Когда надежды нет

Митар шагал к едва заметной полоске света, словно крошечной искре, зажжённой посреди бескрайней темноты. Каждый шаг давался ему с трудом, но с каждым новым движением он чувствовал, как тьма вокруг будто теряет часть своей власти, как если бы его решимость разрывала её оковы. Свет впереди не становился ярче и не приближался, но он знал, что должен идти. Этот свет был всем, что у него осталось. Он шёл долго, теряя счёт времени. В какой-то момент Митар заметил, что его шаги стали легче. Будто что-то внутри него начало меняться, расправляясь, словно крылья, о которых говорилось в том странном воспоминании о птицах. Оно, это воспоминание, осталось с ним, как крошечный маяк, освещавший его путь сквозь мрак. И чем ближе он подходил к свету, тем больше оживали в нём чувства — смутные, туманно знакомые, словно забытые сны. Он вспомнил тепло объятий, голоса, чей смех был таким знакомым, что отозвался в его сердце болью. Но вместе с этим вспыхнуло и что-то другое — тяжесть утраты, неизбежное осознание, что многие из этих лиц он больше никогда не увидит. Вспомнились пустые взгляды, мимолётные встречи, холодный прощальный поцелуй. Всё это осталось где-то там, в прошлом, но его сердце билось сильнее, будто каждый шаг пробуждал в нём забытую часть его самого. Митар вдруг ощутил на своём лице холодный ветер, едва различимый, но живой. Он закрыл глаза, позволяя этому потоку окутать его, словно обнимая всё его существо. С холодным ветерком пришла новая вспышка памяти — кто-то бежал к нему через поле. Лицо мелькнуло перед его внутренним взором, тёплое, полное счастья. Он не знал, кто это был, но чувство, что поднималось в нём, казалось живым и ярким, даже если его сущность и форма оставались размытыми. Тьма вокруг начала подрагивать, словно теряя свою неподвижность. Митар понял, что, идя к свету, он не просто искал выход — он боролся за свои воспоминания, за самого себя, за возможность почувствовать заново. Понял, что в каждом шаге, который он делает, есть сила выбора. Он мог бы остаться в этом пустом мраке, обречённый на вечное забвение, на холодное безразличие, которое долгое время было его единственным спутником. Но теперь внутри него горела искра, что-то, что требовало свободы. Он хотел снова обрести себя — таким, каким он был до этого забвения. Внезапно свет впереди дрогнул, и с каждым новым шагом он стал расширяться, заполняя собой пространство, наполняя воздух золотистыми отблесками. Впервые за всё это время он почувствовал землю под ногами — твёрдую, шероховатую, настоящую. Он посмотрел на свои руки и с удивлением понял, что видит их. Он видел их раньше, но тогда они казались бледными, словно не совсем реальными. Сейчас же они были вполне ощутимыми, настоящими, как когда-то. Свет рос, заполняя всё пространство вокруг, и он понял, что наконец-то выбрался из тьмы. Оказавшись вне её, он ощутил, как каждая клеточка его тела оживает, наполняясь теплом, которое он когда-то знал и которое так давно потерял. Митар огляделся, и его взгляд упал на бесконечные просторы поля, уходящего в горизонт. Высокие травы, качающиеся под лёгким ветерком, шуршали, наполняя его слух шёпотом, который казался ему знакомым, родным. И тут он увидел её — ту самую фигуру, ту, что когда-то мелькнула в его памяти. Она стояла на другом конце поля, освещённая мягким светом, который казался сиянием самой жизни. Лицо её было неясным, как отражение в воде, но он знал, что должен идти к ней, что именно эта встреча была целью его пути. Его сердце стучало, словно пыталось вырваться из груди, наполненное смесью боли, радости и тревоги. Он шёл, не отрывая глаз от фигуры, и с каждым шагом осознавал, как много всего ещё ему предстоит вспомнить, как много боли ещё осталось позади и как много света он теперь может пронести сквозь эту тьму. И пусть прошлое всё ещё окружало его тенями, он был готов встретиться с ним.