Когда надежды нет

Он стоял, почти сломленный под тяжестью мрака и вспышек воспоминаний, которые не просили его разрешения. Они просто приходили, ворвались, как чёрные воды в прорыв дамбы, заполняя его разум своими тенями. Каждый образ был острым, холодным, колющим. Казалось, что мрак, окружающий его, стал ещё плотнее, ещё гуще, как если бы сам воздух сдавливал его, не давая сделать вдох. Но в этой почти безвыходной тьме, как в переливах отдалённого света, промелькнуло странное чувство — крошечная искра, похожая на надежду. Он почувствовал, как нечто тепло и знакомое заполнило его на краткий миг, перед тем как снова исчезнуть. Пульсируя, это чувство напоминало блеклую тень утреннего солнца, медленно и робко осветившую тёмное пространство внутри него. И вместе с этим теплом, совсем неожиданно, к нему пришло одно воспоминание, словно старое, давно заброшенное письмо, внезапно обнаруженное в ящике. Оно было странным, неполным, но в нём был какой-то свет, который он не мог игнорировать. Старый лес. Чуть заросшие кусты, чахлая трава и качели, покачивающиеся на ветру. Он был здесь — не помнил когда и зачем, но знал, что это был один из тех редких моментов, когда внутри него была тишина. Лёгкая, мягкая, утешающая тишина, совсем не похожая на ту тяжёлую пустоту, в которой он сейчас застрял. В этом парке кто-то был с ним. Фигура, расплывчатая, как взгляд сквозь запотевшее стекло. Этот человек что-то рассказывал ему, несущественное, что-то простое, обычное. Он помнил только одну фразу, какую-то случайную, почти смешную, но от неё до сих пор тепло разливалось по телу, словно осколки чего-то настоящего, чего-то… живого. — «Ты знаешь, почему птицы летают, Митар?» — голос был тихим, но каким-то тёплым, нежным. — «Потому что они не боятся пустоты под собой. Она не пугает их — они верят в свои крылья.» Эти слова, такие простые и нелепые, теперь обрушились на него с неимоверной силой. Воспоминание вновь потускнело, утопая в безмолвной тьме, но их смысл остался с ним, дрожа, как слабый огонёк. Он не знал, откуда пришли эти слова, но они пробудили в нём чувство, которого он давно не испытывал. Внутри него разливалось что-то напоминающее смутное тепло, пробивающееся сквозь пустоту. Ему не было понятно, почему, но эта странная фраза напоминала ему о чём-то важном, о чём-то, что он почти забыл. Верить. Митар стиснул кулаки, чувствуя, как тепло разрастается, обволакивает его, придаёт ему крошечную искру решимости. Он не знал, зачем, но он начал идти. Каждый шаг давался с трудом, словно ноги тонули в вязкой смоле. Но он шёл, шаг за шагом, бросая вызов пустоте, которая отступала неохотно, нехотя. Впереди не было никакого света, никакого пути, и всё же… Он шёл. Митар пытался зацепиться за это воспоминание, словно это была единственная нить, что связывала его с миром за пределами пустоты. Шаг за шагом он держался за этот образ: качели, шепчущий ветер и слова про птиц. Верить в свои крылья. Пока он шёл, тьма вокруг, казалось, смеялась над ним, шептала, что всё это бесполезно, что никакого выхода здесь нет и не было, что надежда — это всего лишь иллюзия, ловушка, которую он сам себе создал. Но он шёл, не позволяя себе слушать этот смех. Голос, звучащий в его голове, теперь заглушался чем-то большим, чем-то, что было внутри него и чего он не мог объяснить. И вот, в какой-то момент, тьма перед ним разошлась, и он увидел тонкую, почти невидимую полоску света. Она была настолько крохотной, что он мог бы её не заметить, но она манила его к себе. Это не был ослепительный свет, не был спасительный луч. Но это был свет, единственное подтверждение того, что за этой пустотой может быть что-то ещё. Неизвестность, но с долей веры. И он почувствовал, как в его груди с новой силой зажглась эта крошечная искра. — Я не знаю, куда иду, — прошептал он, чувствуя, как тяжело ложатся слова на его губы, как будто он разговаривал впервые. — Но, возможно… возможно, там что-то есть. Что-то, что стоит этого пути. Тень надежды расползалась, обретала форму, становилась чем-то осязаемым. Пустота, кажется, начинала медленно отступать, отпуская его. И вот он шёл, следуя за тонким светом, даже не зная, приведёт ли это его к чему-то. Но он шёл, и с каждым шагом внутри него росло что-то большее, чем пустота.