История одного сводника. Краткое пособие по смене ориентации злодея

Следующие два дня Бай Ци провёл взаперти: изучал трактат, переписывал книги, медитировал, пытаясь отвлечься от мрачных размышлений о возможной смерти. Не сказать, чтобы за это время в его голове не возникло ни одной мысли о побеге, тем более, лечебницу шисюны стерегли поодиночке. Но, во-первых, пропажу лекаря обнаружили бы достаточно быстро, а во-вторых, даже если бы получилось спуститься с пика, за ворота секты выбраться бы никак не удалось. Впрочем, прошлый хозяин тела знал какой-то способ. Скорее всего, у него даже были сообщники, и не исключено, что один из этих сообщников – тот самый мальчишка, которого пришлось отправить работать в лазарет. Можно было, конечно, воспользоваться промежутком между визитами шисюнов, приносящих еду и книги, чтобы улизнуть во внешний круг, и потом, при невероятно удачном стечении обстоятельств, выбраться за ворота секты с посторонней – хоть и не совсем ясно чьей — помощью. Но что делать, когда в погоню отправится не просто свора прихлебателей богатенького мальчика, а целый пик? Второго шанса беглецу, заподозренному в шпионаже, не дадут точно, а уж о вероятности уйти от таких преследователей не то что говорить – даже думать не приходится. Трагических вариантов, однако, хватало и при полнейшем бездействии. Неизвестно, сколько дней потребуется да шисюну, чтобы убедиться в невиновности шиди, а чем дольше он будет тянуть, тем меньше времени останется для разработки и подготовки нового плана побега. Спровоцировать его и привлечь к себе внимание? А потом что? Как выбраться из секты? Признаться в факте наличия древесного корня или, может, сразу в попытке сбежать, вступив в сговор с наследником другой секты? Отдых, таким образом, превратился постепенно в изощрённую пытку, ведь чем дольше длилось заключение, тем безрадостнее становились перспективы. Наутро третьего дня во дворе лечебницы послышались торопливые шаги нескольких учеников. И это при том, что до сих пор лечебницу стерегли поодиночке, хоть и круглосуточно, а шисюн, приносящий книги и еду, приходил намного позднее. Тревожные видения пограничного со сном состояния развеялись как по мановению руки. Бай Ци поднял голову от трактата, который переписывал до поздней ночи, и посмотрел на дверь. Ему уже снилось однажды, что за ним пришли. Если это не игры подсознания, тогда сегодня всё решится и да шисюн либо избавится от потенциальной опасности, либо, по крайней мере, скажет своё слово. Возможно также, что старейшине полегчало и он по какой-то причине пожелал видеть ученика, которого приютил на своём пике. Или, напротив, дело в его смерти. В таком случае вслед за учителем отправится вскоре и главный подозреваемый в его отравлении. Сердце сжалось в предчувствии опасности. Если бы Бай Ци мысленно не пережил этот день по крайней мере сотню раз – причём с разным развитием событий, – то, наверное, не находил бы себе сейчас места от беспокойства. Сохраняя самообладание, он неспешно поднялся и оправил одежды, затем закрыл трактат и убрал его со стола на полку с книгами, где задержался на несколько секунд: не мог отвести глаз от пары ножей с полки ниже, используемых ранее для нарезания корней и растений. Как раз за этим его и застали двое взрослых учеников, без стука вошедших в лечебницу. Мазнув по ним и по распахнутой настежь двери взглядом, Бай Ци спокойно произнёс: – За последние несколько дней эта дверь открывалась так редко, что я уже почти задохнулся от нехватки воздуха. Как мило, что старшие братья решили озаботиться здоровьем шиди и проветрить лечебницу. Рука медленно опустилась на полку ниже. Пальцы непринуждённо огладили лезвие порядком затупившегося ножа, после чего Бай Ци нехотя отстранился от книг и инструментов. Он уже догадывался, что будет происходить дальше. Эти двое пришли совсем не для того, чтобы поболтать. – Отчего же вдруг старший брат решил вспомнить обо мн... По крайней мере, его могли избавить от необходимости мучиться догадками. Но стоило лишь заговорить, как в живот пришёлся неожиданно сильный удар: шисюн использовал духовную силу, чтобы одним рывком сократить расстояние до цели и заблокировать меридианы, по которым ци поднимается из даньтяня. Тело тут же одервенело. Обездвиженного и лишённого всякой защиты шиди шисюн удержал на весу, а затем перекинул через плечо. Ученики вышли из лечебницы, не проронив ни слова, ступили на мечи и поднялись в воздух. Бай Ци, прекрасно осознавая своё положение, также хранил молчание, хотя нахождение в совершенно беззащитном состоянии высоко над землёй стало новым и не самым приятным опытом для него. К горлу тут же подступила тошнота, вызванная высотой и неожиданно жестокой развязкой долгого байкота со стороны да шисюна. Видеть, как лечебница остаётся позади, становилось по-настоящему тяжело. Бай Ци закрыл глаза. Маленькая точка лечебницы, однако, упорно продолжала стоять перед мысленным взором. Нарастало чувство беспокойства, и беспомощность — малоприятный бонус к новому опыту – уверенно вгрызалась в память с остервенелостью бешеного животного, рвущегося из клетки. Система, в свою очередь, сдержала обещание и не вмешивалась в происходящее от слова совсем. Даже сообщений об угрозе жизни от неё не поступало – пока что это было единственным, что могло хоть как-то обнадёжить. Когда ученики начали снижаться, Бай Ци с глубоким вдохом открыл глаза. Он определённо не был в порядке, но чувствовал себя лучше, чем несколько дней назад, и, к тому же, понимал, что с момента, когда шисюны ступят на землю, каждое слово, каждый жест определят, сколько он проживёт и выживет ли вообще. Именно поэтому пришлось побороть соблазн взять с собой нож чуть ранее: против заклинателей от него толку мало, зато риск нарваться на неприятности повысится. В такой ситуации острый ум и собранность – лучшее оружие. Вскоре шисюны уже стояли на земле. Их мечи со щелчком вошли в ножны, но остаточный след духовной энергии, затраченной на полёт, всё ещё можно было ощутить в воздухе. Заклинатели без промедления направились в покои учителя, а едва переступив порог, положили свою ношу на пол. Уважительный поклон в полной тишине, скрип двери, и вот лекарь наедине с тем, кто, возможно, собрался оборвать его жизнь прямо здесь и сейчас. Бай Ци попытался хотя бы перевернуться, но тело по-прежнему ощущалось одеревенелым. Из глубины комнаты донеслись звуки шагов, и через несколько секунд да шисюн пересёкся с шиди взглядом. — Учитель совсем плох, – сказал он, и в голосе его не было ни прежней злобы, ни безумия: так звучало отчаяние. — Когда шицзуня отравили, он ушёл в медитацию, и находился в ней последние несколько дней. Сегодня утром я пришёл, чтобы возжечь благовония, и увидел учителя лежащим на полу без сознания. Заместитель старейшины выглядел мало сказать изнурённым – казалось, ещё немного, и он сам испустит дух. Одежда его помялась. Под глазами залегли тёмные тени. Он не просил о помощи, и всё же уставший голос его молил о спасении для учителя. Приблизившись к шиди, Чжэнь Фу заложил руки за спину. Он и сейчас стоял так, с застывшим взглядом, наверняка перепробовавший всё возможное и невозможное, лишь бы спасти учителя. Спешка шисюнов становилась понятной, но даже полное понимание ситуации не смягчило сердце Бай Ци, разрываемое теперь самыми противоречивыми эмоциями. В том, что он — последнее средство, к которому мог прибегнуть этот загнанный в угол человек, не приходилось сомневаться. И уверенность эта порождала лишь слепой расчёт, сдобренный по случаю нотками злобного ликования. – Я думаю, это внутреннее кровотечение. Духовная энергия плохо проходила по меридианам учителя. Если ничего не сделать, он умрёт от искажения ци. Шиди, к которому обращался да шисюн, не приходилось гордиться своим злорадством, но он молча наслаждался им. Так же, как шисюн упивался гневом два дня назад. В ночь, когда всё произошло, да шисюн действовал на эмоциях. Инцидент с отравлением заставил его сорваться на том, кто внушал наименьшее доверие. Чудо уже то, что он так долго терпел чужака и даже позволил тому приблизиться к учителю. Бай Ци прекрасно понимал это. Но и имел собственное мнение о том, как провёл последние дни. Начать хотя бы с того, что его отнюдь не радовала перспектива терпеть постоянную угрозу со стороны да шисюна и жить в вечном ожидании смерти. Что заместитель старейшины посеял, то он в итоге и пожнёт. — Я всё думал, когда же Вы пошлёте за своим шиди. Старший брат, я уверен, запомнил, что младший не очень жалует перелёты на мечах, и потому отдал распоряжение бережно доставить его в павильон немного иным способом: на плече, словно мешок риса, – Бай Ци, хоть и осознавал всю опасность своего положения, не удержался от пары едких выражений. — Настолько сильно боялись страшного младшего брата, что решили обездвижить его? Крысу, — кажется, так вы меня называли? – уже лишённую когтей и зубов. Да шисюн молча склонился над шиди и почти невесомо коснулся нескольких точек на его теле. Бай Ци почувствовал лишь короткие вспышки чужой духовной энергии в меридианах – одервенелость исчезла мгновенно, так, словно её вовсе и не было. Стало легче дышать. Наконец удалось пошевелиться. Вновь убрав руки за спину, Чжэнь Фу, совершенно не изменившийся в лице, пояснил: – Я думал, ты можешь начать сопротивляться, хотя срочно нужен был здесь. – Случалось ли Вам, уважаемый старший брат, провести несколько дней в ежесекундных размышлениях о том, сколько ещё сможете прожить? – Бай Ци поднялся с пола, потирая запястья. В ответ на долгую блокировку меридиан энергия поднялась из даньтяня и теперь циркулировала в теле, приводя каналы в норму. Циркуляция эта отдавалась слабой ноющей болью во всех акупунктурных точках. — Засыпать с мыслями о смерти и видеть тревожные сны о том, как за Вами, наконец, приходят? Даже не будь я отравителем, с удовольствием поквитался бы с Вами теперь. Чжэнь Фу болезненно нахмурился. — Ожидая извинений, ты зря тратишь наше драгоценное время: долг любого да шисюна – защищать старейшину, его пик и учеников. Можешь винить меня, если хочешь, но к учителю это не должно иметь никакого отношения. Помоги учителю. А затем я отвечу на все твои вопросы. В словах заместителя старейшины был смысл. Злорадство постепенно уходило на задний план, уступая дорогу самой обычной язвительности. Радовало уже то, что да шисюн не изображал благородство, говоря о себе в третьем лице. Раньше он тоже не слишком часто подчёркивал свой статус, но сейчас снизошёл до того же уровня, что и его шиди. Нашлось ещё кое-что волнующее: разве не должны были подоспеть на помощь секте целители? Вопрос тут же оформился в цепочку мыслей, и Бай Ци подумал, как их лучше озвучить. Ему всё меньше хотелось пререкаться: могло показаться, что ситуация весьма выигрышная, но так казалось лишь без учёта тонкостей обхождения между неравными людьми в новом мире. Здесь тебе с радостью принимались угрожать. И, исходя из недавно полученного опыта, хоть Чжэнь Фу отринул формальности, его неозвученная просьба о помощи совсем не просьба, а угроза. – А что же лекари, которых просили прибыть в секту до моего заточения? Чжэнь Фу не моргнул и глазом, давая ответ. Но было видно, что ему не нравится терять время на разговоры. – Глава направил прошение целительским сектам, и заклинатели с древесным корнем прибыли на следующий же день, но лишь затем, чтобы выплатить все долги до единого. Очевидно, Цзян Ван предоставила им ссуды на хороших условиях и надавила с требованием отказать в помощи столько раз, сколько потребуется. Глава ищет другие варианты, но таковых остаётся немного, учитывая влияние Цзян Ван в сфере целительства. Получается, всё, что было сейчас у Цян Шоуши, – горы золота, за которые, однако, ни один из уважающих себя заклинателей древесного корня не решался поработать. Лекарей и целителей можно было понять. Стань они врагом для Цзян Ван, и ни один аукционный дом не продал бы им редкие растения, ни одна по-настоящему серьёзная целительская секта не предложила бы сотрудничество. Как иные секты, знаменитые, в первую очередь, борьбой с демонами и злыми духами, устраивают периодически охоту, так Цзян Ван проводит каждые пять лет единственное в своём роде собрание, на котором представляет новые разработки и продаёт самые невероятные средства — в том числе пилюли и эликсиры для очищения ци и повышения уровня культивации – по заниженным ценам. Отношения между сектами представляют собой прелюбопытнейшую вещь, но, с другой стороны, этот мир находится на грани полномасштабной войны с демонами, и главы совсем не к месту решили пободаться друг с другом. В это же время прочие, кто мог бы выступить примирителем для обеих сторон, наблюдают, дожидаясь удобного случая, чтобы и самим вцепиться в глотку проигравшего. — Не так давно учителю пришло извещение от главы секты, – продолжил Чжэнь Фу, и могло показаться, что каждое слово даётся ему с трудном. – Я не читал его, но догадываюсь, о чём именно нас просят. Если бы с учителем ничего не случилось, был бы шанс отказаться, однако учитель без сознания, и это уже к вечеру станет известно на главном пике. Ты не наш ученик, ты не находишься в моём подчинении, и, по всем правилам, я не имею права удерживать тебя. Хоть Бай Ци и узнал бы обо всём сам, когда за ним пришли, от честности Чжэнь Фу покоробило: тот прекрасно знал, что, выдавая такую информацию раньше необходимого, ставит себя в невыгодное положение, но ничего не умолчал. Определённо, дело близилось к угрозам. Нужно было решить, стоит ли помогать учителю, когда прекрасно вышло бы поживиться и на помощи другим людям. Конечно, для вида Бай Ци мог согласиться, а на деле не пошевелить и пальцем. По хорошему, следовало поступить именно так. — Старший брат больше не подозревает шиди? Неужели после всего он допустит меня к осмотру учителя? Бай Ци ответил в саркастичном тоне, но да шисюн не среагировал и на это. Видимо, своенравному шиди совсем не показалось, что заместитель старейшины чувствует себя не лучшим образом. — С самого начала я знал достаточно, чтобы быть уверенным в твоей непричастности. Как знаю и то, что ты древесный заклинатель, – до сих пор да шисюн говорил крайне усталым голосом, но в следующей его фразе не прозвучало ни тени слабости: — Пусть так, если учителю станет хуже, вслед за ним последуют все, до кого я смогу дотянуться. И шиди будет первым среди таковых. Ещё когда демон не умер, а стал поправляться, Бай Ци понял: Чжэнь Фу не глуп, так что ему не составит труда сопоставить простейшие факты. Старший знал, что демонического зверя не вылечить без демонической, тёмной или древесной энергии. — Я помогу, чем смогу, но ничего обещать не стану, – тут же ответил на угрозу Бай Ци. – Вы сами говорили, что пока у меня нет реального опыта, нечего и думать о помощи шицзуню. — Этого достаточно, – на лице Чжэнь Фу проступило чувство, отдалённо напоминающее облегчение. Он прошёл к той части покоев, что была отгорожена ширмами, и Бай Ци в очередной раз обнаружил нечто странное в его походке. Вскоре взгляду предстал и учитель. Шицзунь сидел в позе лотоса на циновке из джута. Если бы не его прерывистое свистящее дыхание и аномально белый оттенок кожи, можно было решить, что он пребывает в обычной медитации. Под бдительным наблюдением да шисюна Бай Ци подошёл к старейшине. Он знал, с чего нужно начать, но не делал прежде ничего подобного. Опустившись на колени, Бай Ци осторожно положил обе руки на спину старейшине. То, что он собирался сделать, как правило не причиняло вреда ни обычным людям, ни заклинателям. Но кто знает, что могло произойти с человеком, впавшим в отклонение ци. — Я говорил, что энергия плохо проходит по меридианам учителя из-за искажения ци, – уже куда более взволнованно напомнил да шисюн. Оставалось стойкое чувство, что единственная заботящая его вещь – здоровье учителя. – Я помню. Просто дайте мне сделать то, что я считаю правильным. Не отрывая рук, Бай Ци для пробы впустил немного духовной энергии в тело старейшины. Её тут же подхватил поток хаотично двигающейся по повреждённым меридианам ци. Древесный атрибут сыграл свою роль: духовная энергия видоизменилась, подстраиваясь под энергию старейшины. Как только поток приблизился к даньтяню, связь с ней оборвалась. В писаниях утверждалось, что для диагностики состояния меридианов, даньтяня, ядра, души, а также количества и тока энергий можно задействовать духовное чувство. Духовное чувство — то, что заклинатель ощущает непосредственно выпущенной из тела духовной энергией. Разумеется, им владеют заклинатели с любым корнем, но только древесные подвергают при этом больных наименьшему риску. Их энергия, в конце концов, изначально не воспринимается как враждебная и легко видоизменяется под действием иных энергий. В связи с тем, однако, что древесная энергия быстро сливается с любой другой, для оценивания состояния тела необходимо обеспечить непрерывный её поток. Поскольку ничего плохого не произошло, но энергия растворилась в хаосе искажения, Бай Ци сосредоточился на собственной медитации и заставил ци подняться из даньтяня, обеспечив тем самым необходимый, хоть и небольшой, приток духовной энергии в тело старейшины. Пришлось также закрыть глаза для лучшей концентрации, как это рекомендовалось в писании. Для него тут же открылось многое из того, что обычно скрыто от глаз. Не отвергаемая ци старейшины, древесная духовная энергия проникла во многие меридианы, и теперь ясно можно было увидеть, где скопился яд. Тёмные тяжи яда тянулись из даньтяня в акупунктурные точки и дальше, разъедая всё на своём пути. Но больше всего, очевидно, досталось даньтяню, где яд скопился в таких количествах, что туда не могла проникнуть духовная энергия, подхваченная потоком. Старейшина оставался живым благодаря чуду, не иначе. Бай Ци сопоставил странности, происходившие с тех пор, как он явился сюда, с тем, что чувствовал. Помимо своей, он чётко улавливал теперь в теле старейшины присутствие ещё одной духовной энергии, поддерживающей работу жизненно важных органов. Вначале подумалось, что она принадлежит самому старейшине, просто подвергнута пагубному влиянию искажения, но то была совершенно иная, пусть и той же стихии энергия. Она не вредила, что свидетельствовало о высоком мастерстве её изначального обладателя, но также приносила мало пользы: искажение ци значительно усложняло любые заживляющие процессы. Очевидно, перепуганный состоянием учителя, да шисюн пустил в ход духовную энергию, чтобы вылечить или хотя бы привести его в чувство. Наконец – во что верилось с трудом, но что нельзя было отрицать, – да шисюн поделился со старейшиной жизненной энергией, поняв, что жизнь учителя угасает. Без сомнения, с превращёнными в кашу органами, шицзунь ещё дышал только благодаря жизненной энергии своего ученика. Сам ученик, как ни странно, стоял после такого на ногах, хотя одним безрассудным поступком сократил срок своей жизни, навсегда закрыл путь к вершинам культивации и при этом ещё получил серьёзные внутренние повреждения. Он сам нуждался в помощи не меньше учителя, и хотя пока скрывал это, вскоре не смог бы устоять на ногах. Удивлённый слепой преданностью да шисюна, Бай Ци, тем не менее, быстро отмахнулся от разворачивающейся на его глазах трагедии. Даже если да шисюн умрёт, его это никаким образом не касается. У них был шанс стать союзниками. И можно было бы даже пойти на некоторые уступки ради такого союза. Но чего Бай Ци не прощал, так это угроз в свой адрес. Немаловажную роль в принятых сегодня решениях сыграли и последние два дня. Если из-за подозрений да шисюна план побега рухнет... Бай Ци не был уверен, что перед смертью не позлорадствует над несчастьями, свалившимися на пик Ди Шуй. От мыслей Бай Ци заставил отвлечься старейшина: мужчина согнулся от внезапной боли и закашлялся, не имея возможности дышать из-за скопившейся в лёгких крови. Чжэнь Фу мгновенно оказался рядом. Видя, что изо рта учителя сочится струйка чёрной крови, он направил в искалеченное ядом тело духовную энергию, благодаря которой сам ещё оставался в сознании. После этого, что ожидаемо, заместитель старейшины обессиленно рухнул на колени. Его яростный взгляд метнулся к Бай Ци. — Сделай же что-нибудь! – Вам не стоит так переживать. Под действием Вашей целительной энергии, направленной в тело ранее, старейшина естественным образом избавляется от отравленной крови. Бай Ци сам не понял, зачем умолчал, что вся кровь старейшины отравлена. В нём вообще не осталось живого места. Более того, в даньтяне, куда нельзя было дотянуться духовным чувством, ощущалось что-то куда более отвратительное, чем яд. Надо думать, это как-то соотносилось с болезнью старейшины. В обычной ситуации яд не подействовал бы так быстро и сильно, но дело усугубила именно она. — Вам понадобятся силы, так что прекратите тратить их остатки на старейшину, – предвосхищая очередное недопонимание, Бай Ци пояснил: – Мы сами уже ничем помочь не сможем, но для шицзуня есть небольшая надежда. В том трактате, который Вы мне дали, описывается редкий вид лотоса – рассветный, которому под силу обезвредить большинство ядов. Если старейшина сумеет побороть яд в скором времени, то на него подействуют лечебные техники. Тогда он вернётся к своему изначальному состоянию. Чжэнь Фу опустил голову и прикинул возможные варианты. Было похоже, что он ждал куда большего. – Если растение редкое, его можно найти только в аукционном доме. Я хорошо знаком с хозяином местного дома и смогу быстро добраться туда. По части постановки перед собой невыполнимых задач Чжэнь Фу был мастак, ведь передача жизненной энергии – отнюдь не шуточное дело. Впрочем, это только его головная боль. Оставалось только одно, что ещё можно было попросить у заместителя старейшины. – Учитель ослаблен как никогда. Если он заболеет тем же, чем ученики на гостевом пике и во внешнем кругу, уже ничто не сможет спасти его от смерти, – Бай Ци облизнул губы и озвучил просьбу, к которой осторожно подводил да шисюна: – Выделите учеников, которые помогут мне со сбором трав и изготовлением необходимых лекарств. – Мне нет дела до того, что творится на других пиках, – хмуро отрезал Чжэнь Фу. – Не думай, будто я не понимаю, что тебя заберут прислуживать на гостевой пик. И кому в итоге пойдут созданные нашими учениками лекарства. Бай Ци чуть приподнял руки, обрывая связь с энергией в теле старейшины. Всё равно в осмотре больше не было смысла. Чтобы проникнуть в суть проблемы, требовалось заглянуть в даньтянь, что пока было невозможно. — Разве уместно сейчас думать о других пиках? Не говорите потом, что я не предупреждал. Смерть старейшины станет целиком и полностью Вашей заслугой. – Скажу прямо. Раз шиди смог сопротивляться влиянию пагод, я понадеялся, что он связан с целительской сектой или хотя бы с сектой того молодого господина. Мои догадки оказались ошибочны. Но по крайней мере одно я знаю точно — твоё место рядом с учителем, который протянул тебе руку помощи. Выделить людей можно, но взамен ты останешься рядом со старейшиной, пока меня не будет, и проследишь, чтобы ему не стало хуже. Если шиди действительно не предатель и желает учителю добра, он примет эти условия, – Чжэнь Фу выглядел непоколебимо, когда диктовал свои требования. Он совершенно не поддавался провокациям, даже столь низким, как обвинение его в возможной гибели шицзуня. Не было также ничего удивительного в том, что между репутацией секты и благополучием учителя он выбрал последнее. – Я смогу дать тебе несколько дней отсрочки: ты не будешь рисковать своим здоровьем, ухаживая за гостями, и не останешься крайним, если что-то случится с ними. Хоть это нарушает правила, Тан Шу проследит, чтобы никто не увёл тебя с пика силой. Оставайся здесь, и я поверю, что у тебя действительно нет дурных намерений. – Я от всей души желаю помочь учителю, но такие условия принять не могу: ещё недавно старший брат грозился убить меня в случае смерти учителя. Разве есть какая-то разница между тем, чтобы умереть из-за ошибки при лечении гостей или из-за ошибки в лечении учителя? Да шисюн и его шиди посмотрели друг другу в глаза. Каждый намеревался стоять на своём до конца. – Как ты сам сказал, учитель сейчас уязвим для болезней. Я не смогу подпустить тебя к нему, если ты отправишься на гостевой пик, где много заражённых. И уж тем более не смогу спокойно оставить в твоих руках учителя, если ты будешь бродить по секте, где сможешь принять сторону любого из старейшин. Глава подкупил наблюдателей совета ортодоксальных сект, и они собственноручно отравили учителя. А эти хитрые лисы, среди которых ты будешь виться, всё равно что свора охотничьих собак, покорных хозяину. Им нельзя доверять. – Значит, мы не договоримся. Повисла тишина. Продлилась она, однако, недолго. Чжэнь Фу, убедившись, что медитация учителя прервана, использовал на нём ещё одну целительную технику. При этом руки заместителя так дрожали, что, казалось, дай ему пиалу с водой, и он либо расплескает всё до капли, либо упустит хрупкий сосуд на пол. Поняв свою ошибку, заместитель старейшины снова спрятал руки за спину. – Я дам тебе один час на раздумья, пока готовлюсь к отбытию в аукционный дом. Надеюсь, ты не предашь доверие учителя. А теперь ступай. Бай Ци вышел в основную часть покоев и тут же привалился к стене, не веря в то, что ему ещё хватает сил бороться. Он невольно окинул комнату взглядом, и в голову пришло кое-что неожиданное. До сих пор он не расставался с вещью, за которой охотился павлин, поскольку никогда не оставался один. Но стоит лишь пойти против Чжэнь Фу, и об охране останется только мечтать. Надёжнее места, чем покои старейшины, сыскать сложно. Будет весьма печально, если подвеску отберут силой. Вынув подвеску из рукава, Бай Ци незаметно опустил её в вазу с запечатлёнными в поре цветения ветками химонанта. Поскольку цветы жили за счёт духовной энергии, которой пропитались наскозь, ухода они не требовали. Воды в вазе не было, как, впрочем, и земли. Практически полностью полая внутри, она стала прекрасным сосудом для хрупкой тайны павлина. Когда заместитель старейшины вышел в основную часть покоев, его шиди смирно стоял у двери. — Тан Шу! — негромко, но с видимым усилием позвал Чжэнь Фу. Позвал тем же тоном, какой использовал обычно старейшина, вызывая его самого. Двери покоев распахнулись. – Ты всё слышал. Следи за своим шиди и за ситуацией на пике. Меня не будет несколько дней. Я назначу кого-нибудь выполнять... основную работу. Заместитель старейшины пошатнулся и поднёс ладонь к глазам. После того, что он сделал, у него наверняка всё тело разрывалось от боли. — Выглядишь скверно. Мне полететь вместо тебя? – Тан Шу, несмотря на все те гадости, которые говорил о старшем, проявил недюжинную заботу, предложив себя для выполнения задачи. — Аукцион не обязательно проводится в одном и том же месте. Я хорошо знаю все точки, смогу отыскать нужную нам за день. К тому же, есть ещё кое-что, что я должен проверить. Самоуверенность да шисюна, равно как и его самоотверженность, поражали. Но, как и раньше, к Бай Ци это не имело больше никакого отношения. И дело было даже не в обиде. Печально, что так выходило со старейшиной, но во внешнем кругу сейчас проводят запись участников, а на гостевом пике находится Хэ Жу. Чжэнь Фу сказал, что у шиди нет причин отказываться от поставленных условий, но сильно ошибся. Правда заключалась в том, что только отвернувшись от пика Ди Шуй Бай Ци и мог теперь спасти свою жизнь. Старейшина серьёзно болен и проснётся нескоро. Куда быстрее договориться с другими старейшинами или осуществить изначальный план. Стало быть, он действительно собирался предать их. Тан Шу, когда наконец удалось выйти из покоев, выглядел так, будто готов пробить стену кулаком. Впрочем, Бай Ци и не видел, чтобы шисюн когда-то выглядел иначе. Как бы в подтверждение этому, старший ученик недобро зыркнул на своего шиди, к которому был приставлен в очередной раз. – Даже не думай бросить учителя. Если да шисюн умрёт, я отделаю тебя вместо него. Не желая реагировать на слова старшего, Бай Ци молча пересёк коридор и вышел на улицу. На сердце становилось легче от того, что жизнь продолжается, хотя тучи на горизонте лишь начинали сгущаться. Не оглядываясь ни на павильон, ни на пагоду за ним, Бай Ци вернулся в лечебницу. По пути он ещё раз обдумал предложение Чжэнь Фу и пришёл к выводу, что выгоднее будет попросить людей у старейшины Шена. Пик Ди Шуй не мог предложить ничего такого, что нельзя было получить в дальнейшем от его врагов. И в обратную сторону это, к сожалению, больше не работало. Ситуация изменилась коренным образом всего за два дня. Бай Ци слабо понимал, что послужило причиной собственной разбитости и растерянности. И его неприятно поражало, что после всего он ещё готов был торговаться с Чжэнь Фу и пытаться вылечить учителя. Придя к выводу, что всему виной обычная усталость, Бай Ци покопался какое-то время в лечебнице, взял составленные ранее перечни растений и трактат, а также самое необходимое из оставшихся припасов. По прошествии отпущенного да шисюном часа Тан Шу велел возвращаться в павильон, но на выходе их ждал неприятный сюприз. Страшно недовольный чем-то пэн смирно ждал в сторонке, пока его хозяин, уже знакомый да шисюн с чужого пика, подходил к дверям. Увидев за Бай Ци Тан Шу, он едва слышно хмыкнул, после чего сложил руки в приветственном жесте. – Брат, надеюсь, уже знает, что глава лично отдал приказ о привлечении его к работе на гостевом пике. Этот старший пришёл, чтобы доставить младшего туда. Тан Шу приходу чужого да шисюна не удивился. Да и медлить с ответом не стал. – Защитный барьер над пиком пропал лишь вчера, а сюда уже слетелись кровососущие насекомые. Сохраняя невозмутимость, визитёр вежливо отметил: – Разве я обращался не к шиди? Если хотите обсудить что-то или предъявить какие-либо претензии, приходите на наш пик. Уверяю, вы получите столько внимания, сколько заслуживаете. Бай Ци, поняв, что добром начатый диалог не кончится в любом случае, неохотно отозвался из-за массивной спины шисюна, который успел уже переместиться вперёд и заслонить его собой. – Раз таково желание главы, я полечу с вами.