The Mercenary's Mate

      Рей наблюдала за снегопадом сквозь панорамное окно. Снега было настолько много, что она едва могла разглядеть улицу. Казалось, между ней, наблюдающей за плотными белыми хлопьями, и внешним миром, что был наполнен людьми, пробирающимися сквозь непогоду, прижимавшими к себе сумки, напитки в одноразовых стаканчиках и друг дружку, простирались целые километры.       Она уже и не помнила ощущения тающих на лице снежинок. Память о детских годах, о радостном крике, когда она съезжала на санях вниз по горке, все еще тлела где-то на задворках сознания. Рей скрыла эти воспоминания глубоко внутри за матовым стеклом. Невидяще смотря на белое полотно, покрывшее внешний мир, она едва ощущала себя живой. Будто восковая фигура — без памяти и эмоций.       — Рей, одна из новых девчонок снова причиняет неудобства.       Она даже не повернулась. В оконном стекле показалось отражение высокопоставленного члена синдиката, застывшего в дверном проеме.       — Босс сказал, что тебе пора заняться работой и научить ее манерам.       Рей не понимала, как некоторые люди могли видеть в снеге символ чего-то абсолютно чистого и невинного. Существовал только холод, бесконечное ничто. Ни цветов, ни красоты, ни грамма чувств.       Рей мечтала о том, чтобы снег падал вечно.       — Уже иду.

§

      Бен начинал терять ощущение выше пояса. Он уже как четыре часа поддерживал одно и тоже положение, не смея сдвинуться ни на миллиметр. Весь упор перенесен на локти, на плече — тяжелая винтовка. Взгляд сосредоточен на снайперском прицеле. Единственное, что ему хотелось — чтобы его цель, наконец, показала свою чертову голову. На улице стоял прямо нечеловеческий мороз.       Небо уже тронули сумерки, когда он наконец заметил движение в районе пожарного выхода здания Парламента. Мышцы напряглись, приводя предплечья в полную боевую готовность. Он выждал еще пару секунд, щурясь сквозь прицел, чтобы нанести цели летальный выстрел.       Он попал с первого же раза. Второй был контрольным.       Бен поднялся на ноги, выровнявшись. Отступив от края здания, он выждал около часа, пока не уехала полиция, чтобы после незаметно удалиться. Альфа как раз принялся за разбор оружия, когда ощутил, как щеку тронул комочек чего-то ледяного.       Руки замерли, и Бен поднял взгляд на теперь уже серое сумеречное небо.       Раздавшийся вдалеке перезвон колоколов застал его врасплох. Ведь до этого момента даже не подозревал, что наступил канун Рождества.

§

      — Рей.       В момент, когда омега обернулась и увидела своего альфу стоящим у входа, она почувствовала себя до странного по-дурацки. О чем она только думала, когда согласилась с собственным «Я» на эту затею?       И все же, изо рта непроизвольно вырвался счастливый выдох, и вся тревога, скопившаяся внутри за последние пару дней, моментально испарилась, стоило только Бену заключить ее в свои объятия.       — Ты такая теплая, пара, — проурчал ей в волосы Бен, оставив на макушке мягкий поцелуй. Омега беззастенчиво зарылась носом ему в плечо, упиваясь столь родным ароматом. Альфа наклонил голову ниже, чтобы поцеловать ее за ушком. Его голос звучал уязвимо и с нотками изумления. — Ты пахнешь домом.       И потом ощутил, как омега почти неуловимо застыла в его руках. Ее аромат говорил о взволнованности. Бен отпрянул, чтобы посмотреть ей в глаза, нахмурившись.       Когда их взгляды встретились, Рей выпалила:       — Наступило Рождество, Бен.       Он продолжал смотреть на нее, будто решал в уме загадку, навязчивыми движениями растирая женские руки, дабы устранить запах тревоги.       — …действительно. Только, боюсь, я не совсем понимаю, что делать, но… знаю, что мне бы хотелось провести этот вечер с тобой.       — Я… — Рей сглотнула, на секунду прикусив нижнюю губу. — Я решила украсить нашу квартиру.       — Правда? — Бен по-прежнему пытался распознать причину беспокойного состояния омеги и не нашел ничего лучше, как провести кончиками пальцев по брачной железе на ее шее. Девичьи веки затрепетали, а тело заметно расслабилось. Потом альфа взял ее за руку и оставил на мягкой коже поцелуй. — Покажи мне.       Рей повела его за собой в зал, погруженный в блеклый свет фонариков. Рождественские украшения блестели в каждом уголке комнаты, в окнах мигали крошечные огоньки. Она даже приобрела настоящую ёлку примерно в полтора метра высотой — та сияла всевозможными цветами, укутанная гирляндами.       До встречи с омегой Бен никогда не испытывал на собственном опыте, что такое быть любимым. Никогда не понимал этот «дух» Рождества и не имел ни малейшего понятия о том, какие из украшений были традиционными, а какие придумала его пара. Но если это значило, что Бен мог проживать день за днем, окруженный теплом Рей и ее острым интеллектом, то тогда он готов праздновать Рождество так часто, насколько это было только возможно.       Рей сильнее сжала его ладонь, и все его внимание обратилось к ней, уловив чувствительными рецепторами носа аромат волнения.       — Тебе нравится, Альфа?       Бен не знал, что и сказать. Или, скорее, просто не мог претворить мысли в слова. Исходящий от омеги запах крепчал с каждой секундой, а ее маленькие ручки начали подрагивать.       — Ох, Рей. Любовь моя.       Бен притянул омегу к себе, — ее спина к его груди, его руки вокруг ее талии — пока они оба наблюдали за кропотливо украшенной ёлкой.       Он издал тихий, глубинный рокот, прижимая свою пару крепко к груди, чтобы она как можно лучше ощущала вибрацию.       — Я еще никогда не видел такой красоты. Ты отлично постаралась для своего альфы. Так тепло приняла его домой.       Рей растворилась в его силе, позволив успокаивающему рокоту ослабить нервозность, что приводила ее в состояние натянутого каната. Альфа прижался губами к ее ушку, и она закрыла глаза. Тело наполнилось теплом, когда Бен прошептал:       — Альфа очень доволен.       Ощутив воспрянувшую на поверхность нужду в похвале и нежности, Бен сгреб омегу посильнее и увлек ее за собой на диван, усадив на колени. Рей мгновенно отыскала его шею. Альфа вычерчивал одной рукой круги по бедру, положив щеку ей на макушку.       — Когда я с тобой, то буквально живу в другом мире, — прошептал Бен. Мягкий свет огоньков пробивался в мешкающие частички теней, которые денно и нощно жили в нем, растапливая лед, что намерзал в отсутствие его пары. — С тобой в моих руках. Ты наполняешь все вокруг тебя светом.       Рей опустила голову ему на грудь и стала наблюдать за гирляндой на рождественской ёлке. На протяжении долгих дней она не могла найти себе покоя — возникшее словно ниоткуда желание украсить их дом было настоящим отвлечением от повседневных мыслей и в то же самое время наказанием.       Но тепло ее пары и нежные пальцы в волосах заставили Рей позабыть о всяком разделении мира на добро и зло. Отчаяние и надежду. Они просто существовали. Простой факт без всякого подтекста.       — Я не могу вспомнить.       — Что именно? — спросил Бен, все еще пытаясь отыскать истинный аромат своей пары, фиксируя каждую ее реакцию на его тело.       Рей свернулась в клубочек. Пальцы заскользили по массивной груди — олицетворенный символ защиты.       — Как проходило Рождество, когда я была ребенком.       Бен ничего не ответил, продолжив расчесывать каштановые кудри. Он предоставлял омеге время — та медленно обнажала все острые углы, которые давно прятала глубоко внутри.       — Я просто не могла выбросить из головы эту глупую мысль о том, что у меня выйдет организовать идеальное Рождество… привнести свет и красоту в мир, когда за окном так холодно… Возможно, я надеялась обратить вспять все те ужасные, темные вещи, происходящие в мире.       Бен прикусил губу и нахмурился. И все же продолжил молчать, чтобы не сбить омегу с мысли.       — Иногда я думаю о том, что моя добрая сторона заперта под семью замками, и мне никогда не удастся ее отыскать. Может, именно поэтому я и не могу вспомнить…       Рей резко отвела взгляд от рождественского дерева и спрятала лицо у Бена в груди. Этот момент он посчитал самым подходящим, чтобы выразить собственную точку зрения.       — В этом нет ничего глупого, Рей, — проведя пальцами по мягким волосам еще раз, он коснулся щеки омеги. Альфа не стремился заставить ее повернуть голову, скорее, это была своего рода просьба. — Пожалуйста, давай вместе будем смотреть на ёлку? Она не так красива, когда не отражается в твоих глазах.       Уголки ее губ изогнулись, и все же омега согласилась.       — Думаю, то, о чем ты думаешь… это имеет смысл, — прошептал он. Его слова и губы коснулись ее виска в призрачном поцелуе. — Иногда мне кажется, это эта пропасть во мне с каждым разом растет все больше и больше.       Бен перевел взгляд на звезду, что венчала ёлку, гадая, каким образом его миниатюрной паре удалось забраться настолько высоко. Впрочем, не сказать, что это его удивило. В свою очередь, альфа до сих пор недоумевал, каким образом такая замечательная женщина согласилась стать его навеки.       — Я вижу ситуацию несколько иначе, — мужская рука прошлась по девичьей талии, а потом легла на поясницу. Он знал каждую ее впадинку, каждый изгиб. — Ты привносишь в мир красоту и свет каждый чертов день, не только на Рождество. Никакая тьма не выстоит перед тобой.       Он следил за любовью, танцующей у нее в глазах, и за тем, как в них отражались плещущие огоньки, что напрасно пытались затянуть его пару в свой мир. Никто никогда в жизни не заберет у него Рей.       — И даже когда я далеко, то все равно чувствую это. Тепло на моей коже.       Бен запечатлел на шее омеги поцелуй. Ее волосы пахли хвоей.       — И это не только по той причине, что мы пара. Это сам факт твоего существования в мире и то, что я имею право находиться рядом с тобой. Все, что мне нужно… знать, что тот мир во мне не какая-то иллюзия. Знать, что реальность жизни принадлежит мне, потому что когда-то однажды именно ты прикоснулась к ней. Увидела ее. Потому что она сияет только для тебя.       Рей выглядела смущенно. Она не смотрела ему в лицо, но с доверием положила голову на мужское плечо и прижалась еще ближе, когда его руки обвили ее, словно лианы.       Она могла бы поблагодарить его за свое освобождение. За то, что он сделал ее настоящую жизнь возможной. Но омега знала — порой слова были излишни.       Вместо этого Рей ответила:       — Порой я чувствую, что все на этом свете принадлежит одним лишь нам.       Бен лишь обнял ее крепче, дабы они могли раствориться друг в друге.       — Так и есть, — альфа оставил поцелуй у нее под ушком. — Все-все. Включая счастье.       Они целовались какое-то время — мягко и не спеша, разнеженные приглушенным светом гирлянд. Рей коснулась кончиками пальцев брачного укуса — кожа вокруг него по-прежнему оставалась чувствительной. Бен прижался к железе губами, лаская то место, которое кричало всем остальным о том, что она принадлежала ему лишь одному.       И когда головокружительное ощущение нежности и безопасности немного затупилось, Рей едва слышно сказала:       — Это было так несерьезно… все эти гирлянды, ёлка, шары. Я преследовала воспоминания, словно фантазии. На самом деле, мне не очень-то и хочется возвращаться в детство. Не хочу снова быть той девочкой из прошлого.       Бен слегка отпрянул, чтобы заглянуть ей в лицо, и Рей провела указательным пальцем по его рту. Эти губы поклонялись каждой частичке ее тела, а зубы сделали всемогущей.       Рей обняла ладонью щеку альфы.       — Та девочка никогда не держала целый мир в своих руках.       С огнем в глазах, — будто настоящий пожар — Бен поцеловал свою пару вновь. Одежда была откинута, пока он одними только прикосновениями зажигал на ее теле звезды. Альфа медленно поглощал ее, огонь лизал кончики пальцев ног, что дрожали у него за спиной.       Бен долгое время лежал у нее между ног, примостившись головой на мягкий живот, пока Рей поглаживала ему волосы. Он очерчивал лишь ему одному известный орнамент на коже ее обнаженных бедер, вторя мигающим фонарикам на ёлке.       — Думаю, я слегла испугалась, — призналась наконец Рей, рассматривая блики на волосах своей пары. — Потому что теперь… после всего, что произошло, мне нужно решить, кем я на самом деле являюсь.       — Это нормально. Испытывать страх.       Бен до сих пор помнил тот день, когда с одинаковой силой ужаса и восторга осознал, что принадлежал одной лишь ей. Когда он сел рядом с ней в темном помещении театра, и все мгновенно заиграло новыми красками. Его мир бесповоротно перевернулся с ног на голову — и Рей стала его центром.              Вторым солнцем, взорвавшимся в бесконечном Космосе и поменявшим все законы природы.              — Могу ли я сказать тебе кое-что? — спросил он, поглаживая ее обнаженное бедро.              — М?              Рей заправила выбившуюся прядку волос ему за ухо, очертив выступающую поверхность с легкостью бабочки. Ей отчего-то вспомнилось, как Бен забурчал и насупился, когда она впервые проявила интерес к ушам, которые он постоянно скрывал за длинными волосами.              Бен приподнялся на локтях, чтобы иметь возможность смотреть своей паре прямо в глаза.              — Не важно, что ты обнаружишь у себя внутри, не важно, что тебе будет казаться верным, а что — нет, я всегда буду с тобой. Всегда буду твоим.              Когда Бен пришел домой, она сразу же потащила его к ёлке и спросила самым тонюсеньким голосом: «Тебе нравится, альфа?»              Животной стороне его сознания пришлось это по вкусу, но осознанная часть заставила мучиться в сомнениях.       — Будь тем человеком, которым хочешь быть, но не таким, каким хочу видеть тебя я.       — Бен…       Большой палец скользнул в ямку во внутренней части ее бедра. Выражение его лица излучало исключительно искренность.       — Я сделал тебя моей и никуда не отпущу, Рей. Ничто в мире не заставит меня передумать.       Руки омеги, заключенные в кулаки, сжимались и разжимались: одна у плеча Бена, а вторая — вдоль ее тела. Рей не привыкла к такому. К давящему чувству внутри грудной клетки. Стало тяжело глотать — горло сдавило от эмоций, которые она была еще не в силах распознать.       Эмоций было слишком много, особенно после столь долгого периода, когда в ее душе, казалось, обитал один лед.       Бен наблюдал в тишине за напряженными мышцами ее челюсти, заметив, что та, казалось, даже не смела моргнуть. Он с элегантностью тигра подмял ее под себя, чувствуя на груди отпечаток своего имени.       Ее глаза жгло от переизбытка эмоций и недостатка подходящих слов, но Рей все равно вцепилась в своего альфу, позволив себе на секунду позабыть обо всем.       — А что, если я обнаружу внутри себя целомудренную, богобоязненную женщину, которая положит душу ради того, чтобы спасти тебя?       Бен прыснул, защекотав своим дыханием волосы на ее лбу.       — Тогда я смиренно приму твой выбор, прочту «Отче наш» и продолжу обесчещивать твою душу.       Смешок, вырвавшийся из Рей, застал врасплох ее же саму. Она и не знала, что в ней скрывался такой звук.       Они лежали вместе в безмятежной тишине, пока Бен не нарушил молчание:       — Кстати, как ты смотришь на то, чтобы теперь всегда ставить ёлку?       Рей приподняла голову, чтобы чмокнуть его в челюсть.       — Тебе правда понравилось?       — Да, правда. Она прекрасна, и ты украсила ее специально для нас.       Рей улыбнулась ему в плечо, сердце стучало быстро-быстро. Мир вокруг внезапно стал таким ясным, таким понятливым.       — Тогда мы будем ставить ее каждый год.       Теперь все приобрело смысл. Она видела свой дальнейший путь. Рождественская ёлка со звездой на макушке. Греческий летний ветерок. Запах бекона, который каждое утро жарил для нее Бен. Восходы солнца на террасе с кофе на одного. Проводы заката солнца на крыше и плед на ее плечах. Покой во всех уголках их собственного мира. Время, чтобы наладить мир со своим «Я», пока Бен находился на очередном задании. Его тело, согревающее простыни. Ритм сердца любимого мужчины рядом с ее.       Он — знак препинания, лунный цикл и магнитное поле. Посреди всего этого ее собственный мир обрел свою структуру и ясность того, кем она могла стать. Вселенная с бесконечно-голубым небом, в которой Рей могла высадить цветы и выкрасить их в самые разнообразные тона. Океан бесконечной надежды и возможностей.       — С Рождеством, Рей, — Бен посмотрел на нее, задумчиво сдвинув брови. — Ведь так принято говорить, верно?       Она обхватила столь дорогое лицо ладонями и улыбнулась. Просто так, без причины.       — Да, Бен. Верно.

§

      Не существовало большего счастья, чем это. Прямо в тот миг разум Рей мог распознать удовольствие в одном-единственном элементе. Омега лежала абсолютно расслабленной в ворохе одеял, раскиданных по кровати на манер гнезда. Перед ними тихо потрескивал камин, а комнату залил мягкий свет рождественских огней. Внутри нее был глубоко погружен узел ее пары.       Она не имела ни малейшего понятия, сколько прошло времени с тех пор, когда радость их долгожданной встречи сменилась нераздельным покоем, который омега отыскала в объятиях своей пары. Не знала, как долго смотрела сквозь слипающиеся веки на огонь в камине, пока Бен щедро вылизывал ее брачную железу. Единственное осознание времени исходило от нарастающего дискомфорта, вызванного жаром, отчего Рей начала снова хныкать.       Бен поспешил успокоить свою пару.       — Тихо, милая. Альфа не оставит тебя пустой.       Он продел пальцы сквозь ее собственные, дабы растянуть по всей поверхности гнезда — Рей впереди, а Бен распластался позади нее, направив ее руки так, чтобы те вытянулись над ее головой. А затем именно в таком положении, когда омега не могла — да и не хотела — двинуть и пальцем, принялся вбиваться вглубь.       Он крепко удерживал ее кисти в своих. Мощь на грани нежности. Толчки его были размашистыми, побуждая Рей стонать от столь восхитительного натиска ощущений и силы. Бен же с каждым разом рычал глубоко и первобытно, будто дикое животное.       — Моя маленькая сладенькая омега. Лично позабочусь о том, чтобы ты на протяжении всего Рождества даже и не думала вылазить из нашей постели.       — Бен… Бен!       — Тихонько, Рей, — он освободил одну из девичьих рук, чтобы распахнуть ее ногу шире. Альфа с жадностью поглощал эти великолепные, развратные звуки, даже не пытаясь взять над собой контроль. Он трахал ее так, словно она была вечной. Словно предмет, которым безраздельно владел. Омега издала самый красивый вздох, и Бен крепко сомкнул руку на ее шее. — Это не слишком, малышка?       — Нет! Ах… мне нужно все, именно так… Хочу твой член повсюду внутри меня, альфа. В моем рту, в моей киске… так глубоко, насколько только возможно…       — Хорошая девочка. Моя хорошая девочка. Вся моя.       Рей издала протяжный стон, наполненный счастьем и благодарностью.       — Не хочешь вылизать дочиста член своего альфы этим маленьким сладким ротиком после того, как я закончу накачивать твою киску спермой?       — Да. Ох… ох, пожалуйста, альфа. Наполни мой рот, умоляю.       — Я заполню каждый миллиметр твоего тела своей спермой, маленькая омега. Только это может сделать тебя самой счастливой, ведь так?       Слова сопровождались толчками такой силы, которые едва не выбили Рей из гнезда, если бы не руки, крепко удерживающие ее на месте.       — Да, Бен, да… я так счастлива, когда пытаюсь удержать ее внутри…       Вскоре альфа снова выпустил свой узел, заставляя омегу извиваться и кричать. Жар спермы проник глубоко внутрь, ошпаривая тело каким-то невероятным образом и устраняя мешкающий дискомфорт. Теперь ее жажда была утолена.       И когда Бен наконец вышел из нее и поднялся на колени, Рей проворно взяла его в рот, слизывая со ствола остатки их выделений. Он мягко гладил омегу по волосам, пока та сосала и напевала себе что-то удовлетворенно под нос с ярким румянцем на щеках.       — Моя прекрасная пара. Такая хорошая. Мягкая и нетерпеливая, всегда готовая принять своего альфу.       Рей согласно закивала, активно моргая. Всепоглощающий жар, казалось, ненадолго затих, предоставив место сияющему удовлетворению. Ей хотелось лишь поклоняться ему. Она застонала, погруженная в эйфорию, и продолжила скользить ртом по длинному члену. Юркие пальчики нырнули между ног, чтобы ощутить медленно вытекающую сперму. Альфа так хорошо ее наполнил.       Рей попробовала заглотнуть его глубже и наконец ощутила, как головка уперлась ей в гортань, пока ее пальчики медленно распределяли по коже сперму. Она застонала вокруг него, — низко и мягко — скользя по клитору, что был уже полностью вымазан в семени альфы.       Когда Бен достал член из ее рта, чтобы посмотреть на свою омегу, то заметил, как юркие пальцы той активно блуждали между ног. Альфа закинул руки ей на бедра и раскрыл ноги. Увидев, что Рей была уже полностью измазана в сперме, звучно выругался.       — Мне нравится, альфа, — проурчала Рей, распахивая бедра шире. — Теперь я полностью покрыта тобой. Помечена твоим запахом.       Дыхание Бена становилось все более неровным с тем, как взялся подушечкой большого пальца порхать над клитором, ощущая ее влагу. Омега всхлипнула и задрожала, но альфа не останавливался… Течка усиливала ощущения вплоть да головокружения.       — Я бы гладил и ласкал эту малюсенькую киску вечно. И ты бы мне позволила, верно, омега?       — А-альфа… все, что угодно. Это твоя киска.       — Всегда такая жадная, не так ли? Она никогда не упустит шанса выжать меня до последней капли.       — Ах… хочу твой рот, альфа. Пожалуйста…!       Бен припал к ней ртом так, будто стремился проглотить заживо. Толстые пальцы ласкали кожу бедер, пока омега с благодарностью всхлипывала.       Позже он наполнил ванну горячей водой и укутал Рей в одеяла, подняв ту на руки. Она покачала головой и вцепилась в него, когда Бен попытался опустить ее в ванную. Поэтому в итоге решил просто составить омеге компанию. Вымыв за нее волосы и тело, прижал к груди. Бен держал ее крепко в воде, наслаждаясь погружением пальцев в горячее лоно. Альфа задевал самые чувственные точки девичьего тела, одновременно играя с набухшим клитором. К тому времени, как остыла вода, разум Рей полностью отключился от нахлынувшего наслаждения. Она даже не чувствовала собственного тела.       Бен помог вылезти ей из ванной, вытер махровым полотенцем и укутал в свежую одежду, не забывая называть омегу всякими ласковыми прозвищами и одаривать похвалой. После этого отнес Рей на кухню и, посадив за стол, обернул в дополнительное плюшевое одеяло. Он кормил омегу фруктами и прижал к ее губам чашку чая. Угостил печеньем в форме снежинок, а та в ответ облизала дочиста его пальцы и снова захныкала.       На этом моменте Бен опустился перед ней на колени, раскрыл розовые от горячей воды бедра и припал к живительному источнику. Он пробивался языком в ее узкую дырочку и сосал клитор, пока не счел нужным перейти к дальнейшим действиям.       Подкинув в огонь поленья, Бен еще пару часов лежал в объятиях с Рей, пока ее аромат снова не сообщил ему о приближающихся спазмах пары.       Рей затрепетала вокруг альфы, будто приветствуя. Они умиротворенно лежали в гнезде.       Дом еще никогда не находился настолько близко.

§

      Снова наступило Рождество, но дом Бена и Рей уже с самого утра был на ушах.       Стоя на кухне их нового пентхауса в Шотландии, Рей только закончила проверять на готовность индюшку, когда из детской кроватки послышался недовольный плач Льюиса. Омега достала лежащий на холодильнике грызунок и поспешила к кроватке, чтобы поднять на руки малыша. Принявшись успокаивать сына, она предложила игрушку и с облегчением вздохнула, когда тот запихнул резиновое нечто себе в рот.       — Готово, мама! — воскликнул со стороны стола Джулиан и резко вскинул в воздух руки, разбрасывая повсюду присыпку.       — Да? Давай посмотрим, — прижимая Льюиса к плечу, Рей подошла к Джулиану, который как раз только закончил украшать печенья. — Отличная работа, милый! — сказала она, широко улыбаясь трехлетнему сыну. — А что изображено вот на этом печенье?       — Снежинка!       — Ах, как я сразу не догадалась. Сегодня вечером тебе нужно будет положить несколько таких под ёлку для Санты.       — Я знаю! — на этих словах Джулиан соскочил со стула и затопал по направлению к гостиной, скорее всего, чтобы расчистить место под ёлкой.       В комнате стояла огромная, переливающаяся всевозможными цветами ель. На прошлой неделе Бен взял с собой Джулиана в лес, чтобы тот смог самостоятельно выбрать дерево. Ее муж, естественно, самостоятельно занялся срубкой и на санях дотащил его до самого дома. Омега еще никогда не наблюдала своего сына настолько возбужденным. Один только процесс украшения дома напоминал воплощенный хаос — Бен поднимал Джулиана наверх каждый раз, когда их трехлетний сын пытался навесить что-либо на бедную ель.       До Рей из верхнего этажа донесся звук, который ни с чем невозможно было спутать — младенческий плач. Льюис, скорее всего, ощутил недовольство своей сестренки, поэтому в тот же миг начал извиваться на руках у Рей, точно червяк. Маленькое лицо искривилось от дискомфорта, пожевывая игрушку.       — Ш-ш-ш, все хорошо, маленький, — стала успокаивать сына Рей, раскачивая легкими движениями из стороны в сторону. — Обещаю, скоро эти зубки вырастут, и тебе больше не будет больно.       На ступенях раздались шаги, и вниз спустился измотанный Бен, укачивая на руках Лию, хотя та никак не желала успокаиваться, крича в полный размер своих маленьких лёгких.       — Думаю, ей нужна мама, — несколько отчаянно сказал он.       Рей протянула ему Льюиса, чтобы они смогли поменяться. Омега взяла бедняжку Лию, из носа которой текли сопли — зимняя простуда особенно любила маленьких детей. Бен же уже не выглядел настолько несчастным, даже если ему и досталась роль укротителя прорезающихся зубов.       — Присмотришь за индейкой? — бросила ему Рей, забирая Лию с собой в зал, чтобы уютно расположиться с ней на диване и накормить. Крики дочери угасли, когда та принялась пить молоко. Омега нежно провела пальцами по мягким волосикам, напевая незамысловатую мелодию.       Джулиан снова ворвался в комнату.       — Папочка! Посмотри на мои печенья… ЭЙ! Их еще нельзя есть!       Послышалось хныканье Льюиса и шепот убаюкивающего его Бена. Гремела посуда и кастрюли.              — Поможешь мне накрыть на стол, Джулиан? …И будь осторожен со стаканами.              — Папочка, я уже большой!              — Знаю, малыш.              — Но я большыш!              За этими словами последовал еще больший грохот, а потом до носа Рей донёсся ароматный запах индейки с подливкой.              Бен зашел в гостиную с Льюисом в изгибе руки.              — Все почти готово. Как она себя чувствует?              Рей поправила Лию, наблюдая как та умиротворенно посасывала молоко.              — Немного лучше, думаю. Но жар уже определенно не такой сильный, как вчера.              Не в силах оторвать глаз от своей пары, Бен присел возле нее на диван. Маленькому Льюису, скорее всего, такая близость пришлась весьма по душе, поскольку из его рта вырвался короткий счастливый визг.              Несмотря на головную боль, неимоверную усталость и тот факт, что они так и не успели упаковать в праздничную обертку подарки Джулиана, потому что и она, и Бен все это время пытались уследить за двойняшками — невзирая на все это Рей расплылась в широкой улыбке. Она позволила себе ненадолго расслабиться и положить голову мужу на плечо, пока ее карие глаза не начали слипаться от усталости. Бен оставил на ее макушке мягкий поцелуй.              В тот же момент Лия решила, что она уже достаточно поела и начала копошиться, пока родители снова не взялись убаюкивать ее, вызвав у той наконец сонливость. Притихнув в отцовских руках, Льюис последовал примеру сестры.              — Как думаешь, может, нам повезет, и мы проведем ужин в тишине? — шепотом поинтересовалась Рей, опасаясь разбудить маленьких дьяволят.              И тогда в помещение ворвался Джулиан, громко воскликнув:              — Мама, смотри! Я украсил снежинками все печеньки!              Как по взмаху руки двойняшки проснулись и зашлись протяжным воем.              Бен удрученно вздохнул.              — Видимо, не судьба.              И вновь взялся укачивать краснолицего сына.              Нахмурившись от увиденной картины, Джулиан подошел ближе и протиснулся между Беном и Рей. С интересом заглянув в кричащие свертки, начал корчить различные рожицы, в один момент вырвав из Лии маленький смешок.              — Ты такой хороший старший брат, Джулиан, — сказала ему Рей. В голосе омеги звучала ничем не прикрытая гордость. Джулиан заулыбался и прижался к матери ближе.              Вся семья была в сборе. Бен перевел взгляд на Рей — на ту падал мягкий свет гирлянд. Когда омега поймала его взгляд, он подался вперед, чтобы поцеловать.              — Счастливого Рождества, Рей.              Она улыбнулась, и в ее карих глазах отразились фонарики.              — Оно и правда счастливое, любовь моя.       

§

      — Эй! Льюис забрал мои фонарики!       — Они не твои!       Рей быстро вмешалась и отобрала у детей украшения, пока те не разорвали их напополам.       — Льюис, ты уже помог с первой гирляндой, пора уступить очередь Лие.       Девочка засветилась счастьем, когда Рей передала ей искусственные огоньки. Она с самым гордым видом подошла к Бену, который все еще пытался поправить первую гирлянду, опасно свисающую с ёлки.       — Па! Хочу повесить это наверх!       — На самый верх? Тогда держись.       Бен взгромоздил дочь на плечи и помог уложить на дерево начало гирлянды. Льюис, надувшись, наблюдал за этим. Рей взлохматила ему волосы.       — Милый, почему бы тебе не помочь брату принести остальные украшения из подвала?       Воспрянув духом, Джулиан мигом вылетел из зала.       Тем временем Ава, сидя на диване, безмятежно смотрела на все происходящее с большой звездой в руках.       — Ох, нет! Она упала! — воскликнула Лия. Гирлянда выскользнула из ее рук и свернулась клубком на полу.       — Ничего страшного, милая, — поспешил заверить ее Бен. — Давай попробуем еще раз.       Рей помогла поднять с пола украшение и вручила один конец дочери, осторожно придерживая посредине, пока Бен помогал разместить огоньки между пушистых веток.       В комнату вошли мальчики с полными руками коробок.       — Мам, я хочу повесить сосульки.       — Конечно, Льюис. Сперва только отыщем их, — сказала Рей и присела на корточки, чтобы помочь сыновьям распаковать коробки.       Полчаса спустя рождественская ель была полностью украшена игрушками и фонариками. Она выглядела почти идеально, не хватало только…       — Готова надеть звёздочку, принцесса?       Ава замотала ножками на диване и вскинула трехконечную звезду над головой, улыбаясь отцу.       — Готьова!       Бен подхватил дочь на руки и поднес к ёлке. Он поднял ее достаточно высоко, чтобы та смогла дотянуться до макушки дерева.       — Стой, стой! Ты сделала немного криво! — воскликнул Джулиан. — Наклони немного к себе, Ава.       Ава вертела звезду то туда, то обратно, пока наконец не сделала так, как это понравилось их старшему сыну. Бен придерживал дочь за берда, ее маленькие ручки держались за его плечи. Он сделал шаг назад, чтобы во всей красе узреть плод их совместных трудов.       Джулиан с двойняшками смотрели на ёлку с восторгом в глазах и улыбками на лицах.       — Сияшка! — добавила Ава, сжав отцовское плечо.       Рей подошла к ним ближе. Она взглянула на мужа и ей на миг показалось, будто черты его лица смягчились ярким светом гирлянд.       — Думаю, это наша лучшая ёлка, — прошептала она.       Бен поправил Аву и улыбнулся.       — С каждым годом у нас выходит все лучше, — согласился он.       Рей поднялась на носочки и мягко клюнула в щеку сперва мужа, а потом и дочь.       — Счастливого Рождества, дорогие.       — Счастливого, мама!

§

      Гулкий звук чемодана, поставленного на пол, сопроводил громкий крик.       — Я дома! — прокричал Джулиан.              На лестнице раздался гул из ног, и через секунду послышались три звонких голоса:       — Джулиан дома!       Вырвавшись из тесных объятий братьев и сестер, Джулиан принял теплое приветствие матери.       — Как прошли экзамены? Знаю, ты волновался по поводу экономики…       — Думаю, все прошло нормально. Литература раннего современного периода далась мне куда хуже, но, полагаю, мне по крайней мере удалось получить твердую В.       — Как прошел полет?       — Без происшествий. В этот раз самолет даже не задержали, представляешь!       — Как думаешь, есть ли у тебя силы пойти с нами в гости к Мартинсам?       — Ох, с удовольствием! Я давно уже не видел Тома.       — Если мне не изменяет память, он вернулся со школы еще вчера.       — Пойду переоденусь. А… где отец?       — В гараже, работает над машиной, которую нас уговорил купить в подарок Льюис. Можешь напомнить ему, что через час нам уже нужно выдвигаться? И, скажи, что, нет, он не может пойти в гости, воняя машинным маслом.       Джулиан отправился в гараж, который на первый взгляд выглядел абсолютно пустым.       — Па? — позвал Джулиан.       Из-под машины показалась грязная голова Бена и плечи.       — Ты уже дома!       — Только приехал.       Бен показал все тридцать два зуба и поднялся на ноги, вытирая руки тряпкой. Он сделал два шага навстречу своему старшему сыну, а потом резко остановился, отчего-то смущенно улыбаясь.       — Я бы обнял тебя, но я весь грязный…       — Мне все равно придется перед выходом принять душ, — пожав плечами, ответил Джулиан и рванул к отцу.       Бен взлохматил темные волосы сына, безмерно довольный.       — Итак. Какие чувства после окончания первого учебного семестра в колледже?       — Мне так там нравится, пап. Я подал прошение, чтобы посещать дополнительные занятия в весенний период, мой сосед Патрик и я собираемся попасть в команду по поло.       — Вижу, с таким расписанием, у тебя совсем не будет времени навещать нас дома, м?       — Ты что, конечно будет! Мне наоборот не хочется испытывать на себя все прелести шотландской зимней погоды.       Даже после того, как вся семья навсегда переехала в Новую Зеландию, Джулиан так и не смог забыть путешествия в Эдинбург вместе со своими родителями. Два года назад Бен и Рей поинтересовались у сына, было ли у него желание учиться в колледже, пообещав, в случае положительного ответа отыскать самое безопасное учебное заведение. На следующей же неделе он уже подал заявление в Эдинбургский университет. Джулиан поступил под фальшивым именем и фамилией, и Бен решил увеличить объем тренировок по самозащите, чтобы в случае чего сын смог замести следы и залечь на дно.       — Мама сказала, что мы через час должны идти к Мартинсам.       — Черт, так скоро?       — И попросила передать, чтобы ты помылся.       — Если я не ошибаюсь, то это была чистого вида угроза.       — Ты чертовски прав.       Улыбнувшись, Бен поборол сына в мягкий захват. Джулиан издал низкий звук, зная, что ему почти удалось увернуться.       — Прости, Джулиан, но ты еще не такой быстрый, как твой старик.       — В следующий раз тебе придется забрать свои слова обратно, отец.       — Учту на будущее.       И когда оба вернулись в дом, другие дети, вернее, уже подростки, совсем не те малыши, которыми Бен привык их так видеть, были почти готовы к выходу.       Рей быстро спустилась вниз по ступенькам, застегивая по пути сережку. Пышный подол платья атласом струился по ее ногам.       — Клянусь, Бен. Я бы советовала тебе поспешить, пока мы еще не ушли. Думаю, ты как-то сможешь пережить тот единственный раз в году, когда нас приглашают в гости.       Бен подплыл к ней с безмятежной улыбкой на губах.       — Даже не смей…       Проигнорировав угрозы жены, он припал к шее в нежном поцелуе.       — Вот же… поросёнок! Отойди! — начала бранить его Рей. И все же в ее словах слышались отчетливые нотки игривости.       — Ничего не могу с собой поделать, пара. Ты сегодня такая красивая.       И все же Бен обладал достаточным уровнем самосознания, чтобы вовремя отпрянуть от жены и не вымазать ее одежду.       Рей собрала ткань футболки на его груди в кулак прежде, чем Бен смог полностью отстраниться. Подняв вторую руку, угрожающе наставила на него указательный палец.       — И, будь добр, надень галстук.       — Как прикажешь, милая.       До его ушей долетели обрывки разговора детей.       — Тебе он ну ооочень нравится, Ава!       — Заткнись, Льюис!       — Боже, Льюис, почему ты не можешь держать рот на замке? Вечно выдаешь все секреты с потрохами.       — Что? Какой еще секрет? Лия!       — Я… не хотела… Ладно, ведь тебе нравится Майкл?       — Я… не знаю!       — Она покраснела. Она точно покраснела.       — Ава, на твоем месте я бы над этим хорошо поразмыслила. Потому что Майкл как-то обмолвился, что был бы весьма не против пригласить тебя на свидание…       — Что? Сегодня? Обожеобожеобоже…       — …ничего себе, ребята. Вы совсем не выросли с тех пор, как я уехал.       — Та ладно тебе, Джулиан. Один-единственный семестр в колледже не делает тебя магическим образом взрослым.       Спустя двадцать минут, в которые, к слову, вошло невольное подслушивание разговора между детьми, Бен в галстуке и спортивном пиджаке спустился на первый этаж.        — Ну что, мы готовы?       — Давно готовы, пап! — объявила Лия, натягивая обувь. Стоящая рядом с ней Ава выглядела так, будто ее сейчас стошнит.       Младшая дочь поймала его за руку по пути к выходу.       — Папочка? Ты ведь будешь с нами весь вечер, не так ли?       — Весь вечер, принцесса.       Его теперь уже тринадцатилетняя дочь кивнула и засунула ногу в ботинок.       Рей возилась с упакованными подарками для семьи, которая жила как раз по соседству. Они познакомились друг с другом несколько лет назад, когда их дети начали играть с сыновьями Мартинсов в футбол.       Конечно, Мартинсы свято верили, что их фамилия была Джонсон, а не Соло, и что они переехали в Новую Зеландию после того, как Бен сделал себе состояние на инвестициях в качестве акционера.       Рей поторопила хихикающих подростков к выходу, в самый последний момент положив ладонь мужу на грудь.       — Идите, мы с папой скоро придем.       Оставшись наедине, она поставила подарки на пол и повернулась к Бену со строгим выражением лица.       — Ладно. Доставай все.       — О чем ты? — невинно спросил он.       — Бен.       Она подбоченилась, смотря на свою пару с долей веселья и порицания.       А Бен… Бен не ощутил ничего другого, как всепоглощающее обожание и любовь. Только она была осведомлена о его скелетах в шкафу. После стольких лет, проведенных вместе, омега знала его вдоль и поперек.       Она протянула руку и сжала пальцы в жесте давай, у меня мало времени.       Бен расстегнул спортивный пиджак, обнажая взгляду кобуру у левого плеча. Он отстегнул ее и положил вместе с заряженным пистолетом в ладонь Рей.       И тогда омега протянула вторую руку, ожидая.       Бен наклонился и подкатил низ штанины, чтобы достать второй пистолет, стараясь выглядеть максимально невозмутимым.       Рей отложила оружие в сторону и смерила пару долгим взглядом. Он вскинул руки в воздух.       — Больше ничего нет, обещаю.       Рей закатила глаза.       — Честно, Бен. Ты ничуть не изменился.       Она сделала шаг вперед и положила руки ему на грудь. Действуя крайне профессионально, Рей ощупала торс, бедра, плечи и руки. Замедлилась у левой руки, ощутив на фоне столь любимых ей мышц нечто инородное и слишком твердое.       — Давай уже, торопись.       — Ладно, ладно.       Бен залез в рукав пиджака и достал компактный, но от того не менее смертельно-острый нож.       Рей взяла его, качая головой. Тем не менее, в глазах ее искрилась мягкость понимания.       — То, что мальчишка Мартинсов влюблен в Аву, не дает тебе право угрожать ему расправой.       — Я не нуждаюсь в оружии, чтобы донести эту мысль.       — Бен.       Ну правда же, ему следовало бы получше изобразить раскаяние. Бен только вздохнул и пораженно кивнул.       — Ты права. Я просто… не могу избавиться от этого инстинкта.       — Знаю, малыш. Но ты также не можешь угрожать каждому парню, кому понравится одна из твоих дочерей.       — Я даже не думал об убийстве. Мне просто хотелось немного припугнуть.       — Что более чем недопустимо.       Бен снова вздохнул, но на этот раз его внимание перешло целиком на Рей, а на лице возникла кривая ухмылка.       — Мне следовало учесть, что ничего не избежит твоего внимания.       Рей потянулась за галстуком мужа.       — Еще как.       Бен припер омегу к стене и нагнул голову, увлекая ее в поцелуй.       — М-м… Бен… мы… м-м-м… опоздаем…       Одной рукой она зарылась в темные волосы, а второй все так же продолжала держаться за галстук. Он обхватил ее за талию и оторвал от пола.       — Глубоко внутри крохотной части тебя по-прежнему это нравится… да, Рей? — прошептал между поцелуями Бен.       — …о чем ты?       Он закончил вылизывать ее нижнюю губы и только потом ответил:       — Что я могу убить за счастье наших детей.       Рей ничего не ответила, но движения ее бедер, толкающихся мужу навстречу, были красноречивее всяких слов.       — Возможно… но… — она уперлась руками в грудь своей пары, чтобы легонько отпрянуть и привести мысли в порядок. — Но если ты попадаешь за решетку из-за подобной вещи, я не стану спасать тебя.       Бен прижал губы к ее шее.       — Справедливо, — проговорил он в кожу, наслаждаясь, как прервалось ее дыхание. — Ох, пара, чтобы я бы делал без тебя?       — Дай подумать… возможно, совершил бы от десяти до двадцати убийств.       Десять минут спустя Мартинсы отворили для гостей свои двери, что крепко держались за руки и улыбались от уха до уха.       — Счастливого Рождества! Огромное спасибо за приглашение!       — Само собой разумеющееся! Дети уже вовсю исследуют новый хоккейный стол. Входите же, входите!       И если Бен в какой-то момент послал младшему сыну Мартинсов холодящий душу взгляд, то сделал это настолько профессионально, что никто этого не заметил.

§

      Витрины освещали разноцветные фонарики. Рей и Бен уже закончили выбирать подарки для детей, но спешить было некуда — оба желали насладиться столь редким мгновением. В одной руке, облаченной в перчатку, омега держала горячий шоколад, вторую она продела через локоть мужа, который нес все сумки.       Они прошли мимо огромной сверкающей витрины, но что-то в отражении заставило Рей остановиться, утягивая за собой мужа.       Люди обходили их, будто вода камни. Некоторые смеялись, другие куда-то спешили, прижимая к себе объемные пакеты или же друг друга.       Ее рука сжалась на предплечье мужа, когда она внезапно подняла взгляд наверх. Взгляд скользил по высоким линиями многоэтажных домов, что, казалось, касались самих заснеженных небес. Находясь внизу, невозможно было рассмотреть человека, стоящего на крыше. Человека, который смотрел на мир незрячими глазами.       Рей перевела взгляд на собственное отражение. Она стояла внизу — со снегом, прилипшим к ботинкам, картонным стаканчиком в руке и солнцем в глазах.       — Рей? В чем дело? — послышался голос Бена, находившийся совсем рядом.       Она хотела было открыть рот, чтобы ответить, но что-то помешало ей. Ряд образов, чувств и звуков. Невыразимые и внезапные, а оттого столь живые.       Ее маленькие ножки в снегу, буцающие на каждом шагу снег. Ее маленькая ручка, сжимающая ладонь взрослой женщины. То, как они проехались на санях вниз по горке. Мужчина с той же женщиной, взираюшие друг на друга с любовью, когда ее маленькая версия пустила по воздуху обрывки упаковочной бумаги. Сладкие печенья с зеленой глазурью и красной посыпкой.       — Рей? — на этот раз голос Бена был сопровожден осторожным прикосновением к спине.       Его касание выдернуло Рей из воспоминаний. Благодаря одному-единственному прикосновению все стало ощутимым. Сущность давно прошедших времен окружила, окутала ее. Но ни одно ощущение не было далеким или совершенно неузнаваемым. Когда-то она тоже испытала эти маленькие радости, увидев их в глазах собственных детей.       На голову падали снежинки и сразу же таяли. Стоя неподвижно на тротуаре, Рей с горящими щеками посмотрела на мужа — из ее глаз лилась сама жизнь.       — Я… настоящая, Бен. Мы настоящие. Настоящие люди.       Бен смотрел на нее в ответ, мягко и понимающе. Даже несмотря на то, что все его внимание было приковано к жене, некая часть его сознания не могла полностью вытеснить тот факт, что их со всех сторон обходили толпы людей. С тех пор, как они с семьей переехали жить в Новую Зеландию, им стало приходить все меньше и меньше угроз, но даже это не заставило Бена расслабиться хотя бы на секунду. Он помнил, как мечтал о том дне, чтобы в один прекрасный миг быть способным пройтись по улочкам со своей женой не боясь, что их узнают. Словно обычная пара, потакающая капризам друг друга.       Его рука лежала у омеги на спине, большой палец выводил круги по мягкой поверхности куртки.       — Знаю, Рей. Разве это не то, к чему мы так всегда стремились?       Рей беззастенчиво улыбнулась. Она не могла перестать перебирать пальцами воротник Бена, как будто это было самым важным занятием во всем мире. Будто женщина, совершающая рождественские покупки со своим мужем, была подлинной версией себя. Кульминация и исход всего того, кем она успела стать.       — Это нечто большее, чем стремление, Бен. Мы — это всё в этом мире.       Щеки Бена приобрели на холоде розоватый оттенок, но глаза по-прежнему сияли, когда он нагнулся, чтобы поцеловать ее.       — Счастливого Рождества, Рей, — прошептал он ей прямо в губы.       Улыбка Рей была ярче всякого солнца.       — Счастливого Рождества, Бен.