Это была тень Ким Хонджуна

Юнхо хватило одичалого крика Хонджуна, чтобы очнуться от наваждения похоти. Но ночь уже вступила в свои права, и когда боль стихла — а стихла она так же резко, как и появилась, — им не осталось ничего другого, кроме как успокоиться постепенно и уснуть, оставив обсуждение важных вопросов на утро. Когда лежишь в кровати после сумасшедшего дня, кажется, что утро метафорично, словно жизнь после смерти — авось и вообще не наступит. Но через несколько часов солнце прорвалось сквозь полупрозрачные шторы в комнате Юнхо, напоминая о том, что утро всё-таки ещё существует, и два человека, слипшихся на кровати — сегодня ночью Хонджуну было даже как-то в радость то, что Юнхо похоронил его под своей рукой, — заворочались, ища от него спасения. Субботнего отдыха им было не получить. Собравшись за кухонным столом при незамысловатом наборе продуктов на завтрак, Юнхо с Хонджуном принялись перебирать возможные варианты, которые помогли бы им одолеть демона. Для них теперь было очевидно, что потребуется изгнание, иначе Хонджун погибнет. Юнхо мысленно сокрушался, потому что если б не он, это могло бы стать очевидным намного раньше, — но тут же отвечал сам себе, что они не сблизились бы с Хонджуном, будь всё по-другому. Единственным резонным решением представлялось обратиться в церковь — наконец воспользоваться возможностью, ради которой Хонджун принял католическую веру. Демон не боялся подавать признаки жизни, пока тот находился в монастыре, и это означало, что тёмные силы пустили корни в человеческий мир дальше, чем можно было надеяться. Юнхо слышал о случаях, когда люди самостоятельно избавлялись от демона в себе, но Хонджун точно не был из числа людей, которые могли бы это сделать. Он, во-первых, ничего не знал о демонах, их иерархии, делах и способе мыслить, а во-вторых, перед его глазами постоянно находился главный объект его желаний. А раз с Юнхо они не могли расстаться — вариант снова снять квартиру и уехать Юнхо почему-то даже не рассматривал, — то нужно было искать другие методы. За самым лёгким из них они отправились в двери монастыря. Утренняя служба прошла, а до вечерней было ещё невесть сколько времени; ни в один другой день недели, кроме воскресенья с его проповедями на нескольких языках, монастырь не был наполнен суетой, а субботнее солнце медленно разогревало приходящих со двора церковников и прихожан. За короткое время, прошедшее с начала дня, Юнхо смог связаться с отцом Лукиллианом и напрямую попросить у него помощи. Тот сразу откликнулся, поняв, что дело серьёзно, раз Стефано со своим новокрещённым перешли к решительным действиям. Он рассказал им о человеке, который имеет дело с демонами и избавлением от них, — он словно не решался произносить вслух слово «экзорцизм», боясь нарваться на законы двадцать первого века. Святой отец не рассказал о нём практически ничего, не дал даже имени, — лишь указал место в монастыре, где его можно найти, и дал несколько советов по тому, как с ним общаться и просить о делах. Закончив разговор, Юнхо задумался о том, кто из его знакомых церковников мог оказаться экзорцистом. Отец Лукиллиан вряд ли стал бы скрывать личность того, кого Юнхо знал, — с другой стороны, вдруг обряды проводились секретно даже в стенах монастыря? Просьба Юнхо имела совершенно деликатный характер. Не найдя святого отца в главном храме — там было пусто, если не считать нескольких министрантов, — они отправились во внутренний двор и невольно замерли, оказавшись лицом к лицу с неторопливой жизнью мужского монастыря, окружённой квадратом жилых стен. Хонджун выцепил взглядом Сана в чёрных одеждах, решительно идущего куда-то с не то ковром, не то куском грубой холстины. Хонджун собирался пропустить его мимо и не отвлекать — не только потому что Сан выглядел действительно занятым, но и потому, что связываться с демоническим братом не хотелось вовсе, — но Юнхо среагировал быстрее, ринувшись ему наперерез. «Сан! Сан, здравствуй!» Тот проворчал что-то невнятное, перехватывая поудобнее свой груз. «Я ищу отца Лукиллиана». «Там он». Сегодня Сан почему-то был не в духе. Юнхо обернулся в сторону, куда он махнул рукой, и, вернув взгляд к тёмному ризничему, благодарно кивнул. «Не знаю, увидимся ли ещё сегодня. Хорошего дня!» «Да пребудет Господь с вами». Из Хонджуна едва не вырвался нервный смешок, когда он это услышал. Юнхо взял его за руку и отправился через двор — ему казалось, что он хорошо знает устройство монастыря, но они всё равно потерялись в лестницах, собираясь пройти через короткий путь. Благо, отец Лукиллиан встретился им по дороге, — Хонджуну хотелось заткнуть себе ноздри, потому что демону не нравился запах, которым церковники омывали себя с самого утра. Святой отец сказал, что Сонхва на удачу сегодня в монастыре. Что он человек занятой; врач. Сонхва. Сонхва, Сонхва, он же дьявол! Хонджун дёрнул Юнхо за рукав, словно маленький ребёнок в магазине, чтобы показать, что он против этой идеи, — на большее был не способен. Он понимал, что Юнхо спросит о причине, — но причину сейчас будет чрезвычайно сложно объяснить, поэтому оставалось только идти. У детей обычно мало выбора, когда дело касается сложных вещей; потому-то Хонджун и чувствовал, что его все будто считают ребёнком, — хотя наличие демона в нём не было чем-то очень сложным. Отец Лукиллиан сказал, что Сонхва не монах, но ему принадлежит комната среди келий на первом этаже, — и когда Юнхо с Хонджуном уже было взялись за головы, представляя новый путь через весь монастырь, святой отец предложил провести их туда. Демон довольно принюхивался, когда они стояли рядом с Саном во дворе, и сейчас почему-то начал делать так же — благодаря этому Хонджун оказался готов к тому, что Сан слетит с лестницы всё с тем же огромным рулоном в руках; лицо его было таким же раздражённым, но перед отцом Лукиллианом он всё-таки постарался взять себя в руки. Должно быть, жизнь демона в католическом монастыре была довольно весёлой. «Куда его, святой отец? Хоть вы мне скажите, а!» Отец Лукиллиан гулко рассмеялся, глядя на запыхавшегося ризничего. «Входи вслед за нашими гостями. Но не беспокой Доктора Пака — пока просто посиди». Святой отец приоткрыл дверь в небольшую комнату, где стоял стол и кто-то сидел за ним спиной к двери. Когда этот человек обернулся, Хонджун узнал толстые линии бровей и гипнотизирующие чёрные зрачки. Седой священник остался позади них, чтобы по очереди представить. «Брат Стефано, брат Иоанн. Я говорил сегодня утром, что они-» «Да, спасибо». Сонхва коротко кивнул, показав, что пересказывать события утра нет нужды, — он и так помнил, что святой отец оповестил его о предстоящем визите. «Юнхо-щи, напишите мне на электронную почту. Сейчас дам её… договоримся о цене и времени. Вся информация конфиденциальна; вы меня никогда не видели в монастыре, и всё прочее. То, чем я занимаюсь, — это не дело общественности». Записная книжка, лежавшая на столе, быстро зашелестела — Сонхва то ли искал визитку, заткнутую между страниц, то ли самую неисписанную из них, чтобы вырвать. Юнхо не понял, откуда ему известно его имя, и почему его назвали «Юнхо-щи», если святой отец только что представил его по-другому. Юнхо заозирался по сторонам — на Сана, который устало повалился на стул, наконец освободив руки, на отца Лукиллиана, который освещал келью-кабинет своим благословенным взглядом, — а потом проговорил: «О… да, хорошо. А не могли бы вы поподробнее рассказать об обряде? Видите ли, мы впервые обращаемся к помощи подобны…» «Да-да, я расскажу, если нужно. Святой отец, вы можете идти». Сонхва не отрывался от записной книжки, продолжая сидеть к ним спиной. Юнхо непонимающе оглянулся на уходящего отца Лукиллиана. Хонджун еле удержал ухмылку: теперь Юнхо тоже понял, что-то было здесь нечисто. Сонхва так запросто указывал святому отцу, не являясь ни настоятелем, ни священником? Это было так неожиданно, что ни Юнхо, ни, уж тем более, Хонджун не осмелился прервать сцену. Отец Лукиллиан вышел под усталый вздох Сана; Сонхва вновь принялся яростно строчить. «Как же я затаскался с этим лунилиумом». «Чем?..» Пробудив в нём любопытство, Сан указал ему на огромный рулон. Взгляд Сонхва потеплел. «Линолеум. Это сюда, нужно постелить, пол очень холодный. Сверху будет ковёр. Спасибо что принёс». «А. Линолиуемум. М, да. Так чего ты не сказал, что это тебе он нужен?.. Я оббегал с ним весь монастырь». «Посиди спокойно минуту, хорошо?» «О-о, ну конечно. Может, мне вообще уйти?» «Извини, Сан, я работаю». Этот демон и правда сегодня встал не с той ноги; его лицо сковывало отвращение. Не получив в ответ больше ничего, он нехотя повернул голову к окну. Вид его напряжённых плеч заставил напрячься и Юнхо с Хонджуном. Демон в последнем вдруг подал голос; но это был шёпот, потому что свет монастыря его подавлял. «Этого Сонхва окутывает мистический туман. Стоит выйти в коридор, и он рассеется, но здесь, вокруг него, всё овеяно непроглядной темнотой». «И даже ты не можешь видеть сквозь неё?» «Даже я». Эти слова должны были вызывать в Хонджуне страх — если даже демон ничего не понимал, то кто он сам был перед Сонхва? Тот встал из-за стола и подошёл, чтобы оглядеть их; на Хонджуна упал взгляд такой уверенности, словно Сонхва прочитал все его мысли. Этот взгляд говорил о победе, что была у Сонхва человека в крови. Он умел только побеждать и не мог освободить себя от победы, потому что в его жилах не находилось потенциала для этого. «Мир вам. Зовите меня Пак Сонхва». Юнхо удивлённо вскинул брови прежде, чем Сонхва успел добавить: «Моё крестильное имя… неблагозвучно». Смерив взглядом фигуру Юнхо в коричневом тёплом пальто, Сонхва потерял к нему интерес и переместил глаза на второго гостя. «Это ведь касается Хонджуна». Словно желая убедиться в своих словах, Сонхва подошёл к Хонджуну и положил руку ему на лоб. И тогда внутри Хонджуна началось такое, что вокруг всё почти померкло. Голоса Юнхо и Сонхва звучали из-под толщи воды; глаза последнего общались напрямую с демоном, и разговаривать в это время для Сонхва не представляло никакого труда. «Да… Простите, я должен был сам вас представить». «Мы уже знакомы. Встретились, когда вы приходили на воскресную службу». «О. Понятно. Он не рассказывал». «Он всё вам рассказывает, да, Юнхо-щи?» Ничего не ответив, Юнхо сжал руку Хонджуна в своей, продолжая держать его маленьким ребёнком на приёме у врача, и принялся рассказывать то, что знал о демоне и том, как он завладел Хонджуном, пока Сонхва водил большим пальцем по чужому лбу, зарывшись кистью в чёрные волосы. «И тогда… ох, мне сложно об этом говорить-» «Не утруждайте себя смущением, это ни к чему. Я и так вижу всё, Юнхо-щи. Вы спали с демоном». Казалось, Сонхва питался изумлением окружающих; иначе нельзя было объяснить то, почему он делался таким довольным, вызывая у Хонджуна с Юнхо недоумение и испуг. «И не готовьте слова; они не нужны». Он отнял руку от лба Хонджуна и оставил его стоять в некотором ступоре, всё ещё отходя от головокружения. «Прежде, чем я соглашусь, я должен спросить у вас. Я хочу знать, вас заставили сюда прийти или вы действительно хотите изгнать демона». Хонджун потупил глаза. В последнее время он слишком часто находился в состоянии апатичного пропуска всех ощущений, хотя демон уже не мог закрывать ощущения для него. Слов не находилось о том, как сильно ему надоело всё время быть ведомым. Он поднял глаза на Сонхва и проговорил первое, что было у него на языке, — то, что заботливо на язык положил тёмный Хонджун в его теле. «Не хочу. Я хочу тебя, укротитель демонов». Хонджун назвал его так, потому что «укротитель демонов» было написано у Сонхва на лбу. Это другое название для экзорцистов, стало быть? Человек не знал ничего об этом, не подозревал о мистической силе, благодаря которой вокруг Сонхва вилась тьма. Сонхва не был кем-то из ада, нет; демон не видел в нём ничего родственного. Тем, что создавало вокруг Сонхва туман, были бесы — они втискивались ему под воротник своими маленькими клыками, но не могли прогрызть кожу; чувствовали такой поток энергии, который было не сыскать на всей планете ещё ближайшие несколько веков, но не могли до него добраться без позволения. Узнать своё происхождение Сонхва позволял тоже не всем, а потому был закрытой дверью для Хонджуна и всех остальных. Кроме Сана, может быть. Сонхва приблизился к лицу Хонджуна и взял за подбородок, направляя взгляд на себя; тот сделал усилие над собой, чтобы прогнать страх или хотя бы не выглядеть испуганным. До ушей дошёл короткий шорох Юнхо, который чуть отступил от них. «Занятно. Извините, но я вынужден отказать вам». Вот так просто Сонхва сохранил формальные отношения между ними даже после того, что Хонджун ляпнул. Тот выдохнул, чувствуя, как демон отступает, — не без помощи извне, вероятно. Лицо Сонхва перед ним медленно делалось меньше, отстраняясь, а потом его глаза сверкнули. «Укротитель демонов… Так меня звать, пожалуй, тоже можно — но вы должны понимать, обстоятельства у нас с вами всё же другие немного. Таких, как я, называют экзорцистами — не знаю, как сейчас, но так было принято раньше. Вы хотите избавиться от своего демона, Хонджун-щи?» Сонхва огляделся по сторонам и добавил ещё несколько слов, словно так скорее можно было убедить Хонджуна. «Если вы боитесь, что Юнхо услышит, то он не может сейчас». Хонджун оглянулся на него — его дорогой друг смотрел в узкое окно с таким видом, словно находился один в комнате. Он моргал и выглядел таким же, как всегда, — но отчего-то его вид сейчас заставил Хонджуна почувствовать мурашки по спине. Видеть его таким безучастным было почти что жутко. Он перевёл взгляд на Сонхва; ответ уже давно был готов в его голове. «Я боюсь смерти. Я не хочу умирать, а демон убивает меня». «О! Это действительно так — он обязательно убьёт вас, если вы продолжите в том же духе. И всё же это… не тот конкретный ответ, который я хотел бы услышать». Сонхва словно смеялся над ним — хотя его лицо было серьёзным. Хонджун не мог оторвать взгляд от его губ, между которыми мелькал язык, и демона было совсем не унять — ему хотелось вгрызться в Сонхва, подобно тем бесам. Вгрызться и оторвать кусок, заранее зная, что он будет ядовитым. Демон был занят мыслями об этом, поэтому Хонджун смог быстро произнести слух то, чего от него ждали. Он почти готов был взять Сонхва за руки, настолько этот разговор казался сокровенным. «Я не хочу иметь отношения к этому. К католичеству тоже, конечно, не особо, но всё же если выбирать из двух зол меньшее…» Глаза Сонхва прекрасно его понимали. «Вы и правда не похожи на верующего. Но, увы, неверием в Дьявола вы не защититесь от него; вы правильно сделали, что пришли». Разговаривая с этим едва знакомым жутким человеком — или не совсем человеком, — Хонджун ещё яснее стал понимать, в какой глубокой яме лежит. Канат, брошенный Юнхо, дышал из последних сил, и нужно было срочно искать спасение где-то ещё. «Спасибо за честность; наша беседа стала искренней, не так ли? Это всё, что нужно было обсудить с вами наедине. Теперь я верну нам вашего друга». После этих слов Юнхо перевёл взгляд на них. Изо рта Хонджуна вырвалось хныканье; он упорно пытался понять что здесь не так и в чём секрет Пак Сонхва, что позволяет ему, будучи совершенно точно связанным с тёмной силой, находиться в священных стенах и держать под боком Сана-демона. Это знание Хонджуну было упорно недоступно. «Вы должны быть готовы к тому, что обряд может принять непредсказуемый оборот. Я вижу, что Хонджун-щи чувствует себя довольно сносно для того, кто одержим». «О чём вы?» Это было почти возмущение от них обоих. Но ответ Сонхва оказался логичен. «Он не выкручивает себе конечности. Не выдирает волосы из головы. Разве демон заставляет вас страдать?» Сонхва, очевидно, считал, что Хонджун не страдает от демона. Возмущение продолжало в нём отблёскивать на свету, будто остатки жидкого ядовитого зелья на дне котла, но на секунду Хонджун попытался представить, что могло бы случиться с ним. Он неуверенно возразил: «Но он говорит во мне…» «Прекрасно. Можете прислушаться, демоны иногда бывают замечательными собеседниками». Хонджун и Юнхо переглянулись; Сонхва либо держал их за дураков, либо сам им прикинулся, чтобы поскорее отделаться от них или преследуя иную цель. Сонхва скрестил руки на груди и обвёл их обоих медленным внимательным взглядом, по-прежнему ничего не выражающим. «Сказав про непредсказуемость, я имел в виду то, что связь демона с Хонджуном особого рода. Установить контакт будет проще. Когда решитесь, напишите мне на электронную почту». Юнхо хотел получить шанс на последний вопрос. «Простите, я слышал, что демонов могут изгонять месяцами…» «Я выполняю работу за один сеанс, если одержимый не принимает медикаменты». Сонхва скривил лицо, словно хотел добавить: «лекарства — зло». Он уставился на гостей, а потом повернулся к Сану, словно что-то вдруг напомнило ему о нём. Но тот продолжал сидеть неподвижно, рассматривая Юнхо с Хонджуном; те поняли, что пришло время уходить. Когда они вернулись к машине, её уже успело припорошить снегом. Хонджун сел первым и, дожидаясь, пока Юнхо её обойдёт с другой стороны, чтобы открыть свою дверь, положил голову на руль. Услышав хлопок закрывающейся двери, Хонджун открыл рот, чтобы сказать: «Я не хочу, Юнхо. Я боюсь его. Мне кажется, что он навредит мне ещё больше», — но тут же закрыл его, увидев, как Юнхо оживился, пристёгивая ремень. «Поехали. Ты видел, как там всё облагородили внутри? Нет, раньше тоже было мило, но сейчас, я видел, дорожки новые проложили — раньше всё было в снегу, представляешь... Ой, а сколько я уже у них внутри не был? Как раз два месяца с лишним, с тех пор, как перестал ходить к детям». Хонджун мрачно глядел вперёд, на дорогу. Слова Юнхо пролетали белым шумом, лишь изредка цепляясь за ухо. Два месяца. Он уже два с лишним месяца терпел это в себе. Ему действительно нужен был канат, чтобы выбраться наверх, но Сонхва ведь был не единственным канатом, правда? Этот жуткий человек в чёрном с ног до головы, внутри и снаружи. Были и другие альтернативы, так ведь? Когда они освободились после обеда, Хонджун вспомнил о неудавшейся попытке рассказать обо всём в машине. Думая об их ошибке — потерянном времени, за которое можно было бы давно всё обсудить и разобраться с демоном, — он подошёл к Юнхо и заявил, что Сонхва его пугает. И в ответ получил, конечно же, недоумение. Хонджун не понимал, как Юнхо может не замечать всю подозрительность Сонхва. «Знаешь, давай-ка я расскажу тебе кое о чём. В то воскресенье, когда я познакомился с Саном, я впервые встретил и Доктора Пака. И вот при каких обстоятельствах». Хонджун постарался не слишком вдаваться в подробности, — благо, время потихоньку стирало эти воспоминания из головы; Юнхо со своей кружкой какао в кресле делался всё бледнее и бледнее с каждой секундой. «Слушай, я ведь знаю Сана очень давно… Я не могу поверить в то, что подобное могло произойти. Я не знаю Доктора Пака, да! — но за Сана могу поручиться. Он действительно очень давно заведует ризницей». Хонджун слышал в голове злорадные усмешки своего демона: «О, да, и за это время он смог так хорошо там устроиться, что теперь таскает в ризницу этого ебабельного чёрного мага, или кто он там». «…пойми, я не хочу сказать, что то, что ты видел и слышал — обязательно неправда, но демон долгое время успешно морочил тебе голову ложными воспоминаниями…» «О, может быть, это падший ангел?..» «Давай не будем делать поспешных выводов. Я хочу доверять Доктору Паку». «…или ключник? Хм-м, похоже! Похоже на ключника, и правда». Юнхо ещё сказал, что у них нет настоящих поводов подозревать Сонхва в чём-то, кроме этой «нелепой сцены в ризнице». Хонджун слушал его вполуха и потихоньку тонул в собственных мыслях. Ему надоело быть сумасшедшим, недееспособным. Надоело, что ему всё время нужна помощь, спасение от кого-то. Надоело быть несамостоятельным. Хонджун вздохнул, уставший от постоянного шума вокруг себя и в голове, — и, кажется, вышло слишком громко и резко, потому что Юнхо замолк вдруг. Но потом он сказал: «Если тебе страшно, мы можем пока повременить с этим. Я только хочу, чтобы ты не доверял демону и не слушал его». Хонджун повернулся на голос и с удивлением обнаружил, что Юнхо сидит уже не на кресле, а рядом с ним на диване, и его какао давно выпито. «Твоё дело не терпит отлагательств, но ты всё-таки должен подготовить себя морально, так? Я это понимаю, Хонджун, я не могу тебя заставлять». Остаток дня они не обсуждали Сонхва, а на следующий день их жизнь снова сбросилась и об этой теме словно вообще забыли. Хонджун, вернее, не забывал, но успешно делал вид — а Юнхо, как всегда, ватой заталкивал в их разговоры разную безделицу. Прошло ещё некоторое время, пока однажды Хонджун не задержался на работе. Такое бывало далеко не раз; но в тот вечер он пришёл домой и не нашёл Юнхо. Взглянул на часы — почти половина одиннадцатого была — и удивился. Посчитать, сколько раз Юнхо звонил ему и ворчал о том, чтобы он прекратил задерживаться, было невозможно. А теперь задерживался уже Юнхо, притом без единой причины и непонятно где, — и Хонджун не знал что ему думать. Злиться? Переживать? Может, спать лечь? Спать хотелось довольно сильно. Хонджун достал мобильный телефон из сумки и попробовал набрать Юнхо. Вызов переадресовался, и роботическая женщина сообщила, что Юнхо вырубил свой аппарат или разрядил его до конца. Или заехал в какие-нибудь дебри, где не ловит, — но это вряд ли. Единственным вариантом его местонахождения, в который Хонджун верил, был монастырь. Там Юнхо всегда выключал телефон, потому что вибрация беззвучного режима его раздражала. Демон должен был дать знать, когда Юнхо приблизится к дому; демон его чувствовал, выпуская язык изо рта, чтобы облизать губы в предвкушении сладости. Демон наивно надеялся почувствовать этот вкус снова. Он зарылся глубоко в Хонджуне, скрылся между предсердиями и… оставался. Нельзя сказать, чтобы святые предметы, с недавнего времени растыканные в комнате Хонджуна, заставляли его страдать. Хонджун задумался над словами Сонхва. «Обряд может принять непредсказуемый оборот» — потому что связь с демоном какая-то особая. Мог ли Сонхва быть прав? Может, Юнхо не спешил советовать всё это время, потому что происходящее с Хонджуном шло вразрез с тем, что он знал об одержимости? Хонджун сел за компьютер, вокруг которого теперь стояли иконы; мысли о тревоге, рождаемые приближающейся ночью, полетели куда подальше. На мониторе возникли строчки статей об одержимых и экзорцизме; кое-как прогружались изображения изуродованных демонами тел. «Пытаешься узнать, действительно ли я забочусь о тебе?» Хонджун удивился, услышав в голове отчётливый голос. «Хочешь поговорить со мной? Тебе стоит перестать бояться меня, ведь мы равны». Хонджун горько усмехнулся, но всё-таки отодвинулся от компьютерного стола и невольно перевёл взгляд на стену, словно лик демона мог появиться на ней. «Странно слышать это теперь, знаешь». «О? Почему? Ты удивишься, если задумаешься о том, сколько у нас общего. Твоя душа отличается от моей только тем, что обязательно хочет куда-то попасть после смерти теперь, когда ты уверовал-» «Я не верю в бога». «Значит, с тобой ещё не всё потеряно! На твоём месте я бы тоже не верил: гораздо продуктивнее верить в Дьявола». «Я уже видел, что творят приспешники твоего отца». «И тебе не понравилось?! О-о, только не говори, что ты не хочешь так же…» Хонджун шумно выдохнул; что за грёбаный фарс. Демон прекрасно знал, что несёт околесицу, но всё равно продолжал. Хонджун поставил сжатые кулаки на стол; где-то рядом стояла бутылка воды, где-то под столом, но где он забыл. «Говори начистоту — или я сейчас найду заклинание, чтобы выгнать тебя». Хонджун услышал внутри себя смешок и чуть не засмеялся сам — в конце концов, вторая душа замечательно веселилась. Но сам он чувствовал внутри решимость. Ему надоело выполнять чьи-то задания. Служить роли, которую на него возлагают другие. «Для тех, кто выше и ниже вас, дороже всего светлые небеса или огненные поля. И только у вас, людей, нет дома. Не думай о Юнхо — этот фанатик только навредит твоему уму сейчас; не думай о Сонхва. Не забывай кто ты. Моя душа имеет вечный дом, а ваши — нет, и не эти люди, а только я могу подарить тебе настоящее понимание смысла жизни. Ощущение жизни. Не этого ли ты хочешь?» Хонджун всматривался в монитор напряжённым взглядом, хотя смотреть там было уже нечего: он израсходовал трафик на остаток месяца. Он подумал — не получится ли выдумать план втайне от второй души, которая всё время косится на его собственную? Покусав нижнюю губу, Хонджун протянул: «Ты прав. Я хочу этого». Демон отозвался самодовольной усмешкой. Кажется, он давным-давно считал Хонджуна дурачком. Это Хонджуну было на руку. «Ты хочешь поговорить, да? Мне интересно — Сан не говорил тебе, что он делает с Сонхва? Если что-то провокационное, мы могли бы настучать, и он отстал бы от нас». Ответ демона был сколько простым, столько и пугающим. «А, да они трахаются». Хонджун уставился прямо перед собой, когда всё померкло перед глазами. Ему не померещилось тогда. Ему не померещилось! Это не было сном! Или помутнением сознания! Это было на самом деле, грёбаный инкуб на самом деле имел грёбаного экзорциста и называл его укротителем демонов, и никто из них при этом не выглядел принуждаемым. Этой информации было достаточно, чтобы сойти с ума, но Хонджун этот путь начал ещё давно. Шарики катились за ролики, но всё никак не становились в новое, пусть и неправильное, место. «Но… Сан — твой брат. Значит, он тоже демон. Да?» «Инкуб. Раньше мы оба были инкубами. Не бери в голову — издержки моего трудолюбия». «А Сонхва — экзорцист». «Как он сам сказал. Проклятье, до чего же он аппетитный! Без понятия, с чем это связано, но я с радостью оказался бы на месте Сана». «Фу, заткнись». Хонджун медленно сжал голову руками, пытаясь осознать, что мир, в котором он жил, всё это время был полон подобного хаоса. Ему было неизвестно, сколько он сидел так, чуть согнувшись на не слишком удобном стуле и не замечая его неудобности, — но потом демон заговорил снова. Он заботливо выждал эти минуты, чтобы человек немного пришёл в себя. И заговорил таким тоном, будто это всё была совершенная непосредственность: «Я тоже удивился! Сан не любит обращаться суккубом, но обычно похотливые бесы всё-таки делают это, подстраиваясь под традиции, весь люди постоянно думают о потомстве и всё время хотят друг друга оплодотворить. А тут он сказал мне, что Сонхва попросил его не обращаться, потому что он любит члены». «Абсурд». Экзорцист, который любит инкубские члены. О чём они вообще говорят? Разве это не похоже на больную убогую сказку? «Интересно, какого они цвета». «О? Не знаю, если этот извращенец просит ещё и отпускать человеческую форму — то красного. Тёплого такого, почти коричневого; у Сана замечательный цвет кожи. Он ещё мне сказал, что Сонхва его защищает, и благодаря этому он может находиться в монастыре в одежде ризничего». «Только не говори что они сделали с предыдущим ризничим». «Сан его сожрал. Да не, он обычно так не делает…» Демон продолжал распинаться, и Хонджуну начало казаться, что всё это происходит не с ним. Не он беседует с голосом в своей голове, будто это в порядке вещей; не он заполучил тело Юнхо месяц назад, чтобы потерять его снова. Это всё было не с ним, и он просто наблюдал за происходящим, словно рассказчик или скучающий зритель. Зрители всегда лучше знают, как должны поступить герои картины. Не встать ли ему, если он зритель? Кажется, притупить бдительность демона уже удалось. Хонджун поднялся со стула, полный решимости изменить сюжет картины. Не успел демон опомниться, как они оказались у шкафа, и Хонджун запер тёмное существо в себе, стащив крест с верхней полки и натянув его на себя. Кожу жгло проклятиями, которые поднимались изнутри. «Чего ты пытаешься добиться?! Сними это, пока я не убил тебя — я смог справиться с католиком, а чего стоишь ты!» «Но ты не справился — Юнхо жив». Жаль, он не знал, есть ли в квартире святая вода — сейчас бы искупался и, пусть и больно было бы, но голос бы замолчал. Хонджун собирался найти Юнхо. Существовало только одно место, где его стоило искать. Если Юнхо не окажется в монастыре, тогда уже можно будет бить тревогу. Тогда Хонджун, возможно, попробует связаться с Минги — хотя думать о том, что Уён вновь решил добраться до Юнхо, не очень хотелось. Хонджун натянул на себя куртку, чувствуя, как горит кожа. Кишки скручивало, но энергию напряжения он использовал чтобы быстрее двигаться — и вот, не прошло и двух минут, как дверь квартиры оказалась позади. «Что бы ты не задумал, я знаю, что Юнхо уже идёт к нам… готовься его встретить…» Хонджун не сомневался в том, что это ложь, призванная оставить его дома. Но автомобильный салон встретил его пыльным холодом, и дорога подсветилась фарами; Хонджун не помнил, сколько ехать до монастыря. Не хотелось давать волю тревожным мыслям, потому что с Юнхо не обязательно должно было что-то стрястись, — но волнение всё равно брало верх, сверкая в общей адреналиновой волне. Демон клокотал случайными звуками, задыхаясь под крестом, и пытался помешать ехать. Это было ему не под силу. Хонджун на мгновение задумался о том, что чудом держит руль сейчас. Из монастыря виднелся свет. Странно: обычно жизнь — но не вера — в монастыре останавливалась с наступлением ночи; но Хонджун решил, что это не должно настораживать. Двор перед входом освещался невысокими фонарями, до которых Юнхо наверняка смог бы рукой дотянуться; Хонджун остановился и завертел головой, надеясь, что он будет где-то здесь, у одной из скамеек, замеревшим в задумчивости, — но Юнхо нигде не оказалось, потому что было уже за полночь. Хонджун наконец направился к паперти, не зная чего ожидать. «Не смей! Я отниму у тебя ноги, если ты продолжишь идти туда. Они хотят, чтоб ты разбивал лоб о иконы, сковался наказаниями за грехи; а я даю и продолжу давать тебе свободу!» Демон боялся. Пылал жаром в груди, и Хонджун выдыхал пар, чувствуя, будто у него изжога. Мысли заполнял страх, не принадлежащий ему и тянущий назад, подальше от источника чудовищной силы, который прятался за дверью. Но Хонджун не останавливался и вскоре оказался там. И — о милостивый Боже. Ему стоило догадаться раньше. Здесь были Юнхо и Сонхва. Святой отец, выглядевший каким-то отрешённым. Сан. Они все уставились на Хонджуна, и тот сразу потерял силы здороваться и говорить хоть что-то. Сонхва медленно кивнул: «Наконец. Мы можем начать». За этими словами все начали суетиться перед алтарём. Хонджун не мог поверить в то, что его всё это время ждали здесь. Он встретился с глазами Юнхо — в них лежала печаль, он наверняка чувствовал себя виноватым. И всё же он сговорился с экзорцистом об этом обряде, хотя пообещал Хонджуну, что дождётся его собственного решения. Он устроил засаду — и теперь беспомощно улыбался. За ним — а он этого будто не замечал — возник стул, на котором, нетрудно догадаться, собирались посадить Хонджуна, допрашивать Хонджуна, очищать Хонджуна. Он двинулся ближе к быстрому непонятному процессу расстановки и подготовки предметов и сказал: «Я не собираюсь в этом участвовать. Я пришёл за Юнхо». Хонджуну казалось, что нет смысла уточнять, в чём он участвовать не будет, — и это было правдой. Юнхо сделал заказ по электронной почте, и все здесь знали своё дело. Юнхо подошёл к нему и попытался взять за руки — не вышло, потому что Хонджун сразу отшатнулся. Тогда Юнхо попытался обратиться словами. Начинать издалека не стал: времени мало было, да и терпением Хонджун не расцветал. «Пойми, нам нужно это сделать! Ты… ты можешь погибнуть, Хонджун, и я не мог смотреть на это и продолжать ждать-» Юнхо заказал его. До чего ж смешно звучит! «Но ты обещал! что это мой выбор и что я пойду сам». Юнхо готов был контратаковать, пусть и понимал наверняка, что Хонджун в бешенстве от увиденной картины, — но между ними возник Сонхва. «Извините». Они словно забыли о нём, хотя он всё время был здесь. Экзорцист Пак Сонхва готовил свою работу. «Мне известно, что между вами не всё гладко сейчас, — я не хочу вас смущать. Я хочу сказать, что сейчас… для этого не время». Хонджун уже открыл рот, чтобы выплеснуть на Сонхва проклятия, которые не демон ему подсовывал — рождал он сам. Но Сонхва приблизился к нему со своими чёрными глазами. Подходило ли им слово «бездушные»? Были ли они милосердны к людям? Сонхва просто не мог быть человеком. Он навис над Хонджуном, и тот почему-то присмирел — и Юнхо вместе с ним. Гнев всё ещё клубился в голове, но потерял свой ярко-красный цвет. Сонхва склонил голову набок и стал похож на терпеливого учителя, исполненного, тем не менее, высокомерного снисхождения. «Я понимаю вас, Хонджун-щи. Вы всё ещё сомневаетесь». Его пальцы быстро дёрнулись — едва заметно, — и Хонджун ощутил, как демон тянет его сжаться, стягивает грудную клетку до резкой боли. Демон видел силу, которая непонятно откуда бралась в Сонхва. Об этом тоже хотелось выяснить, потому что от остальных церковников он отличался заметным равнодушием к богу. Сила в нём была иного рода, и всё же в делах изгнания демонов он был намного сильнее священников; седой отец Лукиллиан стоял поодаль и не решался контролировать процесс. «Это он в вас — вы понимаете? Он опасен, — но давайте попробуем начать с малого. Я достану это существо, чтобы вы посмотрели на него и поговорили». Юнхо едва слышно прошептал: «Чтобы ты понял, какое это чудовище…» Экзорцист обернулся к нему, не теряя отстранённой вежливости. «Я прошу вас покинуть главный храм, Юнхо-щи». «Ч… что?» «То, что будет здесь происходить, не предназначено для неподговленных глаз. Хонджун-щи, вероятнее всего, потеряет сознание в процессе, а что насчёт вас… Я не хотел бы, чтобы вам снились кошмары после этой ночи». Хонджун, озираясь по сторонам, уже открыл рот, чтобы попросить оставить Юнхо, но Сонхва чуть повернул голову к нему и быстро подмигнул — так, чтобы Юнхо не увидел. Челюсть Хонджуна мгновенно захлопнулась. Он смотрел, как Сан провожает Юнхо в дверь, которая вела в... во внутренний двор, кажется? Хонджун не осмелился всматриваться в ночной пейзаж. Сонхва указал рукой в сторону стула: «Присаживайтесь. Вы ведь хотите поговорить с этим демоном?» «Но… я и так с ним разговариваю». «Внутри вас он уже чувствует себя как дома. Поверьте! когда он попадёт ко мне в руки, то запоёт по-другому». «Запоёт». Хонджун невольно сжался от этого слова, сев на стул и тут же почувствовав на плечах руки отца Лукиллиана, который принялся шёпотом о чём-то просить Господа. «Вы боитесь, Хонджун-щи. Но и ваш демон от меня прячется — смею предположить, что вы скорее хотели бы выгнать его, чем нет, и почти смогли его победить. Почему вы всё ещё чувствуете нерешительность?» Хонджун огляделся по сторонам, ощущая, как толстые большие пальцы святого отца надавливают на плечи. Сана не было уже некоторое время — возможно, он отправился сопроводить Юнхо в какое-нибудь место, — и теперь, когда подозрительная компания поредела, Хонджун почему-то почувствовал, что может говорить свободнее. Словно дело было только в Сане или Юнхо. «Вы ведь связаны… с тёмной силой. Мой демон тянется к вам». Говоря это, Хонджун увидел, как его кулаки разжимаются сами и поднимаются с колен, чтобы коснуться Сонхва, который чуть согнулся, встав у стула. «Вот. Я говорю об этом. Я боюсь, что… Понимаете, я не хочу иметь с вами никаких дел, кроме того, что касается изгнания». Хонджуна медленно жгло изнутри — котёл лавы, вылитый на грудь; раскалённое копье, на которое его нанизали, чтобы выставить на посмешище. Похоть сходила с языка жаркими выдохами. Если демон был безмолвен, это ещё не значило, что он бездействовал. Глаза Хонджуна косились на бедро, до которого дотронуться было лишь вопросом морали. Вкусное. Демона влекло к Сонхва, будто кровопийцу-ласку. Вот только Сонхва был коршуном. Хонджун увидел, как он медленно кивнул, словно прогоняя услышанное несколько раз в голове, смакуя. «Ему нравится мучить меня. Он видит тебя насквозь — и меня тоже, значит. Проклятье, если Юнхо — это ящик света, то Сонхва — сундук без дна. Скатерть-самобранка, с которой бери что хочешь. Только она пальцы откусывает…» Хонджун ударил себе в лоб кулаком, надеясь, что это поможет. И открыв наконец глаза, он увидел на лице Сонхва улыбку. Святой отец куда-то делся, перестав защищать Хонджуна со спины. Похоже, он тоже их сейчас не слышал, как и Юнхо, когда они приходили договариваться о заказе, — веки старика устало прикрылись, и он неспешно прогуливался вдоль стен главного храма. А экзорцист улыбался. «Признаюсь. Я увидел всё в вас ещё тогда, в ризнице, когда мы встретились впервые. Я ещё не знал, придёте вы ко мне или нет, только догадывался, что можете. Но вас смущает моя связь с Саном. Да? И как я сразу не понял». Улыбка Сонхва стала шире, и Хонджун не понимал, как её читать. Он видел её впервые — редкое явление, должно быть? Было ли в этой улыбке и коротком смешке самодовольство? Возможно, демон оказался прав и Сонхва наслаждался вожделением инкубов и других бесов, как те питались людьми, — а возможно, это всё было у Хонджуна в голове. Тем не менее, Сонхва наклонился к нему ближе с таким видом, словно они уже были старыми знакомыми. «Не всем выпадает возможность увидеть нас с Саном, м-да… Но я уже не смогу достать эти воспоминания из вашей головы, Хонджун-щи? Тот, что сидит в вас, — брат Сана. И вы спросите, как я собираюсь изгонять его в присутствии демона, с которым я, догадываетесь, потом снова встречусь для чего-нибудь? Не волнуйтесь, он позволит. Если повезёт, не сбежит даже — и я сделаю это у него на глазах». Ощущая холод — демон прятался подальше от угроз, и к телу, лишённому тёмного тепла, казалось, стал подбираться сквозняк, — Хонджун обвёл экзорциста подозрительным взглядом. «Это похоже на розыгрыш». «Да бросьте. Если бы не я, он не смог бы даже стоять в этом храме». Слова Сонхва всё ещё не укладывались в голове — кем мог он быть, если демон Хонджуна не видел в нём брата… или дядьку, или кого другого. Сонхва был выше демонов, но всё-таки силы к нему шли откуда-то из странного места. Он попросил Хонджуна выпрямиться и осторожно укрепил его плечи к стулу — по ощущениям это были точно не узлы верёвок, а будто клещи или зажимы — жаль, что не удалось перед посадкой рассмотреть этот стул, в нём могли быть какие-то кнопки. Руки легли на подлокотники, и из-под них Сонхва выкрутил металлические плашки, которыми накрыл запястья. Ноги остались стоять на полу, ничем не останавливаемые. Жуткий механизм. Экзорцист успокаивающе повёл руками перед Хонджуном. Послышался голос святого отца: «Вам нужна помощь, Доктор Пак?» «Нет. Дайте министрантам поспать…» Сонхва обвёл Хонджуна задумчивым взглядом. «Мы справимся и так; дело несложное. Но весьма любопытное, отец Лукиллиан, — я впервые с таким столкнулся. Останетесь?» «Пожалуй». Слова о том, что Хонджун — в какой-то степени подопытная обезьяна, остались неозвученными, но он додумал их сам и недовольно ухнул, пытаясь устроиться поудобнее. Святой отец отправился зажигать свечи; обряду суждено было начаться. Сонхва начал объяснять, ловя на себе любопытствующие взгляды отца Лукиллиана: «Послушайте, что я вижу. Ваши души с ним раньше были одним целым, но разделились и стали существовать по отдельности: ваша здесь, а его — в низшем астрале. Вам суждено было соединиться снова. Поэтому ваше тело не отвергало демона и сдалось ему так быстро; вам легко друг с другом. И нам не понадобится много людей, чтобы сдерживать вас: я знаю, что вы не начнёте махать руками и швырять предметы. Две души образуют гармонию в вашем теле». «О… А ты такой умный, да?» Сонхва прищурил глаза, не отворачиваясь. Он должен был усмехнуться, но Хонджуну, видимо, за всю жизнь полагалось увидеть только одну его улыбку. «Ты видишь… Признавайся, кто рассказал? Я и сам этого не вижу». Сонхва переместился, чтобы стоять напротив него, и, не обращая внимания на сквернословие, которым заливал его демон, не устающий лгать, будто нисколько его не боится, — завёл руки за чужую шею и снял крест. Хонджун — демон, что был в нём, — радостно гаркнул, полагая, что раз Сонхва пристегнул его к стулу, а теперь раздевает, то стоит подчиниться, потому что за этим последует соитие. В немного нетрадиционной для него форме — но что ж. Сонхва, однако, продолжил говорить возмутительные вещи: «Кто мне мог рассказать? Это до меня одного дошло. Слушай меня, паршивец». Он схватил Хонджуна за шею и принялся шептать на латыни, обращаясь к самому ядру его существа и приводя его в дрожь. Он поднял шнурок с крестом, и крохотное распятие вселяло в демона ужас, гипнотизировало, чтобы усыпить совсем. Когда взгляд Хонджуна похолодел, Сонхва отстранился и, проверив его ещё раз, продолжил говорить как человек с человеком. Он сказал, что в первую очередь должен вырвать демона наружу, чтобы ослабить его. Он приказал всем разойтись. Любые приспособления были и правда не нужны: Сонхва делал всё сам. Хонджун смотрел на его глаза — не знал, что будет, если ослушается, поэтому не находил ничего лучше, кроме как повиноваться, — и чувствовал тёплый ком, желающий выйти из горла. Это было горячее существо из Ада — оно сопротивлялось, обжигая ядом внутренности. Иронично, что демон доставлял настоящую боль Хонджуну лишь когда его доставали из тела — воссоединившиеся души не хотели расставаться. Это не было похоже на рвотный позыв, но Хонджун собирался выплюнуть что-то. Сонхва выставил кулаки перед собой и сжимал их, медленно сдвигая в стороны, словно выжимал тряпку, — он перекручивал их обоих, не щадя. Его слова складывались быстро и были едва различимы для окружающих, но те, к кому Сонхва обращался, всегда слышали его чётко. «Спасите этого человека, Ким Хонджуна, раба вашего, потому что он надеется на вас». В дверях появился Сан. Человек, прицепленный к стулу, не мог даже разогнуться, пытаясь не вырвать от противного ощущения каната, который тянули из его рта, — но демон… демон его почувствовал. Сан еле слышно проговорил, озвучивая отчаяние своего брата: «Надежда. Умерла». «Не дайте Дьяволу одержать победу над ним». «Ты сам одной рукой услуживаешь Дьяволу». Сан злился, но оставался на месте. В его глазах лежала тёмная боль, которую редко можно было увидеть у демонов, тем более, у инкубов, что хранили в голове, как известно, всего одну мысль — о похоти. Отец Лукиллиан подошёл к Сану и, положив руку ему на спину, начал говорить что-то, но едва ли мог отвлечь от вида Хонджуна. Хонджуна, который плевался кровью. Из него вместе с ней выходили слова, которые ему не принадлежали. Демон проклинал всех здесь — и церковника, и псевдосатанинского ублюдка, который совращал демонов, чтобы их убивать, и тело, которое приняло его, и Сана, который почему-то ничего не мог поделать со всем этим. Демон угрожал, что сейчас выйдет наружу и предаст их всех огню — но Сонхва был непоколебим. «Изгоните дьявольские силы, уничтожьте его армию». Святой отец, стоя вместе с Саном, молился тому, что для него было более понятно. Его фигура белела в полумраке и, казалось, не относилась ко всему происходящему, была чем-то отдельным. «…я призываю твоё священное имя и смиренно прошу, чтоб ты выгнал демона из этого человека, что был создан по твоему подобию во имя Господа Иисуса Христа, аминь…» Даже если он не одобрял методы Сонхва, то не собирался вмешиваться; экзорцистов подобно ему вряд ли можно было найти в стране, да и вообще в мире. Дождавшись, пока Хонджун начнёт задыхаться — тот перепугался не на шутку, услышав собственный хрип, — Сонхва коснулся руками его горла; движения пальцев были выверенными, словно он искал акупунктурные точки, чтобы ввести тонкие иглы. Хонджун почувствовал, как его горло раскрывается, будто он зевает, и освобождается; демон ложился в руки Сонхва под его удовлетворённый шёпот. Он намотал на кулак тёмные сгустки дыма; освобождённый Хонджун зашёлся в кашле. Он чувствовал внутри пустоту — и как можно было всё это время жить без демона? Стало сразу так холодно. Хонджун поднял глаза и встретился со светящимися красными точками, которые однажды видел во сне. Давным-давно, когда нечаянно задремал в офисе. В стенах храма этот тёмный дух выглядел по-другому, сон теперь не делал его ярче и страшнее. В руках экзорциста демон был неспособен уговаривать на грехи и, казалось, мог в любую секунду раствориться в воздухе. Это странно было видеть — тёмный дух, созданный внушать людям страх, был туманом, имеющим нечто общее с жидким азотом. «Предстань тем, кем появился на свет». Хонджуну показалось, что он услышал гул со стороны объятого темнотой кулака. Демон негодовал, но ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться Сонхва. Потому что следом тот сказал: «Покажись, или не то что Асмодей — родная тьма больше никогда тебя не увидит. Явись именем Иисуса Христа». Угрожать Саном он не стал. Хонджун обернулся к нему — это далось с трудом, и он решил больше так не делать, — тот уже стоял у кафедры, отойдя от отца Лукиллиана, и, положив руки на Священное Писание, закрыл глаза, чтобы шептать о злобе, проклятиях — или о чём вообще мог молить демон. Приглядевшись, Хонджун понял, что Библию Сан заменил чем-то. Книгой, которая пришлась бы по душе Минги и Уёну. «Руку… разожми». Хонджун резко повернулся обратно, и шея отозвалась хрустом. Сонхва нависал над рогатым существом с козлиными ушами цвета холодного вина, с копытами, пачкающими пол храма, с выпирающим чуть животом, от которого исходил смердящий запах. Оно вцепилось обеими когтистыми руками в руку Сонхва, пытаясь ослабить хватку; и это был демон. Острый нос и другие черты профиля позволяли Хонджуну узнать собственное подобие, и голова шла кругом от мысли о том, что он видел демона уже в трёх ипостасях — духом, человеком и чёртом. И это он ещё зверьми не обращался — на форумах писали, что демоны умеют и это. Хонджун больше не чувствовал тёмную душу, не слышал её мысли, и после трёх месяцев активного присутствия её в теле контраст казался безумным. Если обыкновенные люди находили в себе сумасшествие, обнаруживая чужие голоса и личности, то Хонджун сейчас почему-то чуть не назвал себя сумасшедшим из-за обратного. Он вспомнил о превосходном сравнении: демон по имени Хонджун сейчас всё ещё похож был на кровопийцу-ласку, сверкая клыками, а Сонхва был самым что ни на есть воплощением хищной птицы, заработавшей добычу. Он опустил демона на пол, давая Хонджуну хорошенько его рассмотреть, а сам обернулся к Сану: «Ты далеко увёл Юнхо?» «Да. К тебе». Сонхва вздохнул. «Ладно. Придётся ему самому как-нибудь вспомнить как дойти сюда». Сдвинув брови, он коснулся образовавшейся складки на лбу и вновь беззвучно задвигал губами — а затем стал вновь предоставлен одержимому и его демону. Казалось, ему ничего не стоило сдерживать рогатое чудовище, но, судя по болезненным вздохам последнего, эти действия имели отличный эффект. «Вы просите многое пояснять, Хонджун-щи. Обычно я не показываю людям демонов — незачем, не так ли? И имена их я не знаю сразу; это отдельный процесс — выбивать из одержимого имя его демона. Встретившись с вами, я видел одного. И вас — одно целое — зовут Хонджун. Вы имеете один облик, хотя являетесь разными по происхождению. А ещё вы одинаково умны, но в разное время — и лишь благодаря этому вам удавалось перехитрить друг друга. Начинаете понимать, Хонджун-щи?» Тот скривился, давая понять, что не очень. Сонхва говорил о том, что их связь пропадёт только в случае смерти одного из них двоих, и выбирать, естественно, следует демона, — и всё время его лицо было угрожающе безмятежно. Распахнулась одна из маленьких дверей, что вели на улицу помимо центрального входа. К амвону подлетел запыхавшийся Юнхо, который отчего-то так спешил, что даже не застегнул куртку. «Я… У вас ничего не случилось здесь?» «Ничего, Юнхо-щи. Вы вовремя». Юнхо не сразу различил демона в том, кто был рядом с Сонхва. Экзорцист попросил святого отца принести клинок, который хранился там, где знали только они, и подержать его над свечами; Юнхо завис за спиной Хонджуна, встретившись с красными глазами, которые светились в полумраке. Демон был покрыт шерстью холодно-красного цвета и теперь не пробуждал в Юнхо ничего, кроме отвращения. Раз Сонхва собирался провести обряд перед Юнхо, то выходит, слова о том, что он боялся его шокировать, были ложью. Юнхо остался стоять на месте: его попросили следить за Хонджуном. Тот отчего-то не мог оторвать взгляд от существа, удивительно похожего на то, как люди привыкли изображать чертей. Но демону не нравилось, когда его называют чёртом, — это он уже уяснил. Хонджун, на удивление, не чувствовал никакого отвращения или испуга. Ему хотелось приблизиться — это ведь был он сам! Он, только покрытый шерстью и искажённый отчаянием. Сонхва имел чрезвычайно довольный вид; он сомкнул руки у демона за шеей и сказал: «Позволите прояснить ещё кое-что? Из принципа. Юнхо-щи, Хонджун-щи, ваша история и правда весьма любопытна». Глаза Хонджуна встретились с ярко-красными глазами. Они были такие же большие, как и его собственные, молили — спаси меня! Сан скрылся, хлопнув какой-то дверью, и кажется, это была дверь в ризницу. Сонхва на миг скосил глаза в ту сторону, а затем согнулся над демоном. «Смотри. Вот он, свет, которого ты посмел касаться, — смотри». Он прижал ладонь к чужим глазам и практически сразу отпустил — хватило всего секунды, чтобы снять наваждение, благодаря которому Юнхо в глазах демона всегда светился ослепительно. Он забеспокоился, задёргался в руках Сонхва. «Что ты с ним сделал?..» «Смотри, мерзавец. Он всегда был таким; он такой же, как остальные люди. Не святой. Со своим прошлым. Твоя душа связана с человеком, а он влюблён в Юнхо — и ты оказался влюблён в него тоже, хотя даже не знал Юнхо до этого. Тебе не знакомо это чувство, да? Бедняга. Вижу, ты присваивал этому более понятные тебе названия. Выгода? Вряд ли Юнхо был так уж выгоден. Удобство? Ух! Подумай сам; Юнхо совсем не об этом. Но ты не способен любить его». Последняя фраза создавала впечатление, что Сонхва имел личные счёты с этим демоном, но этого, конечно, быть не могло. Хонджун напряжённо следил за ними, хотя больше всего хотелось посмотреть на Юнхо сейчас — он не мог повернуться назад, но готов был поспорить, что Юнхо на грани обморока. Сонхва принял из рук святого отца ритуальный клинок. «Проверьте, Доктор Пак. Вы знаете, я могу напутать…» Сонхва поднёс лезвие к носу и удовлетворённо кивнул. Хонджун напрягся, не двигаясь с места, хоть и знал, что его вряд ли тронут и пальцем. Он собирался зажмуриться и не открывать глаза, пока всё не закончится, повинуясь нутру, привыкшему трусливо бежать от проблем, но прикосновения Юнхо — пальцы, сползающие по ключицам, — сказали ему оставаться в сознании. Следить. Увидев, что экзорцист собирается занести клинок для удара и завершить обряд, Хонджун нашёл в себе силы остановить его. Он спросил, нельзя ли ему для демона кое-что сказать. Губы Сонхва изогнулись в ухмылке — очередное аномальное явление, — и он встряхнул лохматое существо. «Отчего нет? Порадуйте его, оттяните ему кончину». Сразу после этих слов демон загремел своей хриплой яростью: «Я достану тебя из небытия, знай же! С-со свету сживу…» Юнхо заметно вздрогнул сзади. Казалось, он хочет отодвинуть стул с Хонджуном подальше. Сонхва тряхнул головой, глядя на Юнхо и улыбаясь во весь рот: «Ладно вам! Он такой же лжец, как и его отец». Когда когтистые липкие пальцы схватили Хонджуна за руку, тот снова отскочил невольно. Но Хонджун был недвижим и не сводил взгляда с тёмно-красного лица — или, как сказали бы остальные, рожи. Морды, больше подходящей животному. Мы встретимся, подумал Хонджун. Мы встретимся там, в небытие, говорил Хонджун своим взглядом, надеясь, что его мысли читаемы, — и прости за то, что тебя убивают. Демон разозлился пуще прежнего и даже плюнул ему под ноги — на сапоге осталась чёрная вязкая жидкость. Хонджун только успел поднять взгляд на второе своё лицо, и Сонхва махнул по горлу клинком, искупанным в святом огне. Тогда его голос зашелестел никому не знакомыми молитвами и проклятиями; Хонджун слышал в голосе экзорциста звуки своего демона — хриплые и громкие, ласковые, как огонь, и нетерпеливые, угрожающие, хваткие и яркие… как огонь. Как пламя. Хонджун чувствовал, что его голова горит, и его ноги, не пристёгнутые к стулу — всё обращается пламенем. Он не заметил, как его начало трясти, — понял только когда Юнхо одной рукой сжал его плечо, а второй стал придерживать подбородок. Его лицо возникло перед Хонджуном за миг до того, как глаза закатились, и голос Сонхва где-то далеко попросил принести святой воды и дать облатку. Демона не стало, а казалось, будто умерли они оба. Нет, это разве не Хонджуну полоснули по горлу? Жестоким, бесчеловечным образом. Бездемоничным? «…он уповает на тебя, Боже, ниспошли ему помощь… огради… святостью твоей. Господь с тобою и с духом твоим…» Ад определённо ощущался именно так. Капли пота, спускающиеся со лба, жгли глаза, а слёзы размывали остатки того, что Хонджун мог видеть. Он почувствовал резкую боль пальцами и радостно отвлёкся на неё — но потом Юнхо отвёл его руку от металлической пластины, в которую он уцепился изо всех сил, и Хонджун снова погрузился в горячий поток, пытаясь в выловить в нём свою вторую душу, которая стремительно покидала мир. Молитва, произносимая Сонхва, отражалась в ушах, разрывая перепонки, хотя он говорил тихо. Отражалась от стен Хонджуна, разбивая их, будто они были стеклянными. В руку ему вставили свечу, и её пришлось придерживать, чтобы Хонджун не поджёг свою одежду. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез него начало быть, и без него ничто не начало быть, что начало быть. В нём была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога. «Имя ему Иоанн!» Хонджун открыл глаза: алое марево, окутавшее храм, растворилось. Он подался вперёд, целуя крест; язык обожгло, но он чувствовал себя намного лучше, свободнее. Юнхо успел забрать у него свечу прежде, чем Хонджун вскочил на ноги и бросился вперёд, на Сонхва. Он не плакал, нет — хотя со стороны можно было так подумать по крупной дрожи; Сонхва чуть отшатнулся от внезапного веса, но потом его руки медленно опустились вокруг чужой спины. Теперь от Хонджуна веяло здоровым человеческим теплом, и ему предстояло долго забивать дыру в груди ватой новых приятных впечатлений или добротным клеем душевного спокойствия. Какой бы путь он ни выбрал, Сонхва был уверен, что Хонджун справится. Ему будет сложнее, чем другим одержимым, которых он вызволял. Успокоившись с помощью священника и человека в чёрном — Доктора Пака, — Юнхо и Хонджун вышли из храма только к рассвету. Солнце встретило их в дверях, приветствуя и сразу принявшись рассказывать о новом мире, который дождался наступления весны и пришёл к ним. Сонхва дал номер домашнего телефона и обещал помогать в дальнейшем; Сан так и не появился. Когда Хонджуна спускали вниз, он услышал тихий звук, но так был оглушён произошедшим, что не угадал в нём плач Юнхо. Они долго сидели в машине; Юнхо настоял, что сядет за руль, потому что добираться сюда потом, чтобы забрать машину, представлялось лишней морокой; Хонджун знал, что водить Юнхо некомфортно, но не имел сил на предубеждение. Пока машина стояла на месте, Сонхва смотрел на неё из узкого окна. «Отец Лукиллиан, запишете? ”Двадцать восьмое февраля — вернее, уже первое марта. Одержимый: Ким Хонджун…”» Он смотрел в окно и диктовал, и ему хотелось надеяться, что вместе с весной к этим двоим придёт и покой. Умиротворённой улыбки от Сонхва было, конечно, не дождаться. Последняя на сегодня предназначалась для Сана, но тот, видно, собирался требовать извинений.

«Как Бог, так и природа не обладают ни в чём излишком; у них нет также недостатка ни в чём необходимом. Посему против козней дьявола даны не только средства предубеждения, но и средства врачевания. Ведь в противном случае Бог в недостаточной степени позаботился бы о верующих, и дела чёрта представлялись бы более значительными, чем дела Бога».