В пятнадцатый день седьмого лунного месяца

— На Луаньцзан? Давно никто так не называл эту гору. Господин Лань, откуда вы знаете, что когда-то она была Луаньцзан? Вопрос застал Лань Ванцзи врасплох. Он замер, не понимая, стоит ли монаху рассказывать о том, что вдруг вспомнилось, о прошлой жизни, прошедшей так давно, что даже земля успела обеднеть на заклинателей и демонов. Даос терпеливо ждал, а его белый фонарь всё так же рассеивал мглу. Отдалённый шум толпы тут совсем стих. Лишь чернело небо, испещрённое точками звёзд, в тишине даже ветер не колыхал ветви деревьев. — Я… — Лань Ванцзи хотел было придумать причину, которая подтолкнула его к прогулке, но лгать он так и не научился, потому сокрушённо замолк, ничего не добавив. Даос перехватил фонарь в другую руку, взял Лань Ванцзи за локоть и повёл к павильону, темнеющему в ночи поодаль от ворот. Шли они медленно, и казалось, что мрак с каждым шагом становится гуще, и только белый фонарь способен хоть как-то с ним справиться. — Ночь голодных духов — плохое время для посещения такого места, как эта гора, — наконец сказал монах, жестом предложив Лань Ванцзи сесть. Тому пришлось послушаться. — Не зря же её величают Могильными холмами. Без счёта неупокоенных душ скиталось по склонам и скалам… — кажется, он собирался продолжать, и Лань Ванцзи понял, что все эти слова нисколько не затронут того, что было здесь в действительности. — Это мне известно, — тогда он посмел прервать его размеренную речь. — И в прошлом я бывал там. В прошлом… не в этой жизни — так он хотел сказать, но не посмел в последний момент. Хотел объяснить, что видел Луаньцзан куда суровее, всю окутанную мраком инь, непроглядным и губительным. Видел её и более спокойной, когда Вэй Ин… Вэй Ин. В одном имени слилось всё, что было для Лань Ванцзи самым важным. В день, когда он едва не покончил с собой, замарав Бичэнь — новый Бичэнь, но совсем такой же, как прежде, — он был в отчаянии как раз оттого, что не мог вспомнить ни имени, ни самого Вэй Ина. Жизнь оказалось пустой, лишилась всякого смысла, всякого света. И пусть теперь Вэй Ин демонический лис, это ли имеет значение? Вэй Ин остаётся Вэй Ином, демон он или нет. — Я должен идти, — Лань Ванцзи снова поднялся, и опять даосский монах жестом предложил ему сесть. — Случается, люди верят пришедшим снам о прошлом. Видят, быть может, себя иными, проникают за грань, отделяющую одно перерождение от другого, — заговорил даос, ничуть не сменив размеренный тон. — Но следует ли слепо руководствоваться подобным? — ответа он не ждал, лишь нанизывал вопрос на вопрос, как бусины из нефрита на нить чёток: — Повторять то, что случилось в иной жизни? Искать то, что уже было потеряно? Для чего? Те поступки совершены, путь пройден. Прошлое должно оставаться прошлым. Будущим ему никак не стать. Он замолчал, и тишина показалась жуткой. — Некоторые долги тянутся через несколько жизней, — возразил на это Лань Ванцзи, помедлив совсем немного, но тут же понял, что его самого ведёт не долг, а значит, слова его чересчур легко опровергнуть. — А если души соединены красной нитью, то обязаны искать друг друга в трёх жизнях, трёх мирах! — и снова осёкся, потому что хоть не сомневался в собственных чувствах, но о том, как именно относится к нему Вэй Ин, не узнал ни тогда, ни сейчас. Красная ли это нить, что связывает сердца, предназначенные друг другу? Демоническим лисом, суть которого была соблазнять, Вэй Ин не позволил ему ничего лишнего. Так, может, нет никакой особой связи? Может, он, Лань Ванцзи, лжёт себе? Вдруг его страсть, его стремление односторонни, вдруг Вэй Ину вовсе он не нужен — не нужен был никогда?.. Оттого он и не вспомнил ничего, хоть они провели вместе достаточно времени. Даосский монах молчал. Бумажный фонарь остался на земле позади него, оттого лицо оставалось в тени. Лань Ванцзи вгляделся получше, пытаясь различить черты, и внезапно понял, что такого человека никогда прежде в храме не видел. Не тот это был даос, с которым он любил беседовать! И не те, с которыми он раскланивался каждый день, приветствуя. Не те, с кем он прощался, когда заканчивал дела и отправлялся домой в привычное одиночество. Тогда кто же перед ним? Кто мешает подняться на Луаньцзан, освободить Вэй Ина, где бы тот ни был? Кто это?! Кто заставил всю душу Лань Ванцзи сомневаться и страдать? — Кто ты таков? — спросил он, а пальцы сами собой нашли в кармане жёлтый листок. Уходя из дома, он набросал на таком — простом листе для записей — печать. Знак, отводящий зло, вспомнившийся наряду с прочим.  — Кто ты таков? Ты не из этого храма. Даосский монах напротив него усмехнулся, в одно мгновение преображаясь.