В пятнадцатый день седьмого лунного месяца

— Если тебе нужна моя душа, так она только тебе и принадлежит, — заговорил Лань Ванцзи с горячностью и решимостью, которых прежде в себе не находил. Посреди весёлого празднества каждое слово он произносил серьёзно и искренне. В глазах Вэй Усяня качались огни — и удивление, безмерное, бесконечное удивление. Но Лань Ванцзи поспешил закончить: — Если хочешь выпить её до капли — так забирай, потому что без тебя моё сердце всё равно не будет биться. Слышишь? — Да что ты говоришь такое? — совсем недавно демонический лис с лёгкостью заключил с ним сделку. Если о лисах говорили хоть слово правды в старых легендах, то такое предложение не должно было ни удивить его, ни взволновать. Лань Ванцзи должен был услышать согласие, ощутить, как утрачивает душу — а за ней следом и пустую никчёмную жизнь, в которой только одно создание по-настоящему тронуло ему сердце. — Вся моя жизнь была лишь ожиданием тебя, — заявил он, собираясь продолжить, объяснить, что нет лучшего применения его несчастной душе, как стать клочком сил, что так нужны демоническим лисам. Однако он не успел — обрушился на плечи тяжёлым покрывалом сон, в котором как будто бы пролетела перед глазами вся жизнь, да только не эта, никчёмная и скучная, а другая, наполненная и болью, и кровью, и множеством событий. Жизнь, в которой он знал Вэй Усяня, а тот не был ещё демоническим лисом. Насланным был тот сон, или это пробудилась душа, наконец вспомнила то, что не должна была помнить, восстановила то, что не могла восстановить, Лань Ванцзи не понял. Зато в нём вспыхнула надежда. Он увидел всю картину целиком. В прошлом, в том страшном и канувшем в темноту прошлом, он не сумел рассказать Вэй Усяню вовремя, как тот тревожит сердце, как много любви и нежности в Лань Ванцзи по отношению к нему. Безумие отобрало Вэй Усяня, и он не услышал, не понял, а затем — и вовсе сгинул. Лань Ванцзи и свою смерть вспомнил отчётливо, но показалась она лишь бессмысленным сгустком горя и боли. Он не сумел спасти Вэй Усяня, за это мучительная смерть была наказанием вполне достаточным. Вот и вышло, что разобравшись в себе, Лань Ванцзи открыл глаза, намереваясь немедленно объяснить Вэй Усяню всё, рассказать, ничего не скрывая, о сне, о перерождении, о своей глубокой любви, что спала до того самого момента, как они вновь ни встретились. Столько слов возникло в нём, сколько никогда прежде не бывало ни в одной из жизней. Он встрепенулся, и огляделся, и обернулся, чтобы посмотреть, не отступил ли Вэй Усянь за его спину. Но вокруг только толпа танцевала и пела, шумела и гудела на разные лады. На мгновение даже показалось, что все эти призраки, гуи, страшные лютые мертвецы и висельники настоящие, а людей и вовсе не осталось в городе, как не оказалось рядом и демонического лиса. Отшатнувшись от них, Лань Ванцзи поспешил выбраться, отбежать, прижаться спиной к ближайшему зданию, лишь бы подальше от центра площади. Он всматривался в толпу, но Вэй Усяня не видел. Развеялись и чары, что прежде позволили им так легко влиться в карнавальное шествие. Теперь Лань Ванцзи выглядел случайным прохожим, который забрёл на праздник и так и не сумел понять и прочувствовать его. Чуждым и чужим всем и каждому. Впрочем, разве не вся его жизнь представляла собой такое вот одиночество поодаль от веселящихся людей? А всё потому, что родился он с одной лишь только целью — отыскать, отыскать и никогда уже не выпускать чужой руки. Что он за неудачник, если в очередной раз не удержал?! Снова знакомая боль разлилась в груди. Даже слёзы навернулись на глаза на мгновение. Он опять потерял! Как же так? Что случилось? Куда мог уйти демонический лис, куда мог уйти Вэй Усянь? Разве они не заключили договора? Разве теперь они не заслужили хотя бы мига на объяснение? — Сколько жизней я уже ищу тебя, Вэй Ин? — прошептал Лань Ванцзи, совершенно потерянный. — Сколько жизней? А для тебя как менялось время? Как вышло, что ты стал лисом, а я оказался всего лишь жалкой человеческой душой? Неужели тебе настолько противны мои чувства, что в прошлый раз ты сошёл с ума, а в этот и вовсе решил обратиться порывом ветра и исчезнуть? Это я, я всему виной, подскажи?.. Но некому было отвечать на такие вопросы. Лань Ванцзи отвернулся от толпы, свернул в тихий переулок и направился прочь. Он не задумывался, куда идёт, не пытался отыскать Вэй Усяня, отчего-то решив — раз уж тот пропал, значит, сам того захотел, сам решил именно так. Но исподволь внутри зарождалось сомнение. Оно сначала робко, а затем всё сильнее и сильнее вгрызалось в душу. «В прошлый раз ты тянул с признанием — и посмотри, как закончилась жизнь, и твоя, и его. А в этот раз что же, ты отступишься, даже и признаться не попытавшись? — зашептал голосок внутри. — Куда, думаешь, он мог уйти? Ты уверен, что он всего лишь от тебя сбежал, что никаких других причин не было? А помнишь ещё, куда завела подобная уверенность в прошлый раз?» — Я не хочу, — сказал сам себе Лань Ванцзи. — Не хочу отступать так просто! Ночь праздника всё ещё не подошла к концу.