̲е̲, — с нажимом поправил Нил, — х̲о̲т̲я̲т̲ э̲т̲о̲г̲о̲ н̲е̲ м̲е̲н̲ь̲ш̲е̲, ч̲е̲м̲ я̲. П̲р̲е̲к̲р̲а̲т̲и̲ и̲х̲ о̲б̲л̲а̲м̲ы̲в̲а̲т̲ь̲, д̲а̲й̲ ш̲а̲н̲с̲ х̲о̲т̲я̲ б̲ы̲ п̲о̲п̲ы̲т̲а̲т̲ь̲с̲я̲.       — Я̲ н̲е̲ л̲ю̲б̲л̲ю̲ д̲а̲в̲а̲т̲ь̲ ш̲а̲н̲с̲ы̲, — сказал Эндрю.       — Я̲ т̲о̲ж̲е̲ т̲а̲к̲ с̲ч̲и̲т̲а̲л̲, п̲о̲к̲а̲ н̲е̲ о̲к̲а̲з̲а̲л̲с̲я̲ з̲д̲е̲с̲ь̲, — жестами сказал Нил. — Я̲ п̲о̲в̲е̲р̲и̲л̲ т̲е̲б̲е̲ и̲ р̲и̲с̲к̲н̲у̲л̲ о̲с̲т̲а̲т̲ь̲с̲я̲. Т̲ы̲ р̲и̲с̲к̲н̲у̲л̲, в̲в̲е̲р̲и̲в̲ м̲н̲е̲ К̲е̲в̲и̲н̲а̲. Н̲е̲у̲ж̲е̲л̲и̲ т̲а̲к̲ т̲р̲у̲д̲н̲о̲ п̲о̲д̲д̲е̲р̲ж̲а̲т̲ь̲ к̲о̲м̲а̲н̲д̲у̲, к̲о̲т̲о̲р̲а̲я̲ в̲с̲ю̲ д̲о̲р̲о̲г̲у̲ с̲т̲о̲я̲л̲а̲ з̲а̲ т̲е̲б̲я̲ г̲о̲р̲о̲й̲?       — А̲ ч̲т̲о̲ я̲ п̲о̲л̲у̲ч̲у̲ о̲т̲ т̲е̲б̲я̲ в̲з̲а̲м̲е̲н̲? — спросил Эндрю.       — О̲д̲н̲о̲й̲ м̲е̲с̲т̲и̲ т̲е̲б̲е̲ м̲а̲л̲о̲? — в ответ спросил Нил. — И̲ ч̲т̲о̲ ж̲е̲ я̲ м̲о̲г̲у̲ п̲р̲е̲д̲л̲о̲ж̲и̲т̲ь̲?       Эндрю не пришлось долго обдумывать вопрос. — П̲о̲к̲а̲ж̲и̲ м̲н̲е̲ с̲в̲о̲и̲ ш̲р̲а̲м̲ы̲.       Такого Нил не ожидал — возможно, потому Эндрю этого и потребовал. Нил открыл рот, собираясь возразить, но слова застряли в горле. Ваймак и Эбби уже видели его шрамы, Лисы о них знали. В ноябре он приложил руку Эндрю к своей изуродованной коже, чтобы завоевать его доверие. Он пообещал рассказать недостающую правду, если они переживут этот год, и никак не думал, что Эндрю предпочтёт смотреть, а не слушать.       — К̲о̲г̲д̲а̲? — наконец спросил он.       — З̲а̲в̲т̲р̲а̲ е̲д̲е̲м̲ в̲ К̲о̲л̲у̲м̲б̲и̲ю̲, — ответил Эндрю.       — У̲ м̲е̲н̲я̲ б̲о̲л̲ь̲ш̲е̲ н̲е̲т̲ б̲и̲н̲д̲е̲р̲а̲, — ответил Нил, потому что не был уверен, что сможет снять рубашку перед Эндрю без него.       Эндрю приподнял бровь в вопросе, поэтому Нил уточнил: — Р̲и̲к̲о̲ р̲а̲з̲о̲р̲в̲а̲л̲ о̲д̲и̲н̲. Т̲р̲е̲н̲е̲р̲у̲ п̲р̲и̲ш̲л̲о̲с̲ь̲ р̲а̲з̲р̲е̲з̲а̲т̲ь̲ н̲а̲ м̲н̲е̲ д̲р̲у̲г̲о̲й̲, ч̲т̲о̲б̲ы̲ п̲р̲о̲в̲е̲р̲и̲т̲ь̲ ш̲в̲ы̲. Я̲ п̲л̲а̲н̲и̲р̲о̲в̲а̲л̲ с̲п̲р̲о̲с̲и̲т̲ь̲ т̲е̲б̲я̲, г̲д̲е̲ т̲ы̲ и̲х̲ п̲о̲к̲у̲п̲а̲л̲, ч̲т̲о̲б̲ы̲ я̲ м̲о̲г̲ з̲а̲к̲а̲з̲а̲т̲ь̲ е̲щ̲ё̲, н̲о̲ п̲о̲с̲л̲е̲д̲н̲и̲е̲ н̲е̲с̲к̲о̲л̲ь̲к̲о̲ д̲н̲е̲й̲ б̲ы̲л̲и̲ с̲л̲и̲ш̲к̲о̲м̲ н̲а̲п̲р̲я̲ж̲ё̲н̲н̲ы̲м̲и̲.       — Я̲ р̲а̲з̲б̲е̲р̲у̲с̲ь̲ с̲ э̲т̲и̲м̲, — неопределённо ответил Эндрю. — А̲ т̲е̲п̲е̲р̲ь̲ п̲р̲о̲в̲а̲л̲и̲в̲а̲й̲ и̲ с̲к̲а̲ж̲и̲ т̲р̲е̲н̲е̲р̲у̲: п̲у̲с̲т̲ь̲ л̲у̲ч̲ш̲е̲ б̲е̲с̲п̲о̲к̲о̲и̲т̲с̲я̲ о̲ с̲в̲о̲е̲й̲ з̲а̲р̲п̲л̲а̲т̲е̲. В̲ с̲л̲е̲д̲у̲ю̲щ̲и̲й̲ р̲а̲з̲ я̲ т̲а̲к̲о̲г̲о̲ н̲е̲ п̲о̲т̲е̲р̲п̲л̲ю̲.       Нил ничего не понял, но кивнул и ушёл. Дождавшись, пока дверь за ним закроется, шестёрка игроков возобновила игру. Когда Кевин сделал бросок по воротам, Эндрю отправил мяч едва ли не в противоположную стенку. У Нила возникло ощущение, что очень скоро Лисы пожалеют о его вмешательстве. Играть стало безопаснее, однако теперь всякий раз, когда Эндрю отражал удар, Кевину и Дэн приходилось нестись за мячом через все поле.       Нил вернулся к Ваймаку и передал послание Эндрю. Он предполагал, что тренер просто пропустит угрозу мимо ушей, но вместо этого Ваймак фыркнул и сухо произнёс: — Только обещай, что это не создаст нам проблем.       — Что? — не понял Нил.       — Ты вправду дебил или прикидываешься? — Глядя на Нила, который всё так же хлопал глазами, Ваймак потёр виски, словно прогонял головную боль. — Пожалеть бы тебя, но Эндрю прав: мне не так много платят, чтобы я разбирался еще и с этим. Сам пошевели мозгами, только в свободное время. А сейчас займись чем положено — изучай тактику техасцев.       Он взял со скамейки планшет и начал что-то писать. Нил перевёл взгляд на поле.       — Кыш, — сказала Ана.       Нил затолкал поглубже все свои вопросы, поднял руки в притворной капитуляции и поплёлся в помещение.       Тем же вечером Нил растянул вечернюю рутину с Аной настолько, насколько мог, не нарушая её расписание сна. Он знал, что нет смысла продолжать избегать того, о чём он отчаянно пытался не думать весь день, но он ничего не мог с собой поделать.       — Ты такая умная, ты знаешь это? — мягко произнёс Нил, наконец уложив Ану в постель. Он легонько поцеловал её в лоб, на что та тихо хихикнула.       — Спасибо, папочка, — сонно прошептала она, и Нил почувствовал, как его сердце снова разбивается.       Нил быстро пожелал ей спокойной ночи и выскользнул из комнаты, пока не сломался. Он не замедлил шаг, не заметил Мэтта в гостиной, даже не остановился, чтобы обуться. Он просто вышел из общежития       У него не было запланированного маршрута, он просто не мог оставаться в общежитии ни секундой дольше. Было не так много мест, куда он мог бы пойти без обуви, так что, возможно, то, что он оказался на крыше, было неизбежным.       Как только ему удалось открыть дверь, ему пришлось упереться руками в колени. Его дочь, случайно вызвавшая воспоминания о Гнезде, была уникальным проявлением вселенской жестокости. Он научился принимать то, что иногда она вызывала воспоминания о Сиэтле, но это было не то, к чему он был готов.       Он чувствовал, что не может дышать, но резкий холодный воздух, ударивший в лицо, потряс его организм настолько, что он с трудом смог вдохнуть. В течение нескольких минут всё, что он мог делать, это дышать и сосредотачиваться на том, чтобы его не вырвало.       Как только вероятность заляпать свои босые ноги обедом миновала, он медленно побрёл по крыше. Он нашёл путь к тому месту на выступе, где разговаривал с Эндрю пару дней назад. Он сел на край, больше не заботясь о том, что находится на высоте четырёх этажей, без страховочный перил, и наконец достал из кармана мятый конверт из плотной бумаги.       Нил понятия не имел, как Эбби удалось так быстро раздобыть эти таблетки, в которых он нуждался, но он не хотел слишком много думать об этом. Если бы он позволил себе задерживаться на этой мысли слишком долго, это причинило бы ещё больше боли. То, чего он так отчаянно хотел и в чём нуждался, но не смог получить несколько лет назад, а Эбби, казалось, достала их без особых усилий. Ваймак так легко предоставлял Нилу то, в чём Нилу было отказано в прошлом.       Это казалось слишком простым. Он всего день знал, что беременен, но у него уже была возможность прервать вышеупомянутую беременность. Это заставило его задуматься, на что была бы похожа его жизнь, если он в прошлый раз он тоже смог бы сделать аборт. Но думать о жизни без Анастасии казалось неправильным. Означало ли это, что он пожалел бы об этом, если нашёл бы способ сделать его тогда? Он не знал, где был бы без Анастасии. Был бы он вообще жив, если бы его не поддерживал кто-то другой?       Думать обо всём этом было слишком больно. Нил обнаружил, что смотрит на кампус, пока его мозг прокручивает всё это в голове, медленно вертя конверт в руках. Он пробыл там достаточно долго, чтобы начать еле заметно дрожать. Он этого не замечал, продолжая безучастно смотреть на потемневшее небо, его пальцы в конце концов замерли, когда печаль и гнев превратились в онемение.       Он даже не пошевелился при звуке открывающейся двери позади него. Он понял, кто это был, по звуку шагов, раздавшихся позади него. — Когда я сказал тебе перестать усложнять мне жизнь, я не имел в виду, что тебе стоит спрыгнуть.       У Нила не хватило сил ответить Эндрю. Он был слишком измотан. Когда Нил не ответил на его высказывание, Эндрю спросил: — Почему ты здесь?       У Нила было такое ощущение, что его рот заклинило, поэтому он наконец вытащил из конверта маленькую пластиковую пластинку, в которой находились таблетки, и держал её между пальцами, чтобы Эндрю увидел.       Краем глаза Нил уловил, что Эндрю сел рядом с ним, и сунул сигарету в рот. — Я, конечно, не эксперт, но думаю, что обычно требуется больше таблеток, чтобы покончить с собой.       Нил наконец медленно перевёл взгляд на Эндрю. — Это таблетки для медикаментозного аборта.       Нил не был до конца уверен, почему он решил поделиться этой правдой с Эндрю. За исключением того, что Ваймак ранее сказал, что Нил заслуживает того, чтобы кто-то поддержал его. И Эндрю был единственным, кому он доверял настолько, чтобы рассказать.       На мгновение Нилу показалось, что Эндрю превратился в каменное изваяние. Нил видел, когда Эндрю полностью осознал то, что Нил сказал, потому что он вытащил сигарету изо рта и резко повернул голову, чтобы посмотреть на Нила. — Ты беременный.       — Думаю, обычно на такие новости отвечают поздравлениями, — с горечью отметил Нил.       Всё тело Эндрю было напряжено. — Рико изнасиловал тебя.       — В точку, — невозмутимо ответил Нил.       — Ты говорил мне раньше, что чувствовал рядом с ним опасность, — в голосе Эндрю слышался нарастающий жар. — Ты не должен был туда ехать.       — Вот только не надо этого, — вспыхнул Нил. — Я уже говорил тебе, что сделал то, что посчитал нужным.       Эндрю свирепо посмотрел на него. — А я сказал…       — Я не собираюсь снова заводить с тобой этот разговор, Дрю. — Нил был не в подходящем для этого настроении. — Если тебе трудно поверить в то, что люди действительно заботятся о тебе, обсуди это с Бетси. У меня прямо сейчас не хватит сил на то, чтобы выдержать критику своего выбора, хорошо? Ты можешь принять это или оставить меня одного.       Нил видел, как задвигалась челюсть Эндрю, когда он, вероятно, подавлял сотню других аргументов. В конце концов он спросил: — Ты хочешь, чтобы я ушёл?       Неожиданность отчасти смыла злость Нила. Он мог только пожать плечами, застигнутый врасплох вопросом Эндрю. — Делай, что хочешь.       — Это не ответ, — не согласился Эндрю, повторяя: — Ты хочешь, чтобы я ушёл?       Нил на минуту задумался. После он тихо ответил: — Останься.       Эндрю коротко кивнул головой. Он протянул пачку сигарет Нилу, но Нил только покачал головой. Нет. Последнее, чего он хотел прямо сейчас, это думать о своей матери. Она никогда бы не простила ему этого.       Эндрю пожал плечами и заменил пачку сигарет зажигалкой, которую Нил подарил ему, когда они были здесь вместе с последний раз. Он прикурил и глубоко затянулся, прежде чем снова заговорил: — Ничто из этого не объясняет, почему ты оказался на крыше без обуви.       Нил вздохнул. Ему не хотелось верить, что он реально собирается разговаривать об этом с Эндрю. Однако он знал, что физически не сможет сказать ничего из этого, поэтому перешёл на язык жестов. — А̲н̲а̲ с̲к̲а̲з̲а̲л̲а̲ «с̲п̲а̲с̲и̲б̲о̲», к̲о̲г̲д̲а̲ я̲ у̲к̲л̲а̲д̲ы̲в̲а̲л̲ е̲ё̲ с̲п̲а̲т̲ь̲.       — И̲ к̲а̲к̲о̲е̲ э̲т̲о̲ и̲м̲е̲е̲т̲ к̲ э̲т̲о̲м̲у̲ о̲т̲н̲о̲ш̲е̲н̲и̲е̲? — Эндрю зажал сигарету между губ, ответив жестами.       — Э̲т̲о̲… М̲н̲е̲ н̲у̲ж̲н̲о̲ б̲ы̲л̲о̲ н̲е̲м̲н̲о̲г̲о̲ в̲о̲з̲д̲у̲х̲а̲. — Даже без слов было трудно придумать, как объяснить. — К̲о̲г̲д̲а̲ я̲ б̲ы̲л̲ в̲ Г̲н̲е̲з̲д̲е̲, Р̲и̲к̲о̲ н̲а̲х̲о̲д̲и̲л̲ в̲с̲е̲ в̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲ы̲е̲ с̲п̲о̲с̲о̲б̲ы̲ з̲а̲с̲т̲а̲в̲и̲т̲ь̲ м̲е̲н̲я̲ п̲о̲п̲р̲о̲с̲и̲т̲ь̲. И̲ о̲н̲ в̲с̲е̲г̲д̲а̲ з̲а̲с̲т̲а̲в̲л̲я̲л̲ м̲е̲н̲я̲ б̲л̲а̲г̲о̲д̲а̲р̲и̲т̲ь̲ е̲г̲о̲ п̲о̲с̲л̲е̲ т̲о̲г̲о̲, к̲а̲к̲ о̲н̲ з̲а̲к̲о̲н̲ч̲и̲л̲, п̲о̲т̲о̲м̲у̲ ч̲т̲о̲ «х̲о̲р̲о̲ш̲и̲е̲ д̲е̲в̲о̲ч̲к̲и̲ д̲о̲л̲ж̲н̲ы̲ д̲е̲л̲а̲т̲ь̲ э̲т̲о̲». Я̲, в̲е̲р̲о̲я̲т̲н̲о̲, б̲о̲л̲ь̲ш̲е̲ н̲и̲к̲о̲г̲д̲а̲ н̲е̲ п̲р̲о̲и̲з̲н̲е̲с̲у̲ «п̲о̲ж̲а̲л̲у̲й̲с̲т̲а̲» и̲л̲и̲ «с̲п̲а̲с̲и̲б̲о̲» в̲с̲л̲у̲х̲. С̲е̲г̲о̲д̲н̲я̲ я̲ в̲е̲с̲ь̲ д̲е̲н̲ь̲ п̲ы̲т̲а̲л̲с̲я̲ р̲е̲ш̲и̲т̲ь̲, ч̲т̲о̲ д̲е̲л̲а̲т̲ь̲, а̲ т̲у̲т̲ А̲н̲а̲ с̲ э̲т̲и̲м̲ с̲л̲о̲в̲о̲м̲, и̲ э̲т̲о̲ с̲т̲а̲л̲о̲ п̲о̲с̲л̲е̲д̲н̲е̲й̲ к̲а̲п̲л̲е̲й̲.       Эндрю сделал ещё одну длинную затяжку, прежде чем зацепиться за выбранную Нилом формулировку. — Т̲ы̲ н̲е̲ о̲п̲р̲е̲д̲е̲л̲и̲л̲с̲я̲?       — Н̲е̲т̲. В̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲о̲. Я̲ п̲р̲о̲с̲т̲о̲… — Нил слегка взмахнул руками, пытаясь точно определись, о чём думал. — Э̲т̲о̲ е̲д̲и̲н̲с̲т̲в̲е̲н̲н̲о̲е̲, ч̲е̲г̲о̲ я̲ ж̲е̲л̲а̲л̲ в̲ п̲р̲о̲ш̲л̲ы̲й̲ р̲а̲з̲, н̲о̲… Я̲ н̲е̲ з̲н̲а̲ю̲, к̲а̲к̲ п̲о̲н̲я̲т̲ь̲, б̲у̲д̲е̲т̲ л̲и̲ э̲т̲о̲т̲ в̲ы̲б̲о̲р̲ п̲р̲а̲в̲и̲л̲ь̲н̲ы̲м̲.       Эндрю на мгновение задумался. — У̲ т̲е̲б̲я̲ д̲о̲л̲ж̲н̲а̲ б̲ы̲т̲ь̲ в̲е̲с̲к̲а̲я̲ п̲р̲и̲ч̲и̲н̲а̲ п̲р̲и̲н̲я̲т̲ь̲ э̲т̲и̲ т̲а̲б̲л̲е̲т̲к̲и̲.       — Н̲е̲с̲к̲о̲л̲ь̲к̲о̲, н̲о̲ у̲ м̲е̲н̲я̲ т̲а̲к̲ж̲е̲ б̲ы̲л̲о̲ н̲е̲с̲к̲о̲л̲ь̲к̲о̲ п̲р̲и̲ч̲и̲н̲ х̲о̲т̲е̲т̲ь̲ а̲б̲о̲р̲т̲а̲ в̲ п̲р̲о̲ш̲л̲ы̲й̲ р̲а̲з̲, и̲ А̲н̲а̲с̲т̲а̲с̲и̲я̲ о̲к̲а̲з̲а̲л̲а̲с̲ь̲ л̲у̲ч̲ш̲и̲м̲, ч̲т̲о̲ к̲о̲г̲д̲а̲-л̲и̲б̲о̲ с̲л̲у̲ч̲а̲л̲о̲с̲ь̲ с̲о̲ м̲н̲о̲й̲, — указал Нил. — Я̲ б̲ы̲л̲ т̲а̲к̲ у̲в̲е̲р̲е̲н̲, ч̲т̲о̲ н̲е̲ х̲о̲ч̲у̲ р̲е̲б̲ё̲н̲к̲а̲, ч̲т̲о̲ и̲з̲б̲а̲в̲и̲л̲с̲я̲ б̲ы̲ о̲т̲ н̲е̲ё̲ в̲ м̲г̲н̲о̲в̲е̲н̲и̲е̲ о̲к̲а̲, к̲а̲к̲ т̲о̲л̲ь̲к̲о̲ п̲р̲е̲д̲с̲т̲а̲в̲и̲л̲а̲с̲ь̲ б̲ы̲ в̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲о̲с̲т̲ь̲. Н̲о̲ с̲е̲й̲ч̲а̲с̲ я̲ н̲е̲ м̲о̲г̲у̲ п̲р̲е̲д̲с̲т̲а̲в̲и̲т̲ь̲ ч̲е̲г̲о̲-т̲о̲, ч̲т̲о̲ б̲у̲д̲е̲т̲ х̲у̲ж̲е̲, ч̲е̲м̲ о̲т̲с̲у̲т̲с̲т̲в̲и̲е̲ А̲н̲а̲с̲т̲а̲с̲и̲и̲ в̲ м̲о̲е̲й̲ ж̲и̲з̲н̲и̲.       Внутри и Нила всё сжалось от чувства вины из-за признания этого факта. Ана была живым, дышащим человеком, и казалось неправильным говорить кому-то, как сильно он вообще не хотел, чтобы она существовала.       — Я̲ п̲о̲н̲я̲т̲и̲я̲ н̲е̲ и̲м̲е̲ю̲, ч̲т̲о̲ д̲е̲л̲а̲ю̲, я̲ п̲р̲о̲с̲т̲о̲ в̲ы̲д̲у̲м̲ы̲в̲а̲ю̲ к̲а̲к̲у̲ю̲-н̲и̲б̲у̲д̲ь̲ х̲р̲е̲н̲ь̲ п̲о̲ х̲о̲д̲у̲ д̲е̲л̲а̲. З̲н̲а̲е̲ш̲ь̲, о̲с̲т̲а̲в̲л̲я̲т̲ь̲ А̲н̲у̲ н̲и̲к̲о̲г̲д̲а̲ н̲е̲ б̲ы̲л̲о̲ в̲ м̲о̲и̲х̲ п̲л̲а̲н̲а̲х̲, — продолжил Нил. — У̲ м̲е̲н̲я̲ н̲е̲ б̲ы̲л̲о̲ в̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲о̲с̲т̲и̲ с̲д̲е̲л̲а̲т̲ь̲ б̲е̲з̲о̲п̲а̲с̲н̲ы̲й̲ а̲б̲о̲р̲т̲, н̲о̲ я̲ т̲а̲к̲ж̲е̲ з̲н̲а̲л̲, ч̲т̲о̲, о̲с̲т̲а̲в̲и̲в̲ е̲ё̲, п̲о̲д̲в̲е̲р̲г̲н̲у̲ с̲л̲и̲ш̲к̲о̲м̲ б̲о̲л̲ь̲ш̲о̲й̲ о̲п̲а̲с̲н̲о̲с̲т̲и̲, п̲о̲э̲т̲о̲м̲у̲ я̲ с̲о̲б̲и̲р̲а̲л̲с̲я̲ о̲т̲в̲е̲з̲т̲и̲ е̲ё̲ н̲а̲ п̲о̲ж̲а̲р̲н̲у̲ю̲ с̲т̲а̲н̲ц̲и̲ю̲. Я̲ н̲е̲ м̲о̲г̲ п̲о̲л̲н̲о̲с̲т̲ь̲ю̲ о̲г̲р̲а̲д̲и̲т̲ь̲ с̲е̲б̲я̲ о̲т̲ в̲с̲е̲г̲о̲ э̲т̲о̲г̲о̲, н̲о̲ я̲ з̲н̲а̲л̲, ч̲т̲о̲ н̲а̲ш̲а̲ с̲в̲я̲з̲ь̲ д̲о̲л̲ж̲н̲а̲ б̲ы̲л̲а̲ з̲а̲к̲о̲н̲ч̲и̲т̲ь̲с̲я̲, к̲а̲к̲ т̲о̲л̲ь̲к̲о̲ о̲н̲а̲ р̲о̲д̲и̲т̲с̲я̲. П̲о̲э̲т̲о̲м̲у̲ я̲ д̲е̲в̲я̲т̲ь̲ м̲е̲с̲я̲ц̲е̲в̲ в̲ы̲н̲а̲ш̲и̲в̲а̲л̲ е̲ё̲, н̲а̲п̲о̲м̲и̲н̲а̲я̲ с̲е̲б̲е̲, ч̲т̲о̲ с̲д̲е̲л̲а̲ю̲ в̲с̲ё̲ в̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲о̲е̲, ч̲т̲о̲б̲ы̲ д̲а̲т̲ь̲ е̲й̲ л̲у̲ч̲ш̲и̲й̲ ш̲а̲н̲с̲ н̲а̲ ж̲и̲з̲н̲ь̲, п̲р̲е̲ж̲д̲е̲ ч̲е̲м̲ б̲р̲о̲с̲и̲т̲ь̲ е̲ё̲. Н̲о̲ к̲о̲г̲д̲а̲ о̲н̲а̲ р̲о̲д̲и̲л̲а̲с̲ь̲, т̲о̲ н̲е̲ д̲ы̲ш̲а̲л̲а̲. Я̲ д̲у̲м̲а̲л̲, ч̲т̲о̲ о̲н̲а̲ м̲е̲р̲т̲в̲а̲.       Это было ужасающее чувство, которое Нил не мог описать ни на одном языке. К счастью, Эндрю прокомментировал сказанное, прежде чем Нил смог надолго застрять в этом воспоминании. — Н̲у̲, с̲о̲в̲е̲р̲ш̲е̲н̲н̲о̲ о̲ч̲е̲в̲и̲д̲н̲о̲, ч̲т̲о̲ о̲н̲а̲ н̲е̲ м̲е̲р̲т̲в̲а̲.       — Н̲о̲ я̲ д̲у̲м̲а̲л̲, ч̲т̲о̲ т̲а̲к̲ и̲ е̲с̲т̲ь̲. Я̲ д̲у̲м̲а̲л̲, ч̲т̲о̲ к̲а̲к̲и̲м̲-т̲о̲ о̲б̲р̲а̲з̲о̲м̲ у̲м̲у̲д̲р̲и̲л̲с̲я̲ п̲о̲д̲в̲е̲с̲т̲и̲ е̲ё̲ е̲щ̲ё̲ д̲о̲ т̲о̲г̲о̲, к̲а̲к̲ т̲а̲ р̲о̲д̲и̲л̲а̲с̲ь̲ — э̲т̲о̲ к̲р̲о̲ш̲е̲ч̲н̲о̲е̲, б̲е̲з̲з̲а̲щ̲и̲т̲н̲о̲е̲ с̲о̲з̲д̲а̲н̲и̲е̲, к̲о̲т̲о̲р̲о̲е̲ н̲е̲ п̲р̲о̲с̲и̲л̲о̲ с̲т̲а̲т̲ь̲ с̲о̲п̲у̲т̲с̲т̲в̲у̲ю̲щ̲и̲м̲ у̲щ̲е̲р̲б̲о̲м̲ м̲о̲е̲й̲ и̲с̲п̲о̲р̲ч̲е̲н̲н̲о̲й̲ ж̲и̲з̲н̲и̲. — Нил тяжело вздохнул и прогнал воспоминания о том страхе. — Я̲ и̲с̲п̲ы̲т̲а̲л̲ т̲а̲к̲о̲е̲ н̲е̲в̲е̲р̲о̲я̲т̲н̲о̲е̲ о̲б̲л̲е̲г̲ч̲е̲н̲и̲е̲, к̲о̲г̲д̲а̲ о̲н̲а̲ н̲а̲ч̲а̲л̲а̲ п̲л̲а̲к̲а̲т̲ь̲, ч̲т̲о̲ н̲е̲ с̲м̲о̲г̲ с̲м̲и̲р̲и̲т̲ь̲с̲я̲ с̲ т̲е̲м̲, ч̲т̲о̲ е̲ё̲ п̲р̲и̲д̲ё̲т̲с̲я̲ о̲с̲т̲а̲в̲и̲т̲ь̲. М̲н̲е̲ б̲ы̲л̲а̲ н̲е̲в̲ы̲н̲о̲с̲и̲м̲а̲ м̲ы̲с̲л̲ь̲ о̲ т̲о̲м̲, ч̲т̲о̲б̲ы̲ п̲р̲и̲н̲е̲с̲т̲и̲ ж̲и̲з̲н̲ь̲ в̲ э̲т̲о̲т̲ м̲и̲р̲ и̲ п̲р̲о̲с̲т̲о̲ б̲р̲о̲с̲и̲т̲ь̲ е̲ё̲, н̲е̲ и̲м̲е̲т̲ь̲ в̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲о̲с̲т̲и̲ у̲з̲н̲а̲т̲ь̲, в̲с̲ё̲ л̲и̲ с̲ н̲е̲й̲ н̲о̲р̲м̲а̲л̲ь̲н̲о̲. Я̲ з̲н̲а̲л̲, ч̲т̲о̲ э̲т̲о̲ т̲у̲п̲о̲, я̲ п̲о̲н̲и̲м̲а̲л̲, н̲а̲ ч̲т̲о̲ я̲ е̲ё̲ п̲о̲д̲п̲и̲с̲ы̲в̲а̲ю̲, н̲о̲ я̲ в̲с̲ё̲ р̲а̲в̲н̲о̲ о̲с̲т̲а̲в̲и̲л̲ е̲ё̲. Э̲т̲о̲ б̲ы̲л̲о̲ п̲о̲-и̲д̲и̲о̲т̲с̲к̲и̲ и̲ э̲г̲о̲и̲с̲т̲и̲ч̲н̲о̲, н̲о̲ у̲ м̲е̲н̲я̲ п̲р̲о̲с̲т̲о̲ н̲е̲ х̲в̲а̲т̲а̲л̲о̲ с̲и̲л̲ п̲о̲с̲т̲у̲п̲и̲т̲ь̲ т̲а̲к̲, к̲а̲к̲ б̲ы̲л̲о̲ б̲ы̲ п̲р̲а̲в̲и̲л̲ь̲н̲е̲е̲.       Долгое время Эндрю просто смотрел на него, обрабатывая полученную информацию. Нил только начал думать, что Эндрю ждёт от него продолжения, когда Эндрю наконец ответил: — Т̲ы̲ с̲д̲е̲л̲а̲л̲ п̲р̲а̲в̲и̲л̲ь̲н̲ы̲й̲ в̲ы̲б̲о̲р̲.       Нил был ошеломлён и на мгновение между ними повисла тишина. Всё, что он смог сказать, было растерянное: — Ч̲т̲о̲?       — К̲о̲н̲е̲ч̲н̲о̲, в̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲о̲, е̲й̲ б̲ы̲ п̲о̲в̲е̲з̲л̲о̲ и̲ е̲ё̲, м̲о̲ж̲е̲т̲ б̲ы̲т̲ь̲, п̲р̲и̲ю̲т̲и̲л̲а̲ б̲ы̲ л̲ю̲б̲я̲щ̲а̲я̲ с̲е̲м̲ь̲я̲. Я̲ м̲о̲г̲у̲ з̲а̲в̲е̲р̲и̲т̲ь̲ т̲е̲б̲я̲, ч̲т̲о̲ э̲т̲о̲ м̲а̲л̲о̲в̲е̲р̲о̲я̲т̲н̲о̲, — уточнил Эндрю. — С̲и̲с̲т̲е̲м̲а̲ п̲р̲и̲ё̲м̲н̲ы̲х̲ с̲е̲м̲е̲й̲ с̲л̲и̲ш̲к̲о̲м̲ р̲а̲з̲р̲у̲ш̲е̲н̲а̲, ч̲т̲о̲б̲ы̲ з̲а̲щ̲и̲т̲и̲т̲ь̲ д̲е̲т̲е̲й̲, н̲а̲х̲о̲д̲я̲щ̲и̲х̲с̲я̲ в̲ н̲е̲й̲, и̲ м̲о̲й̲ о̲п̲ы̲т̲ д̲а̲л̲е̲к̲о̲ н̲е̲ у̲н̲и̲к̲а̲л̲е̲н̲, к̲а̲к̲ м̲о̲ж̲е̲т̲ п̲о̲к̲а̲з̲а̲т̲ь̲с̲я̲. Д̲р̲е̲й̲к̲ н̲е̲ б̲ы̲л̲ п̲е̲р̲в̲ы̲м̲ — п̲е̲р̲в̲ы̲й̲ б̲ы̲л̲ з̲а̲д̲о̲л̲г̲о̲ д̲о̲ н̲е̲г̲о̲, и̲ э̲т̲о̲т̲ ч̲е̲л̲о̲в̲е̲к̲ т̲а̲к̲ж̲е̲ я̲в̲л̲я̲е̲т̲с̲я̲ п̲р̲и̲ч̲и̲н̲о̲й̲, п̲о̲ к̲о̲т̲о̲р̲о̲й̲ я̲ т̲а̲к̲ н̲е̲н̲а̲в̲и̲ж̲у̲ с̲л̲о̲в̲о̲ «п̲о̲ж̲а̲л̲у̲й̲с̲т̲а̲». М̲н̲е̲ б̲ы̲л̲о̲ с̲е̲м̲ь̲.       Нил почувствовал, что его сердце почти остановилось. Семь. Это было слишком ошеломительно, настолько, что не укладывалось в голове. Эндрю был изнасилован приёмным родителем, когда он был не сильно старше возраста Аны, сколько было Нилу, когда он впервые подвергся сексуальному насилию. Господи, он был всего на три года старше Аны, о которой Нил едва перестал думать как о немощном ребёнке.       — Т̲ы̲ н̲е̲ и̲д̲е̲а̲л̲е̲н̲, н̲о̲ т̲ы̲ я̲в̲н̲о̲ л̲у̲ч̲ш̲е̲, ч̲е̲м̲ в̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲ы̲е̲ н̲е̲з̲н̲а̲к̲о̲м̲ц̲ы̲ в̲ т̲а̲к̲о̲й̲ с̲и̲с̲т̲е̲м̲е̲, — закончил Эндрю, как будто он только не сказал Нилу что-то совершенно ужасающее. — Т̲а̲к̲и̲м̲ о̲б̲р̲а̲з̲о̲м̲ т̲ы̲ т̲е̲п̲е̲р̲ь̲ х̲о̲т̲я̲ б̲ы̲ з̲н̲а̲е̲ш̲ь̲, ч̲т̲о̲ у̲ н̲е̲ё̲, п̲о̲ к̲р̲а̲й̲н̲е̲й̲ м̲е̲р̲е̲, е̲с̲т̲ь̲ л̲ю̲б̲я̲щ̲и̲й̲ р̲о̲д̲и̲т̲е̲л̲ь̲, г̲о̲т̲о̲в̲ы̲й̲ с̲д̲е̲л̲а̲т̲ь̲ в̲с̲ё̲ н̲е̲о̲б̲х̲о̲д̲и̲м̲о̲е̲, ч̲т̲о̲б̲ы̲ з̲а̲щ̲и̲т̲и̲т̲ь̲ е̲ё̲.       Правда, которую Эндрю только что рассказал ему, была слишком суровой и уродливой, чтобы её можно было спокойно принять. Но это была правда, которую Эндрю предлагает Нилу сейчас, чтобы помочь ему. Нил не осмелился бы попросить Эндрю рассказать что-нибудь ещё, поэтому он заставил себя хорошо обдумать то, что Эндрю рассказал ему.       — Я̲ п̲о̲н̲и̲м̲а̲ю̲, к̲ ч̲е̲м̲у̲ т̲ы̲ к̲л̲о̲н̲и̲ш̲ь̲, н̲о̲ т̲ы̲ с̲е̲р̲ь̲ё̲з̲н̲о̲ н̲а̲с̲т̲о̲л̲ь̲к̲о̲ у̲в̲е̲р̲е̲н̲, ч̲т̲о̲ я̲ н̲е̲ п̲р̲и̲н̲о̲ш̲у̲ е̲й̲ б̲о̲л̲ь̲ш̲е̲ в̲р̲е̲д̲а̲, ч̲е̲м̲ п̲о̲л̲ь̲з̲ы̲? — спросил Нил. — М̲н̲е̲ е̲д̲в̲а̲ у̲д̲а̲л̲о̲с̲ь̲ с̲о̲х̲р̲а̲н̲и̲т̲ь̲ ж̲и̲з̲н̲ь̲ с̲е̲б̲е̲, т̲а̲к̲ к̲а̲к̲и̲е̲ у̲ н̲е̲ё̲ в̲о̲о̲б̲щ̲е̲ е̲с̲т̲ь̲ ш̲а̲н̲с̲ы̲ с̲ т̲е̲м̲ д̲е̲р̲ь̲м̲о̲в̲ы̲м̲ с̲т̲а̲р̲т̲о̲м̲, к̲о̲т̲о̲р̲ы̲й̲ я̲ е̲й̲ д̲а̲л̲?       — Т̲ы̲ п̲ы̲т̲а̲е̲ш̲ь̲с̲я̲ о̲б̲е̲с̲п̲е̲ч̲и̲т̲ь̲ е̲й̲ х̲о̲р̲о̲ш̲у̲ю̲ ж̲и̲з̲н̲ь̲, р̲а̲з̲в̲е̲ н̲е̲т̲? — с вызовом спросил Эндрю. — Т̲ы̲ м̲о̲ж̲е̲ш̲ь̲ с̲о̲в̲е̲р̲ш̲а̲т̲ь̲ о̲ш̲и̲б̲к̲и̲, н̲о̲ т̲е̲б̲е̲ н̲е̲ в̲с̲ё̲ р̲а̲в̲н̲о̲ и̲ т̲ы̲ х̲о̲т̲я̲ б̲ы̲ п̲ы̲т̲а̲е̲ш̲ь̲с̲я̲. В̲ ж̲и̲з̲н̲и̲ э̲т̲о̲ н̲е̲ в̲с̲е̲г̲д̲а̲ г̲а̲р̲а̲н̲т̲и̲я̲. Э̲т̲о̲ т̲о̲ж̲е̲ в̲а̲ж̲н̲о̲.       Нил ошеломлённо уронил руки на колени. Для человека, который вырос в таких же условиях, что и Эндрю, это имело значение. Нил не был уверен, что с этим делать.       К счастью, Эндрю не ожидал, что у него найдётся ответ на это. — К̲а̲к̲и̲е̲ е̲щ̲ё̲ е̲с̲т̲ь̲ п̲р̲и̲ч̲и̲н̲ы̲? — спросил он.       — П̲о̲м̲и̲м̲о̲ т̲о̲г̲о̲, ч̲т̲о̲ я̲ н̲е̲н̲а̲в̲и̲ж̲у̲ б̲е̲р̲е̲м̲е̲н̲н̲о̲с̲т̲ь̲ в̲с̲е̲м̲и̲ ф̲и̲б̲р̲а̲м̲и̲ д̲у̲ш̲и̲? — Нил задумался и озвучил в слух первую пришедшую на ум причину: — Н̲у̲, н̲а̲п̲р̲и̲м̲е̲р̲, я̲ б̲о̲л̲ь̲ш̲е̲ н̲е̲ с̲м̲о̲г̲у̲ и̲г̲р̲а̲т̲ь̲ в̲ э̲к̲с̲и̲.       Эндрю закатил глаза. — Ч̲т̲о̲-н̲и̲б̲у̲д̲ь̲ п̲о̲м̲и̲м̲о̲ э̲к̲с̲и̲, н̲а̲р̲к̲о̲м̲а̲н?       — В̲ д̲а̲н̲н̲о̲м̲ с̲л̲у̲ч̲а̲е̲ э̲к̲с̲и̲ д̲е̲й̲с̲т̲в̲и̲т̲е̲л̲ь̲н̲о̲ и̲м̲е̲е̲т̲ з̲н̲а̲ч̲е̲н̲и̲е̲, — защитился Нил. — Е̲с̲л̲и̲ м̲н̲е̲ п̲р̲и̲д̲ё̲т̲с̲я̲ в̲ы̲н̲а̲ш̲и̲в̲а̲т̲ь̲ р̲е̲б̲ё̲н̲к̲а̲ д̲е̲в̲я̲т̲ь̲ м̲е̲с̲я̲ц̲е̲в̲, я̲ н̲е̲ с̲м̲о̲г̲у̲ и̲г̲р̲а̲т̲ь̲. Т̲о̲г̲д̲а̲ я̲ п̲о̲т̲е̲р̲я̲ю̲ с̲т̲и̲п̲е̲н̲д̲и̲ю̲, а̲ А̲н̲а̲ п̲о̲т̲е̲р̲я̲е̲т̲ д̲о̲м̲ и̲ с̲е̲м̲ь̲ю̲, к̲о̲т̲о̲р̲у̲ю̲ п̲о̲с̲т̲р̲о̲и̲л̲а̲ з̲д̲е̲с̲ь̲. Л̲и̲ш̲а̲т̲ь̲ е̲ё̲ т̲е̲х̲ н̲е̲м̲н̲о̲г̲и̲х̲ о̲с̲т̲а̲т̲к̲о̲в̲ с̲т̲а̲б̲и̲л̲ь̲н̲о̲с̲т̲и̲, к̲о̲т̲о̲р̲ы̲е̲ у̲ н̲е̲ё̲ е̲с̲т̲ь̲, р̲а̲д̲и̲ з̲а̲р̲о̲д̲ы̲ш̲а̲ б̲ы̲л̲о̲ б̲ы̲ н̲е̲с̲п̲р̲а̲в̲е̲д̲л̲и̲в̲о̲ п̲о̲ о̲т̲н̲о̲ш̲е̲н̲и̲ю̲ к А̲н̲е̲.       Эндрю обдумал это. — Я̲ с̲о̲м̲н̲е̲в̲а̲ю̲с̲ь̲, ч̲т̲о̲ В̲а̲й̲м̲а̲к̲ д̲о̲п̲у̲с̲т̲и̲л̲ б̲ы̲ э̲т̲о̲. У̲ н̲е̲г̲о̲ с̲л̲а̲б̲о̲е̲ с̲е̲р̲д̲ц̲е̲. К̲е̲в̲и̲н̲ н̲е̲ м̲о̲г̲ и̲г̲р̲а̲т̲ь̲, к̲о̲г̲д̲а̲ п̲о̲п̲а̲л̲ с̲ю̲д̲а̲, н̲о̲ В̲а̲й̲м̲а̲к̲ в̲с̲ё̲ р̲а̲в̲н̲о̲ н̲а̲ш̲ё̲л̲ с̲п̲о̲с̲о̲б̲ у̲д̲е̲р̲ж̲а̲т̲ь̲ е̲г̲о̲.       — В̲о̲з̲м̲о̲ж̲н̲о̲, — согласился Нил. Были и другие вещи, которые следовало учитывать, но, в конце концов, главная причина, к которой пришёл Нил, была ясна как день: — Я̲ н̲е̲ х̲о̲ч̲у̲ и̲м̲е̲т̲ь̲ р̲е̲б̲ё̲н̲к̲а̲ о̲т̲ т̲а̲к̲о̲г̲о̲ м̲о̲н̲с̲т̲р̲а̲.       Мужчины, напавшие на Нила, были мертвы; их не было рядом, чтобы испортить жизнь Анастасии. Чего не скажешь о Рико. После всего, что Рико сделал с товарищами Нила по команде и с самим Нилом — он не мог произвести на свет ребёнка, зная, что он будет связан с кем-то таким, как Рико Морияма. Это было бы жестоко не только по отношению к Нилу, но и к самому ребёнку.       Эндрю кивнул. — Т̲о̲г̲д̲а̲, д̲у̲м̲а̲ю̲, у̲ т̲е̲б̲я̲ у̲ж̲е̲ е̲с̲т̲ь̲ о̲т̲в̲е̲т̲.       Нил тихо застонал. — Н̲о̲ п̲р̲а̲в̲и̲л̲ь̲н̲ы̲й̲ л̲и̲ о̲н̲?       — З̲д̲е̲с̲ь̲ н̲е̲т̲ п̲р̲а̲в̲и̲л̲ь̲н̲о̲г̲о̲ о̲т̲в̲е̲т̲а̲. Т̲о̲л̲ь̲к̲о̲ т̲в̲о̲й̲ о̲т̲в̲е̲т̲, — жестами сказал Эндрю, сделав сильный акцент на последних трёх словах, указывая, что ответ Нила в этом вопросе самый главный. — Т̲ы̲ х̲о̲ч̲е̲ш̲ь̲ с̲о̲х̲р̲а̲н̲и̲т̲ь̲ б̲е̲р̲е̲м̲е̲н̲н̲о̲с̲т̲ь̲?       Этот ответ был намного проще. — Н̲е̲т̲.       Нил вздохнул и снова взял в руки пластинку. Он бегло просмотрел инструкции, которые Эбби ему дала, но они были довольно простыми. В основном она просто предупредила его о возможных симптомах негативной реакции на препарат, с которыми ему нужно будет немедленно обратиться к ней, если он их заметит.       Он ещё раз обдумал всё, что только что обсудил с Эндрю. Короче говоря, Нил не хотел иметь ещё одного ребёнка, и это всё, что должно иметь значение. Держа эту мысль у себя в голове, он наконец принял таблетки.       После этого Нилу потребовалась минутка, чтобы просто перевести дыхание. Это был невозможный выбор, который ему никогда не приходилось делать. И следующие пару дней, вероятно, будут неприятными. Но теперь это было сделано. Он мог начать двигаться дальше.       Нил снова посмотрел на Эндрю. — С̲п̲а̲с̲и̲б̲о̲.       — Н̲е̲ б̲л̲а̲г̲о̲д̲а̲р̲и̲ м̲е̲н̲я̲, — сказал Эндрю, так что Нил опустил руки и оглянулся на кампус.       В ту ночь они больше не сказали друг другу ни слова. Эндрю составил ему компанию на крыше Лисьей башни, пока тот приходил в себя, и Нил находил утешение в его молчаливой поддержке.

🦊🦊🦊

      В пятницу Эбби появилась ближе к концу тренировки, чтобы забрать Ану на их еженедельную ночёвку. Она воспользовалась шансом поговорить и с Нилом, пока Ана наблюдала за тренировочным матчем Лисов. Он заверил её, что делает всё возможное, учитывая все обстоятельства.       Наблюдать за тем, как Эбби усаживает Ану в машине после тренировки, было физически больно. После столь долгой разлуки он хотел держать её рядом так долго, как только мог, но она была взволнована предстоящей ночёвкой. Он не позволит своему выбору — поездке в западную Виргинию — влиять на неё больше, чем это уже произошло, поэтому он проглотил свой дискомфорт и быстро поцеловал её на ночь.       После тренировки старшекурсники отправились на ужин в город, но сперва заскочили в общежитие переодеться. Эндрю появился на пороге комнаты Нила сразу после ухода Мэтта и принёс с собой целый пакет одежды. Нил до сих пор не понимал, почему при каждой поездке в Колумбию обязательно надевать что-то новое, однако уже давно перестал сопротивляться. Он отнёс пакет в спальню, а когда хотел закрыть дверь, увидел, что Эндрю стоит прямо у него за спиной.       Нил забыл об их сделке. Эндрю, очевидно, заметил это, потому что произнёс: — Я придумаю, о чём ещё попросить, если ты передумал.       На самом деле его не должно удивлять, что Эндрю был готов дать Нилу выход. Но Нил не чувствовал необходимости отменять своё согласие, поэтому он просто покачал головой и впустил Эндрю в комнату.       Нил бросил пакет на кровать Мэтта и взялся за подол футболки. Однако он остановился, когда Эндрю неодобрительно щёлкнул языком. Под вопросительным взглядом Эндрю пошёл рыться в пакете, который отдал Нилу.       Он вернулся с чем-то в руке, протягивая это Нилу. — Он не будет эффектнее, чем оба предыдущих, но пока сойдёт.       Сбитый с толку, Нил обратил своё внимание на ткань в своих руках. Это был ещё один биндер. Он не был такого высокого качества, как те, которые Эндрю раньше купил ему, и Нил лениво подумал, не купил ли Эндрю сначала этот, прежде чем выбрал другого производителя. Он был похож на половину жилета, но спереди застёгивался на молнию. Возможно, он был не так уж хорош, но его было бы намного легче надевать и снимать, пока он всё ещё восстанавливался.       — С̲п̲а̲с̲и̲б̲о̲, — жестами сказал Нил, поскольку это был единственный способ сказать Эндрю об этом. Эндрю не потрудился ответить, вместо этого отойдя в другой конец комнаты, чтобы подождать.       Нил отпустил это и с трудом стянул футболку. Снимать и надевать одежду с каждым днём становилось всё легче, но задирать руки было всё ещё больно, а при попытке повернуться вбок он почувствовал, как натянулись швы. Нил стянул футболку через голову до локтей, прежде чем позволил ей упасть с них на пол. Он надеялся, что Эндрю не посмотрит, и двинулся, чтобы сменить спортивный топик на новый биндер. Это было сложнее, чем снять футболку, но он справился. Он провёл рукой по груди, чувствуя себя в своей коже комфортнее, чем за последние недели. Однако демонстрация Эндрю шрамов явно не помогала успокоить нервы.       — Удивительно эффектно, — задумчиво произнёс Нил, чтобы Эндрю понял, что он может повернуться.       Эндрю взглянул на Нила, подойдя ближе. Его больше интересовали шрамы и синяки, покрывавшие грудь Нила. Первым делом он потянулся к перевязанным запястьям, но остановился, чтобы Нил мог распознать его намерения. К настоящему времени Эндрю дал понять, что не будет прикасаться, если не получит на то согласие, что каким-то образом сделало мысль позволить Эндрю прикоснуться более терпимой. Нил кивнул и позволил размотать бинты и отлепить пластырь. Порезы выглядели хуже, чем в день возвращения из Западной Виргинии. Эбби была права: раны требовалось подсушивать на воздухе. Нил медленно поднял глаза с уродливых полос, перечёркивающих запястья, на лицо Эндрю.       Что он ожидал увидеть — тень жестокости, с которой столкнулся в среду, или бездушную, циничную ухмылку, не сходившую с физиономии Миньярда весь прошлый семестр? Ни того, ни другого Нил не обнаружил. Выражение Эндрю было таким отрешённым и бесстрастным, как будто в эту минуту он находился за тысячу километров отсюда.       На правом плече Нила темнел шрам от ожога — след раскалённого утюга. После ещё одной паузы, чтобы проверить согласие, Эндрю приложил к нему левую ладонь; кончики пальцев накрыли бугорки от дырочек в подошве утюга. Большим пальцем правой руки он провел по шишковатому шраму от пули. В тот раз Нил чудом остался жив, а после почти месяц ходил в бронежилете и даже спал в нем. Мать с трудом заставляла Нила снять его хотя бы для того, чтобы помыться.       — В тебя стреляли, — заметил Эндрю.       — Я говорил, что за мной охотятся, — напомнил Нил.       — Это, — Эндрю сильнее надавил на отметины, оставленные утюгом, — не от того, что ты убегал.       — Папаша постарался. К нам в дом пришли люди, стали расспрашивать его о работе. Я молчал, но, видимо, сидел недостаточно тихо. Он припечатал меня, как только за ними закрылась дверь. Вот почему я открыл тебе свои вторые имена «Анастасия» и «Абрам», — сказал Нил. — Не хочу, чтобы меня называли так же, как его или её. Я его ненавидел.       Эндрю долго молчал, потом его рука скользнула ниже, к рубцам поперёк живота. — Рене сказала, ты отказался взять наши ножи. Тому, кто притягивает убийц как магнит, не стоит разгуливать без защиты.       — Так есть же защита. Ты вроде как прикрываешь меня до конца сезона, разве нет? — Эндрю вновь поднял глаза; лицо его оставалось непроницаемым. Он ничего не ответил, но Нил не отставал: — Знаешь, я начинаю задаваться вопросом, как ты убедил всех, что ты социопат.       — Никогда такого не говорил, — произнёс Эндрю.       — Но позволяешь другим так считать, — указал Нил. — Мог бы их и поправить.       Эндрю небрежно отмахнулся. — Меня не волнует, что там думают обо мне другие.       — Тренер в курсе? — поинтересовался Нил.       — Разумеется, — ответил Эндрю.       — В таком случае твои таблетки…? — спросил Нил. — Они вообще действовали как антипсихотики?       — Слишком много вопросов задаешь, — бросил Эндрю и оставил Нила переодеваться.       Одевшись в одиночестве, Нил нашёл всю компанию в коридоре. Ники оценил его новый образ сияющей улыбкой, тогда как Аарон не удостоил и взглядом. Кевин проверил, не стерся ли на лице Нила грим. Эндрю двинулся к лестнице, едва щёлкнула закрывшаяся дверь. Между третьим и вторым этажами он успел прикурить две сигареты и одну из них через плечо передал назад Нилу. Тот держал её в руке, пока они не подошли к машине.       Ники открыл заднюю дверь и покосился на него с подозрением. — Ты же не куришь.       — Не курю, — подтвердил Нил и затушил тлеющую сигарету о подошву. Бычок он спрятал в карман, решив приберечь на потом. Прежде чем Ники успел открыть рот, он сел на переднее пассажирское сиденье и пристегнулся ремнем безопасности. Как только его спутники заняли свои места, Эндрю не мешкая тронулся в путь.       После того, что случилось в ноябре, Нил был бы рад больше никогда не появляться в Колумбии, но остальные держались совершенно спокойно. Они как ни в чём не бывало сделали остановку в кафе У красотки и заняли первую же свободную кабинку. Ники что-то рассказывал об учебе, однако Нил его просто не воспринимал — слова влетали в одно ухо и вылетали из другого — и молча ел мороженое.       В Райских сумерках, как всегда, всё было забито до отказа. Один охранник, сидя на табурете, проверял у посетителей документы, другой дежурил у двери. Завидев автомобиль Эндрю у тротуара, первый буквально подскочил на месте. Нил топтался сзади, пока Ники и Аарон обменивались с вышибалами энергичными рукопожатиями и хлопками по спине. Второй охранник что-то сказал на ухо Аарону, тихо, но твёрдо. Аарон благодарно кивнул в ответ — видимо, вышибала пообещал ему поддержку на грядущем суде.       Нил оглянулся на Эндрю, который за рулём ожидал вип-талона на парковку, но тот смотрел на дорогу, запруженную машинами, и не видел, что происходило у дверей клуба. Наконец Ники добыл у охранника пропуск и направился с ним к автомобилю. Эндрю уехал парковаться, остальные прошли внутрь.       Нил вслед за Кевином пробирался сквозь разгорячённую толпу, слегка морщась от грохота басов. Свободных столиков не нашлось, поэтому компания расположилась у барной стойки. Роланд моментально заметил их и от изумления чуть не выронил шейкер. Управившись с заказами, он поспешил к старым знакомым.       — Ни хрена себе! — воскликнул Роланд. — Я уж думал, больше вас не увижу.       — Сам знаешь, мы без этого заведения не можем, — улыбнулся Ники. — Просто без Эндрю веселье не то.       — Значит, Эндрю выписали? — Роланд явно обрадовался. — Новость о нём нас чуть не убила. И главное, мы ничем не могли помочь. Ты, — он посмотрел на Аарона, — настоящий герой. Мы все здесь за тебя, слышишь? Пускай только попробуют выдвинуть свои ублюдские обвинения, и мы разнесём этот суд по кирпичику. Тот гад получил по заслугам, это всем известно.       — Спасибо, — коротко ответил Аарон. Нил внутренне съёжился, с трудом подавляя желание сказать Аарону, чтобы он больше никогда не говорил этого. Прошлые реакции Эндрю на определённые слова теперь имели для Нила гораздо больше смысла.       Не обращая внимания на страдания Нила, Роланд приготовил первую порцию напитков. Нила он видел не в первый раз и знал, что тот не употребляет алкоголь, но на случай праздничного настроения выставил стопку и перед ним. Нил не притронулся к спиртному и просто смотрел, как выпивают остальные. К тому времени, как подошёл Эндрю, у Роланда уже была наготове вторая порция. Эндрю аккуратно втиснулся в узкое пространство между Кевином и Нилом.       — С возвращением на землю свободы, – сказал Роланд. – Хотел добавить «и трезвости», но знаю, что последнее ненадолго. За тебя.       Все разом выпили. Роланд тут же принялся собирать обычный для компании заказ. Он выставил на поднос половину стаканов, когда наконец освободился один из столиков. Нил остался с Эндрю, остальные пошли занимать места. Эндрю опрокинул в себя одинокую стопку Нила. Роланд немедленно наполнил её снова и подвинул поближе к Нилу.       — Расслабься. Сегодня есть повод для праздника, – подбодрил Роланд.       — Не хочу пустить псу под хвост семь недель тяжкого труда, – ответил Нил.       Эндрю, не тратя времени на споры, выпил и эту порцию. Предлагать Нилу третью Роланд не стал. Когда поднос с напитками был заполнен, Нил пошёл впереди Эндрю, прокладывая ему путь к столику. Все радостно накинулись на спиртное, и только Эндрю пил медленнее обычного. Видимо, после двух месяцев воздержания порог его устойчивости к алкоголю сильно снизился, предположил Нил. В прошлом году Эндрю говорил, что знает, когда пора остановиться. Видели ли его Аарон и Ники хоть раз пьяным? Нилу почему-то казалось, что вряд ли.       Компания закинулась крекерной пылью, после чего Ники и Аарон исчезли. Кевин усиленно налегал на выпивку. Эндрю наблюдал за публикой и медленно потягивал свой напиток. Нил не знал, о чём с ними говорить, поэтому нашёл себе занятие: переставил полные стаканы на столик, нагрузил поднос пустыми и отправился к бару. Роланд сразу же занялся подносом. Положив локти на стойку, Нил смотрел, как тот смешивает новую порцию коктейлей.       — Значит, Эндрю всё-таки сдался? — проговорил Роланд и добавил: — Выглядит хреново.       Пальцы Нила непроизвольно потянулись к лицу, однако бармен смотрел на его запястья. Новая рубашка Нила, хоть и с длинными рукавами, была из тонкой ткани — специально чтобы пропускать воздух в душном клубе — и, когда он сгибал руки, манжеты немного открывали кожу. Он одёрнул их, понимая, что прятать заживающие порезы уже поздно, и вдруг сообразил, что Роланд еле сдерживает смех.       Он недоумённо нахмурил брови, и Роланд виновато улыбнулся. — Я просто подумал, раз Эндрю «чистый», то, наверное, у него прошёл этот бзик — ну, то есть правило насчет «руками не трогать». Теперь вижу, что нет. Хотя оно и понятно — после того, что… — Роланд тряхнул головой и с явным усилием подавил всколыхнувшийся гнев. — Не знаю, то ли сказать тебе спасибо за то, что удовлетворил моё любопытство, то ли посочувствовать, раз после реабилитации проблема только обострилась. Просто имей в виду, есть мягкие наручники. Очень рекомендую.       — Проблема? — растерянно повторил Нил. — Что ещё за правило?       Роланд в замешательстве уставился на него, потом смутился. — Ты не в курсе? Тогда откуда…       — Меня порезали в драке, — сказал Нил. — С чего бы Эндрю так со мной поступать?       — Выходит, не в курсе, — заключил Роланд, явно желая замять тему. — Знаешь что? Забудь, что я тут тебе наболтал. Нет, серьёзно, — сказал он, когда Нил попытался возразить. — Вот, всё готово. Забирай поднос. А меня другие посетители ждут.       Не успел Нил и рта открыть, как Роланд смылся. Нил озадаченно смотрел ему вслед, но ответы в воздухе не витали. Он взял поднос — руки слегка дрожали — и двинулся обратно к столику. Он бы охотно услал куда-нибудь Кевина, но ведь Эндрю ни за что не оставит Дэя без присмотра. К счастью, Кевин не знал ни слова на американском языке жестов.       Нил уселся в кресло — боком к столу, лицом к Эндрю — и жестами спросил: — П̲о̲ч̲е̲м̲у̲ Р̲о̲л̲а̲н̲д̲ д̲у̲м̲а̲е̲т̲, ч̲т̲о̲ т̲ы̲ м̲е̲н̲я̲ с̲в̲я̲з̲ы̲в̲а̲е̲ш̲ь̲?       Рука Эндрю со стаканом замерла на полпути ко рту. Он опустил взгляд на запястья Нила, которые тот передвинул так, чтобы сжать край сиденья между коленями, как только закончил. Видны ли опять воспалённые полосы, Нил не знал — он не сводил глаз с лица Эндрю. Наконец Эндрю поставил нетронутый стакан обратно на поднос и забарабанил по его кромке, отбивая неровный ритм.       Казалось, прошла целая вечность, прежде чем их взгляды встретились снова. — О̲ч̲е̲в̲и̲д̲н̲о̲, о̲н̲ р̲е̲ш̲и̲л̲, ч̲т̲о̲ т̲ы̲ т̲а̲к̲ ж̲е̲ п̲л̲о̲х̲о̲ с̲л̲е̲д̲у̲е̲ш̲ь̲ п̲р̲а̲в̲и̲л̲а̲м̲, к̲а̲к̲ и̲ о̲н̲ с̲а̲м̲, — Эндрю вздохнул. — Р̲о̲л̲а̲н̲д̲ з̲н̲а̲е̲т̲, ч̲т̲о̲ я̲ н̲е̲ л̲ю̲б̲л̲ю̲, к̲о̲г̲д̲а̲ м̲е̲н̲я̲ т̲р̲о̲г̲а̲ю̲т̲.       — О̲т̲в̲е̲т̲ н̲е̲ з̲а̲с̲ч̲и̲т̲а̲н̲. — Нил мог придумать только одну причину, по которой Эндрю связывал бы Роланда или Нила, учитывая контекст, но это не могло быть правдой.       — З̲а̲с̲ч̲и̲т̲а̲н̲, — ответил Эндрю. — Е̲с̲л̲и̲ т̲е̲б̲я̲ н̲е̲ у̲с̲т̲р̲а̲и̲в̲а̲е̲т̲, п̲е̲р̲е̲ф̲о̲р̲м̲у̲л̲и̲р̲у̲й̲ в̲о̲п̲р̲о̲с̲       — С̲ы̲г̲р̲а̲е̲м̲ в̲ п̲р̲а̲в̲д̲у̲, — подписал Нил, изо всех сил стараясь не ёрзать от внезапного прилива нервной энергии. — Ч̲т̲о̲ т̲ы̲ и̲м̲е̲л̲ в̲ в̲и̲д̲у̲, к̲о̲г̲д̲а̲ п̲о̲с̲о̲в̲е̲т̲о̲в̲а̲л̲ В̲а̲й̲м̲а̲к̲у̲ п̲о̲б̲е̲с̲п̲о̲к̲о̲и̲т̲ь̲с̲я̲ о̲ з̲а̲р̲п̲л̲а̲т̲е̲?       Эндрю чуть развернулся на стуле, чтобы смотреть прямо, и закинул локоть на спинку кресла. Другой рукой он подпёр подбородок и смерил Нила испытующим взглядом. Казалось, неожиданный допрос нисколько его не смущает, однако эта невозмутимость лишь заставляла Нила нервничать сильнее. — К̲о̲г̲д̲а̲ В̲а̲й̲м̲а̲к̲ в̲з̲я̲л̲ н̲а̲с̲ в̲ к̲о̲м̲а̲н̲д̲у̲, о̲н̲ п̲о̲о̲б̲е̲щ̲а̲л̲ н̲е̲ к̲а̲с̲а̲т̲ь̲с̲я̲ н̲а̲ш̲и̲х̲ л̲и̲ч̲н̲ы̲х̲ п̲р̲о̲б̲л̲е̲м̲. С̲к̲а̲з̲а̲л̲, ч̲т̲о̲ е̲м̲у̲ п̲л̲а̲т̲я̲т̲ и̲с̲к̲л̲ю̲ч̲и̲т̲е̲л̲ь̲н̲о̲ з̲а̲ т̲р̲е̲н̲е̲р̲с̲к̲у̲ю̲ р̲а̲б̲о̲т̲у̲, и̲ т̲о̲ч̲к̲а̲.       Этот ответ удовлетворил Нила ещё меньше. Нил сомневался, стоит ли проявлять настойчивость, но, с другой стороны, если он не выяснит правду сейчас, то не узнает её никогда. — Н̲е̲ д̲у̲м̲а̲л̲, ч̲т̲о̲ с̲т̲а̲л̲ д̲л̲я̲ т̲е̲б̲я̲ л̲и̲ч̲н̲о̲й̲ п̲р̲о̲б̲л̲е̲м̲о̲й̲. Т̲ы̲ м̲е̲н̲я̲ н̲е̲н̲а̲в̲и̲д̲и̲ш̲ь̲, н̲е̲ з̲а̲б̲ы̲л̲?       — К̲а̲ж̲д̲ы̲й̲ т̲в̲о̲й̲ д̲ю̲й̲м̲, — согласился Эндрю. — Н̲о̲ э̲т̲о̲ н̲е̲ з̲н̲а̲ч̲и̲т̲, ч̲т̲о̲ я̲ б̲ы̲ н̲е̲ в̲с̲т̲а̲л̲ п̲е̲р̲е̲д̲ т̲о̲б̲о̲й̲ н̲а̲ к̲о̲л̲е̲н̲и̲.       Мир слегка качнулся. Нил покрепче уперся ногами в пол, чтобы не упасть. Он был ошеломлён, поэтому тупо ответил: — В̲ п̲о̲с̲л̲е̲д̲н̲и̲й̲ р̲а̲з̲, к̲о̲г̲д̲а̲ я̲ п̲р̲о̲в̲е̲р̲я̲л̲, т̲е̲б̲е̲ н̲р̲а̲в̲и̲л̲и̲с̲ь̲ т̲о̲л̲ь̲к̲о̲ м̲у̲ж̲ч̲и̲н̲ы̲.       — В̲ п̲о̲с̲л̲е̲д̲н̲и̲й̲ р̲а̲з̲, к̲о̲г̲д̲а̲ я̲ п̲р̲о̲в̲е̲р̲я̲л̲, т̲ы̲ б̲ы̲л̲ м̲у̲ж̲ч̲и̲н̲о̲й̲, — бросил Эндрю.       Нил моргнул, собирая пазл в голове и осознавая, что ориентация Эндрю была связана скорее с гендером, чем с биологическим полом. Сейчас было не время спрашивать об этом, поэтому Нил лишь покачал головой, спросив, чтобы прояснить ситуацию: — Я̲ т̲е̲б̲е̲ н̲р̲а̲в̲л̲ю̲с̲ь̲.       — Я̲ т̲е̲б̲я̲ н̲е̲н̲а̲в̲и̲ж̲у̲, — поправил Эндрю, но Нил его не услышал.       В одно невероятное мгновение он всё понял. Вспомнил, как в Экситс Эндрю накрыл его рот ладонью и ушёл от разговора, как тот уступал его просьбам и поддерживал в самые трудные минуты. Эндрю назвал его интересным и опасным, дал ключи от своего дома и автомобиля. Доверил ему Кевина, потому что Кевин был важен для них обоих, и Эндрю знал, что Нил не подведёт.       Нил пробовал сложить кусочки пазла в одно целое, но чем больше старался, тем быстрее рассыпалась картинка. Выходила какая-то бессмыслица. Нил терялся в догадках. Он мог бы счесть слова Эндрю ложью, но знал, что это не так. При всех своих недостатках патологическим лжецом Эндрю Миньярд никогда не был. Честность ему даже шла: провокатор в душе, он часто высказывал неприятные вещи.       Противоречивые чувства заставили Нила чувствовать себя неловко. Со времени его первой поездки в Райские Сумерки Эндрю всегда был предельно внимателен к границам Нила. Нил доверял ему. Признание Эндрю, что он находит Нила привлекательным, не должно этого изменить. Оно и не изменило. Но Нил никогда не испытывал открытого влечения к мужчине без того, чтобы тот не причинил ему боль или не попытался воспользоваться этим. Прошлое поведение и логика указывали на очевидный вывод, что с Эндрю всё было бы иначе, но сердце Нила всё равно ускорилось.       Нил только с третьей попытки смог вспомнить жесты. — Т̲ы̲ н̲и̲к̲о̲г̲д̲а̲ н̲е̲ г̲о̲в̲о̲р̲и̲л̲.       — А̲ з̲а̲ч̲е̲м̲? — Эндрю равнодушно дёрнул плечом. — В̲с̲ё̲ р̲а̲в̲н̲о̲ н̲и̲ч̲е̲г̲о̲ н̲е̲ п̲о̲л̲у̲ч̲и̲т̲с̲я̲.       — В̲с̲ё̲ р̲а̲в̲н̲о̲ н̲и̲ч̲е̲г̲о̲ н̲е̲ п̲о̲л̲у̲ч̲и̲т̲с̲я̲, — эхом повторил Нил, не уверенный, должен ли он ощущать облегчение.       — П̲у̲с̲к̲а̲й̲ я̲ с̲к̲л̲о̲н̲е̲н̲ в̲р̲е̲д̲и̲т̲ь̲ с̲е̲б̲е̲, н̲о̲ я̲ н̲е̲ и̲д̲и̲о̲т̲, — подписал Эндрю. — Я̲ з̲н̲а̲ю̲, ч̲т̲о̲ г̲о̲в̲о̲р̲ю̲.       Что на это мог ответить Нил, кроме как «я̲с̲н̲о̲»? Только вот ясно ничего не было, да и чувствовал он себя паршиво. Что делать с этой самой правдой? Через четыре месяца он будет мёртв — ладно, через пять, если повезёт. Он не имеет права становиться небезразличным кому бы то ни было, а уж Эндрю — меньше всего. Эндрю с прошлого года твердил — и повторил это, глядя Нилу в глаза, буквально на днях — что ничего не хочет. Нил не должен быть исключением.       Эндрю залпом опрокинул стакан и небрежно отставил его на поднос. Поднимаясь на ноги, достал из заднего кармана пачку сигарет и проверил её содержимое.       Нилу следовало бы отпустить эту тему, но он не удержался: — Т̲в̲о̲я̲ о̲ч̲е̲р̲е̲д̲ь̲.       Вытряхнув сигарету, Эндрю сунул её в зубы, после затолкал пачку в карман и только тогда посмотрел на Нила. — С̲е̲й̲ч̲а̲с̲ н̲е̲ х̲о̲ч̲у̲.       Он растворился в толпе, а Нил ещё долго смотрел ему вслед. Кевину пришлось потрясти Нила за плечо, чтобы привлечь внимание — на оклики он просто не реагировал. Нил вскочил как ужаленный и наконец обратил взор на Кевина. Выражение его лица сразу отбило у того охоту задавать вопросы. Кевин молча закрыл рот, убрал руку и переключился на спиртное.       Эндрю вернулся через час. В тот вечер он больше не произнёс не слова, и Нил был этому только рад. Наконец вернулись и Ники с Аароном, усталые и набравшиеся, и вся компания покинула клуб. Дом кузенов располагался недалеко, но кроватей на всех не хватало. Кевин занял диван, поэтому Нил свернулся в кресле, укрывшись запасным одеялом.       Прошло много времени, прежде чем раздумья отпустили его и он смог уснуть.