Родная кровь

—Отчегось нет, приеду к вам, ежели к Моховым соберется пан. Иначе токмо к следующему лету. — рассудительно гутарил Григорий, сидя на лавке и надевая сапоги. —И Аксинью с собой бери, ежели хочешь... — тихонечко добавила старуха, чтобы Аксинья в сенцах ничего не слышала. Григорий поднял голову, удивленно вскидывая брови. На его лице чётко читался вопрос, хочет ли этого сама матушка. —Раз любитесь вы, то чего уж... Вижу, как ты ей люб, да и она тебе. Ты прости старуху, так ежели помирать, то без ненависти, без греха. Люба мне твоя незаконная жонка, чего ж поделать... Бог любить учил. Хожу в церковь всю жизнюшку, а забываю..— Василиса Ильинишна улыбнулась и пустила слезу, когда сын её крепко обнял. —Не скучайте, маманя. Приедем. С Аксюткой приедем, внуков привезём. Вы, главное, не поминайте лихом. Хорошо нам живется, а про вас не забудем! — растрогался казак, целуя мать в щеки. —С Богом, Гришуля. С Богом... —шептала матушка, перекрещивая сына. Вскоре Аксинья и Гриша уехали. Их дорога прошла спокойно, дюже гарно. Вернулись днем, уставшие оба. Разве что Танюшка хорошо себя чувствовала, ведь почти всю дорогу спала. —Ксюш... А маманя гутарила, что люба ты ей... — задумчиво говорил Гриша, поглядывая на Аксинью, которая лежала рядом, прикрывая глаза. —Думаешь не брехет? Авось и из-за Танюшки такая реакция. Пусть я и рада, что приглянулась девка, не стали гутарить, что чужая. Ведь знаю же, Гришенька, от тебя дочь, никак не от Стёпки. — уверенно говорила женщина, приоткрывая глаза, щурясь в потолок. —Куда ей брехать, стара больно. На совести. Ты не думай, зачем ей врать, ежели всё так. —Почем Богу знать. Не против я, Гриш. Но пока у тебя жена, я так и буду твоей любовницей. А таких... Не любять... —Тут ты мне жена законная, что теперь? Не обидють. К тому же, ежели правда носишь под сердцем моего дитя... Уедем, Ксюш. Уедем, гляделками не моргнем. Жить в Вешках будем, горя хлебать в жизни не придётся.! —Знаешь, Гриш... — Аксинья перевела взгляд на казака. — Одного в толк не взяла. Наталья куды делась? —А мне почем знать? — удивился Григорий. —Странно... Не переживаю я об энтой дуре, однако ж... Ну... Ушла от нас. Сказала я деду Сашке её выкинуть, да так он и сделал. Куды дальше ушла... Ежели умерла где-то по дороге из-за этого, я себя не прощу... —Дура ты, Аксютка. Умерла как? А сюды как добралась, ну? То-то, думаешь. Как добралась, так пусть и убирается, хоть сквозь землю. А ежели и пропала, не мы виновны. Жены значит не будет. А что на счет твоего Степана? —Умер Степан. Нечего гутарить. — Аксинья даже не переживала. Не был он ей никем. —А... Ну... Царст... — Мелехов не успел докончить. —Гореть ему в аду, ироду окаянному. Помер и пущай себе. — с горячей обидой шипела Аксинья, вспоминаю всю ту боль, что ей причинил законный женишок. Лишь за одно была благодарна – из-за мужа решили к Гришке уйти, приюта, тепла искала. А оно вона как... —Так это... В лучшем случае, мы оба свободны? —Получается, что так. А оно нам и не надо. Вместе мы и при жизни мужьев и жён. И свободны мы без их смерти были. Меня никто не держал, когда с тобой уходила. Да и ты дюже не грустил по Наталье. —Не нужна мне Наталья. От сухой кобылы толка больше, чем от энтой. — недовольно прорычал Григорий сквозь зубы. Его знатно бесил гутар о жене. Аксинья это поняла, поэтому перевела тему. —Так... Что ты там гутарил об своей мамане? —Приезжать просить... — без каких-либо эмоций добавил Гриша и сомкнул губы в тонкую полоску. —Приедем, Гриш, коли маманя хочет. Не супротив воли твоей буду, — смягчилась казачка, добро улыбнувшись. —Спасибо, Ксюш... — приулыбнулся казак, припадая губами к темным вьющимся волосам своей любимой, которые пахли дурнопьяном и манили к себе. *** В положенный срок родила Аксинья ещё одну девочку. Была та светленькая, как Пётр Мелехов, да глазки темные, как у отца. Кликали её Василисушкой. В честь матери назвали. Танюшка тоже уже подросла, сама пошла. Родители нарадоваться не могли. И к тому времени уже переехали в Вешки. Курень добротный приобрели, а Григорий ещё по дешевке выменял коняшку у соседа. Малюсенький жеребенок, гнедой. Ставил ставки на него Гришка, что вырастет сильный жеребец, а бывший хозяин лишь плевался, поэтому затак и отдал.