Родная кровь

Спустя месяц дочка была окончательно здорова. Акинья наконец-то могла справно работать, да и Григорий выходил на полную смену, ибо ненадолго брал неполный день в связи с болезнью дочери. Правда, Аксинья всё ещё не решалась оставлять дочку надолго, поэтому часто к ней бегала, подулгу глядала. Повезло же, что девка была спокойная, дюже не шумела, не привлекала к себе особого внимания жителей Ягодного. Листницкий старший ослабел душой, покуда сынок на войне, поэтому часто сам отпускал Аксинью со словами: —Ну иди-иди... Марфушка управится, дочке поклон. И так часто слышала Аксинья эту фразу, что уже по этому протяжному и задумчивому первому "ну" понимала что будет в конце. Была она очень благодарна, ведь понимала, что такая милость ей разве что из жалости, при полноценной заработной плате-то. —Здорово дневала, Аксинья! — говорил Григорорий, заходя в комнату. —Слава Богу... — выеденный до блеска ответ и милая улыбка, которая была предназначена только для Григория. Танюшка сидела на кровати, играясь с цветастым аксиньиным платком. Ей нравилось рассматривать узорчатую ткань и кутаться в родительскую вещь. Григорий улыбнулся, подходя к дочке и подхватывая ее на руки, сажая к себе на плечо. Малышка засмеялась, держась за руку отца. —Ну аккуратней, Гриш! — взволнованно упрекала его Аксинья, задумчиво улыбаясь этой картине. Бывало, что сердце кровью обливалось, хотя Гришка ни разу не ронял ребенка или что-то подобное. Доверяла она ему, но дюже переживала. —Не шуми, Аксютка. Ишь чего, не уроню же! — смеялся папаня, в скором времени отпуская дочу на кровать и присаживаясь рядом с ней. —Ну как вы тут? — интересовался Мелехов, переводя взгляд с дочки, которая взяла фуражку отца, на Аксинью. —Да ничего-ничего... Живём. Листницкий опять пораньше отпустил, ты ж его знаешь. А ты уже закончил? Ну ежели так, обожди немного, соберу сейчас что-нибудь к обеду, не ждала право! — улыбнулась Ксюша, но Гриша поспешил её заверить в обратном. —Я буквально на-час¹. Сейчас коней Сашка напоит, накормит, да опять в соседнюю станицу править. К вечеру управлюсь, приеду. А то так к вам заскочил, повидаться, — Гришка встал и пошел к окну, рассматривая сгущавшиеся серые облака. — Чую, метель буде... Не избежать. Аксинья тихо подошла, становясь рядом и обнимая Григория за руку, прижимаясь к его плечу. —А ежели не успеешь до начала метели, там заночуешь? — вкрадчиво интересовалась Аксинья, жадно ловя сосредоточенный взгляд любимого. —Успеется, не переживай, что сделается. Ты главное на улицу вечаром не ступай, мало ли. За меня не пужайся, за дочкой следи. — с расстановкой гутарил мужчина, смотря в грустные Аксюткины глаза. Ему самому показалось, что он вновь уезжал на войну, а не на пару часов по делам. —Ну чегось ты, Ксюш? Что за дела? Сказал али чего не так? —Чувствую неладное, Гриш... — чуть ли не прошептала Аксинья, а затем оба резко услышали стук в дверь. —Кого ещё нечистая принесла... — недоверчиво прокомментировала Ксюша, подходя к дочери и беря её на руки, прижимая к себе, как самое дорогое для материнского сердца, что тут находилось. Григорий подошел к двери, наспахивая её с недоверием. Тут же пахнуло холодом и в комнате оказалась... Наталья. Та самая Наталья Коршунова, о существовании которой Гришка постепенно забывал. Или очень хотел забыть, да поскорее. —Гриша!.. Гришенька.. — она упала ему в ноги, начиная рыдать. Григорий резко отскочил, морщась, будто это не человек, а мертвая скотина какая. —Дура окаянная! Чего пришла? Брысь отсель, шарманка у тебя одна и выслушала я её давнешко. — не на шутку разозлилась Аксинья, давая Танюшку Грише в руки, а сама подходя к этой жалкой бабе, смотря на неё сверху вниз. —У меня... У нас... — Наталья всхлипывала, ревела, не могла выразить то, что хотела. Аксинья терпеливо ждала, подбочинившись. —У н-нас... Пантелей Прокофьевич, он... Гришку после этих слов пробило. Взгляд наполнился злостью, ужасной ненавистью. Нехороший огонек заплясал в глазах. Тем не менее, пару своих минут Григорий уделил на то, чтобы уложить дочь в ее кроватку, лишь затем срываясь с цепи, налетая на свою законную жену. Он чуть ли не поднял её над землей, немного встряхивая, как тряпичную куклу. —Что с отцом? Говори, сукина дочь! Я сейчас тебя голыми руками... — но Гришка не успел закончить. —Умер... — тихо проплакала Наталья, поднимая красные глаза на Григория. Аксинья стояла немного позади, слухая. Последние слова и в ее сердце откликнулись резким толчком. Она прикрыла рот рукой, тут же смотря на образки и быстро перекрещиваясь троекратным знамением. Тихо сорвалось с её губ короткое "Царство Небесное". Она знала, какого было терять родных. И она знала, что боль эта не заживает годами. И больше всего боялась она потерять самых близких людей — Григория и дочку свою, кровиночку, Танюшку. Мимолетно кинула взгляд на ребенка, который не вслушивался в суть разговора, а затем глаза встали на мокром месте. Григорий же, слыша это, на считанные секунды встал в ступор, а затем резким движением откинул молодую жену по направлению к выходу. —Убирайся вон. — прорычал Мелехов сквозь стиснутые зубы, сжимая руки в кулаки. Его сильные руки сейчас пробирала мелкая дрожь. Аксинья заметила это, взволнованно переводя взгляд с Григория на Наталью, которая до сих пор лила слезы, то ли от этой новости, то ли от потери Гришки, то ли от физической боли... Тут на шум прибег дед Сашка. —Что у вас тут творится, окаянные? Гришка, ну?! Кони готовы. Аксинья тут же подскочила к Григорию, мягко касаясь его груди и невесомо толкая по направлению к кровати. —Присядь, голубчик, присядь. Умоляю, молчи. — быстро прошептала Ксюша, заглядывая в бешенные глаза любовника. Он уже не был тем любящим и заботливым Григорием. Что-то в нём выстрелило, на глазах была какая-то пелена. Не были это те счастливые Гришкины глаза. Но, после слов Ксюши, взгляд Григория смягчился. Всего на йоту, на стал куда более понимающим, будто фразу матери своей дочери он услышал, понял. Перечить не собирался. Григорий молча качнулся назад, отвернулся и пошел на кровать, опускаясь. Аксинья ловко переступила через Наталью к деду Сашке и начала тихо давать какие-то указания. Старик чуть ли не охнул, но понял. Качнул головой, перекрестился, сплюнул 3 раза и перекрестил Гришку, который пялился в пол. По просьбе Аксиньи Сашка удалился, помогая Наталье подняться, резкими движениями чуть ли не выкидыва её из комнаты Мелеховых, а затем и из хозяйского дома. После того, как в комнате стало тихо, Аксинья наконец затворила дверь, оборачиваясь на Григория. Тот сидел, закрывая лицо руками и тихо всхлипывая, дрожа всем телом время от времени. Аксинья неслышным шагом подошла, присаживаясь рядом. Посидела с минутку, а затем аккуратно погладила Гришку по спине, пытаясь успокоить. Тот отцепил руки от лица, оборачиваясь на Аксинью. И вновь она увидела тот взгляд Своего Гришки. Глаза его были слезливые, но настоящие. Больше не подавал виду, что плачет, хотя видно было, что разрыдался бы сейчас похлеще прежнего. —Ксюш, мы... — тихо начал Григорий, утирая слезы кулаком. Он резко вздохнул и закашлялся. Но тут же замолчал. —Мы можем... Поехать в Татарский? Я... Ну... Ну ить надо поддержать Дуняшку и маманю... —Конечно! Конечно, что за вопросы. С тобой поеду, ежели хочешь. Сестрице твоей с матерью ты нужон поболе. От работы освободят и не спросют, Гришенька! — она обняла Гришу, стараясь поддержать. —Возьмём Танюшку..? Маманя-то её совсем не видела... Благо хучь батя успел поглядать... —Возьмем и Танюшку. Гришенька, не чужды мне твои родные, разве что жонка. Не серчай, Дуняшка же мне прюочти подуга гарная, Гриш. Всё буде справно. Григорий улыбнулся, смотря куда-то в сторону. Улыбка медленно спала с его лица. —Сбери Танюху быстро. Да и сама чего потеплее захвати, поедем, медлить не будем. Чего уж медлить, небось и поп в доме уже побывал. — сказал Гришка, а затем тут же встал и пошел в покои хозяина. Листницкий всё понял, 3 дня отдыха Мелехову и его Аксинье дал, да отправил с Богом. Через час Аксинья, Танюшка и Гришка, который правил конем, уже выехали в родную станицу, в родной хутор. Аксинья потеплее укутала дочурку, по поводу себя дюже не переживала, прижимая спящую Танюшку. Ехали молча. К вечеру разыгралась снежная буря, но семья уже успела доехать. Григорий оставил коня и пошел на направлению к хате, да только не услышал шагов Аксиньи. Он обернулся, видя, что казачка просто сидит на своём месте, и, видимо, не собирается идти с ним. Мужчина вернулся. —Ксюш, ты чего? Пойдем в курень, нехай тут мерзнуть. Заболеете с Танюхой чего доброго... —Гришенька, ты хоть сбегай, скажи, что не один. Когда ехали – не робела, а тут больно боязно стало. И не знаю, как посмотрют на такое...— задумчиво ответила Аксинья, грустными глазами смотря на Григория. —Я зараз вернусь. — сказал Гриша и быстро метнулся в хату. Перекрестился на образа, а затем стал обнимать сестру, которая налетела на него, как коршун на мясо. Мать, завидя сына, тут же перекрестилась, но слезы сдерживала. Не то, что сестрица. —Гришенька! Молодец, приехал всё же. Надеялись на твоё понимание и любовь к родителям сердешным, Гриш!... Ты сам-то не расстраивайся... — сетовала матушка, обнимая сына. —Маманя, как бы не хотелось погутарить, не один я приехал. Аксинья со мной... Да больно стыдно ей на глаза вам показываться. Я позову её, ить на морозе не дело сидеть... Да и дочка наша с нами. Кровинушка моя... Внучка ваша, матушка! Ну-ну, не нужно лить слёзы... — замешкался Григорий, когда мать начала утирать глаза платочком. Она махнула на Гришку рукой, кивая. —Да чего уж. Раз приехали, пущай. Место всем найдём, никого не обидим. Пусть не стесняется душа твоя. Дуняш, сбегай за Аксиньей, да коня в баз заведи, утонет в снегу ить. Дуняшка тотчас выполнила поручение матери. —Ксюш! Ксюша, пойдем в хату, мы ждем! Не обидим! — крикнула молодая казачка, подбегая к Аксинье. Женщина лишь улыбнулась, кратко кивая. Замерзла больно, говорить моченьки не было. И вскоре Аксинья с донечкой зашли в сенцы. Ксюша перекрестилась. Там её уже ждал взволнованный Григорий. —Замезла небось? Ну чего, пойдем, пойдём... Маманя зараз тебе рада будет, — говорил Григорий, приобнимая свою коханную за плечи, заходя вместе с ней в хату. —Здорово дневали.. — мягко улыбнулась Ксюша, глядя на Ильинишну. Старушка улыбнулась в ответ. Заплаканные по Григорию глаза делали эту картину ужасно трагичной, но Аксинья понимала всё. —Слава Богу, Аксинья, слава Богу. Ну чего ты, проходи, не стесняйся. Ишь удумала. Не серчаем на тебя дюже, чего уж. Гришка ить... Не прогадал с выбором, небось, — смиренно проговаривала старушка, вздыхая с какой-то родительской добротой. —Мамань, ну я всё! Жуть, дубак! Чуть снегом не смело. В следующий раз пусть Гришка сам своего коня запирает, не бабье дело! — фыркала ретивая девчушка, отряхиваясь от слоя снега, достаточно ловко запрыгивая на теплую печку. Аксинья улыбнулась, наблюдая за этой картиной. Гришка фыркнул, когда сестра стряхнула снег с косынки именно на него. Баловница. Спустя какое-то время все уже сидели за столом, разговаривая о насущном. Вскоре Григорий переключился на утешения матери, а Аксинья следила за дочкой, с которой играла Дуняша, которой малышка дюже полюбилась. —Какая, а! Ну прям вылитый Гришка, взгляд такой сурьёзный! Гарная буде, когда вырастет. — весело лепетала Дуняшка, держа девочку на коленях, немного покачивая. Малышка улыбалась, смотрела на свою молодую тетю. Иногда переводила взгляд на мать, убеждалась, что та рядом и вновь спокойно веселилась с названными родственниками. —Дюже спокойная, послушная. Не показываем мы её незнакомцам. Даже не знала, что не спужается милаха... — улыбалась Аксинья, обращаясь к Дуне. Украдкой следила и за Григорием. —Так мы не чужие, Ксюшенька! Свои, родные. Чувствует родную кровь кроха. Справная дюже, да. —Аксинья... —начала было Ильинишна, заставляя казачку обратить внимание на них с Григорием. Ксюша странно взволновалась, опуская глаза в стол. —Не думали ли вы с Григорием перебраться в твой курень? — тихо спросила мать Григория, заставляя казачку вспыхнуть. —Ну... Нет, не думали. В Вёшенскую думали перебраться, а тут... Делать нечего, позор лишь кликать. —А к нам перебраться не хотите? —Где ить тут место видано? Петро и Дарья вернутся, так совсем теснехонько будет. Не вхожа я в ваш курень тем боле. — Аксинья грустно усмехнулась, переводя усталый взгляд на Григория. —Почем сразу так? И по хозяйству сподручнее будет, и в присмотре за дочуркой... —Маманя, мы уже решили всё. Не приняли вы нас раньше, пришлось бежать. На жизнь мы с Ксюшей не жалуемся, деньги, крыша над головой, дитё растет себе в довольстве. Поддержать приехали вас, а не решать вопрос о возвращении. — четко разрешил вопрос Григорий. Аксинья выдохнула и слабо кивнула, подтверждая эти слова. —Не стоит забывать и об энтой... Наталье. Она где вообще? — поинтересовалась Ксюша с неким презрением. —Да кто ж её... Ушла куда. Странная она стала, бегает, места себе не находит. По тебе, Гришенька, убивается куда меньше, хотя до сих пор слёзы льёт... Григорий фыркнул и поморщился, а Аксинья закатила глаза. —Бывала у нас. Рассказала об этой... Новости. И убёгла. Более гурить нечего, не знаем мы. —Ну ладно, куды она отсель денется. Ну а ежели беда только в Наталье... Нет, простите, выгнать не можем. Не по-божески, она нам как дочь родная... —Но-но, я лучше! — недовольно заявила Дуняша, с обидкой поглядывая на мать. —Не обижайся, я образно, Дунятка. Ну так...? — Ильинична вновь глянула на Аксинью, а затем и на Григория. —Своё хозяйство будем устраивать. — твердо отрезал Григорий. —К тому же, скоро нас будет на одного человека больше... — улыбнулась Аксинья, переводя взгляд на своего названного мужа. Григорий аж обомлел. Он уставился на Аксинью, будто впервые её видел. —Это правда... Или брешешь? — переспросил Гриша, чувствуя аккуратное касание до своей ладони. —Правда. Будешь ты отцом во второй раз, Гришка... — усмехнулась Ксюша, вполне себе понимая, почему он не может поверить. Это всё так навалилось... На и Аксинья долго молчала, сказать не решалась. —Ксюша! Это лучшая новость за последняя время! — обрадовался мужчина, обнимая свою коханную. Мама Григория не сдержала слёз от этой картины, а Дуняшка лишь порадовалась за брата, говоря маленькой непонимающей Танюшке, что у нее будет братик или сестра. В ту ночь Гриша и Ксюша остались ночевать в родительском доме, а через 2 дня были похороны. Аксинья и Танюшка остались дома, остальные ушли. Вернулись достаточно скоренько, после чего Гриша и Аксинья стали сбираться назад, в Ягодное. —Гришенька, ну вы хучь заглядывайте иногда... Будем рады. Не забывайте стариков, ладно...? На-час¹— на минутку.