Синее пламя души: демон и его тайны

      Демон с интересом наблюдал за смертоносным танцем девушки в драной одежде и одного из сотен детей Варии и Волевого. Весьма увлекательно. Её техника и мастерство значительно улучшились с прошлых времён. Интересно, она по-прежнему приверженец дальней дистанции и только сейчас вынуждена сражаться вблизи? Или же нашла очарование в кромсании и крошении тел? Пальцы задумчиво покручивали у виска единственную пепельную косичку, а в другой руке покачивалась кисеру — традиционная японская курительная трубка, что упрямо не поджигалась. Из кармана неохотно показался коробок спичек. Однако пять головок из красного фосфора также предпочли не выдать даже малейшей искры о тёрку, вызвав у Райзара усмешку и лёгкое чувство гордости.       — Полностью заблокировала огонь, — чуть помолчал, смотря, как бывшая ученица подпрыгивает и задействует воздух, да так, чтобы бестолковые человечки не заподозрили её в иных, куда более могущественных способностях. — А вот моей стихией малышка пользуется.       Многому успела без него научиться. В одиночку. Упряма. Горда. Непробиваема. А ещё до сих пор с ним не связалась. Любопытно, визитку она спалила сразу же или спустя какое-то время? Это игнорирование раздражает, но в то же время… восхищает, впечатляет. И вызывает внутренний, такой привычный сладкий голод — принудить, взять, захватить.       Ему нравилась эта её игра в независимую девочку, которая рано или поздно придёт и встанет перед ним на колени… Нет, сядет на них. И сделает всё, что он скажет и захочет.       Когда его интерес успел перемениться и стать более тёмным, более интимным? Из-за смертников мужского пола, что постоянно крутят перед ней хвостами? О-о, как их хотелось разорвать воздушной стихией изнутри, подобно проглоченной бомбе. Разворотить тела так, чтобы их кишки и лёгкие разлетелись во все стороны, а сердца оказались под подошвой его любимых берцев. Но, увы, подвергаться минутным эмоциональным порывам не про него.       — И ведь десятой силы не вкладывает в бой, — заметил, слегка ухмыльнувшись; зелёные глаза довольно светились. — Забавно. Защищаешь тех, кто не может ничем им противостоять… Разве что количеством. Грязные и алчные букашки.       Однако иногда за смертными тоже интересно наблюдать. Особенно он любил вплетать им в мозг разные идеи: обвить паутинным кружевом иллюзий и смотреть, как кто-то идёт на поводу, а кто-то сходит с ума.       Ломкое сознание. Хрупкие, чахлые тельца. Не способны прожить и сотни лет.       Ради них Природа так старается, изжив сначала величайшую драконью расу, а теперь и их, демонов? В угоду слабой, расплодившейся как мор дряни? Скучно и убого. Он уже давно разочаровался и отвернулся от Матери, раньше часто дававшей о себе знать и навещавшей особых детей. Порывы сожалений о происходящем утихли окончательно ещё сотню лет назад.       Райзар Грозовой вспомнил, как когда-то вспыльчивая малышка О’Драйк Алая попросила вылепить из неё воительницу. Тогда она ещё не знала, кем мужчина являлся, и представляла его знаменитым, жившим тогда в Японии мастером боевых искусств, что мог владеть и холодным оружием; он успел обучить ещё в шестидесятых-восьмидесятых нынешних наисильнейших смертных мастеров, но ждал её, именно её. Когда придёт к нему и попросит взять на обучение, не имея за душой ни йены, ни доллара. Это было ожидаемо.       Джиу-джицу, самбо, ябусамэ, будо, фехтование с самым разнообразным оружием — от рапир до топоров с мечами. Чем только не занимались, то же тэссэндзюцу — как она его не любила! Демон так ни разу и не увидел, чтобы Кармилла… М-м-м, Карма-а-а… Хоть раз бы в последующие года использовала для атаки или самообороны веера. А жаль, к этому у неё талант.       Пепельные крылья в возбуждении дёрнулись, заострённые костяные наросты на окончаниях чуть сбили ветки с листвой, но эта крупица в гуще сражения между смертными и едва ли более сильными человечками с низшими осталась не замечена.       Три года — мгновение, которое она позволила находиться рядом и направлять, пока не разглядела в учителе истинную сущность, — затем отказаться от обучения и сбежать в другую страну, как и делала раньше, если кто-то из демонов её находил. Жаль. Его привязка к ней затянулась соблазнительной и желанной садо-мазохистской удавкой на шее. Да так, что до сих пор не мог перестать за ней наблюдать. А иногда и намеренно подавал знаки, что он здесь, рядом, только подойди…       Крылья носа с наслаждением трепетали и наслаждались пропитанным насквозь кровью, болью и ужасом воздухом. Свободолюбивая стихия услужливо и с обожанием крутилась рядом со своим избранным, чувствуя и радуясь, как он не против, чтобы в данный момент ею мог управлять не хозяин.       Ещё Райзара смешила неловкая попытка какого-то вампирёныша наблюдать за Алой из кроны другого дерева. Эмоции полумёртвых улавливать демонам не под силу, но он знал, что его малышкой восхищались — светящиеся красные глаза тому доказательство. А по-другому никак. Либо убить, либо боготворить. Иного не дано.       Помогать? Зачем? Райзару вполне комфортно находиться на нейтральной позиции, наблюдая за действиями обоих демонов. По крайней мере, пока.       Ведь так интересно смотреть, как сильнее становится последняя О’Драйк, как суждения и заложенные с моралью детства принципы мягкой глиной сминаются и меняются, приобретают иной, более глубокий и привлекательный оттенок. Любопытно и интригующе… Стала более живой, научилась волноваться. Что ещё смертные могут сделать с демоном, если он один находится в этой среде? Занятный эксперимент получился.       Алая и Ржавый… Будь всё иначе, он бы сорвал и сделал всё, чтобы эти два Рода не стали союзниками, не сплелись виноградной лозой. Что бы стало с миром, если бы кровь и время объединились?       Ах, как же удачно сыграл эгоизм Эзрана под умелой манипуляцией и навеянной привлекательной иллюзией господства и величия.       Ах, как же хорошо раскрывается его малышка.

***

      Она с усмешкой наблюдала за дёргаными движениями кружащего над ней колдомедика, и всё же на задворках сознания маячил небольшой уголёк печали и лёгкой досады.       — Я могу сделать всё сама, — протянула, продолжая удерживать небольшой, наполняемый отравой гнилона таз.       Чёрные струйки стекали из рваных ран с минимальной примесью крови. Пришлось прибегнуть к Родовой магии, чтобы отделить инородную субстанцию и выгнать прочь из тела.       Людям не повезло. Им хватало росчерка когтей или укуса, чтобы начать мучительно гаснуть, изнывая от боли и отчаяния, моля о помощи кого угодно и взывая к каждому мало-мальски известному божеству. Запускался процесс гниения, игнорируя напрочь ещё присутствующую душу и жизнь. У кого-то конечности разлагались быстрее, у кого-то медленнее, но процесс умирания едва ли оказался возможным для подавления колдомедиками. По крайней мере на той стадии, пока неизвестность сжирала не хуже людоедов-чудовищ, как лечить подобные ранения?       Роговицы высыхали и деформировались, могильно-сливовые пятна расплывались и довольно быстро захватывали новые участки кожи, из-за трупного окоченения у некоторых начинали отказывать части тела. Единственное сейчас возможное — добить тех, кого не спасти, во имя милосердия, наложить стазис на весь организм или, если заражение небольшое, попытаться успеть прогнать и обновить кровь, вырезать и исцелить наиболее пострадавшую плоть.       — Н-не могу позволить, — женщина сжимала и разжимала марлевый бинт, тонкие ворсинки которого уже свалялись на полу приличной кучкой. — В-вы зак-кончите, и я в-вас зашью.       — Пожалуйста, оставьте иглу, нитки и спирт.       Кармилла искренне старалась горько не рассмеяться с происходящего. Сейчас воздух из страха и страданий пьянил, перестал давить и приносить боль черепной коробке, всего лишь нужно было впустить разливающийся негатив, позволить демонической натуре насладиться им. Этого не хотелось, но пришлось сделать.       Азарт после небольшой стычки продолжал играть в венах, разогретые мышцы не желали расслабляться, жаждая и прося дальше упражняться в игре «пределы человеческого тела».       — Я з-з-заклинанием! — восклицание колдомедика сорвалось на визг, от которого слизеринка поморщилась, но благосклонно кивнула, аккуратно отлевитировав стихией таз на пол.       — О. Это хорошо.       — Б-больно не будет, мисс.       — Я не съем вас, — с улыбкой произнесла демоница и осторожно откинулась лопатками на спинку стула, расслабляясь и отпуская потоки крови — горячие струйки моментально остановились после взмаха волшебной палочки женщины; использование могущественной Родовой магии кружило голову не хуже ярчайших эмоций, в последнее время приходилось прибегать к ней чаще и чаще. Хорошо ли? — Приступайте.       И всё же прежде пришлось раздражённо выдернуть из дрожащих человеческих пальцев пузырёк с крововосполняющим, и лишь после этого колдомедик осмелела и принялась за работу. Тёплый магический поток прошиб всё тело, отчего Кармилла еле сдержала стон наслаждения.       Ей теплом положено наслаждаться лишь в огне, порой в не очень любимой воде, если она излишне горяча. По-другому извечное холодное тело согреваться не желало, а демоница и привыкла.       — У вас р-рана стала меньше, чем когда я в-вас протирала.       — Это же, наверное, хорошо? — ирония сорвалась с языка неспециально, а женщина съёжилась и предпочла работать дальше молча. Правильно.       Кармилла прикрыла глаза, вслушиваясь в окружение. По бокам от отсека то и дело постанывали, кричали или хныкали пострадавшие, приглушённый голос колдомедиков же призывал к спокойствию. Весьма ощутимый контраст с гражданской демонической войной, где с развороченными телами многие погибали молчаливо и гордо.       Благодаря расширению пространства, во временной медицинской палатке умещалось двадцать отсеков с сорока койками. Однако сидела сейчас девушка в выделенном месте одна. Кингсли Бруствер очень хорошо дал понять главному полевому колдомедику, чтобы Кармиллу не побеспокоили и никто не увидел.        «Что же. Посмотрим, во что это выльется — знание о моих возможностях. В любом случае раскрывать все тонкости не собираюсь, а разговора не избежать», — подумала и протянула руку со сломанной кистью, когда женщина закончила трудиться над самой крупной и неприятной глазу раной; треснувшие рёбра уже успели отрегенирироваться, пока демоница ждала своей очереди.       «А не перестаралась ли я с подставлением под низших? Да и… к чему стараюсь подражать людям, почему? Нет, глупый вопрос, сама же знаю ответ».       — Здесь, — шторка отодвинулась. Внутрь зашли трое мужчин, пытливо оглядевших мгновенно напрягшуюся девушку.       Начальник, директор Хогвартса и… профессор Снейп. Не очень приятный, даже постыдный сюрприз.       Уголки губ мрачно опустились, иллюзорный взгляд упёрся в дальний угол, лишь бы не встретить в ониксовых глазах разочарование, презрение, страх или жалость. Былая весёлость от лёгкой, но всё же фальшивой битвы прошла, а подпитка негативом не смогла перебить кольнувшее остриём боли и негодования сердце.       — Мисс Алая, как вы себя чувствуете? — несмотря на произошедшее, мистер Дамблдор излучал лучи позитива и довольства.       «Ненормальный смертный».       — Бодро, — мысленно обратилась к кольцу-артефакту и скинула иллюзию с глаз, вызывая повторный судорожный вздох у впечатлительной женщины. — Я бы даже сказала — лучше не бывает. Какими судьбами?       Кармилла намеренно посмотрела только на Дамблдора и Кингсли, избегая и игнорируя третьего посетителя. От тёмной застывшей фигуры никаких эмоций и чувств, как обычно, не чувствовалось.       — На разбор полётов, — старик усмехнулся и сел на свободную койку. — Присаживайтесь, господа. Разговор коротким не будет.       Усмешка и фырк демоницы послужили ответом. Она приподнялась на стуле и села ровно, не особо стесняясь свисающих лохмотьев от формы мракоборца и частичной наготы. Да и не то чтобы сейчас было время смущению. Для смертных сегодняшняя ночь перевернула с ног на голову их мировоззрение, а для неё… А для неё лишь дало толику информации, которой следует воспользоваться и как можно скорее устранить источник появляющихся низших демонов. К сожалению или счастью, мрачность размышлений захлестнуть её пока не успела.       — Кхм, мисс Алая, — присевший напротив начальник прочистил горло, смотря во все карие глаза на подчинённую; от него несло интересом и лёгкой степенью неловкости, никакого страха. — Прежде я должен поблагодарить вас с Нимфадорой, ведь вы первые подали сигнал о появившихся Пожирателях. Последствия могли оказаться куда страшнее, а жертв — намного больше.       Слизеринка кивнула, ощущая, как заклинанием колдомедика жжёт поясницу. Ещё пара незначащих ранений — и всё, можно применять заклинание забвения.       «Надеюсь, эта честь достанется не мне». — Светлые глаза старика заметили быстрый и колкий взгляд.       — Альбус, надеюсь, они всё забудут? — неуверенно посмотрев на фигуру в чёрной мантии, случайно скрестила взгляды с зельеваром и задержала дыхание.       Отвращения или страха не прослеживалось, но вот что именно там плескалось, понять не успела, пристыженно переведя глаза на директора Хогвартса и игнорируя проступающий румянец.       — Только мисс Чейни.       — Вы уверены?.. — голос почти дрогнул.       — Абсолютно, — очки-полумесяцы дали блик, практически спровоцировав недовольный оскал демоницы. — Этим людям можно доверять.       Сжатые до скрипа зубы. Кармилла прикрыла глаза, считая до десяти. Один — спокойствие… Три — принятие реальности… Пять — выдох… Семь — ничего не сделать; она не сможет угрожать или нанести Дамблдору увечье из-за собственного нежелания и клятвы на крови… Девять — никуда не деться. Только принять. Десять — глаза открыты и смотрят с искрой привычной, хоть и фальшивой в данный момент, усмешки.       — Что же. Эти монстры — порождение двух погрязших во тьме демонов — низшие, продвинутые черти, иначе — гнилоны…       — Позвольте, — Кингсли перебил и даже не вздрогнул, когда фосфоресцирующие фиалковые радужки недовольно посмотрели на него. — Это действительно демоны? Где же ангелы?       — Альбус, вам не кажется, что стоило объяснить остальным ситуацию от и до, прежде чем прийти ко мне требовать ответы?       Получив порцию недовольства и раздражения от демоницы, директор Хогвартса мягко и светло улыбнулся:       — Мисс Чейни, вы закончили?       — Д-да, — женщина неловко поправила перепачканный в бордово-чёрном передник и произнесла очищающее заклинание, затем перевела ожидающе-напряжённый взгляд на профессора Дамблдора.       Старик поспешил подняться и проводить женщину до шторки, тихо произнеся «Обливиэйт» и ожидая, пока её выцветшие глаза перестанут беспомощно хлопать и растерянно разглядывать присутствующих.       — Спасибо вам за помощь, мисс, она чуть не умерла, вы молодец! — подал голос Кингсли; его тональность даже ребёнку показалась бы лживой.       — Д-да, — произнесла колдомедик и хлопнула себя по лбу, поспешно выбегая: — У меня же ещё куча пациентов!       Кармилла отметила про себя, как же страшны ничего не понимающие после амнезии глаза, и внутренне передёрнулась. Не дай Матерь ей забыть прошлое, даже самые ужасные события. Она должна о них помнить, чтобы оставаться собой и нести правосудие.       — Продолжу, — чуть скривилась, смотря на севшего рядом с зельеваром директора и испытывая непонятный укол сожаления и досады. — Гнилоны — дети погрязших во тьме. Их мать является маткой, выплёвывающей из себя яйца, из которых потом они и вылупляются. Я застала их ещё совсем ребёнком, тогда подобное среди нас очень порицалось и такие дети, как и их родители, истреблялись. Теперь же…       — Матка? — в этот раз раздражаться на перебившего Кармилла не стала, лишь многозначительно уставилась на профессора Снейпа, скрывая глубоко внутри хоть какие-то проблески эмоций и механически продолжая:       — Матка. Откладывает яйца. Как у пчёл или муравьёв. Эти монстры вылупляются и растут, питаясь мясом. Сегодняшним напавшим нет и двенадцати лет.       — То есть они ещё совсем дети?       — Именно. Как у вас, людей, есть тёмная магия, так и у нас, демонов. Она уничтожает саму суть. Если говорить очень грубо, то в тело как будто подселяется живая сущность, требующая и жаждущая насилия. Далеко не каждый может с собой справиться, ведь наша суть видоизменяется, игнорируя прочную связь с природой. По сути Тьма чем-то схожа с некромантией, но она более… омерзительна и губительна, своеобразная отрава, к которой может прибегнуть каждый демон.       — Я видел последствия вашего сражения с… гнилоном. Теперь на том клоке земли вряд ли что-то сможет прорасти, — начальник мракоборцев прикрыл крупными смуглыми ладонями лицо, осознавая, какой же вскоре может настать коллапс. — Мы в дерьме.       — По факту да, — усмехнулась, кутаясь в плащ Праудфута и скрывая лёгкую дрожь. Отчего-то стало холодно и очень пусто глубоко внутри. — Устранением демонов займусь я. Причём всех.       — У вас есть какая-то… классификация?       — Одна из среднего звена, четверо повыше. Мой род, Ржавый — главный из отступников, и Волевой — наисильнейшие. Обычно к нам и обращаются как к «высшим».       — А ангелы? — лёгкий всплеск колыхнувшейся в отсеке надежды заставил девушку тихо засмеяться:       — Их никогда не существовало, господа. Мы потомки разумных драконов, и перепончатые крылья достались от них. Нимб и перья когда-то в Атхайре были в моде — иллюзии и ещё раз иллюзии. А кто-то из вас, смертных, это увидел и написал глупые священные книжки. Уж извините, если кто-то во что-то верит, не в обиду — констатация факта.       К без того мрачной и напряжённой обстановке добавились отголоски отчаяния и безнадёги, исходившие от руководителя мракоборческого подразделения:       — Мы в дерьме.       — Не всё так критично, мистер Кингсли. С нами демоническая императрица, — директор Хогвартса добродушно постучал приятеля по плечу, пытаясь его приободрить.       «Вот тебе надо было, да?»       Кармилла поджала губы и опустила голову вниз, на пару секунд уйдя в прошлое, где и как спешно короновали семилетнюю, ничего не понимающую девочку. Адалард вместе с Лорелей — тётушкой по материнской линии, в то время пытались сдержать напирающих отступников в тронном зале. Мама к тому моменту присоединилась к циклу перерождения, Сансаре. Отравили.       «У тебя огонь сильнее моего. Ты бы и так стала нашим светилом, сестрица».       «Ты старше, прошу, не надо!»       «Не бойся, всё будет хорошо. Береги своё пламя, ведь живём мы только с ним».       Иногда приходилось особо тяжко и больно бороться с призраками былого и воспоминаниями; ей казалось проще переключить внимание на что-то другое и загнать пепел прошлого глубоко внутрь — позже разберётся. А разберётся ли, когда скопление давних страхов, ужаса и злобы достигнет своего апогея? Сможет ли сдержаться, если всё это начнёт прорываться через многочисленные, возведённые за года барьеры?       Фиалковый взгляд вновь наткнулся на ониксовый, застыв и напряжённо всматриваясь. Ради Природы, что сейчас этот мужчина думает о ней? Ещё больше ненавидит или же презирает? Страха в зельеваре она совершенно не видела и не чувствовала, хотя вглядывалась довольно провокационно и упорно, пока повторное чужое покашливание не прервало их внимательные переглядки.       — Что ещё нам нужно знать? — директор Хогвартса попытался спрятать одобрительную усмешку в бороду, но не вышло. Намеренно? Неважно, неукротимый ритм сердца сменяться на более спокойный не желал.       — Если по гнилонам, то предрасположенность к стихиям я не выявила. Быстры, сильны, реакция отличная, но вампиры будут помощнее, — на последних словах невольно проступила гордая улыбка, — можно их привлечь к борьбе. При ранении когтями или зубами они не рассыпятся, как люди. Мистер Кингсли, по возможности старайтесь избегать столкновения с этими тварями и вызывайте меня, — она слегка пнула тазик с чернью, оскалившись, — разберусь без последствий для вас. То же относится к демонам — к ним даже лезть не вздумайте. Но полагаю, что они вряд ли так просто проявят себя в вашем человеческом обществе, если только им зачем-то не понадобится всеобщее внимание.       — Вампиры? Не думаю, что это хорошая идея… Но я вас услышал, мисс Алая. Только вы сейчас будете отдавать всё время Хогвартсу, как же тогда…       — Обо мне не переживайте. Ваша задача — вызвать и ждать, уж простите, что сейчас командую, мистер начальник, — она уважительно кивнула ему, несмотря на мелькнувшую ехидную усмешку. — К слову, это явная демонстрация силы и прощупывание почвы. Произошедшее сегодня несёт очень слабый характер того, что нас только ожидает. Рекомендую усилить физическую подготовку среди мракоборцев, а в идеале — сделать доминирующей, учитывая обстоятельства. С гнилонами только быстрая реакция и сила смогут спасти. И магические путы, но только если действовать в связках. В одиночку для вас — верная и мучительная смерть.       Как же хотелось сейчас исчезнуть. Спрятаться, чтобы о ней все забыли. Почему она родилась не человеком, который волнуется только о себе и живёт со своими смертными проблемами? Почему она не может наблюдать со стороны, как кто-то решает эти досадные трудности за неё? Сколько ей жить в этом напряжении и жить ли?       — Хм, мисс, вы — настоящий воин, благодарю за совет. Что же, тогда вопросов у меня нет. Будем на связи.       Мистер Кингсли поспешно вышел — раздача нарядов зазевавшимся ночью патрульным нависла над провинившимися дамокловым мечом. Вместе с ним Кармиллу покинули и без того шаткая твёрдость и напускное равнодушие.       — Альбус, вам следует предупредить остальных профессоров о моём внезапном отсутствии. Ещё нужно передать Крити, чтобы он был готов трансгрессировать меня в лес за стены Хогвартса.       — Что-то ещё? — как же слизеринку раздражала эта наивная, добрая улыбочка директора.       И как же волнительно находиться с предметом интереса в комнате, не зная, о чём он сейчас думает.       — Гоблинская сталь хрупка. Мне нужно что-то более мощное и в огромном количестве, раз наши задачи осложнились неучтённым фактом. Одноручник осыпался, пара метательных клинков осталась на поле боя. Увы, прототип демонического оружия та мастерская повторить не смогла. Сомневаюсь, что кто-то из смертных вообще на это способен.       — Что же, — профессор Дамблдор поморщился, почувствовав жжение кровавой клятвы на запястье и с любопытством разглядев секундный рубиновый проблеск связывающей их цепи-браслета. — Попробую связаться с Николасом Фламмелем, может, он сможет разработать что-то более вам подходящее. Также с этого дня вы с профессором Снейпом будете взаимодействовать куда чаще, — очки заговорщически отбликовали холодный свет медицинского отсека.       — Мисс Алая, вас что-то не устраивает? — мгновенно раздался глубокий баритон, отозвавшийся дрожью в разнесчастной демонице. Кажется, она на миг скривилась от мелькнувшей досады и несправедливости мироздания.       — Д-да нет, всё устраивает… — печально вздохнула, свыкаясь и принимая безжалостные удары судьбы. И одного старого сводника. — Вы неверно истолковали мою реакцию. Кхм, что же… и в чём будет заключаться наше сотрудничество?       — Вам предстоит держать профессора Снейпа в курсе всех дел, также сообщать, куда отправляетесь и на какое задание. В случае непредвиденных обстоятельств он вас подхватит и направит. Передача новой информации тоже к этому относится, — Альбус Дамблдор, как слизеринке показалось, чуть в ладоши не хлопал от такой прекрасной задумки.       «Интересно, будь я на другом факультете, мне бы выдали профессора Снейпа или куратором стал бы мой декан? Как же это всё… давит».       — Полагаю, с вашей деятельностью без зелий не обойтись, учитывая всю ограниченность знаний и отсутствие каких-либо выдающихся способностей по моей дисциплине, — от чуть растягивающихся гласных глубокого голоса вновь кинуло в непонятные дрожь и трепет.       — Что верно, то верно, — неуверенно улыбнулась, отчасти заискивающе смотря на профессора Снейпа и подставляясь под внимательный взгляд чёрных глаз. Сейчас язвить хотелось меньше всего. — Вы согласны со мной работать? И по ядам натаскаете?       — Не припомню хоть раз такой покладистости, даже на подработках, — тёмная бровь выгнулась дугой, но взгляд волшебника самую чуточку потеплел, вызвав у Кармиллы шумный, облегчённый вдох и выдох. Не боится её. Разве можно сейчас стать счастливее?       — Предупреждаю: не ждите от меня никаких поблажек. Вы ничем другим от вредоносных учеников не отличаетесь.       Секундная радость прошла, сменившись болезненной опустошённостью.       — Что ж, — она поднялась, мгновенно ощерившись и окинув мужчин охладевшим и отчуждённым взглядом, ещё больше кутаясь в плащ вредного Праудфута. — Альбус, несколько дней меня в Британии не будет. Как связаться со мной — знаете, хорошего остатка лета.       Поспешно кивнула, подхватила потрёпанный когтями гнилонов рюкзак и твёрдой походкой выскочила прочь, трансгрессируя по дороге и совсем забыв про ожидавшую её Дору.       Уйти. Собраться с мыслями. Заткнуть пустоту и заняться чем-нибудь полезным… Да?

***

      Брюнет задумчиво изучил взглядом сброшенную груду тряпок с кровью и чёрными разводами, пока тишину не прервал голос директора:       — Зря ты так, Северус, её слова и действия искренни. Она действительно хочет нам помочь.       — Не вы ли мне сказали создать зелье, что спасёт нас от таких, как мисс Алая? — из кармана мантии показалось несколько чистых пробирок. Мужчина легко поднялся с койки и наклонился к тазу, с осторожностью поднося горлышко к субстанции, что еле заметно, но двигалась и плескалась сама по себе. И это играючи уничтожает плоть? Как же она…       — Наша главная цель — избавить мир от этих существ.       — От неё тоже?       Красноречивее слов могло быть только молчание, которое у профессора Снейпа, на удивление, вызвало раздражение и лёгкое колыхание злости.       — Несмотря на взбалмошный характер, она умна и осторожна. Если не хочет умереть, то все тонкости сил мы никогда не узнаем, — задумчиво протянул зельевар, во взгляде которого мелькнуло презрение к старику.       Ему не нравилось, как просто Альбус Дамблдор собирался в будущем избавиться от помогавшей ученицы. Почему-то вспомнились фиолетовые глаза, что с облегчением и надеждой смотрели на него — что-то кольнуло, вывело из эмоционального равновесия. Видимо, мисс Алую сильно беспокоило принятие её сущности, раз так обрадовалась его словам. Но почему в конце взбеленилась?       И всё же сколько крови потеряно… А он сам лучше, что ли? Разве тот поступок был здравым? В памяти навсегда отложилось, как в тот день из-за бесящего Поттера и слов Дамблдора швырнул слизеринку о стену. Совсем ещё соплячку, несмотря на нечеловеческое происхождение. Да, он её проверял. Да, хотел узнать истинное положение дел, с кем же приходилось взаимодействовать. Вдруг засланный шпион из другой страны? Но это всё оправдания, и Северус прекрасно понимал, что такому бесчеловечному поступку нет прощения. Как бы он ни перебирал эту ситуацию в голове, не до конца понимал импульсивность свершённого — всё же до подобных вещей никогда не опускался и не собирался.       В последнее же время Снейп заметил, как присутствие мисс Алой удивительным образом заставляло окружающее приобретать более яркие краски, а его самого — испытывать что-то помимо холода и пустоты. Почему? А над ситуацией в мае с кровавым поцелуем он устал размышлять и что-либо предполагать. Наверное, зельевар уже смог привыкнуть к иногда нелогичным, бесстрашным и в то же время слабоумным поступкам девчонки.       Слизерин ей определённо подходил, но эти гриффиндорские качества порой очень и очень раздражали. Чем он прогневал мироздание, что наблюдать и следить за девчонкой поручили именно ему? Поттера, что ли, мало? Прикажете разорваться между взбалмошными своевольниками? Слишком много ненужных вопросов и мало внятных ответов.       Он покачал головой и закупорил собранные образцы, ещё предстоявшие для изучения наверняка в ночное время. Всё же ему незачем думать и что-либо предполагать касательно демоницы. Директор знает, что делает, но… Почему за неё тревожно?

***

      В её груди мягко и согревающе тлели искры воспоминаний. Каждая поляна, речушка и озеро знакомы, родны. Почти ничего не изменилось. Вековые деревья, казалось, приветствовали демоницу спустя столько лет. Пушистые ветви ёлок не кололись, а старались будто приобнять девушку, задержать хотя бы ненадолго. Больше не уходи…       Кармилле понадобился день, чтобы осмелеть и нанести визит человеку прошлого. Она чувствовала стыд и неловкость, ведь могла же отправить ему парочку писем, когда демоническое преследование начало сходить на нет. Могла? Могла. Но трусость тогда победила, а потом… Да и есть ли сейчас вообще смысл в этой вылазке к нему?       И всё же сколько в этом лесу тайн и загадок? Не сосчитать. Не сосчитать и сколько всего он видел за многовековое существование — жизнь и смерть, отчаяние и счастье, надежду и желание жить.       Когда-то давно маленькая Кармилла даже собирала коллекцию из найденных во влажном мху пуль и осколков снаряжения германских и американских солдатов. Интересно, можно ли ещё что-то подобное найти?       Можно.       Фиалковый взгляд скользнул по выпирающим из земли корням и мелькнувшему, спрятавшемуся и едва заметному из-за грязи черепу с треснутой выцветшей каской.       — Значит, люди из деревень по-прежнему сюда не очень стремятся, — задумчиво проронила демоница, заходя в лес всё глубже и глубже, отмечая пару выглядывающих из-под листвы и веток мин.       «Интересно… Он изменился? Злится наверняка, да… А вдруг всё-таки переехал и я действительно здесь зря? Или нашёл кого и у него дети, внуки? — подумала и внимательно присмотрелась к свежей крови на травинках и небольшому, примятому углублению. — Заяц?»       Она потянулась и задумчиво раскатала капли по подушечкам пальцев, невольно обращаясь к Родовой магии и воскресая память почившего существа.       Перед глазами мелькнула картинка с постоянно меняющимися кустами и осокой. На миг животный ужас охватил демоницу, отчётливо понявшей: косой искал укрытия, и явно не от обычного хищника. Рядом нашлись следы и отпечаток подошвы на оголённом от растительности клочке.       «Надеюсь, это он… Хотя раньше так глупо не подставлялся».       Кармилла поднялась и, внимательно оглядев местность, направилась по цепочке примявшейся, ещё не до конца успевшей подняться травы. Неподалёку мелькнули гильзы с отработанным капсюлем и едва заметная, отчасти протоптанная тропинка. На верном пути.       Вспорхнувшая из ближайшей кроны дерева птица что-то протяжно пророкотала, ухнув напоследок и исчезнув из поля зрения.       Она чувствовала, как в пределах мили затаился человек, а потому бесшумные шаги преобразовались в слышимую поступь. Не напугать неожиданностью. Если это будет не Арнольд, то ничего страшного — посмотрит на действия смертного и разберётся на ходу, что с ним делать. Агрессии или страха в воздухе не витало, лишь застывшее ожидание не только от человека, но и от местности.       Лес всегда наблюдает: у него свои глаза и уши, а если история богата, неважно, негативным или хорошим, то проявляется душа. А вот какая она будет, зависит от происходивших некогда событий. Кармилла, несмотря на покрывший кожу костюм, ощущала, как лес присматривается к ней и даже вспоминает. Мудрость с ноткой горечи — то, как могла она описать это место. На миг показалось, как ухо обдало тёплым дыханием и раздался тихий женский смешок. Или же?..       Девушка стремительно обернулась на звук, застыв и с интересом разглядывая спрятавшегося между лап молодой ели. Ствол ружья уверенно целился ей в голову.       — Кто? — сипловатый голос на немецком заставил усмехнуться: как давно она не разговаривала на этом языке?       Руки потянулись к капюшону и приспустили, открывая вид на белые локоны, успевшие сбиться в беспорядке. Глаза сверкнули игривым фиолетовым пламенем, вызвав у мужчины тяжкий вздох и торопливо-неверяще:       — Волчонок? Это… правда ты?       — Я, — легко и плавно поднялась по склону, подходя к человеку и широко улыбаясь, глядя в округлившиеся водянистые глаза.       — Выросла, — мозолистая рука недоверчиво прикоснулась к белой макушке, как раньше приглаживая её волосы. Шок и радость пулей пронзили пространство, отчего демоница позволила себе расслабиться.       Её ждали.       Кармилла кивнула, замечая, что влага в уголках глаз скопилась не только у неё.       — Волчонок, — выдохнул и порывисто обнял, слушая тихий и искренний смех. — Пойдём скорее, чаем напою. Это же сколько ты шла, дороги ведь с той стороны леса нет. Почему не волчицей?       — Долго. Да и захотела пройтись на своих двоих, — смущённо произнесла, с наслаждением слушая лёгкие пожуривания от поседевшего блондина и отмечая, сколько морщин появилось на мужественном и красивом лице спустя столько времени. От вида врезавшихся в кожу складок задумчивости на лбу и от уголков губ слизеринку кольнуло рядом с сердцем.       — Упрямица. Разве так можно? Хоть бы письмо написала к нам в город, я б с радостью встретил.       — Город?       — Как ты добралась, если не знаешь? — Арнольд неверяще оглядел девушку, задержавшись на её глазах и махнув рукой. — Забыл уже, что не человек. Деревень рядом поди не осталось, всё в города пошло.       — О-о, я, грубо говоря, телепортировалась, — с удовольствием протянула, наблюдая за полётом кустистых бровей на лице, неотрывно следуя за провожатым. — Знаешь, оказывается, среди вас, людей, есть волшебники. Я не шучу. Удивительно, как ты с ними не встретился.       Мужчина фыркнул и почесал затылок, поглядывая на спутницу и мягко, по-родному усмехаясь. Морщины разгладились, а на его лице впервые спустя столько лет застыло выражение расслабленности и спокойствия.       — Значит, решила проведать старика, да?       — Да какой ты старик, — Кармилла стукнула его по плечу, отчего Арнольд покачнулся. — Извини. Я так рада тебя видеть, что силу не рассчитала.       — При других не проколись, и моя душа будет спокойна. Негодница ты этакая. Так бы и затряс, — сипловатое ворчание оказалось встречено новым всплеском женского смеха, из-за чего мужчина нахмурился и посмотрел исподлобья. — Как не стыдно? Ушла, ничего не сказала, даже весточки не оставила, не прислала.       — Кхм, Арнольд, да, я виновата, но…       — Были причины, знаю, — тяжкий вздох остановил поток торопливых слов, но щёки слизеринки уже успели окраситься стыдливым румянцем. — Ты в ту неделю была сама не своя: нервная, вечно оглядывалась. Как дикий волчонок, забивалась в углы дома и косилась в окно… Никогда не забуду.       Неловкое молчание повисло между ними, а фиалковые глаза осторожно посматривали на расстроенного Арнольда, на того, кто когда-то нашёл забитую и раненую девочку в логове с волками. Хищники на его появление лишь настороженно прорычали и с тревогой заскулили, когда маленькая демоница попыталась спрятаться в чёрном мехе защитника семейства.       Но человек не желал ей зла и приходил по несколько раз на дню, разговаривал с ней, приносил дичь волчьей семье, отчего-то не трогавшей его. И вскоре она поняла почему.       — Прости. Сколько… ты это вспоминал?       — Каждый день. Всегда.       Наконец показался деревянный дом на возвышенности с несколькими, слегка покосившимися пристройками. Красный старенький пикап с облезшей краской по бокам добродушно сверкнул фарой от солнечного света, будто встречая старую знакомую. Клёкот кур привычно всколыхнул слух демоницы, на что она вновь виновато улыбнулась.       Без этих пернатых дом лесника уже никак не признать.       — Главное, что ты здесь.       «Я хотела тебя защитить».       Она рассказала про себя всё, что ему следовало знать, иногда прерываясь на торопливые глотки остывшего чая. Почему ушла, где находилась, чем занималась вплоть до нынешнего тысяча девятьсот девяносто четвёртого года.       Мужчина отметил, как его девочка восторженно рассказывала о мире волшебников, да и вообще о последнем году жизни. Обретение долгожданных друзей, своего места в этом жестоком мире, хотя бы временное. Отметил он также то, как она иногда запиналась и начинала краснеть, если в рассказе мелькал какой-то мужчина. Это вызвало у него добрую, всезнающую улыбку. Неужели Волчонок смогла эмоционально раскрыться, хотя бы немного?       — Значит, ты теперь в структуре полиции, только волшебной?       — Что-то типа того, да.       — За тобой по-прежнему гоняются? — Арнольд потянулся к кухонным шкафчикам и достал пару банок с мёдом, затем расставил их перед девушкой.       — Да… О, настоящий?       — Липовый, — водянистые глаза сверкнули задористо, с далёким призраком тоски. — Англичане твои мёд, что ли, не едят?       — Едят… Кхм, просто в Хогвартсе к нему особо никто не притрагивается, вот что-то и подзабыла, — неловко пролепетала, и несколько ложек вязкой янтарной субстанции перекочевали в чай, а пара — в рот. Ладони мимоходом разгладили на коленях ткань вышитой хлопковой салфетки с цветами — творение рыжеволосой Ивады.       — Попа не слипнется-то?       — Не, — довольно промычала, откусывая кусок жареного картофеля и жмурясь от удовольствия.       — Никогда не понимал, как ты можешь есть одновременно сладкое, солёное, горькое и кислое, — привычное ворчание и всегда сопутствующая ему тёплая улыбка демоницы. — Но знаешь, я очень рад, что ты наконец-то счастлива и можешь улыбаться. В конце концов, прикосновений перестала бояться. Сердце кровью обливалось, стоило взглянуть на тебя в детстве.       — Знаешь, я только недавно поняла, что весьма тактильна. Просто далеко не каждому это позволяю, только близким. А благодаря тебе я смогла проникнуться к вашему человеческому роду и понять, что есть те, кто может помочь, даже если ты проходивший мимо печальный незнакомец. Демоны же изначально более эгоистичные, для некоторых даже семья не особо была важна, — она печально нахмурилась, сжав до этого спокойно лежащую ладонь в кулак. — Но я с ними ещё разберусь.       Мужчина нахмурился, задумчиво наблюдая за девушкой, у которой глаза мгновенно налились рубиновым светящимся оттенком:       — Уверена? Насилие — то, что тебе нужно?       — Да, — твёрдый и непоколебимый ответ, то, чего Арнольд опасался и боялся.       — Ты молода и горяча, но…       — Нет, — грозно взглянула, стиснув челюсти до зубного скрежета. — Они убили мою семью. Мы не можем сосуществовать вместе. В конце концов, или я их, или они меня. Чего бы тебе хотелось?       — Мне бы хотелось мирного неба над головой и спокойной жизни, Кармилла, — мужчина тяжко поднялся и собрал посуду, игнорируя, как демоница начала предлагать помощь, и усаживая её обратно. — Просто подумай, как потом жить тебе с этим, являясь убийцей. А я тебе скажу — очень нелегко.       По имени лесник всегда называл её редко, отчего сейчас сипловатые с хрипотцой слова звучали более проникновенно и серьёзно.       — Ты был в армии воином, причём справедливым, — припомнила девушка слова Ивады; невеста часто так говорила, с любовью и трепетом смотря на тридцатилетнего, полного сил Арнольда. Кармилла вздрогнула, разглядев мгновенно помрачневшее лицо мужчины. — Ты себя так и не простил?       — Нет, — он сложил посуду на кухонную столешницу и опёрся на неё руками, горбясь и скукоживаясь от терзавшей вечными когтями боли. Демоница только сейчас заметила малахито-нефритовую цахейлу Ивады. Как и раньше, она завязана на манер браслета на запястье. — Можно простить другого человека, но не свою жизнь и душу, особенно когда грех так тяжек.       — Но ты тогда был в форме оборотня и…       — Нет, Кармилла, никогда. Никогда я себя не прощу. Хоть и давно смог принять свою сущность.       Слизеринка слабо всхлипнула, опуская взгляд и вновь проводя подушечками пальцев по красным и зелёным стежкам салфетки. Вспомнилась девушка с мягкими ладонями и нежным голосом, старавшейся сделать для маленькой Кармиллы всё, что угодно, лишь бы ребёнок смог заново научиться улыбаться. Арнольд и Ивада должны были пожениться, но за месяц до этого события по небу пронеслась полная луна.       Холодное, равнодушное светило смотрело, как ломаная тень оборотня грызла в овраге девичье тело, разбрызгивая кровь во все стороны. В ту зиму снег оказался как никогда жаден и жесток.       Заплаканная, спасённая из волчьего логова девочка пошла на поиск оставивших её ночью взрослых рано утром. Ведь дома страшных теней немерено, и как же порой холодно, когда рядом никого нет. Вдруг… они нашли их и тоже убили?.. Эта мысль гнала щуплую фигурку быстрее огня, любившего пожирать бересту и бумагу. Всё думая, думая, думая: «Они нашли».       Босые ноги почти не резались о кусачий снег. Она так хотела найти тех людей, что забылась и выскочила в домашнем платьишке, совсем не боясь непогоды. Алая не человек, а демон, потому не сможет умереть от обморожения.       Жутким показалось вновь почувствовать въевшийся в воздух запах крови. Летевший впереди огонёк мягко согревал воздух и освещал тёмный лес, солнце же только-только начало озарять мрачное небо.       Девчушка всхлипнула.       Посреди стволов сосен и елей в овраге Арнольд оказался один, весь перемазанный в багровой смерти и сидевший посреди разбросанных частей тела возлюбленной. Оторванная голова с безжизненно застывшим, нежным, травяным взглядом и та малахито-нефритовая нить в рыжих прядях. Тогда Кармилла застыла изваянием, отказываясь верить в происходящее, тихо-тихо хныча и прося Матерь, чтобы это всё оказалось кошмарным сном, но… Тогда-то она и поняла, почему от него пахло волком.       Он душераздирающе, нечеловечески выл. Он рыл руками снег, не чувствуя физической боли. Он бился головой о стволы деревьев до разбитых носа, губ и лба. Он сломался бы окончательно, а скорее всего сошёл с ума от самобичевания, если б не лёгшая на его плечи забота о Волчонке, нашедшегося парой месяцев ранее.       Волчонок. То светлое и насильно вытягивающее на свет, не позволяющее окунуться во тьму и пропасть в ней, забыться. Как же ему хотелось убить себя. Не позволял. И даже когда его маленькая радость замкнулась в один момент в себе, а после исчезла — жил верой и надеждой, что они ещё встретятся. И встретились, хотя он уже ни на что не рассчитывал и даже смастерил себе гроб, стоявший сейчас в сарае.                    Арнольд уже не молод, в городе появлялся пару раз в месяц, так что его должны были хватиться, когда не отчитался бы за дела лесные.       — Когда ты ушла, не помнишь?       — Что-то около пятнадцати или семнадцати лет назад… Наверное. Я давно перестала считать года.       — Зверя-то своего приняла?       — А как же, — девушка мягко улыбнулась, тепло подумав про свои облики и части души. Как она раньше могла их бояться? — И одного, и второго.       — Знаешь, — мужчина вновь сел рядом, хоть позитивное настроение обоих и было бесповоротно утрачено, — ты ушла и частые грозы прекратились, почти покинули нас. Помнишь, как от них пряталась?                   — Помню, — Кармилла вновь вздохнула, озадаченно нахмурившись и внутренне холодея от мелькнувшего страха. — И никогда не забуду, как ты меня горячим чаем с белым мёдом отпаивал. Благодаря тебе я — та, что сидит перед тобой. Не боящаяся людей и сумевшая их понять. Проникнуться.       — Хотя волк и линяет, он остается таким же, каким и был, — водянистые глаза сверкнули, но грустинка прошлого осталась тлеть вечным, засевшим угольком.       — Да… Волк умирает в своей шкуре.       — Хватит о грустном, — Арнольд потянулся к ней и потрепал по плечу, смотря на громко тикающие часы и темноту за окном. — Отдохни хоть, перед тем как возвращаться. Надолго ты не задержишься, знаю. Хоть будешь старика навещать? Раз телетироваться можешь.       — Телепортироваться. А если точнее, то трансгрессировать, хоть и с частыми погрешностями… Конечно, буду. Теперь смогу такие расстояния осилить.       Она гостила у лесника пару дней. Помогала по хозяйству, доила козу и колола дрова (несмотря на все возмущения Арнольда), привела в порядок холостяцкую берлогу, выгнала по возможности большую часть пауков, что, казалось, проживали колониями с численностью минимум в пятьдесят голов. Душа отдыхала, и она даже могла не вспоминать о Северном Вороне и накручивать себя о их грядущем сотрудничестве и его словах.       — Почему ты так и не завёл семью?       — Не смог. Не захотел, — блондин поморщился, стараясь не сказать какой язвительной фразы, но не сдержался: — Ты тоже почему-то не в паре. Никаких мужских запахов от тебя нет, а что-то ведь чувствуешь.       Тема отношений осталась закрыта железобетонным гештальтом.

***

      Берлин встретил её затхлостью и узким переулком, в котором ей пришлось сначала перевести дух и лишь после двигаться дальше. Кармилла с интересом рассматривала возвышающиеся здания, отмечая реконструированные и какие-то заброшенные. Они почти не изменились, но так казалось только в центре, да и атмосфера всё же отличалась, чем в те же семидесятые. Однако тогда она была малышкой, разве обращала внимание на окружение? Нет, в тот момент слизеринка думала о выживании и о том, как поскорее убраться подальше от пространственного окна, благодаря которому можно попасть на Артхайр — проекционную плоскость, где когда-то жили драконы и демоны.       «Наверное, тот мир уже разрушен без подпитки. Не думаю, что Ржавый и остальные вкладывают в него все силы. Скорее всего, забрали всё ценное и бросили».       Она с печалью и задумчивостью осмотрела Бранденбургские ворота и направилась дальше. По какой-то причине ей сейчас не очень хотелось возвращаться в Паучий тупик, но и у Арнольда дальше сидеть не дело. Всё же он успел слиться с одиночеством и отшельничеством, потому слизеринка чувствовала, что в какие-то моменты он старался не показывать своей неловкости, особенно в момент прощания:       — Береги себя, волчица. Хоть я и против насилия… Сделай так, чтобы пострадать от этого всего как можно меньше. Мой дом — твой дом. Я всегда приму тебя, только приди. Ты — последнее, что у меня осталось… И я люблю тебя как родную дочь.       Слёзы от взыгравших эмоций она вытирала уже после трансгрессии, задержавшись в тупике. Все мысли окончательно превратились в кашу.       Пространственный карман в сумке грела книга о приёмах саморегуляции на русском языке. Она сама её попросила, когда протирала книжную полку от клоак пыли. Старенькая и незаметная, Арнольд даже удивился, что у него такая есть.       — Неудивительно, всё же мой отец был русским.       — Это как так? Ты же в сорок пятом родился, тогда же…       — Не мне тебе объяснять, как появляются дети и в каких обстоятельствах одинокие люди могут встретиться.       Кармилла фыркнула от воспоминаний и пнула попавшийся под мысок босоножки камешек. И всё же что её ждёт в этом году?       Скрытые за иллюзорной пеленой кольца-артефакта глаза с интересом посмотрели на ремонтирующиеся трамвайные пути. За город взялись капитально после воссоединения Германии и ликвидации Берлинской стены. Это радует.       Турнир Трёх Волшебников — событие, планирующееся весьма громким и будоражащим весь магический мир, особенно юные сердца подростков. Что-то ей подсказывало, что этот год пройдёт сложнее, чем предыдущий. И дело не в том, что она перейдёт на седьмой курс обучения, хотя и в этом тоже свои нюансы.       Что делать с дежурствами в мракоборческом отделе? Наверняка мистер Кингсли освободит её от них и максимально снизит нагрузку, оставив пару-тройку дел на выполнение в течение месяца, но…       Тихий вздох.       Что делать с дисциплинами? Их у неё много, причём с углублённым курсом, как всё успеть? А что с одним конкретным преподавателем? Навязанная и принудительная связка, работать которая будет не только ради повышения зельеварческих навыков, это уж точно. А вообще она плохо справлялась, что ли, когда готовилась в той из-ниоткуда-появляющейся-комнате? Да, не идеал, но и не претендовала на отметки «превосходно», по крайней мере не навсегда. Ей всего лишь нужно поднатаскать эту дисциплину насколько возможно и сдать чёртов экзамен для окончания стажировочного периода. И всё.       Смущённое подобным обстоятельством сердце забилось быстрее, но в тот же миг там вновь полоснуло кинжалом, едва она вспомнила такие знакомые ониксовые глаза и играющую на тонких губах издевательскую насмешку. Что это такое? Почему она не может просто… спокойно о нём вспоминать, находиться рядом, когда мужчина в помещении? Демоница припомнила, как ей стало стыдно, ведь самый большой секрет её сущности оказался так неприятно раскрыт.       «Да я и сейчас боюсь отвращения, — неожиданно подумала и с кем-то столкнулась, почувствовав, как чьи-то руки её придержали. — Совсем увлеклась, надо следить за доро…»       Мысли оборвались, когда биение сердце ускорилось ещё сильнее, а после застыло на краткий миг, словно заледенев.       Чёрные по плечи волосы, тёплые тёмно-карие глаза, прямой нос и ухмылка на тонких и чётко очерченных губах. Похож. Но не он.       — Аккуратнее надо, — голос человека вновь вывел из мыслей, пока слизеринка поспешно отстранялась и подозрительно осматривала высокого жилистого юношу. И голос не совсем такой, как у него. — Эй, ты под травкой, что ли?       «Только гораздо моложе», — невольно отметила чужую бледность; она сразу «развисла», когда перед носом защёлкали пальцами.       — С дуба, что ли, рухнул? — проворчала и недовольно отвернулась, печально вздохнув.       — Поня-я-ятно, — протянул тот непонятный юноша и почесал затылок, будто на что-то решаясь. Неожиданно, но аккуратно он подхватил под предплечье и потянул в обратную сторону, откуда Кармилла шла.       — Эй-эй, куда потащил? — она отреагировала вяло, намеренно не прикладывая никаких сил к освобождению. Любопытство снедало демоницу.       — Знаю такой взгляд, — фыркнул он, с интересом оглянувшись и вперившись в ртутные глаза незнакомки, — так что пойдём, развеем тебя. Да я и так уже припозднился, главное — их не пропустить…       — «Я смогла проникнуться к вашему человеческому роду и понять, что есть те, кто может помочь, даже если ты проходивший мимо печальный незнакомец»… — тихо пробормотала, вспоминая сказанное Арнольду.       — Ты чего там такое бубнишь? — вновь заинтересованно обернулся юноша, попутно отпуская её и завязывая длинные смольные пряди при помощи кожаного ремешка с руки. — Да не боись, тебе понравится. Благодарить ещё будешь.       «Надеюсь, что ты моё время действительно окупишь. Как же меня размазало, раз иду с похожим незнакомцем».

***

      «Метробит». Так гласило название летнего берлинского конкурса между неопытными музыкальными группами в одном маленьком и душном помещении. В качестве главного приза выступала неделя работы в профессиональной студии, являющейся лакомым кусочком для записи своих песен, да и просто заявить о себе Германии.       Кармилла почти сразу поняла, почему же ей здесь должно понравиться по словам Макса — нового приятеля, любившего рок, металл, готику и просто общение. В какой-то момент девушка хотела покрутить у виска, когда он досадливо поморщился на её лёгкое светлое платье и махнул рукой, мол, и так сойдёт. Только потом до демоницы дошло, в чём дело, когда они подпрыгивали в такт басам и раскатам ударных, гитары и клавишных.       Гомон восторга оглушал, а выделяющиеся эмоции обожания опьянили слизеринку окончательно, особенно когда на сцене показались они.       Шестеро энергичных, с голым торсом мужчин. Тут-то девушка и поняла, почувствовала, почему Макс от них в восторге, едва раздались первые ритмичные удары барабанов и резкие в начале, как росчерки молний, вступления гитар. Зазвучал тот бас-баритон, заставивший сердце сделать несколько поспешных кульбитов и практически зайтись в экстазе.       Голос, чужие эмоции, высекающиеся искры в красной подсветке и дыму, текст песни и взыгравшие, давно позабытые инстинкты демона вспыхнули, взяли верх, расплавляя её окончательно и заставляя жадно следить за выступающей группой и голосом певца:

— Безумие — это узкий мостик

Между берегами разума и инстинкта.

Я следую за тобой.

Солнечный свет сбивает меня с толку.

Я как слепой ребёнок, который ползёт

За своей матерью, чуя её запах.

Я нахожу тебя.

Следы свежие. На мост

Капают твой пот

И тёплая кровь.

Я не вижу тебя,

Я лишь чую твой запах.

      Кармилла подпрыгивала, хлопала в ладоши и упивалась происходящим, внутренне радуясь и одновременно досадуя, что лишь кольцо иллюзий смогло бы удержать её от своего обнаружения. Она буквально чувствовала, нет, чуяла тот запах, за которым гнался хищник. А виноват ли он, если жертва сама, будто нарочно преследовала его?       Пламя внутри довольно ревело и рычало, требуя освобождения.

— Я иду по твоему следу —

Хищник, рычащий от голода.

Я чую тебя за многие километры отсюда.

Ты так приятно пахнешь,

Ты так приятно пахнешь.

Я иду по твоему следу,

Ты так приятно пахнешь.

Ты такая аппетитная.

Я следую за тобой,

Ты так приятно пахнешь,

Скоро ты будешь моей.

Теперь ты попалась.

      На миг, когда она приоткрыла глаза, ей почудились довольно сверкнувшие зелёные глаза неподалёку и длинные патлы светлых волос, а ещё грохот неба на улице.       «Показалось, — внимательно оглянувшись, подумала она, отмахиваясь от чувства, будто за ней наблюдают. — Зачастила ты, чуйка моя, дай хоть сейчас расслаблюсь».       — Скажи, крутые?! — сквозь гомон почти сходившей с ума толпы прокричал ей на ухо Макс.       — Определённо! А кто этот вокалист?!       — Тилль Линдеманн! Это же Раммштайн, они в марте выступали. Никого лучше не слушал!

— Я жду, пока не стемнеет,

А потом дотрагиваюсь до влажной кожи.

Не предавай меня.

Неужели ты не видишь, что мост горит?

Перестань кричать и сопротивляться,

Иначе он вообще развалится.

      — Думаю, Тиллю подошли бы пепельные волосы! — прокричала она брюнету, вновь пожирая глазами энергичную группу и фыркая с весёлого клавишника.       Не смущалась и откровенно засматривалась на подкаченные голые торсы выступающих.       «Гремучая смесь дерзости, металла и смелости как никогда нужны миру».

— Ты так приятно пахнешь,

Ты так приятно пахнешь.

Я иду по твоему следу,

Ты так приятно пахнешь.

Ты такая аппетитная.

      Вокруг словно творилась магия, иначе бы Кармилла не назвала. Вечно хмурые, равнодушные люди, что всегда куда-то торопятся, — преобразовались, словно сплотились и стали одним целым, живым ураганом эмоций, настроений и чувств. Сейчас над всеми ними летала атмосфера победы и непобедимости. И им её давали шестеро смертных, умеющих играть на инструментах и человеческих связках чувств, подобно Природе, что с таким же упоением и трудом создаёт существ и плетёт дальнейший мир.       Подсветка мелькнула и затухла, на миг пряча группу в темноте, но в тот же миг вновь посыпались искры, напоминающие петарды. Новые перекаты гитар, следующая песня у демоницы вызвала неменьший восторг.       Относительно недавно произошла трагедия, когда два самолёта на авиашоу столкнулись и упали на зрителей. Тогда девушка находилась в Норвегии, подрабатывая неофициальной писакой в маленькой журналистской конторе. Неужели эти мужчины из-за произошедшего выбрали название группы? Как тараны.

— Раммштайн —

Человек горит.

Раммштайн —

Запах гари висит.

Раммштайн —

Ребенок умирает.

Раммштайн —

А солнце сияет.

      К небольшим пиро-спецэффектам и лёгкому дымку присоединились языки пламени Кармиллы, решившей слегка помочь растерявшимся на миг мужчинам, но продолживших с ещё большей экспрессивностью играть и петь. Как никогда хотелось отпустить контроль силы, чтобы всё вокруг запылало, подражая воспроизводимой игре горячности.

— Раммштайн —

Море огня.

Раммштайн —

Кровь течет на асфальт.

Раммштайн —

Мать стенает.

Раммштайн —

А солнце сияет.

      «Тогда солнце не сияло. Всё залило лишь красным. Реки крови, груда безжизненных и бессмертных тел».

— Раммштайн —

Могила одна.

Раммштайн —

Никто не сбежал.

Раммштайн —

Птица не распевает.

Раммштайн —

А солнце сияет.

      — Эй, плачешь, что ли? — Макс подскочил неожиданно, развернув её к себе и старательно вглядываясь, игнорируя полутьму помещения и толкающуюся громкую толпу. — Улыбнись!       Резкая вспышка ослепила, и иллюзорные глаза непонимающе вылупились. Волшебная фотокамера, и он посмел использовать её при маглах. Как она раньше не почувствовала волшебника?!       Прекратившая играть группа успела подхватить свой реквизит и скрыться, пока демоница приходила в себя от вспыхнувшего картинками прошлого и произошедшего. Кармилле насильно всунули в дрожащие пальцы колдографию, неожиданно чмокнув в щёку:       — Надеюсь, ещё увидимся, белокурая кармическая незнакомка! — демоница обалдело проводила скрывшуюся жилистую фигуру брюнета и закрыла рот.       Неслыханная наглость. Неслыханная глупость с её стороны расслабиться настолько, чтобы перестать следить за окружающей обстановкой и даже не заметить магический резерв юноши.       Внезапно её словно окатило ледяным потоком воздуха и заключило в тиски, практически не позволяя двигаться.       «Эх, не показалось».       Она выцепила взглядом грозно идущую к ней фигуру и зелёные глаза, сурово сейчас поблёскивающие.       Из-за новой группы на сцене люди совсем не обращали внимание на происходящее рядом, а это шанс. Раз он захотел решить всё по-человечески, не применяя к окружающим силы.       Воспользовавшись моментом, Кармилла силой мысли зажгла небольшое огненное светило под потолком, ослепляя рядом стоявших и отталкивая людей в сторону.       Он рядом. Демоница видела, как многообещающая усмешка расцвела на бледном лице Грозового.       Хлопок.       Перед глазами застыла картина с тянущейся к ней рукой. Успела. Она успела. Видимо, так просто Райзар её не оставит.       Кармилла без сил упала на стоящий рядом диван и тихо вздохнула, прикрывая глаза ладонью:       — Паршиво, раз он наблюдал за мной, даже когда я жила с Арнольдом и Ивадой. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!

***

      Отдушиной остатка лета стали только тренировки и книги. На душе творилась пламенная вакханалия, и её причиной являлись зацикленные мысли. Если даже лёгкие любовные романы не могли перебить этих заядлых мотыльков с фразами на крыльях, то Кармилла прибегала к физической разрядке — оттачивая и отрабатывая те приёмы, которые, как ей казалось, идеально не выходили. Да, ближе всего ей дальняя дистанционная позиция, с которой она легко могла попасть и арбалетом, и снайперской винтовкой, и магией. Однако, учитывая персональные слабости, следовало отрабатывать именно ближний бой и владение холодным оружием. Она слабее других, но огонь О’Драйк гораздо губительней и влиятельней прочих демонических сил и способностей. И всё же порой слизеринке казалось, что её навыки владения магией потихоньку, но верно терялись из-за отсутствия практики. А где можно безбоязненно выпустить разрушительную огненную стихию, да так, чтобы никто ничего не увидел и не узнал?       Видеть никого не хотелось. Слышать никого не хотелось. Отчаянно желалось спрятаться в надёжный и безопасный кокон. С Кассом, Эдрианом и Дорой она общалась при помощи писем, стараясь не обидеть их резким отстранением и собственной замкнутостью.       Но где одни понимают и принимают её решения, хоть и не очень радостно, другим закон не писан.       С утра пара близких приятелей неожиданно материализовалась в гостиной из камина, под предлогом «год не увидимся с тобой, засранкой»:       — Ну что, собралась? Ты уж извини, что мы без приглашения…       Демоница задумчиво кивнула, прекрасно понимая неловкость стоящего в смущении Римуса, который не смог отговорить друга от небольшой диверсии на дом одной знакомой демоницы.       Девушка оглянулась по сторонам, проверяя, все ли нужные вещи скрылись в чемодане и сумке с пространственным расширением, иначе будет несколько досадно что-то забыть. Метла в этот раз сторожить дом не осталась. Благодаря трансгрессии теперь есть возможность перенестись в Косой Переулок за чем бы то ни было.       — Да, ничего. Вроде всё… Эй, пёс ты этакий! — Сириус засмеялся и поспешно забежал за кофейный столик — подальше от раздосадованной слизеринки, что нервно приглаживала растрёпанные одной мужской культяпкой волосы, многозначительно косясь на наглеца.       — Улыбнулась бы хоть, пришибленная какая-то после той смены на чемпионате по квиддичу.       «Скорее, последующего разговора».       — Сириус! — Римус недовольно цокнул и посмотрел на друга, как бы стараясь притормозить его норов.       — Да пускай веселится, — фыркнула Кармилла, с теплом принимая своеобразную заботу Блэка о её ментальном здоровье, но не удержавшись от шпильки: — За двенадцать-то лет же нужно вернуть побитую обстоятельствами радость и остроумие.       Светлые глаза мужчины недовольно сверкнули, но затем помещение наполнил его хриплый смех:       — Ну, Карма-засранка, иди-ка сюда, — он выставил перед собой руки и показательно сжал-разжал пальцы.       — Я и так тебя бережно и нежно треплю, тискать меня не надо, — возмутилась она и вцепилась в одежду рядом стоящего оборотня, прячась за его фигурой. — Нет, я сказала — не надо! Римус, помогай! Эй-эй-эй!       Блэк стал гоняться за девушкой, выставляющей Люпина перед собой как непреодолимое препятствие; брюнет не отставал, пытаясь схватить её за плечи или за длинную копну белых волос.       — Дурачьё, — обречённо, но по-доброму произнёс оборотень, улыбаясь и глядя на происходящее; однако стоял непоколебимо и спокойно принял участь столба в руках демоницы. Здесь он точно ничью сторону не займёт.       Кармилла звонко захохотала, когда пальцы Бродяги всё же достали её и принялись щекотать бока, игнорируя ткань быстро смявшейся под напором рубашки.       — Ри… Ри… Римус, спа… си! — она легонько оттолкнула волшебника и ловко перепрыгнула через диван, мечась от одного края к другому, пытаясь избежать настырного Блэка.       Внезапный стук в дверь положил конец озорству. На вопросительные взгляды мужчин Кармилла пожала плечами, заинтригованно бросая взгляд на коридор. Открывать дверь поспешил Римус, Сириус же притих.       Сердце волнительно заколотилось, стоило лишь услышать приглушённый разговор:       — Вы опять здесь, Люпин. Мёдом намазано?       — Что вы хотели, профессор?.. Мистер Снейп, вас сюда не звали!       В гостиную зельевар буквально влетел. В его тёмных глазах мгновенно вспыхнули языки ярости, едва он увидел сероглазого мужчину:       — Мисс Алая, вы собираете всех сирых и убогих в своём доме? Я уже давал вам совет — друзей следует выбирать иначе и более тщательно.       — Даже если и да, то что, Нюниус? Хочешь сам на «друга» претендовать? — Сириус мгновенно переключился из добродушного человека в напряжённого и высокомерного, засунув руки в карманы кожаной косухи и грозно надвигаясь на декана Слизерина.       За пару месяцев свободной жизни волшебник таки смог набрать в массе и перестать выглядеть усохшей тощей мумией с длинными колтунами волос.       — Так, брейк! Брейк, я сказала! — Кармилла мгновенно вклинилась между мужчинами, придерживая обоих ладонями в районе груди. — Блэк не виноват в том событии прошлого. Профессор, что вы хотели?       Трепет и волнение отчётливо сквозили в её дёрганых движениях и мгновенно ставшим будто запыхавшимся голосом. Воспоминания вновь подкинули майский инцидент, где она бессовестно целовала мужчину и тайно наслаждалась ощущениями с привкусом крови.       «Богиня, ну не время, не время!»       Римус сложил руки на груди и прислонился к косяку, держа в ладонях заготовленную на всякий случай волшебную палочку.       Ониксовый взгляд обратился на неё, словно грозясь уничтожить, но Кармилла его стойко выдержала, несмотря на бушующее сердце и подрагивающие колени. За эти дни она успела свыкнуться и принять, какое же сильное влияние на неё оказывает этот человек. К сожалению или к счастью — пока не знала.       Зельевар перевёл взгляд на покоящуюся на его груди женскую ладонь и изогнул бровь, немного растеряв грозный вид.       Демоница, будто ошпарившись, резко опустила руки вниз, не к месту заливаясь ненужным румянцем ещё больше.       — Вам «подарок» от Альбуса Дамблдора, — произнёс, презрительно оглядывая стоящего позади неё Сириуса и взмахивая волшебной палочкой.       Появившийся мешок громко лязгнул, а в женских руках оказался пузырёк с привычным обезболивающим. Напряжённые пальцы только чудом не сжали склянку до хруста стекла.       «Нельзя было это сделать в Хогвартсе? И у меня же есть ещё парочка зелий».       — Спасибо, профессор, — она робко улыбнулась, пытаясь свести на нет образовавшийся конфликт. — Я очень вам благодарна. Это как раз то, что нужно. Спасибо за забо… Спасибо. Правда.       Зельевар хмыкнул и вновь скривился, едва тёмный взгляд встретился со свинцовым. Напряжение вновь заиграло новыми нотами.       — Не хотите чая или кофе? — вновь несмело предложила она и вцепилась в предплечье Сириуса, намеренно отводя того подальше сторону и не видя мгновенно помрачневший взгляд Северуса Снейпа.       — Не стоит, у вас тут гости.       Он резко развернулся и исчез за входной дверью так же резво, как и появился.       Пульс в ушах Кармиллы отыгрывал нервную чечётку, возмущённый поведением зельевара Сириус стал озвучивать свои претензии:       — По какому праву он к тебе так нагло захаживает? А ты? Почему не выгоняешь? Почему позволяешь нарушать личные границы? Да я б его…       — Ты красная, — тихо заметил Римус сквозь возмущения друга, подойдя к ней и ободряюще сжав плечо. — Всё хорошо?       — …И вообще, почему Нюниус позволяет себе фривольное отношение к тебе и…       — Угу, — кивнула, вздохнув, и почувствовала на себе испытывающий взор оборотня. — Не волнуйся.       И без того отсутствующее настроение резко ушло в минус. Иногда ей начинало казаться, что у Северуса Снейпа своеобразная чуйка не только на неё, но и на близкий круг общения. Это… удручало, причём сильно.       — …Не должен вламываться к ученикам. Эй, вы вообще меня слушаете?!       — Да, — ответили хором и картинно отвернулись от раздосадованного и негодующего волшебника.       Сириус на это только фыркнул и отвернулся, усаживаясь на диван и листая оставленную на нём книгу. Наверняка позже Римус расскажет ему суть разговора с демоницей, а он сейчас явно не настроен вести спокойные беседы.       — Будь осторожна, Карма, ладно? — продолжал оборотень.       — О чём ты? — буркнула, поспешно уходя на кухню и скрываясь за дверцей холодильника. Спасительная прохлада приятно охладила полыхающие щёки, но ненадолго.       — С тем, что чувствуешь. И к кому.       — Это не ваше дело, Римус, — мгновенно ощерилась, грозно смеряя красными светящимися глазами мужчину. — Я в ваши отношения не лезу, и вы будьте добры на мои не замахиваться.       Оборотень хмыкнул, улыбнувшись уголками губ и наблюдая за дёрганой девушкой.       Дверца холодильника хлопнула. Тарелка с мороженым раздражённо звякнула о стол.       — Эй, — волшебник дождался, пока к нему повернётся недовольное лицо слизеринки. — Зла тебе из нас никто не желает. Просто будь осторожнее и… говори «спасибо» поменьше, это сразу тебя выдаёт.       «Ничего. Когда-нибудь в твоей жизни появится девушка, и я отыграюсь», — недовольно, многообещающе подумала и цокнула, подцепляя ложечкой прохладную радость.       Сейчас ей нужно расслабиться и настроиться на завтрашний день: всё же она вернётся в Хогвартс, а там следовало быть спокойной, особенно рядом с одним невыносимым профессором, внезапно решившим нагрянуть впервые за лето. Неспроста же это?