Пути Господни

      Новое утро отличается всем: нет ломоты в теле, нет температуры, настроение хорошее, кошмары не снились. Но главное — что с самого начала задаёт позитивный тон всему утру — тот факт, что Влада будит не мерзкий будильник, а мягкий голос Ильи.       — Влад… Вла-ад, вставай.       Парень приоткрывает один глаз и сразу встречается с мужчиной взглядами.       Илья тоже выглядит иначе: весь лучится радостью и источает умиротворение. Не то что вчера. Череватый мысленно себя хвалит: защита сработала.       Так хорошо. Кажется, если он начнёт день прямо сейчас, то душевная гармония, которая посещает его крайне редко, тут же и рассеется. Парень натягивает одеяло повыше и закрывает веки. Пусть это утро растянется на подольше.       — Вставай, Влад. К двенадцати часам приедет батюшка, а сейчас уже без четверти одиннадцать.       Ну вот, не быть Череватому счастливым.       — Дай еще повалять, будь человеком, — бормочет он сквозь дрёму.       — Нет, не дам. Голова болеть будет, а ты и так болеешь.       — Мне лучше, вообще-то. А голова у меня болит уже от тебя.       — Я рад, конечно, что тебе легчает. Но долечиваться всё равно еще будем. Вставай. Как раз я тебе чаю сделаю.       Ларионов стоит над душой, уперев руки в боки, и кудахчет неприятно, как курица-наседка.       Влада тем временем засасывает глубже в сладкую дрёму, в кокон из одеяла и подушек.       — Христа ради, Илюх, ну не бубни…       Илья отвечает почти сердито:       — Не заставляй тебя за ноги стаскивать.       — Десять минут.       — Что десять минут?       — Встану я… через десять минут.       — Точно?       — Да-да… Всё, иди… — Влад отмахивается от Ильи, как от назойливой мухи. Отключаясь, слышит на периферии сознания ответное: «Вот хам».       Проходит десять минут — Череватый уверен, потому что иначе Ларионов бы себе не позволил так смело опять заходить и орать на всю свою громкость:       — Время вышло! Ты обещал!       Влад прячет голову под подушку и рычит:       — Какой ответственный, ёб твою мать…       — Фу, как низко, Владислав. Мать не трожь.       — Я тебя щас трону! — парень кидается вслепую второй подушкой и, судя по ойканию рядом, попадает.       Илья ехидничает, потихоньку стягивая одеяло:       — Ну тронь! Только тебе в любом случае придется для этого подняться.       Влад уже злится натурально и начинает брыкаться:       — Блять, Илья, ты вообще жизнь свою не ценишь?!       — Говори, что хочешь. На дураков не обижаются! Я тебя заранее прощаю.       — Кто тут дурак! Я прощения не просил.       Вроде бы и полежать еще хочется, но мужчина так успевает взбесить, что Влад понимает — уже расслабиться не получится. И, всё-таки, кое-как ему это удаётся за полминуты, пока Илья не начинает снова тянуть одеяло.       Влад скрипит зубами, но назло жмурится сильнее в попытке уловить за хвост сбегающий покой.       — Вот ты зачем меня доводишь?! Я же сейчас встану и убью тебя.       — Страшно-то как, — Илье не хватает добавить только детское вредное: «Бе-бе-бе» для полноты картины. — Видел бы себя со стороны, самому бы смешно стало.       — Я коплю энергию.       — Ага, скоро из ушей польется. Вставай уже! — Ларионов-таки наглеет до крайней степени, и между баловством решает вырвать подушку из чужих рук.       Влад спокойно, медленно садится в кровати, потягивается, моргает пару раз, говорит:       — Тобі пізда.       И подрывается за Ильёй.       — Псих! — вопит тот, и смеётся, уворачиваясь от цепких рук.       А когда короткий забег с препятствиями логично заканчивает тупиком в зале, и Влад запечатывает Илью по обе стороны руками, тому ничего не остаётся, кроме как поднять белый флаг. Что он и делает.       — Всё! Всё, сдаюсь! Вот, — и машет перед лицом Влада краем старой гардины, которую от времени уже трудно назвать белой.       — Шо ты машешь? — скалится Влад, откидывая в сторону штору. — Пленных не берём, тебе это не поможет.       Оба загнанно дышат, смотрят друг на друга бешено. Хотя вроде просто в догонялки играли.       Илья спрашивает, хитро сощурив глаза:       — И что ты мне сделаешь?       Влад на этот взгляд отвечает широкой улыбкой, обнажает клыки, и интересуется вкрадчиво:       — Правда хочешь знать?       Уверенность моментально покидает Илью, но скоро он отвечает в тон:       — Думаю, батюшке это не понравится.       И, пока Череватый думает над ответной колкостью, Ларионов сбегает из ловушки.       Влад кричит вслед:       — Ага! Звали на чистку, а приедет на твоё отпевание!       И очень быстро снова нагоняет Илью, ловит его поперёк живота. Тот давится смехом, выворачивается, как скользкий уж, но хватка Влада крепче. И, когда Череватый уже чувствует себя победителем, поймавшим жертву, приступает к расправе щекоткой.       Илья же, недолго думая, кусается, куда придется и, уличив момент, вырывается. Отходит сразу на безопасную дистанцию, пока Влад чертыхается, держась за место укуса.       — Всё! Хватит! Стой там! — просит Илья, пытаясь отдышаться.       — Ходи и бойся теперь! — рычит Влад, улыбаясь безумно. — В следующий раз не уйдешь.       В ответ на угрозу Илья ехидно усмехается, мол, посмотрим, и, выдохнув, уходит с гордо поднятой головой. На последок бросает:       — Псих!

***

      — Всё, время вышло! Ты обещал!       Влад открывает глаза. Он лежит в своей кровати. И у него острое ощущение дежавю.       Илья обходит кровать, становится рядом, точно так же, как и в первый раз. Влад не понимает, что только что произошло. Он спал? Ему всё это приснилось? Как сны могут быть настолько реалистичными? Он же чувствовал всё как наяву… Тепло солнечных лучей на лице, запах пыли, поднявшийся от старой гардины, боль от укуса на правом предплечье, холод, скользящий по плечам, когда Илья в очередной раз стягивал одеяло. Слышал его смех, ощущал запах его шампуня, когда держал в тисках, видел его улыбку и блеск в глазах.       Это не мог быть сон, это было на самом деле! Что за бред?       Влад решает проверить. Прикидывается сонным, хоть и сна теперь ни в одному глазу, зарывается в постель так же, и говорит то, что, казалось бы, уже говорил:       — Какой ответственный, ёб твою мать…       А Илья возьми и ответь:       — Фу, как низко, Владислав, — сердце Череватого на этом месте отказывается работать, — Мать не трожь.       Парень знает, что должен теперь ответить. И, почему-то, уверен в том, что будет дальше.       Такого с ним — многопрофильным экстрасенсом, на секундочку! — еще никогда не случалось. Конечно, бывают видения. Конечно, он временами точно знает будущее. Но что бы вот так… Чертовщина какая-то.       Вместо всего, что могло бы произойти следом, сейчас Влад просто ворчливо говорит: «Ладно», и поднимается с кровати.       — Вот и славно, — улыбается Илья, выходя из комнаты. — Доброе утро, кстати.       «Да, доброе…»

***

      На кухне суматоха. Её целиком и полностью создает Ларионов. То звонки по работе с каким-то проблемами, то тарелку в микроволновке перегрел и обжёг пальцы, а затем и язык, то просто тревожно ест стоя бутерброд, который даже не собрал, как положено. Напрягает Влада всем своим видом.       А сам Влад и без того нервный. Ему не даёт покоя утренняя бессмыслица. И на Илью ему смотреть почему-то стыдно. Будто они в этом сне не просто дурачились.       — Сядь ты и поешь нормально, — он с ни с того ни сего рявкает на мужчину, — как бедный родственник над духом стоишь, ей Богу.       — Так влезет больше, — не поведя бровью, отвечает Илья, и продолжает что-то строчить в телефоне.       — Больно активный ты сегодня.       — А фто? Похо, фто ли? — Илья, искренне удивившись, спрашивает, даже не прожевав.       — Та не знаю… — тушуется Влад, — меня твоя суета вот эта напрягает просто. Сижу, никого не трогаю, а беспокойно как-то.       Влад думает в моменте, что бесы наверняка сказали бы: «От пиздабол! Всё ты знаешь!». Но те молчат подозрительно. Обидно — даже поговорить не с кем.       И по сути Влад не врет. Ничего же не произошло, в самом то деле. Просто не объяснишь же никак Илье, что причудилось спросонья необъяснимое с его участием. И что сюжет видения весьма… нетипичный.       Собственно, в сюжете и дело. Сон был слишком… хороший? Приятный? …Интимный? Влад даже не знает, как правильно обозвать то, что видел. Вроде же ничего такого, и не чужие люди они. Хотя, конечно… Это спорный вопрос. С другой стороны, они живут в одном доме. И не изолированно друг от друга, а очень даже наоборот.       Череватый открывает первую переписку с «Ильей на Выхино» и с ужасом осознает, что познакомились они всего пять дней назад. Ему в это просто не верится, потому что по собственным ощущениям общаются они уже не меньше месяца. То ли дни были длинные, то ли событий много… То ли подружились слишком быстро. Последний раз он так лихо дружбу заводил только с соседскими мальчишками в дошкольном возрасте.       Вдруг размышления парня прерывает упавшая на ногу мокрая тряпка для стола. Влад рефлекторно нагибается, чтобы поднять.       — Вот… блин, — тоже самое делает Илья, — извини.       И, чтобы избежать неловкого столкновения лбами, или еще более неловкой киношной сцены, Череватый ему уступает. Но каштановая макушка Ильи оказывается слишком близко к лицу Влада. И носом парень совершенно неуместно ловит знакомый терпкий аромат. Он чувствовал его сегодня утром во сне.       Влад машинально отворачивается, от греха подальше. Непроизвольно вспоминает момент, когда прижимал к себе жилистое тело. И через несколько секунд чувствует, как начинают гореть щеки.       В нем загорается острое желание сбежать, чтобы не натворить никакую дичь, и он быстро потакает потребности. Отодвигается на стуле резко и протараторив: «Пойду… приберусь…» — уходит.       Навести порядок и правда нужно. Речь даже не про пыль на полках. Не дай Бог колкий взгляд церковного служителя заметит что-то неправославное. А такого в комнате Влада полным полно. Складывая в саквояж всё, что успел разбросать, плюется, заранее предвещая очередной бой с белым эгрегором после освящения. Настоебали ему за последние дни эти войнушки…       Но, в целом, уборка имеет медитативные свойства, и как-то за условных пятнадцать минут Влад успокаивается, отвлекается. И, только успевает переодеться в нормальную одежду, слышит трель домофона.       Илья незамедлительно, тактично стучит, прежде чем заглянуть в чужую комнату и проверить, готов ли сосед встретить гостей. Убедившись, что тот одет, кивает, и спешит открыть входную дверь.       В ожидании, когда явится его святейшество, Череватый думает, что стоило бы оставить подклад где-то в уголке. Но на него резко нападает какая-то апатия. Да и раньше надо было думать. Как минимум — не за полчаса встать, послушаться Илью. Хотя, стоп… Он же и так поднялся почти вовремя.       Снова накатывает осознание: ему только приснилось. Он не тратил время на детские забавы, он встал почти в одиннадцать часов. Всего этого не было.       Влад закатывает глаза и плетётся собирать рюкзак «в поход». Ему ведь сейчас здесь будет не место. Берет с собой пару пластинок парацетамола, которые Илья подпихнул еще во время завтрака, пару свечей, зеркало маленькое — дорожное, как он называет. Думает о том, что нормальные люди, должно быть, берут с собой на всякий случай совсем другие вещи. Девочки — помады, парни — какие-нибудь документы. А он вот свечку и зеркало ритуальные. Нет, ну а вдруг? Он без этого, как зависимый курильщик без пачки сигарет в кармане — пусть и не курит каждую минуту, но на душе спокойнее, что в любой момент, когда захочет, может затянуться. В случае чернокнижника — выйти на связь с потусторонним миром и, например, проверить, пиздят ли ему. Очень полезно и удобно.       Слышит возню в коридоре и незнакомый низкий, мужской голос.       Влад выходит, прихватив рюкзак, и видит то, что совсем не ожидал. На пороге разувается не старый, бородатый дед, с огромным животом на перевес — какими он привык видеть батюшек, а вполне себе моложавый, хорошо сложенный, высокий и стильно одетый мужчина. Борода при нем всё равно имеется, но не длинная и седая, а короткая, черная и густая. А контуры её выведены так четко, как будто только из барбершопа вышел. Глаза карие, глубокие, и взгляд тяжелый. «Сто пудов с гор слез» — нелестно размышляет Влад о возможной национальности гостя. И, если не знать заранее, никогда бы не подумал, что этот мужчина может быть православным священнослужителем, так еще и с таким уже высоким чином.       В общем говоря, Влад стоит в полном ахуе.       — Добрый день, — вежливо здоровается Святой Отец, протягивая руку для пожатия.       Влад подходит ближе, чтобы ответить, и впервые смотрит на кого-то снизу вверх. В своем окружении парень не встречал еще мужчин выше, чем он сам.       — Добрый, — отвечает он, всеми силами стараясь не выдавать свой шок.       Потому что, во-первых, батюшка, мягко говоря, на батюшку совсем не похож. Во-вторых, перед ними стоит человек, который наверняка привлекает много восторженных взглядов, особенно девичьих, если просто идёт на улице. Что греха таить, мужик реально очень красивый, ухоженный, не бедный, судя по одежде и аксессуарам. Влад-то примерно понимает, сколько стоит одежда на нём, потому что сам хочет так одеваться. Но пока денег не хватает.       Илья знакомит Влада со Святым Отцом — Константином, и выглядит при этом слишком взволновано. Как ребенок, которому впервые показали фокус с монеткой. Череватый это не сразу осознает, а потом в моменте аж оборачивается дважды.       Провожая Константина в зал, где для него уже частично подготовлен «рабочий стол», Ларионов тихонечко шепчет Владу:       — Говорят, он из видящих. Это значит, что он вроде экстрасенса.       Влад на это заявление едва сдерживается от злобной ухмылки.       «Ну поглядим»       — Подскажите, а это правда, что про вас говорят? — тут же наигранно-манерно интересуется Череватый напрямую у Константина.       — Что же про меня говорят?       — Что вы видящий.       — Исходя из множеств совершающихся событий, которые преждевременно посещают мои мысли днём или сны ночью… Да, можно сказать и так. Многие прихожане обращаются ко мне именно по этой причине. Но я бы предпочёл не цепляться за ярлыки и не давать этому явлению никаких названий. Да и в целом не заострять на этом внимание, — деликатно и конструктивно отвечает Константин, следом сразу словно извиняясь, — Только не поймите меня неправильно. Не то что бы я не хотел развить беседу на данную тему. Просто зачастую люди возлагают большие надежды на мои видения, или просят сотворить чуть ли не живое чудо, что, по сути, моими руками сделать невозможно.       Владу едва скулы не сводит от его литературной речи. Красивый, богатый, умный, еще и почти святой. Из какого бабского романа он вообще вылез?!       — По правде говоря, и я именно вас искал по той же причине. Всё-таки, вы человек особенный, и, должно быть, видите больше других. Почему бы не воспользоваться возможностями, когда они есть, правда? Мне очень повезло, что вы оказались свободны день в день. И вообще, что мы живем с вами в одном городе, — лебезит Илья на максимум. И Влад на него смотрит теперь с не меньшим отвращением, чем на Константина.       Эти двое стоят тут, обмениваются любезностями, как какие-то придворные, титулованные особы, лыбятся друг другу, Илья вообще чуть ли не светиться. Фу, аж тошно.       Дальше Константин объясняет, как и что будет происходить. Владу слушать абсолютно не интересно. Чего он там не знает? И, хоть больше не лезет с комментариями, лицо его всё равно выводит едкие субтитры. Строит из себя всю оставшуюся дорогу воплощение любознательности. В какой-то момент-таки не удерживается от саркастического смешка. Константин на это реагирует сразу же, одаривая осуждающим взглядом, но ничего не говорит вслух.       В конце концов Владу надоедать весь этот цирк, а присутствовать во время ритуала он не только не должен по легенде, но и просто не хочет. Дольше он рядом с этими напыщенными индюками не продержится в таком же духе.       — Я пойду, — шепчет он Илье осторожно, в надежде слиться незаметно для Константина, потому что даже прощаться с ним не горит желанием.       Илья отвечает не сразу, завороженный методичными телодвижениями нового знакомого. Потом бормочет мельком: «Да, давай. До встречи», даже не удосужившись повернуть лицо. Прям взгляд отвести от Константина не может.       Владу как по сердцу ножом полоснули. Почему этот павлин за секунду всё внимание на себя перетащил? Илье правда так интересно или он прикидывается? Или подстраивается? Зачем ему это?       Череватый додумать не успевает, его отвлекает вопрос того самого павлина:       — Вы не останетесь, Владислав?       «От сука, всё-то он слышит!»       — К сожалению, нет, Константин, — передразнивая манеру речи, отвечает парень.       — У Влада сильная аллергия на ладан, — объясняет Илья торопливо.       Павлин театрально удивляется, а в глазах его бегущая строка: «Вы еще и пиздабол, Владислав»       «Пиздабол — не пиздабол — эт дело не твоё» — молча отвечает ему Влад на том же языке взглядов и пожимает плечами, мол, да-а-а, такие дела, какая досада.       — Но, как я понял, живете вы в этой квартире оба, правильно? — уточняет батюшка и, получив утвердительный ответ от Ларионова, заявляет: — Все жильцы помещения должны присутствовать.       — Святой Отец, у меня даже креста нательного нет.       — Вы некрещеный?       — Крещеный. Потерял еще в детстве.       — В любом храме можно приобрести самый простой крест и нить, там же освятить и носить на здоровье.       — Знаю, руки всё не доходят.       — Мы можем отложить процедуру, а вы пока…       Ларионов врывается в разговор:       — Простите, вообще-то… не можем. У вас плотный график, у меня плотный график. Я должен буду бежать на работу, как только мы закончим, — разводит руками, отрезая этот вариант. — Можно как-нибудь обойти эту часть ритуала?       Очевидно недовольно, но безизменно вежливо Константин ставит перед фактом:       — Что ж, крест — это, в конце-концов, не острая необходимость. Главное же, что мы несем в душе, а не на теле. К тому же, утеря атрибута не отрекает вас от веры. Для обряда важно освятить самих себя в первую очередь. Давайте мы поступим следующим образом: учитывая все факторы, я предлагаю остаться всем до момента жжения ладана, а позже Владислав может удалиться на некоторое время. Благодатный дым, так скажем, сделает своё дело, и его физическое наличие в воздухе уже не будет иметь смысла. Мы проветрим дом к вашему возвращению. И закончим обряд снова в полном составе.       — Хорошая идея, — тут же поддерживает Илья, а Влад ему затрещину хочет влепить за подхалимство. Но вместо этого он вымещает агрессию пассивно, через подъебы звезды дня:       — Константин, мне кажется, ваши коллеги постарше не одобрили бы ваш подход.       И ведь ему не кажется, он знает по собственному опыту. Три года в воскресной школе старики ряженные его чуть ли палками не били за лишний вздох, если тот в точности не соответствовал церковным средневековым канонам.       — Ну, на то она и старая школа, чтобы порицать новое видение. Или вы тоже не одобряете? В свою защиту я могу ручаться за качество выполненной работы.       — Та не, я наоборот поддерживаю. Главное ж то, что в душе, как вы, Святой Отец, выразились.       — Замечательно, что мы сходимся во мнении. Так что, можем начинать?       Владу теперь хочется остаться, чисто ради интереса. Что еще может выкинуть этот новоформатный батюшка? Хочется, но колется. Ему ж потом не только квартиру от эля отмывать, но и себя. И чертей хоть в порошке замачивай. Но, не долго мечась с выбором, решает найти предлог таки смыться отсюда:       — Я очень сильно извиняюсь, — для пущей правдивости даже руку на сердце кладет, — не знал до конца, как проходит сие мероприятие. Думал, придется на всё время уйти. И успел назначить важную встречу.       Врет Влад отменно и без зазрения совести. И всегда знает, кто верит, а кто нет. В этот раз отчетливо видит, что никто не повёлся, но делает ставку на фальшивый этикет, которым они тут блистали всё это время. И не прогадывает.       — А ты не можешь перенести? — уточняет Илья.       «Ахуеть, значит, ваши дела не ждут, а на мои поебать?!» — злится мысленно Влад, пока при этом не менее злобно смотрит в глаза Ларионову.       — Нет, не могу, — цедит в итоге, сквозь зубы.       Илья, наконец, улавливает негатив и, словно вспомнил что-то пугающее, меняется в лице. Спрашивает уже батюшку:       — Константин, может достаточно будет присутствия Влада в конце?       — Как бы не так… — качает головой священнослужитель.       Влад размышляет о том, что эти двое оказывают на него дурное влияние. Или он заигрался уже. Раньше бы нахуй послал и ушел, хлопнув дверью. А тут что-то стоит, молчит тактично.       «Стареешь, Владик. Теряешь хватку!» — внезапно объявляются черти с комментариями. И Череватый улыбается вдруг широко, услышав в голове родной голос.       «Пусть не выебывается черножопый, ты не хозяин дома, не родственник. Тебе тут и делать нехуй»       «И то верно» — соглашается Влад с бесовской группой поддержки.       — Святой Отец, я ж даже не живу здесь толком, просто комнату снимаю. Сделаете скидку?       «А на чай ему по ебалу кривому дадим!»       — Хорошо, но мы будем ждать вас на консилиуме, — деловито говорит Константин, а потом вспоминает про манеры и натягивает улыбку.       — Слава Богу, нашли выход, — едва ли не хлопает в ладоши Илья, — я тогда тебе напишу, когда возвращаться.       Влад на Илью принимает решение больше сегодня вообще внимания не обращать, потому что ему гадко, противно, мерзко от этой стороны, открывшейся при появлении павлина в рясе.       Парень просто молча разворачивается и уходит.       Уже в коридоре, прежде чем выйти за дверь, больше не ужимает в себе бушующую ярость, плюется ядом и проклятиями через правое плечо, креститься наоборот. Обещает раба божьего Константина к его Богу-то и отправить.