Исключений не бывает

Когда цепочка оказывается на руке мальчика, тот ещё некоторое время сверлит её нечитаемым взглядом. Понимание плачевности ситуации доходит до ребенка постепенно. Браслет был лучшим вариантом для нормальной жизни в светлом ордене, но при этом Вей Ин прекрасно осознавал, что этим выбором лишил себя единственной возможности сбежать. Это понимал и Цзян Чэн, следящий за сменяющими друг друга эмоциями мальчика. В глазах ребенка промелькнули страх и обреченность и у Ваньиня неожиданно кольнуло сердце. На долю секунды показалось, что Вей Ин готов вернуться во времени и выбрать другой вариант, лишь бы иметь хотя бы фантомный шанс оказаться в родном доме. Потому что браслет лишает его возможности покинуть Юньмэн без позволения человека, который наложил заклинание. И в данном случае нет никакой лазейки, чтобы выпутаться из происходящего. Цзян Чэн вздыхает, делает несколько шагов к растерянному Вей Ину, и приглаживает спутанные после непрерывного сна волосы ребенка. — Переоденься в ученическую форму, я заплету тебя, а затем покажу тебе Пристань, — Цзян Чэн понимает, что если дать мальчику время уйти в собственные переживая, то закончится сегодняшний день его истерикой, слезами и желанием повернуть время вспять. Всё же очевидно, что больше всего малыш хочет вернуться к родным; хочет чтобы весь этот кошмар закончился и оказался лишь ужасным сном. Вот только сам Цзян Чэн терять такую долгожданную реальность, когда Вей Ин в его руках, не хочет. Но и чтобы для ребенка Юньмэн казался адом желания нет. Дети всегда скучают по родителям и дому. Вэй Усяню потребовалось не меньше месяца, чтобы привыкнуть к новому месту и семье, но и ситуация была гораздо плачевнее, чем в случае с Вей Ином. Ведь если бы не Пристань — малыш бы просто попал на холодную улицу. Юньмэн стал для него спасением. В случае же с Вей Ином… Он попал в Пристань из родного дома и оторван от живой семьи. Ему есть куда возвращаться, но он не имеет выбора. Не имеет возможности вернуться к родным людям. Очень хочет и не может. Порой, Цзян Чэну действительно мальчика жалко — он попал в Юньмэн по нелепой случайности, просто оказавшись в роковой день не в том месте и не в то время. Если бы малыш не выскочил перед ним тогда в коридоре — Цзян Чэн мог и вовсе не узнать об его существовании. Сейчас он жил бы привычной жизнью ученика Темного ордена, но почему-то при этой мысли на смену жалости к ребенку сразу же приходит не пойми от чего появившаяся злость. Сама мысль, что Ваньинь мог не знать о малыше доводит его до бешенства. Вей Ину придется привыкнуть к жизни в светлом ордене. У него нет выбора. И если не удалось это сделать с помощью угроз и насилия, то надо выбирать другой подход. Тем более, что в действительности мальчик в раздрае в чувствах Цзян Чэна не виноват. Даже в том, что он жил в Темном ордене, Цзян Чэн неожиданно понял, вины ребенка нет. Он же совсем маленький и подчиняется тому, кто старше. Кто несет ответственность за его жизнь. Он никак не мог оказаться в светлом ордене, потому что Вей Лиань — юный темный заклинатель и его старший брат по совместительству. Цзян Чэн вздыхает и неожиданно осознает странность. Вей Ин после слов Цзян Чэна, словно в трансе, взял форму из шкафа и ушел за ширму переодеваться. Обычно глава Цзян никогда не смотрел за тем, как мальчик переодевается или раздевается перед тем, как залезть в воду в купальне — ребенок сильно стесняется и Цзян Чэн, понимая это, каждый раз отворачивается. Вот и в этот момент он не торопился мальчика подгонять, но прошло уже больше десяти минут, мальчик так и не вернулся, к тому же из-за ширмы не было слышно ни звука. Ваньинь, предчувствуя, что что-то не так, подходит к месту, за которым скрылся мальчик и отодвигает тяжелую створку. Чтобы осознать увиденное ему хватает пару секунд — Вей Ин лежал на ковре за ширмой, свернувшись клубочком и беззвучно плакал, прижав к себе руку, которая сейчас для самого ребенка из-за браслета казалось проклятой. Цзян Чэн молча смотрит на мальчика, который в приступе истерики не услышал подходящих к ширме шагов. Вей Ин за время в Юньмэне лишь один единственный раз плакал при нем, и то, лишь потому что у него не было возможности спрятаться. Хотя Цзян Чэн хорошо помнит, что хоть мальчик и сдерживал эмоции в Темном ордене, но при этом не боялся показывать собственные слезы старшему брату. В случае с Вей Лианем он плакал, кидался старшему на шею и тихо что-то бормотал. В светлом ордене мальчишка отворачивался, накрывался с головой одеялом, одним словом делал всё, чтобы о его плаче не узнал человек, который его в этот клан и привел. И это сравнение разницы поведения похищенного ребенка постепенно начинает злить, хоть и имеет вполне объяснимые причины. Наверное, потому что он начал подобное ощущать ещё задолго до того, как мальчик попал в Пристань Лотоса. И эта злость медленно пожирала Цзян Чэна ещё с того раза. Цзян Чэн в те месяцы часто наведывался в Темный орден, если у него был на то шанс и время. С особенным упорством, потому что чаще всего цель успешно от него пряталась где-то на территории родного ордена, до его ухода не показываясь на глазах. Поэтому в этот раз предупреждать заранее о посещении он не стал — прошел сквозь барьер с ребятами из старшей группы, которые о чем-то спорили между собой. Порой казалось, что во время того, как на темный орден светлые заклинатели спускают всех собак, сам клан темных заклинателей плевать хотел на их мнение и просто живет своей жизнью. Наверное, поэтому попасть в него было не так сложно, если подгадать момент. Хотя, стоит сказать, что Ваньиню просто сегодня повезло пройти в орден тайком вместе с учениками. Всё же, как бы на них не давили светлые кланы, но орден в спокойные дни жил своей жизнью. Самая младшая группа, среди которой Цзян Чэн углядел и Вей Нина, играла во что-то на улице, сидя на земле. Снег ещё не выпал, дети были одеты по погоде и наслаждались последними днями перед наступлением в Илине холодов. Цзян Чэну удалось проскользнуть в здание незамеченным, пока малышня была увлечена игрой, а воспитатели тем временем следили за детьми, не оглядываясь по сторонам. Или просто на тот момент никто из темных заклинателей не ожидал подставы на территории родного дома… Стоило ли удивляться, что искать гиперактивного Вей Ина, когда он не знает о приходе главы Цзян, долго не пришлось. Стоило Цзян Чэну подняться на третий этаж, как на лестничной клетке он сразу же столкнулся с искомым ребенком. Мальчик, на его беду, появления светлого заклинателя не заметил, то и дело с оглушительным визгом, удирая от кого-то, оглядываясь назад. Стоило Цзян Чэну заприметить перед собой знакомую красную ленточку, которую он мечтал найти несколько недель, как Вей Ин в тот же момент оказался прижат к стене. Ребенок явно не сразу сообразил, что происходит, пару раз хлопая глазами и пытаясь отдышаться после длительного бега. Правда стоило ему осознать кто перед ним, как мальчишка начал пытаться вырваться. — Что, не набегался ещё? Три недели я пытался тебя поймать! — Цзян Чэн шипит, обозленный прошлыми неудачными попытками достать ребенка. Вей Ин, всё больше и больше приходя в ужас, делает первое, что приходит ему в голову — ударяет заклинателя между ног, от души замахнувшись. Наглому мальчишке хватает нескольких секунд промедления заклинателя, чтобы изловчиться и вывернуться из хватки. Малыш уже оказывается на первой ступеньке, которая приведет его вниз, но Цзян Чэн реагирует быстрее и успевает схватить мальчика за воротник, как котенка. — Куда это ты собрался? Мы не договорили… — Я не собираюсь с вами разговаривать! — мальчик бьется в его руках, когда его вновь прижимают спиной к стене, а Ваньиню уши режет от илинского говора мальчика. Раньше, до раны от Цзыдяня, Вей Ин учился говорить на Юньмэнском диалекте, но сейчас не считал подобное нужным и использовал привычный для себя диалект. И даже это жутко бесило Цзян Чэна. И даже то, что ребенок вырос в Илине, в темном ордене все разговаривали на диалекте Илина градус бешенства не убавляло. Каждый раз, когда Ваньинь слышал от Вей Ина родной ребенку говор, заклинателю хотелось воткнуть в рот ребенку кляп, чтобы тот больше не смог произносить слова на чужом диалекте. Глаза мальчика лихорадочно бегают из стороны в сторону, пока тот пытается придумать, что ему делать. Спустя какое-то время мальчишка решает действовать старым способом и замахивается ногой, но Ваньинь, увидевший проблеск идеи в детских глазах, успевает ухватить мальчика за коленку, когда тот намеревается ею ударить. Малыш ойкает, не удержав равновесие начинает падать и хватается за первое, что попадается ему на пути — за руку светлого заклинателя перед ним. Он вцепляется пальцами, буквально повиснув на чужой руке, пока его мозги медленно анализируют происходящее и собственные действия. Вей Ин, осознав за кого схватился, в панике шарахается, но улизнуть у него вновь не получается, потому что его ногу так и не отпустили. Мальчик, осознавая всю бедственность ситуации бледнеет и начинает трястись. — Вей Ин, — мальчик едва сдерживает слезы, когда наконец слышит знакомый голос. Цзян Чэн же радость ребенка, понятную по его сбившемуся дыханию, не разделяет, и на появление взбешенного Вей Лианя чертыхается у себя в мыслях. Стоит старшему из братьев, при виде происходящего, начать формировать сферу темной магии, как Цзян Ваньинь всё же отпускает мальчика из захвата, мрачно смотря за тем, как Вей Ин бросается к присевшему на колени брату на шею, обхватывая его ногами и начинает тихо подвывать и хныкать. Плачет. Вей Лиань мягко обнимает брата, укачивая, а затем кидает красноречивый взгляд в сторону светлого заклинателя. — Сюаньюй, — Лиань оборачивается и зовет кого-то. Судя по тому, что вышедший на зов подросток ему незнаком, в ордене он новенький. Вей Лиань тем временем, гладя вжавшегося в него младшего брата по волосам, усмехается и кивает в сторону светлого заклинателя головой. — Предупреди ребят, чтобы они смотрели за окружением, когда преодолевают барьер, а то нам на пороге не нужны, — Лиань прищуривается, щелкая пальцами одной руки, подбирая нужные слова. — Не умеющие держать своё слово крысы. Цзян Чэн сразу понимает, что речь идет об условии, поставленном Лю Баем, что заклинатель не тронет детей, а затем и о том, что он не явится в орден без приглашения. Однако в тоне Вей Лианя сквозило нечто странное, словно в его словах закрадывался более глубокий смысл, чем можно подумать изначально. Вей Ин спустя пару минут в объятьях брата успокаивается и отстраняется хоть и с покрасневшими глазами, но уже без слез. — Пойдем? Тебе всё ещё надо вернуться к урокам и не думай снова удирать от меня по всему ордену, — Вей Лиань фыркает и берет брата за руку, уводя в учебный кабинет. Вей Ин оборачивается, при виде мрачно смотрящего им вслед Цзян Чэна вздрагивает, и свободной рукой ухватывается за одежду впереди идущего брата. Но язык, поняв, что находится под защитой брата, всё равно светлому заклинателю показывает. На тот момент малыш никак не мог знать, что спустя несколько недель окажется в руках человека, которого он боялся больше всего в Темном ордене. И в этот раз бежать будет уже некуда… Цзян Чэн же помнит, как бешено колотилось его сердце, когда малыш обнимал брата, горькими слезами плача у него на плече, не скрывая собственных чувств. В то время, как при встречах с Цзян Чэном ребенок до последнего сдерживает эмоции, бушующие у него внутри. Даже сейчас он сдерживал слезы до последнего, пока не смог уйти в место, где его не увидят, и именно там мальчишка дал волю чувствам. Глупо было ожидать, что Вей Ин спокойно воспримет изменение условий заточения — хоть многие ограничения и сняты, но он всё ещё ощущает себя пленником светлого ордена. — Иди ко мне, — Цзян Чэн сам опускается на колени рядом с мальчиком, но Вей Ин реагирует по-прежнему в своём репертуаре. Мальчик упрямо отворачивается, укладываясь на другой бок, но его плечи по-прежнему трясутся от беззвучных рыданий. Глава Цзян с трудом подавляет вспыхнувший, словно огонь свечи, гнев. Приходится сделать несколько выдохов, чтобы не сорваться на ребенке. Цзян Чэн всё равно добивается своего, ведь ему совершенно несложно просто взять ребенка с пола и пересадить к себе на колени. Мальчик, ощущая смену собственного положения, шумно со свистом втягивает носом воздух. Тогда, выиграв время из-за растерянности мальчика, Ваньинь наконец может посмотреть в детское лицо. Глаза красные от слез, даже влажные дорожки на щеках видны, губы искусаны в попытках сдержать рвущийся от обреченности вой. Вей Ин, осознав происходящее, почти сразу же пытается отползти и принять прежнее положение, но Цзян Чэн держит мальчика стальной хваткой, не давая отстраниться. Единственное, что смог сделать ребенок в нынешнем положении — спрятать нос в воротнике светлого заклинателя, и Цзян Чэн ощутил, как медленно промокает его одежда у шеи. Тревожить мальчика в его состоянии Ваньинь больше не стал, просто медленными успокаивающими движениями гладил одной рукой по спине. Мальчик всё ещё не издавал ни звука при плаче, но всё было понятно по тому, как у того дрожат плечи от беззвучных рыданий. Цзян Чэн точно не мог сказать, сколько они просидели в данной позе, но он не потревожил ребенка, пока его тихие всхлипы не стихли. Мальчик хоть и успокоился, но не спешил отстраняться, так и продолжая утыкаться лицом в воротник человека, сидящего перед ним. — Я понимаю, что ты сильно хочешь домой. Понимаю, что ты сейчас думаешь, будто выбери ты оставить всё по-прежнему, смог бы сбежать. Придумал бы что-нибудь, обманул меня, составил план… Какие ещё варианты выхода из ситуации пришли тебе в голову за эти десять минут? — Цзян Чэн задавал риторический вопрос, но по тому, как вздрогнул ребенок в его руках, понял, что попал в самую точку и усмехнулся наивности мальчика. Сможет он сбежать, ага… Браслет был ещё очень мягким выходом из положения, действительно позволяющим при этом Вей Ину продолжить жизнь обычного ребенка. Да, больше не в Илине и не в Темном ордене, но может быть, и жизнь в Юньмэне ему понравится. Просто сам мальчик не особенно задумывался о такой возможности. Редкие прогулки с Цзян Шао сначала были дня него отдушиной, затем — возможностью составить план побега. — Отпусти меня домой… Пожалуйста, прошу тебя… — в первые за эти десять минут мальчик наконец подает голос, но слова звучат хрипло и слишком тихо. Возможно из-за истерики, а может быть и из-за того, что тот продолжает утыкаться Цзян Чэну в воротник. — Ты же прекрасно знаешь, что просить меня бесполезно? — Цзян Чэн мягким голосом, так не свойственным ему, отвечает. Но приходится подстраиваться под ситуацию, потому что просьба мальчика понятна. И если раньше подобные просьбы выводили Цзян Чэна из себя, то сейчас он лишь ощущает вспыхнувшее в районе груди раздражение, но усилием воли подавляет его. Ваньинь осторожно берет мальчика за плечи и отстраняет от своей одежды, заглядывая ему в глаза. — Вей Ин, тебе будет легче, если ты наконец осознаешь, что никогда не вернешься в Темный орден. Перестанешь придумывать новые способы побега, искать лазейки для выхода из ситуации… Потому что их нет. Я никогда тебя не отпущу. Для тебя может казаться жестоким и несправедливым, но если ты наконец примешь этот факт, то тебе самому будет легче. Слова действительно были ужасно жестокими. Вей Ин слыша их всё больше и больше округлял глаза, сжимая в руках собственную одежду. Он не хотел, чтобы все они были правдой, но вместе с тем осознавал, что не покинет Юньмэн без разрешения. Цзян Чэн оглядел ребенка взглядом — видимо окончательно истерика настигла мальчика, когда он переодевался в ученическую форму. Ваньинь хорошо помнит, как мечтал увидеть мальчика в этой одежде и как замерло сердце, когда его мечта впервые исполнилась. Вей Ин долго к ней привыкал, первое время и вовсе старался даже в зеркало на себя не смотреть, боясь увидеть отражение, но человек привыкает ко всему. Новая комната, новая форма, чужой диалект… Ему пришлось признать всё это, как данность. Он не хотел, но и выбора у него не было. Цзян Чэн порой до сих пор вспоминает, как упрямо мальчик не хотел общаться на новом диалекте, хотя схватывал его на лету. Но когда взбешенный глава Цзян каждый раз приковывал его к кровати, за нежелание отказываться от родного диалекта, спустя какое-то время мальчик сдался. С тех пор, пока учил, он переходил на илинский диалект, но Ваньинь, осознавая, что малыш просто не знает верные слова на чужом, никак на это не реагировал. К тому же, насколько знал сам Цзян Чэн, Цзян Шао говорил с мальчиком изначально как на юньмэнском, так и на илинском диалекте. Ваньинь до сих пор не знает, где ученик ему научился… Цзян Чэн вздохнул, пересаживая мальчика на кровать и взяв приготовленный заранее гребень для волос, проводя им по длинным прядкам мальчика. Вей Ин молчал, только по привычке полез в ящик тумбочки, доставая из него яркую лиловую ленту. Замер, смотря на неё и сжимая в руке. Прошло уже больше полгода, как он не видел свою родную ленту, оставшуюся в спальне средней группы. Цзян Чэн, заметив как мальчик завис и уставился на свою ленту, лишь хмыкнул, осторожно забирая её и повязывая ей хвост. Очнулся мальчик от своих мыслей лишь когда перед его глазами распахнулась всегда запертая на замок дверь, позволяющая глотнуть свежего воздуха. На дворе стоял март, снега уже не было, но прохладная погода всё ещё осталась. Вей Ин поправил плащ, оглядываясь себе через плечо. Цзян Ваньинь стоял за его спиной, не подгоняя ребенка и позволяя почувствовать свободу. Или хотя бы её подобие. Вей Ин сделал несколько шагов от порога комнаты, оглядываясь. Путь до купальни он знал прекрасно, но мальчику надо было показать ещё несколько мест, которые раньше, учитывая условия его содержания в Пристани, не требовались. — Это трапезная. Теперь кушать будешь приходить именно сюда, — Цзян Чэн открыл дверь перед мальчиком, показывая семейную столовую. Вей Ин явно растерялся, понимая, что данное помещение явно не предназначено для обычных учеников. На это указывало хотя бы расположение мест — их было всего пять и расположены они были согласно иерархии в главной семье. Вей Ин хоть и обратил на это внимание, но заострять не стал, потому что его привлекла сама архитектура незнакомой раннее комнаты — на символы лотоса тот смотрел на удивление без презрения, а с любопытством в глазах. Как и на все остальные комнаты главного здания, в которые Цзян Чэн его приводил. В кабинете, в который без страха, разве что кроме Цзинь Лина, никто не заходит, Вей Ин явно намеревался поискать лазейки выхода из заточения, но в итоге, под ехидный взгляд Цзян Чэна, мальчик вновь уставился на гобелен лотоса, висящий на стене. Да и резная поделка лотоса, выполненная ещё в детстве Цзинь Лином и всегда стоящая на столе, не могла не привлечь его внимание. — Ты когда-нибудь бывал в Храме Предков? — когда они дошли до храма, где упокоена семья Цзян Чэна, глава Цзян спрашивает и сам себе дает за это оплеуху. Мальчик же жил в Темном ордене, откуда там храм Предков. Однако ребенок, под изумленный взгляд заклинателя, согласно кивает головой. — Брат когда-то проводил нам лекцию в нашем Храме Предков. Мы в него не часто ходим, но раз в год нас туда пускают, — малыш задумчиво отвечает, а затем замирает, закрыв рот ладошкой. Цзян Чэн прищуривается, в упор глядя на ребенка. — И чьи же там таблички? — Ваньинь задает вопрос, медленно подходя к мальчику. Вей Ин перепугано оглядывается назад, осознавая, что отступать ему некуда, потому что стоял он прямо у внешней стены храма. Мальчик тушуется, поднимает взгляд на светлого заклинателя и шмыгает носом, но упрямо молчит, не давая ответа на вопрос. Видимо, вовремя понял, что рассказал лишнего, потому что Цзян Чэн никакого Храма Предков на территории Темного ордена не помнит. Глава Цзян усмехается, в упор смотря на испуганного собственной глупостью мальчика, который невольно рассказал тайну своего клана. — Ты уже рассказал о наличии у вас храма, так что… — В нашем храме таблички остаткам клана Вэнь и Старейшине Илина, — Вей Ин молчит пару минут, обдумывая решение, в то время как Цзян Чэну хочется встряхнуть мальчика. Впрочем, когда он озвучивает ответ на вопрос желание никуда не пропадает, а лишь сильнее разгорается. — И с какой стати в темном клане поминальная табличка Вэй Усяню? — Цзян Чэн с притворной мягкой улыбкой спрашивает, а в его душе горит костер. Мальчик накалившуюся обстановку чувствует сразу же, но не шарахается, продолжая стоять на месте. Возможно, потому что понимает всю бесполезность этого действия. — Потому что он основатель Темного пути, а наш клан его последователи, — Вей Ин находится с ответом не так быстро, как ему бы этого хотелось, но мальчик всё же отвечает. Цзян Чэн хмурится на его слова: «наш клан», но старается держать себя в руках. Видимо, так просто он не перестанет считать себя учеником Темного ордена… С другой стороны, едва удается не отреагировать на табличку старшего брата в чужом ордене. Если бы он узнал о её наличии намного раньше, до появления в Юньмэне Вей Ина, у Темного ордена на основе этого могло быть много проблем. Хоть никто и не запрещал темным заклинателям строить Храмы Предков, но сама мысль о том, что в чужом ордене табличка брата, приводит внутренне в бешенство. Уж Цзян Чэн бы нашел к чему придраться в темном клане… Наверное поэтому храм был скрыт от посторонних глаз, предвидя пересуды. Желание накинуться на темный орден и правда было, но вот причин как таковых не существовало и это раздражало. Темный орден в целом раздражал — сначала флейта Вэй Усяня, затем табличка… Ну и наконец, из-за чего особенно хотелось надавить на и так всеми запуганный клан — принадлежность к их ордену Вей Ина. Даже в этой жизни темный путь его у Цзян Чэна забрал. Ваньинь придумывал сотни способов обратить Темный орден в руины, но ему пришлось прийти в себя и выйти из сладких грез, когда он заметил, как на него таращиться мальчишка, всё ещё стоящий у стены Храма Предков. И именно из-за него Темный орден продолжит существование — Вей Ин едва ли ему простит, если с его родным домом что-то случится. — Вы не можете злиться на наш орден из-за таблички Старейшине Илина, — Вей Ин неожиданно произносит и тогда настает очередь уже Цзян Ваньиню растерянно таращиться на мальчика, который на удивление точно научился считывать эмоции собеседника. На смену растерянности, правда, сразу пришла злость, но и её Вей Ин прерывает, указывая пальцем на Храм Предков сзади него. Он прячет руки за спину, склоняет голову на бок и словами бьет прямо по больному. — Старейшина Илина был вашим братом, но при этом табличек в вашем храме три. Позвольте узнать, таблички кому не хватает? Вей Ин наблюдает за реакцией, точно её считывая, когда Цзян Чэн прищуривается, цыкает и шипит что-то нечленораздельное. — Это ваше дело, как относиться к брату. Вы имеете право не ставить поминальную табличку, не жечь ритуальные деньги и не зажигать свечи в память об этом человеке, — Цзян Чэн едва может дышать, когда мальчик произносит свою речь без единой запинки. — Но вы не можете как-либо вредить моему ордену, который так же сам решает, кому они будут ставить таблички и зажигать благовония. Ведь об этом человеке в нашем клане мнение отличное от вашего. Попадает в самую точку. И от того ещё больнее, учитывая, что ребенок — реинкарнация того самого брата. Ведь Цзян Чэн и правда ни разу не зажигал в память о брате ни одной свечи… И считал это правильным. Так почему же сейчас так больно слышать очевидную истину? Темный орден сделал так, чтобы про Вэй Усяня не забыли. Они имели на это право — не существует каких-либо правил по кому скорбеть и в память о ком зажигать благовония. Возможно, именно поэтому Вей Ин оказался в Темном ордене — его душа оказалась там, потому что лишь там к его прошлой жизни относились, как к человеку, а не общему изгою. Вот только… Цзян Чэн смотрит внутрь Храма Предков, заостряя внимание на поминальных табличках. Сжимает кулаки, вновь возвращаясь глазами к стоящему неподвижно ребенку, который, как и в прошлой жизни, говорит то, что думает. И при этом как-либо отрицать правдивость его слов невозможно… Вей Ину суждено было оказаться в Темном ордене и Цзян Чэн прекрасно это знал, ведь искал брата именно среди всех темных заклинателей. О том, что брат может родиться в семье светлых заклинателей, в его мыслях никогда не мелькало. И от этого становилось горько и плохо. Потому что отдавать мальчика Темному ордену Цзян Чэн совершенно не хотел. Смотря на горящие глаза ребенка, в которых отражалась знакомая решимость, Ваньинь вновь желал лишь одного — схватить мальчика, посадить на цепь и под замок, не отпуская от себя ни на шаг. Вей Ин растерянно ойкает, когда его прижимают к стене, обнимая одной рукой и утыкаются носом в волосы. Лишь понимая, что Вей Ин сейчас в Юньмэне, перед ним, до него можно дотронуться, Цзян Чэн может успокоиться. Мальчик лишь вздыхает, не особенно понимая, что происходит, но он уже давно привык к подобной смене поведения светлого заклинателя, так что предпочитает никак не обращать на неё внимание. — Пойдем, покажу тебе ученическое общежитие, — малыш панически обнимает его за шею, когда Цзян Чэн отрывает его ноги от земли, подхватывая на руки. Заклинатель бы соврал, если бы сказал, что сделал это не специально. Не-е-ет, отнюдь, для него особенная радость понимать, что сейчас самое ценное сокровище у него на руках, перепугано обнимает его и утыкается носом в шею. Вей Ин по дороге несколько раз пытается уговорить спустить его на землю, но сам Цзян Чэн целенаправленно игнорирует его слова, позволяя ему коснуться ногами земли лишь, когда они приходят к точке назначения. Вей Ин, на сколько знал Ваньинь, о местонахождении обиталища учеников знал, но никогда не горел желанием даже туда заглянуть. Вот и сейчас ему идея не понравилась. Он безмолвно замотал волосами, потянув Цзян Чэна за одежду назад. — Ты же должен познакомиться с теми, с кем будешь часто взаимодействовать в Юньмэне, — Ваньинь опускается перед мальчиком на колени, но малыш категорически мотает волосами, отрицая надобность в знакомстве. — Почему? — Я им не понравлюсь, — мальчик выпячивает губу, с уверенностью смотря на главу светлого клана. Цзян Чэн лишь вздохнул, намереваясь спросить о причинах такого вывода, но Вей Ин отвечает на этот вопрос и без его озвучивания. — Я темный заклинатель, я ребенок Темного ордена! Цзян Чэн в снова хмурится на слова о принадлежности к темным заклинателям, но решает не акцентировать на этом внимание. Пока что. Пока что он не достиг точки кипения, но Вей Ин, ассоциируя себя с Темным орденом, ходит по опасной грани его терпения. Впрочем, тоже самое происходило и в его прошлой жизни… Вот и очередное доказательство, что перед ним перерождение Вэй Усяня — в обоих жизнях он любит действовать Ваньиню на нервы. — Знаешь, а ведь с тобой кое-кто из ребят очень хотел познакомиться… — Цзян Чэн в притворной задумчивости произносит и замечает, как сменяют друг друга эмоции на лице малыша. Цзян Чэн мимолетно улыбается, когда в глазах мальчишки застывает неподдельное детское любопытство. — Правда? — Вей Ин в умильном движении склоняет голову, но с детским доверием смотрит в глаза заклинателю. Ваньинь лишь кивает и берет мальчика за руку, медленно двигаясь в сторону общежития учеников. Цзян Чэн в целом не исключал, что ребенок может испугаться знакомиться с юными светлыми заклинателями, будучи вдали от привычной семьи. И если бы даже был малейший шанс, что его невзлюбят дети Юньмэна, Ваньинь бы никогда не привел мальчика в это место. Вей Ин замер, стоило им переступить порог общежития. В отличие от главного здания, где обычно было очень тихо, в этом месте всегда кипела жизнь — раздавался шум и гам. Здание состояло из двух этажей, где на втором были детские спальни, а на первом столовая. Цзян Чэн, ощутив, что мальчик по-прежнему стоит в ступоре, всё же посмотрел на него, вначале не понимая причину такой реакции. А потом до него дошло. Бурлящее жизнью общежитие учеников светлого клана по атмосфере могло напомнить ребенку родной дом. Мальчик лишь сильнее сжал руку взрослого человека, а затем всё же начал неуверенно оглядываться по сторонам, с любопытством осматривая внутреннее убранство места. Вей Ин отчего-то в каждой комнате, ещё с главного здания, с каким-то странным интересом осматривал все лотосы, что встречались ему по дороге — от настоящих до обычных картин на стенах общежития. Вот и сейчас он аккуратным движением проводил по резному лотосу на перилах лестницы. Цзян Чэн терпеливо ждал, когда Вей Ин осмотрит всё, что привлекло его внимание, а затем повел ребенка в общую столовую. Сейчас у большинства ребят было свободное время и каждый занимался своими делами, но многие ученики это время проводили за разговорами в столовой. Стоило Цзян Чэну зайти, как все разговоры в помещении ожидаемо стихло, а с десяток детских глаз воззрились на вошедших. Вей Ин спрятался за Цзян Чэном, вцепившись ему в одежду на спине, и у Ваньиня невольно укололо сердце — в своё время точно так же делал Ань… — Глава Цзян, — первым опомнился Цзян Шао, который до прихода заклинателя привычно писал письмо родственникам. Он перевел глаза с Цзян Чэна на малыша, прячущегося за светлым заклинателем и в удивлении округлил глаза. Цзян Чэн не мог не фыркнуть на такую реакцию: Цзян Шао всегда уводил Вей Ина на прогулку тогда, когда все ученики были на занятии, чтобы в будущем никто не смог разболтать их маленький секрет о прогулках. О котором Цзян Чэн знал с первого же дня. Старший ученик отмер через десяток секунд, быстро проанализировав происходящее, и наконец подошел к ним, присаживаясь на колени перед мальчиком. — Ну, ты чего? Пришел сюда и прячешься… Как же ребята смогут с тобой познакомиться? — Они не захотят, — мальчик упрямо вздернул носик, но даже не попытался развернуться и унести ноги, стойко стоял на прежнем месте, то и дело оглядывая столовую заинтересованным взглядом. — А ты так в этом уверен? — рядом с Цзян Шао остановился ещё один ученик Юньмэна, который с иронией во взгляде посмотрел на малыша. Вей Ин расширил глаза, тут же узнавая подошедшего, в страхе сильнее стискивая одежду Цзян Чэна. Ваньинь лишь вздохнул, но в разговор не вмешивался. Подошедший ученик тем временем с интересом разглядывал мальчика. — А форма Юньмэна идет тебе намного больше, чем форма клана темных. — Это Цзян Хуа, он у нас чаще всего стоит на страже ворот, — Цзян Шао представил товарища, а Цзян Чэн сразу же припомнил, как именно Вей Ин с эти учеником встретился. Во-многом, он тоже сыграл роль в изменении условий содержания мальчика. Именно Цзян Хуа в своё время отправил в сон юный заклинатель, пытаясь пройти контроль. И именно ученик позже рассказал Цзян Чэну интересную вещь — Вей Ин мог бы сообразить заклинание сна намного раньше, но отчего-то медлил и терялся в выборе, что ему делать, хотя казалось бы изначальное решение для побега должно быть очевидным. Но ещё бы несколько минут сомнений и Цзян Хуа вполне мог довести Вей Ина в ученическое общежитие. Он-то, обнаружив лиловую ленту в волосах ребенка, сразу же понял, что что-то не чисто. Удивительно, но после пробуждения ученик вовсе не затаил на мальчика злобу: скорее, ему просто стало интересно с кем он имел дело. — Привет, — Вей Ин неожиданно высунул макушку из-за Цзян Чэна, но продолжал держаться за его одежду, не сделав ни шагу в сторону скопления юных светлых заклинателей. — Я, помнится, обещал угостить тебя горячим шоколадом при встрече, — Хуа успокаивающе улыбнулся, протягивая мальчику руку. Вей Ин уперся в протянутую ладонь взглядом, видимо взвешивая разные решения у себя в голове и решая, как ему поступить. Прошла примерно минута, как малыш сделал несколько несмелых шагов из-за спины светлого заклинателя, вкладывая свою руку в руку ученика. Когда Вей Ина, явно всё ещё настороженного, увели в сторону других учеников, Цзян Чэн сел на свободную скамейку, наблюдая за взаимодействием мальчика и юных светлых заклинателей. Было удивительно, но о том, из какого ребенок клана — знали все и при этом именно в Юньмэне к Темному ордену были больше всего лояльны. Возможно, причиной тому было отношение Цзян Чэна к Вэй Усяню, ведь любой, кто в Юньмэне говорил о нем что-то плохое, мог сразу же вылететь из клана, а возможно дело было в том, что Вей Ин просто не мог не понравиться. То, что его полюбили все находящиеся в столовой ученики, было видно невооруженным глазом, да и сам мальчик, почувствовав совершенно не то отношение, которое ожидал изначально, значительно расслабился, хотя руки, держащие кружку с шоколадом, всё равно мелко дрожали. Цзян Чэн прервал их теплую беседу только, когда прозвенел колокол, оповещающий о начале занятий. — А ты куда собрался? — когда Вей Ин явно проявил желание последовать за учениками, Цзян Чэну пришлось вернуть мальчишку с небес на землю, схватив его за плечо. Малыш вздрогнул, обернувшись и уставившись на Ваньиня обиженными глазами. — Ты же сказал, что я могу ходить на занятия! — в тоне мальчика явно проскользнула детская непередаваемая обида. Если Вей Ин и прогуливал занятия в Темном ордене, то за месяцы заточения он явно по лекциям соскучился и пропускать не собирался. — Я не отменяю свои слова. Просто все ребята старше тебя, как ты с ними учиться-то собираешься? — Цзян Чэн не мог не улыбнуться на растерянный взгляд мальчика, который видимо совсем не подумал, что намеревался пойти на занятия с ровесниками Вей Лианя. Ваньинь взял мальчика за руку, уводя прочь из опустевшего общежития, пока сам Вей Ин что-то бубнил себе под нос на ходу. — Я не хочу учиться один! — мальчик протестующего топнул ногой, но продолжал послушно следовать дороге, куда его вели. Видимо, ему было интересно. — Ты и не будешь. Ты же знаешь, что у меня есть племянник твоего возраста? — Цзян Чэн останавливается, оборачивается на ребенка и задает вопрос. — Цзинь Лин, я помню. Ты спрашивал о нем, когда привез меня сюда в первый день, — согласно кивнул ребенок. Между ними повисла странная тишина, пока Вей Ин осознавал, к чему был задан вопрос. Ему хватило ровно полминуты, чтобы сопоставить факты у себя в голове и он неожиданно начал ерепениться. — Нет, не хочу с ним! Он… Он… Он Цзинь! А, ну да. Ваньинь забыл, что в Темном клане отношения к Ланьлиню отчего-то особое. Вот только… Вей Ин действительно в отношении Цзинь Лина был для Цзян Чэна спасением. Племяннику тоже не слишком нравилось учиться одному, все ученики Юньмэна были старше, а в Ланьлине он так и не смог найти друзей. — Вей Ин, послушай меня, — заставить общаться угрозами было нельзя, хоть Цзян Чэн вполне мог выбрать именно этот путь. Он был легче и быстрее, но вряд ли Вей Ин, который опасался даже учеников в Пристани, всерьез бы пытался найти с Цзинь Лином общий язык. Так что вместо легких угроз Цзян Чэн взял мальчика за руки, говоря мягким тоном, которого мальчик никогда не боялся. Которому доверял. — Я помню, как ты относишься к тому ордену, но Цзинь Лин наполовину относится к ордену лотоса. У него совсем нет друзей, потому что дети в Ланьлине ему, как и тебе, не очень нравятся, а в Юньмэне все ученики старше. Ты вырос среди ребятишек, а мой племянник рос в одиночестве. Хотя бы попробуй с ним подружиться, может быть вам понравится играть вместе. Вей Ин, на удивление, задумался о такой перспективе. Он нахмурился, сморщив нос от пролетевших в голове картин, но неожиданно согласно кивнул. Действительно, по истине светлый ребенок, которому совершенно не месте в клане темных заклинателей… — Учитель Му, — глава Цзян открывает дверь в кабинет, заставляя Вей Ина, который явно успел передумать за то время, что они шли, зайти в класс. Он поставил мальчика перед собой, кладя руки ему на плечи. Цзинь Лин, сидящий за одной из первых парт, с интересом вытянул шею, оглядывая нового ученика. — Это Цзян Ин, он будет учиться с Цзинь Лином с этого дня. Ваньинь подталкивает мальчика в сторону учебного стола. Вей Ин явно с трудом перебарывает желание уйти за самый последний стол в конце кабинета, но всё же садится по правую сторону от Цзинь Лина. Племянник ничего не говорит, но с интересом наблюдает за новым знакомым. Учитель Му оглядывает мальчика, останавливаясь взглядом на лотосе на воротнике формы ребенка, и с кивком выдает ребенку учебник арифметики и пергамент для письма. Удивительно, но изменение в поведении племянника видно сразу — уже прошло двадцать минут от занятия, а он не пытается сбежать. Правда лекцию всё равно не слушает, безотрывно наблюдая за Вей Ином. Цзян Чэн даже посочувствовал мальчику — стоит прозвенеть звонку с урока, как Цзинь Лин точно накинется на бывшего ученика темного клана с вопросами. С другой стороны, такой интерес уже что-то — с детьми из Ланьлина он даже не пытается найти хоть какой-то контакт. Наверное, сразу же считывает, что они надменные… Когда и через ещё десять минут ничего страшного не происходит, Цзян Чэн наконец-то покидает кабинет и может заняться делами ордена, которых за несколько дней скопилось достаточно много. За работой он совсем не замечает, как пролетает время, отведенное на занятие, но об этом ему с визгом напоминает влетевший в кабинет главы Цзян Цзинь Лин. Ваньинь предусмотрительно откладывает документ, который читал, на край стола, переводя взгляд на племянника. — Дядя! — Цзян Чэн видит, что племянник чем-то сильно возмущен. Или кем-то, судя по мрачному Вей Ину, стоящему в дверях. Цзян Чэн переводит глаза с одного ребенка на другого, но следов самоотверженной драки не замечает. Цзинь Лин перебегает ближе к заклинателю, топая ногой и указывая кивком на стоящего в дверях мальчика. Цзян Чэн потирает виски, уж слишком у племянника звонкий голос. Или он просто уже устал за сегодняшний день. — Цзян Ин же должен ходить со мной занятия? — Сегодня точно на все, — Цзян Чэн утвердительно кивает, смотря на искорки возмущения в глазах Жуланя, а затем переводит глаза на Вей Ина, хранившего молчание на удивление долго. — Какое занятие ты отказался посещать? — Основы светлых искусств, — без промедления отвечает мальчишка, скрестив руки на груди. Цзян Чэн на его действие приподнимает бровь, пока не особенно понимая категоричность отказа от предмета. — А-Лин, выйди. Он придет к тебе немного позже, — Цзян Чэн на секунду устало прикрывает глаза, успокаивающе потрепав племянника по волосам. Цзинь Лин фыркает, явно осознавая свою победу в их с Вей Ином бурном споре, и послушно ретируется из кабинета, не забывая показать уступившему проход Вей Ину язык. Бывший ученик темного клана цыкает языком, тоже собираясь сбежать, но Цзян Чэн двигает рукой, закрывая перед мальчишкой дверь. Ваньинь встает, медленно подходя к стоящему у стены мальчику. Прищуривается, наматывая прядь волос любимого ребенка на палец. — И почему же ты так рьяно отказываешься идти на этот предмет? Он теоретический, ты должен на него ходить. — Не пойду! — Вей Ин вздергивает подбородок, смотря собеседнику в глаза и от души топнув ногой. Цзян Чэн вздыхает, склоняя голову, с явным вопросом «Почему» в глазах. Неизвестно, прочитал ли ребенок вопрос по его взгляду, или просто догадался, что требуется объяснение. — Я ученик темного ордена, я не обязан ходить на этот предмет! Цзян Чэн от раздражения скрипит зубами. Слишком часто мальчишка сегодня говорил о принадлежности к темному ордену, с Ваньиня хватит. Не хочет сам осознавать очевидное, придется вбить это очевидное раз и навсегда ему в голову. Цзян Чэн хватает мальчика за руку и под протестующие крики отводит к зеркалу, заставляя посмотреть в своё отражение. Он встает сзади ребенка, кладет руки ему на плечи и спускается лицом чуть ниже, чтобы мальчик слышал каждое слово. — Где ты видишь ученика темного ордена? — Цзян Чэн буквально шипит, словно змея, на ухо ребенку, всё сильнее и сильнее стискивая детские плечи. Вей Ин хочет было с возмущением что-то ответить, но заклинатель с силой трясет его за плечи, заставляя заткнуться. — Это был риторический вопрос. — Рито… Что? — Вей Ин даже перестает возмущаться, с растерянностью смотря на самого себя в зеркало. Цзян Чэн закатывает глаза. — Вопрос, не требующий ответа, — Цзян Чэн раздраженно отвечает, проводя мальчику по воротнику с лотосом, а затем по лиловой ленте. Вей Ин сжимает кулаки, предчувствуя дальнейшие слова. — Ты ученик светлого ордена, а значит должен ходить и на занятия… — Нет! — мальчик упрямо прерывает его, развернувшись к нему лицом и фыркая. Цзян Чэн на секунду закрывает глаза, делая глубокий вдох и выдох. — Да, Цзян Ин, — Ваньинь специально делает акцент на новой фамилии, притягивая мальчишку к себе за воротник. — Ты живешь в светлом ордене, давно уже говоришь на диалекте светлого ордена, ты одет, как ученик светлого ордена… Мне продолжать? Цзян Чэн видит, как ребенок явно собирается вновь воспротивится и вновь шипит, прижимая мальчишку к стене, продолжая держать испуганного Вей Ина за воротник. — У тебя нет выбора, тебе придется уяснить своё место. А если ты сегодня этого не сделаешь, — Цзян Чэн прищуривается, несколько раз несильно ткнув мальчику в висок. — и не выкинешь дурь из головы, то я сейчас же посажу тебя у себя в кабинете за стол и мы будем заниматься основами светлых искусств до тех пор, пока у тебя просто не останется даже сил думать о том, что ты когда-то был учеником клана темных заклинателей. — Но!.. — мальчик хватает его за воротник, вставая на носочки. Цзян Чэн качает головой из стороны в сторону. — Не забывай, что твоя жизнь принадлежит мне и именно я решаю, какими искусствами ты будешь пользоваться, — Цзян Чэн усмехается, заправляя выбившуюся из хвоста прядь мальчика за ухо ласковым движением, наверняка создавая полный диссонанс своими действиями и жестокими словами. Цзян Чэн прищуривается, берет мальчика за руку, на которой висит браслет и заставляет ребенка обратить внимание на собственную руку. — К слову о выборе пути. Браслет не только блокирует твои передвижения за пределами Юньмэна, но и полностью лишает тебя возможности использовать Темный путь. Кажется, это действительно оказывается жестокими словами, потому что мальчик, услышав ограничение, оседает на пол, бездумно смотря на браслет. Спустя полминуты пробует призвать темную энергию, но та ожидаемо на зов не откликается. Вей Ин делает прерывистый вздох и понимает, что всё сказанное правда. В глазах мальчика, помимо обреченности, отражается недоверие и боль. — Зачем мне ходить на этот предмет, если я никогда не смогу использовать духовное ядро? — Вей Ин тихо шепчет, прижав к себе коленки и явно собираясь в дальнейшем сбежать и пуститься в плач где-то в укромном уголке. — Мне нельзя пользоваться темной магией, но и светлая запрещена… Так какой я могу? Никакой? — Про запрет светлой я не сказал ни слова, — Цзян Чэн вздыхает, садится на пол рядом с ребенком и притягивает его к себе. Мальчик знакомо утыкается ему в шею носом, с трудом сдерживая слезы. Ваньинь гладит его по спине, успокаивающе укачивая. — Я найду способ разблокировать твои духовные каналы, ты сможешь сформировать ядро и, я уверен, станешь отличным светлым заклинателем. Отобрать одно, но дать другое. Для ребенка, всю сознательную жизнь считавшего себя темным заклинателем, принять неизбежное сложно. Но и выбора у него, как и всегда в Юньмэне, нет. Мальчик, прекрасно это осознавая, лишь сильнее плачет, неожиданно обнимая светлого заклинателя, удобнее усаживаясь у него на коленях. Цзян Чэн дает мальчику время осознать происходящее, утыкаясь носом ему в макушку, вдыхая уже знакомый аромат мыльного корня и лотоса. — Ты привыкнешь, тебе просто нужно время, — Ваньинь успокаивающе шепчет, продолжая укачивать, пока всхлипы совсем не стихают и мальчик не замирает у него в руках. Цзян Чэн мягким движением отстраняет ребенка от себя, стирая следы слез с его щек. — А сейчас пойдем, я провожу тебя на занятие. Когда Цзян Чэн встает и протягивает руку, Вей Ин ещё некоторое время бездумно сидит на полу, но затем всё же включается в реальность, давая руку и следуя за заклинателем. На половине пути к учебным классам мальчик неожиданно хватает его за одежду на спине, и, когда Цзян Чэн оборачивается, смущенно шаркает по земле носком обуви. — А если.. ну.. я что-то не пойму? У нас не было этого предмета, в отличие от всех остальных… — мальчик тихо шепчет, а Ваньинь пару минут просто смотрит на него, анализируя заданный вопрос. На удивление никакого раздражения, в отличие от прошлого их диалога, вопрос не вызывает. Тем более по глазам ребенка видно, что он беспокоится. — Если вдруг что-то не поймешь, то приходи ко мне и я тебе объясню. Это, кстати, касается всех уроков. И домашнее задание вы оба будете делать в моём кабинете в моём присутствии, — Ваньинь мягко отвечает, успокаивающе поглаживая мальчика по макушке. Вей Ин пару секунд молчит, но в итоге с тихим: «Хорошо» кивает головой. Когда они подходят к нужному классу, Цзян Чэн кладет руку ребенку на плечо, кивая на дверь нужного кабинета. — Всё будет хорошо, не переживай. Мальчик растерянно кивает, но с места не двигается, перебирая в пальцах прядку из своего хвоста. Перекатывается с пяток на носки, пока Цзян Чэн смотрит на ребенка, выгнув одну бровь. Вей Ин, поймав его взгляд теряется, замирает и отводит глаза. Ваньинь сразу же понимает: нервничает. — Ты хочешь что-то ещё спросить? — Цзян Чэн решает не игнорировать сомнения ребенка, тем более что Вей Ин в целом редко задавал вопросы, не касающиеся его возвращения домой. — Я хотел узнать… Ну… У нас будут уроки верховой езды? — мальчик сцепляет руки в замок за спиной, задавая вопрос. Цзян Чэн пару секунд смотрит на малыша, который всё ещё это время так и стоит с отведенным взглядом. Причину такого вопроса Цзян Чэн понимает не сразу, но затем всё же вспоминает, с каким восторгом в глазах Вей Ин смотрел на его лошадь, когда они только должны были уехать из Илина. Да и до гостиницы в Гусу, где Вей Ин осознал блеф со стороны заклинателя, мальчику ездить верхом нравилось. Скорее всего, это и вовсе была его первая прогулка на лошади, всё же в Темном ордене он уроков езды не припоминает. — Программой в Пристани они не предусмотрены… — Цзян Чэн отвечает, а мальчик явно расстраивается. И Цзян Чэн не может сдержать улыбки от комичности мордашки, которую состроил ребенок на ответе заклинателя. Цзян Чэн медленно качает головой из стороны в сторону, делает несколько шагов по направлению к Вей Ину, который на приближение поднимает на него глаза, и берет мальчика за подбородок, побуждая тем самым не отводить глаза от собеседника. — Но пару раз в неделю я вполне могу водить тебя на занятия в Юньмэн, там они проводятся. Как и ожидалось, детские глаза тут же ярко заблестели от радости. Цзян Чэн даже удивился, насколько легко этого ребенка обрадовать. С другой стороны, и удивительным это не было, учитывая, где именно вырос мальчик. Среди кучи сверстников, старшим из двух братьев Вей Лианя. Насколько знал Цзян Чэн, даже игрушки в их ордене чаще всего были общими, порции еды строго по возрасту… Вей Ин очень редко что-то просил, но Цзян Чэн сегодня лично увидел, каким счастливым был мальчик просто от кружки внепланового горячего шоколада. Назвать Вей Ина избалованным можно было с трудом… Или и вовсе нельзя. Цзян Чэн ещё раз бросает прищуренный взгляд на ребенка, а затем всё же открывает дверь в учебный кабинет. Мальчик на его действия тут же перестает блестеть глазами, слабо улыбается, перебирая пальцы и послушно заходит, когда Цзян Чэнделает приглашающий ко входу жест. Вей Ин на пару секунд зависает, когда понимает, что ему заранее приготовили место: племянник Ваньиня заранее соединил два стола, так как на прошлых занятиях Вей Ин садился рядом, но вместе с тем как можно дальше. Мальчик потирает нос, всё же устраивается на приготовленное место. Цзян Чэн же порадовался предприимчивости племянника: если что, Жулань сможет помочь новому знакомому на занятии. Цзинь Лин явно обрадовался и пододвинул к новому товарищу учебник. Видимо, не сомневался, что Цзян Чэн новенького всё равно притащит, поэтому соединил столы, чтобы они сидели рядом. До конца дня происшествий больше не случалось: занятия хоть и закончились, но Цзян Шао уведомил, что Цзинь Лин утащил новенького играть в свою комнату. Вей Ин толком не знал, как относиться в происходящему, видимо всё ещё не слишком доверяя кому-то из клана Ланьлин Цзинь, но всё же не стал поспешно сбегать. Что самое удивительное — Цзинь Лин впервые просидел все уроки. Цзян Чэн так подозревал, что из-за Вей Ина, который после длительного заточения был рад почувствовать себя обычным ребенком и прогуливать занятия не спешил. Когда на улице стемнело, прозвенел отбой для ученического общежития, а у Цзян Чэна наконец закончились все скопившееся за много дней неподписанные документы, он решил проведать мальчишек. — Я просто отвлекся! Ещё раз! — звонкий голос Цзинь Лина было сложно не услышать даже за несколько ли, не говоря уже о том, что комната племянника на деле находилась совсем рядом с кабинетом Цзян Чэна. Дверь в комнату племянника была приоткрыта, так что Ваньинь бесшумно зашел, наблюдая достаточно интересную картину. Цзинь Лин явно успел за несколько часов заставить нового знакомого переиграть во множество игр, но когда дело дошло до одной настольной, то дела обстояли ещё интереснее, ведь племянник терпеть не мог проигрывать. Вей Ин же, воспитанный Вей Лианем, как проигрыш, так и выигрыш воспринимал спокойно, чего не скажешь о Жулане. — Мы играем двадцатый раз… Может в другую? — Вей Ин явно сдерживал досаду в своём голосе, ворочая в руках правила игры. Цзинь Лин с прищуром посмотрел на него, а затем несколько раз в отрицании мотнул волосами. Вей Ин, явно не обрадованный реакцией на свой вопрос, глухо простонал и упал на спину, накрыв лицо листком с правилами игры. — А-Лин, сейчас и правда поздно. Реванш возьмешь завтра, — Цзян Чэн всё же подал голос, решая спасти Вей Ина от неминуемой участи играть в одну и ту же игру до утра. Вей Ин мигом сел, оборачиваясь на вошедшего заклинателя. Няня, сидевшая у двери на стуле, подскочила, поклонившись. Сейчас ей хотя бы не пришлось развлекать маленького господина самой, чем она чаще всего и занимается, если у Цзинь Лина нет занятий. — Ну дядя! Ещё пять минуточек! — племянник тут же подскакивает, под удивленный взгляд бывшего ученика темного клана и топает от всей души ногой. Цзян Чэн вздыхает, потирая переносицу. Всё же разбаловал он племянника, ведь точно избаловал, это сразу же видно… — Нет, спать, я сказал, — Ваньинь закатывает глаза, хватает племянника за руку и утаскивает в кровать. Вей Ин наблюдает за сценой с округлившимися, как две монеты, глазами, продолжая сидеть на полу. — Ты сможешь поиграть с ним завтра после занятий. Цзян Ин тоже устал, ему нужно отдохнуть. — А, ну… да… Что ты делаешь? — Цзинь Лин вдруг недоуменно смотрит на нового друга, который, не слушая их диалог, собирает раскиданную настольную игру в коробку. Вот тебе и ещё одно отличие детей темного ордена, которые привыкли сами за собой всё убирать. Разве что об одежде Вей Ин иногда забывает, но это тоже случается не то чтобы совсем уж часто. Первое время даже то, что не нужно самому убирать за собой посуду после еды вводило Вей Ина в ступор, но Цзян Чэну в такие моменты особенно нравилось видеть замешательство в детских глазах. Вот и сейчас пришлось кивком указать няне мальчишек на разбросанные игрушки, подхватывая мальчика на руки. Судя по тому, что тот даже противиться не стал, Цзинь Лин действительно его умаял. Потрепав по волосам племянника и пожелав ему спокойной ночи, Цзян Чэн вышел из комнаты. Вей Ин мирно сидел у него на руках, прикрыв глаза и положив голову ему на плечо. До комнаты мальчика Цзян Чэну успели вручить ещё очередной документации, которую он собирается просмотреть завтра. Уставший Вей Ин даже не стал сопротивляться, когда его уложили в постель и накрыли одеялом, хотя когда привычным движением Цзян Чэн провел по его прядкам волос, то мальчик воззрился на него, настороженно ожидая продолжения. Привык, что за лаской всегда следует кнут в виде цепи, чего сейчас не планировалось. Ваньинь на невысказанный вопрос мотнул волосами, так и не притронувшись к кандалам, а затем направился к двери. Обернувшись, заметил, каким взглядом на него смотрит Вей Ин — он явно не верил, что оставшись один в комнате не будет ограничен цепью. Хотя цепь была. Просто на запястье. Только выйдя из комнаты и пройдя до своего кабинета Цзян Чэн осознал, что оставил в комнате Вей Ина важные документы и направился в обратную сторону, по дороге наведываясь к уже видящему десятый сон Цзинь Лину. Последнее, что он ожидал от возвращения — это валяющегося по кровати с подушкой в руках Вей Ина, тогда как в это время он должен спать. — Ты почему не спишь? — Цзян Чэн специально входил в комнату бесшумно, чтобы не разбудить ребенка, который похоже спать и не собирался. Вей Ин услышав знакомый голос подобрался, но сразу же осознал, что возможности увильнуть от вопроса не будет. Сел на краешек кровати, свесив ноги, поигрывая поясом от пижамы, не поднимая на заклинателя взгляда. — Почему. Ты. Не. Спишь? — Потому что пока не хочу, — Вей Ин всё же ответил, ощутив сквозившую в голосе взрослого человека угрозу. Цзян Чэн сжал кулаки, в упор смотря на упертого ребенка. — Ты снова упрямишься? Не надоело? — Цзян Чэн шипит, сокращая между ними расстояние. Вей Ин сжимает в руках пояс, впиваясь в него ногтями и наконец поднимает лицо на светлого заклинателя. Смотрит на него снизу вверх, но при этом нисколько не боится. Или делает вид, что не боится, с ним никогда нельзя сказать наверняка. — Не надоело. Не буду спать! — мальчик знакомо подскакивает на кровати, перев руки в бока и с ответным вызовом смотрит на заклинателя. Цзян Чэн прищуривается, хватает было Вей Ина за плечи, в желании уложить на подушку насильно, но затем ему словно ударяет обухом по голове. А ситуация-то повторяется. Точь-в-точь. Ещё две недели назад Вей Ин ровно так же отказывался от еды, буквально выводя светлого заклинателя, который из-за упрямства ребенка лишь сильнее злился, из себя. А в итоге выяснилось, что Вей Ин, не желающий рассказывать о собственном состоянии, просто болел и с трудом мог съесть даже две ложки каши. Цзян Чэн, не давая мальчику опомниться, хватает его под коленками и лопатками, садя на кровать и садясь перед ребенком на колени. Злости больше не было, потому что на место ей пришло беспокойство. Цзян Чэн неожиданно вспомнил, как ребенок в первые несколько месяцев в Юньмэне старательно тянул время, чтобы заклинатель остался с ним подольше. Каждый раз засыпал после купальни. И при этом он ни разу не видел, помимо этих моментов, мальчика спящим. Когда Цзян Чэн обычно приходил вечером и не собирался оставаться надолго — ребенок ещё не спал, а когда приходил утром — уже не спал. Или не спал совсем. Возможно, именно поэтому в первые месяцы в Юньмэне тот неожиданно ослаб — он не спал ночами. — Вей Ин, почему ты не спишь? Что происходит? — Цзян Чэн ласково гладит ребенка по волосам, и до этого воинственно настроенный Вей Ин неожиданно теряется. Глаза мальчика начинают тыняться из стороны в сторону, не зная за что уцепиться взглядом и как реагировать на смену поведения самого заклинателя. Цзян Чэн лишь вздыхает, сразу понимая, что раскрывать правду ребенок не намерен. Единственное, что ему было сейчас известно о сне ребенка — то, что он мог спать в его присутствии. Цзян Чэн садится на стул рядом с кроватью, усаживая мальчика к себе на колени. — Всё, глаза закрывай. — Э… — мальчик вновь теряется в происходящем, но даже не противится, слишком утомленный сегодняшним днем. Его глаза уже откровенно закрываются и лишь упрямство позволяет ему не провалиться в сон. Ваньинь закатывает глаза, осторожно надавливая рукой на макушку мальчика, заставляя того опустить голову себе на плечо, а затем начинает медленно гладить по спине. Не проходит и минуты, как от ребенка больше не слышно протестов, а лишь сонное сопение. Действительно, слишком устал. Цзян Чэн задумчиво перебирает распущенные прядки, а затем осторожно перекладывает мальчика на кровать, укрывая одеялом, внимательно наблюдая, чтобы ребенок не проснулся. Вей Ин не просыпается, лишь отворачивается к стене, натягивая на себя одеяло и знакомо закидывает на него одну ногу. Ваньинь облегченно выдыхает и выходит из комнаты. С тех пор мальчика он о причинах отказа от сна не спрашивает, но каждый вечер следит, чтобы ребенок засыпал на его глазах. Племянник с Вей Ином явно спелись, будучи очень похожими по характеру, хотя и достаточно долго притирались друг к другу в эмоциональном плане. Но за два месяца явно нашли общий язык. Цзинь Лин наконец-то перестал сбегать с занятий, стал более открытым, в чем, конечно, была заслуга Вей Ина. Ваньинь сбился со счета, сколько раз два сорванца бедокурили в Пристани: то они каким-то немыслимым образом заберутся на крышу главного здания, то их приходится снимать с деревьев, то они решают, что подложить учителю на стол таракана — это хорошая идея. С появлением Вей Ина в Юньмэне явно прибавились проблемы, часто приходилось читать мальчикам нотации (которые те синхронно через минуту после выхода из кабинета забывали), но при этом Цзян Чэн ни разу за это время не подумал, что лучше бы бедового ребенка в Пристани не было. Цзян Чэн совсем не удивился, когда старшие из учеников притащили мальчишек к нему в кабинет. В теплой одежде, но мокрых до носков. Цзян Чэн потирал висок, переводя глаза с Вей Ина на Цзинь Лина и обратно. Мальчишки переглянулись, явно глазами сговариваясь, какую правдоподобную ложь придумать на свой вид. — Они решили, что найти место на озере, где ещё остался лед и кататься вдвоем на санках хорошая идея. В итоге один из них упал в воду, не мог выбраться, потому что плавать не умеет. Чудо, что мы тренировались рядом и услышали крики, — один из старших учеников фыркнул, бросая гневный взгляд в сторону проказников. Мальчишки синхронно повернули в его сторону голову и показали язык. Тот закатил глаза, прекрасно осознавая, что пойманные поганцы едва ли станут чувствовать вину за сделанное. Вся пристань знала, что порой у тех явно она отсутствовала или он умело её отключали на время совершения безрассудств. Их удавалось избежать лишь потому, что с ними были либо Цзян Шао, либо няня. Правда, первый справлялся лучше — он направлял детскую энергию в нужную сторону. Предлагал им драться на деревянных мечах, например, что мальчики сильно любили. Сегодня, правда, Цзян Шао отдыхал, так что Цзян Чэн не особо удивился, что мальчишки почувствовали свободу и пошли дружно искать приключений. Заводилы в их паре не было, они делили это звание между собой. Скорее, в их тандеме было негласное соперничество: «Кто придумает приключение безрассуднее». Цзян Чэн потер переносицу, вновь направляя взгляд на перетаптывающегося с ноги на ногу ученика, кивком говоря продолжать рассказ. — Госпожа Дао спит крепким сном, так что дети были предоставлены сами себе. — Спит? — узнать о дневном сне няни было чем-то неожиданным, Цзян Чэн даже брови приподнял. И он мог бы поверить, что это просто совпадение и мальчики нашли способ улизнуть. Если бы не их заговорщические переглядки между собой. И правда, спелись. — Ага-а-а. Один придумал заклинание, второй его наложил, я верно понял ваши действия? Стоило вопросу повиснуть в воздухе, как мальчишки дружно замотали головами. Вот только Цзян Чэн прекрасно помнит, как Вей Ин при побеге всех укладывал спать. Ему бы не составило труда, после основ светлых искусств, переделать темное заклинание под светлое, а Цзинь Лину ничего не мешало его наложить. — Замечательно. Рад, что вы делаете успехи и уроки идут вам на пользу. Вот только мне не нравится, как вы знания используете и в каких целях, — Ваньинь задумчиво постукивает пальцем по столу, пока мальчишки, явно обеспокоенные, пытаются придумать способ не получить нагоняй. Не успевают. — Тогда вы сейчас идете переодеваться в чистую сухую одежду, а затем три часа стоите на коленях в Храме Предков. Наказание ясно? Мальчики переглядываются, видимо переговариваясь взглядами надо ли им воспротивиться и не приведет ли это к ухудшению наказания. Дружно мотают волосами. — Ясно, — так же одновременно отвечают. Цзян Чэн кивает им на выход и две беды всего Юньмэна, привычно переругиваясь, выбегают из кабинета. — А нас если наказывают, то одним сидением в храме не отделаешься, — если бы Цзян Чэн в этот момент не забирал из шкафа, стоящего у открытой двери, нужные документы, то он бы и не услышал разговора двух учеников Юньмэна. Голос говорившего фразу Хай Аня Ваньинь узнал сразу и замер, сжав пальцами пергамент документа. — Не думаю, что стоит сравнивать нас… Положения разные… Ты ведь знаешь, кем является для главы Цзян маленький господин Цзинь? — второй голос другого ученика, видимо более благоразумного, раздается в ответ. Цзян Чэн сделал себе пометку, кому всё же не стоит давать поручения в главном здании, где его мальчики всё же проводят большую часть времени. — А второй, на сколько я знаю, в Юньмэне вообще никто, — Хай Ань фыркает, ударив в стену метелкой — Заткнись, а то нам попадет! Подметай давай! — его товарищ явно дает ему затрещину и заставляет вновь мести пол в коридоре. Цзян Чэн сжимает кулаки. В Пристани действительно все приняли Вей Ина хорошо, многие его полюбили. Вот только Хай Ань его откровенно игнорировал по какой-то лишь ему известной причине. Вей Ин чаще всего не обращал на это внимание. Но если в будущем такое отношение к ребенку создаст проблемы, с Хай Анем придется серьезно поговорить… Поговорить с ним пришлось намного раньше. Через несколько дней он забежал в кабинет, чем-то размахивая в руках. Вей Ин, сидящий на стуле с ногами в позе лотоса, рядом с Ваньинем, не обратил на него внимания. Сегодня у Цзинь Лина были практические занятия по медитации и формированию ядра, от которых Вей Ину проку всё равно не было, так что ему разрешалось их не посещать. Пока что. Пока Цзян Чэн перерывает библиотеку, чтобы решить, что делать с ядром мальчика… В такие дни мальчик обычно читал сказки или рисовал, сидя рядом с Цзян Чэном. Что удивляло — по собственной инициативе. За эти месяцы, что он провел с подобием свободы в Юньмэне, мальчик, вроде бы, перестал относиться к нему с прежней настороженностью и их отношения вполне можно было назвать хотя бы мирными или доверительными. Иногда даже теплыми — например, когда мальчик что-то не понимал на занятиях и приходил с вопросами; или когда они вместе плыли в Юньмэн на урок верховой езды и Вей Ин задавал ему множество вопросов, зачастую про сам Юньмэн. Цзинь Лин в такие моменты оставался в Пристани, потому что занимался верховой ездой в Ланьлине и отдыхал от неё в Юньмэне. Вот и в этот раз он сам напросился побыть в одной комнате, залез на стул с ногами и читал книгу, напевая что-то себе под нос. Знакомый мотив, но Цзян Чэн не мог понять откуда… — Кто позволил тебе врываться в кабинет без стука? — Ваньинь бросил взгляд на вбежавшего в кабинет ученика, который в свою очередь бросил растерянный с примесью ещё чего-то взгляд на сидящего чуть поодаль Вей Ина. Мальчик почувствовав взгляд напрягся, поднимая голову от книжки. Вей Ин обычно не стучался, просто забывая про это действие. Акцентировать на этом внимание светлый заклинатель никогда не пытался, потому что понимал, что Вей Ин успевает множество раз передумать, прежде чем влететь к нему в кабинет. Если вдруг он будет помнить о стуке, то велика вероятность, что мальчик просто передумает и убежит в другом направлении. — Просто это важно! — Хай Ань глумливо усмехается, без всякого разрешения бесцеремонно усаживается на стоящий ближе всего к нему стул и протягивает Ваньинь письмо. Даже Вей Ин невольно отвлекается на разговор, с любопытством вытянув шею. А вот самого Цзян Чэна ситуация напрягает, потому что в его руках оказывается чужое письмо. Хай Ань хлопает в ладоши и стукает по столу в явном предвкушении. — Цзян Шао пишет письма Темному ордену! В кабинете после его слов повисает тишина. Даже Вей Ин, остро реагирующий на упоминания родного клана, не издает ни звука, лишь растерянно смотрит в сторону запечатанного конверта. Цзян Чэн крутит письмо в руке и действительно убеждается, что отправлять его собираются Темному ордену, судя по этикетке луны на конверте. Не то, чтобы связь с Темным орденом была полностью запрещена. Даже Цзян Чэн получает порой от них письма (хотя получал всего один раз и то не читал), но вот переписка с этим кланом Цзян Шао и правда вызывает вопросы, хоть и понятно, почему он эту связь с ним скрывал. Вот только почему-то беспокоит Цзян Чэна больше иное. — Я правильно понимаю, что ты рылся в чужих вещах и украл письмо? — Цзян Чэн смотрит на ученика, и, судя по тому, как со своего места подскочил Вей Ин, взгляд был отнюдь не довольным. Мальчик, сказав слова на прощания и по правилам поклонившись, ретируется из помещения от греха подальше. Слишком хорошо уже научился распознавать тихую ярость собственного похитителя, которая, на благо, сейчас была направлена не на него. — Но оно же Темному ордену! — ученик проследил взглядом за Вей Ином, который скрылся за дверьми и подскочил на месте, указывая на письмо. — Я помог вам узнать о предателе в клане! — Без разрешения вторгаться в чужие вещи? Вот так помощь! — Цзян Чэн стукает по столу, шипит, пока Хай Ань, явно напугавшись, отступает к двери. Цзян Чэн машет рукой, дверь захлопывается и запечатывается. — Ты украл только письмо? Кажется, в самое яблочко, судя по округлившимся глазам паренька. Тот мотает волосами, заикается и дергает ручку двери. Обычно, памятуя о непростой судьбе мальчишки, Цзян Чэн жалел его. Но тому уже пятнадцать и если вспомнить того же Лианя… Подросток явно уже способен отвечать за собственные действия. Цзян Чэн подрывается с места, хватает несильно, но крепко, ребенка за руку и залезает в рукава. Украденные вещи оказываются там и Ваньинь даже диву дается, сколько всего парень стащил. Да, краж в его ордене ещё никогда не бывало. — С письмом я сам разберусь! — Цзян Чэн рычит, отпускает ребенка и открывает двери. — Позови Цзян Шао. Хай Ань, видимо считая себя необыкновенно правым, гадко улыбается и с самодовольной походкой ретируется. Цзян Чэн потирает виски, и успокаивается, лишь когда к нему в кабинет заходит обеспокоенный Цзян Шао. Цзян Чэн показывает нераспечатанное письмо, кидая его на стол. — У тебя случайно нашли. Объяснишь, какое отношение ты имеешь к ордену темных заклинателей? — злости на удивление нет. Цзян Шао, судя по всему, это чувствует и ведет себя более-менее уверенно. Берет письмо, прижимает его к себе, а затем с уверенностью во взгляде смотрит на главу своего ордена. Не отвечает долго, видимо формулируя свои слова, уже понимая, что обречен. — Моя сестра живет в поселении Темного ордена в Гусу. Она замужем за темным заклинателем, — спустя целых четыре минуты ученик всё же отвечает, пряча конверт за спину. Смотрит по-прежнему уверенно, хотя видно, как в панике дрожат его руки. Цзян Чэн молчит какое-то время. Неожиданно всплывает давнее воспоминание, о котором в последнее время ему никак не удается забыть. — Мужа твоей сестры зовут Мао, верно? — Цзян Чэн, стоящий до этого у окна, всё же садится на своё кресло, в то время как подросток, не отрицающий свою вину, стоит напротив него. Цзян Шао не отвечает вслух, но вполне заметно кивает головой, подтверждая догадку. Как-то сам Мао говорил, что его любимая из Юньмэна и её брат учиться в ордене… — Мои родители отказались от неё, потому что она влюбилась в темного заклинателя. Они не хотели принимать её любовь, а она не хотела выбирать между семьей и любимым человеком. Особенно, когда узнала, что ждет от него ребенка. У неё не осталось выбора… — Цзян Шао опустил глаза, сжимая в одной руке конверт, а в другой собственную одежду. Цзян Чэн не перебивал. Отношения с темными заклинателями осуждались, в пригородах Юньмэна, откуда был родом Цзян Шао, особенно. Для людей это всегда было позором, так что неудивительно, что родители не пожелали больше иметь отношение к дочери, которая на самом деле не была в чем-то виновата. — Когда она ушла из дома я был маленьким, она меня старше. И именно она меня вырастила, в то время как родители думали лишь о том, как заработать больше денег. И я понимаю, что они это делали для нас, но я не мог отказаться от сестры, понимаете? Цзян Чэн смотрит на ученика и видит перед собой обычного ребенка. Ребенка, который по воле случая потерял близкого человека. Он видит, что Цзян Шао, предаваясь воспоминаниям, едва сдерживает наворачивающиеся на глаза слезы, но при этом говорит уверенно, даже голос не дрожит. — Я признаю свою вину. Вполне осознанно пару лет назад написал сестре письмо. Потом ещё одно. И ещё. Я отправил двадцать безответных писем, уже не ждал ответа, я уже был счастлив от того факта, что письма не возвращались обратно. Она их читала, хотя сначала я думал, что сжигала, не желая иметь ничего общего с прежней семьей, — Цзян Шао неожиданно перешел на шепот, а затем слабо улыбнулся. — А затем, после двадцатого письма, как-то на собрании кланов мне передали конверт с лунной эмблемой. Сестра ответила… Она написала очень много, но я заплакал прочитав всего первое предложение. У них родился сын. Мой родной племянник. Видимо, при воспоминаниях о ребенке, которого он никогда не видел, но так мечтал это сделать по щекам подростка потекли слезы. И тут Цзян Чэн понял. Он понял почему Цзян Шао так трепетно всё это время относился к Вей Ину, ведь пленный мальчик был ребенком темного ордена. Он смотрел на Вей Ина и представлял, что это его племянник. Чтобы хоть как-то заглушить душевную боль. И эта боль была Цзян Чэну хорошо знакома, ведь именно это чувство вело его последние девять лет после смерти брата. Чувство боли, горя и утраты чего-то ценного. Части своей души. Любое родство с темными осуждалось. Вспомнить даже Лю Бая, которого без промедления вычеркнули из родного ордена, а ведь на тот момент совсем ребенок просто заступился за того, кто слабее. Он знал, что так будет, но не смог остаться в стороне. Ровно так же, как когда-то не смог оборвать все связи с сестрой Цзян Шао. И… Виновен ли он хоть в чем-то? По правилам светлых кланов — да, вина неоспорима. Но по человеческим меркам… Едва ли. Как можно винить за то, что ты скучаешь по родному человеку? — Ты… Никогда не видел племянника? — за эти минуты Цзян Чэн впервые задает вопрос, на который прекрасно знает ответ. А смотря в красные от слез глаза ученика лишь сильнее в этом убеждается. Тот прижимает к себе письмо и в остервенении мотает волосами, а затем слабо улыбается. Со слабым, но счастьем. — Племянников. Недавно у Мэй-Мэй родилась дочь… Правда ударяет набатом по голове Ваньиня, когда он смотрит на своего ученика. По всем правилам тому полагается изгнание: переписка с Темным орденом, передача писем тоже явно через темных заклинателей. И при этом… Эти дети, его племянники, совсем малыши, наполовину светлые заклинатели. Наполовину дети его ордена — Юньмэна. Малыши, которые никогда не смогут стать частью Пристани. Их прямая дорога в темный орден. Так почему же Цзян Чэна так угнетает эта мысль? Почему так больно? Он борется за каждого ребенка Юньмэна, но эти дети могут даже не знать о том, что они могли бы стать частью светлого ордена. Даже неизвестно, знают ли они о существовали дяди Шао, который так страдает от невозможности их хоть раз увидеть. — Завтра у тебя выходной… Не надо больше писем. Поезжай в Темный орден, — Цзян Чэн безапелляционно отвечает, а в глазах ученика мелькает паника, вперемешку с болью. Он бросается в ноги главы светлого ордена и плачет. Сломлено и до ноющей боли в груди. Обреченно. — Глава Цзян, пожалуйста, не выгоняйте меня! Я знаю, что я виноват, что я предатель, что я не смог забыть сестру, хотя должен был. Должен был, но не смог! Я люблю наш орден, я люблю Пристань… Прошу, не надо! Цзян Чэн закрывает лицо руками, чувствуя, как сам едва сдерживает нахлынувшие чувства. Потому что всё, что говорит Цзян Шао — неправильно! Небожители, какой же абсурд! За что он должен его выгнать? За любовь к сестре? За желание хоть раз увидеть племянников?! — Встань… Встань, я сказал! — Цзян Чэну едва удается сдерживать рвущиеся наружу эмоции, но он может лишь одной рукой незаметно впиться себе в волосы, оттягивая их. До отрезвляющей боли. Он стремительным движением поднимается с места и подходит к ученику, который по-прежнему не встал. Не может встать, судя по дрожащему телу. Это ребенок, который по всем правилам светлых кланов виновен в связи с Темным орденом. Это ребенок, который за всего один год смог стать старшим учеником Цзян Чэна. Который всегда оправдывал его ожидания. Который стал для него не просто учеником, но ещё и практически единственным человеком, кому Цзян Чэн мог безоговорочно доверить не только любые поручения, но даже свои мысли и опасения. И пора сделать выбор. Так же, как когда-то он выбирал, как поступить на стрельбище, при травле маленького одиннадцатилетнего невинного мальчика. И он помнит, как сильно он пожалел о своём решении. Как сильно он желал, чтобы всё происходящее оказалось сном, потому что сейчас, после произошедшего, Ваньинь бы поступил по-другому. Он не смог защитить Аня, навсегда потерял его. Из-за чертовых правил светлых кланов. — Отправляйся в Темный Орден. В поселение, где живет сестра, тебя всё равно без разрешения илинского клана никто не допустит. Найди в Темном ордене Вей Лианя, он не последний человек в том ордене, расскажи ему ситуацию. Если я прав, если я правильно понял его ценности, то он даст тебе разрешение на посещение поселения в Гусу, — Цзян Чэн сжимает плечи ребенка, чуть встряхивает, заставляя поднять на себя заплаканные глаза. — У тебя будет два дня. Встреться с сестрой, познакомься с племянниками. А затем возвращайся обратно в Юньмэн. Это будет наш маленький секрет, только в отличие от ваших прогулок с Вей Ином, об этом никто не должен знать. Пока что. Цзян Чэн поднимается, отходит к окну, сжимает кулаки, смотря на Пристань. Делает глубокий вдох и выдох. Для следующей фразы приходится собраться с духом. — У меня лишь одно требование. Даже, если родители малышей будут против, рассказывай им о второй родине. Не дай им быть только детьми темного ордена, — Цзян Чэн разворачивается, приближается к ученику и буквально шипит. — И если вдруг… Если хоть когда-нибудь они скажут, что хотят здесь учиться… Или даже просто побывать на родине своей матери… Скажи мне, понял? Сразу же скажи! Цзян Шао, явно ещё больше напуганный внезапной реакцией со стороны главы, лишь растерянно кивает и вылетает из кабинета быстрее выпущенной в мишень стрелы, но Цзян Чэн успевает увидеть какое ничем не передаваемо счастье отражается во взгляде ребенка. Ситуация с Анем не повторится. Дети Юньмэна, даже если только наполовину, будут иметь возможность учиться в светлом клане. Нет, даже должны! Это наполовину дети его ордена, о каких правилах светлых кланов идет речь, да гуля с два! Цзян Чэн от всей ситуации был в ещё большем бешенстве, чем при получении письма. Точно бы наорал на любого, кто зайдет. Точно наорал бы… — Глава Цзян, можно вопросик? — звучит знакомый голос Вей Ина, который просовывает макушку в проем двери, оценивая настроение заклинателя. И Цзян Чэн оборачивается, а злости будто и не бывало. Нет, не наорал бы.