Duty

Когда Кассандра открыла глаза, было всё так же темно, как и вчера, и только пламя добротно растопленного камина и пробивающийся сквозь крошечные щёлки плотно запахнутых портьер свет облачного утра освещал закутки комнаты.  Было тепло, но стоило ей высунуть ладонь из-под одеяла, которым она была укрыта, как её тело пробрало от озноба. Кассандра поёжилась и сонно пошевелилась, закутываясь в ворох постельного белья едва ли не с головой. Чего она ожидала от промозглой серой обители? Ох, а она ведь даже толком не разглядела свой новый дом, потому что была сюда доставлена с помощью телепортации сразу к нужному залу…  И это было так необычно — магия, телепорты, боги… Всё в её жизни завертелось и закрутилось с молниеносной быстротой, и вот она, прежде дочь богатого южанина, а после обездоленная сирота, была женой божества. Кассандра покосилась на кладку кирпичей, образовывавших — теперь она поняла — огромный, воистину гигантский камин, каких она прежде не видывала. И всё же даже жáра, исходившего от плавно струящихся язычков рыжего огня, было недостаточно, чтобы прогреть большое пространство вечно холодного помещения. Взор Кассандры переместился на столик, на коем обнаружились деликатного вида коробочки — о, она не могла не узнать их, ибо именно в таких отец любовно и с удовольствием, которое он получал от того, что балует свою маленькую девочку, преподносил ей искусные обшитые перьями, лентами, кисейными оборками шляпки и платья. При воспоминании о родителе что-то заныло у Кассандры под рёбрами, но она отогнала все мысли, стараясь ни о чём не думать. Ей хотелось узнать, что было в коробках, но она решила, что это может подождать, ведь ей нужно было одеться. Она поднялась с постели и обнаружила, что была одна, и что её свадебного наряда, впопыхах растерянно брошенного на полу у кровати, не было. Завернувшись в одеяло, Кассандра прошлась к углу и нырнула за ширму, за коей нашла свой сундук с упакованной одеждой — со всем, что у неё осталось после войны. Едва ли эти пожитки можно было тащить сюда и позориться перед мужем в старых и не модных тряпках. Ни золота, ни фамильных реликвий, ни иных украшений у неё не было — имевшиеся у неё дорогие металлы отправились на переплавку ради военных нужд, а остальное забрали ненавистные ей янки. Беспощадная война забрала у неё всё — всё, что было ей когда-то дорого. И добродушного, заботливого отца, и несгибаемую, строгую мать, и поместье, и плантации — всё зашлось в алом пожарище проклятой, чудовищной войны.  Единственным наследием её семьи была она, и то была отдана даже не за человека — за бога — и всецело принадлежала ему. И пусть. Пока она жива — жива память и о её родителях, и о прежней, теперь уже канувшей в Лету, но счастливой жизни. Выудив с тяжким вздохом и зубным скрежетом домашний капот, Кассандра выпустила из рук придерживаемое ею одеяло, и оно пало на пол. Она развернулась и вдруг замерла, увидев перед собою высокое зеркало в резной раме. Кассандра стыдливо отвела взгляд: она никогда прежде не разглядывала себя в таком непотребном виде! Даже изысканные картины с обнажёнными дамами вызывали у неё смущение — как и у всякой благородной леди — и любопытство… И всё же, взор её медленно вернулся к отражению, точно она заставляла, принуждала себя смотреть на наготу. Она замужняя женщина.  «И что это меняло?» — так вопрошала она, глядя на своё в меру худое, в меру округлое в нужных местах тело: грудь, хвала Старшим богам, была при ней и упругости своей не утратила, — «Разве что…» — её ладонь поднялась на уровень живота и дрогнула, похолодевшие подушечки пальцев коснулись горячей кожи, — «Брак… Какая нелепость! Ловушка для женщин и…» — Кассандра сглотнула, события прошедшего мелькали перед ней обрывочными маслянистыми пятнами, склеивающимися в отголоски ноющей боли меж бёдер, накатывающей саднящими волнами, смешивавшимися с ужасом и тревогой. Может быть, ей повезёт понести с первого раза и следующая мучительная ночь будет не скоро? Запахнувшись в отороченный мехом, потрёпанный атласный капот и убрав волосы в сеточку, Кассандра наконец двинулась к коробкам и аккуратно принялась распаковывать каждую. Ни записки, ни письма, ни открытки — ничего к нежданным подаркам не прилагалось, но уже по виду представших пред ней тканей она догадалась, кто был дарителем. Чёрные, серые, синие платья покоились на дне коробок, и у Кассандры упало сердце — она словно не вышла замуж, а потеряла мужа и теперь должна была носить по нему траур. Нахмурившись и отрешённо проведя пальцами по элегантному платью из тёмно-голубой тафты, обшитой бархатными лентами, она ужаснулась. Ей подумалось, что это сущее непотребство — получать одежду от мужчины, но потом она припомнила, что получать её от мужа совершенно нормально, и расслабленно выдохнула. «Я никогда не привыкну быть женой! Его женой!» — рассердилась Кассандра. Но горевала и кручинилась она недолго — её не успевшие разыграться до слёзных ручьёв страдания были прерваны стуком в дверь.  Гостей она принимать с раннего утра не собиралась, но выбора у неё не было, а потому, подобравшись и поплотнее запахнувшись в капот, она неуверенно пролепетала, не узнавая свой голосок: — Войдите? Дверь отворилась, и в покои проплыла низенькая фигура — абсолютна не та, которую Кассандра ожидала бы увидеть в спальне дамы. Перед нею предстал мужчина с усыпанным морщинами лицом и маленькими глазками, в просторном чёрном балахоне до пола с широким воротником и рукавами. В руках у него был поднос с дымящейся чашечкой, а на губах сияла улыбка. Кассандра хотела было прогнать мужчину и потребовать себе служанку, но не осмелилась издать ни звука, а он смиренно отвесил ей поклон и невозмутимо направился к ней. — О, моя леди! Доброго утра, моя леди! Какая благодать, что вы уже проснулись, — сказал он, и зенки его окончательно скрылись за веками. — Вы меня не бойтесь, я ваш покорный слуга и целитель, мастер Джун, — мужчина вновь почтительно склонил голову, подойдя уж совсем близко к оцепеневшей, плохо соображавшей девице. Его короткие ручонки с подносом вытянулись и ни на секунду не дрогнули. — Возьмите, моя леди, это целебный отвар для вас… Кассандра недоверчиво уставилась на янтарную жидкость, от которой исходил аппетитный, будоражащий сознание аромат трав. Желудок в её животе нагло завыл — да так громко, что, наверное, было слышно за пределами комнаты, — и румяный стыд мгновенно разлился по веснушчатым щекам. А ведь она вчера ничего не смогла толком поесть, чтобы влезть в свадебный наряд и выглядеть настоящей тоненькой тростиночкой перед мужем. Занятая приготовлениями и томительным ожиданием церемонии, Кассандра за весь день не вложила в рот ни крошки, и голод настиг её в самый неподходящий момент!  И она стояла перед незнакомцем и краснела, как глупая девчонка. Почему к ней не пришла служанка? И кем был этот мужчина? Мастер Джун… Ей это имя ни о чём не говорило, и муж не предупреждал её, что кто-то нагрянет к ней с утра…  «Ах, ещё бы он потрудился это сделать!» — с подкатившей к горлу тошнотой размышляла она. — Но я не больна, — заверила целителя Кассандра, заключив, что будет решать проблемы по мере их поступления. — О, моя леди, — слуга робко потупил взор, всё так же настойчиво предлагая испить напиток, — это для вашего здоровья. Это придаст вам сил и уберёт любое недомогание, оставленное ночью. Кассандра схватила ёмкость, едва не проливая её содержимое, и резко отвернулась, пряча от мужчины своё пунцовое личико. Мастер Джун заулыбался, довольный тем, что смог выполнить приказ своего господина и облегчить недомогание леди. Но Кассандра и вправду чувствовала себя хорошо и не испытывала телесных болей, о душевных же она собиралась подумать позже — не до того ей нынче было. Прильнув губами к керамической чашечке, она отпила немного — отвар был похож вкусом на чай — и ощутила, как внутри у неё разлилось тепло, распространившееся от горла до пят. Неловко поёжившись, Кассандра взглянула через плечо на мастера Джуна, но тот лишь пообещал сию же минуту принести своей леди самый вкусный завтрак и, откланявшись, удалился. «Какой странный человек», — подумала она, будучи наедине с бесконечными мыслями, ввалившимися в её разум гурьбой. Мастер Джун вернулся тотчас с подносом, заполненным такими вкусно пахнущими яствами, что у Кассандры, пережившей голодные времена войны, едва не потекли слюнки. Она сдержала себя, как воспитанная леди, и на накрытые баранчиками блюда не набросилась стаей голодных собак, лишь перетаптывалась с ноги на ногу у одного из кресел, наблюдая за тем, как целитель неуклюже ставит тяжёлую ношу на столик и бережно убирает с него коробки, освобождая дубовую поверхность. Кассандра было кинулась помогать мастеру Джуну, но он запротестовал:  — Не волнуйтесь, моя леди, я развешу ваши наряды в шкаф. — Разве здесь нет служанок? Почему этим занимаетесь вы? — любопытствовала она, пока её усаживали перед столиком и подавали столовые приборы. — Моя леди, в Небесном храме нет женщин, здесь служат только мужчины. Кассандра не знала, разинула она рот, удивлённая откровением целителя или же открывшимся перед ней видом под клошами: ей были поданы булочки со сливочным маслом, яйца и бекон, цыплёнок под соусом из сливок с тушёной капустой в горшочке, жаренная тыква с фасолью и морковью под сметаной. Это походило не на завтрак, а на обед и ужин и, судя по порциям, добро было не на одного человека, а на целую армию! — Это всё мне? — недоумённо спросила она. — Моя леди, у вас выпирают ключицы, — на этих словах целителя она интуитивно поправила капот у шеи, — вам нужно больше кушать. Она ничего не ответила и молча принялась за пищу, пока мастер Джун, как и обещал, разбирался с платьями, обращаясь с каждым, как с наивысшей драгоценностью. Едва уместив в себя четверть от уложенного на блюдцах и объевшись досыта, Кассандра предложила мужчине отведать немного пухлых булок, но он запротестовал и вежливо отказался, сославшись на то, что монахи держат пост и у них свой скудный, но питательный рацион. Забрав с кровати белоснежное бельё без единого пятна и при этом странно хмыкнув, мастер Джун пообещал показать местность храма леди, ежели она того пожелает, и, получив безусловное согласие, покинул покои. И как только дверь за ним закрылась, Кассандра бросила завтрак и поспешила за ширму нарядиться, но уже на первых порах начала проклинать тот день, когда стала немощной без служанок и научилась шнуровать свой корсет, а теперь — после замужества на божестве! — была так же лишена помощи слуг и вынуждена облачаться самостоятельно от и до. В годы войны Кассандра одевалась без шика и блеска и могла поклясться, что отвыкла от пышных кринолинов, ютясь в обносках перештопанных платьев и панталон. Тогда на ней было, если повезёт и сорочка проживёт дольше и быстро не сделается рваной до здоровенных дыр, два слоя одежды. Ничтожно мало по сравнению с тем, что имелось у неё когда-то и, хвала небесам, имелось и в настоящий миг. Раздосадовано доставая самое светлое из нашедшихся платье — и то оно было тёмно голубым и совсем не подходило ни к её веснушчатому лицу, ни к её золоту волос, — Кассандра прихорошилась, поправила выбившиеся из причёски локоны и не туго затянула спереди корсет, ловко переворачивая всю конструкцию назад. Спустя полчаса вернулся мастер Джун, дабы сопроводить леди и провести ей экскурсию. Кассандра шла за монахом по узким коридорам, похожим на холодные, жуткие подземелья и спускалась за ним по бесконечным ступенькам, ведущим во тьму, подсвеченную редким воском свечей — как оказалось, её покои находились в одной из самых высоких башен, и ей оставалось гадать, как долго она будет теряться в этих лабиринтах, ежели решится прогуляться одна. Они шли мимо молельных и обеденных залов, кухонь и ещё бесчисленного множества дверей, в коих расположились маленькие библиотечные комнатки, прачечные или хранилища оружий и вещей. — Вы расскажите мне больше о себе? — не удержалась и спросила Кассандра, когда они достигли длинного холла, ведущего — она ощущала — к свободе улицы.  — Я старший и самый опытный целитель, моя леди, — мужчина поравнялся с ней, слегка склонив корпус в её сторону, — но есть и другие. Я владею магией и могу исцелять, этим даром наградили меня Старшие боги, хвала им, — он сложил ладони в молитвенном жесте и прикрыл на мгновение веки. — Меня назначили присматривать за вами и служить вам лично. Я отвечаю за вас своей головой, моя леди, и буду проверять вас, когда вы понесёте лорду наследников, и смогу принять роды.  — Вы когда-нибудь это уже делали? — Да, моя леди, — он кивнул, — меня отправляли в ближайшую деревню, дабы я обучился искусству врачевания, — он взглянул на Кассандру и, завидев её сомнения, поспешил добавить: — Не волнуйтесь, моя леди, у меня ни один ребёночек и ни одна дама не пострадали и ныне живут счастливо. Они помолчали, продолжая своё путешествие к выходу. На пути им встретились несколько монахов, глазевших на леди в изящном платье так ошарашено, будто они впервые видели женщину. Кассандре внимание льстило, но она заметила, как мастер Джун сводил брови к переносице и как его испещрённое морщинами лицо делалось недовольным, как от одного его направленного на монахов взгляда сквозило негодованием, и те спешили приветственно преклонить головы, а некоторые и колени. — Почему они так низко кланяются? — спросила тихо Кассандра. — Я ведь не королевская особа… — О, моя леди, — мастер Джун сразу же подобрел и улыбнулся ей, — вы жена нашего лорда, к вам относятся с тем же уважением и почтением, что и к нему.  Спутники вышли из массивных дверей к уложенному брусчаткой дворику и остановились у первой же широкой лестницы. Погода стояла пасмурная, но не безветренная — поддувало ледяными порывами отовсюду, и это огорчило Кассандру: всё-таки она не захватила с собою шаль. Она поёжилась и осмотрелась: вдали виднелись строгие очертания гор, а над ними измазанные чернилами грозовые тучи, надвигающиеся на природные просторы; ни одной крыши или печной трубы в округе за кронами листвы не выглядывало; от подножия лесенки расходились дорожки по разным направлениям: одна вела за холмик, иная — за калитку с низеньким заборчиком, другая — за неестественно вымахавшие кусты и деревья.  — Там площадки для тренировок, моя леди, — мастер Джун указал на первую тропинку, а затем на вторую: — там огороды и сад, —  его длинный рукав теперь был направлен на третью: — там озеро и лес с дичью. Дорога в ближайшую деревушку находится с противоположной стороны, — он повернулся на месте. И Кассандра оглянулась вслед за ним, цепенея то ли от ужаса, то ли от благоговения: перед нею высилось гигантское по своей площади и величине здание, верхушки башенок терялись в подёрнутом облаками небосводе, старые балконы были искусно отделаны лепниной и всюду отсвечивали зашторенные оконца. — Это, моя леди, Небесный храм, — сказал целитель, — ваш дом, — от произнесённого у Кассандры спёрло дыхание. Это был её дом, её крепость, да хоть её средневековый замок с живущими внутри рыцарями! Он всё равно не мог сравниться с её настоящим домом… Мастер Джун продолжал: — Любые монахи всегда будут к вашим услугам, только будьте с ними построже: они отродясь едва много женщин видывали.  — Монахи живут здесь?  — Да, моя леди, но в другой части храма. Монахи охраняют божественную обитель и священную энергию Джинсей. У храма двое владык-братьев: бог ветра и бог грома. Но лорд Рейден главный защитник Земного Царства, моя леди. — И где… — она замялась, поправляя повязанные под подбородком ленты чепчика. — Где пропадает мой муж? — Ваш лорд накладывает защитные заклинания на границах, — мастер Джун разрезал ладонями воздух вокруг себя, — а они простираются гораздо дальше, чем зрит ваше око, моя леди. Ваш лорд храбро сражается с нечистью Преисподней, пропади они пропадом так часто вылезать из своего мирка, — Кассандра изумлённо покосилась на целителя, и он горячо начал извиняться: — Простите мой скверный язык, моя леди. Уж больно зачастили эти монстры и не дают нам житья, — он умолк, воззрившись на расправившую плечи деву: она оценивающим взором проходилась по всему, что попадалось ей на глаза. — Куда вы хотели бы пойти в первую очередь, моя леди? Кассандра всерьёз погрузилась в раздумья: столь много полученной за раз информации приходилось обрабатывать в ускоренном темпе. Ежели у её мужа был брат, почему их сразу не познакомили? Или этот бог ветра был занят не меньше, чем её муж? Что за невоспитанность! И о каких чудищах Преисподней говорил мастер? Нечто подобное она слышала от Старших богов, но сути происходящего до конца не улавливала. Она хотела бы задать ещё сотню вопросов, но постыдилась перегружать ими собеседника, да и побоялась, что всего не запомнит. Вздохнув, дева взглянула на черноту неба и упросила отвести её в сад. Прогулка по свежему воздуху, источающему запахи приближающейся грозы и дождя, действовала на неё успокаивающе — ей не приходилось утруждать себя думами о лелеемом ею прошлом и о горечи нынешнего, о муже и о супружеском долге, о том, как проведёт она остаток дней в мрачной обители, которая никогда не станет ей домом. Все эти проблемы отошли на второй план, а на первый Кассандра поставила изучение окрестностей в компании мастера Джуна.  Они вместе вошли на участок за калитку и двинулись по протоптанной земле через кустики ягод, плодоносные деревца, прополотые грядки с овощами, пристроенные за зарослями у крепостных стен загоны с птицей и иной живностью. Кассандра с энтузиазмом осматривалась и, когда её спутник настоял на обеденном перерыве, она согласилась принять быстро вымытое и нарезанное яблоко от подвернувшегося как нельзя кстати под руку монаха, стыдливо опускающего взор. Отказываясь присесть на скамейку в уединённом месте сада и отдохнуть, она сделала с целителем крюк на фоне серого, невзрачного неба, любуясь яркостью красок персиков и цитрусовых, напомнивших ей фруктовую рощу у былого поместья. И, не ощущая ни толики усталости, она собралась взглянуть на тренировочное поле. Выслушивая увещевания мастера о том, что ей будет не интересно смотреть на монахов, Кассандра всё же упрямо шла к намеченной цели. На раскинувшейся за холмиком поляне за специальной оградой собралось около двух десятков монахов: юных и незрелых, выбритых наголо и похожих друг на друга так сильно, что Кассандра поначалу растерялась. Они тренировались в не сковывающих движения свободных рубахах и штанах и в плотных тапочках, повязанных и закреплённых на длинных серых гетрах. Завидев леди в платье, монахи замерли, прекратив оттачивать навыки, палки в их мозолистых ладонях встали вертикально, найдя опору на твёрдой почве, а сами они с покорностью поклонились Кассандре. Смутившись от того, что все мужчины вокруг, кажется, превозносят её, она зарделась и одарила каждого улыбкой. Мальчишки замлели, но им тут же старшими было приказано продолжать занятия. — Эти ещё совсем зелёные, моя леди, простите их невежество, — сказал мастер Джун, глядя с укоризной на всякого, кто посмел отвлечься от учений, дабы метнуть взор на даму.  — Я понимаю, — закивала Кассандра, поджимая губы и с завистью глядя на монаха чуть поодаль, делавшего выпады с палкой. Воспоминания нахлынули на неё неудержимым потоком и заполонили здравый рассудок одним желанием, вызывавшим нестерпимый зуд под кожей. Единственное, что могло стать ей в замужестве утешением, было здесь, и не попытать счастья на этом поприще Кассандра попросту не могла. Незаметно от метавшего предосудительные взгляды мастера Джуна, она скользнула за ограждение и подошла к молодому монаху с просьбой: — Вы позволите мне…? — она указала на удерживаемую им палку и сразу же получила её в свои руки.  «Как хорошо, что я в перчатках…» — она провела пальцами по гладкой деревянной поверхности и дёрнулась от протестующего мужского возгласа. — Моя леди! — целитель озадаченно смотрел на особу, держащую потенциальное оружие, и от этой картины приходил в немой ужас. — Всё в порядке, мастер Джун, — отозвалась Кассандра, умело перехватывая палку и привлекая к себе этим жестом любопытство окружающих. — Мои родители обучили меня сражаться на саблях и стрелять из ружья. Я бы хотела размяться самую малость.  От поведанного леди целитель натужно попытался представить утончённую, созданную Старшими богами для рождения детей, тоненькую фигурку в платье в бою…  — Вы же… Леди… — он запнулся, подбирая выражения. — Леди не сражаются, это забота мужчин, — тактично переубеждал он её, ещё не зная, что отныне прислуживал второму упрямейшему существу во всём Земном Царстве. — Мастер Джун, — её уголки губ дрогнули, и личико приобрело невинное выражение, — будьте же снисходительны ко мне. — Ох… — он сделал жалостливое лицо и поднял в мольбе взор к небу, заранее умоляя о прощении своего господина. И что он мог сделать? Мастер Джун с прискорбием наблюдал за леди, опасения сдавливали его грудь, предрекая будущее: когда он будет отчитываться, с него заживо спустят шкуру или покарают ещё более зверским способом. В тягостные минуты ожидания, пока леди искала добровольца в напарники — тот нашёлся не сразу, ибо поражённые таким развитием событий монахи не знали, куда себя деть и каково это вообще: сражаться с дамой, — целитель раболепно молился всем Старшим богам о помиловании его души. Он нашёптывал о милосердии великих божеств, следя за тем, как Кассандра встала в боевую позицию и закружилась в бою, словно в танце — в родной стихии каждой юной леди, — и юбки её поднимались, и чулочки с панталонами кокетливо выглядывали на обозрение всех собравшихся и принёсших обеты целомудрия монахов. У мастера Джуна едва не остановилось сердце. — Моя леди, в платье неудобно… — проскрипел его голос, прозвучавший до боли тихо на фоне старательных звуков с тренировочного поля. — Удобно! Я привыкла! — она воскликнула, широко улыбаясь ему обольстительной улыбкой, и мастер Джун поплыл, предсказывая, что его исцелят после наказания, а потом подвергнут пыткам ещё и ещё раз за то, что он, не имея авторитета и власти, дозволил леди пачкаться в пыли и сражаться наравне с мужчинами.  Заполонившие небосвод, напитанные штормовой яростью тучи достигли обители с воем шквалистого ветра. Змейки извилистых молний засверкали в бездонной пропасти черноты, гром сотряс всю округу — и даже земная твердь дрогнула под натиском могущественной силы. Горючие слёзы хлынули бурными потоками, заставляя всех, кто оказался на улице, промокнуть до ниточки за считанные секунды.  Пришедшие на помощь крепкие ручищи монахов помогли Кассандре добраться до храма по лужам и слякотной, брызгающей на подол платья грязи, но она как будто не замечала этого, застенчиво хихикая и всячески благодаря мальчишек. Вспотевшая, мокрая насквозь, продрогшая от прилипших к коже холодных тканей, с потерявшими объёмы локонами, упавшими из-под чепчика на спину небрежным золотым водопадом, с приятно гудящими мышцами, Кассандра была довольна собой и счастливо улыбалась, и у неё не было нужды щупать щёчки, чтобы понравиться мальчишкам и избавиться от нездоровой бледности, ибо кожа её и так полыхала пожаром. Обступившие её юнцы не давали прохода мастеру Джуну, и он с тяжким вздохом глядел на леди, сияющую в центре внимания невоспитанных остолопов. Не забывая всячески восхищаться смелостью, умениями и красотой дамы, разнузданные монахи по велению своей добросердечной леди утащили её в оружейную, чтобы она взглянула на здешние арбалеты, сабли, посохи и иные орудия. И целителю оставалось только смиренно стоять в главном холле и складывать ладони в молитвенном жесте, но мольбы его продолжались недолго, ибо с бурей и раскатами грома пришёл и хозяин здешних мест. Встретивший его мастер Джун низко и раболепно поклонился и по приказу потопал следом за господином, едва поспевая перебирать ногами за широтой шагов божества. О, как монах боязливо косился на своего спутника, пряча отражавшийся на его лице страх: ведь леди в неподобающем виде была в оружейной и вряд ли сменила бы наряд и нашла бы дорогу до покоев сама. — Пусть подадут ужин, — скомандовал Рейден, с лица его и влажных седых волос стекали капли дождя, но это, судя по отрешённому виду, не волновало его. Отливавшая блеском металла в огарках свеч броня была заляпана кровью, и громовержец уже начинал её отстёгивать, желая избавиться от лишнего груза и принять ванну. — Ты дал моей жене снадобье? — бросил он вопрос как бы невзначай. — Да, мой лорд, всё, как вы приказали… — монах помедлил, а затем поведал, недоговаривая главное: — Я показал леди храм и окрестности. Леди обо всём любопытствовала, и я рассказал подробнее о нашей обители и службе, мой лорд. Рейден удовлетворённо кивнул — его мало интересовало, чем занималась новоиспечённая жена в его отсутствие, и ежели она сочла подходящей компанию старого целителя и не капризничала, требуя служанок, то это даже к лучшему. Дальнейший путь они проделали молча, и когда бог грома добрался до своих покоев, которые делил ныне со смертным созданием, он прошёл к камину и окинул взором помещение, но не обнаружил ни единой живой души. — И где она? — М-мой лорд… — мастер Джун склонился так низко, что, казалось, падёт ниц. — Ваша леди… Она… — он знал, что должен докладывать своему господину обо всём без утайки, но отчего-то эти слова шли тяжело. — Она сейчас в оружейной… Ваша леди сегодня тренировалась с юнцами на поле… Монах замолк, исподлобья покосившись на божество — лицо громовержца оставалось неизменным, было всё такой же суровой холодной маской, не отражающей истинных эмоций, но его глаза… О, боги, вся буря небес разразилась в свете его очей! — И ты дозволил? — отрешённо сказал лорд, в то же время окидывая уничтожающим взором слугу. — Мой лорд, я отговаривал леди… Я не имею власти запрещать ей…   Но как бы монах ни оправдывался, бог смириться с произошедшим не мог и, прервав одним жестом льющиеся буйным потоком жалостливые речи, он напомнил об ужине и повелел доставить жену в покои. Целитель сразу же откланялся и удалился, одаривая господина желанным одиночеством. Тренировки… И как эта юная смертная женщина додумалась до такого? Разве не была она воспитана благородными людьми в высокоморальном обществе? В ней кипел горячий нрав южанки, с которым ему по мановению судьбы теперь приходится бороться — чёрт бы побрал этот навязанный ему брак.  Рейден прожил достаточно и успел убедиться, что женщины — существа слабые и беспомощные, нуждающиеся в ласковом и одновременно властном покровителе. Ему удавалось встретить сильных женщин, не нуждающихся в мужчинах и желавших управлять своей жизнью без чьей-либо помощи, но рождались они раз в столетие, ежели повезёт, так что были редкостью. Одно лорд знал наверняка: женщины не должны заниматься мужской работой, а войны были созданы только для мужчин. И леди не имели прав совать свои веснушчатые носики в чужие дела и лезть на исконно мужское поприще, непреодолимое для них.  Кассандра, по традициям чтившая, но не соблюдавшая установившиеся законы меж мужчинами и женщинами, прибыла в покои в сопровождении молчаливого мастера Джуна. Она не пыталась расспросить его о чём-либо, понимая, что своими проделками и озорством, наверное, расстроила его. А ведь в былые времена она всегда могла похвастаться добротой и проявляемым к слугам дружелюбием и уважением, и иной раз её строила и воспитывала няня-негритянка похлеще родителей. Испачканный, мокрый подол платья волочился по ступеням в высокую башню, собирая ещё больше грязи и пыли, пот вновь выступил на девичьей коже, заставляя сорочку облепить тело. Кассандра содрогалась всякий раз, когда гром поражал небосвод, от оглушающего неистового грохота тряслись окна, как будто собирались вот-вот расколоться и пасть на подоконники битым стеклом. К концу пути у неё заболели ножки в туфельках, и она выбилась из сил. Но как только она вошла в спальню, передавая монаху чепчик, усталость её сняло как рукой.  Кассандра уловила приятные, аппетитные запахи, доносившиеся от столика с наполненным едой подносом. Она подошла к нему поближе и ощутила себя до жути голодной, какой в войну и лишения не была. Ужин был по наполнению не скуднее, чем завтрак, который ей утром преподнесли: в небольших пиалах ютился пропаренный белый рис с черносливом, батат с маринованными овощами и сыром, длиннохвостые пастельно-розовые креветки, на фарфоровом лотке красовалась запечённая и блестящая от масла жирная рыба с лаймами, на десерт были поданы груши и финики, а так же несколько закусочных соусов. Рядом со всем этим великолепием стояла искусно расписанная керамическая чашечка и круглая бутыль — алкоголя, скорее всего. — Что это? — поинтересовалась Кассандра, глядя на неизвестное блюдо в форме мохнатой и чёрной кокотницы без ручки с ярко-рыжим наполнением. — Это морские ежи, моя леди, — объяснил целитель. — Я никогда такого не ела… — Разумеется, моя леди. Это ужин для вашего лорда. Для вас ужин будет подан иной: из того, что вы привыкли кушать на вашей родине. Кассандра подняла на него испытующий взгляд и вымолвила заговорщическим шёпотом: — Разве мой муж уже здесь? — Да, моя леди, он принимает ванну, — монах указал на теряющуюся в невзрачной стене престранную дверь, в которую Кассандре ещё не доводилось заходить, и она в смятении осознала, что пришла вся потная и грязная, и ежели её муж застанет в таком виде…  Целитель робко поклонился ей с несчастным видом и поспешил на выход, оставив леди на произвол судьбы. Она затрепыхалась, как птица в клетке, заскочила за ширму, оторопело взглянула на растрёпанное гнездо пшеницы на голове и принялась расстёгивать застёжки и даже добралась до корсета, но не успела сменить наряд. Кассандра похолодела от ужаса, услышав, как отворяется дверь и грузные шаги заполняют комнату, как они двигаются к камину и замирают у стола с едой. — Кассандра, — муж позвал её, отчего она встрепенулась и подпрыгнула на месте. Конечно, он не мог не видеть её фигурку за ширмой, и, несомненно, беззаботно переговариваясь с мастером Джуном, она дала знать о своём присутствии. Кассандра просунула руки в рукава и, придерживая закрытое декольте, выплыла из-за ширмы бледным облачком, молниеносно устанавливая зрительный контакт с мужем. Рейден был одет в домашний синий халат с вкраплениями молочных узоров, седые, влажные после ванны волосы благородно обрамляли квадрат его лица, освещённого пламенем растопленного камина. Не выдержав его пытливого взгляда, метнувшегося к безобразию на подоле платья, к засохшим каплям грязи на новой ткани, к её дрожанию ладоней и ниспадавшему на плечи, потерявшему пристойный вид, спутанному золоту локонов, Кассандра неуклюже поклонилась. — Мой лорд… — пролепетала она, не зная, куда себя деть и как объясниться.  — Итак, — Рейден начал, беря бутыль и наливая себе полную чашку, — сегодня ты была на тренировке и вступила с монахами в бой, — он говорил спокойно и размеренно и был немногословен, предпочитая сразу приступить к обсуждению дел, а не юлить и окольными путями подходить к важной теме. — Леди не пристало брать в руки оружие, тебе ли об этом не знать. Твои руки должны быть заняты шитьём, музыкальными инструментами, книгами, — бог грома поднял чашечку к губам и сделал пробный глоток жидкости, дегустируя, — и чем ещё занимаются женщины, — он небрежно махнул рукой, солидно глотая и выпивая напиток до дна. Адамово яблоко подчёркнуто двинулось вверх и вниз под тонкой кожей, и Кассандра только сейчас заметила обилие морщин на шее мужа. Рейден отставил ёмкость и окинул беспристрастным взором явно нервничавшую жену, похожую на утащившего со стола съестной кусок котёнка, боязливого и жалобно мяукающего, но готового обороняться остриями когтей. Громовержец сказал серьёзным тоном: — Впредь ты не должна вести себя, как невоспитанное, не знающее манер и приличий создание. Никаких тренировок с монахами, никакого оружия в руках леди. Я надеюсь, мы поняли друг друга. В ней забурлила злость: так было всякий раз, когда несправедливость настигала её в любом возрасте, и не важно, права она была на самом деле или нет. У Кассандры была своя правда, и кротостью она до сей поры не отличалась, так почему же теперь должна сносить бранные слова в её сторону? — Я не сделала ничего дурного! — выпалила она, вспыхнув, как спичка, решив принять удар с достоинством. — Это всего лишь невинная тренировка! Здесь никто меня не увидит, кроме монахов, так позвольте же мне… Я умею обращаться с саблей, и с палкой управилась, и у меня хорошее здоровье, вы знаете, и я ничего не сломаю себе и не умру от того, что проведу время с пользой, разминая мышцы и упражняясь! В первый же день брака пошла против мужа, когда по божьим законам должна была подчиняться его воле. И что бы сказали её знакомые, узнай они о такой выходке? Ничего бы они не сказали, ибо графство их было сожжено до бесплодного пепелища, мужчины погибли на войне, многие женщины были опорочены и убиты, дети нанизаны на штыки, а проблемы выживших измерялись не духовностью деяний и заветами свыше, а количеством уцелевших пожитков и наполненностью тарелок. Первые секунды Рейден недоумевал, поражённый смелостью жены, но после к нему пришла истина. И эта женщина смела называться леди? Обычная невоспитанная дурнушка, которую ему следовало приструнить. Тонкие губы Рейдена сжались так, что были едва различимы на обескровленном лице, чернота бровей мрачно сошлась на переносице, а глаза сверкнули всполохами искр. Теперь он показался Кассандре ещё более старым, наводящим страх одним своим грозным видом. Воплощение смертоносной стихии обрушилось на неё:  — Я не намерен терпеть и слышать о твоих позорных выходках: ты не возьмёшь в руки оружия и показывать свои умения не будешь. Ты должна исполнять свой долг: плодоносить детьми и быть мне хорошей женой, — сказал Рейден, как отрезал, и в ней не нашлось возражений, — и ты будешь это делать, потому что обещала и приносила клятвы. Ты будешь сидеть в четырёх стенах и не выйдешь из них даже в коридор, если я прикажу. И твоя нога никогда не ступит на тренировочное поле и в сад, если я запрещу ей ступать туда. Твоё дело, как жены — подчиняться своему мужу. И моё слово для тебя должно быть высшим законом. Это понятно, Кассандра?  Она дёрнулась от того, как с напускными крохами уважения, грубо и нескладно её имя прозвучало из его уст. Ей хотелось кинуться на него с обвинениями, разрыдаться, умолять позволить ей маленькие шалости в виде тренировок, но Рейден был неумолим, и искажённое презрением лицо его до того напугало её, что она нехотя согласилась, прошептав сломавшимся голосом: — Да, мой лорд…  — Хорошо, — он шумно выдохнул, ликуя в глубине души, что любую вредность жены можно было пресечь на корню. — А теперь прими ванну и приведи себя в порядок. Его речи эхом доходили до её сознания, и Кассандра прилежно поспешила исполнить волю мужа. И когда это произошло, она не рассматривала роскошное убранство комнаты — оно поплыло перед её очами, смазываясь в калейдоскоп пятен зажжённых свечей, кувшинов, ванны посредине помещения и зеркала за сложенной расписной ширмой. Сдерживаемые ею слёзы хлынули наружу, но плакала Кассандра беззвучно, прислонившись к стене и зажав рот ладонью. Обида душила её, как и неуёмная жажда сделать по-своему, вопреки запретам грубияна-мужа, которому она всецело принадлежала. Кассандра этого так не оставит, не будет смиряться, как бы больно и досадливо сейчас не было. Потом она ещё покажет своему мужу — надо только запастись терпением и подождать.