the tale of reckless love

      Дазай очень давно не видел, как краснеет от смущения Чуя, поэтому он нелепо вытягивает шею и прислушивается к разговору между ним и его подчинённым — какой-то мелкой сошкой из мафии. Ему хочется оставить Ацуши и Йосано, спрятаться за складскими контейнерами на базе, где проходила очередная неофициальная встреча новообразованного альянса Портовой мафии и Вооружённого детективного агентства, и подслушать, о чём же они говорят.       Осаму и себе не может объяснить, зачем ему это нужно, поэтому предпочитает проигнорировать шипение Куникиды в спину — честное слово, у него и на затылке глаза есть — и бесшумно подкрасться поближе.       Доппо понятия не имеет: Дазаю жизненно необходимо узнать, что заставило Чую выглядеть так.       — Сколько раз тебе повторять, Коске? Зови меня просто Чуя, — он возвращает папку с бумагами в руки мафиози и смущённо поправляет полы шляпы. — Нет нужды…       — Не положено, Накахара-сан.       Чуя морщится так, словно у него кость поперёк горла. Дазай беззвучно давится смешком и прислоняется затылком к стене железного контейнера. Чуя всегда был таким. Будь то подчинённый статусом гораздо ниже его самого или деловой партнёр, поставляющий драгоценности на чёрный рынок Йокогамы, он предпочитал сразу стирать границы субординации.       Дазай, ещё будучи в порте, не раз говорил, что однажды это выйдет боком, но Накахара не слушал: фыркал, посылал на три буквы и талдычил, что мафия — это его семья. А в семье нет места официозу.       Чушь собачья.       Чуя уже давно вошёл в исполнительный комитет Портовой мафии, однако продолжает вести себя так, будто он обычный оперативник, а не один из трёх руководителей, в чьих руках сосредоточена абсолютная власть.       Возможно, это получится как-то использовать, чтобы хоть чуть-чуть вывести Чую из себя?       Дазай обдумывает возможные варианты, пока слышит, как Куникида рвёт и мечет, разыскивая его по всему складу, а Ацуши что-то успокаивающе бормочет в ответ. Осаму выходит из тени с самым невинным выражением лица и уворачивается от затрещины Доппо, ловя сочувствующий взгляд семенящего рядом Ацуши.

***

      Тащиться куда-то, чтобы проконтролировать Ацуши, всегда было утомительно, но Осаму сам подписался на это, когда предложил устроить Накаджиму в детективное агентство под свою ответственность. Директор Фукудзава не уставал напоминать об этом ежедневно и ежечасно, так, будто Дазай мог забыть. Он, конечно, хотел бы, но иногда всё же приходилось исполнять свои обязанности.       Ацуши идёт впереди и едва не виляет хвостом от предвкушения, пока просматривает материалы дела, составленные Джуничиро. Официально это должно стать его первым самостоятельным расследованием, и Осаму едва не умиляется от того, с каким трепетом его подопечный относится к своему делу. Он, конечно, уже давно понял, куда ведут все ниточки, но собирается помучить бедного Накаджиму и не давать никаких подсказок.       Дазай думает, что день будет крайне муторным, пока не замечает на горизонте знакомый рыжий комок недовольства. На подходе к месту преступления, где их ждёт следователь Миноура, Чуя Накахара что-то упорно пытается ему вталдычить, поджимая губы. Чуть поодаль стоит кучка головорезов из порта, готовая сорваться с цепи по первому приказу.       Осаму же чувствует прилив сил и опережает Ацуши, поспешив вперёд.       — А что насчёт соглашения? — спрашивает Чуя, складывая руки на груди. — Ещё раз: это территория Портовой мафии. Полицейский участок должен уведомлять Мори-доно перед тем, как вторгаться сюда и переворачивать тут всё вверх дном. Напомню, мы сейчас с вами разговариваем, как цивилизованные люди, только благодаря существованию соглашения, которое одобрило министерство внутренних дел в том числе.       Миноура хмурится и достаёт сотовый из внутреннего кармана куртки.       — Может быть, это какое-то недоразумение… — бормочет он, набирая чей-то номер телефона.       — Чёрт возьми, Ацуши-кун, неужели ты не слышишь такой противный писклявый лай? — тянет Дазай, пощёлкивая пальцами, и едва не лопается от удовольствия, когда Чуя разворачивается к нему с выражением абсолютного бешенства на лице. — Бр-р-р, уши в трубочку сворачиваются.       Ацуши догоняет Осаму и молча съёживается, внутренне ожидая очередной сцены. Миноура предусмотрительно отходит подальше, чтобы сделать звонок в тишине.       — А ты что здесь забыл, ублюдок? — шипит Накахара. — Тебя и твоего агентства это тоже касается!       — Прости, не понимаю по-собачьи, — Дазай сочувствующе поджимает губы. — Что ж ты так распереживался? Может, тебе ошейник затянуть потуже?       Мгновение, и Чуя уже хватает его за грудки так, что ворот бежевого плаща едва не трещит по швам.       — Ещё слово и, клянусь, я верну тебя туда, где проклятой мумии самое место — под землю.       — Ох, так ты только окажешь мне услугу. Задохнуться от нехватки кислорода под землёй, — не самый плохой способ суицида. Хуже только самосожжение, — ухмыляясь, отвечает Осаму и едва удерживается на своих двоих от толчка Накахары в грудь.       Чуя брезгливо вытирает руки в перчатках об штанину и показательно игнорирует Дазая, поворачиваясь к Ацуши. Тот нервно объясняет, что они прибыли сюда как раз по поручению Фукудзавы и, возможно, директор просто не успел отправить «весточку» Мори.       Осаму и не собирается помогать своему подопечному в объяснениях, он только что нашёл занятие поинтереснее.       — Ну хочешь, я сам позвоню боссу? — говорит он, назойливо маяча за спиной Накахары. — Уверен, он только и ждёт момента, когда я это сделаю. Было бы забавно…       — Да заткнись ты уже, — перебивает Чуя, сжимая кулаки.       — И всё-таки быть исполнителем тебе идёт больше, чем мне. Как же ты любишь командовать, чиби… — Дазай по-хозяйски кладёт руку на плечи Накахары и вспоминает о маленькой детали, которую можно было бы использовать прямо сейчас, чтобы подразнить и напакостить сильнее. Осаму опускается ниже к чужому уху и шепчет: — Или мне стоило сказать Накахара-сан?       Дазай ждёт очередной вспышки гнева, но этого… не происходит. Странно.       Вместо выражения ярости или хотя бы недовольства он видит, как Чуя очаровательно краснеет и замирает, пялясь в пустоту перед собой. Нет, не от смущения, тут что-то другое, что-то глубже. Осаму заглядывает в его лицо и едва не давится собственным вздохом от того, каким взглядом на него смотрят в ответ. Жадным и одновременно нуждающимся.       Он же не?..       Дазай вздрагивает, когда чувствует, как в груди что-то мечется и гулко бьётся о рёбра, а затем ухает в низ живота, сворачиваясь в клубок.       Чуя медленно выдыхает, и наваждение спадает.       Следующее, что чувствует Осаму, — это тяжёлый кулак, впечатавшийся в нос. От неожиданности Дазай хватается за переносицу и сдавленно стонет, позорно скрючившись. Слышит приглушенный вскрик Ацуши, ощущает, как острая боль смывает всю крайне удивительную гамму эмоций, что он испытывал секунду назад. Кровь, конечно же, хлещет из ноздрей и капает на белоснежную рубашку. Он вытирает её рукавом плаща и поднимает взгляд.       — Только попробуй ещё раз прикоснуться ко мне, Дазай, — цедит Чуя и разворачивается к уже вернувшемуся Миноуре, заставшему только последние секунды представления. — Я доложу боссу об этом недоразумении. Уверен, Мори-доно примет справедливое решение по поводу нарушения пунктов соглашения.       Осаму следит за тем, как Чуя удаляется в сторону группы мафиози, покорно ждущих своего начальника, и усмехается. О, он попробует. Ещё как попробует.       — Дазай-сан, с вами всё в порядке? — Ацуши протягивает наставнику носовой платок и пожимает плечами. — Накахара-сан иногда… пугает меня, если честно.       — Спасибо, Ацуши-кун. — Осаму вытирает остатки крови платком и шипит. Кажется, придётся зайти к Йосано, чтобы вправила его несчастный нос. Да, только что нашёлся замечательный предлог, чтобы слинять. — Один тут справишься?

***

      Дазай просто не мог заставить себя перестать думать о том самом взгляде Чуи. Не особенно-то и пытался, конечно, но это детали.       Он отчаянно хотел проверить и закрепить свою теорию, но, как назло, всё не попадался повод встретиться с Накахарой: то он на миссии за пределами Йокогамы, то занят ещё чем-то невероятно важным и секретным, о чём послушно докладывал Акутагава. Осаму пришлось состроить серьёзное лицо и со всей искренностью заявить, что слив информации о внутренних делах мафии не считается никаким предательством, пока существует альянс. И вообще, Рюноске очень сильно ему помогает, что бы он без него делал?       После этих слов Акутагава стал держать Дазая в курсе ещё усерднее, чем до этого и что самое главное — не задавал никаких вопросов. Как только он сообщил, что Чуя вернулся в город, сидеть на месте и делать вид, что перебирает бумажки в агентстве, стало невыносимее, чем обычно.       Пока Куникида кричит на Ацуши за то, что тот отправил в шредер очень важные бумаги, Дазай под шумок выскальзывает из офиса. Он лишь надеется, что Рампо хватит совести промолчать и не выдать, кто на самом деле стоит за этим преступлением, иначе Доппо заявится прямо в офис Портовой мафии — куда как раз и собирался Осаму — и его не остановит даже грёбаный конец света. В таком случае маленькая шалость пойдёт прахом, а этого никак нельзя было допустить.       Как только на Йокогаму спускается ночь, Дазай пробирается в офис Портовой мафии через подземные лабиринты, внутри которых никто всё ещё не додумался поменять коды. Он цокает языком, когда понимает, что теперь-то уж Чуя займётся этим основательно, но у него всё ещё есть Катай, так что в будущем повторить такой финт не составит труда.       Он знает все слепые зоны камер, так что бесшумно проскальзывает на этаж, где, как он помнил, когда-то находился их с Накахарой кабинет. Приходится подождать в углублении за стеной, пока патруль из мафиози пройдёт мимо, прежде чем он добирается до знакомой двери, из-под которой пробивается тусклая полоска света.       Конечно же, Чуя не отдыхает. Конечно же, он работает до ночи, как делал и раньше, когда они были напарниками. Осаму всегда сваливал на него всю скучную бумажную работу, потому что почему бы и нет, чёрт возьми?       Он осторожно толкает дверь и уворачивается от кинжала, вонзившегося прямо в стену за спиной.       — Чуя… — Дазай качает головой и проходит в кабинет, закрывая за собой дверь. — Хватит портить имущество порта, это какое-то расточительство.       — Какого хрена ты тут делаешь? — Накахара устало опускается обратно в кресло. Осаму же сканирует пространство: кабинет стал чуть более захламлённым, чем в прошлом, но тут всё равно по-своему уютно; стопка бумаг возвышается над столом прямо рядом с открытой бутылкой вина и уже полупустым бокалом. — Говори, что хотел, и проваливай. Мне нужно работать.       — Ты ведь знал, что это я.       Дазай садится в кресло напротив, облокачивается о столешницу и кладёт подбородок на сложенные в замок руки.       — Только ты можешь так неуклюже прокрадываться туда, где тебя, нахрен, не ждут. Твой топот слышно за километр.       — Ну за что ты так со мной? Я, может, соскучился, по своему напарнику, — отвечает Осаму, склоняя голову вбок.       — Ты опять грибов нажрался? — Чуя приподнимает бровь и допивает остатки вина.       Дазай чувствует, как сладкое удовлетворение растекается по телу. Они оба наслаждаются этим — чем бы оно ни было. Это видно по тому, как скулы Чуи слегка розовеют, а его глаза цепко следят за каждым крохотным движением Осаму. Он, в свою очередь, тоже наблюдает и благодарит всех известных богов за то, что Накахара решил выпить вина после тяжелого рабочего дня. В такие моменты он становился чуточку сговорчивее, иначе летел бы сейчас Дазай с крыши высотки под хриплый хохот собеседника.       Он встаёт из кресла и начинает ходить кругами по кабинету, заглядывая на полки с книгами, трогая статуэтки и сувениры, которых, как он помнил, тут раньше не было. И чувствует прожигающий спину взгляд голубых глаз.       — Я абсолютно трезв, в отличие от некоторых, — бормочет Дазай, кончиками пальцев подцепляя пыльные шторы. — Знал бы босс, в каком состоянии ты разбираешься с важными бумагами…       — Так, всё, ты меня заебал. Проваливай, иначе я сам тебя отсюда вышвырну.       Осаму усмехается и разворачивается к Чуе.       — Ты этого не хочешь.       — С какой, блядь, стати? — невозмутимо спрашивает он, подливая ещё вина в бокал. — Ты, похоже, правда головой ударился, Дазай.       Дазай коротко вздыхает и сокращает расстояние между ними, останавливаясь прямо перед Накахарой, сидящим в кресле. Тот так и замирает с бокалом в руке. Настало время проверить теорию, и это может обернуться как сломанной челюстью, так и желанным подтверждением.       — С такой, что тебе нравится моё присутствие. Оно тебя волнует, — говорит Осаму, медленно приближаясь к Чуе. Он опирается ладонями о подлокотники кресла, чувствует чужое дыхание с нотками табака на своём лице и переходит на шёпот. — Но если вам так угодно, Накахара-сан, я уйду.       Зрачки Чуи расширяются, как только до него доходит смысл сказанного.       — Какого…       — Я тут обнаружил одну занятную вещь, — обрывает его Дазай, чуть отстраняясь. Накахара возвращает бокал на стол и делает глубокий вдох, который обрывается, когда Осаму опускается перед ним на одно колено. — Тебе ведь на самом деле нравится, когда тебе подчиняются. Точнее, нравится мысль, что это был бы я. Одна неосторожно брошенная фраза, и твои желания как на ладони. — Он выжидает несколько секунд, но Чуя молчит. Его грудь вздымается так быстро, словно он только что пробежал кросс, и Дазай, внутренне урча от утвердившейся догадки, продолжает: — Как давно?       — Не неси чушь, — хриплым голосом отвечает Чуя.       О, это восхитительное зрелище. Лучше, чем когда он злится. Гораздо приятнее, чем когда он взволнован. Осаму никогда не видел такого возбуждённого блеска в чужих глазах. Он мог бы остановиться, перевести всё в шутку, а потом ещё долго дразнить Накахару по этому поводу, но не может. Дазай понимает, что всё заходит слишком далеко, однако отстраниться сейчас — это как выстрелить себе в висок, так и не попробовав получить чуточку больше дозволенного.       — Не лги хотя бы себе.       Он осторожно берёт правую ладонь Чуи и тянет её на себя. На удивление, Накахара не сопротивляется, лишь наблюдает и облизывает пересохшие губы.       Что ж, они уже в дерьме, верно? Хуже не будет.       Осаму обхватывает зубами ткань чёрной перчатки на кончике указательного пальца Чуи и медленно стягивает её с руки, не разрывая зрительный контакт. Он чувствует, как Чуя мелко подрагивает, видит, как ещё сильнее расширяются его зрачки. Если бы мог, он бы наверняка сожрал его прямо сейчас одним взглядом. И от этого по позвоночнику проходит горячая дрожь.       Перчатка бесшумно падает на пол.       — Дазай…       — Одно твоё слово, и я остановлюсь, — с трудом отвечает он.       Чуя шумно сглатывает.       — Продолжай.       Осаму кивает в ответ. Слышит вздох, когда поворачивает чужую ладонь и прикасается губами к внутренней стороне запястья. У него кружится голова от того, какой Чуя сейчас. Будто оголённый нерв, слишком чувствительный, слишком отзывчивый, слишком… просто слишком.       Он ведёт губами по коже, снова поворачивает ладонь и целует костяшки пальцев в мелких шрамах. Интересно, сколько из них были получены в драках с ним самим?       Дазай слышит шорох ткани — Чуя зубами стягивает вторую перчатку, а затем крепко обхватывает подбородок Осаму и приподнимает, глядя на него свысока. Редкое зрелище.       — Хватит копаться, чёрт тебя подери. Иди сюда.