Это была тень Ким Хонджуна

Он выбрался из своего тёмного угла. Демонов, которые поднимались из низшего астрала, ждал непривычный солнечный свет и суета людей и всего, что они придумали в надежде угнаться за своими мечтами. Те, кто не был наверху давно — а для демонов это давно представляло собой срок от пятидесяти лет — обычно удивлялись, потому что люди им казались ещё тупее, чем были. Хонджуну не нравилось о таком думать — в чём смысл? Его жизненный срок по демоническим меркам можно было назвать коротким; он хватался за любые сгустки человеческих эмоций, ублажал девственных девушек и юношей — они для демонов были, как любят сами люди говорить, спортивным интересом, потому что неизведанное удовольствие привязывало их к тёмной сущности цепями страданий, — и копил энергию до тех пор, пока не стал сочиться ей, так что вокруг него появился красноватый орел света, рождённый стонами тысяч мужчин и женщин, которых он заставлял увядать с каждым своим приходом. Хонджун не осложнял себе жизнь мыслями, которые любили гонять в голове другие демоны. Кожа его была потрясающего тёмного цвета, которого в бокалах плескалось сладкое вино. Кисти его уже успели огрубеть и покрыться кое-где наростами, которые помогали драть человеческое тело, когда его прогоняли, — нужно ведь было отомстить напоследок? В человеческом облике он старался избегать жары, когда вспоминал об этом. Это довольно неловко: оболочка буквально начинала плавиться, и по коже текли кровавые сгустки. К сожалению, Хонджун часто забывал об этом и валил людей в обморок, когда не хотел того. Те, кто видел человеческий облик Хонджуна, отличали его улыбку, весёлую и открыто-кровожадную; люди могли сказать, что от него идёт что-то зловещее, но никогда не имели это в виду. Чего только не могли они ляпнуть для красивого словца! Наивные. Даже не замечали того, как чётко попадали в истину. Хонджун веселился по-настоящему. Ему действительно нравилось всё это, всё, что он делал, — но действовал он из цели. Его нельзя было назвать ни старым, ни юным; его разум был твёрд и чист, как грязные его пальцы, побывавшие в самых различных местах. Когда с ним заговорил Асмодей, Хонджун не мог не ощутить внутри лихорадочный трепет, и всё ж его не трясло так, как подобных ему нечестивых духов. Он был готов и жаждал этого очень долго. «Сдаётся мне, участь инкуба тебе не нравится. Так, мой слуга?» «…» «Этот свет не идёт тебе. Я сделаю тебя ещё темнее, чтобы ты смог вместить в себя столько силы, сколько сможешь забрать. Ты так голоден; я хвалю тебя, слуга». Из инкуба Хонджун вырос в настоящего демона. Оставшись слугой Асмодея, он должен был забыть всё, что было с ним в прошлом теле, которое оказалось слишком тесным для его жажды. Но Хонджун продолжал помнить. Это необходимо было скрывать, чтоб избежать проблем с адскими канцеляриями; о том, что Хонджун так же сознателен, как и прежде, знал один-единственный инкуб. Здесь, внизу, они всегда составляли друг другу компанию и называли себя братьями. Осознав, что почему-то помнит всё, что было с ним до того, как Асмодей повысил его, Хонджун рассказал об этом Сану. Только он был достоин знать. Теперь демон поднялся к людям в новом обличье, и им стоило опасаться мест, куда он собирался зайти. Хонджун почувствовал сгусток тёмной энергии — наверху многоквартирного дома находилось знакомое существо; стоило направиться туда. Вдруг этот демон сможет подсказать что-нибудь? Хонджун помнил, как поднялся из низшего астрала шестьдесят лет назад и чуть не попал под машину, — ничего страшного с ним бы не случилось, но людей напугал бы сам этот факт. Что если за это время они придумали ещё что-то, к чему нужно было быть готовым? Из стены вытек знакомый инкуб. Хонджун узнал его глаза, узкие, хранящие демонические огни, — веки складывались, когда он улыбался, и темнота, заключающаяся внутри, не могла выбраться. Сан улыбался часто; у демонов, в отличие от людей, это считалось признаком не наличия света, но ещё большей тьмы. «Я наслушался о твоём повышении! Решил подождать, пока ты сам не решишь выбраться». «Как идут дела, Сан?» Инкуб улыбался и теперь; пока они говорили, его человеческий облик постепенно терялся. Похоже, Сан собирался домой. Его обнажённое неосязаемое тело краснело, начиная с плеч. Тёмные волосы, сложенные в чудесную причёску, которая сейчас была в моде у человеческих мужчин, отрастали на глазах и теряли цвет, становясь молочно-белыми. «Загляни на седьмой этаж. Вечером должен объявиться он; я караулил три месяца. Не бойся, с ним не был. Ты знаешь — женская ипостась мне не по душе. Тебе оставил, мой брат. Понравится». Человеческий облик разрушался; тело обрастало редкой бурой шерстью, а из-под волос всё заметнее становились козлиные уши. Инкуб уцепил рукой воздух на уровне шеи, и взялось его длинное платье, открывавшее руки с острыми чёрными локтями. Хонджуну оставалось только думать о ком говорил Сан и что мог иметь в виду. Он взлетел на седьмой этаж и стал дожидаться темноты. Люди выдрессировали себя вещью, которую называли работой — никто из демонов этого не понимал. Для них служба представляла собой связь с одним из могущественных демонов вроде Маммона, Вельзевула и других, затягивание людей на дно порока, к которому причислял себя их господин. Нельзя прогулять, нельзя предать даже мыслью. Но и вставать по утрам, чтобы возвращаться домой лишь вечером, не нужно. Хонджун чувствовал себя как никогда радостно. Раньше, будучи инкубом, приходилось переживать о том, сможет ли он вовремя закончить обращение в человеческую форму и обратно. Теперь он был демоном; глаза человека — то, чему человек доверять не имеет права, и то, что для такого, как Хонджун, не представляет трудности. Управлять мыслью для него станет проще; люди будут видеть его таким, каким он того захочет. Они с Саном помогали друг другу создавать человеческие оболочки; это было очень давно. Хонджун дождался позднего часа, и тогда на этаже, в этом тусклом помещении, называемом подъездом, стали появляться люди. Всех преследовали слуги Белиала; Хонджун не собирался занимать их территорию, к тому же, его род занятий состоял не в обмане, не в склонении людей к нему. Говоря о сладострастии — его в каждом из здешних людей было предостаточно; они им истекали, некоторые даже выдавали грязные желания своим видом — открытой одеждой или чернильными надписями на теле. Большинство человеческих символов внизу имели другое значение — но из-за этих деталей Хонджун ещё не попадал в передряги, к счастью. Когда в очередной раз растянулись в разные стороны двери железного ящика, по которому люди двигались вверх и вниз, новоиспечённый демон подумал: «Я понимаю. Под ним Сан имел в виду его». Вышел не человек — небесное существо из тех, которые обитали в райских райончиках. Хонджун видел его свет, ведь демоны всегда наблюдали здесь, наверху, как человеческие энергии, светлые и тёмные, бродили вокруг своих обладателей и переплетались с чужими. Этот человек был высоким и носил короткие чёрные волосы, добавлявшие сосредоточенности его и без того серьёзному лицу. Хонджун не знал, чем руководствовался, помещая свою сущность в столь миниатюрную оболочку, но сейчас, когда он за секунду принял человеческий облик, разница в их росте приятно поразила его. Демоническая сущность представала перед глазами, но была неосязаемой и в действительности не имела размера. Помещать себя в созданное тело для Хонджуна было приятной игрой в маленького человечка. Если он подойдёт к этому хозяину квартиры, тот будет выше на полголовы. Хотелось коснуться. Тело этого человека обещало оказаться тёплым и мягким. Желая пока что просто удовлетворить любопытство, Хонджун последовал за ним по коридору, к одной из последних дверей. За этим парнем не тянулись пороки; Хонджун видел его насквозь. Недавно пережил увольнение. Имеет мало близких друзей. Горько переживал смерть пса, когда ему было шестнадцать. Человек боязливо обернулся, словно чувствуя чьё-то присутствие. Воздух делался то жарким, то прохладным. «Вернусь до восьми, Юнхо, вернусь до восьми, Юнхо! Чтоб я ещё раз тебе поверил! Надо было на работу зайти к нему, сейчас бы вместе приехали. Блин, да чего ключ не вставляется?» Это Хонджун постарался; ему хотелось веселья. Он пролетел в прихожую квартиры и заглянул в замочную скважину как раз в тот момент, когда там появился глаз этого человека Юнхо. Тот сразу выпрямился, фыркнув очередному странному наваждению. Хонджун беззвучно выдохнул его имя и позволил открыть дверь. Юнхо переступил порог и оказался у него перед носом. Хонджун усмехнулся; человек огляделся вокруг, пытаясь найти оправдание своим странным ощущением, но единственным оправданием был демон, которого он не мог видеть, пока тот сам этого не захотел бы. А Хонджун решил вдоволь насладиться этим неискушённым существом, пока то не познает все грани страха, и лишь после этого предстать перед ним. Но это было так, план, слепленный за секунду; Хонджун мог менять их, замечая каждую новую искру в глазах людей. Юмор: если забыть о том, что он демон, из-за этого факта он бы производил впечатление ведомого. Юнхо первым делом подошёл к тумбочке, на которой стоял небольшой аппарат в виде трубки с подставкой. Эти штуки Хонджун уже давно знал — телефоны. Сан успел рассказать ему, что за пятьдесят лет люди успели модернизировать их и сделать меньше, а ещё убрать провод. Теперь с такой трубкой можно было ходить по всему дому. Юнхо набрал номер и, как только гудки сменились тихим гнусавым «алло», недовольно обратился в трубку. «Хонджун!» Демон вздрогнул. С каких пор его имя стало общественным достоянием? Его учуяли? Его пытаются высмеять? Хонджун окаменел, прислушиваясь к голосу, идущему из трубки, которую Юнхо держал перед собой. Перед этим он нажал кнопку, под которой написано было «VOL+», — и голос стал доноситься громче. «Боже, Юнхо, прости, я не думал, что ты будешь так волноваться. Мне придётся остаться на ночь. Только не делай из этого трагедию, прошу». Демон готов был поклясться в том, что этот Хонджун говорил его голосом. Юнхо раздражённо выдохнул. «Да нет, знаешь, в этом нет никакой трагедии — просто ты уже сколько раз ночевал там за эту неделю? Это четвёртый? Хонджун, обещают град, я не знаю, о чём ты думаешь, когда так расставляешь приоритеты — спишь пять часов, ешь непонятно что, зато всю работу выполняешь на отлично. Ох, а знаешь, делай что хочешь. Ты говорил, что вернёшься до восьми». С той стороны последовали плохие оправдания; демон сел на мягком ковре гостиной и наблюдал за телом Юнхо, укутанным в тёплое и мягкое, не переставая восхищаться этим изобретением людей — телефоном. Он помогал им передавать мысли через расстояние — так умели и демоны. Юнхо слушал собеседника, сведя брови вместе в обиде, бродил вокруг дивана, прямо над маленьким демоном, и в конце концов, нетерпеливо попрощавшись, нажал кнопку, чтобы заткнуть чужой голос. Он обратился к часам, висевшим на стене, с беспомощной сухостью в голосе. «Я просто не понимаю — зачем? Что у него там такого срочного? Неужели месячный отчёт — это срочно?» Демон веселился. Необходимо было увидеть этого Хонджуна, чтобы понять его мотивы — тут точно всё было не так просто. Юнхо вернул трубку на место и отправился в ванную — демон поскакал за ним и навеселился вдоволь, мигая светом, меняя температуру воды, а потом дал наконец человеку расслабиться под струями из душевой лейки. Юнхо наверняка внутри был так же мягок как снаружи; бёдра, розовеющие от неосторожных прикосновений — как чувствительная душа, щедрая на заботу, а тонкие пальцы — тяга к искусству. Хотелось бы, чтобы совесть его была такой же чёрной, как глаза, — но с этим сложнее. Хонджун обязательно сольётся с этим телом. Не сейчас, потом. Кажется, ему сначала нужно увидеть второго обитателя квартиры. Ночь расселась в просторных комнатах, вытянув тишиной свои ноги. Человек по имени Юнхо собирался спать. Он уже выключил свет и закрыл глаза, но присутствие тёмной сущности не давало ему покоя. Он не мог догадаться о ней, нет — но чувствовал себя неприятно. Демон теперь перебрался на ковёр спальни Юнхо; в этой квартире мягким было всё, а может быть, так только казалось из-за чужого присутствия. Человек наконец поднялся и, включив свет в настольной лампе, решил отвлечь себя. Демон подполз ближе и, отпустив оболочку, уселся к Юнхо на плечо. Человек был тёплым; хотелось окутаться вокруг него и поскорее забрать его нежность и мягкость, высосать побольше питательной энергии вместе с кровью. Хонджун наблюдал за чужой рукой, прыгающей по бумаге с тупым карандашом. Юнхо рисовал котёнка. Котёнок ночного времени — звучит как прозвище для Сана. Жаль, внешне был не похож. Но оно и немудрено, Сан ведь не кот, правда? Хонджуну котики нравились и нравился этот котик. Юнхо, кажется, был из тех, кто любит перерисовывать картинки — кот появлялся на бумаге довольно быстро, но был копией другого, восстановленной по памяти, поэтому пропорции его слегка страдали. «Мило вышло. Всё, теперь точно спать». Демон в последний раз пискнул, посмотрев на котика, и отправился к кровати, продолжая сидеть на чужом плече. Как бы демоны не любили кошек, умиляться так было странно. Но Хонджун позволил себе это, свисая с мягкого Юнхо — почему тот, кстати, не чувствовал этого? Раз он такой сензитивный и всё это время замечал чужое присутствие. Кажется, котёнок успокоил его бдительность. Юнхо уснул, а демон остался валяться на кровати, заняв вторую половину. Бездельничать было приятно; Асмодей какое-то время не будет беспокоить его поручениями, давая время привыкнуть к новому существованию — все ведь полагали, что Хонджун ничего не помнит и считает себя полноценно новым существом. Но даже когда Асмодей начнёт говорить с ним, Хонджун будет менее занят. Его сила не зависит теперь напрямую от количества жертв, которых он поглощает; ему не нужно утверждаться, подниматься, бороться за крупицы человеческой энергии, чтобы не дать угаснуть своей силе. Теперь Хонджун самостоятельное существо. Он решил, что останется здесь на некоторое время, пока не заберёт всё потенциальное веселье. Юнхо спал рядом; демон прислушивался к музыке, играющей двумя этажами выше и недоступной отсюда человеческому уху, и дрыгал в такт ногами и головой. Находиться в маленьком теле было непривычно, но не дискомфортно. Где-то после полуночи раздались шорохи в замочной скважине входной двери. Демон, до сих пор остававшийся в человеческом облике, растянул улыбку во всё лицо. Это второй хозяин квартиры, да? В коридоре упала обувь с полки и пошли тихие ругательства. Тот, кто пришёл, был на грани того, чтобы сорваться; в нём кипела злость на самого себя. Демон услышал приближающиеся шаги и сообразил, что человек решит заглянуть к Юнхо, который, вообще-то, волновался за него. Так, что бы сделать? Демон в маленьком теле повернулся и увидел спящего. И, как существо современное, мыслящее живо и быстро, сообразил прежде, чем человек заявился на порог тихой спальни — присосался к шее Юнхо, влажной от пота и сочащейся жизнью. Хонджун едва удержался, чтобы не простонать — хотя его никто не услышал бы, пока он сам бы этого не захотел; по коже Юнхо потекли красные пятна, истыканные чёрными точками, которые оставляли зубы демона. Это был не яд, как у паука или змеи, но так тоже можно было умертвить человека — однако, пока Хонджун не хотел этого. «Юн…хо». Он оторвался от кожи и повернулся к двери. Это было необъяснимо. Похоже, Сан хотел показать вовсе не ангельского Юнхо, а вот его, второго. Этот человек выглядел в точности так, как сам демон в этом теле. Словно они были близнецами. Словно Хонджун был влюблён в этого человека настолько, что, получив возможность иметь оболочку, скопировал его внешность. Вот только они виделись впервые. Как вышло так? Человек глядел в пространство над Юнхо, хотя не мог ничего там видеть; глаза его были наполнены ужасом. Ужасом, вероятно, оттого, что Юнхо лежал один и в спальне было тихо, но одновременно с этим кто-то ощущался здесь. Кто-то витал в воздухе тёмным дымом; кто-то ухмылялся, глядя прямо в глаза Хонджуну-человеку. «Господи…» Демон не стал обижаться, пусть его и приняли не за того; Юнхо завозился на подушке и вскоре медленно поднял голову. Он ожидал увидеть на себе кого-то, потому что чувствовал на шее чужое дыхание. Демон еле успел отстраниться на край кровати, чтобы не пройти насквозь Юнхо, лицезря внутренности. Юнхо встретился взглядом с тем, кто застыл в дверях спальни. Они некоторое время недоумённо смотрели друг на друга. Демон — он чувствовал себя демонёнком, неугомонным рядом с большим умиротворённым Юнхо, — уложил руку на его бедре и сжал. «Ах!» Юнхо почувствовал неясный удар; с неизвестной стороны, неясной силы. Не зная куда смотреть, он посмотрел на Хонджуна и свёл брови, демонстрируя замешательство. «Да что за ночь такая! Всё непонятно что творится». Что-то изменилось сегодня вечером, когда он пришёл в квартиру. «Юнхо, у тебя что-то тёмное на шее». Человек звучал виновато; он скопировал движение Юнхо, который провёл рукой по шее, чувствуя, что на ней действительно есть что-то. От прикосновений и почёсываний кожа покрылась зудящими холмиками, как после москитных укусов. «Как будто что пробежало по мне…» Хонджун крадучись стал подходить к кровати — демон настороженно замер, глядя на своего человеческого двойника. Тот подбирался к его жертве слишком близко. Неслыханная наглость. Покушение на чужую территорию. «Прости, Хонджун, но я не хотел бы с тобой разговаривать сейчас». Юнхо даже не осознал, что это не его слова, что ему внушили, — он был слишком расстроен тем, что Хонджун не хотел считаться с его заботой и волнением. «Можно я хотя бы взгляну? Оно из ниоткуда появилось?» «Хонджун, уйди от меня. Я не хочу, я, кажется, выразился ясно». «Да почему его зовут Хонджун?! Имён мало что ли?» Человек вышел из спальни, покорившись судьбе, и спустя десять минут, когда он разделся и завалился в кровать, сморённый длинным рабочим днём, в квартире вновь стало тихо. Демон воззрился на Юнхо, с которым они остались одни в комнате. Тот, снова поймав тревогу под чужим взглядом, поднялся и зажёг тусклую лампу у кровати. Огляделся. Конечно, он не мог ничего увидеть здесь! Всё привычно, никаких демонов. Никаких Хонджунов. Юнхо беспомощно вертел головой, словно не хотел сдаваться, пока не увидит то, что нарушает его покой, но тёмный дух потянул его на кровать, заставив лечь, и окутал дымом, который человек не чувствовал, но стремился почувствовать. Самые вкусные люди — это те, кто не знал сексуального наслаждения, и приближенные к Богу. Это самые лакомые куски, самые сладкие, самые замечательные, они привязываются быстрее всего и охотно делятся энергией, считая каждый новый оргазм лучшим, что случалось в их жизни. Юнхо определённо был из таких. Демон довольно мурлыкал, касаясь запаха крепкого розового сна, и отчаянно желал сейчас быть в человеческом теле. Если бы только он мог вселиться в кого-нибудь силой, если б только он был достаточно силён, чтобы мгновенно подчинить себе чужую волю и влезть в тело! Тогда бестолковый человек по имени Хонджун оказался бы жертвой, и они вместе потёрлись бы о розовое бедро, не заставляя Юнхо просыпаться, и, может, снова облизали бы всю его шею до тех пор, пока позволяет одеяло. Тогда запахи были ещё ярче. Люди, изучившие демонов по тем дуракам из них, что не имели достаточно мозгов, чтобы скрываться, уже знали, что демоны похоти совершают свои злодеяния не из неудержимого желания, а из стремления обесчестить и осквернить людские тела и души. Но это было не обо всех. Взять, например, Хонджуна. Этот демон веселился по-настоящему. Всё, что он делал, действительно доставляло ему удовольствие. Наутро Юнхо не нашёл у себя никаких следов на шее. На постели осталось засохшее пятно — он установил причиной безликий возбуждающий сон, который послал ему демон. Никто, кроме него, испачкать одеяло действительно не мог, потому что демоны не хранили в себе семя. К тому же, ни про какого демона Юнхо ещё не знал.

Они духом разумны, легко понимают, опытны в бесполезных делах, алчны до вредительства, всегда готовы на новые обманы. Они извращают чувства, исследуют потребности, мешают бодрствующим, вспугивают спящих в сновидениях, приносят болезни, вызывают бури, превращают себя в ангелов света, всем несут ад, требуют от ведьм божеского почитания, с их помощью свершаются чародейства. Они хотят господствовать над добрыми и теснить их по мере сил. Избранным бога они посылаются для испытания. Они всегда ищут путей сократить жизнь человека.