История одного сводника. Краткое пособие по смене ориентации злодея

В конечном итоге Бай Ци пришёл к выводу, что месть павлину — это не повод отворачиваться от учителя, который не сделал ничего дурного. Но и оказать помощь шицзуню собственными руками он больше не мог. Во-первых, потому что после случая с павлином на пике Ди Шуй его хотят видеть в последнюю очередь. Во-вторых, потому что глава чётко выразил свою позицию. Рисковать жизнью ради помощи старейшине было бы глупо. А тем более в паре шагов от возможной свободы. Впрочем, Бай Ци знал, как обойти запрет. Если Чжэнь Фу сможет вернуться живым — а учитывая состояние да шисюна до отбытия на аукцион, это представлялось почти что невозможным, — он собирался подключить к делу лекаря, у которого, в отличие от него самого, не было ограничений в свободе действий. Поставь старика в известность о ситуации на пике Ди Шуй, и он поможет учителю всем, чем сможет. Как минимум яд нейтрализует точно, если глава не узнает или не успеет вмешаться. Жаль, но болезнь шицзуня при этом никуда не денется. Если бы всё было так просто, спора демона уже бы ссохлась из-за действия яда. Учитывая это, Бай Ци не верил, что учителя можно вылечить полностью, ведь демон питался его энергией долгих пятнадцать лет. Внутри даньтяня старейшины наверняка творился настоящий ужас, который, помимо прочего, подтверждался искажением ци. Без пагубного влияния яда сил мастера хватит, чтобы протянуть какое-то время. А там уже пусть Чжэнь Фу думает, что делать дальше. Пусть решил так, Бай Ци до последнего надеялся, что делать ничего не придётся. Достаточно только да шисюну не пережить сложное путешествие за рассветным лотосом, и можно будет забыть о бессмысленном начинании. Лекарь спокойно покинет секту, а следом за ним, если повезёт, уйдёт Бай Ци. Старейшина вскоре умрёт. Но за этим, по крайней мере, не придётся наблюдать. А главное — не придётся подвергать себя вообще никакому риску. Куда больше, чем возможная кончина учителя, Бай Ци огорчали новые сложности, возникшие с планом недавно. Глава теперь наблюдал за своим учеником. Получивший надежду на успешное проведение охоты, Бай Ци больше не верил, что местная верхушка молча даст добро на выход из секты даже с учётом долга жизни. Следовало морально готовиться к неудаче, а не распыляться на помощь остальным. И всё же он попросил старого лекаря показать ему, как работать с противоядиями, и учился этому до поздней ночи. А затем, когда сопровождающий ненадолго отлучился, намекнул наставнику, что в секте имеется больной, которому может пригодиться помощь, и попросил не торопиться с отъездом. Старик удивился такой просьбе, но расспрашивать подробнее не стал. К началу следующего дня гости начали покидать дворец, выделенный для больных. У Бай Ци появилось немного свободного времени, так что он взял остатки пилюль, подавляющих энергию, и велел выловленному во дворце шиди отнести их в лазарет внешнего круга. Сам идти туда он не собирался. От неправильно подобранных лекарств ученикам, насколько можно было судить, хуже не стало. А видеться с тем раздражающим парнем, другом Ли Сао, не было никакого желания. Затем, поупражнявшись немного в создании отваров, Бай Ци взял пузырёк с ядом и спустился с горы в город. Сын губернатора находился всё в том же тяжёлом состоянии, однако спора ростка порчи больше не посягала на близлежащие меридианы, давая надежду на его постепенное выздоровление. Вторую порцию яда больной выдержал куда спокойнее, чем в прошлый раз. В том числе благодаря тому, что Бай Ци уже немного наловчился передавать энергию другим заклинателям. Губернатор и его супруга, войдя после лечения к сыну, отметили, что он стал выглядеть лучше и долго рассыпались в благодарностях. Бай Ци не стал разуверять их, хотя и знал, что так кажется только из-за древесной духовной энергии, оставшейся в теле парня. Спора демона, в свою очередь, оставалась живой, пусть и выглядела куда более вяло, чем раньше. Проведя даоса в приёмный зал, губернатор с торжественным видом поставил на стол три мешочка с духовными камнями и ещё один — с серебряными таэлями, прося благодетеля принять скромный дар. Решив, что губернаторский сын в ближайшее время не умрёт точно, а от охоты можно ждать чего угодно, начиная от успешного ухода из секты и заканчивая полным провалом, Бай Ци взял плату. Ему, в конце концов, нужны были деньги для того, чтобы выжить, и собирать их следовало начать хотя бы сейчас. Благо, хранить нажитое непосильным трудом богатство можно было в пространственном кольце — надёжном хранилище, доступном лишь тому, кто связал себя с ним духовной энергией. Возвратившись к воротам секты, Бай Ци неприятно удивился, застав недалеко от входа друга Ли Сао. Он выглядел так, будто несколько дней не спал, и, едва заметив приближение человека, которого дожидался, рванул навстречу. К счастью или нет, но Бай Ци теперь никогда не ходил без людей главы. А те хорошо знали, что от них требуется. Шисюн, молча следовавший за ним, встал впереди, останавливая постороннего на полпути. Тот, в свою очередь, не растерялся и возмущённо выкрикнул: — Теперь к тебе даже подойти нельзя? А-Ли, ты хоть понимаешь, что натворил?! Бай Ци не знал, на что конкретно из всего того, что он натворил, ему указывали. Да и слушать не хотел. Так что продолжил идти дальше, игнорируя раздражающую болтовню. — Из-за тебя невинного человека приговорили к разрушению ядра! Ты ведь знаешь, что тот парень помогал нашим ребятам. Мне просто не верится, что ты действительно так поступил с ним... Что с тобой вообще происходит в последнее время? Бай Ци догадался, что речь идёт о павлине. Он, конечно, не знал, что тот занимался благотворительностью во внешнем круге, но это уже ничего не меняло. И не поменяло бы, узнай Бай Ци об этом раньше. Их отношения определились в тот самый момент, когда наглая птичка принялась разбрасываться угрозами. И окончательно испортились, как только ей пришло в голову воспользоваться чужими кулаками. Было ли Бай Ци жаль, что по его вине взбалмошный парнишка, недавно потерявший возлюбленную, лишится возможности культивировать и станет обычным человеком? Нет. Если и жалеть о чём-то, то лишь о том, что пришлось подставить попутно людей, которые, в сущности, ничем это не заслужили. Старейшина пика Ди Шуй был одним из таких. Он имел бы сейчас полное право отчитывать его, если б мог. Но не этот сопливый ученик, который даже не знает, что его друга больше нет. Возможно, сказалось постоянное напряжение, но неожиданно для себя Бай Ци разозлился. — Странно слышать подобное от человека, который ещё недавно буквально умолял меня думать о себе в первую очередь, — останавливаясь, ответил он, не повышая голоса. — Покажи мне хоть одного ученика в этой секте, который за всё время сделал для внешнего круга больше, чем я за последнюю неделю. Учитывая, что старейшина действительно успел изменить внешний круг к лучшему, Бай Ци не врал. Да, конечно, там ещё оставалось полно работы, ведь зачинщика нововведений отравили вскоре после того, как он вмешался. Но даже так не нашлось бы ни одного ученика, внёсшего больший вклад в благополучие предоставленной самой себе части секты, чем Бай Ци, раз уж именно он взялся лечить внешних и постепенно пришёл к эффективному способу сделать это. Не будем забывать и о том, что Бай Ци даже не старался намеренно разрешить чьи-то там проблемы, кроме своих, и всё равно помог многим. А тем временем некоторые, даже обладая статусом да шисюна, молча наблюдали, чтобы теперь, потеряв всё, предъявить ему, шиди внешнего круга, претензии. — Хочешь указать мне на жестокость? Ты, кто, будучи да шисюном, закрывал глаза на происходящее вокруг? Начни-ка с себя и попытайся понять, почему твой друг всё равно сбежал из секты, рискуя жизнью, хотя имел поддержку в виде заместителя старейшины. Он обернулся, чтобы увидеть выражение лица собеседника. Друг Ли Сао выглядел так, будто сейчас расплачется. Ну что за персона с тонкой душевной организацией! И ей он ещё пытался что-то доказать. — Я... Не узнаю тебя... — растерянно выговорил друг Ли Сао дрожащими губами. — Мы ведь... Мы были хорошими друзьями всё это время. Пожалуй, тут следовало заканчивать. Опускаться до уровня дешёвых мелодрам — это уже чересчур. Бай Ци и без того корил себя за неожиданный срыв. Лучше бы он потратил это время на что-нибудь полезное. — Спрашиваешь, что со мной происходит? Я теперь другой человек. Твоего друга больше нет. Покончив с неприятным разговором, Бай Ци почувствовал себя лучше. Немое потрясение собеседника позволило отправиться дальше по делам. В пути, однако, подумалось, что, возможно, не следовало вот так прямо заявлять, будто он теперь другой человек. В голову нежному цветочку — да и остальным тоже — едва ли придёт когда-нибудь мысль, что дело в блудной душе, занявшей чужое тело. Но вот об одержимости злым духом они подумают точно. Можно было спросить у Системы, как в этом мире проверяли одержимых и существовал ли способ изгнания злобных сущностей из тел. Тем более, именно ей следовало бояться подобного. Но заговаривать с Системой не хотелось. И она, похоже, чувствовала то же самое, раз не торопилась вмешиваться в мысленный поток своего пользователя. Добравшись до гостевого пика, Бай Ци ещё издали заметил заклинателей в масках. Они стояли на пэне, а это означало только одно — очередную встречу с главой. Наверное, подобное следовало ожидать, раз первое своё задание Бай Ци выполнил. Гости вернулись к остальным членам команды здоровыми, пусть даже не могли теперь культивировать какое-то время. Самое время для нового указания, от которого невозможно отказаться. Забираясь на спину злополучной птице по свешенной вниз лестнице, Бай Ци пообещал себе, что обязательно выучится цигуну. Остальные заклинатели пользовались им так легко и непринуждённо, что складывалось впечатление, будто это не составит труда даже новичку. Мысль об этом помогала не накручивать себя слишком сильно. Потому что интуиция буквально вопила о грядущей опасности. В полёте Бай Ци с этой же целью разглядывал внезапно обнаруженную чешую под перьями птицы. А когда прилетели, первым спустился вниз, морально подготавливаясь к очередному потрясению. В этот раз глава обнаружился в саду. Он стоял возле статуи льва, отлитой из золота, и рассматривал пионы пурпурного цвета. По правую руку от него Бай Ци заметил небольшой столик. На нём всё было готово к чаепитию, и те самые девушки-ученицы, которые признали в своём шиди древесного заклинателя, разливали в чашки ароматный чай. Увидев, что гость, наконец, пришёл, одна из девушек задела вторую плечом, привлекая её внимание. Они вместе поклонились главе и ушли. Глава, в свою очередь, указал Бай Ци на стул, веля присаживаться, и тут же начал разговор. — Мы очень любим чай лунцзин, собранный до сезона хлебных дождей, и поскольку наш ученик безукоризненно выполнил порученное недавно задание, жалуем ему возможность разделить с нами удовольствие от напитка. Глава не торопился прикасаться к своей чашке. Но явно ждал, пока это сделает Бай Ци. Пришлось уступить. Лишь увидев, что ученик пьёт, глава отвёл взгляд и добавил: — Сердце нашего ученика такое же глубокое, как колодец, и наполнено до краёв сыновней почтительностью. Мы не знаем, чем ещё можно объяснить его стремление во что бы то ни стало помочь учителю, но и не собираемся чинить этому никаких препятствий. Бай Ци едва не подавился чаем. Только что самым будничным тоном глава намекнул ему на попытку привлечь к исцелению старейшины лекаря. И заявил, что не собирается мешать. Неприятно было уже то, что он узнал об этом. Ведь Бай Ци даже не сказал старому лекарю, кому именно требуется лечение, а только попросил его задержаться, ссылаясь на то, что может потребоваться помощь. В покоях тогда не было посторонних. Мысль о том, почему глава передумал, дав позволение помочь неугодному старейшине, приводила в недоумение. А оно, в свою очередь, вселяло страх, потому что только зная наперёд обо всём, можно было оставаться спокойным. — Этот ученик правильно понял главу? Он может пригласить лекаря к старейшине пика Ди Шуй? Глава вздохнул, будто ему задали ужасно глупый вопрос. — У нашего друга есть заинтересованные в его здоровье ученики. Один такой вернулся недавно с противоядием в секту, и мы, зная о твоём искреннем желании помочь, сами предложили ему привести тебя. После очередного откровения понимание происходящего окончательно исчезло. Глава всё ещё запрещал вести к учителю лекаря, но был согласен, чтобы вместо него вернувшемуся в секту Чжэнь Фу помог Бай Ци. Никаких дополнительных распоряжений при этом он давать не собирался. Наблюдая за тем, как глава берёт чашку с чаем со стола, Бай Ци постарался переварить сказанное ещё раз, но никакой логики так и не обнаружил. — Тогда я завтра же отправлюсь на пик Ди Шуй, чтобы помочь уважаемому старейшине справиться с ядом. Идти сегодня Бай Ци не собирался. Хотя бы потому, что раз помощь пику Ди Шуй предложил глава, подозрений со стороны Чжэнь Фу избежать не удастся. Следовало подумать, чем объяснить да шисюну такую небывалую щедрость, чтобы не погибнуть от очередного недопонимания. Глава кивнул, затем отпил немного из чашки с чаем. В его глазах по-прежнему не проскальзывала ни одна эмоция, кроме скуки. — Ты избавил старейшину от позора, разоблачив ученика, который скрывал в его покоях запрещённую вещь, — протянул он. — Поскольку нашему другу не очень хорошо, мы взяли на себя управление его пиком и собираемся приструнить всех, кто погряз в пороках, до охоты, которую назначили на послезавтра. Для тебя у нас тоже есть несколько небольших поручений. Глава выдержал паузу, вновь испив из чашки с чаем. Похоже, он имел в виду, что все, кто связан с павлином или питают к нему тёплые чувства, будут серьёзно наказаны. Но это благополучно прошло мимо Бай Ци на фоне известий о новых поручениях и охоте, которая должна была состояться совсем скоро, раньше, чем он мог бы рассчитывать. — Несколько десятков лет назад мы наблюдали поразительную картину, — продолжал между тем глава. — Одна девочка из числа придворных дам бросилась в пруд за веером нашей ныне покойной сестры, но тяжёлые многослойные одежды потянули её ко дну. Чтобы помочь, вслед за ней нырнула, сбросив верхнюю одежду, вторая. Поскольку утопающая отчаянно барахталась, пытаясь сделать вдох, она не только не позволила вытащить себя из воды, но и потопила следом свою спасительницу. Ученик понимает, к чему мы ведём? Провести аналогию не составило труда. Глава давал понять, что любая попытка спасти пик Ди Шуй, терпящий сейчас бедственное положение, закончится для потенциального спасителя весьма плачевно. Новое задание, надо думать, имело к этому непосредственное отношение. За подтверждением дело не встало. — Принимая нашего друга на место старейшины, мы уже знали, чем именно он болен. Твой учитель находится на грани потемнения. Его духовный корень борется с трансформацией за счёт жизненной энергии. Если ничего не сделать до прибытия новых наблюдателей, весь пик Ди Шуй обвинят в связях с демоническим культом и казнят. Мы казним. Он снова обратил взгляд на Бай Ци, доставая из рукава ханьфу крупную чёрную жемчужину. — Чтобы этого избежать, ты убьёшь старейшину с помощью демонического артефакта. Направь немного энергии в жемчужину, вложи в руку учителю, и она сделает всё за тебя. Сказанное поражало настолько, что верилось с трудом. Да главе и нельзя было верить. Зачем вообще он позволил помочь старейшине, если собрался убить его чужими руками? Он, кто создаёт внеплановые разрывы в грани и отлавливает демонов под носом у совета ортодоксальных сект, а затем ставит на них эксперименты. Кто, скорее всего, скрывает даже более страшную тайну, чем эта незаконная деятельность. Нахмурившись, Бай Ци взял протянутую жемчужину, от одного только прикосновения к которой всё внутри свернулось в тугой ледяной комок. — Мы переоценили тебя? — спросил глава, отметив перемену в лице ученика. — Или ты боишься своих шисюнов, которые попытаются отомстить за старейшину? Он сделал несколько глотков чая, наслаждаясь напитком. — Если Чжэнь Фу вернулся, он не оставит старейшину одного. Как я должен... — впервые Бай Ци чувствовал себя таким неуверенным, что с трудом выговаривал слова, —...убить учителя в таком случае? Одобряя справедливые опасения ученика, глава объяснил: — Мы пошлём за тобой, когда придёт время. Кроме моих людей и старейшины в павильоне не будет ни одной живой души, способной помешать убийству. Внимательно изучив реакцию на свои слова, глава указал на чашку чая. — Видим, наш чай не пришёлся ученику по вкусу. Может, обещание отпустить его из секты после смерти старейшины вызовет больший восторг? Бай Ци не знал, как относиться к свободе, купленной такой ценой. Если бы только можно было отказаться, он бы сделал это не задумываясь. Радости, которую ждал от него глава, не было и в помине среди того спектра эмоций, что бурлили внутри, накрывая волнами. — Я бы предпочёл, чтобы жемчужину мне передал ваш человек, — с усилием подавив волнение, сказал Бай Ци глухо. — Опасно носить демонический артефакт с собой. В душе ещё не совсем погас огонёк надежды, исходящий от возможности выйти из секты, не замарав руки в крови. Бай Ци хотелось верить, что он не опустится на самое дно ради свободы, купленной такой ценой. Он и без того уже наступил один раз на горло своим принципам, дав ученику внешнего круга яд. Но тогда, по крайней мере, можно было сделал всё возможное, чтобы не допустить печального исхода. И он действительно сделал всё, что от него зависело, не дав ученику погибнуть. А теперь речь шла о хладнокровном убийстве человека, который меньше всего заслуживал подобного. Тот факт, что перед убийством ему предложили вылечить старейшину от яда, казался особенно жестокой насмешкой. — Тогда мы передадим тебе жемчужину позднее. До этого момента найди время для осмотра детей с изолированной части внешнего круга. Смотритель сказал нам, что его воспитанники постоянно болеют. Может, твоя энергия и эликсиры укрепят немного тела и готовые к пробуждению корни этих детей. Меньше всего Бай Ци сейчас хотелось думать про каких-то там детей. Его голова была занята всеми возможными и невозможными способами уклониться от приказа. Глава правильно истрактовал затянувшееся молчание. — Старейшина действительно находится на грани потемнения. Тёмные заклинатели, лишённые источника демонической энергии, с трудом управляют собственной, перестают спать и вскоре впадают в безумие. Ощущая жажду, присущую всем демонам, они отказываются от пищи и воды, становятся одержимы мыслями об убийствах, и убивают до тех пор, пока не умирают от истощения. А умирают все тёмные заклинатели долго и мучительно. Думаешь, наш друг заслуживает такой участи? Тяжело вздохнув, глава поднялся. — Учитель заслуживает хотя бы возможности самостоятельно решить, когда и как уйти из жизни, — проявив смелость, сказал Бай Ци, вставая следом. Глава, похоже, совсем не ожидал подобной храбрости от внешнего ученика. Удивление в его глазах сменилось лёгким укором. — Ученик проявил дерзость. Но мы не держим на него зла, ведь наш друг тоже нам небезразличен. Всё, что мы делаем, мы делаем по его воле. Он продолжит жить в своих учениках после смерти. Как глава, я не могу поступить иначе и подвергнуть опасности всю секту. Учитывая, что этот лгун уже подвергал опасности секту, создавая внеплановые разрывы грани и приторговывая демонами, верить ни одному из его слов было нельзя. К тому же, старейшину отравили наблюдатели, купленные главой. Учитель не принимал яд по своей воле. А раз так, всё вышесказанное не более, чем пустой трёп. Но какое и кому сейчас дело до вранья? Встреча с главой подходила к концу, а он так и не нашёл подходящий предлог для того, чтобы отказаться убивать старейшину и при этом остаться в живых самому. Глава, видя, что ученик не торопится уходить, вскинул руку. Тут же рядом с ним возник заклинатель в маске. — Проводи мальчика на гостевой пик и проследи, чтобы не наделал глупостей, — сказал он, отворачиваясь к цветам пурпурного пиона. Растерянного Бай Ци попытались взять за локоть, чтобы увести. Но он стряхнул с себя чужую ладонь, отвернулся и пошёл к выходу сам. Человек главы довёл его до самого дворца на гостевом пике и передал под ответственность нового сопровождающего. Продолжая ощущать себя словно в вакууме, Бай Ци посмотрел на статуи писю, словно видел их впервые. В голове мелькнуло внезапное подозрение. В нетерпении он взбежал по ступеням дворца и направился в место, где занимался травничеством со старым лекарем. Вот только ни внутри зала, ни внутри покоев лекаря не оказалось. Оригинал трактата, который он забрал для изучения как плату за наставничество, лежал на столе рядом с травами. Дворец пустовал.