Сумрак над Невой

      Что-то тревожило слух, свет стремился добраться до зрачков сквозь веки, а в нос проникал горький фенольный запах. Всё это вынудило Сергея открыть глаза. Первое, что он увидел, — заплывший больничный потолок: неплохо побеленный когда-то, но видимо по какой-то причине этажом выше случился потоп, и вода добралась сюда. От постели пахло с десяток раз выстиранным хлопком.       Шаря взглядом по очевидно больничной палате, Сергей не сразу приметил сидящего рядом с ним человека. Фигура женская. Знакомая. Под белым халатом тёмно-синее платье из плотной ткани (тоже знакомое). Женщина сложила руки на коленях, на безымянном пальце поблёскивало золотое кольцо, а на левом запястье был тонкий браслет. Сергей поднял взгляд выше и увидел встревоженное бледное лицо с покрасневшими глазами.       — Что ты тут делаешь? — спросил он, голос скрипел как у старика, а горло засаднило от сухости до кашля.       — Ты серьёзно? — строго, с ноткой обиды спросила она — его жена Надя. Кого-кого, а её он не ожидал увидеть рядом в больничной палате. Ему всё ещё не верилось, что она сидела напротив него — настоящая, а не галлюцинация. Сердце ёкнуло от запоздалого понимания, что её присутствие означало, что ей не всё равно на него.       — Прости. Я не это имел в виду. Я. То есть. Я… Не ожидал тебя увидеть. Но я рад. Очень рад.       — Да уж. И скажи мне: тебе это всё надо?       Надя, миловидная молодая женщина со светло-русыми волосами, собранными в аккуратный пучок, хмурила тонкие, чуть подкрашенные брови. Сердитая учительница начальных классов — ею Надя и была, известная родителям своих учеников, как Надежда Владимировна Миллер. Но для Сергея просто Надя. Иногда Наденька. Чуть реже Надюша.       А она продолжала смотреть на него требовательным взглядом, поджимая губы, точно он — провинившийся школьник, которого следует отчитать за то, что запер одноклассницу в мужском туалете.       — Да подумаешь…       Ответ не устроил Надю. В её взгляде блеснул гнев. Он живыми искорками горел на зелёной радужке глаз. Сергей знал наверняка: если бы не его положение, жена бы отвесила ему оплеуху. Для него она как шлепок ребёнка, но в ней всегда сосредотачивалось столько злости и обиды жены, что это разбивало Сергею сердце. Хотя вряд ли что-то могло добить его, после её переезда в Выборг.       — Всё же хорошо…       — Ты два дня лежал без сознания, Миллер! — Надя вскрикнула, вовремя осадив себя, чтобы не раскричаться на всю больницу, оттого её голос чуть засипел. Рука женщины дрогнула.       — Всего-то, — отшутился он, хотя мысленно испытал шок.       «Два дня».       — Извини. Эти… Последние дни выдались очень тяжёлыми, — добавил Сергей, пытаясь прокашляться, так как в горле всё ещё сильно саднило.       — Я наслышана.       — Андрей?       «Точно! Андрей!» — Сергея как током ударило. Сердце заколотилось в груди от нахлынувшего волнения. Он попытался встать. Надя, на лице которой тут же отразилась тревога, помогла ему подняться, добавив:       — Сиди спокойно. Всё хорошо с твоим Андреем. Он отделался лёгким испугом и ссадинами, с его слов.       — Ты видела его?       — Нет, он позвонил и сообщил, что ты здесь. Сказал, что тебя увезли на скорой.       После слов жены отлегло. Сергей облегченно выдохнул. Ничего не случилось. Он, во всяком случае надеялся. Посидев с минуту, не говоря ни слова, до него стало доходить, что голова пуста — воспоминания притаились в мозгах по разным углам, не желая собираться в целостную картину. Уставившись на бледную стену перед собой, Сергей попытался вспомнить. Попытался собрать всё воедино. Но образы вспышками возникали и быстро гасли, как бессмысленные и записанные в хаотичном порядке отрывки плохого чёрно-белого ужастика на VHS-кассете.       Тело поразило странным чувством тревоги, она как разряд тока прокатилась по коже, отдавая в мышцы и рану, из-за чего Сергей резко дрогнул.       Он вспомнил лицо Андрея, искажённое ужасом, его выпученные глаза, стиснутые зубы. И кровь. Лицо товарища и его одежда были в крови. Он кричал. Что-то кричал, но Сергей не мог вспомнить, что именно.       Точно ли со Спиридоновым всё хорошо?       Сердце сжалось. Сергей схватился рукой за грудь. Вдохи давались с трудом. Дыхание перехватывало.       — Серёж, всё хорошо?       — Да нормально. Это усталость.       Но его терзали пугающие мысли о том, что он мог покалечить лучшего друга — возможно, уже покалечил. А от осознания того, что у него была возможность Спиридонова и вовсе убить, у Сергея затошнило и закружилась голова. Он снова упал головой на подушку.       — Можно мне водички?       — Да, конечно.       Ужасно хотелось пить. Нестерпимо. После одного стакана стало значительно легче, и тошнота отступила.       — Что у вас там вообще случилось?       «Если бы я знал, милая».       — Я, кажется, по голове получил. Ничего не помню.       — Странно. Она-то у тебя как раз целая.       — Но всё же болит. Да там… С одним ненормальным. Бандит он — вот и всё. Сейчас таких полно. У нас куча нераскрытых дел. Сама понимаешь, времена сейчас такие.       Сергей не придумал ничего лучше, чем просто назвать Серафима очередным бандитом: у него не было никакого желания посвящать Надю даже поверхностно в историю о свихнувшемся каннибале, даже опуская детали о нечистой силе и вампиризме.       — Что ж, я пойду.       — Уже?       — Я и так тут долго сидела. Больше двадцати минут. Я рада, что ты пришёл в себя. Я ещё приду. А когда тебя выпишут, приеду к тебе. Ненадолго. Нужно за тобой приглядеть до полного восстановления.       Сергей настолько растерялся, что не смог выдавить из себя хотя бы одно слово. Вместо этого он несколько раз открыл и закрыл рот, подобно безмозглой рыбине в океанариуме, что пялилась сквозь стекло на посетителей, заглатывая воду в процессе дыхания.       — Ну, что ты так смотришь?       — А… Я… Я удивлён.       — Только не говори, что у тебя другая появилась, — тон Нади отчего-то резко подскочил.       — Э. Нет. С чего бы?       — Хорошо. — Надя встала со стула и поправила подол платья, что длиной ей был чуть выше колена.       — Я выпишусь. Под свою ответственность. Не хочу тут сидеть. Какое число хоть?       — Двадцать девятое, Серёж, суббота, если что. Куда ты выписываться собрался? Ты себя видел?       — Нет, я же недавно очнулся. Ещё не видел. Двадцать девятое декабря, да?       — Да, Серёж, ты был в отключке два дня, а не два месяца. — Казалось, что вот-вот, и Надя закатит глаза, но пока она ограничилась скрещенными на груди руками.       Сергей снова привстал, опуская ноги на пол. Ступнями он ощутил холодок, который поднялся вверх и пробежался по всему телу. Взглянув в окно палаты, он увидел ослепляющую белизну и заснеженные деревья — настоящая зима под Новый Год, а не ёлки в лужах — это не могло не радовать.       — Завтра у меня День Рождения, — продолжил Сергей. — Вот и проведу его дома. А потом Новый Год.       Надя всё-таки закатила глаза.       — Скоро хоронить тебя буду, да? Нельзя так наплевательски к себе относиться, Миллер.       — Да всё хорошо. Правда.       Сергей смотрел ей прямо в лицо и видел, как она злится, но ничего не мог с этим поделать. Это пройденный этап: они не смогли договориться в девяностом году, когда Надя собрала вещи и уехала в Выборг с их дочерью Алёной, и вряд ли смогут сейчас. Под натиском её сверлящих, злых глаз, он огорчённо отвернулся.       Ему было жаль. По-настоящему жаль.       — Дочь ещё привезём?       — Что?       — Алёну.       — Ах. Конечно. Давай завтра.       — Договорились.       — Сегодня вечером тебя ждать?       — Думаю, да.       На этом их разговор был закончен, и Надя вышла из палаты. Сергей ещё долго таращился на закрытую белую дверь. Потом он снова посмотрел на окно, за которым голубело ясное небо. Всё казалось ненастоящим: наряженные в снег ветви деревьев, небесная лазурь, виднеющиеся крыши домов, блестящие морозные узоры на стекле — всё как нарисованное, иллюзорное и выдуманное. Словно он ещё спит.

***

      Вечером, несмотря на возмущения и все уговоры медицинского персонала, забинтованный Сергей уже был у себя дома и держал трубку между щекой и здоровым плечом, и она то и дело норовилась выскочить и плюхнуться на старый паркетный пол, выложенной «ёлочкой». По ту сторону провода кричал Андрей:       — Да ты дурак, что ли? Капитан, будь ты званием пониже, я бы тебя…       — Да не злись. У меня для этого женушка есть.       — О-о! Она вернулась? Она у тебя? — тон Андрея мгновенно изменился и стал будто лукавым и задорным. У Сергея тут же перед глазами возник образ хитрого лица товарища. Сам же он невольно заулыбался.       — Ну, да. Решила приглядеть за мной.       — Ой, ну, я поздравлю вас, капитан! Помилуйтесь сегодня на славу!       — Иди в жопу.       Андрей рассмеялся. Его хохот казался шершавым и сбивчивым из-за помех в телефоне.       — Ты мне лучше скажи, — начал Сергей, — что там ты хотел мне показать?       — Ой, Серый, разговор для тет-а-тет. Ты обалдеешь. Я обалдел.       — Хоть намекни.       — Чёрт.       Сергей не сразу понял, сначала он решил, что Андрей выругался — в его коммуналке было, на кого, — но потом Миллера осенило, что он руками схватился за трубку и сильнее прижал её к уху, чтобы слышать каждое слово и даже дыхание товарища.       — Что ты сказал?       — Ну, вот встретимся — пообщаемся, инспектор.       — Да какой я тебе инспектор, а? Но, да, не подумал: в твоей конуре ушей полно. Приходи ко мне.       — Ой, не хочу вам с Наденькой мешать!       — Какой мешать. Спасёшь меня от её опеки, — сказав это, Сергей перешёл на шёпот и прикрыл динамик и рот ладонью, чтобы его точно не было слышно: — Она злющая ходит. Разве что не дерётся. При тебе точно будет вести себя спокойнее. Твоя рожа любого успокоит.       — Я бы на её месте тоже злился. Что вот тебе не лежится в больнице?       — Кормят плохо. Хлоркой пахнет. Соседи храпят.       — А, ну, сейчас-то будут хорошо кормить! И хлоркой вонять не будет! И жена не храпит!       — Вот именно. Сможешь прийти?       — Да не вопрос. Но я уверен, что твоей супруге это не понравится.       — Ничего, переживём. Кстати, ты не мог бы новые записи мне принести, раз уж на то пошло? Тебе по пути.       Андрей тяжело вздохнул, а Сергей уже представил, как тот закатил глаза.       — Тебе о работе сейчас надо меньше всего думать — быстрее выздоровеешь.       Теперь уже вздохнул Сергей.       — Да не могу я. Тем более ты поговорил с девчонкой. Мне нужно знать всё сейчас.       — Так и быть. Принесу. С тебя что-нибудь интересное. Я знаю, что у тебя был самогон.       — Спиридонов!       — Я не на работе! Мне тоже дали проспаться. Всё, до скорого.       — Давай.       Зазвучали гудки, и Сергей положил трубку на место.       — Андрей придёт?       Сергей вздрогнул от голоса жены и подпрыгнул на стуле. Он даже не заметил, как Надя, держащая в руках полотенце, встала в дверном проёме.       — Д-да-а, — не боязливо, но с дрожью в голосе протянул Сергей. Глядя на вафельное полотенце в руках Нади, ему казалось, что после этого ответа она его же им отлупит, но она просто пожала плечами и сказала:       — Кормить не буду. Еды и так мало. Ты тут вообще что ешь? Обои?       Сергей легко посмеялся, хотел съязвить, но слова застряли у него в горле, в виске стрельнула боль, перед глазами всё поплыло, он схватился за голову и пошатнулся.       «Ем людей. ЕМ ЛЮДЕЙ. ЛЮДЕЙ. ЛЮДЕЙ».       Клац. Клац. Перед глазами сверкнули острые зубы. В темноте вспыхнули и погасли безумные красные глаза. Отблеск белоснежных волос мелькнул во мраке иллюзий подобно молнии на чёрном небе.       — Серёж! Что с тобой? — взволнованная Надя бросилась к Сергею и придержала его, чтобы он не рухнул на пол со стула.       Он от боли простонал что-то невнятное даже для себя, но вдруг стало отпускать. Отдышавшись и оглядевшись по сторонам, на миг потеряв осознание того, где он вообще находится, Сергей ответил:       — Ничего. Мигрень.       — Может, вам отложить встречу?       — Да он уже идёт. Нормально всё.       — Ты себе могилу роешь, Миллер. Нельзя так.       — Да ла-а-адно тебе. — Сергей махнул рукой, хотя на душе вдруг стало паршиво.       Он не слепой и видел волнение на лице Нади, которая только старалась казаться строгой и даже злобной — это всё защита от собственных чувств — он знал её слишком хорошо. Надя стала такой после того, как в восемьдесят девятом году его подстрелили, и подстрелили очень неудачно. Стоило Сергею вспомнить об этом, как рубец на животе в районе печени заныл. Сергей тогда чуть не умер, и это подкосило Надю, с тех пор она крайне негативно относилась к его работе.       Андрей пришёл довольно быстро. Сергей всегда узнавал его по характерному стуку: три быстрых удара и один короткий. Несмотря на множество ссадин и царапин на лице, Спиридонов казался довольно бодрым и румяным, и это не могло не радовать.       — Вот бы на вызовы так быстро приезжали, — съязвил Сергей. — Ну и рожа...       — Стараемся! Надя, здравствуй!       — Привет, — выкрикнула она из зала, а потом показалась в дверях. — Боже, что с тобой?!       — Я поскользнулся у крыльца!       — И собрал лицом все ступеньки и асфальт рядом?       Андрей рассмеялся и махнул рукой.       — Проходи давай, — сказал Сергей и пропустил Андрея, в руках у которого было немало документов. — У нас будет литературный вечер.       — Я взял ещё бумаги.       — Зачем?       — Твои показания тоже запишем. Ты, считай, как свидетель. Мои там тоже есть и кое-что ещё будет. Крюков и Суховский тоже прислали. Солод медлит, всё ноет, что у него и без наших дьявольских плясок с козлами дел с местной ОПГ по горло.       Сергей закатил глаза.       — Не один же он с ними возится.       — Да хер с ним.       Андрей, передав документы Сергею, быстро разулся и снял куртку, которую повесил на крючке в тёмной прихожей, и вместе с они ушли в кухню. Но вдруг растерявшийся Андрей шлёпнул себя по лицу и пошёл обратно в коридор, заявив, что забыл передать Наде маленький подарок:       — Я не думаю, что это сгладит углы её негодования от моего присутствия, но я хотя бы не с пустыми руками.       Сергей, сидящий в кухне, слышал, как Андрей говорит с Надей. Она ему ответила коротко, но довольно весело:       — Спасибо!       И Спиридонов сразу вернулся, сев за стол, на котором Миллер уже разложил несколько папок с записями.       — Что там?       — Шоколадку принёс.       — Подхалим.       Андрей широко и довольно улыбнулся. Казалось, что ничего не произошло, ничего, что было бы серьёзнее нескольких заявлений за день о разбое, менялах, грабеже и, возможно, парочке утерянных вещей, но всё же несколько подранный и загнанный вид товарища не давал Сергею покоя.       Спиридонов поспешил ввести Миллера в курс дела. Рассказал обо всём, что случилось с ними на Дворцовой площади после исчезновения Сергея, о том, как раненный Миллером чёрт издевался над ними и не давал уехать оттуда, про то, как они привезли ту тварь в их РУВД; про то, как Солод опросил Кимарину, и, конечно же, про то, как сам Андрей, взяв у кинологов собаку, бросился на поиски Сергея в Сидпрудок.       Андрей довольно детально рассказывал то, как приехал в заброшенный посёлок и не нашёл там ничего существенного, что помогло бы найти Сергея. Только вытоптанный как будто бы целой толпой снег, несколько пятен крови, пистолет Миллера и тропу с кровавой дорожкой, уводившую в лес. Однако, через километра два эта тропа резко прервалась, а собака не смогла взять след.       — Более того, Бэтти не хотела идти дальше в лес! Я чуть ли не силой её тащил. А она упёрлась и скулит. Прям скулила, выла.       — Что ещё нашёл?       — Корову подранную. Прям кишки на выкат и по всем веткам, местами её обглодали до костей. Тут всё есть.       Действительно. Корова. Та самая, которая взбесилась и убежала от Марины, и её муж пошёл искать перепуганную скотину в лес. И не вернулся.       Сергея обдало вспышками воспоминаний. Каждое вспыхивало одно за другим, подобно резко меняющимся фотографиям, которые показывают с помощью прожектора на натянутом белом полотне. Нечёткое, дребезжащее, мутное. Звуки фантомным скрежетом возникали где-то в мозгу, но казалось, что прямо за спиной, из-за чего Сергей каждый раз вздрагивал и нервно оглядывался. Ему мерещился силуэт в окне. Точёная тёмная фигура, сливающаяся с бликами от люстры на потолке, с отражением кухни и их самих. Казалось, что он стоит там и смотрит на него.       Андрей схватил его за плечи затряс.       — Эй! Эй! Серый! — Голос товарища казался далёким эхом, как будто бы Сергей очутился под водой.       Он явственно видел выпотрошенное животное перед собой и растекающуюся густую кровь, тут же впитывающуюся в снег и окрашивающую его в бурый цвет. Во рту появился железистый привкус, от которого у Сергея чуть не затошнило.       Вкус. Запах. Он словно оказался в бочке из свежего мяса, ливера и крови.       — Нормально. Всё нормально, — процедил сквозь зубы Сергей, держась за голову. Боль пульсировала в висках и затылке. — Мужик. Вы нашли мужика?       — Какого? Вот с этого места давай подробнее.       Миллер не имел ни малейшего представления, с чего ему начать. Он не мог подобрать ни одного слова. Всё, что случилось с ним в крошечной деревушке, в которой он оказался после беготни в ночном лесу, о которой не помнил буквально ничего, накрыло его подобно снежной лавине. Рассказ получался сумбурным и торопливым, но говорить пришлось очень тихо, чтобы Надя ничего не услышала.       И чем больше Сергей рассказывал спешно пишущему следом за ним Андрею, тем шире раскрывались у последнего глаза.       — Какой чёрт? В смысле чёрт в подвале?       — Ну, вот. Не картошка и соленья.       — О-бал-де-е-еть. Вот прям чёрт? Вот с рогами?       — Здоровенный, как лось.       — А наш вот маленький был, как ребёнок.       — А этот здоровый. Рогами потолок скрёб.       — И это?..       Сергей задержался с ответом, но всё же с трудом проговорил:       — Брат Марины этой.       Андрей всё ещё таращил глаза, но уже на листок бумаги и на то, что записывал. Сергей не утаил и то, что рассказала ему Марина о странностях в Сидпрудке, о том, что Серафим был захоронен под церковью в том посёлке не менее семидесяти лет, и о том, что черти не давали покоя жителями посёлка и окрестностей. Он пересказал историю Марины от и до.       — Рыжая женщина? То есть она превратила вот этого Владимира в рогатую хрень? Не зря же говорят, что беспорядочная половая жизнь до добра не доведёт...       — Да не говори.       — А вампир наш тут причём?       Сергей развёл руками.       — Связь точно есть. Она его преследует… Наверно, с момента, как он стал вампиром. А может и раньше. Видишь, отправилась со своей шайкой за ним в посёлок и плясала вокруг церкви столько лет, и вернулась с ним в город. Но они точно не заодно. Марина рассказала, что видела, что Серафим ел чертей этих. Не думаю, что этой даме это приходится по нраву.       Андрей не знал, как выразить недоумение и шок. Он уже просто откладывал ручку в сторону, запускал пальцы в волосы, громко и с шипением выпускал воздух сквозь стиснутые зубы, а потом охал и ахал.       — Значит, черти и вампиры — не друзья? — уточник Спиридонов, берясь чуть дрожащей рукой за ручку.       — Видимо, нет.       — А как чёрт в подвале на тебя отреагировал?       — Я не понял, как. Потому что я испугался. Да, пожалуй, я испугался и…       — Понял.       — Почему ты спрашиваешь?       Андрей резко посерьёзнел. Взгляд его стал пристальным, строгим и требовательным. Товарищ редко смотрел так даже на нарушителей закона — Сергею стало не по себе.       — Ты так ничего и не вспомнил?       — Помню, как… — Сергей прервался на полуслове. В голову не шло ни одно полезное воспоминание — ничего. Он помнил только одно мгновение, которое сразу поднялось со дна чёрной бездны памяти — всплыло разбухшим трупом на поверхность — это искажённое ужасом и испачканное кровью лицо Спиридонова. Сергей, скрипя зубами, продолжил: — Помню то, как ты что-то кричал. Мне кажется, я на тебя напал. Это так?       — Как бы да. Ты был немного не в себе. Чуть-чуть. Тебя быстро отпустило. Ты меня просто сбил с ног и вдавил в снег руками. Ничего более, не переживай. Даже ни одной сломанной кости. Но Серафим определённо имеет над тобой некую форму… власти? Да, пожалуй, так. Ты мне говорил про команды, которые он отдаёт тебе. Ничего не помнишь?       — Ничего, Андрей, ничего.       Собственное беспамятство обернулось никчёмной беспомощностью. Сергей не знал о себе правду, и это душило его, лишало кислорода, не давало вдохнуть полной грудью. Страх камнем тянул его ко дну чёрного моря отчаяния.       Он не знал, что он теперь такое. Не понимал, на что способен.       — Не беспокойся так. Ты просто побегал, порычал, слюни попускал. Я укол тебе сделал, и ты успокоился.       — Андрей.       — Что?       — Мне кажется, что я съел мужа Марины…       Андрей встрепенулся, казалось, даже возмутился. Сжав кулаки, он тихо, но ясно и чётко сказал:       — С чего ты такое решил?       — Не знаю. Не мог же этот мужик просто исчезнуть в лесу.       — Мог. Волков мало что ли в лесу? Да и Серафим этот. Сам как волк… С костями сожрёт и не подавится. Мужик этот как раз попадает под типаж жертв нашего душегуба. Он же в основном мужиков жрёт с тех пор, как с посёлка ушёл.       — И я вместе с ним, Андрей. — Сергей оперся локтями на колени и уткнулся лицом в раскрытые ладони. Кошмарные догадки плясали в его голове, прямо как черти на Дворцовой площади, и так же едко, как тогда, смеялись.       Андрей был непреклонен:       — Доказательств этому нет. Не надумывай раньше времени. А даже если какой-то кусочек и попал тебе в рот, то я уверен, это Серафим тебе в рот силой его запихал. Он же урод моральный — мало ли, на что он способен просто, чтобы выбить тебя из колеи, заставить сомневаться в себе. Выше нос! Мы с этим справимся.       Сергей услышал, как Андрей встал и подошёл к нему, а потом почувствовал ладонь друга на плече.       — Ты не такой, как он. И никогда не будешь.       Сергею немного, но полегчало. Он распрямился, взял себя в руки и принялся за показания той самой девушки — Кристины Олеговны Кимариной. Уставший взгляд скользил по каждой строчке, пытаясь выхватить самое важное. Но важным, казалось, было абсолютно всё.       Андрей тоже не сидел без дела: он доводил до ума показания Миллера.       Не отрываясь от чтения, Сергей спросил:       — Что ты думаешь об этой девочке?       — Мне показалось, что она что-то скрывает.       — Определённо.       — Хочешь её на второй допрос всё-таки? Я предупредил её, что такое может случиться.       — Не только её.       Андрей вопросительно взглянул на Сергея.       — Друзей её хочу ещё вызвать. Там двое мальчишек было с ней весной. Они вроде даже учатся с ней в одной школе.       — А думаешь есть толк?       — Да, лишним не будет. Что нам ещё остается? Погоди... Что это? — Взгляд Сергея зацепился за имя между строк: "Пастухов Олег Николаевич". Его брови взлетели вверх. — АНДРЕЙ!       — А?       — Мужик. Мужик, которого ты видел! Это не тот ли Пастух?       Андрей сначала похлопал глазами, но потом он раскрыл рот и выпалил:       — Ты, что, думаешь?!       — Ты разглядел лицо?!       — А как будто бы все знают, как Пастух выглядит наверняка?       — Не знают! Но...       — Фотки с ним такие никчёмные, как будто камеру жопой держали. Там рожу не разглядеть...       — Ну, хоть что-то общее было?       — Цвет волос? Кажется, он брюнет. Да мало что ли людей с таким именем и с чёрными волосами...       — Да, ты прав.       Но глаза у обоих забегали. Сергей сразу понял, в какую кучу с говном они наступили. Что-то ему подсказывало, что это тот самый Пастух.       — Ну, нам-то уж нельзя бояться этого, — со всей строгостью сказал Сергей. — Даже если мы правы.       — Ты хочешь задержать его по подозрению?       — Хочу подкинуть идею Солоду. Он у нас по этой части. Но надо сначала... разобраться.       — А ты думаешь, он не прорабатывает это уже с группой?       Сергей задумался: Андрей был прав. Информации с одного лишь опроса хватало для того, чтобы задаться всеми теми же вопросами, какими задался он, заметив то самое имя среди прочих слов.       — Антон обо всём этом побольше нашего знает, — начал Андрей, потирая переносицу. — Там ещё за ней, за Кимариной, мать приезжала в ту ночь. Не знаю, вообще без понятия, если это те самые Пастухи, задействована ли она во всём этом? Может, Антон поэтому пока ничего не сдал по отчётам для нас, потому что пошёл рыть что-то на эту семейку, а? Может, и Серафим прицепился к Кристине потому что...       — Какой-то зуб у него на Пастуха? Если это он, конечно. Ладно. Поговорю с Тошкой на счёт этого сам. Но если эта девочка действительно дочка того самого Пастуха, то всё становится гораздо сложнее.       — А может подождём, когда он прихлопнет Серафима и закроем дело?       — Не прихлопнет. Не сможет. Хотя, наверно, сейчас по всему городу носятся его шестёрки, ищут нашего ненаглядного, чтобы как минимум распилить его и закопать где-нибудь подальше от Питера. Зуб даю. Позвоню-ка я девчонке сейчас, пока не слишком поздно.       — Давай-давай.       Сергей подошёл к телефону, что стоял в прихожей, поднял трубку и набрал номер, который записал себе на руку ручкой.       Трубку сняла женщина, судя по голосу, преклонного возраста: бабушка Кристины. Услышав то, что спрашивают Кристину Кимарину, интонация старушки на том конце провода стала негативной. Сергей уже представлял, как она хмурит брови и поджимает губы, и как со злости дрожат её плечи.       — Присылайте повестку!       Сергей готовился к тому, что женщина со всей злобой бросит трубку, и за этим последуют длинные гудки, но чей-то писклявый голос раздался на фоне, а потом скрипучий старческое брюзжание сменилось на юный высокий голосок:       — Алё! — его обладательница чуть ли не крикнула.       — Здравствуйте, Кимарина Кристина Олеговна?       — Да-да, я.       — Это... — но Сергей даже не успел закончить.       — Капитан милиции Миллер. Я знаю. Я ждала вашего звонка или визита.       Слушая её речь, Сергей напрягся: сиплость в голосе, местами слова звучали надрывно и со всхлипами — она плачет?       — Кристина, вы плачете? Что-то случилось?       Глупый вопрос. Как будто у девушки не было поводов для слёз.       — Всё хорошо. Не переживайте. Вы хотите пригласить меня в участок?       — Вроде того.       — Только с повесткой больше не приходите, пожалуйста. Я сама к вам приду. Что надо, на месте подпишу...       — Можешь ещё позвать своих друзей?       — Что? — в голосе Кристины послышалось удивление, как будто бы такого вопроса она не ожидала совершенно. После она торопливо добавила: — Им... Им нет шестнадцати. Вряд ли вы можете допрашивать их без присутствия родителей или кого-то вроде.       Сергей улыбнулся уголком рта. Какая смышлёная девочка. Но он, потирая висок, сказал:       — Если у них есть желание и есть, что рассказать, я бы выслушал их неофициально. Ты девочка умная, я слышу это, и понимаешь, что лишняя огласка нам ни к чему. Хоть сто раз возьми с людей расписку о неразглашении деталей следствия — что-то да утечёт. Предложи им, если тебе нетрудно. Если решатся, пусть приходят, только пусть позвонят заранее. Запиши мой номер.       — Да, секунду. Диктуйте.       Сергей продиктовал и домашний, и рабочий.       — Что ж, тебя тоже жду в удобное для тебя время. Я попробую подстроиться.       — А завтра можно? — она спросила это так тихо и осторожно, что Сергею показалось, что рядом с Кристиной кто-то стоит и греет уши. Вряд ли бабушка.       — Да пожалуйста, — не скрывая удивления, ответил Сергей. — Во сколько?       — В десять нормально? Утра.       — Отлично!       — Тогда, наверно, до встречи.       — До свидания, Кристина.       — До свидания.       Андрей выглянул из кухни, покачал головой и добавил:       — Какая хорошая девочка. Содействует следствию. Помогает расследованию.       — Да уж... Бедняжка. Какой же стресс она переживает.       Кристина Кимарина — девочка-подросток, шестнадцать лет, учится в десятом классе петроградской школы. Буквально за последние несколько дней её чуть не изнасиловали, она видела своими глазами убийства, столкнулась с мистикой, которую трудно осознать и принять, а потом ещё этот упырь объявился у неё дома.       Сергей вспоминал образ этой девочки: мелкая, хрупкая, даже в какой-то мере жалкая — смотрела на всех огромными выпученными глазами, на которых наворачивались слёзы.       С каким чудовищем столкнулась бедняжка.       Невольно Сергей начинал думать и о своей дочери — Алёне. Она младше Кристины, но тоже девочка — будущая девушка, тоже беззащитная и в какой-то мере жалкая. Его бросало в дрожь от одного осознания, что любой ребёнок или подросток мог столкнуться с некой тварью — не обязательно упырём — на улице.       А тут ещё и упырь. Сергей представлял, в какой ярости сейчас отец Кристины.       Интересно, если это Пастух, то что он сделает? Неужели, в Санкт-Петербурге началась настоящая охота на вампиров?       Сергею оставалось лишь гадать.