Пути Господни

      Влад стоит, опершись на раковину, скрипит зубами. Вертит меж пальцев минималистичную визитку, шершавую и бежевую, как человеческая кожа, с тонким шрифтом бардового цвета, рассказывающим где и в какое время можно связаться с Настоятелем Константином. Список контактов венчает строгий и лаконичный православный крест — без узоров, без обрамлений, без излишеств. Визитка отдает снобизмом — раздражает еще сильнее.       Ларионов входит на кухню неуверенно, пожав губы. Влад смотрит на соседа с нескрываемым разочарованием. Ему не хочется разговаривать с этим человеком, даже видеть его противно. Но парень остается на месте и высматривает в Илье хоть что-то, за что можно ухватиться и выдавить каплю солидарности в том, что гость оказался подонком. Влад еще дает Илье шанс. И себе надежду на то, что не ошибается в людях так сильно.       Ларионов не заставляет себя долго ждать. Отводя взгляд, занимая руки уборкой стола, аккуратно начинает разговор:       — Нехорошо он себя повел, конечно… Не понимаю, чем ты ему не понравился, но хамить, будучи гостем в доме — это верх невежества.       Влад усмехается:       — Ага, а то ты ему в рот не заглядывал.       Илья хмурится:       — Это называется вежливость. Мне его за дверь выставить надо было?       — Лицемерие. Вот, как это называется. Только кому ты лицемерил — ему или мне — уже неясно.       Влад говорит спокойно, без эмоций, хотя на лице его играет легкая улыбка. Илья отвечает злостью:       — В каком это месте я лицемер?!       — Ой! Ты ж засветился только он вошел. Во всём поддакивал.       — Не во всем.       — Во всём. Дуже интересно, как ты лыбился и кивал, когда он засирал меня за спиной.       — Тебя здесь не было и ты не знаешь, как шел разговор, Влад. Не бери на себя слишком много.       — И слава Богу, шо не было. Тока яж не слепошарый, я ж бачил своими вот глазами ще до выхода, як вы дуэтом тут спелись. А як пришёл — чаи гоняют! — уже агрессирует Влад в ответ. Ведь больше всего на свете он не любит, когда его пытаются выставить дураком, который не понимает, о чем говорит. Потому что он то понимает, как раз, лучше других!       Илья парирует, не менее взведенный:       — Пока он не начал откровенно хамить, я вел себя так, как посчитал нужным! А после уже не было смысла конфликтовать, потому что он собирался уходить. Влад, я не понимаю, почему крайним оказался я, когда бесишься ты явно на Константина!       — А шо, если б меня тут и не было? Если б твоему Константину не на кого было гнать? Ты бы и не заметил, шо он мерзкая и самодовольная скотина, м?       — История не терпит сослагательного наклонения, Влад. Хорошо, что мы выяснили его минусы. Всё происходит так, как должно происходить.       — О, блять… — Череватый, вновь услышав в чужой речи нотки проповеди, закатывает глаза, отмахивается рукой. — Да-да, пути Господни неисповедимы. Всё, в пизду. Проветришься ото всей цей ереси, якой тут пропитался рядом с ним, и приходи.       Влад решает закончить бессмысленный разговор путем ухода в свою комнату. Обходным, так сказать. Буквально обходя Илью, как незнакомца. Но мужчина тормозит его хваткой за предплечье:       — Нет уж, давай договорим сейчас.       Череватый почти теряет самообладание от мысли, что его наставляют, как малолетнего пацана. И, сцепившись с Ильей взглядами цедит сквозь зубы:       — Руки убери.       Ларионов тут же отпускает парня, но продолжает удерживать взглядом.       — Влад, я не хочу ссориться.       — Ага. Мне тоже не хотелось. Кто ж знал, кого ты сюда притащишь!       — Я хотел как лучше и не ожидал, что он станет так себя вести.       — То значит, шо ты дурак, Илюшка. Раз сразу не понял, какой твой батюшка гнилой.       — Слышал бы ты, что он мне рассказывал про меня же… Я б на тебя посмотрел!       Влад глаза закатывает. Думает: «Это ты еще не слышал, что я тебе могу рассказать!»       Уже в коридоре бросает колкое:       — Ну и вешайся на каждого, хто тебе в уши ссыт.       — Не перегибай палку, Влад!       — Слухай, ты ж, вроде, на работу бежать должен, не?       Илья неверяще уточняет:       — Ты сейчас мне на полном серьезе намекаешь, чтобы я из собственного дома вышел?!       — Ну звиняйте! Сам бы пошел, так ключи посеял. А ты ж успокаиваться не собираешься, пока нас двое тут!       — Бесишься с хуйни ты один!       — Так бесить меня не надо, шоб я не бесился.       Илья подбирает забытую на столешнице визитку и ловким движением пальцем кидает её прямо в грудь Влада, приговаривая:       — Ему иди высказывайся, псих!       Череватый рычит: «Сам разберусь!», кидаясь визиткой обратно, но не так круто. Бумажка смешно падает на пол между ними, в прочем, не сильно сбивая градус напряжения. Влад злобно фыркает и, наконец, уходит в свою комнату.       Здесь темно и тихо. За окном тяжелые снежные тучи затянули всё небо и перекрыли солнечный свет. Как будто раньше времени спустились сумерки. Влад падает на кровать с невеселыми мыслями о том, как было бы славно, если бы уже и правда наступил вечер, а за ним вскоре и ночь. Что бы этот бесконечный день закончился.       Проезжающий мимо дома автомобиль фарами освещает на секунду помещение. Этой секунды хватает, чтобы взгляд чернокнижника уловил золотистый отблеск сбоку. Влад оборачивается и видит над дверью новенькую наклейку с печатью освящения. Подходит ближе и замечает еще свежие капельки елея. Не задумываясь, смазывает их пальцами, а те следом вытирает об грязную одежду, которую скинул по приходе. Для надежности ей же протирает наклейку снова, чтобы ничего не осталось. Брезгливо заворачивает измазанной стороной внутрь, собирает по углам еще несколько вещей, и весь этот разноцветный ком несет сразу на стирку.       Запустив стиральную машину, идет обратно, чтобы дождаться ухода соседа, но, как назло, пересекается с ним тут же. И Ларионов, конечно, не упускает возможности вклинить пару слов:       — Ты если и дальше собираешься с кривым таблом ходить…       Влад его перебивает на полуслове:       — Не нравится — не смотри, — и разворачивается на кухню, подальше от соседа.       — Мы в одном доме живем, так не получится.       — Вот и проверим.              Череватый слышит краем уха, как Илья что-то бубнит под нос, и потихоньку настраивает свой разум на рабочий лад. Прикидывает, чем займется, открывает соцсети. Но фоном продолжает следить за действиями соседа, который всё никак не уйдет. Но вот между просмотром уведомлений в инсте слышит, что входная дверь, наконец, открывается.       И Влад даже успевает выдохнуть со спокойной душой, но Илья почти сразу возвращается в квартиру. Более того — окликает Влада зачем-то. Парень нехотя оборачивается, а Илья стоит в темноте подъезда с протянутой рукой:       — Я ключи твои нашел, забери, пожалуйста. Не хочу уже разуваться.       Влад быстро реагирует и, обрадовавшись, забирает звенящую связку. Теперь вечер почти спасен — он сможет выйти из этого душного пространства и проветрить голову.       Илья на прощание уточняет, что вернется поздно.       — Та и слава Богу, ступай уже, — отвечает Влад с улыбкой. Ларионов на это сначала молчит укоризненно, а потом говорит:       — Вот, вроде, хамишь несусветно, а, вроде, и без злобы. Научится бы тебе связь между языком и мозгом держать — цены б не было.       Влад, не задумываясь, отвечает:       — Бачилы очи, що купувалы!       — Что?       — Видел, что брал, Илюха. Терпи теперь. У нас договор на два месяца.       — Я и не жаловался. Только кровь за собой отмой на кухне.       — А ты за собой чашки.       — И помою.       — И помой.       — Я ж по-доброму хотел, Влад. — Внезапно слишком серьезничает Илья. — Что б без обязательств, по-дружески. Зачем ты всё портишь?       — Благими намерениями, Илюшка, сам знаешь куда. Тебе, видать, дружбу водить с другими людьми бильш подобаеться, — не унимается Череватый.       — Ничего ты и не знаешь, Джон Сноу, — резюмирует Илья и уходит.

***

      Череватый сидеть дома не собирается. Тут энергетика гнилая, неспокойная. Нельзя сначала дом освещать, где практикующий черный маг с бесами-контрактниками живет, а потом сразу же кровь здесь лить в ссоре и осыпать проклятиями видящего настоятеля храма. И с хозяином дома ссориться не желательно. Влад же выбил бинго и теперь с этим надо что-то сделать.       Во-первых, успокоиться самому. Во-вторых, провести обряд какой-нибудь, чтобы успокоить все вибрации и энергопотоки в помещении. В-третьих, у Влада висят два заказа на амулеты, материалы для которых уже «настоялись» на погосте, и их надо забрать, чтобы закончить работу и упаковать для отправки.       На часах 15:32. Он успеет еще ужин приготовить.       Открывает шкаф. С досадой понимает, что новенькая, красивая одежда в стирке. И позволить себе сейчас он может только старый комплект из потертых джинсов и закошлаченной толстовки. Они на фоне новой одежды выглядят совершенно не презентабельно и бедно, и Влад не понимает, как не замечал это раньше. С сегодняшних заказов он первым делом пойдет покупать новую одежду, а эту выкинет, чтобы даже дома не носить. Заслуживает он, в конце концов.       Свой поход по делам парень начинает с прогулки. Он Москву никогда не видел, а из окна такси и, тем более, из вагона метро — не считается. Жаль, что погода оставляет желать лучшего, и даже ту самую Красную площадь он сейчас не посмотрит с туристическим удовольствием. Зато можно пройтись по торговым центрам. Точнее, по одному торговому центру, потому что Влад себя знает — его на долгие гуляния пешком не хватает. Но в самом сердце столицы есть несколько магазинов с примитивным названием, торгующих самыми разными магическими атрибутами. И Влад с радостью их изучит. Даже если не найдет ни одной подходящей ему для практики вещицы — хоть повеселит себя.       Ощущая легкий дискомфорт в метро среди стильно одетых молодых людей, Влад старается подавить в себе жалкие порывы забиться в угол и подсчитывает бюджет, который уже сейчас готов потратить на новую куртку, да и вообще на все элементы гардероба. Вплоть до трусов с носками.       — Че зыришь? — прерывает поток самобичевания незнакомый парень, на котором Влад завис случайно. Не то что бы тот был особенно красив и ухожен, просто парню не повезло стоять на уровне глаз Влада.       — Ниче. Нужен ты мне сто лет… — Влад отвечает в тон незнакомцу и, всё-таки, предпринимает попытку бегства, — Мне выходить нужно, а ты на проходе стал.       Выходит на одну остановку раньше, зато с гордо поднятой головой. И пиздячит так же уверенно с Таганской до Китай-города пешком, уверяя себя в том, что так, значит, было велено судьбой. С горем пополам находит в закромах улочек нужный магазин и первые пятнадцать минут в нем просто отогревается, имитируя глубокую заинтересованность в статуэтках, ритуальных инструментах, минералах и прочей ерундистики. Гуляет среди стендов с книжками, которые не стал бы читать даже в детстве. По ним максимум можно Пиковую даму вызвать, а потом до конца дней хоронить близких, пока самого в Ад не утащат. Когда чувствительность возвращается к пальцам ног и нос, корка льда начинает сходить и с мозга. Тогда Влад с уже искренним весельем и более внимательно рассматривает псевдо-магические товары. И на глаза ему попадаются полка со свечами. Все они разноцветные, яркие, разных форм и размеров.       — Здравствуйте! Вам помочь с выбором? — незаметно подкравшись интересуется продавщица. Единственная в этом магазинчике живая душа, не считая Череватого. На вид абсолютно точно убежденная белая ведьма. Или травница. Или сумасшедшая. Или хиппи. В общем, совершенно подходящее лицо подобной «Ведьминой лавки».       — Та не, смотрю вот.       — Ищите что-нибудь конкретное?       — Нет, просто решил пополнить запасы.       — Тогда вот, самые классические свечи — для любой работы. Помогут и в практиках на любовь, и на финансы, и еще, смотрите, желтые — на удачу.       — Ну а черные, наверное, на гадости, на порчу, да? А бежевые — ну, нейтралитет такие, да? такие, видать, ну, свечки-проституки, во все стороны годится? — ехидничает Влад, осознавая, насколько далека эта девушка в странном наряде от настоящей магии. — Нет, спасибо. Я лучше в храме пособираю. Там бесплатные и сто пудов рабочие, — улыбается и выходит из «Ведьминой лавки», оставив продавщицу сетовать на чернушников и хамов.       Направляясь в следующий «удивительный» магазин с безделушками, забегает в попутную Пятерочку, чтобы набрать даров. Ему сегодня еще на погост идти. Не с пустыми же руками.       В «Черном вороне» дела обстоят так же, как и в «Ведьминой лавке», но уже с уклоном на чернокнижье. Черное же — смерть, зло, скелеты-кости-кладбище-черепа… Куда еще банальнее. Но зато здесь помимо игрушек можно купить стильные тары для упаковки фирменных амулетов Чери Бесогона.       А вот в «Бурлящем котле» нашлись действительно пригодные материалы. На кассе, когда продавщица упаковывала в крафтовый пакет с эмблемой магазина минералы, склянки со спиртовыми настоями на змеиной крови, и сворачивала в бумагу узелки с сушеными травами — Череватому казалось, что на голове у него сейчас вместо черной шапки появится конусная шляпа, а на носу вырастет большая бородавка, и домой он поедет не на метро, а в ступе.       Но вот он на своих двух идет по Театральному проспекту. Метель, наконец, успокоилась, и только мелкие снежинки кое-где медленно пролетают по своим снежным делам. Уже сильно стемнело и зажглись уличные фонари. Влад шагает по грязному от соленого песка тротуару, не преследуя какую-то цель. За целый день ходьбы и суматохи парень действительно устал, но, не смотря на это, ощущает легкость внутри, даже бодрость, и впервые за эту зиму радуется обычной прогулке по красивому даже в пелене снега городу.       Вдруг перед ним прохожий спотыкается и падает, роняя дипломат прямо к ногам парня. Влад поднимает сначала упавшую вещь, затем её упавшего хозяина.       — Спасибо-спасибо, — отряхивая брюки от слякоти, говорит мужчина. — Я уж подумал, ты убежишь с ним.       — Та не за что, — смущенно отвечает Влад, протягивая портфель. Незнакомец улыбается и благодарно жмет руку:       — Хороший ты человек, спасибо!       — Удачи вам! — говорит уже вслед Череватый, и думает о том, что, пожалуй, ни один заряженный амулет не способен так наполнить человека позитивом, как другие люди. Казалось бы — простой жест помощи, простая благодарность — а на душе тепло и светло. И ему самому, и случайному прохожему.       Влад оглядывается вокруг, словно смотрит на мир другими глазами. И краски будто становятся насыщеннее, контуры четче, шум машин и ветра — приятнее уху. И градусник, кажется, тоже должен показывать температуру воздуха выше. На глаз попадается придорожный банер с афишей. В кинотеатрах премьера фильма «Дом, который построил Джек», и Влад решает, что сегодня он лучше останется без ужина, но порадует себя походом в кино, где не был много-много лет.       Проложить маршрут до ближайшего кинотеатра, где в скором времени начнется сеанс с показом именного этого фильма, не составило труда. И Влад сворачивает к пешеходному переходу.       Двери кинотеатра впускают внутрь парня, который рассматривает всё вокруг, словно маленький ребенок. В детстве они с семьей редко бывали в городе, и далеко не каждый раз уделяли время развлечениям. Зачастую поездка заключалась только в походе по магазинам, после которых Влад всегда плакал, получив ремня за капризы и просьбы купить вкусности. Пару раз они гуляли в парке аттракционов, но уезжали всегда слишком быстро, потому что отец успевал где-то спустить на спиртное деньги, выделенные на радость ребенку. А в кинотеатре они были всего один раз, без папы, только с мамой. И тот поход Влада очень впечатлил, ведь была и кола в бумажном стаканчике, и сладкий попкорн, и места попались удачные — в самом центре. Отец, правда, и тогда без присмотра мамы умудрился нажраться, как скотина, даже драку под ночь учинил, но настроение маленькому Владу это не испортило. И засыпал он тогда почти спокойно, прокручивая в голове теплый летний день, смешной фильм и момент ожидания сеанса на мягких синих креслах.       Теперь он в кинотеатре один, но радости не меньше. Здесь всё так же пахнет сладким попкорном, тепло и тихо. Только кое-где гудят басы из зала, где уже идет другой фильм. Влад неуверенно оглядывается, ища кассу, и попутно рассматривает каждую афишу грядущих премьер. Подойдя к бару сразу заказывает самое большое ведро карамельного попкорна, большой стакан кока-колы, и, подумав немного, берет еще среднее ведро с сырным, чтоб наверняка. У кассы с досадой понимает, что все хорошие места уже разобрали, и остались только сидения по бокам. Но, конечно, выбирает одно, и, забрав билет, который теперь выглядит как обычный чек, отправляется на поиски своего зала.       Через добрых три часа Влад, потирая глаза от усталости, выходит из зала с одной только мыслью: бояться стоит не мертвых, а живых. И даже не его — чернокнижника, способного с помощью темных сил свести человека в гроб, что редко удается. А обычных на вид людей, озабоченных чистотой и систематическими убийствами. Долгий фильм в темноте то и дело нагонял сонливость, но взамен бодрили неприятные кадры и ощущение тревоги (особенно сцена пикника). И стоило бы пойти домой, искупаться и уснуть за листанием соцсетей. Но Влад же ответственный человек — нельзя забивать хуй на то, что нужно сделать сегодня. Поэтому, проложив маршрут до «своего» кладбища, без особого желания, идет под вновь разбушевавшимся снегопадом в сторону станции метро.       В настолько поздний час приличные граждане в гости к усопшим не приходят, и ворота погоста уже закрыты. Но приличные люди и не додумаются через оградки, по чужим могилам забираться на территорию кладбища. Проваливаясь глубоко в сугробы Влад медленно продвигается внутрь, шаг за шагом извиняясь перед лицами на надгробиях и хозяином кладбища. Шепотом приговаривает: «Да, жаль. Вот такие времена наступили. Приходятся как собака последняя ползти. Раньше было лучше, раньше было проще»       Думает, как из-под этой толщи снега добывать будет свои вещи. Извиняется еще раз, обещает сегодня не творить хуйни, только забрать своё. Обещает дар оставить, могилку прибрать, на которой работал, на которой землю возьмет и материалы свои оставил. И ощущает нутром, что Хозяин кладбища ему не рад — не дает прохода, кружит по погосту, не пускает к прочищенным дорогам.       Тогда Влад, стоя по колено в сугробах, останавливается и выуживает из пакета один сверток, с трудом поджигает отсыревшие травы. Смотрит сквозь слабый огонь, тут и там тлеющий, увядающий, закрывает глаза и сосредотачивается на вход в завесу. Сквозь веки смазано видит очертания пейзажа, контуры сугробов, оградок, крестов и деревьев. Смутно ощущает холод — не от зимы, не от природы, а загробный, который внутри груди и черепа расстилается. И только потянуло запахом гроба с лежащим в нем остывшим трупом, приторно-сладкий, с примесью формалина…       Влад открывает глаза и, как в сумерках — не ночью, не днем — видит реальный мир, но в другом слое пространства. Неживое видится неясными серыми пятнами, а живое — воздух, замершие в декабре растения, тропинки, земля сквозь насыпь снега, блуждающие души — едва различимыми по цветам, горят энергией, складываются в силуэты. Очертания эти (и без того эфемерные, полупрозрачные) тают, растворяются — стоит глазом повести. Если смотреть вверх — туда, где должны быть облака, звезды, светило — в завесе всё застелено черной тенью, непроглядной, словно опускающаяся тьма. И все языки пламенеющей внизу энергии тянуться вверх, в этот бесконечный мрак.       Чернокнижнику нужно совсем в другое место. Он помнит, как выглядело захоронение, где прикопаны его материалы. Старая могила со ржавым крестом и стертой табличкой, на которой едва читаются даты и имя солдата Великой отечественной войны. Неухоженная, забытая. Мужичок молодой сидел на соседней скамейке, а справа на лбу была дырка о пули. Его никто давно не поминал, и он находился все время на своем последнем пристанище в ожидании хоть какого-то гостя. Влад тогда завел с ним разговор, выслушал историю о смерти и пообещал вернуть ему помины с помощью акции «Бессмертный полк». Взамен, конечно, попросил помощи в работе, и солдат оказался рад пригодится в добром деле.       Влад старательно прокрутил в голове образ усопшего и, достав своё походное зеркальце, через огонь стал смотреть в него, чтобы не заблудится в астрале, не заплутать в смешивающихся следах энергии. И чтобы поддерживать через отражение связь с реальностью. Покойникам то похуй — он хуярит через крест прямо, тебе показывает. Он же не идет по дорожкам. А живому дорожки нужны и насквозь не пройдешь. Поэтому и приходится настраивать ручной навигатор и молится всем подряд, чтобы ноги не переломать. Еще ж и ночью.       И в момент за спиной в крохотном зеркале виднеется взгляд чужой, пустой. У Влада кровь жилах стынет — сколько бы не работал, а привыкнуть не может. Оборачивается, зеркало прячет в карман, травы отбрасывает, но зажигает свечку — важно сохранять дистанцию при контакте с мертвыми. Они взбеситься могут по щелчку пальцев. А огонь дает маломальскую защиту и маркер: «Чужой среди своих, но трогать нельзя».       Призрак, признавший нового товарища, улыбается, и постепенно приобретает знакомый вид — почти живого. Приветствует:       — Здравствуй, колдун. Поздно ты сегодня.       — Извиняюсь, так вышло.       — Что, уже пора? — Влад кивает. — Ну пойдем.       — Спасибо, а то заплутал что-то.       — Еще бы, в такую темень! Я б сюда ни ногой в ночь. Как тебе не страшно?       Влад вмиг напрягается от вопроса. Страшно — ебать как! Но признаваться нельзя. Все они тут душки, пока дело не доходит до голода. Особенно, когда речь идет о неупокоях с забытых участков. Палец в рот не клади — сожрут с потрохами. Поэтому Череватый врет, пока с трудом пробирается вслед за солдатом:       — Та кого тут бояться, все свои! Тем более, у меня ж тут друг есть, охрана считай.       — А если сторож по головешке даст?       — Сторожи спят хорошо и сами здесь по ночам ходить боятся. А если застукает, я угрожать порчами буду.       — Ты и такими делами занимаешься? — уже без смешков уточняет призрак, всем видом не одобряя новость.       — Не! Тока про то знать ему не обязательно! — Влад уводит всё в шутку, надеясь, что покойник не рассмотрит в нем трех огромных, мерзких, злых и вечно голодных тварей из Преисподней. Иначе жалко дядьку будет — взбесится и придется звать группу поддержки.       Шаг за шагом Влад выходит на знакомые перекрестки и вскоре оказывается на могиле солдата. Тот привычно, будто уставший, садится на соседнюю оградку и наблюдает.       Влад понимает, что руками копать сугроб — еще куда не шло, но промерзшую землю — просто физически не получится.       — А мы чем только не копали, знаешь. Когда во время боя ливень шел, окопы замывало, приходилось и руками, и палками, и каской. Каской — лучше всего, — поддерживает разговор покойник. — Только, вот, зря я ее тогда снял. — И смеется.       — Слава богу, не окопы, Степан Саныч. Сзади вас нет чего-нибудь?       — А чего ты без своей сумки? Была ж лопатка маленькая.       — Ну в город же ее не тащить.       — Приходи тогда завтра, по дню как раз.       — Не могу, надо сегодня.       — Ну вон, тогда, бревно валяется.       Почти час спустя Череватый вырывает из земли два мешочка, окоченевшие, но заряженные. Светятся, не угасая. Загребает в них по щедрой горсти земли, столько же снега (погостная вода ж она и замороженная — вода).       — Я всё, Степан Саныч. Спасибо.       — Та дай Бог тем людям всего хорошего. Не благодари. Приходи только, мне тут скучно.       — Я по весне к вам приду, приберусь, покрашу всё. А то щас никак. Ну всё, я пошел!       — Бывай, малец!       Выйти из кладбища по своим же протоптанным дорожкам не составило труда. Под чертой участка Влад, сидя на коленях, искренне благодарит Хозяина кладбища, разложив на полотенце банку с медом, буханку хлеба, рассыпав сахар, открыв чекушку коньяка. Переступая оградку, не оглядываясь, кидает через левое плечо монеты.       Пока идет до ближайшей приличной улицы, подальше от кладбища, откуда не подозрительно будет вызывать такси, думает только о том, как сладко он будет сегодня спать. Потому что устал неебически. Тишина, мрак, истощение духовное и физическое на ходу вселяют в чернокнижника дремоту. Ему бы только усесться в машину и там до дома прикорнуть.       Но из-за поворота выбегает черная кошечка. Худая совсем, гладкая. Бежит прямо к ногам Влада и мяучит громко. Парень хотел было ее погладить, но кошка, пытаясь приластиться, становится на ботинки Влада, а тот веса не ощущает. Видит — лапки словно сквозь его ноги в землю упираются.       — Ты откуда такая?.. — ласково спрашивает Череватый, пытаясь уследить за кошкой, которая вертится вокруг него. А потом вдруг срывается с места и, продолжая мяукать, бежит обратно, к повороту, из-за которого явилась. Влад послушно идет следом, пока кошка, добежав до середины дороги, останавливается и ждет чернокнижника. Только он доходит до нее — снова бежит вперед. Так они добираются до места, где на дороге, задавленная, лежит эта же самая кошка. С лопнутым черепом и вывернутыми наружу внутренностями, в лужи крови на белом снегу. Душа четырехлапая обходит свой свежий труп, обнюхивает, мяучит. И, в конце концов, ложится рядом, носом к носу. Влада от этой картины пробирает печалью. Безразличным, раз она его почувствовала, позвала, и он пришел — нельзя оставаться. Кто о ней еще позаботится?       Не сомневаясь в собственных действиях, Влад достает очередной сверток с травами, но только чтобы взять упаковочную бумагу и на ней отнести труп кошки туда, где место всем мертвым. Он идет уже найденным путем к уже вырытой для нее могилке.       — О! Колдун, снова здесь? Забыл чего? — отзывается сразу душа Степана Саныча.       Влад молча показывает бездыханное тело, завернутое в бумагу. А следом за ним выбегает и призрак животного, обеспокоенный происходящим. Мужчина радостно подхватывает его, как живую, и начинает усердно тискать, наглаживать, целовать в мордочку:       — Это что за красавица пушистая? Ты ж моя хорошая! Девочка, ты теперь со мной жить будешь? Тебя как зовут?       Владу на ум сразу приходит:       — Соня. Её зовут Соня.       — Соня! Какая замечательная! — умиляется солдат, пока Влад увеличивает размеры раскопанной ранее ямы, чтобы уместить туда мертвое тельце.       Когда Влад заканчивает похороны, душа кошки уже мирно покоится на коленях Степана.       — Как удачно всё вышло. Видишь, колдун, ничего не случается просто так.       — Та отож, — кивает Влад, осматривая проделанную работу.       — Мне теперь веселее будет, и Сонька не бесхозная здесь. Хороший ты человек, Влад. Другой бы мимо прошел, а ты сразу двоих счастливее сделал. Пусть тебе всё вернется.       Череватый с недоверием слушает последние слова к нему Степана Саныча и думает о том, что подозрительно часто он сегодня слышал похвалу. Какая-то хуйня. Надо бы домой от греха подальше. А то эти сахарные облака и радужные пони ему потом обращаются затяжными эпизодами мучений. Его черти не любят, когда руками Влада творится что-то хорошее.

***

      Время 23:48. Череватый осторожно открывает дверь квартиры, чтобы не разбудить наверняка спящего соседа. Но при входе сразу подмечает включенный свет во всех комнатах. Следом обнаруживается Илья, сидящий на кухне. Влад окликает:       — О, привет. Ты не спишь.       Но Ларионов смотрит в телефоне какой-то ролик на очень высокой громкости и не слышит вошедшего. А когда тот появляется на кухне — Илья пугается до усрачки, будто Степана Саныча увидел.       — Ты пришел! — придя в себя радуется сосед, сразу откладывает телефон и протягивает руку.       — Так а куда ж я денусь. Два месяца проплачено.       — Ой, не начинай. Рассказывай, где был? — с нездоровым для полночи задором интересуется Илья и суетливо начинает сноваться по кухне. — Есть будешь? Я картошки нажарил. Или, извини, ты хотел полки делить в холодильнике, — сам же ерничает на тему, которую забраковал.       — Ты ж просил не начинать, вроде? — продолжает Влад. — Да, буду.       — Да ну а как без этих шуток? Мне что, молчать?       — А шо ты бесишься?       — А нишо. Че ты мне тыкаешь эти двумя месяцами. Я тебя не выгонял. Ты выеживаться начал, мол я тебя терплю. Я хоть где-то не так что-то тебе сказал? Или повел себя неоднозначно? — слово за слово все больше взводится Илья, рассуждая по поводу дневного конфликта.       — Та на фоне этого павлина ты вообще как-то не так себя вел. Я тебя таким не видел.       — А с тобой я себя не так веду? Вроде, со всеми одинаково.       — Не-е-ет, стоп. Ты со мной в разговоре нормальный, а рядом с этим куском говна — как школьница.       — Влад, фильтруй.       — А то я не прав еще скажи?       — Нет? Нет прав, Влад. Я пригласил важного человека, чтобы он нам по-мо-г, понимаешь? Я заплатил огромные деньги, чтобы именно он приехал как можно быстрее. И выполнил услугу качественно. А ты психуешь, из-за того что я ему улыбался из вежливости?!       — То есть, будь у меня какие-то сомнительные суперсилы и куча денег, со мной бы ты вел себя так же? Дуже добрэ, що я обычный бедный парень из села. Иначе бы я твою вот эту рожу, как днем, не вытерпел бы.       — Как видишь, я с тобой пытаюсь нормально общаться и не из вежливости.       — Ой, да похуй уже, всё! Видишь, Илюх?       — Что?       — Ахуенно и качественно твой Константин за огромные деньги сделал свою работу. Прям вот чувствуется гармония и радость в доме! Он ушел — говно осталось!       — А может это ты перестанешь говно это развозить, а?!       — Так ось и выяснили! Я плохой, он — хороший!       — Ты не плохой, ты — дурак!       — Еще и дурак. И ладно.       — Всё, заебало. Знаешь что, Влад?       — Ну и что?       — Иди лечи голову.       — А ты меня не учи.       — Больше слова тебе не скажу. Дураков учить — себе дороже.       Влад спокойно идет в свою комнату, оставив Илью наедине с сигаретами. И, почему-то, совершенно не чувствует облегчения. Ему обычно хорошо на душе становится, когда выдается возможность устроить скандал и вывести кого-то из равновесия. Но сегодня гадкий осадок, горчащий на языке. Хочется принять душ и, наконец, уснуть. Как-то всё наперекосяк сегодня. Может, завтра будет лучше?       Собрав полотенце и пижамные шорты, оставляет телефон в спальне. Уходит еще до того, как экран смартфона загорается от уведомления:       0:12 Сообщение от Лена Певчая:       «Привет) Как дела?»