the tale of reckless love

      Чуя поправляет на переносице очки для чтения и перелистывает страницу, когда чувствует, как стопа Осаму упирается в его ногу, и большой палец настойчиво тычет в бедро.       Он с сожалением отрывается от чтения и тяжело вздыхает. Смотрит на Дазая, что растянулся на диване и занял своими блядскими длинными ногами почти всё пространство. Тот выглядывает над книгой, и его глаза по-особенному блестят.       Именно так они и выглядят, когда он снова нашёл повод доебаться.       — Что?       Чуя откладывает книгу, снимает очки, массирует прикрытые веки кончиками пальцев. Ждёт, когда придурок разродится. Тот не спешит.       — Чуя.       — Ну что?!       Накахара вскидывает взгляд. Он ужасно устал, почти закончился единственный в этом месяце выходной, да ещё и в романе, который он очень хотел прочитать, какой-то пиздец происходит.       Скоро ложиться спать, и он уже знает: будет пялиться в потолок без сна, а позже вновь уткнётся в книгу под тусклым светом кухонной лампы. Потому что Чуя слаб в расстановке приоритетов, когда дело доходит до интересного чтива.       Ещё и Дазай, мать его, отвлекает. Тот опускает томик на живот, складывает руки на обложке в замок и, улыбаясь, говорит:       — Яабурней.       — А? — Накахара хмурится. Неужто совсем крышей поехал от целого дня безвылазного чтения, что забыл человеческую речь… Хотя, скорее, крышей поехал тут вовсе не он. — Что ты несёшь?       — Я-а-бур-ней, — по слогам повторяет Осаму.       И скалится.       Чуя бесится. Почему тупо ведёт себя Дазай, а идиотом чувствует себя он?       — Ты Симлиш выучил или что? Я, блядь, ни слова не понял.       — Поймёшь, когда прочитаешь.       Осаму стучит карандашом по обложке своей книги и хитро вскидывает брови.       — Дай сюда! — Чуя тянется к нему, но Дазай моментально хватается за обложку и вытягивает руку с книгой вверх. — Болван.       — Не-е-ет, вот сначала я дочитаю, а потом тебе разрешу.       Осаму тыкает кончиком пальца в веснушчатый нос. Накахара, насупившись, возвращается на свой край дивана. Дурацкий роман его уже вовсе не интересует, впрочем, как и пиздец, который там происходит.       Позже, когда Осаму засыпает, Чуя тихонько стаскивает книгу с его прикроватной тумбы и, словно воришка, крадётся на кухню. Он находит вложенную между страниц закладку и жирно подведённые карандашом строчки.       «Яабурней по-арабски значит «похорони меня». Это надежда на то, что ты умрёшь до того, как умрёт твоя истинная любовь, потому что не представляешь жизни без неё».       Чуя захлопывает книгу и прижимает её к груди.       Вместо того чтобы торчать над романом всю ночь, он ложится в постель и обнимает Дазая так крепко, что тот на миг испуганно вздыхает, а потом разворачивается и утыкается носом в тёплую шею.