О миссиях, обидах и целомудренных поцелуях

      Шинобу сделала шаг в сторону, держа в руке медицинский шприц, и произнесла с некоторой рассеянностью: — Вот и всё. Теперь можете идти.       Санеми, сидя на стуле, нахмурил брови и принялся туго перевязывать свою руку. Наблюдая за тем, как она манипулирует с его кровью, он закатил глаза с лёгким раздражением.       Шинобу, уловив его неудовольствие, позволила себе лёгкую усмешку и, не обращая внимания на его взгляды, бережно убрала шприц в ящик стола.       — Вам не следует пребывать в столь угрюмом расположении духа, Шинадзугава, — обратилась она к нему. — Всякий раз, когда я вижу это выражение на вашем лице, меня охватывает… в общем, не будем об этом…       Санеми с недоумением покачал головой, поражаясь тому, как она может сохранять хладнокровие в любой ситуации.       — К чему было тратить на меня время? — спросил он тихо, избегая её взгляда.       Шинобу села напротив и посмотрела на него с серьёзностью, которой прежде не было.       — В вас есть нечто большее, чем просто охотник на демонов, — произнесла она. — Я вижу это.       — Не мудри, — резко ответил Санеми, пытаясь скрыть свои истинные чувства. Несмотря на усталость, он понял, что не может оставить без внимания эти слова.       Столп Насекомого, не утруждая себя церемониями, добралась до него, воспользовавшись услугами ворона, и тотчас же потребовала взять образец его крови для исследования. Вся процедура заняла не более десяти минут, но он был раздосадован тем, что оказался втянут в этот процесс. Он не мог выразить свои чувства по этому поводу.       К счастью, демоницы не оказалось рядом, чтобы окончательно испортить ему настроение.       — Прежде чем вы уйдёте, — остановила его Шинобу. — Возьмите вот это, — и протянула ему небольшой флакон. — Не думаю, что вам это понадобится, но лучше иметь его при себе.       Санеми, пристально вглядываясь в пузырёк, который держал в руках, прищурил глаза, стараясь рассмотреть его содержимое. Жидкость внутри имела сливовый оттенок, не была столь же густой, как масло, но вызывала подозрения, поскольку при вращении пузырька в ладонях она медленно перетекала внутри.       — Это мощное средство, которое временно подавляет чувство голода Незуко, если вам случится оказаться рядом с ней в момент кровопотери. Я решила изготовить его, поскольку вас обоих вновь отправляют на совместное задание, — пояснила она, возвращаясь к своему рабочему столу, и тут же бросила на него строгий взгляд, словно предостерегая. — Будьте осторожны, не разбейте его. Создание этого препарата потребовало от меня значительных усилий и времени. В моём распоряжении имеется лишь одна доза, и я продолжаю работу над несколькими партиями. Не забывайте, что препарат следует принимать перорально, в противном случае он не окажет должного эффекта.       Санеми смерил взглядом флакон в своих руках, словно тот был чем-то омерзительным.       — И что, я теперь её нянька? — спросил он.       — Вы забываете, — ответила Шинобу, приподняв бровь, — что это не моя инициатива. Это прямые указания Оякаты-сама. Ваше содействие необходимо для успешного выполнения поставленной задачи. Разве не вы сами утверждали, что готовы выполнить все поручения, необходимые для успешного завершения миссии?       Его облик, и без того мрачный, стал ещё более угрюмым, когда Санеми осознал значение всех вышесказанных слов.       — К чему мне это? — спросил он. — Как будто у меня есть время таскать с собой это дерьмо! Почему ты не могла отдать его демонице?       — Потому что она отказалась его использовать.       Лицо Санеми дрогнуло, и на нём промелькнуло лёгкое замешательство.       Шинобу вздохнула.       — Я предложила ей это средство несколько дней назад, но она отказалась, несмотря на мои объяснения. Она не желает прибегать к нему, поскольку не хочет становиться от него зависимой. В случае необходимости она намерена противостоять этому самостоятельно, даже если это будет стоить ей жизни, — проговорила она.       Санеми скривился и швырнул пузырёк обратно.       — Тогда пусть эта мазохистка страдает, — произнёс он.       Шинобу ловко перехватила флакон, и на её лице явственно отразилось недовольство.       — Я лишь попросила быть осмотрительнее, — произнесла она, пристально глядя на него. — Вы ведь понимаете, что она рискует жизнью, принимая такое решение? Она теряет контроль рядом с вами, человеком, чья кровь Маречи столь редка, как ни у кого другого, кого я когда-либо встречала, и всё же она упорно отказывается от блокатора. Она прекрасно осознаёт последствия своих действий, но всё равно идёт на риск.       Шинобу бросила пузырёк обратно, и Санеми без труда поймал его одной рукой, устремив на неё мрачный взгляд.       — Я осознаю, что для неё ад — это отрицание своих инстинктов, но она желает пройти через это самостоятельно. И я настолько доверяю ей, что готова поддержать её в этом решении, — взгляд Шинобу стал отрешённым, и она с глубоким сочувствием прошептала: — Она уже столько всего лишилась. Я не хочу, чтобы она потеряла себя в этом. Она заслуживает того, чтобы у неё был выбор.       Санеми задумчиво взглянул на Столпа Насекомого, которая, отвернувшись, аккуратно переложила чей-то образец крови на другой стол. Он посмотрел на пузырёк, который держал в руках, и, подозрительно склонив голову, спросил: — В таком случае, для чего ты передаёшь это мне?       Выражение отчаяния, промелькнувшее на её лице, исчезло, и Шинобу вновь обратила свой взор на Санеми, вернув на лицо привычную маску притворной улыбки.       — Вы не доверяете ей, — произнесла она. — Просто держите это при себе, чтобы у вас была опора, если что-то пойдёт не так. Это, полагаю, будет вашим душевным спокойствием.       Санеми усмехнулся.       — Или я мог бы просто её убить?       Шинобу на мгновение устремила на него свой взор, который был столь непостижим, что он не смог бы его описать. В глубине её взгляда угадывался расчётливый блеск. Затем она усмехнулась и, ещё раз невинно пожав плечами, дала своё согласие.       — Что ж, — произнесла она, — Тогда действуйте. Это и есть азартная игра.       В её интонации сквозила едва уловимая насмешка, которая глубоко задевала его, но он предпочёл промолчать и лишь устремил на неё пристальный взгляд. Она ожидала, что он даст отпор.       Она словно испытывала его.       Вместо этого Санеми, не произнеся более ни слова, спрятал небольшой флакон в один из своих карманов и направился прочь. Он шёл из поместья Бабочки в своё собственное, дабы продолжить свои тренировки.       Эти придурки, по-видимому, предавались праздности в его отсутствие и наслаждались незаслуженным покоем. Их тренировка на сегодняшний день ещё даже не начиналась. Санеми не принял во внимание, сколько времени это займёт — впрочем, он и вовсе не учитывал, что сегодня ему предстоит стать одним из испытуемых Шинобу, но он намеревался как следует измотать истребителей, чтобы компенсировать потерянное время.       Не мешало бы им быть готовыми, — пронеслось в его голове, и он ускорил шаг. На его губах заиграла зловещая ухмылка при мысли о том, какое наказание он мог бы устроить по возвращении.       — Я не знаю, что замыслил Ояката-сама.       — Полно, полно, друг мой, не стоит так громко высказывать свои мысли.       — Я понимаю, но это приводит меня в смятение. Мне неясно, почему она всё ещё с нами. Удивительно, что она здесь.       Санеми, услышав в порыве ветра обрывки фраз, невольно замедлил шаг. Кто-то упоминал имя Оякаты-сама. Любопытство взяло верх, и он, повинуясь зову, свернул за угол, чтобы лучше расслышать и увидеть происходящее.       — И ты, стало быть, со мной согласен? Оставлять её здесь опасно.       — Я понимаю, но нам придётся смириться с этим. Мне это не по душе, как и тебе, но у нас возникнут серьёзные проблемы, если кто-нибудь нас услышит.       — Но ей здесь не место!       Санеми не мог понять, как это произошло, но, завернув за угол, он неожиданно обнаружил, что смотрит прямо в глаза той, о ком шёл разговор. Демоница стояла, прислонившись спиной к стене, и смотрела на него. Он слышал, как за стеной, к которой она прильнула, переговаривались двое истребителей. Санеми вздрогнул и замер на месте. Она стояла совсем рядом с ним.       Демоница, если и была удивлена, увидев его, то не подала виду, лишь ответила ему взглядом. Санеми, глядя на неё, поморщился, но она промолчала.       — Танджиро задаст тебе трёпку, если услышит такое, — голоса истребителей продолжали звучать на заднем плане. С другой стороны послышались шаги. Вероятно, кто-то мимо них проходил.       Выражение лица демоницы было лишено каких-либо эмоций, взгляд казался безжизненным, и Санеми это не нравилось. Так она на него никогда не смотрела.       — Послушай, я отдаю себе отчёт в том, что Танджиро в полной мере проявил свою преданность делу Истребителей. И мне известно, что его сестра также доказала свою преданность, отдав свою жизнь ради спасения кузнецов. Но можем ли мы быть уверены в том, что она всегда будет такой же преданной? Теперь она может свободно разгуливать под солнечными лучами, но разве это не делает её ещё более зловещей? Что, если Мудзан вдруг решит воздействовать на неё? Она может уничтожить нас всех среди бела дня.       — Не напоминай мне об этом, — прозвучал смиренный ответ, в котором слышались нотки испуга. — Я стараюсь не думать об этом. И это кажется мне несколько несправедливым, что из-за всего этого мы должны продолжать тренировки, пока не упадём от усталости или не утратим способность продолжать.       Взгляды Санеми и Незуко были прикованы друг к другу, пока они продолжали вслушиваться в разговор невидимых истребителей. Санеми пристально наблюдал за реакцией демоницы, но её лицо оставалось белым и бесстрастным, как полотно.       — Если мы просто убьём её, разве это не уничтожит замыслы Мудзана? Мы лишим его последней надежды и спасём множество жизней. Мы не можем точно знать, выживут ли все, если Мудзан нападёт, но это всё равно может предотвратить множество смертей среди истребителей, если её здесь не будет.       Санеми краем глаза уловил, как демоница непроизвольно сжала руки в кулаки. Затем она незаметно спрятала их за спину и опёрлась на них, вероятно, пытаясь унять дрожь. Однако выражение её лица оставалось всё таким же бесстрастным.       — Да, но мы не можем ничего поделать. Это приказ Оякаты-сама, и, полагаю, нам придётся подчиниться.       Раздался смешок.       — Если нам улыбнётся удача, возможно, мы сумеем выбраться из этой передряги живыми. Я хочу жить… Я не хочу умирать!       Губы демоницы сжались и задрожали, но она быстро справилась с собой.       — Я понимаю. Давай просто потренируемся и станем сильнее. Пойдём, иначе мы опоздаем на тренировку!       Санеми вновь обратил свой проницательный взор на неё, когда они услышали удаляющиеся шаги. Разговор истребителей ещё некоторое время эхом звучал позади, пока не затих вдали.       Оставшись наедине, Санеми не отвёл взгляда, внимательно осмотрев демоницу с головы до ног. Затем его взгляд остановился на её лице, лишённом всякого выражения. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и казалось, что в мире остались только они и ветер, который то и дело усиливался.       Наступила полная тишина, которая, казалось, могла оглушить. Демоница, похоже, не собиралась нарушать её в ближайшее время, и Санеми тоже не мог заставить себя заговорить. Он не понимал, почему так происходит.       Она смотрела на него тусклыми глазами, её лицо было непроницаемым. Санеми тоже взглянул на неё, и в нём начало нарастать раздражение. Чем дольше они оставались молчаливо-неподвижными, тем сильнее становилось это раздражение, перерастая в тихую ярость, которая с каждой секундой становилась всё более ощутимой.       Наконец, Незуко наклонила голову и с наигранной улыбкой спросила: — Разве вы не должны быть счастливы?       Санеми почувствовал, как его челюсти сжались. Он не ожидал услышать это.       Она продолжала пристально смотреть на него, словно ожидая какого-то ответа. Чего именно? Насмешки? Грубого смеха?       Но его настроение было слишком мрачным, чтобы позволить себе такое. Санеми даже почувствовал раздражение от того, что она ждала от него именно этого.       Когда он не удостоил её ответом, демоница вновь заговорила, пожимая плечами:       — Не понимаю, отчего вы так удивлены, вы здесь не единственный, кто питает ко мне неприязнь, — по тому, как беспечно она это произнесла, можно было подумать, что она указывает ему дорогу. — Многие истребители испытывают подобные чувства. И я знаю, что Столп Змеи также не питает ко мне особой любви.       Санеми слегка приподнял бровь, устремив свой взгляд на демоницу. Игуро, он, по крайней мере, понимал. У него были свои причины. Да и он сам был столь же циничен, как и Санеми, но другие истребители?       — Разве твой пай-мальчик-брат не дружит со всеми подряд?       — Да, но это мой брат, — Незуко, казалось, задумалась, затем добавила очевидное: — И он человек. Им не нужно постоянно думать о том, собирается ли он убить их или нет.       Она на мгновение опустила взгляд на свои ноги, после чего вновь посмотрел на Столпа Ветра, слегка сморщив нос. Тот проследил за этим странным жестом.       — Вы и впрямь не собираетесь смеяться? Это же прекрасный способ поддеть меня.       Санеми усмехнулся.       — Я могу поддеть тебя в любой момент, когда мне заблагорассудится. Мне не нужна помощь этих глупцов.       Демоница на мгновение задержала взгляд на Санеми, но он не смог разгадать, что таилось в её глазах. Ничего. Пустота.       Санеми не привык к пустоте.       — Что ж, это ваша потеря, — сказала она и ушла, не оборачиваясь.       Санеми смотрел ей вслед, пока она не исчезла из виду. Даже когда её силуэт растворился в воздухе, он всё ещё не мог оторвать взгляд от того места, где она только что стояла, словно в оцепенении. Некое неопознанное чувство, вызвавшее раздражение, не давало ему покоя, вызывая тяжесть в животе.       Санеми, отступив на шаг, дабы вновь с готовностью приступить к тренировкам, сделал призывный жест рукой. Его ворон, не сразу отозвавшись на зов, тяжело опустился на плечо и, каркнув, принялся ощипывать перья.       — Узнай мне имена и звания тех истребителей, которые только что здесь были, — произнёс Санеми, и в его голосе не было ни тени сомнения или колебания. — Выясни, когда они прибудут в моё додзё, и незамедлительно сообщи мне об этом, — добавил он, и в его глазах сверкнула злоба. — Оспаривание приказов Оякаты-сама — это явное нарушение кодекса, — продолжил он. — Полагаю, их следует подвергнуть наказанию.       Птица, понимающе прокричала в ответ и расправила крылья, после чего взмыла в небо, стремясь как можно быстрее выполнить его приказ.