В пятнадцатый день седьмого лунного месяца

В главном зале дворца Императора Небес небожители хранили молчание, Лань Ванцзи чувствовал, как множество взглядов скрестились на нём, будто каждый здесь ожидал его решения. Неужели всерьёз полагали, что так детально вспомнив собственные муки он, Лань Ванцзи, в одночасье решит, что это Вэй Ин в них виноват, и откажется от него? — Да, в прошлой жизни не сосчитать, сколько ошибок я совершил, — сказал Лань Ванцзи, и его голос обрёл удивительную силу в стоявшей тишине. — Каждый удар дисциплинарного кнута я заслужил, потому что столько раз отворачивался от Вэй Ина, когда должен был шагнуть ему навстречу, столько раз осторожничал, когда должен был отринуть сомнения. Я помню, и на моё решение это нисколько не влияет. Император Небес смотрел на него с задумчивым вниманием, только самую капельку улыбаясь. Наконец он медленно кивнул. — Вижу, поколебать тебя действительно невозможно. Ну что же, в таком случае отправляйся на встречу с тем, кого так упрямо считаешь собственной судьбой. Ты любил его человеком, но сможешь ли вынести демоном? Проверь себя последний раз, и если в сердце твоём действительно не будет сомнений, цепи спадут сами собой. Лань Ванцзи не успел придумать достойный ответ или хотя бы просто высказать благодарность, потому что вокруг померк свет. Лишь мгновением позже он осознал, что у темноты вокруг иной характер, что она пропитана сыростью, немного пахнет застарелой кровью и болью. Немедленно взволновавшись, Лань Ванцзи воспользовался огненным талисманом, чтобы осветить себе путь, но тот быстро погас. Всё же после того как он использовал почти все силы в Небесной столице, восстановиться он не успел. Оставалось только пробираться наощупь, да только сначала неплохо было бы разобраться, куда именно идти. Зрение ничуть не помогало в таком мраке, потому Лань Ванцзи положился только на собственный слух. Он замер, чутко вслушиваясь в пространство вокруг, и внезапно услышал тихий шёпот, а потом печальный вздох. Чтобы не спугнуть само ощущение, что кто-то там есть — и всего в нескольких шагах, Лань Ванцзи не решился окликнуть. Он только двинулся в выбранном направлении, ступая осторожно, чтобы не споткнуться и не рухнуть, если вдруг путь преграждает что-то страшнее камней — уступ, обрыв или страшная пасть разлома. Он почти уже смирился с мраком, когда вдруг свет всё же появился. Изначально смутный, он с каждым ударом сердца разгорался, вырисовывая перед Лань Ванцзи небольшое пространство, где скованный чёрными цепями стоял у стены Вэй Ин в обличии демонического лиса. Острые уши поникли, девять хвостов висели безжизненно, дыхание едва угадывалось по малозаметным движениям грудной клетки. Красивые одежды, что Лань Ванцзи видел на нём прежде, сейчас показались истрёпанными лохмотьями. — Вэй Ин, — позвал Лань Ванцзи, не сомневаясь. — Лань… Лань Ванцзи, — послышался неуверенный ответ. — Ты… называл меня Лань Чжань когда-то… — Лань Ванцзи приблизился, сознавая вдруг, что только в своих чувствах уверен, а хочет ли на самом деле видеть его Вэй Усянь, не может даже предсказать. Насколько тот изменился и что помнит? Что для него теперь важно? Впрочем, Лань Ванцзи быстро пресёк все ненадлежащие мысли. Он освободит Вэй Ина всё равно! А если суждено оставаться без взаимности, то согреется даже мыслью о том, что Вэй Ин волен делать, что пожелает. — Действительно, — Вэй Ин смотрел на него. — Звал. Когда-то в другой жизни я позволял себе много того, что тебе не приходилось по вкусу. Но ты отчего-то пришёл ко мне сюда. Или это небожители решили надо мной посмеяться? Почему я вижу твой облик сейчас? Вдруг это только иллюзия, ведь я так отчаянно… так отчаянно только тебя увидеть и мечтал. Лань Ванцзи хотел возразить, с горячностью объяснить, что все поступки Вэй Ина сохранил в памяти, что каждый из них отзывался дрожью и болью, но не той болью и не той дрожью, что немедленно хочется прекратить! Он хотел многословно извиниться, он желал говорить и говорить, но вместо того молчал, рассматривая любимое лицо. Вэй Ин оставался Вэй Ином, пусть теперь он и превратился в демона, а для Лань Ванцзи всё равно был дороже собственной жизни. Он хотел говорить, но вместо того шагнул вперёд. Слова ему не давались ни в прошлой жизни, ни в этой. Он говорил красиво, только если сначала заучивал текст наизусть. Отвечать на занятиях или произносить речи в торжественных случаях получалось, но не с Вэй Ином, чья мысль была прихотлива, бурлива как горный поток и столь же быстра. Он шагнул вперёд и обнял Вэй Ина, прижался к нему всем телом, как будто мог от чего-то заслонить. Щекой к щеке замер с ним, задержал дыхание. — Лань… Лань Чжань, — прошептал совсем уж сипло Вэй Ин. — Это… всё-таки ты? — Люблю тебя, — произнёс он на это. Не так, как сказал бы тот Лань Ванцзи, что когда-то носил титул Ханьгуан-цзюнь, а после был наказан дисциплинарным кнутом, но как тот Лань Ванцзи, каким он был в этой безрадостной жизни. — Свет меркнет без тебя, сердце не бьётся в полную силу. Люблю тебя, всегда любил только тебя. И сомнений в его сердце точно не было, совсем никаких. Вэй Ин шевельнулся в своих кандалах, усмехнулся чуть слышно: — Прости, что не в моих силах обнять тебя в ответ, — отозвался он. — За многое прости меня, Лань Чжань. А главное — за то, что так долго не понимал, как сильно… как… как люблю тебя.