Пути Господни

      31 декабря. Новый 2018 год наступит уже через почти 13 часов. Владу мерещатся тихие шаги подступающих перемен — это пульсирует в ушах тревога, которая стала его постоянным спутником. Но сложно не тревожится, когда отчетливо ощущаешь, как время утекает сквозь пальцы, словно сухой песок. Каждая секунда, неминуемо приближающаяся к двенадцати часам, словно острой секирой рубит нити связей с этим местом.       Сегодня, когда часы-таки пробьют двенадцать, президент скажет свое слово, взорвутся бутылки шампанского и салюты за окном — всё сильно изменится. Никогда в жизни Влад еще не ощущал настолько резкие изменения, которые совершенно точно наступят с открытием нового календаря.              Отмывая тело в душе парень мысленно собирает вещи, прикидывает, как поудобнее сложить шампунь, чтобы не протёк, где искать коробку от бритвенного набора, в какой пакет упаковать мочалку, и еще надо будет не забыть просушить полотенце перед укладыванием в сумку, чтобы не завонялось...       Выходя из душа, ненароком оглядывая кухню, где лежат знакомые тарелки со знакомым узором, где стоит старый маленький телевизор, который ни разу при нем не включался, где на обеденном столе заветшалая скатерть с объемными кружевами, оставляющими вмятины на локтях. Смотрит на советскую вешалку вдоль стены коридора, у которой два крючка совсем разболтаны, а ниже — новая угловатая полка для обуви (две зимние пары и одна демисезонная — Ильи, одна зимняя — Влада).       Подходя к своей спальне видит на двери «морозный» узор из мишуры, ведёт кончиками пальцем вдоль украшения и с щемящей болью вспоминает, что это рук дела Ильи. Вслед за мыслью о нём привычно заходит в чужую спальню. Ловит в памяти кадр, где они вдвоём заносили сюда ёлку и как Илья сказал, чтобы Влад приходил вечерами. К ёлке, конечно. Влад приходил. К Илье. Дважды даже спал на этом диване (оба раза не по своей воле). Первый случай вспоминать не хочется, в частности — ночное вымывание полов. А вот второй...              Парень смело усаживается на край постели с той же стороны, где сидел три дня назад. Удивляется тому, что действительно не планировал, но очень удачно заснул в тот вечер. Удивляется, что проснулся не в одиночку и благо, что первым. Его в тот день завалило заказами и он ритуалил на морозе без перерыва шесть часов. А вечером непривычно радостный Илья предложил посмотреть новогоднюю комедию под глинтвейн собственного приготовления. Алкоголь из вина вроде бы совсем не выпарился, потому что с первого глотка Влада срубило. Он, раскумаренный в темноте, в тепле и уюте, на мягком диване минут сорок силился удержать веки открытыми, но что-то пошло не так (или так). А очнулся уже утром, достаточно рано, до будильников.       Обнаружил Илью, который по неведомой причине остался спать здесь же — улёгся рядом валетом, предварительно укрыв пледом Влада, уснувшего поверх одеяла. В конце концов батареи, гревшие тогда сильнее обычного, несколько слоёв одеял и теплый алкоголь согрели два тела настолько, что оба за ночь пораскрывались. Влад от духоты так ворочался, что даже неосознанно скинул на пол свою подушку.       Злая шутка — вместо перины парень к утру выбрал чужие ноги. На костях спать, конечно, неудобно, поэтому он в полудрёме пытался уложить конечности Ильи под свою голову так, чтобы было помягче. А когда мягче не стало, он и проснулся. Разом его словно ведром холодной воды облило, когда понял, что здесь происходит.       Первым рефлексом было резко отринуться, но стоило дернуться — Илья зашевелился на другом конце дивана — и Влад решил, что лучше вести себя аккуратнее. А еще лучше — не двигаться вовсе. Эта ловушка оказалась с одной стороны жуткой пыткой, а с другой — приятной лаской. Ведь у него вряд ли еще выдастся такой случай.       «Вряд ли выдастся» — вот именно.       Солнце тщетно билось сквозь плотные шторы, но пробиралось под их краями. Этих мелких лучей, рассеивающихся во темноте, хватало, чтобы подсветить тонущий в сумраке силуэт спящего рядом мужчины. Влад, щурясь, минут семь просто смотрел на посапывающего Илью. Жаль только, что тот уткнулся лицом в изгиб локтя — посему Владу оставалось разглядывать другие части его тела.       И парень бы соврал, сказав, что мысли его в тот момент были чисты и возвышенны. Потому что сложно держать в узде свои порочные желания, когда прямо по курсу расположены весьма порнографичные бёдра, скрытые не самыми длинными и очень свободными шортами. Влад, так и продолжая лежать щекой на икрах Ильи, при этом едва ли не обнимая их в буквальном смысле, хотел бы уснуть дальше, чтобы мужчина позже проснулся и оказался в том же неловком положении. А Влад, в свою очередь, полюбовался бы смятением на чужом лице. Это было бы забавно.       Но, увы, непристойные мысли не имеют сонливого характера — ровно наоборот. Чем дольше Влад так лежал, тем сложнее ему было держать себя под контролем. Навязчивая идея расположить руки где-нибудь повыше чужих колен становилась всё менее безумной. Поэтому, во избежание конфузов и собственного сумасшествия, Влад очень медленно и осторожно высвободился из сладкого заточения и незаметно, словно вор, выскользнул из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.       Вечером того дня парень хотел бы избежать всякое обсуждение окончания минувшего дня, но Илье будто бы зудило поднять эту тему. Мол так и так, любимую его рождественскую комедию проспал, но, надеюсь, хоть спалось удобно.       «Были б твои ноги не такими костлявыми, — мысленно ответил Влад, — я бы поспал подольше. Но грех жаловаться»       Илья тогда вел себя очень странно. Череватый предположил, что это связано с волнением перед финальным концертом, к которому мужчина долго готовился. Ларионов был гиперактивным и много смеялся (даже с не самых блистательных шуток Влада). Казалось, у него день в самом разгаре, хотя время близилось к полуночи и задержки на репетициях должны были его вымотать, но, наверное, они там всей труппой упиваются энергетиками (или экстази).       А на следующий день Владу стало ясно, что именно они там принимают. К сожалению — не энергетики, к счастью — не экстази. Алкоголь. Илья вернулся позже, чем когда-либо (Влад даже успел распереживаться), и вместо того, чтобы открыть дверь своим ключом, зачем-то начал выжимать звонок. Парень подумал, что заявился кто-то незнакомый, но по ту сторону стоял Илья, опираясь рукой в стену, и посмеивался с каких-то своих мыслей.       Влад открыл и почти сразу же ощутил стойкий запах перегара и сигарет. Илья не был настолько пьяным, как в тот злополучный вечер, а так — просто немного подшофе. Но это взбесило парня достаточно, чтобы отстраниться больше, чем на шаг. Ларионов же наоборот — прошел вперед, почти вплотную, загадочно улыбаясь и протягивая руку для приветствия. Однако в моменте лицо его приняло удивленный вид и той же рукой он указал куда-то в грудь Влада со словами: «Ой, что это?».       Влад, как ребенок, повелся, опустил голову, чтобы тоже посмотреть, в чем он мог измазаться (а ведь там и воск, и кровь, и сухоцветы, и сажа могли быть). Илья тут же щёлкнул парня по носу и стал с этого сам смеяться.       Владу было не смешно.       Он сдержанно сказал:       — Ха-ха, юморист. Иди спать лучше.       Илья почти искренне расстроился такой скупой реакции, уточнил раздосадовано:       — Что, не смешно?       — Нет, — твердо ответил парень, уже разворачиваясь к своей комнате.       Илья окликнул:       — Стой, подожди! У тебя там что-то на голове. Серьезно.       После чего мужчина вновь нагнал Влада и, внимательно глядя куда-то мимо глаз, сначала пару раз пригладил его отросшие пряди за ухо, а затем ловким движением рук «вынул оттуда» карту Сбербанка. Довольный собой, покрутил ей перед носом Влада, и снова рассмеялся.       Парень же на этот фокус закатил глаза и обречённо посмотрел в сторону, словно там есть камера, как в глупом ситкоме. Нет, ему определенно не смешно.       — Ты чего такой злой сегодня? — Илья, уже на самом деле опечаленный, несильно пихнул Влада в плечо, привлекая внимание.       — Я не... — Влад запнулся, пытаясь сдержать эмоции, — ...не злой. Мне просто интересно. Ты же пил, да? — нервно и прямо спросил Череватый, сильнее сжимая челюсть и скрещивая руки на груди.       — Ну пил, чуть-чуть с ребятами после репетиции. Тебе это так не нравится?       — Просто... зачем? То есть... Мы же вчера с тобой пили, да? А ты сегодня еще добавил, — парень сиюминутно даже сам удивился собственный выдержке, ведь ему удалось подобрать слова самые спокойные из тех, какие еще мог бы сказать.       — Там у Лёши день рождения. Я же сказал, что чуть-чуть, по бутылке пива, — ответил Илья серьезно и несколько раздраженно. Ему определенно не нравилось отчитываться перед Владом.       Парень же на эту легко считываемую эмоцию снова закатил глаза.       — Я просто хочу понять... Ты знаешь... — «как люди спиваются?» — хотел сначала спросить Влад, но вовремя замолчал, осознавая, что это может звучать грубо, оскорбительно. И вообще, кто он Илье, чтобы жизни его учить? Ларионов — взрослый человек и сам решит, что делать.       Поэтому Череватый просто отмахнулся рукой, закончив начатое словами:       — Блять, нахуй я оправдываюсь, шо за хуйня вообще?...       И ушёл к себе.       На следующий день — вчера — они с Ильёй не пересеклись. Влад много работал и вернулся домой в третьем часу ночи, когда Ларионов уже спал. В глубине души парень хотел бы узнать наверняка, употреблял ли мужчина алкоголь сегодня. Владу важно было в очередной раз порезать себе душу пониманием, что вина за развивающийся алкоголизм у Ильи лежит только на его плечах. И это будет продолжаться, пока Влад не съедет.       К сожалению, квартира, которую обещали сдавать со второго января, обломилась. По «счастливому» стечению обстоятельств хозяйкой помещения оказалась женщина, давно подписанная на Чери Бесогона. Она сначала присматривалась к Владу, а затем напрямую спросила, не он ли — тот самый чернокнижник. И, убедившись, уверенно отказалась сдавать жилплощадь человеку, работающему с демонами.       «Я ж не знаю, каких вы мне сюда сущностей понатаскаете, потом чистить вот это, жильцы не смогут здесь находиться… Не-не-не…»       Но Влад умудрился договориться с ней за бесплатную консультацию и парочку работ на привлечение мужчин и денег. Хозяйка пообещала поговорить со знакомым риелтором, который сможет найти наилучший вариант в короткие сроки.       Сегодня Влад с утра как раз этим и занимался. Час они разбирали по деталям главные проблемы в жизни этой женщины, после чего поехали на кладбище и выполнили один из начальных этапов большой и, блять, бесплатной, работы. Жаль, что Владу совесть не позволяет работать на пол шишечки — тут было бы уместно.              А сейчас, поднимаясь с дивана Ильи, он мысленно проматывает в ускоренном режиме последние две недели своей жизни. Много работы, поездка с Ильей в торговый центр за костюмом, после — в Порядок и в Ашан. Снова работа, прямые эфиры и съёмка на кладбище серии «обучающих» и «рекламных» роликов, потом — тягомотина с их монтажем. Веселые ужины с Ильёй, ночные вылазки на кладбище. Поиск квартиры и общение с Леной по поводу их с Ирой поездки в Москву. Переписка с Марьяной и её замечания по ведению соцсетей Влада (продажник из него так себе). Изучение магазинов на наличие подходящего Илье подарка и поиск мест, где можно красиво упаковать коробку на манер американских оберток и бантов. Снова общение с Ильёй. Сон с Ильёй.       Много Ильи.       Время пролетело очень быстро и суматошно, как Влад любит. Дни были наполнены жизнью, а до вчерашнего дня — почти ничем не омрачались. Бесы совсем не тревожили. Эти две недели были хорошими. Влад бы так жил и дальше — в этой квартире, с Ильёй, с равномерно-быстрым ритмом. Но так быть не может, потому что Илье становится хуже, а преподобный Константин пишет: «Как у вас дела?» — и Влад знает, что конкретно подразумевается под этим вопросом.       Всё требует скорейшего отъезда Череватого с хорошенькой квартирки на Выхино.       В частности — сообщение Маргариты Михайловны — новой знакомой со связями в риелторской конторе — о том, что подходящее по цене и расположению место нашлось. Можно приехать посмотреть даже сегодня во втором часу дня. Но есть условие: квартира освободится только восьмого января («Хотели пораньше, но под Рождество людей из дома выставлять не по-божески как-то»).       Значит, восьмого января Влада здесь уже не будет. У него осталось чуть больше недели, чтобы смириться. Вещи-то он соберёт за час. А вот чтобы мыслями собраться — нужно больше времени. Должен успеть до восьмого января. Хорошо, что Илья второго числа уедет к родственникам на неделю. Как раз Владу выдастся возможность заново привыкнуть к одиночеству.       А Ленка с пиздючкой своей пусть пока переконтуются в хостеле (Череватый знает один недорогой, подскажет).       Так, по верхам, всё налажено на месяц вперед. Жизнь продолжит идти своим чередом, всё будет нормально и очень знакомо Владу.       А сейчас вот нагладит костюм, потом скатается по адресу новой квартиры, обо всём договорится, вернётся домой, снова искупается, поест, нарядится, надушится. Закажет такси до театра, где его ждёт Илья, и, пока будет искаться подходящая машина, достанет из закрома цветастую коробку с подарком. Потом посмотрит наверняка хорошее представление, посмотрит на Илью в его рабочей среде и как тот играет на сцене. После — поздравит его и они поедут в место проведения корпоратива, где Влад постарается хорошо провести время и ни о чем плохом не думать. Потому что сегодня Новый год — праздник — надо радоваться.       Ведь завтра радоваться будет уже нечему.       Главное, чтобы Илья после последней перепалки не обижался и действительно был рад видеть Влада. Чтобы ничего не испортило последний день.

***

      В такси Череватый следит за движением по картам. Разумнее было бы любоваться через окно городским пейзажем, но нервозность не дает ему расслабиться. Отчего-то руки трясутся — он замечает это, когда авто тормозит на красном светофоре, а экран телефона не перестает дергаться, словно желе. Видимо, дело не в вибрациях машины. Парень смотрит на ладони в алом свете и будто видит их впервые — настолько его удивляет сам факт тремора.                   Возможно, это потому что ему кажется, что он опаздывает. Возможно, потому что он ссыт просто зайти в театр, ведь ни разу там ни был и понятия не имеет, куда идти и как себя вести. Возможно, он боится опозорить Илью на корпоративе одним своим присутствием. Потому что Ларионов там будет своим, а Влад — чужим, и, пока Илья будет веселится со знакомыми, Череватому останется стоять где-то сбоку, у фуршетного стола, ожидая возвращения домой.       А если, не дай бог, к Владу кто-то подойдет познакомится — это будет провал. Ведь кто работает в театре — возвышенные, образованные и утонченные люди, разбирающиеся в искусстве. Парень просто не сможет поддержать разговор, не вывезет. Да и в целом, все эти светские беседы Владу чужды. Он не любит разговаривать ни о чем — лучше молчать. Но если отмалчиваться и сторонится, все подумают, что Илья привел недружелюбного и странного человека, с которым непонятно зачем общается (хотя, по сути, так и есть, но нельзя подавать виду).       А в какой момент лучше передать подарок? Сразу после концерта? О, нет… Надо было купить цветы! В театре же дарят цветы актерам после спектакля (Влад видел это по телевизору)… Как он теперь поддержит Илью? Наверное, все знакомые других актеров будут с цветами, а он — без… Нет, так не пойдет. Нужно успеть добежать до ближайшего цветочного, а он, судя по картам, не так уж далеко от театра.       — Остановите, пожалуйста, возле дома Пушкина.       Через двадцать минут, спортивной походкой, наперевес в одной руке с увесистой коробкой цветов, в другой — с голограммным пакетом, внутри которого подарок, довольный и взволнованный пуще прежнего, Влад добирается до здания, внутрь которого неспешно втекает остаток очереди. Череватый заключает парад красивых мужчин и женщин, одетых кто в меха, кто в кожу, кто в дутики (как, например, он сам).       Не успевает толком восхититься роскошью парадного холла, слепо следуя за людьми к гардеробу. Послушно отдает милой женщине в летах куртку, взамен забирая деревянный номерок, попутно нелепо пытаясь удержать в руках свой «набор джентльмена» и уложить по карманам паспорт, ключи, телефон.       Затем снова выбирает себе рандомную парочку в качестве ориентира, идет медленно за ними следом. Парню кажется, что он горбится, а когда пытается выровнять спину — походка становится слишком смешной и кривой, особенно на фоне расслабленных людей рядом, для которых, судя по всему, ходить в театр — обычное дело.       Натыкается взглядом на зеркало вдоль одной из стен фойе и не упускает возможность подойти посмотреть на свой внешний вид, пригладить волосы. Смотрит на себя и понимает, что не так уж плохо он выглядит, и костюм на нем сидит хорошо, да и в общем он не выбивается внешне из массы людей, а очень даже на уровне. В частности шика добавляют цветы в бело-голубых оттенках, хотя пакет можно было бы выбрать и не такой клоунский. И галстук не к месту, как школьник на выпускном, но не снимать же его теперь... Плевать, нормально. Сойдёт.       Волнение чуть сходит, но Влад продолжает стоять, пока многие из присутствующих занимают сидячие места на красивых софах, ожидая первый звонок. Владу кажется, сядь он — сразу брюки и пиджак помнутся, цветы лишний раз зашуршат, нарушая одухотворенную тишину в помещении, и все на него посмотрят, как на дурочка. Поэтому лучше постоять или походить вдоль стен, увешанных портретами актеров, заслуживших особое уважение в этом театре.       Парень оглядывается, всматриваясь в ближайшие к нему изображения, и находит знакомое лицо. Подходит ближе к фото Ларионова Ильи Владимировича — заведующего труппой. Ниже каллиграфическая подпись: «Главный волшебник».       «Точно, — умиляется мысленно парень, вспоминая все фокуса, которые успел увидеть. — Мы с ним оба волшебники. Прикольно»       Звучит первый звонок. Все оборачиваются на едва различимый звук открывающихся дверей, ведущих в концертный зал. Выходит красивая девушка в строгом, элегантном черном платье и глубоким, словно мурчащим голосом приглашает всех зрителей занять свои места, а перед этим отключить звук на телефонах. Люди выполняют вежливую просьбу и плавно сходятся к девушке, протягивая свои билеты. Влад решает не отставать и выуживает из карманов сначала телефон, ставит его на режим полета, а следом — паспорт, под обложкой которого должен быть пригласительный билет.       Руки снова начинают трястись, когда билета там не оказывается. Парень дважды проверяет по всем карманам, под обложкой, меж страницами, но нет — пусто. Билета нет.       Звучит второй звонок. Он один остается в стороне, когда все уже прошли внутрь зала. До дома ехать просто глупо, а без билета никак не войти. Нужно позвонить Илье, он должен помочь, он же сам забил место для Влада, верно? Это единственный выход.       Режим полета отключен. Вызов: Илья на Выхино. Трубку поднимают со второго гудка:       — Алло, Влад! Привет! Ты уже на месте? Я тебе не вижу, — звучит веселый шепот.       — Я забыл билет. Илья, прости пожалуйста. Я не знаю, как так вышло… — тоже шепчет парень сдавленно, бросая взгляд на уменьшающуюся очередь и девушку на входе, которая с интересом рассматривает Влада, словно пытаясь понять, почему тот еще не подошел.       — Тихо-тихо, не нервничай. Сейчас всё решим, — говорит Илья спокойно, будто ничего и не случилось, а затем сбрасывает звонок.       Влад нервно жует губы и смотрит в упор на дверь, где нет уже никого, кроме этой утонченной девушки, смирно ожидающей последнего зрителя. Вдруг ей кто-то звонит и она, бросив внимательный взгляд на Влада, пару раз кивает и отвечает что-то неразборчивое на расстоянии.       Затем звенит уже телефон Череватого. Вызов от: Илья на Выхино.              — Влад, паспорт с собой?       — Да-да.       — Всё, иди к Алише, к девчонке на входе, и скажи, что ты от меня.       Влад четко следует указаниям и, едва ли не обливаясь потом от жара, подходит к названной. Алиша приветливо улыбается:       — Здравствуйте, вы Владислав, правильно я понимаю?       — Да-да. Илья Ларионов должен был предупредить… — речь прерывает третий звонок. — Я билет дома оставил…       — Ничего, — всё еще мило и понимающе кивает девушка. — Можно, пожалуйста, ваш паспорт?       Парень молча протягивает документы и нетерпеливо ждет, пока Алиша что-то сверит по ним в телефоне. Нервно заглядывает в темный зал, где играет тихая мелодия, в которой выделяется звон бубенцов, похожий на тот, что звучит в «Щедрике».       — Владислав Витальевич, можете проходить. Ваше место пятое во втором ряду. Приятного просмотра. И с Наступающим!       Влад, наконец, понимает, что всё в порядке, и, тяжело выдохнув, улыбается Алише в ответ. Перенимая свой паспорт говорит со всей искренностью:       — Спасибо большое, и вас с Наступающим, — после чего старается как можно аккуратнее и тише внести цветы в узкий проем и быстро сориентироваться по залу в темноте.       Он, конечно, привлекает внимание зрителей, уже расположившихся на своих местах, так как ровно за ним наглухо закрывается тяжелая дверь. Снова немного волнуется, но, к счастью, хотя бы оперативно находит свое кресло и кое-как пробирается меж людей, в конечном счете усаживая свою нервную задницу, сразу же отключая телефон намертво.       Только он ставит коробку с цветами и пакет у себя в ногах — приглушенные софиты красного, синего, желтого и зеленого цвета, попеременно сменяющие друг друга, гаснут. Остается только теплый свет, подсвечивающий декорации. Спокойная мелодия логично завершается и наступает недолгая пауза. Сцена медленно насыщается основным светом, означающим начало спектакля.       На сцену выходит Илья в образе уставшего после работы человека. Волосы его будто растрепаны, одной рукой несет потрепанный дипломат, а второй — волочит за собой старый стул, царапающий полы ножками. Илья ставит его чуть правее от центра сцены и тут же изнеможенно валится на него, словно истратил последние силы. Смотрит вдаль зала совершенно пустым взглядом, пока дипломат в руке, свисающей со спинки стула, качается из стороны в сторону. На фоне играет знакомая всем, веселая песня «Let it snow!», которая вместе с измученным видом Ильи совсем не вяжется и выглядит всё это весьма драматично.       С другой стороны кулис выходит девушка, протирающая тарелку полотенцем, закинутым на плечо. Она улыбается и подпевает песне, подходит к Илье, который всё еще ни на что не реагирует, треплет его макушку и следом целует её.       — Привет, дорогой! — судя по всему «жена» задорно начинает разговор. — Что такое? Устал на работе?       — Мань, мне крышка, — кажется, даже ни разу не моргнув, и совершенно спокойным тоном констатирует Илья.       — Ну-ну, Сереженька, — ласково тянет «Маня», обнимая за голову «своего мужа». — Всем тяжело под конец года. Потерпи чуть-чуть.       Илья в образе Сережи медленно переводит взгляд на «жену», но у него не выходит, потому что «Маня» очень крепко держит его голову.       — Нет, я серьезно. Морозенко меня в глыбу льда превратит.       — Что случилось? — «по-настоящему» встревоженно интересуется «Маня».       — Посох пропал, — тяжело вздохнув и выдохнув говорит «Сережа», и снова устремляет вдаль взгляд, но теперь уже скорее испуганный, чем обреченный. Это же выражение лица перенимает и «Маня».       По ходу действия выясняется, что «Сережа» работает начальником отдела экспериментальных разработок на фабрике под названием «Чудодар», а утерянный посох — это новейшее изобретение, по замыслу похожее на типичную волшебную палочку из мира Гарри Поттера (только больше в размерах и максимально по-русски). «Ай да посох номер 8» существовал в единственном экземпляре и был придуман как эксклюзивный подарок на Новый Год для Николая Морозенко — чародея, ныне занимающего пост Деда Мороза и главного директора фабрики чудес, где, собственно, и работал Сережа.              Влад быстро распознаёт в этом сюжете историю из советского фильма «Чародеи», но с примесью «Снежной королевы» и «Русалочки», потому что среди все сверхъестественных персонажей и магов находится обычный человек — парень Коля (которого играет Андрей Кислицин), влюбленный в певицу — рыжеволосую русалку Гелю. Сердце Коли заморозили, а прекрасный голос Гели украли.       В течение всего повествования Илья (Сережа) вел расследование, чтобы успеть к празднику найти свой чудо-посох и спасти от злых чар своего друга и его возлюбленную. Ему помогал фабричный (домовой на фабрике) Кузьма, у которого глаза и уши по всем стенам здания. И к концу истории оказалось, что посох украла родная дочь директора Морозенко — Света (судя по всему, злая Снегурочка).       Она была безответно влюблена в Колю и хотела всеми возможными и невозможными силами завоевать его сердце и отвлечь внимание от русалки. Пусть даже и заколдовав бедного Колю, так, что он превратился в отмороженный овощ (горошек, сельдерей, кукуруза, морковь, солим, перчим, и в духовку до полного приготовления).       В конце концов расследование завершается успехом, и к корпоративу в Новогоднюю ночь, под бой курантов, запыхавшийся Сережа притаскивает-таки свой посох, предварительно разморозив без духовки друга и вернув голос его русалочке. Тем временем темная версия Снегурки плачет за углом от разочарования. От Деда Мороза скрыть правду про его нерадивую дочурку не удается — Света получает справедливое наказание в виде года работы на конвейере в цеху по разливу любви.       Несмотря на то, что спектакль оказывается мюзиклом (Влад их терпеть не может), и в жанре юмористической сказки (тоже не для Череватого), историю можно назвать интересной и местами очень глубокой. Потому что в контексте, между шуток прослеживался тяжелый опыт взрослой жизни без прикрас и волшебства.       Влада тронули три момента: в первую очередь, конечно, игра Ильи и его красивые фокусы (только жаль, что не пел). Во-вторых, часть повествования, где Коля — обычный человек без магических сил — пытается выживать среди магов и чародеек, постоянно слушая насмешки, пусть и не злые, но колкие. Что-то в этом есть знакомое... И, последнее — финал — слова Деда Мороза о том, что настоящую любовь не наколдовать, ведь ее создание — самое сложное из всех работ в мире.       «В неё нужно беспрерывно вкладываться всеми силами и обязательно — двум людям. Один создать настоящую любовь без помощи второго — никогда не сможет.»       На волшебном «конвейере», куда посадили Свету-Снегурочку, вдоль всей порядковой ленты по обе стороны друг напротив друга стояли два человека (интересно, что показали и мужчину напротив женщины, и двух женщин, и двух мужчин — посхалочка).       В конце все, кроме Светы, весело отметили за общим столом бой курантов и наступивший вместе с ним Новый 2018 Год, после чего Николай Морозенко загрузил мешок с подарками в сани, запряг тройку белых коней из папье-маше и отправился по миру раздавать людям чудеса. Остальные герои остались слушать песню от русалочки Гели «Это Новый год». Кажется, в оригинале её исполняет Нюша.       Влад даже всплакнул. Ну не прям так, чтоб слезы потекли, но они точно навернулись в глазах. Актеры, не выходя из образа, медленно поднялись с мест, другие подтянулись из-за кулис, подошли к краю сцены. Началась песня Верки Сердючки «Новогодняя», Илья вынул невесть откуда микрофон и голосом ведущего начал представлять каждого актера по настоящему имени, пока те пели по паре строк из песни, прямо как в любимом мюзикле «За двумя зайцами» из раннего детства Влада.       — Сегодня для вас играли: Андрей Кислицин! Николь Кузнецова! Лина Джебисашвили! Марат Башаров! Александр Саков! Алексей Похабов! […] И я — Илья Ларионов, в спектакле «Фабрика «Чудодар» не представляет»!       В заключение все взялись за руки и одновременно поклонились залу.       Зрители аплодировали стоя — Влад не исключение. Потом всем залом в разнобой закричали: «Спа-си-бо!», а вскоре голоса зрителей уже звучали как один. Череватый с удовольствием подхватил хор, глядя при этом только на Илью, который очень широко улыбался и смотрел из сотни лиц лишь на Влада.       Аплодисменты всё не прекращались, актеры уже трижды поклонились, неверяще переглядываясь, будто у них такой фурор впервые. В какой-то момент Илья снова заговорил в микрофон слова благодарности и поздравления с Наступающим праздником, что немного угомонило восторг зрителей. Наконец, зал прокричал громкое: «Ура-а-а!» и постепенно стих. Влад заметил, что некоторые люди с цветами пошли к сцене, чтобы лично поздравить участников труппы. Тогда и парень спохватился, спешно пробираясь через толпу к единственному актеру, который его интересовал.       У сцены с обеих сторон находились небольшие, витиеватые лестницы, по одной из которых Влад поднялся на пару ступеней, взяв пример с других людей. Илья следил за ним сквозь мельтешащую толпу и тоже пошел на встречу, не в силах скрывать улыбку во все тридцать два. Череватый словно заразился от него и тоже заулыбался, как дурак, протягивая коробку с цветами.       — Это было просто ахуенно, — громко шепчет парень, чуть наклонившись к Ларионову.       Илья в ответ ничего не говорит — вместо этого просто обнимает со всей силы, не обращая внимания на пихающихся людей вокруг. Влад в моменте тоже перестает что-либо замечать, кроме обнимающего его мужчины — так и замирает с протянутыми в обеих руках блестящим пакетом и цветами. Но быстро выходит из оцепенения, ведомый одним лишь желанием — обнять в ответ. Пусть и с неудобной ношей, но хоть так — обнять.       Они стоят прямо на проходе, напротив огромной колонки, которая продолжает долбить басами, и всё это совершенно неудобно. Но очень тепло. И, кажется, стоят они дольше положенного.       Первым отстраняется Илья, желая поскорее взять свои презенты.       — Илюш, я тебя поздравляю, — как-то совсем слабо и нежно говорит Влад, не отдавая себе отчет в том, насколько сейчас безвольно влюбленно звучит и выглядит.       — Это тебе спасибо, — смущенно отвечает Ларионов, мельком ловя взгляд напротив, но очень быстро переводит взгляд обратно на цветы.       Когда люди, толкающиеся со всех сторон, начинают мешать, Влад аккуратно подхватывает Илью под локоть и отводит в сторону, за увесистую штору кулис. Там толпятся «Дед Мороз» и «Коля» со «Снегуркой», что-то громко обсуждая.       Андрей замечает Влада и, извинившись перед Линой, идет навстречу к знакомым, сразу протягивая Череватому руку для приветствия.       — Ну как тебе? Понравилось? — задорно подмигивая, спрашивает Кислицин, и приодмнимает Илью за плечи. — Как мы с Илюхой отыграли? Я видели, ты хлопал стоя!       — Канешна стоя, мне ж понравилось. Как тут еще хлопать?! — с ответной бодростью отвечает Влад, и думает, что сейчас в этом парне не узнать «ледяного Кая» (Колю), которого он совсем недавно играл.       — Ну вот, отлично! Не зря, значит, ебашили сутками. Да, Илюх?       — Не напоминай. Слава Богу, скоро выходные, — судя по интонации, не разделяя восторга товарища ответил Ларионов.       — А ты ж с нами поедешь отмечать, да? — Андрей обращается к Владу, заранее вкладывая в вопрос ответ утвердительный, будто бы и невозможен ответ отрицательный.       Вместо Влада говорит Илья:       — Естественно!       — Ну тогда щас пошли к нам, начнем праздновать. Только если тебя не смущает срач и пластиковые стаканчики… — Андрей приглашает Влада в стафф-зону, на что парень не знает, как реагировать и молчит, ища решение в глазах Ильи.       — Вообще… До вечера были планы, — неуверенно говорит Илья, многозначительно, с намеком глядя на Череватого. — Или что-то изменилось?       Влад не понимает, о чем говорит Ларионов, но строит лицо крайне решительное, в душе полностью полагаясь на неозвученные идеи Ильи. Отвечает Андрею:       — Да, планы. Я б с радостью, раз зовешь, но как-нибудь потом.       — Ладно, хер с вами, — беззлобно принимает отказ Андрей. — Тогда не прощаемся, только до встречи!       — Ага, давай-давай — говорит Илья Кислицину, затем обращается уже к Владу: — Подожди меня в фойе. Я сейчас переоденусь быстро и поедем.       — Хорошо. А куда? — с опозданием уточняет парень.       — Увидишь, — загадочно и быстро говорит Илья, прежде чем скрыться в тени закулисья.       Через двадцать минут томительного ожидания, сидя на софе у входа в зал, Влад, наконец, видит Илью. Черный костюм, приталенный пиджак которого украшен черными, но при этом ярко сверкающими стразами, под пиджаком струится атласная, черная рубашка, расстегнутая на четыре верхние пуговицы, брюки — наглухо матовые, так же черные, зауженные, но не слишком — достаточно, чтобы деликатно подчеркивать длинные ноги, волосы уложены профессионально — мягкие кудри, объемно лежащие на боку, а шея и руки увешаны многочисленными украшениями — кольца, браслеты, подвески. Взгляд Влада цепляется за последнее — на мужчине те самые бусы, которые были сделаны его руками, потеряны, найдены, снова потеряны и снова найдены. Завершают наряд очевидно ахуенно-дорогие, опять-таки, черные, кожаные ботинки, ни едиными швом не перегружающие безупречный образ.       Илья выглядит сногсшибательно.       Точнее.. Сейчас перед ним не просто Илья, не Илюха, и, тем более, не Илюша. Это — Илья Владимирович. Артист, актер, иллюзионист и просто восхитительный мужчина.       В последнюю очередь Влад замечает в руках Ильи Владимировича (теперь только так), помимо подаренных цветов и переливающегося пакета, еще один пакет — тоже подарочный, но совсем небольшой, и, в конце концов, длинную куртку, мирно покоившуюся на предплечье. Этот праздничный Ильи Владимировича слепит глаза.       Череватый чувствует, что в своем костюме, некогда казавшимся приемлемо-достойным, и рядом стоять не имеет права, пока вблизи нет личного телохранителя этой суперзвезды.       — Такси уже пять минут стоит на платном ожидании, пошли скорее, — говорит невероятно красивый человек и шагает в сторону выхода, кивая Владу в том же направлении, чтобы поторапливался.       — Давай возьму, шо ты всё тащишь… — наконец отмирает Череватый, и, не дожидаясь ответа, перехватывает коробку с цветами и куртку.       Но Илья Владимирович передает только верхнюю одежду, а цветы держит сам, игриво приговаривая:       — Такая ноша не тяжела. Кстати, спасибо еще раз. Мне было очень приятно.       — Я рад, — сухо лишь от смущения отвечает Влад, сразу же переводя тему: — Так и куда мы едем?       — А который час?       — Пол шестого.       — Нормально, должны успеть, — рассуждает Илья Владимирович, абсолютно игнорируя вопрос парня. А, садясь в авто, он сходу говорит водителю: — Добрый вечер, да, нам туда, куда указано, не озвучивайте, пожалуйста. И давайте уложимся в час, максимум час-двадцать. Мы будем вам очень благодарны.       Влад садится рядом, едва опомнившись, с крайне удивленным лицом поворачивается к Илье и спрашивает:       — Час?! Ты меня куда, на родину везешь?       Илья смеется так, как в фильмах смеются только крайней степени обеспеченные люди за игрой в покер.       — Нет, Владик, не бойся. Просто доверься мне.       Ну, не сказать, что Череватый Ларинову не доверяет. Просто странно… Если одна дорога занимает час с лишним, а вернуться им надо к десяти часам… К какому черту на рога они едут и с какой целью? Но отодвинуть навязчивые мысли Владу помогает сам зачинщик безумных поездок. Илья заводит обсуждение спектакля, что весьма увлекает Череватого, ведь ему есть, что сказать и о плюсах, и о минусах.       За беседой пролетает время практически незаметно, потому что темы разговора перетекают из одной в другую, пока за окном пролетает всё меньше жилых районов и всё больше лесных массивов. Илья Владимирович по большей части молчит и с заговорческим прищуром мягко улыбается, в то время как Влад вслух рассуждает о самых разных вещах (обычно всё ровно наоборот).       «Почти приехали. Не забывайте вещи в салоне. Заказ будет оплачен картой», — говорит машинный голос навигатора и Череватый замолкает на полуслове.       — Видишь, не так уж и долго, — подначивает Илья Владимирович, передавая в из рук в руки коробку с цветами, чтоб натянуть куртку перед выходом на улицу, и, закончив, забирает цветы обратно. — Ты тоже одевайся давай.       На улице темно и морозно. Парень сразу обращает внимание на небо без единого облачка. Звезды здесь ярче, чем если смотреть с балкона квартиры. Еще бы — час от Москвы ехать.       — Где мы?       — Домодедово.       — Хуясе… А что, мы летим куда-то?       — Нет, скоро всё увидишь. Пошли.       Влад следует по непрочищенной дороге за Ильей Владимировичем, стараясь и осмотреться, и не поскользнуться, и на звезды лишний раз взглянуть. Чище неба, чем в родной деревне, парень не видел. А здесь очень похоже. Соскучился по ним.       Скоро он нагоняет Илью, который уже стоит перед высокими железными воротами одного из частных домов, и, судя по всему, звонит хозяину по телефону. Им открывает мужчина средних лет, на вид — самый обычный трудяга, с божьей милостью переживший девяностые, ничем не выделяющийся. Пропускает внутрь двора и представляется, пожимая поочередно руки гостям:       — Александр.       Илья представляется первым, затем представляет Влада.       — Кто это? Шо мы здесь делаем? — Череватый шепотом пытается хоть что-то выудить.       — Александр, расскажите, пожалуйста, где мы и зачем мы здесь, — обращается Илья Владимирович к хозяину дома.       Тот смеется:       — А вы не знаете? Ну как же, мы идем в мою обсерваторию и сегодня у нас с вами по планам экскурсия по звездному небу с помощью телескопа системы Кассигрена.       Влад останавливается на ходу. Ему не послышалось? Может, это розыгрыш? Где камера? Куда смотреть?

***

      Не послышалось. Илья Владимирович — этот невероятной красоты мужчина, в которого Влад беспросветно и бесповоротно втюрился, действительно привез его в Новогодний вечер в загородную обсерваторию, чтобы смотреть на звёзды через огромный телескоп, какой парень видел только по телевизору! Джекпот!       Это можно назвать свиданием? Пожалуйста, пусть это будет свидание. Чтобы Влад мог сказать, что у него в жизни было всё и можно умирать, ни о чем не жалея. Для полноты картины не хватает поцелуя, хотя, наверное, Череватый уже загнался. Нельзя борщить, надо радоваться тому, что есть.       Ни-ху-я-се-бе! Звезды в телескопе своими глазами! Он видел туманности, кольца Сатурна, действительно красный Юпитер, а прямо сейчас смотрит на галактики! Буквально!       — К сожалению, мы даже близко не застали Противостояние Юпитера и Великое Противостояние Марса. Это периоды, когда планеты находятся максимально близко к Земле, и можно детально рассмотреть всё: от спутников и вихрей до даже полярных шапок на Марсе! — Вдохновлено рассказывает Александр Крылов.       — Та вы што… — вклинивается чуть возмущенно Влад. — Я в жизни не видел ничего такого... Небось, никогда больше не увижу. Мне и так всё нравится!       — Я очень рад, что смог предоставить вам такую возможность, — с трепетом отвечает Александр.       — Простите, а можно нам буквально пять минут тет-а-тет? — полушепотом интересуется Илья Владимирович, и, получив утвердительный кивок, обращается к Владу: — тебе правда нравится?       Парень смотрит на него, как на полоумного, всем видом показывая, что вопрос максимально абсурдный.       — Спрашивает еще…       — Это не весь сюрприз, — еще тише шепчет мужчина, прежде чем вынуть из-за пазухи тот самый маленький подарочный пакетик и вручить его Владу.       Парень понимает, что это, очевидно, подарок для него, и оттого снова смущается, каменея, как истукан.       — Может, заглянешь хоть вовнутрь? — усмехнувшись предлагает Илья.       Влад повинуется, не зная, как еще реагировать на подарки. Выуживает из пакетика бархатный серый мешочек, а уже из него достает довольно длинную серебряную цепь, плетение которой, скорее, напоминает жгут. На ней — подвеска в виде бесформенного кусочка темного не то камня, не то металла. Не совсем понятно, что, но выглядит стильно.       — Знаешь, что это? — опережает вопросом Илья, сразу же давая правильный ответ: — это алтайнит. Осколок кометного метеорита, упавшего в две тысячи седьмом году в Алтайском крае. Он прибыл к нам с окраин Солнечной системы, а, может, и откуда-то подальше.              Влад смотрит то на подвеску, то на Илью, который говорит непонятные вещи, обратно на подвеску и по кругу — раз десять. Переспрашивает:       — Метеорит?       — Да.       — Настоящий метеорит?       — Да, настоящий.       — Ты врешь?       — Нет, не вру. Если тебе вдруг не нравится, или, там, ты не любишь носить подобные украшения, то пусть он у тебя хранится, как нестандартный сувенир с моей Родины. Вот есть магнитики, статуэтки, а у тебя алтайский метеорит.       Влад, начиная лишь допускать толику веры, что ему правда после самого лучшего в мире свидания, устроенного перед Новогодней ночью, подарили настоящий метеорит, о котором он и мечтать не мог… Нет, он не плачет, это просто… Звездная пыль в глаза попала. Слезы у него правда не текут, но взгляд становится как у щеночка, который просит прощения.       Влад ничего не говорит — вместо этого просто обнимает Илью со всей силы, не обращая внимания ни на что вокруг. Даже самые настоящие галактики, за которыми можно было бы еще понаблюдать, теряют всякую значимость в этот момент. Особенно, когда руки Ильи смыкаются с ответной силой за спиной Влада.       Больше ничего в мире не важно сейчас.       — Это лучший день в моей жизни, — бормочет парень, уткнувшись в чужое плечо. — И самый лучший в жизни подарок. Спасибо большое.       — Не нужно благодарить, пока ты счастлив.