Паранормальное агентство «Астрея»

Благодаря Рафаилу в эту ночь отец не приходил в её сны — Одри просто не спала. Мысли крутились с бешеной скоростью, и девушка то проваливалась в дрёму, где её посещали обрывочные мрачные образы, то снова просыпалась и начинала метаться на постели. Неужели, куда бы она ни пошла в этой жизни, её судьбой было наталкиваться на психически не здоровых людей? Мать, отец и всё её детское окружение. Преподавательница в детском доме. Её первая любовь в институте. Пациент, оказавшийся слишком не нормальным даже для психа. А теперь вот — новый коллега, который живёт в соседней комнате? «Это… они все сходят с ума или я? Дело же не может быть во мне?» — плакал внутри Одри голос маленькой девочки. «Успокойся, вдох-выдох, — отвечала ей Одри-взрослая. — Судьбы не бывает. Создавать или «притягивать» психов одним своим присутствием невозможно. Это просто совпадение. Лучше подумай о Рафаиле. Ему явно плохо, это заметит и не специалист. Отсутствие аппетита, тремор, бледность, депрессия. Мысли о крови и смерти, с которыми его психика пытается бороться… посредством разговоров с отцом? У него может быть ОКР или что-то другое… Ему нужна помощь. Странно только, почему его коллеги не обращают на это внимания? Почему Давид сказал, что он «всегда так нервничает» и отмахнулся? Считает, что не стоит лезть не в своё дело? Ну, в мою спальню он лезть не стесняется…» «А если Рафаил имел в виду, что это я умру? В этом доме больше нет других девушек!» — ныла в мыслях маленькая Одри. «Да что мне грозит? С чего бы он взял, что я завтра умру?» — разозлилась на себя Одри за глупые страхи. Девушка подышала, сходила в ванную, ополоснула лицо. Перед глазами проносились воспоминания из собственной жизни — о том, как она сама боролась с навязчивыми мыслями и травмой. «Я пошла в психиатрию, чтобы помогать тем, кто пережил то же что и я, — напомнила она себе, смотря в зеркало красными глазами. — И я не могу сейчас отступить. Я должна поговорить с Рафаилом завтра. Я должна постараться уговорить его принять помощь. Если же он откажется, и при этом я увижу, что его состояние плохое, тогда я поговорю с Микаэлем». Это решение сняло с сердца камень, и Одри наконец-то забылась болезненным сном… пока не прозвенел будильник. — Чёрт, да почему ты вообще звонишь? — простонала она, чуть не кинув телефон в стену. — Боже, я же сама тебя завела сегодня на пораньше, чтобы отплатить Давиду и приготовить завтрак… Пришлось вставать. Надев новый домашний костюм, расчесавшись и замазав круги под глазами консилером, Одри вышла из комнаты. Сердце билось, как испуганная пичужка. Она медленно приблизилась к соседской двери, прислушалась. Оттуда доносилось какое-то шевеление. — Рафаил, ты не спишь? — позвала Одри тихо. — Одри? — донеслось удивлённое из-за двери. — Да. Я могу войти? Хотела с тобой поговорить… Рафаил открыл дверь. Одетый и собранный, как будто и не ложился. Болезненный, бледный. Его лицо было таким беззащитным. — Доброе утро, Одри, — мирно и грустно произнёс оценщик, — пожалуйста, входи, — и отошёл от порога, пропуская девушку к себе. — У тебя тут… аскетично, — не сдержалась она. — Я… не вижу смысла в лишних вещах. Всё, что стояло в комнате — это кровать, один узенький шкаф, письменный стол, деревянный стул и лампа. Никакого ковра, однотонные светлые стены. Даже занавесок или штор на окне не было. На столе — единственная картонная коробка. Больше — ни одной разбросанной бумажки, ни кружки, ни милой вещицы или хотя бы смятых носков. Постель идеально заправлена, на гладкой поверхности стола — ни одной пылинки. «Похоже на больничную палату», — девушка поёжилась. — Присаживайся, — предложил Рафаил, указав на стул. Другой мебели не было, и сам он сел на кровать напротив Одри. — Странно, что ты не хранишь здесь хотя бы скрипку, — заметила оценщица. Как же тяжело было начать этот разговор! — Здесь нет смысла играть — акустика плохая, — пояснил юноша. В его глазах девушка увидела вопрос, но он терпеливо ждал, когда она сама перейдёт к сути. — То ли дело музыкальная гостиная, да? — Одри нервно улыбнулась и заметила, что они с Рафаилом копируют позы друг друга — сидят, переплетя пальцы рук, а взгляды постоянно опускают вниз. — Я хотела сказать… кхм… — Одри прокашлялась, потому что в горле вдруг пересохло, — в общем, Рафаил, я вижу, как тебе тяжело сейчас, и я хочу помочь. — Помочь? — глаза музыканта удивлённо распахнулись. — Послушай, в твоих отношениях с отцом, возможно, произошло что-то плохое… — Одри… — коллега страдальчески покачал головой и запустил руку в волосы, — ты ничем мне не поможешь. — Ты ошибаешься, Рафаил, дослушай… — Это ты ошибаешься. — Я понимаю, как это выглядит, я лезу не в своё дело. Но разве ты можешь, посмотрев мне в глаза, сказать, что ты в порядке? — Я… — музыкант с болью посмотрел на неё. Как такие добрые, открытые глаза, как у него, могут быть такими печальными? — Одри, я справлюсь сам. А ты ничем не сможешь мне помочь, — уверенно проговорил он. — Пожалуйста, просто не обращай внимания на моё состояние. — Вот значит как? Давиду, Микаэлю и Кассиэлю ты тоже так сказал, чтобы они не обращали внимания? И они не обращают, просто спокойно смотрят на тебя? Вот ты смог бы спокойно смотреть на человека, которому плохо, Рафаил? «А будут ли они спокойны, если однажды Рафаил не выдержит, и с ним случится что-то плохое?» — недовольно подумала девушка. — Я не могу тебе объяснить, Одри, — музыкант устало потёр переносицу. — Ты не понимаешь. — Но я как раз понимаю, Рафаил! — Одри взглянула на него и постаралась вложить всю искренность в свои слова: — У меня тоже были тяжёлые отношения с отцом, — увидев, что это никак не впечатлило собеседника, она вздохнула и сказала больше: — Он хотел, чтобы я умерла. В глазах Рафаила что-то поменялось. По крайней мере, он не стал выпроваживать её после этих слов. И как бы ни было тяжело, Одри заставила себя продолжить. Потому что многие, встречаясь с травмой, думают, что их боль уникальна, и что никто не сможет их понять. Но это не так. И когда пациент уходит в сильное отрицание, иногда только на своём искреннем примере можно достучаться до него. Одри начала свой рассказ сухо, стараясь не травмировать собеседника лишними подробностями: — Мой отец был пастором в христианской секте. И, когда я была ребёнком, он решил, что вся наша община должна принести себя в жертву богу, выпив яд прямо в церкви. Я помню, как мама подносила мне пластиковый стаканчик с мутной отравой… Но в тот момент в церковь ворвался спецназ — кто-то сообщил о готовящемся массовом самоубийстве. Началась стрельба. Я единственная осталась в живых, — Рафаил слушал, не перебивая. Одри смотрела ему в глаза, отслеживая реакцию. Пока он не собирался кидаться в неё столом или прыгать в окно. — После этого я срывалась, если кто-то протягивал мне напиток. Кружка чая, какао, кофе — я во всём видела мутную жидкость, я от всего чувствовала запах яда. Я не могла брать морс в столовой, потому что верила, что тогда умру либо я, либо тот, кто его готовил. Даже если моя лучшая подруга на моих глазах заваривала для меня чай — меня накрывал приступ паники, и я пребывала в уверенности, что сейчас кто-то умрёт. И это… это было всего лишь последствием детской травмы, Рафаил. Я посещала психиатра, мы прорабатывали эту проблему несколько лет. Мы постоянно тренировались с моей подругой. И ты сам вчера видел, как Давид налил мне кофе, и со мной ничего не произошло. Я проработала свою травму вместе со специалистом и освободилась от неё. Потому что сейчас я уже не та маленькая девочка, я взрослый человек. И я могу сделать выбор не страдать. Ты тоже можешь сделать такой выбор, Рафаил. Ты тоже изменился. Тебе не обязательно жить со старой болью всю жизнь. Если тебя не покидают депрессивные мысли… даже о смерти, с этим всё равно можно справиться. — Ты слышала меня вчера, — догадался юноша. В его глазах отразилось глубокое сожаление. — Да… прости, я просто шла к себе и услышала. Я не специально… Я просто знаю, что ты сможешь стать счастливее, — Одри постаралась мягко улыбнуться. — Я могу посоветовать тебе хорошего специалиста. Сходи хотя бы на консультацию. Никто в этом доме ничего не узнает. Даже я не буду знать, что ты ему расскажешь. А если тебе не понравится, можно найти другого психотерапевта, к которому ты почувствуешь доверие. Это полностью безопасно. — Одри… — со страданием в голосе произнёс Рафаил. Он помолчал. А потом сказал неожиданно: — Мне жаль, что это произошло с тобой. — Спасибо, — кивнула девушка и спокойным мягким голосом продолжила: — но тебе не нужно переживать за меня. Я справилась. «Да, конечно. Так справилась, что до сих пор отец каждую ночь снится. И эти пластиковые стаканчики…» — пронеслись в голове мысли, но Одри прихлопнула их, как надоедливых мух. Сейчас эта правда Рафаилу была не нужна, она бы только помешала. — Одри, я… Мои вчерашние слова — это не то, что ты подумала. Они, возможно, тебе показались… но это не то, — взгляд Рафаила задержался на одной стене, потом на другой, потом переместился на стол и затем опустился на его пальцы. Он сидел и заламывал руки, пряча глаза. — Всё совсем не так. Не так, — повторял он. Видя его сомнения, Одри решила помочь ему принять сложившуюся ситуацию. — А как? Объясни. Я пойму. — Одри, я… читал, — он покрылся красными пятнами и проговорил это тихо и в пол. «Ну что за неумелое враньё», — вздохнула Одри мысленно. Ей надо было помочь Рафаилу признать проблему. После этого он смог бы сделать следующий шаг на пути к исцелению. — Хорошо. Я могу взглянуть на книгу? — ласково сказала она. — Надо же, с каким выражением ты читал, как настоящий актёр! Я прямо поверила. Вдруг Рафаил встрепенулся. Его лицо просветлело, а потом он снова спрятался за волосами, покраснев ещё больше. — Я… читал сценарий. Я хотел пробоваться на роль. Они снимают триллер… — он пожевал губы и взглянул на неё с отчаянной, немой мольбой. А затем увереннее проговорил: — Я репетировал, Одри. Гром будто раздался в ушах девушки. «Он… репетировал. Он просто готовился к кастингу… Это всё объясняет. Нервозность перед пробами. То, что он сразу ушёл к себе — готовиться. Он же талантливый. Играет, рисует. Хочет оставить после себя след в искусстве. И то, что я приняла за ложь — это было смущение, как когда он не хотел показывать мне свой рисунок. Да, на сцене Рафаил будет гораздо лучше смотреться, чем в этом особняке. Я же сама удивлялась, чего он тут забыл!» Профессия актёра так подходила юноше, в отличие от какого-то оценщика, что его желание сходить на кастинг казалось абсолютно естественным и правильным. Даже странно было, почему этот вариант сразу не пришёл девушке в голову. Одри сидела, оглушённая, и не могла вымолвить ни слова. Она чувствовала, как щёки обжигает яростный стыд. И сердце бьётся от этого стыда, как сумасшедшее. «Человек репетировал. А я, зная его всего день, полезла в душу и отправила его к психиатру! Боже, какая же я дура!» Не выдержав, она спрятала лицо в ладонях и вскочила со стула. Потом вдохнула, выдохнула. Посмотрела на Рафаила. — Прости… Мне так стыдно. Я полезла не в своё дело… Ты, наверное, хотел сходить на кастинг в тайне, а я вынудила тебя признаться. Боже, я тебе столько всего наговорила! Пожалуйста, забудь, если можешь! Но если Давид за завтраком будет потешаться над тем, как я записала тебя в сумасшедшие, то я пойму, — с этими словами девушка поспешила ретироваться. «Может, и правильно у меня отобрали лицензию… Со мной явно что-то не так». — Постой, Одри! — коллега схватил её за руку у самой двери. — Послушай, ты ни в чём не виновата. Ты всё сделала правильно. Ты хотела помочь. Ты просто потрясающий психиатр. Лечить души — твоё призвание! Одри, если бы я находился в том положении, о котором ты подумала, я бы точно последовал твоему совету, — горячо проговорил Рафаил, утешая её. — Это я виноват перед тобой. Я тебя напугал. А ты пыталась помочь и поделилась со мной сокровенным. Спасибо большое, Одри, что ради меня ты рассказала о своей боли. Я никому не передам того, что ты открыла мне. Я очень ценю это! Он сжимал её руку, и его пальцы, бывшие ледяными, как будто теплели. Рафаил говорил искренне, по-доброму. И от его слов девушке стало легче. Как будто тёплая волна поднялась по груди. Стыд стал немножечко меньше, но всё равно смотреть на начинающего актёра было тяжело. — Рафаил, раз мы всё решили… Я тогда, пожалуй, пойду готовить завтрак, — попыталась девушка перевести тему. — А чья сегодня очередь готовить? — Давида?.. — полувопросительно сказал юноша, как будто сам не был уверен. — Но он же готовил вчера? Разве у вас нет календаря дежурств по кухне? — Нет… — в растерянности произнёс оценщик. — А зря, полезная вещь, надо завести. Ладно, я тогда пошла. Прости меня ещё раз, — Одри мягко высвободила руку и выскочила за дверь. «Дура! Дура! Какая же я дура! Позорище! Боже, как же стыдно!» — ругала она себя. Чтобы хоть как-то отвлечься от мучающего чувства, девушка пулей спустилась в столовую. Нужно было срочно занять руки и голову делом. Одно она знала точно — на Рафаила в ближайшее время спокойно смотреть она не сможет. Кухня встретила её пустотой и запахом кофе — кто-то проснулся раньше и ограничился только этим бодрящим напитком — кофеварка была включена. Одри поставила кружку, нажала на кнопку и уже скоро грела руки о тёплую поверхность бокала. Жаль, кофе не спасает от стыда, но хотя бы веки начали подниматься легче. — Так, что тут у нас? — спросила Одри, открывая холодильник. Еды было много и разнообразной. Будто кто-то буквально вчера пополнял запасы. «Конечно, перещеголять вафли Давида не получится, но достойный ответ я организовать смогу! — хмыкнула Одри. — Сырники с рикоттой, омлет с помидором, тосты и колбаски! Без колбасок даже и начинать не стоит, в доме голодные мужчины!» Больше ни на что не отвлекаясь, девушка принялась готовить. Сосредоточенно она резала, взбивала, жарила, и скоро кухню наполнили аппетитные ароматы — у самой оценщицы потекли слюнки. — Это что? — внезапно раздался голос над самым ухом. Одри вздрогнула, и жарящийся на сковородке сырник улетел в воздух. Кассиэль поймал его в полёте и, перекидывая из одной руки в другую, бросил на тарелку. — Ну зачем же подкрадываться? — закатила глаза девушка. — Обжёгся? — Ещё чего, — буркнул Кассиэль. — Но убить меня горячим сырником ещё никто не пытался. — Ты меня так напугал, что я могла убить тебя и горячей сковородкой, — парировала оценщица. — У тебя бы не получилось, — и Кассиэль наконец-то самодовольно ухмыльнулся. — Боже, что я вижу, неужели ты умеешь улыбаться! Есть будешь? Я решила, что сегодня моя очередь дежурить по кухне. — А мы теперь дежурим? — поднял брови Кассиэль. — Только не говори, что до этого на всех вас каждый день готовил Давид? Темнокожий парень только вздохнул и достал тарелку. Ничего не отвечая, наложил себе омлета, колбасок, сырников, из холодильника достал апельсиновый сок и начал изящно орудовать ножом и вилкой. — Ого, не ожидала от тебя таких манер, — удивилась Одри. — А ты думала, я ем, как свинья? — нелюбезно ответил мужчина. Хмыкнув, он отправил в рот кусочек омлета. А потом ещё один. И ещё. — Эй, ты так и будешь на меня смотреть? — спросил он. — Нет, конечно, не буду, — буркнула девушка и отвернулась. Она-то ждала, что он скажет, что ему вкусно. Но видимо, оставь надежду всяк сюда входящий. Комплименты — это не про Кассиэля. — Одри? Это ты всё приготовила? — впорхнул в кухню радостный Давид. Кудряшки на лбу подпрыгивали ему в такт. — Да ты настоящая колдунья! Ммм, как вкусно пахнет! Я обязан съесть всё, чтобы другим не досталось! — Всё уже не получится, — Одри улыбнулась, — Кассиэль постарался. — Нет, как он мог меня опередить! — картинно всплеснул руками юрист. — Ещё на дуэль меня вызови. Может быть, тогда я верну съеденное обратно, — подсказал Кас. — Не слушай его, ведьмочка. Его не исправят даже твои волшебные зелья. — А Рафаил и Микаэль будут завтракать? — уточнила девушка, почувствовав, как от выходок Давида поднимается настроение. — Микаэль уже, — Давид кивнул на кофемашину. — По утрам он пьёт только кофе, чёрный, как все мои грехи. Ну и как кожа нашего друга. Кас кинул на юриста тяжёлый взгляд. — Эй, разве это не расизм? — упрекнула Одри. — Расизм? Глупости, Одри. Расизм — это унижение чести и достоинства по расовому признаку. А я Кассиэлю даже польстил, сравнив его со вторым после виски самым благородным напитком всех времён и народов. Темнокожий лениво метнул в юриста пустую кружку из-под сока, но Давид играючи её поймал и рассмеялся, как будто это была их личная дружеская шутка. В его голубых глазах разожглись озорные искорки. Кассиэль молча загрузил свою посуду в посудомойку. — Спасибо, — кивнул он в сторону Одри и вышел за дверь. — Вот зачем было его задирать? Он и так хмурый, — вздохнула девушка. — По-моему, он не рад меня здесь видеть. — А тебе важно, чтобы он радовался твоему присутствию, ведьмочка? — уточнил Давид. На секунду ей показалось, что если она ответит «да», то юрист приволочёт обратно их недовольного коллегу и заставит радоваться и улыбаться. Но на самом деле Одри уже давно выросла из того возраста, когда заморачивалась над одобрением окружающих, поэтому лишь покачала головой: — Нет, мне всё равно, Давид. Всем нравиться невозможно. — Именно, милая ведьмочка. Главное, что ты нравишься мне. А уж я, поверь, могу заменить всех остальных, — Давид стрельнул в неё игривым взглядом, и от неожиданности комплимента Одри ощутила лёгкое волнение. — Так, всё, кушай и собирайся. Сегодня мы с тобой едем в город — на шоппинг. А пока нас не будет, приедет мастер и врежет замок в твою дверь. Так что предлагаю укатить отсюда побыстрее и оставить наших коллег слушать, как он сверлит. Спустя сорок минут Одри стояла собранная у двери. Давид выкатил длинный чёрный блестящий автомобиль, который просто кричал о роскоши, статусе и скорости своими благородными обтекаемыми формами. — Вау, это что, Mercedes? — впечатлилась Одри. — Не просто какой-то там Mercedes, а Mercedes MClaren slr 2003 года… Обожаю эту машину. Даст фору и современным тачкам. Ты бы знала, какой ажиотаж он произвёл, когда его выпускали… — мечтательно погладил кузов автомобиля юрист. — Сколько тебе тогда было, лет десять? Ты с детства машинами увлекался? — поинтересовалась Одри. — Ну, может быть, немного больше… — в голубых глазах мужчины сверкнуло лукавство, а затем он открыл для коллеги дверь. — Прошу. — Кожаный салон, — прокомментировала она, не в силах удержаться. — Возбуждает, не правда ли? — сверкнул взглядом напарник. — О боже, — закатила глаза Одри. Где-то в глубине её существа и правда родилось неуместное волнение. На секунду мелькнула картинка, как они тут с Давидом на заднем сидении… Затем перед внутренним взором появилось строгое лицо Микаэля, и девушка оборвала накатившие фантазии. — Называй меня просто Давид, — разрешил мужчина и, ласково огладив руль, повернул ключ. Напарник оказался лучшей «подружкой для шоппинга», которую только можно было представить. Он получал искреннее удовольствие от выбора одежды и давал дельные советы. Одри почувствовала, будто оплатила личного стилиста. Минусов у Давида было всего два: он пытался соблазнить её на слишком смелые и откровенные наряды, а ещё затаскивал в самые дорогие магазины. Вместе, шуточно пререкаясь и подкалывая друг друга, они составили для Одри гардероб, который включал вещи практически на все случаи жизни. Давид даже настоял на покупке вечернего платья на корпоративные деньги — сказал, надо для работы — и затащил девушку в самый дорогой бутик, в котором она когда-либо бывала. — Иногда мы бываем в высшем обществе. Ты же не думаешь, что сойдёшь там за свою, надев платье из синтетики с дешёвыми стразами? — ответил он на её сопротивление. — Красивая девушка должна выглядеть дорого, ведьмочка. Примерь-ка вон то. В итоге они взяли два платья — одно струящееся, из белой ткани, усыпанной кристаллами Swarovski и с разрезом до середины бедра — в этом платье девушка чувствовала себя то ли принцессой-лебедь, то ли драгоценным бриллиантом. И второе — чёрное, с агрессивными вырезами на груди и спине, украшенными многочисленными золотыми цепочками — понравилось Давиду. Его взгляд был таким восхищённым, что Одри не смогла ему отказать. «Похоже, я уже привыкаю принимать дорогие подарки…» — со смешанными чувствами осознала она. — Зайдём-ка ещё сюда, — велела оценщица, указав на товары для дома, которые они проезжали по пути домой. — Зачем? — удивился юрист. — Я готовила сегодня на кухне и заметила, что у вас не хватает важных вещей. Прихваток, например. Как вы до сих пор руки себе не сожгли? Чем же вы снимаете горячие сковородки? А ещё мне нужен фартук. Иначе никакой одежды не напасёшься, придётся каждый раз новое покупать. — Я буду рад видеть тебя в новом, — улыбнулся напарник. — Я уже поняла, что ты модник, — хмыкнула Одри, пока они парковались. — И Микаэль, кстати, тоже. — Микаэль старомоден, — задрал нос юрист. — Но его винтажные костюмчики довольно впечатляют, — не могла не подколоть Одри. — Ретроград! — хмыкнул Давид. — И ты тоже. Любишь старые машины, например. — Старые?! Эта малышка вне времени, ведьмочка! — коллега огладил свою красотку по капоту. — А Микаэль вообще готовит по утрам? Я тут собралась составить график дежурств, иначе просто запутаюсь, когда моя очередь, — призналась Одри. — О, обязательно впиши его в график, конечно, он готовит, — как-то хищно улыбнулся юрист. — И почему мне кажется, что ты меня обманываешь? — Если вдруг он откажется, я готов буду принять любое наказание из твоих прекрасных рук. — А какие у вас лампочки в коридоре? — Одри, я рад буду ответить на любой твой вопрос. Но утоли моё любопытство — зачем тебе лампочки? — У вас во всех коридорах темно! Я каждый раз боюсь, что сверну себе шею на лестнице. Как вы вообще там ходите? Привыкли, что ли? Лицо Давида стало крайне озадаченным. — Одри, знаешь, выбирай пока, что тебе нужно, а с лампочками я сам разберусь. На кассе она увидела Давида с полной корзиной лампочек всех форм и размеров, которые только можно было найти в магазине. — Э… Ты что, на десять лет вперёд закупаешься? И почему они все разные? — удивилась девушка. — Секрет фирмы, ведьмочка, — подмигнул Давид. — Всё, что тебе надо знать — это что сегодня вечером у тебя будет свет во всех уголках дома, где он тебе только нужен. Они вернулись в «Астрею» за пару часов до ужина. Одри чувствовала себя усталой, но кофе должно было решить эту проблему. В своей двери она увидела новенький врезанный замок, а на тумбочке возле кровати лежала связка ключей. Коснувшись их, девушка почувствовала облегчение. Переодевшись в домашнее, она собралась вниз — выкладывать покупки для кухни. В коридоре она заметила Давида, который вкручивал все лампочки по очереди в ближайший к её двери светильник. — Эта не подходит, эта не подходит, эта тоже… — бормотал он себе под нос. Вдруг из-под его пальцев вырвался свет. — О! Эта подошла! Так, что это за модель? — он повертел в руках пустую коробку из-под лампочки. — Так ты просто забыл, какие конкретно лампочки подходят для вашего коридора? Может, стоило тогда вернуться, выкрутить старую лампочку, и купить такие же? Зачем было все покупать? — челюсть Одри опускалась всё ниже, пока Давид изящно вкручивал светящуюся лампочку до конца с таким невозмутимым видом, будто пьёт вечерний чай. — Одри, разве я мог позволить тебе провести без света ещё хотя бы один лишний час? — приподнял брови напарник. — Я не хрустальная, пережила бы. А так ты потратил лишние деньги. — Деньги ничто по сравнению с твоим комфортом. И для меня ты всегда будешь хрустальной, Одри, — ответил Давид уверенным тоном, а потом будто вспомнил про выбранное им амплуа парня-шутника и задорно улыбнулся: — С такой ведьмой, как ты, нужно обращаться очень аккуратно, а не то заколдуешь. Девушка одновременно почувствовала себя польщённо и неловко. Странно, в общем. «Я в «Астрее». Стоит ли удивляться странностям?» — напомнила она себе. — Тогда хотя бы выключи электричество, мой верный рыцарь, — попросила она. — Если тебя ударит током, это сильно повредит моему комфорту. — Мы же уже вроде выяснили, что я всё делаю идеально? — закатил глаза Давид. — Значит, током меня не ударит. — Да, особенно идеально ты лампочки выбираешь, — подколола Одри. Тут её взгляд упал на закрытую дверь Рафаила. — А Рафаил уже вернулся? — Его здесь нет, — ответил напарник. Целый день девушку мучило какое-то смутное чувство, связанное с меланхоличным коллегой, но она не могла понять, почему. И вдруг её настигло озарение. «Отец. Давид сказал, что Рафаил часто общается с отцом. Вчера Рафаил тоже обращался к отцу. Но мне сказал, что это был сценарий триллера. Просто совпадение или… враньё? А был ли сценарий?» — А Рафаил часто общается со своим отцом? Он далеко живёт? — поинтересовалась Одри. — Можно сказать и так, — неохотно ответил Давид и тут же попытался перевести тему: — Покажешь мне свой новый кухонный фартук? — Значит, они общаются по телефону? — А ты всё-таки хочешь провести с Рафаилом сеанс психотерапии? Я начинаю ревновать, — подмигнул Давид с самым жизнерадостным и невинным видом. — Меня смущает, что вы как будто не видите проблемы. — Он взрослый самостоятельный мальчик, нет? — юрист поднял бровь. И вдруг выронил лампочку, которая со звоном разбилась на осколки. — Ай! Ведьмочка, мне срочно нужна метла! Кладовка там! За уборкой осколков тема с Рафаилом как-то затёрлась, и Одри оставила начинающего электрика создавать свет, а сама отправилась на кухню. Разложила красивые прихватки с цветочным рисунком и подставки под горячее, повесила яркие полотенца и фартук для готовки — и тёмно-серая кухня обрела чуть больше уюта и ярких красок. Прихлёбывая кофе, Одри повесила на холодильник магнитный календарь, на котором можно писать маркером. — Вот и график дежурств, — довольно сказала она себе и вписала всех жителей особняка, — теперь я точно не запутаюсь, когда моя очередь готовить. А ещё у девушки появилась одна идея, куда можно было бы добавить ещё немного уюта, но для этого нужно было порыться в онлайн-магазине… Странное чувство охватило девушку — вот она уже обзавелась полным гардеробом, получила комнату, готовит завтраки… Как будто заехала сюда не пару дней назад, а давным-давно. «Неужели я так быстро начала обживаться здесь? Веду себя так, как будто собираюсь остаться надолго…» *** — Давид, зайди, пожалуйста, ко мне, — проговорил Микаэль, нажав на кнопку селектора. Селектор ему был вовсе не нужен, но мужчина старался не выходить из образа нормального человека, даже когда был один. И он знал: где бы ни был Давид, он уловил послание. В ответ от юриста пришло ощущение раздражения: что-то вроде «занят» и «не сейчас». — И чем таким важным ты сейчас занят? — нахмурился Микаэль. — Какие-то проблемы с Одри? Раздался телефонный звонок. На экране высветился номер подчинённого. — Слушаю, — ровно произнёс Микаэль, взяв трубку. — Я, вообще-то, лампочки вкручиваю! — пояснил раздражённый Давид. — Зачем? — это было неожиданно, и на спокойном лице Микаэля проявилась некоторая степень удивления. — Одри, вообще-то, не видит в темноте! Ей нужен свет! А я его обеспечиваю! — фыркнул юрист. — Забота по высшему разряду. Всё, как ты и просил! Кстати, мы попали в просак не только в этом! Оказывается, Микаэль, у людей нежная кожа, и они обжигаются, когда готовят! А у нас на кухне — ни прихваток, ни полотенец, представляешь? И как она ещё не догадалась… — Прекрати, — прервал Микаэль. — Не по телефону. Заканчивай с лампочками и приходи сюда. — Зачем? Её сейчас здесь нет, она на кухне, раскладывает покупки… Кстати, зайди на кухню обязательно, тебя там ждёт сюрприз, ха-ха! — И почему мне кажется, что этот сюрприз мне не понравится? — вздохнул Микаэль. — Расслабься, о мой великий начальник. Это было твоё решение, вот теперь получай удовольствие! — Как прошла ваша поездка? Ты не заметил ничего странного? — прервал блондин бесполезный выпад юриста. — Ха! Попробовал бы кто-то, когда я был рядом! — самоуверенно ответил Давид. — Расскажи подробнее. — К чему все эти вопросы? Я теперь должен докладывать тебе о каждом её шаге? — Ты же знаешь, мы не можем себе позволить, чтобы с Одри что-то случилось. — складка пролегла между бровями директора. — Но с ней ничего не случилось. Я её привёз целую и невредимую, и ты это прекрасно знаешь. Как прошла наша поездка? Прекрасно и замечательно. Одри была очаровательна, много улыбалась и перемерила кучу великолепных и не очень нарядов. От некоторых тебя бы удар хватил, целомудренное ты существо! Потом мы обедали в кафе. Еда была так себе, если ты спросишь меня, но в ресторан Одри ехать отказалась — деньги слишком много для неё значат, как и для всех людей. А её непосредственные разговоры — это настоящее волшебство! Разговаривал бы с ней вечно! — Ты вёл себя подобающе, я надеюсь? — А что, если нет? Это запрещено? — процедил Давид в трубку. — Если тебе интересно, как я себя вёл, то что же у неё не спросишь? Мы бы оба докладывали тебе друг на друга, очень удобно! Или погоди… может, ты не хочешь показать ей, что на самом деле ты помешанный на контроле расчётливый… О, Одри! А я уже вкрутил все лампочки на втором этаже и почти все на первом! — Спасибо, Давид, так гораздо лучше, — услышал Микаэль приглушённый голос девушки. — Я прервала личный разговор?.. «Говорил же, не по телефону!» — послал мысль подчинённому директор, а в ответ получил волну дерзкого упрямства. — Да что ты, просто у моего… знакомого проблемы с одной девушкой. Пытаюсь объяснить ему, что следить за ней — не нормально. Одри, ты же психиатр, что ты об этом думаешь? Микаэлю надо было положить трубку. Но он молчал и ждал, что она ответит. — Он… сталкер? — уточнила девушка. — Нет, просто названивает всем, с кем она проводит время, и просит почасовой отчёт. — И девушкам, и мужчинам? — Всем. — Это его девушка? — Нет, просто коллега. Но мой друг помешан на контроле… — Слушай, даже если они в отношениях, это не здоровая ситуация. А если они не близки… Я бы порекомендовала твоему знакомому обратиться к психологу. Желание контролировать жизнь другого человека может плохо закончиться и разрушить как отношения с ним, так и перерасти в навязчивые состояния. — Да что ты говоришь? Обязательно воспользуюсь твоим советом! — сладко пропел Давид. — Я порекомендую специалиста, — предложила Одри. — Но он сам хочет справиться с этой проблемой? — О нет, Одри, боюсь, он только всё усугубляет, — печально сказал юрист. До Микаэля мысленно долетели ехидные смешки. — Он влюблён в неё? Тут может быть многое замешано. Ревность, жажда обладания… — Ревность? Влюблённость? Как интересно! Продолжай… Микаэль сбросил вызов. Давид очевидно наслаждался ситуацией. Каждый его разговор с Одри был увлекателен, как взгляд в кривое зеркало, в котором отражалась жизнь сотрудников «Астреи» через призму человеческого понимания. Конечно, юристу было безумно смешно, и общение с Одри изрядно разбавляло скуку. О чём Давид помнить не хотел — так это об обязательствах и ответственности. А Микаэль не просто помнил о них слишком хорошо — он ради них существовал. «Может, стоит признать правду?» — спросил голос внутри Микаэля. «Нет. Это лишь всё усложнит». Серые глаза вернулись к документам. *** Поужинав остатками завтрака из холодильника, Одри поспешила собираться в клуб. Сегодня первая неофициальная вылазка с коллегами! «Интересно, а Микаэль там будет? А Рафаил? И с трудом могу представить в клубе Кассиэля…» По пути обратно в комнату она встретила Давида, который умильно и старательно вкручивал лампочки уже на первом этаже. Это было даже странно — как они жили без света столько времени? Лень и безалаберность? С другой стороны, Давид был таким милым сейчас, и Одри было очень приятно, что все эти старания — ради неё. И что её присутствие принесло немного света в этот мрачный особняк. Давид с кем-то агрессивно разговаривал по телефону. Одри не хотела прерывать, но он внезапно попросил у неё совета. Его знакомый был помешан на слежке за девушкой, и это превращалось в навязчивое состояние… «Да, странные у него знакомые… Хотя, я же и ожидала чего-то подобного, верно? Это же «Астрея!» Закончив разговор с напарником, который почему-то опять чуть не лопался от удовольствия, Одри поспешила наверх. Времени на сборы оставалось всё меньше. Не признаваясь себе в том, что позорно мечтает увидеть реакцию Микаэля на её образ, Одри выбрала самое красивое платье из чёрного бархата. По открытым плечам и декольте вместо ткани струились металлические цепочки с крупными сияющими кристаллами. «Всё-таки у Давида отличный вкус. Немного агрессивный и эпатажный, иногда даже на грани, но не переступающий её… Может быть, одежда — его хобби? А ещё алкоголь и быстрые тачки…» Одри старательно уложила волосы, сделала подходящий макияж, подобрала туфли. Она собиралась, будто Золушка на бал, и перед её внутренним взором иногда вспыхивали глаза Микаэля. Ей было интересно, какими они будут, когда серое спокойное море его взгляда вдруг заволнуется и наполнится светом восхищения… «Хватит мечтать, — одёрнула девушка сама себя, — итак понятно, что такой строгий человек, как Микаэль, будет держать дистанцию. Да и девушку он может себе найти под стать, а не собственную сотрудницу. Что со мной? Я же никогда не велась на красивые мордашки! Почему именно он? Это же пройдёт?» Накинув лёгкую кофточку и схватив маленькую чёрную сумочку, девушка спустилась вниз. У выхода стоял Давид в наполовину расстёгнутой шёлковой рубашке. Его кудри были красиво и художественно взбиты, а глаза радостно блестели. От него несло дорогущими терпкими духами. — И почему Микаэль не нанял тебя раньше? — восхищённо промурлыкал напарник. — Ах, там все умрут от зависти, когда увидят рядом со мной такую красотку. — Ты не похож на парня, у которого недостаток красоток, — отшутилась Одри. Она чувствовала себя немного нервозно из-за того, что это было первое её мероприятие с коллегами. — Ты права. Но ведьмочка среди них только ты, — галантно протянув руку, мужчина повёл её прочь из особняка. Во дворе их ждало такси. — Эй, а где Микаэль, Кассиэль, Рафаил? — удивилась девушка, увидев, что в машине сидит только водитель. — А ты ожидала, что они пойдут вместе с нами? — Давид приподнял бровь. — Нет-нет, ведьмочка, мы идём только вдвоём, как единственные, кто умеет отрываться. Рафаил вечно упивается своей хандрой. Кассиэля можно затащить в клуб только в связанном и желательно бессознательном состоянии. А Микаэлю лучше и вовсе не знать, куда мы сейчас с тобой поедем… — Но почему ты не сказал, что мы поедем вдвоём? Я думала, это будет корпоратив. — Корпоратив? — мужчина выглядел озадаченно. Как будто он даже слова такого не знал. — Ну да. Совместная вечеринка, чтобы познакомиться с новеньким в коллективе в неформальной обстановке. Я только трудоустроилась, и ты сказал, что «завтра мы идём в клуб», вот я подумала, что «мы»… — Это мы впятером? — юрист всё ещё был очень удивлён. Но затем лицо его снова стало игривым: — Ах, ведьмочка, ты разбила мне сердце. Я-то думал, ты собиралась только для меня, а ты, оказывается, могла думать о ком-то другом в этот момент… Одри обрадовалась, что под пудрой не так видно, что она покраснела. — Ах, корпоратив — это просто великолепная идея! Осталось только придумать, куда вытащить наших унылых и серьёзных коллег, чтобы они согласились пойти… — на лице Давида появилось выражение дьяволёнка. — Ты, Одри, своими свежими идеями просто оживляешь этот скучный мир! — Давид… Иногда ты действительно перебарщиваешь с комплиментами. Вместо ответа юрист аккуратно поцеловал девушке руку. — Эй, я же привыкну к твоим джентельменским замашкам! — девушка пыталась погасить небольшую неловкость и волнение, возникшие от чрезмерного внимания. — Я очень надеюсь, Одри, очень надеюсь… То, что клуб элитный, Одри поняла по очереди модных, одетых в брендовые вещи людей, которые надеялись попасть внутрь. Кто-то пытался уговорить охранника впустить его, но серьёзные мужчины, похожие на шкафы, были непреклонны, отфильтровывая посетителей без каких-либо объяснений. Настроение тут же упало: стоять на холоде в очереди и препираться с охраной не хотелось. Но Давид ловко обогнул толпу и прошёл прямо ко входу походкой короля вечеринок. — Давид, давно тебя не было видно в нашем заведении! — радушно пожал юристу руку охранник. — Не было повода, мой друг, — произнёс коллега Одри. — Рад, что он наконец нашёлся, да ещё и такой роскошный, — «шкаф» скосил глаза на девушку. — Добрый вечер, мисс. Под недовольные крики ожидающих разрешения на вход Давид провёл девушку внутрь. В студенческие годы Одри наконец-то вырвалась из приюта и хлебнула свободы, а потому пускалась во все тяжкие и часто зависала с компанией в различных злачных местах. Парни её обычно угощали, поэтому проблем с деньгами не было. Но в таких роскошных клубах она, конечно, не бывала. Это было видно сразу — по качеству интерьера и подсветки, по кожаной и деревянной мебели, по запахам дорогих духов и алкоголя, по музыке и диджейскому оборудованию, по внешнему виду посетителей. Клуб был просторный, а людей не так много, как обычно бывает в подобных заведениях. Было не жарко и не душно, кондиционеры работали отлично. Создавалось какое-то среднее ощущение между клубом и собственным пентхаусом, где каждый мог найти комфортное местечко для уединения. «Какое интересное место. Давида оно, кажется, подходит», — отметила Одри. — Часто здесь бываешь? — спросила она у напарника, склонившись к его уху. — Смотря что для тебя «часто». Уйти от прямого ответа ему помогла симпатичная девица, схватившая парня за руку. Вырез на её декольте позволял заглянуть в самые глубины, но при этом пошлой она не выглядела. Скорее, дорогой. — Давид, где ты пропадал? Мы так скучали по тебе, — прокричала она, стрельнув глазами в сторону Одри. Юрист что-то любезно ответил ей на ушко, ласково улыбаясь — Одри не расслышала из-за музыки. Тяжёлый оценивающий взгляд кудрявой брюнетки — подружки Давида — прошёлся по оценщице сверху вниз. Одри встретила его с вызовом, подняв одну бровь. Внутри ей было смешно — ведь она не собиралась уводить у девушки её «добычу». Да и вряд ли Давид был «добычей», скорее «хищником»… — Ещё увидимся, — громко сказал Давид девушке и мягко повёл Одри в сторону свободного столика. — Я не против, если ты хочешь пообщаться с ней, — сказала оценщица на ухо юристу. — Если я не присмотрю за тобой, ведьмочка, то тебя же украдут, — ответил ей напарник, и его тёплое дыхание обдало её ухо. — Шарлотта — владелица клуба. Для нас здесь всё бесплатно. Можешь заказывать что угодно и в любых количествах, — пояснил мужчина. — Успешное дело или личные связи? — с интересом спросила Одри. — Какой предпочитаешь коктейль? — ушёл от вопроса Давид. — Бокал вина, — с досадой Одри прикусила губу. Конечно же, он не расскажет, а она не имеет права настаивать. — Белое полусухое. — Замечательно, я мигом, — подмигнул Давид и направился в сторону барной стойки. «И куда я устроилась работать? Дорогие клубы с вип-условиями, быстрые тачки, вечерние платья… — Одри с интересом оглядывалась вокруг. — И не понятно, у нас тут свидание или дружеская встреча? Вроде, на свидания приглашают немного не так, но всё же… Давида очень сложно понять — то ли он действительно испытывает интерес, то ли просто играет…» Вдруг за столик к девушке подсел незнакомый парень в свитере. Он подвинулся к ней вплотную и произнёс: — Привет. Его запах и странное выражение лица Одри не понравились. Создавалось впечатление, что глаза его слегка затуманены, но на пьяный блеск это не было похоже. «Он под кайфом?» — насторожилась девушка. — Могу Вам чем-то помочь? — холодно ответила она. — А я тебя раньше здесь не видел, — продолжил парень, нагло попирая её лично пространство. — Меня здесь раньше и не было, — Одри отодвинулась от него подальше, надеясь, что намёк он поймёт. Но настойчивый ухажёр, быстро посмотрев по сторонам, придвинулся ближе. — Не хочешь развлечься? — Нет. Мне уже итак довольно весело. Не сдаваясь, парень положил руку на талию девушки, из-за чего она вскочила с диванчика. — Ты из непонятливых, да? Может, сначала купить тебе выпить? — По-моему, я ясно дала понять, что не хочу с тобой развлекаться, — Одри начала терять терпение. — Ты не знаешь, от чего отказываешься! Я могу отвести тебя в вип-комнату… — Давай лучше я тебя туда отведу, — возник за спиной приставалы Давид с бокалами в руках. — Любишь, когда тебе делают больно? — уточнил он у незнакомца, и взгляд его в этот момент был совсем не дружелюбным. Метнув на девушку злобный взгляд, странный тип мгновенно испарился. — Кажется, я отвыкла от таких настойчивых ухаживаний… — произнесла Одри. Да, по сравнению с этим… чудаком Давид выглядел не таким уж и настойчивым. — Нельзя оставить тебя одну ни на минуту! Я же говорил, что тебя попытаются украсть, — коллега снова принял вид довольного жизнью ловеласа и метнул обольстительный взгляд в её сторону. Поблагодарив Давида за напиток и за спасение, Одри оглядела танцпол. Желающих погрузиться в тягучую музыкальную атмосферу становилось всё больше. Казалось, что дух раскрепощённости клубится по полу и манит за собой. — Хочешь потанцевать? — предложил напарник. В его глазах взыграл юношеский огонёк и жаркое желание услышать «Да!» — Конечно, хочу, — не устояла Одри. Она ещё помнила свои весёлые студенческие ночи. Хитро улыбаясь, Давид повёл девушку в центр танцпола и протянул к ней руки. Но Одри не была бы собой, если бы сразу нырнула в объятия партнёра. Сначала она отстранилась и задвигалась соло, пробуя музыку на вкус. Её движения были наполнены кошачьей грацией. И она заметила, как Давид с наслаждением послушно смотрит на неё. Это было… весело. Впрочем, она не собиралась соблазнять коллегу, лишь немного подразнить. Аккуратно скользнув по его плечу пальцами, девушка вовлекла его в общий танец. — Я понял, что тебе нравится, Одри… — сказал Давид ей на ухо, положив руки ей на талию. — Понимаешь женщин без слов? Да ты настоящая находка, — подначила она. Похоже, дружеский флирт уже стал основой их общения. — Поверь, я лучшее, что было в твоей жизни, — продолжил мужчина, уверенно ведя её в танце. — У меня есть только один недостаток. — Чрезмерная самоуверенность? — хмыкнула оценщица. — Я вызываю привыкание, — шутливо произнёс он, и Одри весело рассмеялась. — «Ты мой личный сорт героина, Белла», — процитировала она фразу всем известного вампира, хихикая. А потом клацнула зубами у уха напарника. — Не волнуйся, Давид, я буду бороться с искушением. Давид с сожалением вздохнул, а его рука слегка погладила её по верхней части спины. — Это горькая правда, ведьмочка. А иначе, как бы мы с тобой работали? — Отвратительно? — улыбнулась Одри. — Но зато как весело… Казалось, выпускать девушку из рук Давид не планировал, хотя музыка уже перестала располагать к парным танцам. Находиться в объятиях Давида было приятно. Но всего на одну секунду Одри представила, а каково было бы, если бы на его месте был Микаэль? И тут же отогнала эту мысль. Идиллию прервала Шарлотта — она взволнованно подбежала к Давиду и дёрнула его за руку. Её огромные глаза говорили, что что-то случилось. За её спиной маячила охрана, и напарник тут же вырос стеной между ними и Одри. — Что происходит? — уточнила оценщица. — Сейчас узнаем… — протянул Давид. Игривость слетела с него, как по щелчку пальцев. — Я позвонила Фелонии. У нас проблема, — сообщила владелица клуба. — Серьёзная? — уточнил юрист. — Да. Идём! От игривой девушки, что встретилась им в начале, не осталось и следа. Одри бы поставила десятку, что под макияжем лицо Шарлотты было белым, как мел. — Что случилось? Нужна помощь? — попыталась выяснить Одри. Она уже поняла, что от неё никто ничего не ждал. — Может, я отвезу тебя домой? — предложил коллеге напарник. — У нас нет на это времени, — возразила владелица клуба. — Оставь подружку здесь. Это срочно, Давид. — Тогда Одри пойдёт со мной, — решил юрист, и Шарлотта не возразила. Она уже бежала по коридору, который вёл в удалённые уголки клуба. Пройдя с десяток дверей, компания оказалась в вип-комнате без окон. Внутри стоял мерзкий запах. Очевидно, пытаясь скрыть вонь, кто-то вылил добрый флакон елового ароматизатора. Широкая кровать со смятой простынёй как бы намекала, для чего используются такие приватные комнаты. Пол был усыпан грязными бумажными салфетками. Одри скривилась. «Мерзость… Похоже, на этой работе надо носить с собой перчатки». В углу, сжавшись в комочек, сидела молодая девушка и тихо поскуливала, глядя перед собой в одну точку. Одри поняла, что с бедняжкой что-то случилось в этом месте, и присела на корточки напротив девушки, заглянула в заплаканные глаза. — Эй, привет… Как тебя зовут? Всхлипывая, пострадавшая следила за плавными перемещениями Давида по комнате. Тот, точно ищейка, втягивал носом воздух возле кровати, не обращая внимания на людей, находившихся в комнате. Одри поняла, что пострадавшую он оставил на неё, а сам начал обследовать помещение. — Эмма… — выдавила из себя плачущая. Тихий голос надорвался и затих. — Меня зовут Одри, я помогу тебе, хорошо? — мягко сказала оценщица, и девушка неуверенно кивнула. — Эмма, послушай, я психиатр, а мой коллега юрист. Скорая и полиция уже едут сюда, — Одри очень осторожно прикоснулась к дрожащим пальцам девушки, а когда та не отстранилась, позволила обхватить свою руку покрепче. — Теперь с тобой всё будет хорошо, мы не дадим никому тебя обидеть. Давай вместе сделаем несколько медленных неглубоких вдохов и сосчитаем от десяти до нуля. — Барб, помогите Барб, — запричитала девушка. — Она говорила, что не нужно сюда идти, а я всё настаивала. В универе все только и говорили, какой крутой это клуб… Девушка сжала кулончик, висящий на шее, и прижала к сердцу. — Барб — это твоя подруга? — Моя младшая сестрёнка. Мы с ней почти никогда не расстаёмся… — словно в доказательство Эмма разжала кулак и показала половинку серебряного сердца. — Она сейчас в клубе? — уточнила Одри. Присутствие сестры успокоило бы Эмму лучше всего остального. — Д-да… — всхлипнула студентка. — Нам с ней уже давно пора домой. Я обещала родителям, что мы вернёмся не позже полуночи. Отец убьёт нас обеих. — Мы приведём твою сестру. Подскажи только, где её искать, — мягко и спокойно сказала Одри, всё ещё позволяя пострадавшей цепляться за себя. Эмма испуганно кивнула в сторону Давида. И только тогда Одри заметила, что из-под кровати выглядывает… окровавленная девичья рука. — Дождёмся Фел. Не думаю, что она обрадуется, если мы перевернём все улики вверх дном… — сказал Давид. По его лицу оценщица поняла, что сестра Эммы мертва. «Так какого ты тут что-то вынюхивал вместо того, чтобы проверить, жива ли девушка под кроватью?! — чуть в голос не заорала шокированная Одри. — Вдруг ей ещё можно было помочь?!» — Ты… проверил пульс? — уточнила она, как могла, спокойно. Скорее всего, она просто не заметила этого, занимаясь Эммой. Бросив красноречивый взгляд на плачущую студентку, Одри попыталась показать Давиду, что ответить нужно помягче, но он щадить чувства девушки не стал. — Она мертва. — Разбудите её, пожалуйста, — всхлипывая и дрожа, попросила Эмма. — Нам правда пора домой… Давление подскочило, и голову сжало с такой силой, что в ушах зазвенело. Превозмогая собственные страх и боль, Одри выдавила: — Пойдём, Эмма, я провожу тебя на воздух, а Давид пока приведёт твою сестрёнку в чувства. Она много выпила, да? Радуясь тому, что хоть кто-то поддержал её попытку убежать от реальности, Эмма послушно встала и, слегка покачиваясь, не отпуская руки Одри, вышла вслед за ней. — Барб вообще не пьёт и ходит в церковь. У нас в семье оторва я, а сестра гордость родителей. Надеюсь, ей не влетит. Она же говорила мне, что не нужно сюда идти… В коридоре им навстречу уже неслась та самая полицейская, которая выходила из кабинета Микаэля — Фелония. А за ней — несколько медиков и рослый мужчина в форме. Узнав Одри, полицейская спросила у неё: — Куда? Указав на нужную дверь, оценщица передала Эмму медикам и порекомендовала сразу вколоть пострадавшей успокоительное. «Какой ужас…» — пронеслось в голове. Фелония в свою очередь приказала не сводить с пациентки глаз и скрылась в той самой комнате. Одри застыла, прислонившись к стене. Навалилось тяжёлое осознание. «Пока мы с Давидом наслаждались танцами, совсем рядом кто-то убивал девушку…» Не в силах оставаться здесь в одиночестве, Одри поплелась обратно. Мимо неё прошла Шарлотта. — Пойдём, нужно собрать всех посетителей в одном месте, — сообщила она, пытаясь увести Одри от страшного места убийства. — Полицейские перекрыли все выходы отсюда, и как только здесь зажжётся свет, все они, как тараканы, попытаются найти щель и сбежать. Одри понимала, что её пытаются отвлечь от ужаса новым заданием. Но внутри всё равно поднялась злость. — Я пойду к Давиду, — покачала она головой. — Там работают полицейские. А тебе не стоит путаться у них под ногами, — жёстче возразила владелица клуба. — Но Давид — не полицейский… — Давид — это Давид. Они с Фелонией часто работают вместе, поэтому ему всё можно, — объяснила брюнетка. — Пойдём-пойдём. — Я, вообще-то, его напарница. Я тоже работаю в «Астрее», — возразила Одри. — Новенькая? — устало удивилась Шарлотта. — А я подумала… Ладно, как знаешь. Но кровать убрали, зрелище не самое приятное, — владелица клуба махнула рукой и направилась прочь. «Я смогу. Это не первый труп, который я увижу», — оценщица вдохнула, выдохнула и вернулась обратно в страшную комнату. На входе она столкнулась с полицейским с ярко-жёлтой лентой в руках. Постояв немного, подчинённый Фелонии, не задавая вопросов, прошёл мимо — видимо, оцеплять весь коридор. Стараясь не наступить ни на какие важные улики, Одри застыла на пороге комнаты. Кровать отодвинули к стене, и теперь было хорошо видно, что на полу в луже крови лежит совсем юная девушка. Её блузка была разорвана, и на груди была большая круглая рана, напоминающая какой-то рисунок. Давид склонился над трупом, внимательно заглядывая в остекленевшие глаза. Фелония, сжав губы в тонкую нить, прямая как струна, стояла рядом с ним. — Запах палёной плоти сложно с чем-то спутать, — прокомментировал юрист безэмоционально. Ноги Одри сами сделали шаг назад, спасая её от ужаса. — Если бы твоя подружка лучше следила за охраной, этого бы не случилось, — бросила полицейская. — Остынь, Фел. Шарли разрешает не осматривать только тех, кого знает. — Какой дурой нужно быть, чтобы верить хоть кому-то кроме себя. Не удивлюсь, если узнаю, что в её клуб пронесли паяльник, — брюнетка приподняла тёмную бровь. Лицо её было раздосадованным, уголки губ сильно опущены вниз. — Клеймить можно и зажигалкой, — возразил Давид так легко, будто они обсуждали погоду. — Он что, час с ней здесь возился, по-твоему? — фыркнула Фелония. Одри с непониманием уставилась на своих коллег. «Почему они так спокойны? Сколько трупов уже видели? Фелония понятно, но Давид… И почему тело осматривает он, а не криминалист?» — всё больше и больше вопросов появлялось в голове у девушки. — Сколько она здесь истекала кровью? — спросила Фелония, рассуждая. — Вот это ты расскажешь нам завтра, — повелительно сообщил Давид. И на этот раз на лице полицейской проступил настоящий холодный гнев. — Я вам не собака! — Как скажешь, — выпрямившись, Давид якобы стряхнул пыль с костюма и потерял к трупу всякий интерес. — Надеюсь, это не то, о чём я думаю. — Уверена, что это оно. Где Рафаил? «При чём тут он?» — удивилась Одри. И вдруг, как гром средь ясного неба, вспомнились его слова: «Я чувствую кровь и смерть. Завтра она умрёт». «Нет! Это же совпадение? Он же не мог… предвидеть это? — ужаснулась оценщица и ответила сама себе: — Мог только в одном случае. Если Рафаил связан с убийцей». — Рафаил дома, — ответил тем временем Давид, немного перед этим подумав. «Но его же не было, когда мы уезжали?» — И был дома весь день? — Спроси у него сама. В конце концов, меня не приставляли за ним следить, — отмахнулся юрист. «А за Рафаилом требуется следить?» — пронеслось в голове у Одри. Воображение быстро нарисовало картину: психически нездоровый молодой человек борется с собой, но иногда срывается и убивает девушек. А коллеги либо не знают, либо покрывают его… «В конце концов, маньяки умеют быть приятными людьми…» — Я хочу, чтобы он кое-что проверил, — продолжила Фелония. — И завтра я с ним поговорю. — Хорошая девочка, — Давид будто собаку похвалил. — Ждём тебя всей нашей большой и дружной семьёй. Созывай своих щенков через пару минут. Я сфотографирую знак и пойду. Скривившись, Фелония резко развернулась. Одри же находилась в полном замешательстве. «Почему полицейская… подчиняется им? Давид здесь будто главный». Оценщица отошла в коридор, чтобы выпустить брюнетку, но та остановилась возле неё: — Одри, верно? — Да. — Нас не представили друг другу. Я Фел. Не зная, уместны ли какие-то любезности в таком месте, Одри кивнула. — Это не первый твой труп? — Не первый, — ответила очевидное Одри. Перед глазами вспыхнуло и потухло воспоминание — мама на полу в храме, в луже крови. Рядом — другие члены их общины и отец… Фел поправила ремень с кобурой. — Спасибо, что помогла вывести её сестру, — складывалось ощущение, что Фел пытается сказать что-то ещё, но останавливает себя. — Не задерживайтесь здесь. Сейчас я приведу криминалистов. Как только полицейская скрылась из виду, из комнаты вышел Давид и подошёл к напарнице. — Ты как? — Нормально, — выдавила она из себя. — Поехали домой? — Да. «Так странно. Я выйду из клуба, и моя жизнь продолжится. А для целой семьи жизнь оборвётся именно в этом месте». — Я бы хотела как-нибудь навестить эту девушку, Эмму… — не выдержала Одри, полная сочувствия. Хотя и понимала, что вряд ли чем-то поможет. Она теперь даже не имеет право оказать девушке психиатрическую помощь. — Это возможно? Удивившись вопросу, Давид пожал плечами. — Конечно, если хочешь. Завтра к нам зайдёт Фелония, уточни у неё, как это сделать. Одри поплелась следом за Давидом, споткнулась на каблуках и чуть не упала. Мужчина молниеносно поддержал её за локоть, да так и повёл на воздух, не отпуская руки. Оба молчали. Больше всего Одри мечтала забыть обо всём, что с ней произошло этим вечером. Но мысли крутились вокруг с дикой скоростью. Труп девушки, плачущая Эмма, странный Рафаил и его слова… Он ведь не мог быть связан с этим, правда? Помогая напарнице выйти из такси во дворе «Астреи», Давид ещё раз уточнил у неё, всё ли с ней в порядке. — Хочешь, налью тебе чего-нибудь выпить? — предложил напарник. — А у тебя алкоголь — это первое лекарство от всех бед? — сказала Одри резче, чем следовало. — А ещё хороший секс, — улыбнулся юрист. — Как ты можешь шутить, когда произошло такое? — с горечью спросила Одри. — Эй, ведьмочка, — Давид развернул девушку к себе и заглянул ей в глаза, — если каждый раз принимать чужое горе близко к сердцу, то никому лучше не станет. Наоборот, только хуже — ты заболеешь, у тебя станет меньше сил, чтобы раскрывать преступления и наказывать ублюдков, ты знаешь же? — Я… я всё понимаю. Прости, Давид, я хочу сейчас побыть одна, — девушка неловко отстранилась и быстро прошла к крыльцу. Конечно, она знала — Давид был прав. Многие её коллеги из «Гудлама», да и врачи в целом, придерживались такой точки зрения. Когда видишь боль каждый день, нужно отстраняться от неё, иначе сойдёшь с ума. Но Одри пока так и не научилась этому. Ноги сами понесли оценщицу в каминную. Оставаться в комнате одной было страшно, а в каминной, она надеялась, можно будет посмотреть на огонь и да, выпить бокал виски… Камин уже горел, а за барной стойкой сидел Кассиэль. Мрачно взглянув на девушку, он сообщил: — Ты словно меня преследуешь. — Или ты меня поджидаешь, — съязвила оценщица. Взглянула на бокал в мужских руках. — Что пьёшь? — То, что поможет напиться. — То, что нужно. Не задавая вопросов, Кассиэль достал ещё один чистый бокал и налил туда янтарную жидкость. — Спасибо, — Одри села рядом с ним. Она понимала, что её жалкий вид не остался без внимания мужчины — его взгляд прожигал её насквозь. — Если ты сейчас скажешь, что «Я же говорил, эта работа тебе не подходит» — клянусь, я за себя не отвечаю. — Уже поздно убеждать тебя в моей правоте. Что случилось? Одри сжала в руке стакан так, что казалось, будто он вот-вот лопнет. — Я думала, что работа в «Астрее» станет чистым листом, но не успела ещё и строчки написать, а он весь в крови… — призналась она. Кассиэль молчал, но его взгляд подбодрил её продолжить. — Мы были в клубе, и там кто-то зверски убил совсем молодую девушку. Изуродовал тело, выжег какой-то знак на груди и запихал под кровать, как какой-то мусор… Боже, да она совсем ещё ребёнок… Её старшей сестре на вид не больше двадцати! — Как выглядел этот знак? — спросил Кассиэль и наклонился ближе. — Думаешь, я подходила и разглядывала? — Одри наконец-то сорвалась на крик. — Это девушка! Живое существо! Она умерла! А тебя интересует какой-то знак? Спроси у Давида, вот он её хорошо разглядывал, даже сфотографировал! Неужели нельзя проявить хоть немного сочувствия? Разве ты не знаешь, что такое боль? — Одри уставилась на седую прядь на виске Кассиэля, которая намекала, что про боль он знает не понаслышке. — Да что ты знаешь? Почитала книжки, послушала лекции в институте и решила, что теперь имеешь право рассказывать другим, как они должны жить? — взъярился мужчина. — Решила, что раз мы не плачем друг у друга на плечах, то у нас нет сердец? Всех меряешь по какой-то идиотской схеме из психоанализа? Горло сдавило, и к глазам Одри подступили слёзы. Она знала, что зря сорвалась, и даже понимала, почему — просто хотела выместить негативные эмоции. Конечно, Кассиэль был прав. «Я никчёмный врач. Не разглядела у своего пациента шизофрению. И сейчас только порчу всё, а не помогаю». Голос врача внутри неё воззвал к разуму: «Вот только не надо в самоуничижения. Это не поможет прожить чувство вины. Я должна справиться с ним». Но было уже поздно. Скопившееся напряжение прорвалось и горечью растеклось по груди. Не в силах больше сдерживаться и даже понимая, что ей это нужно, Одри уронила голову в ладони и зарыдала. Перед глазами вспыхивали и гасли образы: Эмма, пациент, подвал в доме отца, мёртвые родители, преподавательница в детском доме, и её первый парень в институте… Лица, искажённые болью, смотрели на неё с осуждением и просили помочь. Но она и сама была беспомощна… «Где-то бродит сумасшедший, запихивающий трупы девушек под кровати, а я даже в себе разобраться не способна… Чем я могу помочь этому миру? А что, если это Рафаил? Что мне делать тогда?» Кассиэль просто молча притянул девушку в свои большие тёплые объятия. Ей показалось, что он делал так уже много раз — настолько это было естественно. Уткнувшись в его плечо, Одри вцепилась в рубашку коллеги, испытав прилив благодарности. — Прости. Мне жаль, — сказал Кассиэль у неё над ухом. — Это мне… жаль… — всхлипывая, произнесла Одри сквозь рыдания. Плечи её продолжали подрагивать, а слёзы — заливать одежду мужчины. Оставалось только ждать, когда они закончатся, и пытаться успокоиться. Когда прилив эмоций пошёл на убыль, Одри аккуратно отстранилась. — Я… пойду к себе. Спасибо, — выдавила девушка и, скрывая красные глаза за волосами, поспешила из каминной, но в дверях врезалась… прямо в Рафаила. — Чёрт, прости, — глухо сказала она. Из рук юноши выпала какая-то блестящая вещица и со звоном упала к ногам девушки. — Извини, я напугал тебя? — мягко спросил оценщик. Он был грустным и встревоженным. Густые волосы топорщились, будто он куда-то очень торопился. — Ничего, всё в порядке, — Одри наклонилась и подняла… серебряный кулончик в форме половинки сердца. «Что?! Откуда у него такой же кулон, как у Эммы?!»