Расправляя крылья

Несколькими днями ранее       Удушающая августовская жара в сорок три градуса и почти полное отсутствие ветра, солнце снова скрылось за пушистой ватой облаков, расползшихся по всей поверхности бездонного ультрамаринового неба. Молох дивился этому необыкновенному оттенку и не переставал любоваться везде, где только оказывался. В Аду он не мог лицезреть такой красоты. Эти яркие тона насыщенной, свежей, и безбрежной высоты, глядеться в которую можно до головокружения. Небо никогда не бывает одним и тем же, и в каждой стране мира оно неповторимо другое. В Преисподней тоже есть горы, пещеры, вулканы, реки, моря и водопады, есть места силы и свободная энергия, перемещающаяся повсюду в виде небольших разноцветных огненных шаров, но небо в Аду, хоть его цвет и постоянно меняется, но это всегда нечто огненное, уныло-серое или угольно-чёрное. Там нет ни звёзд, ни зари, ни облаков. Описывать Ад Молоху всегда одновременно легко и сложно. Легко, потому что он велик и прекрасен, а сложно, оттого что многие существующие там вещи очень трудны для человеческого понимания, а сейчас он наполовину человек, и многое воспринималось им с несколько иного ракурса.       Молох лениво развалился в шезлонге в одних плавках, щурясь на свет, потягивал через трубочку освежающий кофе со льдом и апельсиновым соком из высокого, запотевшего бокала на изысканной ножке. Он откровенно скучал. С тех пор как ему пришлось спешно покинуть своё уютное гнёздышко и полюбившуюся работу, он почти постоянно пребывал в дурном расположении духа, отчего страдали его подчинённые. Раздражался по пустякам, приходил в ярость от малейшего несоответствия своим требованиям, а кроме того, ему пришлось искать новую свиту, что заняло довольно много времени и отняло достаточно сил, а потому градус раздражения Быка зашкаливал. Он понимал, что его будут искать не только гиперактивные Ватиканские ищейки, но и Люцифер со своей ручной крылатой собачонкой, а потому часто перемещался из города в город, из страны в страну.       Сперва он посетил Египет, где когда-то ему поклонялись как священному быку Апису, однако там ему не понравилось. Слишком жарко и душно, а ко всему, даже в Каире не нашлось ни одной достойной гостиницы или апартаментов на его вкус. Далее он отправился на Крит, с его легендарным Минотавром, потом в земли древней Шумеры, Аккады, Ассирии, Вавилона, Тибета, Индии и даже Китая, но нигде не оставался дольше, чем на несколько дней, и это его бесило. Молох предпочитает постоянство, будучи слишком консервативен, чтобы всякий раз привыкать к новым условиям, и смена обстановки давалась ему нелегко, потому свита буквально выпрыгивала из шкур, чтобы скрасить его незавидную долю беглеца. Кроме того, Молох был в ярости от того, насколько деградировал когда-то столь уважаемый символический образ его, как священного Быка. С глубокой древности он являл собой воплощение могущественной и грозной силы, божественной и царственной власти, стихийных проявлений природы, а также мужской сексуальности и плодовитости. В Средневековье он хоть и утратил ореол прежней божественности и святости, тем не менее продолжал олицетворять такие человеческие добродетели, как терпение, трудолюбие и упорство в достижении цели, но с течением веков у Быка не осталось и тени величия. В сознании современного человека этот образ ассоциировался лишь с тупым упрямством, слепой яростью и разрушительной силой. Молох поражался таким колоссальным изменениям и дико злился на людей за то, что они отвернулись от него, хотя благодаря именно ему многие до сих пор богатеют и купаются в роскоши! Символика знаменитых «Чикаго-буллз», логотип «Ламборджини», гербы многих государств, на которых изображали быка — всё это хоть как-то его удовлетворяло, но к чему люди придумали унизительную для него корриду?!       Ситуация изменилась внезапно, когда Молоху пришло очередное видение, о котором он никому ничего не сказал, однако стал куда спокойнее и даже позволил себе задержаться в одном месте более, чем на месяц!       Быстро привыкнув к роскоши и современному технологическому удобству мира людей, даже будучи в бегах, он ни в чём себе не отказывал и окружал себя роскошью, как только мог, выбирая лучшие курорты и гостиницы, брендовую одежду, дорогие престижные авто. Сейчас он проживал на личной вилле шикарного пятизвёздочного отеля «Булгари», расположившейся на искусственном заливе Джумейра в форме морского конька. Арабские Эмираты Быку нравились. Здесь, окружённый комфортом, богатством, кричащим шиком и всевозможными людскими излишествами, он чувствовал себя просто прекрасно и смог, наконец, собраться с силами, чтобы строить планы на ближайшее будущее. О, оно вырисовывалось как нельзя лучше! Особенно когда в видения Молоха вдруг снова ворвались два молодых нефилима! Бык узрел, что произойдёт с ними по возвращении из Ада: пленение, хитрость Аззы. Появится реальная возможность решить вопрос с Рейвеном. Он видел это — умирающего на его руках нефилима и стенания Мартти-человека, не способного защитить возлюбленного. А потом отпрыск предателя Велиара умирает сам, хватаясь за горло и тщетно пытаясь вздохнуть. Бык видел, как гаснет свет в его наивно голубых глазах. Восторг!       — Кимарис! — позвал он, ленно всплеснув кистью, и его новая «правая рука» тут же оказался подле лежака.       Длинная тень замерла чуть позади, почтенно склоняя голову перед хозяином. В отличие от многих низкопробных демонов, примкнувших к Молоху за последние полгода, индивид явно выделялся и сразу зарекомендовал себя, как ценный экземпляр и помощник, а со временем, полноценно заменил поверженного Велиаром Абигора. Темнокожий демон ничем не уступал ему в интеллектуальном плане, став практически мозгом Молоха. Он в совершенстве владел логикой, грамматикой и риторикой, и что главное — преумножал богатства Быка за счёт своего дара находить любые скрытые сокровища. Кимарис мог просто выйти на пляж и за несколько минут собрать все оброненные туристами золотые украшения, оставленные нечаянно кошельки, часы и видеокамеры. Любой клад в любой точке мира был доступен для его взора!       — Да, Молох. — Прошелестел тихий, немного скрипучий голос, так не вяжущийся с внешностью холеного молодого бизнесмена, не по погоде облачённого во всё закрытое и чёрное. Его холодные, безжизненные и пустые серые глаза с плоскими зрачками, обычно скрывали непроницаемые солнечные очки, но сейчас на его лицо падала тень от вскинутой руки. — Чем я могу быть вам полезен?       — Они скоро вернутся. — Молоху не надо было объяснять лишнего, Кимарис схватывал на лету.       — Двое или трое?       — Велиар задержится в Аду. — Осклабился Молох, укладываясь поудобнее.       — Прекрасные новости. — Кимарис тоже приободрился. — Я приволоку их к вам, если желаете.       — Нет, не желаю, чтобы опять всё сорвалось. «Хочешь, чтобы всё было идеально — сделай сам». Но ты мне тоже понадобишься. Ты, герцог Мурмур и Барбас.       Кимарис кивнул. Мурмур — ожидаемо. Великий герцог Ада, до падения пребывавший в чине Престолов, стал ценным союзником для Молоха с самого своего освобождения из темницы. Он всегда недолюбливал Люцифера и легко избрал сторону. Молох таскал его с собой повсюду, доверяя свои дела ничуть не меньше, чем Кимарису. Сутью этого бессмертного демона является стихия воздуха, как его собрат — Левиафан — адское воплощение стихии воды, а чревоугодник Бегемот — земли. Всё, куда только мог поникать воздух, было доступно для Мурмура. Его истинный облик — огромный Грифон. Даже матёрые демоны высших чинов сторонились герцога, способного убить человека и воплощённого демона без единого прикосновения: просто забирая из тела весь воздух.       Демон Барбас же — другое дело. Он лечит болезни, но может и наслать их. Одной из самых замечательных его способностей является умение превращать человека в любой предмет или животное. Но как это может пригодиться Молоху в вылазке на нефилимов?       — Господин, а зачем нам нужен Барбас? — спросил демон.       — Азза. — Ответил Бык, прикрыв глаза и подставляя лицо солнцу.       — М-м. — Покивал, понимая Кимарис. — Ангел попытается спрятать нефилимов под другими личинами ото всех, даже от взора Люцифера и от вашего. Ото всех. Но не от Барбаса.       — Именно так. И ещё, поручи Локисору принести мне тело Анимуса из лаборатории. Его уже подлатали.       — Вы уверены, что он справится? Я не стал бы доверять перебежчику такое важное дело.       — Я помню, что он был лизоблюдом Люцифера.       — Он таксист — пусть им и остаётся.       — Нет. Пусть Локисор сделает это. Я настаиваю.       — Хорошо, хозяин, как скажете. Что-то ещё?       — Проваливай. Я хочу успеть насладиться солнцем. Осталось два дня.

***

      Азза снабдил их всем необходимым: съёмным жильём, одеждой, едой и небольшой суммой, которой хватит на какое-то время, однако в первый же день мнимой свободы возникла сложность. Благодать Велиара, та самая частичка, нацеленная на искоренение всякой лжи и притворства, не позволила Аззе изменить облик Мартти или скрыть от обычного взгляда людей. Он оставался собой, из-за чего, выбравшись из одной тюрьмы, вынужден теперь безвылазно находиться в другой. Можно было бы сбежать, уехать подальше от логова Люцифера и его ищеек, но в том не было никакого смысла, ведь рано или поздно их всё равно найдут, а значит нужен иной план.       — Нам остаётся сидеть здесь и ждать, когда Люцифер или Молох до нас доберутся, — уныло произнёс Мартти, наблюдая, как Азза зашторивает маленькие окна их скромной квартирки.       — Всё это время Молох не мог вас найти, иначе вы давно бы с ним встретились. Ему мешает присутствие Велиара, псионика которого значительно превозмогает способности Молоха. Что касается Люцифера, то у него нет подобных средств, чтобы найти вас.       — Касикандриэра. — Напомнил Рейвен. — Она может. И прошла даже защиту Велиара.       — Не в этот раз. Я укрыл вас своей силой, а она неподвластна даже хранительнице. Если вы только не проявите неосторожность и не выйдете из дома. Я буду приходить к вам время от времени, и вот, — он положил телефон на старую прикроватную тумбочку, — это для экстренной связи. Если хоть какая-то малость вызовет у вас опасения — сразу звоните мне.       — Блеск. Что б мы без тебя делали. — Огрызнулся Рейвен, тоже не в восторге от перспективы снова торчать в четырёх стенах и ждать непонятно чего. Радовало одно — они оба живы. Но надолго ли? Рейвен как никто понимал, как они рискуют, доверяясь Аззе и его заботе. Однажды предавший, легко совершит это снова. Азза как флюгер — делает только то, что выгодно лично ему. На своём веку Рейвен навидался людей и уяснил одну простую истину — люди никогда не меняются. Меняются их привычки, обстоятельства, реакции, но суть человека навсегда останется незыблема. А меняются ли ангелы? Тем более нет! Нет ничего более архаичного и фундаментального. А посему, верить Аззе всё одно, что надеяться на исправление и покаяние Люцифера. Но выбора у них пока что нет, надо перевести дух, придумать план получше и решить уже вопрос с благодатью. Рейвен, хоть втайне и мечтал о воссоединении с Велиаром, хотя бы ненадолго, всё чаще думал, что следует избавиться от его пера и кольца Лорно. Эту дверь следовало закрыть раз и навсегда. Ради Мартти.       — И сколько это продлится? — Мартти обвел взором спартанскую обстановку, мрачно присаживаясь на единственный стул, придвинутый к стенке у двери.       — Столько, сколько нужно, чтобы запаковать Люцифера обратно в Ад, а учитывая, что мне надо будет проявить не дюжую хитрость и осторожность, чтобы как-то приманить его к вратам, на это понадобится достаточно времени. Будь с нами Велиар… — Азза приметил мгновенно потухший взгляд Мартти и то, как он прикусил нижнюю губу, будто сдерживая порыв хлёстко высказаться на сей счёт.       — Слушай, харе уже скулить, — рявкнул Рейвен, вскрывая новую пачку сигарет из пяти блоков, что принёс Азза. Его уже откровенно бесило, что буквально всем нужен только Велиар, но не Мартти! — Ты ангел или так, насрано?! Действуй сам!       — Ничего, — махнул Азза рукой, — многие великие баталии творились и выигрывались обычными людьми.       — Правда? — тускло спросил Мартти. — И кто же из людей победил Люцифера? Вроде бы для этого в прошлый раз понадобился архангел, а не ангел-ключник.       Густые брови Рейвена вопросительно изогнулись, словно негласно поддерживая вопрос Мартти. Он тоже ждал его ответ.       — Понимаю твой скептицизм, — ответил Азза, смущённо улыбнувшись, — но в той битве участвовал не только Михаил, вопреки всем переделанным писаниям. Да, именно он поверг Люцифера, но в действительности, решающая баталия, проходившая на Земле, тогда задела не только ангелов и падших. В рядах войска Создателя были и нефилимы, и простые люди. Без страха, с бесконечной верой в своих маленьких смертных сердцах, они выступали наравне с могучими существами. Именно люди отвлекли, и на одну удачную долю секунды задержали внимание Люцифера, что позволило Михаилу нанести тот самый решающий удар и определить в итоге поражение Светоносца. Даже маленькое, почти незначительное движение, может сдвинуть горы.       — Красивая история. Как жаль, что в этот раз Михаил не желает снизойти, да и Богу вашему наплевать.       Азза вздохнул и похлопал ободряюще Мартти по плечу.       — Никто ещё не смог предугадать планы Создателя. Лучше займись тем, что тебе по силам. Каждый из нас должен…       — Заткнись, Азза. — Мартти резко оборвал его, скинув с плеча надоедливую руку ангела, так по-отечески пытавшуюся его успокоить. — Иди и займись тем, что по силам тебе. Хватит болтать.       Азза немного раздражённо переглянулся с Рейвеном, тот самодовольно и беззвучно ухмыльнулся. Ангел нахмурился, но старался не потерять лица, однако все заметили, как глубоко он расстроился и оскорбился.       — Ладно, присматривайте друг за другом, а мне и правда пора возвращаться.       — Удачи. — Сухо ему в спину выдал Рейвен.       Когда Азза ушёл, они ещё сидели некоторое время молча. Мартти — уткнувшись взглядом в пыльную точку, где-то меж плинтусом и полом, погрузился в одни ему ведомые размышления, и Рейвен, не рискнувший его тревожить, раздумывающий о своём, покуривая у зашторенного застиранным тюлем окна. Когда молчание перевалило за все разумные пределы и стало томить обоих почти физически, они сошлись на простых бытовых темах: поесть, посмотреть телик, прибраться. В конце концов, дела в их новом обиталище закончились, и они опять остались наедине с молчанием, и хотя им было о чём поговорить, сказано и так слишком многое.       У Мартти болела голова, а мысли кружились огромным смерчем, угрожавшим снести его рассудок напрочь. Нужно уцепиться за что-нибудь незыблемое, непоколебимое, настоящее, чтобы не сойти с ума. Этим якорем для него стал Рейвен, но доверие меж ними теперь слишком зыбко. — «Нас свела судьба? Бог? Нет. Мелькарт. Его корыстные цели. Долголетний план по созданию меня и взращиванию Рейвена таким, каким он был при первой нашей встрече. У меня не было шансов ни полюбить этого нефилима, ни самому пасть в его объятьях. Как и у Рейвена не было выбора. Но мы созданы друг для друга, пусть искусственно. Значит, как ни крути, он мой единственный смысл? А я его?»       — Извини. — Наконец, прервал молчание Мартти. — Я на какое-то время просто решил, что имею право побыть эгоистом и наплевать на твои чувства. Я был неправ. — «Ещё в Аду, практически перед лицом смерти я понял, что готов отдать за него всё, но стоило снова вкусить жизнь, поверить, что может быть иначе для каждого из нас, и всё оказывается лишь иллюзией». — Мартти подошёл к Рейвену и позволил себе коснуться его руки, державшей окурок. Мягко и невесомо дотронуться его горячей ладони. — «Кем бы я ни был: нефилимом, падшим, человеком, одно всегда оставалось неизменным и истинным…», — Я люблю тебя, Рейвен. — «Хочу, чтобы ты это запомнил. И нет и не будет ничего значимей. Никогда. До самого конца», — молча прошептал лазурный взгляд, так неугомонно ищущий в лице нефилима взаимность. Он уткнулся лбом о лоб Рейвена и прикрыл глаза.       — Я знаю. — Тихо ответил Рейвен.       — Прости меня.       — За что?       — Я на какое-то время просто запутался.       — Тебе не за что извиняться. — Рейвен погладил большими пальцами его виски, словно чувствуя, что это поможет хоть немного унять головную боль. Заглянул в глаза, в который раз ускользая в их бездонную светлую глубину. — Мы прошли через такое, что многим не снилось. Словно прожили не одну жизнь, а сразу несколько. У меня такое ощущение. Прежде мы верили не тем людям, блуждали во лжи и тьме. Нас пытались сломать, но мы не сдались, всё равно шли вперёд, веря в лучшее, в себя, в свои убеждения, опять доверяя не тем. Я понимаю твоё смятение. И мне страшно. Я тоже не понимаю, что делать дальше, кому верить и где тот край, за который нельзя заступать. Всё так смешалось. Иногда мне кажется, что это я причина всех наших бед. Само моё существование. Уже не понимаю кто я, и не лучше ли для всех, чтобы меня не стало. Это я должен просить у тебя прощения. Всё из-за меня. Ведь если бы я тогда не убил Джулио Паулетти, ты не искал бы меня, мы бы не познакомились. Я не соблазнил бы тебя, и ты остался невинным человеком. Тебе не пришлось бы отрекаться от своих правил, устоев, жизни и веры, терять друзей, прятаться, страдать, знаться с Велиаром, томиться в Аду, наконец. Понимаешь? Я не могу себе простить твоей сломанной жизни. Не Люцифер виноват во всём этом. Не Велиар и не Молох, и уж тем более не ты… а я. — Взгляд Рейвена потух. Он тоскливо вздохнул. — Надо было позволить Молоху убить меня.       — Я иногда думал, находясь там, внутри этого тела, пока Велиар управлял им, что всё могло бы разрешиться довольно просто. Если ты и я, наши тела, являются путём для падших, для исполнения их планов, то не проще ли уничтожить эти самые тела и закончить всё? Я думал о самоубийстве, и чего уж там, иногда хотелось и тебя убить. — Мартти как-то вымученно улыбнулся.       Рейвен удивился такому повороту событий, но промолчал. Он был прав.       Мартти продолжил:       — Но в итоге понял, что и это не будет выходом в современном мире, где существуют лаборатории наподобие ватиканской, где люди, в отсутствие Бога, давным-давно покинувшего их, пытаются сами им стать. Рано или поздно им удаётся создать что-то похожее, и оно неизменно приносит одни несчастья. А ещё существуют прямые потомки, которые наполняются тем, что мы из себя представляем. Дело ведь не в том, что я мог бы оставаться человеком. Я изначально им никогда не был, как и ты, и не мог быть. Всё дело в нашей сути. А она бессмертна. Она… мы будем возрождаться, вновь и вновь, стремясь исполнить то, что нам предначертано самой природой. Будем притягивать наших падших создателей, и страдать оттого, что кроме их частицы, в нас есть и человеческое, которое тоже хочет жить. Смерть тела не конец, Рейвен. И я склоняюсь к тому, что пока мы не исполним должное, этот бесконечный цикл перерождений и смертей, наших с тобой встреч и расставаний будет повторяться. — Мартти на мгновение замолчал, он только сейчас осознал суть того, что произнёс, и не сразу решился произнести главное, что стало для него ясно как день: — Мы обречены стать ими, Рейвен, и закончить всё.       — Ну, уж нет. — Одно дело умереть, дав шанс другим жить хорошо. Пожертвовать собой, стать героем, пусть даже только для себя. И совсем другое — сдаться! — Я не собираюсь стелиться под Люцифера, и позволять ему делать всё что вздумается. Ему тут не место. Может, мне и плевать на весь мир, которому было насрать на меня, но в нём есть те, чья жизнь мне не безразлична. Ты, Зигфрид, Анимус. И пусть ты во многом и прав, но забываешь одно — и среди ангелов бывают моральные уроды. — Это, конечно же, был пущен камень в огород Аззы. — И не все демоны желают нам зла. — А это уже о Велиаре, и Мартти это сразу понял.       Рейвен взял его за руку и подвёл к окну. Их коморка, расположенная на седьмом этаже уже не нового дома района Трастевере, не имела ни балкончика, ни террасы, но из окон видно весь центр города, включая злосчастный Замок Ангела. Внизу, по узко прорезанной улочке, усеянной овощными и сувенирными лавками, шли люди. Местные, туристы. Они бойко разговаривали, смеялись, несли пакеты с покупками, держали за руку детей и наслаждались солнечным днём. Сегодня воскресенье, надо успеть отдохнуть и набраться сил перед новой трудовой неделей, провести время с родными и близкими, посетить церковь.       — Они идут каждый по своим делам и не догадываются, что всего в километре таится угроза не только их жизням, и жизням их детей, но и душам. Если Люцифер возьмёт что хочет, то сделает так, чтобы все эти люди никогда не воссоединились с Создателем и не увидели Рая. Думаешь, они это заслужили и нам не стоит пытаться помогать? — Рейвен отодвинул тюль, и теперь обоим хорошо видно всё, что происходило на улице. — Я не говорил тебе и Аззе, но, когда я пребывал в Ничто и потерялся там, блуждая где-то между дверями и коридорами мироздания, ведущими в прошлые воспоминания, то набрёл на дверь, которую никак не мог открыть. Совсем невзрачная, даже без ручки. У нее не было дверного косяка, и она почти сливалась со стеной, я набрёл на неё совершенно случайно, но она манила, словно магнит. Я кожей чувствовал, что мне надо туда, что хочу туда пройти, но как бы ни старался, я не мог отворить её. Там была замочная скважина. Совсем крошечная, буквально размером с ноготок мизинца новорождённого младенца. Из неё струился свет, словно кто-то стоял за дверью и фонарём светил прямо в скважину. Сперва я ослеп. Свет оказался столь ярок, что невозможно хоть что-то увидеть, но потом… как когда бывает в тёмной комнате, зрение привыкает, и ты различаешь предметы, их очертания. Я увидел фигуры людей. Где-то далеко, словно сотканные из света. Полупрозрачные и все разного цвета, совсем как ореолы аур, что мы видим. Они передвигались в пространстве, как только им было угодно, а само оно медленно преображалось у меня на глазах. Сперва это были высоченные стены и колонны из светлого мрамора и золота, как в музее, а после — поле с цветами. Огромными, похожими на ярко-лиловые лотосы или хризантемы, размером даже не с мою голову, а куда больше! И они светились изнутри, будто в каждом из них зажгли лампочку. И этот свет был как живой, то разгорался сильнее, то потухал. Я никогда прежде не видел таких красивых и больших цветов. И они так приятно пахли. Ни один, даже самый лучший аромат земных цветов или духов из тех, что я слышал за всю свою жизнь, и рядом не стоял с этим, вроде бы таким простым, и в то же время изумительным. — Рейвен закрыл глаза, выуживая из памяти эти образы, приходившие к нему потом во сне, и хотя теперь всё виделось уже не столь ярким и впечатляющим, он всякий раз чувствовал, как в груди замирает сердце. — В тот момент я ощутил, что нахожусь там, в этом бескрайнем поле, под ясным небом, касаюсь руками травы, что выросла почти по пояс, и вблизи вижу эти цветы. Я трогал их лепестки кончиками пальцев, вдыхал аромат. Я не смогу описать тебе, насколько это было прекрасно, и что я чувствовал тогда. Это даже не ощущение свободы или восторг от красоты, поразившей меня, а нечто иное. Что-то благоговейное, трогающее все самые тонкие струны, что тебе настолько хорошо и спокойно, что захлёбываешься дыханием и хочется расплакаться от переполняющих чувств. Это было… Как обняться с любимым после долгой разлуки, вдруг исполнить самую большую и несбыточную мечту, выиграть огромную сумму бабла. Понимаешь?       Мартти смотрел на такое вдохновлённое выражение лица Рейвена и правда пытался его понять, слушал внимательно. Он кивнул.       — Потом я услышал, что меня окликнули. Настоящим именем. И я снова оказался за той дверью и гляделся в скважину, а лицо заливали слёзы. Кто-то стоял прямо за ней. Фигура. Она вдруг всколыхнулась, в секунду подплыла ближе, и я увидел глаз, смотрящий прямо на меня. Яркий, светло-голубой, такой пронзительный, что я испугался и отпрянул. Голос из-за двери сказал: «Тебе сюда нельзя». Знаешь…я думаю, что это был Рай. Если в Ничто есть дверь в Ад, значит, есть и в Рай. И это наверняка был он, какая-то крошечная его часть.       «Рай…», — скептически отозвалось в мыслях Мартти. — «Или чьи-то мечты, заплутавшие в Ничто. Если б существовал Рай, значит, существовали бы и Бог. Но разве допустил бы он воцарение Люцифера на земле?»       — Я подумал тогда… как же это несправедливо, что нефилимы не смогут попасть туда после смерти и переродиться, начать заново, с чистого листа, прощёнными, не блуждая по земле призраками, ожидая, когда же появится новый потомок. Мы же не виноваты, что нас такими создали. Дети не выбирают родителей. Почему нефилимы вынуждены отвечать за грехи своих предков?! Это же так несправедливо. Мы же наполовину люди, но им даровано прощение, перерождение и Рай. Вспоминая ту дверь, я хочу всё изменить. Можешь считать меня идиотом, но я почему-то уверен, что если мы поможем людям вновь избавиться от Люцифера и прочих демонов, то нефилимам откроют Рай. Так что игра стоит свеч, и нам сдаваться рановато. Да, мы встретились не случайно, нас использовали, и всё складывается так, словно мы сделали только хуже, но теперь, зная правду, нам решать кем быть и что делать со своей жизнью. Я хочу помериться письками с Люцифером и Касикандриэрой, но без твоей помощи не справлюсь.       — Я тебе теперь не помощник, Рей, я ничего… — его губы накрыла ладонь нефилима.       — И не надо мне сейчас говорить, что ты бесполезный человек. Ты инквизитор, ты нефилим, и ты человек, с благодатью ангела в груди. У тебя явное преимущество! Ты столько знаешь о Ватикане, о падших! Нам всего лишь надо составить дельный план, и не полагаться на Аззу и остальных. Сделаем всё сами. В конце концов, что сильнее может подманить к вратам Сатану, чем я? — он хитро улыбнулся. — Проберёмся в Ватикан. Устроим ловлю на живца.       — И стоило тогда бежать из замка? — пробубнил в ладонь Мартти.       — Ты в деле? — Рейвен освободил его губы от преграды.       — Забываешь о Касикандриэре и других. Люцифер наверняка склонил на свою сторону многих нефилимов, если не всех, не говоря о людях. Да весь Ватикан уже пляшет под его дудку, а ты хочешь заявиться туда в одиночку с совершенно безоружным недонефилимом в напарниках и героически сдохнуть? Не стоит также игнорировать тот факт, что сейчас в Ватикане скопления людей, — он кивнул на улочки, — о которых ты мне только что говорил с таким беспокойством, а я не помню, чтобы в пылу битвы ты был очень избирателен. Я согласен с тем, что Люцифера лучше оставить безоружным, однако…нам нужно хорошенько подумать. — «Это не киношка, а мы не герои, скорее жертвы… или, если угодно, орудия этой битвы. Почему Люцифер медлит? Чего ждёт, кроме Рейвена? Почему до сих пор не принудил его к согласию? Чего-то выжидает? Его власти уже хватит, чтобы разрушить эпицентр католицизма. Или этого недостаточно? У него наверняка цели поглобальнее. Я должен уговорить Велиара воссоединиться со мной. Сам не верю, что думаю об этом всерьёз, но только он защитит Рейвена, и сможет остановить Люцифера, не сея лишних жертв, я уверен в этом. Мне нужно с ним поговорить».       — Это да, но…       — Я устал. Давай отложим составление нашего плана на попозже? — умоляюще посмотрел Мартти и Рейвен сразу согласился.       — Конечно.       — Мне бы немного поспать, а то голова совсем не соображает, мысли в полном хаосе, да и, кажется, транквилизатор не выветрился до конца. — Мартти нежно поцеловал Рейвена и побрёл к кровати. — Хотя бы пару часов покоя и сна. Нынче это роскошь для нас.       — Ты снова прав, — Рейвен послушно последовал за ним, помог улечься поудобнее и примостился рядом, обняв того за талию со спины. Рейвен не мог уснуть, сон не шёл, ведь ещё даже не вечер. Но он лежал смирно, вслушиваясь в мерное дыхание Мартти и тщательно обдумывая его слова.

***

      Стоило только закрыть глаза, как его сознание погрузилось в сон, но Мартти не сразу узнал место, в котором оказался. Это было уже не затхлое, тесное купе старого поезда, а длинный и просторный вагон, украшенный так роскошно, что глаза слепило от переливов света в гранях изящного хрусталя люстр, спускающихся с необычно высокого потолка. Всюду завитки золотой отделки изящной мебели, словно из Лувра. Вместо надоедливого стука колёс раздавались трели птиц и журчание горных ручьёв. Даже воздух наполняли свежие цветочные нотки.       — Припёрся? — лениво выдохнул Велиар, развалившись на кушетке с бутылкой красного вина в руке. — А ты знаешь, что время здесь течёт невыносимо долго? Да, дружочек, долбанное бесконечное, тягучее ВРЕМЯ! — последнее он злостно рявкнул, запустив бутылкой в Мартти, но тому даже не пришлось уворачиваться, бутылка исчезла в воздухе, и не послышалось ни звона разбитого стекла, ни боли от удара. Одним словом — ничего. И, казалось, это лишь больше разозлило Велиара, теперь даже не пытавшегося скрыть свой демонический облик под личиной Мартти. — Сколько прошло? Год? Два? — Велиар поднялся с кушетки и не спеша приблизился к Сайферу, который стоял в бездействии, как понурая статуя, смотря странным, помутневшим взором. — Чего молчишь?!       — Меньше дня. — Бесцветно ответил Мартти.       — Часы за годы! О, проклятье! — сокрушался падший. — Когда вы отправите меня в домой?!       — Разве тебе тут плохо? — бывший инквизитор обвёл жестом роскошь. — Ты даже обжился.       — Пришлось. Но всё это не настоящее, — шикнул Велиар. — Я хочу домой, понял? КОГДА?! — крикнул он в самое лицо Мартти, но тот не шелохнулся, что насторожило демона. — Что-то случилось? Рейвен…       — Он в порядке.       «Так, это уже хорошо».— Подумал про себя Велиар. Нервно накрутил локон белёсых волос на палец.       — Тогда чего ты такой… не такой?       Мартти пожал плечами, медля с обозначением цели прихода. — «Признать поражение, сдаться… или исполнить свою миссию? Как правильно интерпретировать это? Как вообще смириться с тем, что меня просто не станет? Или как это будет, Воссоединение?»       — Не молчи и не смотри так своими трогательно-щенячьими глазками, будто пришёл попрощаться и будешь по мне очень скучать. Меня это только больше раздражает! Лучше расскажи, что у вас там происходит.       — Мы сбежали из плена Люцифера.       — Ай браво! А ещё?       — Нам помог Азза, он укрыл нас.       — Хм. — Падшему это не очень понравилось.       — Он хотел, чтобы ты был «онлайн» и, кажется, расстроился, когда я сообщил ему про наше разъединение.       — Хм… — снова неоднозначно промычал Велиар, внимательно слушая.       — В его планах как-то упечь Люцифера в Ад. Он схитрил и скрыл ото всех врата, хотя они всё ещё находятся на том же самом месте, и весь в раздумьях, как привести к ним Тёмного Владыку.       — Не доверяйте ему. — Нахмурился Велиар и черты его красивого лица стали острее.       — Почему? Он вроде бы ангел.       — Ноги в руки и бегите хоть на край земли. Он такой же ангел, как и любой падший, просто его наказанием стало земное прозябание, а не Адские глубины. И поверь мне, неизвестно, что из этого лучше.       — Но его ведь не лишили благой «искры божьей», как остальных, как тебя.       — В том-то и дело, дружок. Невозможность быть с Источником, тысячи и тысячи лет… да он уже на всю башку свихнувшийся, должно быть. Каждому в этой вселенной отведено своё место, и место ангела — не на земле.       — Как и падшего, разве нет?       — А вот и нет. Мы стали куда ближе к людям, чем до падения, разве ты не заметил? Мы бессмертны, чуть больше знаем и умеем. Да многие люди куда более ужасны, жестоки и, как вы говорите греховны, чем любой из падших. Ты вообще понимаешь смысл слова «падение»? Он прямой! Мы просто шлёпнулись на землю, были изгнаны сюда из Садов Папеньки. Нас лишили благодати. А некоторые, как Люцифер, с удовольствием сами вырвали эту частицу Света из себя, больше не нуждались в Боге. Земля стала нашим новым домом, пока тот, которого вы зовёте Михаэль, не решил, что нам здесь живётся слишком хорошо, и мы дурно влияем на драгоценное творение Создателя — Человека. А Шемьяза…       — Кто?       — Азза. Он поддержал идею Михаэля, и более того, лично создал несколько уровней Ада — нашей будущей клетки.       — Ну и что, это ведь не делает его злодеем. Он поступил, как подобает преданному ангелу божьему, как и Михаэль. Заботясь о людях, как и заповедовал им Господь.       — Так, да не так. Если бы Шемьяза… Азза всего лишь помог Михаэлю исполнить задумку, то ты был бы прав, но этот лживый прохвост и сам был не без греха. Знал бы ты, сколько человеческих женщин он соблазнил и обрюхатил, но в отличие от того же Люцифера, чтобы скрыть своё преступление, как думаешь, что он сделал?       — М-м-м, не знаю, сокрыл их с помощью способности к иллюзиям?       — Если бы. Но от взора Источника даже он бессилен.       — И что же сделал Азза? — задержал дыхание Мартти.       — Уничтожил их. Убил и несчастных крошек нефилимов, и их матерей. Так, он предал сначала своих братьев, которым якобы сочувствовал, людей, которых был призван защищать, Источник, чьи законы попрал самым кощунственным образом, и Михаэля, от которого сокрыл свой грешок, замыслив его очи подобострастием и причастием к целям архангела.       — Ты описываешь его, будто он сам Сатана, — хмыкнул Мартти.       — И я не лгу. — Велиар ухватил человека за локоть и пристально всмотрелся в его глаза.       — Точно. Не можешь. — Прошептал Мартти, только теперь припомнив о Благодати правды и осознавая всю чудовищность Аззы. — Но, тогда как ему удалось остаться ангелом после таких деяний? Он сбежал?       — Не смог бы, даже если бы и захотел. Его участь долго решали на «суде». Многих падших успели низвергнуть в Ад к тому времени, как приговор Аззы был исполнен, а поколения людей уже сменились на десятки вперёд. Ему определили самое ужасное, что могло случиться с ангелом.       — Разве это не падение?       — Нет, падение — это всё равно что в угол поставить провинившееся дитя. Так ведь у вас теперь наказывают чадо, когда хотят донести до него суть проступка. Это подразумевает под собой, что ребёнок, испытав эдакое наказание, в итоге поймёт свои ошибки и, исправив их, вернётся к обычной жизни, запомнив и усвоив урок. Но проступок Аззы оказался слишком велик и всеобъемлющ для такой мягкости.       — И что может быть хуже Ада?       — Жизнь на земле, вдали от Источника.       — Прости, но что ужасного в этом? Он тут тысячелетия жил в комфорте и достатке. Я не понимаю.       — И не поймёшь, наверное… — Велиар задумался, как объяснить это человеку, припомнил все ощущения, что испытал при жизни в его теле. — Ну вот представь. — Мартти готовно кивнул. — Ты был нефилимом и ощущал голод иного порядка, он сравним с физическим. Но если человеку достаточно закинуть в желудок еды, которая нынче чуть ли не под ногами валяется, и на этом успокоится, то тебе, как нефилиму, требовалась пища иного порядка.       — Да. Энергия людей.       — Верно. Так вот, когда ты её не получал, то что происходило? Что бы случилось, лишись ты всякого источника этой энергии?       — Я слабел, как будто заболевал, и в итоге, наверное, умер бы.       — Вот оно! — воскликнул Велиар. — Азза, не может умереть, но испытывает непреодолимый голод, так как его благодать хоть и осталась при нём, но отключена от безлимитного Источника — Бога. Более того. Если нам, падшим, достаточно признать свой проступок и прийти с повинной, то для него обратной дороги нет.       — Вот почему он так жаждал открыть врата, это и правда был его единственный путь домой.       — Умнеешь на глазах! — остро улыбнулся Велиар.       — И он туда попал. И вернулся.       — Вернули. Я точно не знаю, но думаю, что его просто с грохотом выпнули с Небес обратно пинком под зад.       — Но как же его обязанности Ключника? Разве это не великая честь быть хранителем ключей врат Ада?       — Честь? — рассмеялся Велиар. — Ты сам-то тебя слышишь? Что за честь в том, чтобы хранить врата, в которые никто не хочет заходить, и за которыми легионы тех, кто его ненавидит пуще всего, что только есть в мироздании?       — Всё равно, пребывание на земле и в Аду не сравнить. Здесь есть все блага, а в Преисподней сплошная нужда, мрак и ужасы.       — Узри разницу. Ты размышляешь как смертный. — Велиар ткнул указательным пальцем в лоб Мартти, и тот недовольно смахнул его руку. — Твой век ограничен, чувства обострены до предела, вы истеричны, переполнены ощущениями, способны внимать всему, что только существует. Тысячи вкусов, наслаждений… всё вокруг доступно вам всеми органами чувств вашего тела. Да вы настолько поглощаетесь материальным миром, что частенько забываете: помимо куска мяса, в котором вы сидите, у вас ещё есть вы истинные — душа. И даже в Аду есть масса ощущений. Падшие способны чувствовать. Да, не так много, не так разнообразно и всё-таки. Азза — нет.       — Как это?       — Он лишён возможности наслаждаться благами этого мира как люди. Он не чувствует вкусов, ему доступны далеко не все запахи, точнее, хоть он и знает любую материю этого мира от и до, из чего она состоит и как работает, включая запахи, он не способен наслаждаться ими, как остальные. — Велиар притянул бутон розы из близстоящей вазы прямо к лицу Мартти. — Что ощущаешь?       Мартти принюхался, но не почувствовал совершенно ничего.       — Но ты ведь знаешь, как пахнет роза, верно? — настаивал Велиар.       — Эта не пахнет никак.       — В тютельку! Она не дарит никакого наслаждения. Ко всему, она даже не настоящая. — Цветок растаял в его руке, словно кусочек льда. — И сладость совокупления ему недоступна.       — Ангел-евнух? Но он же может менять облик, разве ТАМ… ничего не преображается? — Мартти указал на ширинку.       — А толку-то? Он может хоть слоновий хобот себе нарисовать меж ног, но наслаждения не почувствует. — Велиар вздохнул. — Прямо как я сейчас тут. Если только…       — Что?       — Ну ты ведь здесь. Ты настоящий, и мог бы…— он пробел кончиком указательного пальца по плечу к шее Мартти, явно флиртуя. — Скрасить моё заточение.       — Фу! — Мартти отпрянул. — С ума сошёл?! Я ведь почти что ты и есть, в любом случае я твой пра-пра-пра… жуть какая, Велиар! Даже не думай об этом!       — Да не больно-то и хотелось. — Отмахнулся Велиар. — Будь другом, войди в моё положение и прихвати в следующий раз с собой Пирожочка. А ещё лучше ВЕРНИТЕ МЕНЯ В АД!       — Об этом я и намеревался с тобой поговорить.       — О, это уже интересно. Продолжай.       — Я пришёл, чтобы дать тебе согласие на то, чтобы ты овладел мной.       Велиар вздёрнул белоснежную бровь, но потом расплылся в длинной, тонкой улыбке.       — Не в этом смысле! — уточнил Мартти, предвосхищая мысли падшего. — Я о нашем воссоединении.       — Сои-и-тии, м-м-м, понима-аю, — облизнулся Велиар.       — Нет же! Извращенец! Я о единении сущностей, душ, или как там правильно!       — Да не ори так, я всё прекрасно понял. До чего же ты зануда, и как я такое породил?! — поморщился демон.       — Невыносим.       — Позволь поинтересоваться, а что тебя сподвигло сдаться мне? А, постой! Дай, я угадаю!       Мартти скептически скрестил руки на груди и склонил голову набок в ожидании, пока падший вдоволь наиграется.       — Ты не можешь удовлетворить Пирожочка в постели так, как я. Надоел ему своим занудством. Он скучает по мне, и поэтому вы бесповоротно разошлись. Теперь ты не мыслишь жизни без него, сам себе осточертел и решил покончить с собой таким оригинальным образом? Я угадал?       — Ещё что-то будет или ты уже соргазмировал на своё «остроумие»?       — Ну наконец-то. Ты, оказывается, тоже имеешь чувство юмора.       — Чувство юмора и сарказм — немного разные понятия, Велиар. В непонимании этого и есть твоя проблема.       — А, нет, всё-таки зануда. Ладно, расскажи свою причину, хотя мой заведомый ответ тебе — НЕТ. Как бы иронично это ни звучало. Но, кажется, это впервые в истории, когда падший отказывает шкурке в соединении. Ха-ха!       — Лишь ты способен остановить Люцифера. А я, будучи человеком, могу только исполнить предназначение и покориться тебе.       — Ох, Мартти, знал бы ты, как мне это приятно слышать. Твоё поражение, мольба, как это тешит моё самолюбие, но и расстраивает одновременно.       — Расстраивает?       — Да, и аж по двум причинам. Первое — за всё время моего фееричного, бесподобного существования, я не встречал ни одного человека, хоть сколько-нибудь одарённого твоим непрошибаемым и бессмысленным упрямством в противостоянии неизбежному. Но я всегда искал такого. Того, о ком талдычат ангелочки, кого так возлюбил Источник. Искал, но не находил. И вот теперь я уже готов был признать, что не прав, что такое вот упрямое двуногое всё-таки существует, и хоть тресни, он не поддастся падшему. Но, разочарование не заставило себя ждать.       — Сочувствую…наверное.       — Не стоит, я уже преодолел эту неприятность. Долгие переживания, знаешь ли, не моё.       — А вторая причина?       — Да. Вторая. Я не могу полноценно насладиться своим триумфом, поглотить тебя целиком, как ты выразился — «овладеть» тобой. Потому что попросту более не хочу этого!       — Ты не понимаешь, если не вернуть Люцифера в Ад — он наверняка уничтожит человечество.       — И что?       — То есть как «что»?!       — Мартти, я демон! Мне дела нет до людей. Ты же вроде бывший святоша, читал все эти ваши книги про то, как падшие ненавидят род людской и так далее. А я так вообще — зло как оно есть. «Не имеющий жалости» — так моё имя переводится, с одного из ваших языков. Наверное, ты это упустил. Демон коварства, лжи, первородное зло… дня не хватит перечислить все мои титулы.       — Читал. Я многое читал, но книги писали люди, которым свойственно перевирать и вычленять из контекста то, что им удобнее, а я имею возможность общаться с тобой. Ты действительно хитроумен и можешь влиять на сознание, ты редко говоришь правду, или же искажаешь себе в угоду, кроме тех случаев, когда обязан не лгать, как со мной сейчас. Но за всё время, что мы были в едином теле, я ни разу не узрел в тебе ненависти к человечеству. К чему-либо живому вообще. Наоборот, ты спасал наши жизни.       Велиар поморщился и отвернулся.       — Не отрицай этого, ты спасал и Рейвена и прочих нефилимов!       Демон сжал губы.       — А твои чувства к Рею? — продолжал увещевать Мартти, чувствуя, что до Велиара доходят его слова. — Разве зло умеет любить? Ты ведь любишь его так же, как и я?       — М-м-м. — Велиар прижал кулак к губам, когда правда так и вырывалась из них.       — Не молчи! — приказал Мартти.       — ДА! — выплеснулось из уст падшего. — Да, я его люблю! Хватит! Ты насилуешь мою волю! Бля… это моя привилегия!       — Именно. Это твоё. И я тоже для тебя… — последнее он произнёс почти шёпотом, устало и печально взирая на недовольного, разозлённого Велиара. Он накрыл холодную кисть демона. — Прошу, если не ради всего человечества, то ради Рейвена, поступись страхами и болью. Давай сделаем это вместе, как единое целое, и неважно, что будет со мной после, главное, что в этом «после» будет Рейвен.       Золотистые глаза падшего не мигая, смотрели в самую душу Мартти. Они впервые увидели в этом создании полное, отчаянное отсутствие страха, и до краёв наполненность любовью. Когда-то падший был именно таким, и также без страха пал во имя своей любви. Его потомок зеркально повторяет его путь на человеческом пути в совершенно другом времени, невольно напоминая демону себя самого. Забытого, давно утерянного. Это ли не возможность обрести себя вновь?       Но их почти случившийся симбиоз, вдруг прервали откуда-то взявшиеся одинокие аплодисменты. Очнувшись от мыслей, они оба оглянулись на звук и увидели мужчину с тонкими усиками, похожего на холеного гангстера. Узнал его, впрочем, только Велиар.       — Барбас.       — Впервые наблюдаю, чтобы смертному почти удалось уломать нашего непреклонного Велиара.       — Уходи. — Шепнул Велиар Мартти, и тот инстинктивно сделал маленький шажок назад.       — Эй, познакомь нас. Не вежливо так скоро покидать гостей.       — Тебе тут не рады, отродье, никто не звал тебя, — прошипел Велиар.       — Кто ты? — спросил Мартти.       — Не говори с ним! — упредил Велиар.       — Я Барбас, мой милый мальчик, как я рад наконец-то с тобой познакомиться. К сожалению, не смог найти второго во снах. Ну этого… ублюдка Люцифера.       — Во снах?       — Он демон снов, точнее кошмаров. — Велиар встал между Барбасом и Мартти, заслоняя своего потомка. — А ещё целительства и болезней и… да чего там, у меня много талантов, — почти мурлыкал Барбас, присаживаясь без приглашения в одно из кресел и закидывая ногу на ногу, — которым я при желании могу поделиться с людьми, за скромную плату.       — Какого лешего ты тут делаешь? Кто прислал тебя? Люцифер?       Но Барбас будто утерял интерес к Велиару, всё вокруг непонятным образом стало смазываться и видоизменяться. Роскошный вагон превратился в ржавое подобие, словно десятки лет прогнил под водой, по стенам струилась кровь и висели перевёрнутые распятья, в окна стучались десятки чьих-то ладоней. Внезапно в одном из окон показалось изуродованное лицо кардинала Лорно, но Барбаса забавляла реакция Мартти, тот испытывал страх — лучшая пища для демона. Велиар схватил гостя за горло и кошмар тут же прекратился.       — Мартти, ты меня слышал. Проваливай отсюда. — Гаркнул Велиар себе за спину.       — Без подарка…не отпущу, — прохрипел Барбас и вскинул ладонь в сторону человека. Серая пыль облаком вылетела из неё прямо в лицо шокированного Мартти.       — ПРОСНИСЬ! — истошно крикнул Велиар. От этого возгласа Мартти подскочил в постели, резко распахнув глаза, найдя себя в прежней каморке в Риме. Сердце зашлось в бешеном ритме, холодный пот катился по вискам, а в ушах всё ещё эхом отдавался крик Велиара. Мартти протянул перед собой руку: она тряслась, как осиновый лист на ветру. Он сжал ладонь в кулак.       — Рей? — постель рядом оказалась пуста, а на подушке лежал только свёрнутый вдвое лист бумаги. Раскрыв его, Мартти приметил знакомый частый и остроконечный подчерк Рейвена:       «Прошу тебя, не следуй за мной. Я долго не мог решиться на эту глупость, но глядя на то, как мирно ты спишь, я понял, что не могу поступить иначе. Я сам заманю Люцифера во врата. Уверен, что это сработает, Азза поможет мне проникнуть в Ватикан, а уж там будет видно. Мне уже не важно, что будет со мной, с миром, я лишь хочу, чтобы ты выжил. Я сделаю всё, чтобы ты жил и был счастлив. Прости меня. Должно быть, ты сейчас думаешь, что я конченый эгоист. Может так и есть, но я всё равно тебя люблю. Как никого не любил и не смогу. Вспоминай меня, хотя бы иногда и никогда ни о чём не жалей. Слушай своё сердце и не смей сомневаться в себе! Ты — лучшее, что со мной случилось. Прощай».

***

      Звонок мобильного раздался посреди ночи. Азза, пребывая в облике кардинала Генриха Вертера, лениво потянулся к письменному столу. По телевизору шёл какой-то футбольный матч, но Азза, за все тысячелетия пребывания на земле, так и не пристрастился к нему, скорее включал для фона, привыкнув вести себя как простой смертный мужчина. Мелькание пёстрых пятен, выключенный звук. Это помогало абстрагироваться и как следует обо всём подумать.       Едва взглянув на экран, ангел нахмурился. Это был номер, что он отдал мальчишкам. Азза сразу ответил.       — Привет…— послышался смущённый и одновременно взволнованный голос Рейвена. — Мне нужна твоя помощь. Немедленно. — Нефилим нарочно не произносил никаких имён. Как знать, вдруг за Аззой тоже шпионит Касикандриэра.       — Что-то случилось? — ангел поднялся, на ходу стягивая мягкий пурпурный халат с золотой филигранью знака Ватикана, вышитой на груди: два скрещенных ключа с папской тиарой над ними.       — Случится, если ты не поторопишься. Встретимся в квартале от того места…       — Какого?.. — Азза не успел спросить больше, как Рейвен повесил трубку. Он заторопился. Пришлось постараться, чтобы покинуть стены Ватикана под покровом ночи, под приглядом вдвое увеличенной охраны храмовников и папской жандармерии. Он не сразу сообразил, куда именно ему надо, что за место имел в виду Рейвен: почту, где начинался подземный ход и он их встретил, или тайную квартирку? Или что-то третье? На месте он был через двадцать минут. Нефилим уже ждал его, слоняясь у почты, понуро смотря на пустые улицы и редкие авто. Он заметил приближающуюся фигуру незнакомого мужчины в спортивном костюме и остановился. Азза почти чувствовал, как Рейвен в секунду сканирует его сущность и пытается прочитать скрытую ауру. Плечи нефилима опали. Он его узнал.       — Что стряслось? — Азза подошёл ближе, но говорил почти шёпотом. — Где Мартти?       — Спит.       Ангел озадачился ещё больше. Да что, чёрт возьми, происходит?       — Хорошо, а ты почему нет? Вам нельзя покидать укрытие, я же предупреждал. Зачем ты меня вызвал?       — Отведи меня к вратам.       Азза остолбенел.       — Это что, шутка?       — Нет. Прямо сейчас, пока я не передумал.       Ангел молчал, во все глаза глядя в непроницаемое смуглое, но все равно бледное лицо нефилима. А он не шутит, мало того, нефилим полон решимости и в то же время ему страшно и горько. Азза начал понимать, в чём тут дело.       — Решил пожертвовать собой, чтобы защитить его? — тихо спросил он.       Рейвен затравленно посмотрел ему в глаза, ничего не отвечая, да это и не требовалось, всё и так было ясно. Азза покачал головой и тяжело вздохнул. Притвориться участливым и удивлённым совсем несложно. Как ни крути, а эта глупая бравада нефилима может решить одну из главных его проблем — Люцифера.       Азза уже определил цель — во что бы то ни стало искупить свои промахи и грехи и вернуться домой. Многообещающая затея с вратами не сыграла, его не приняли обратно. Он не смог даже войти в небесные чертоги, как его тут же спровадили назад, позорно обвинив в том, что он даже не понял сути своего наказания, а значит, не получит прощения.       Вернувшись, он тысячи раз прокручивал в мозгу эти слова «Гласа Господня», пытаясь понять, где ошибся и отчего Небеса столь суровы к нему. Ведь он столько сделал для людей! Веками обучал их наукам и ремёслам, превратив примитивный сброд в образованных индивидов, помог полудиким зверям стать личностями. Оберегал, строил для них приюты и больницы, тратил миллионы на тех, из-за кого его вышвырнули из дома! Прогибался под них, буквально попирая себя как высшее существо, чтобы стать одним из них и суметь помочь. И всё напрасно?! «Компенсировать — не значит искупить» — так сказал Глас, а Свет его многим превосходит всех остальных ангелов вместе взятых, и без его разрешения никто ничего не делает. На него перешла часть сияния от Небесного Престола, и ему известны все тайные решения Отца. Значит, такова его воля. Он ещё не простил. Но простит! Нужно лишь во что бы то ни стало выполнить свою миссию, благодаря которой он заслужит прощение и вернётся, наконец, на Небеса, в объятия Отца, к которому стремился каждой частицей себя. Он виноват в выпуске демонов, подверг любимые творения Бога опасности, следовательно, его первостепенная задача — вернуть всё как было. Любой ценой, пусть ради этого даже придётся пожертвовать Рейвеном или Мартти, а скорее всего их обоих. Что такое две жизни, супротив миллионов душ и противостояния Рая и Ада? Ничто. Пыль, прах, развеянный ветром.       Ангел понимал с самого начала, что разумнее всего нейтрализовать мальчишек, как единственные сосуды для сильнейших среди падших, однако, очевидно, что это не решит проблему, нефилимы вновь могут возродиться, ведь нет гарантий, что каждый из них не наплодил случайно своё «продолжение», особенно Рейвен. Но всё складывалось как нельзя лучше! Мартти лично избавился от своего демона, успел очиститься и даже преисполнился ангельской Благодатью. Азза увидел в этом некое знамение, а потому чуть скорректировал собственные планы, решив даровать бывшему инквизитору жизнь. Без Велиара он ему не нужен, разве что как рычаг давления на второго нефилима. Но оставался не решённый вопрос: как быть с Рейвеном? Силой его к вратам не заманить, значит, придётся действовать хитростью — сыграть друга, помочь, а потом увлечь в умело расставленную ловушку и его, и Люцифера, убив разом двух зайцев. И вот всё разрешалось само собой! Просто подарок Небес!       — А как же Мартти? Что будет с ним, когда он обо всём узнает? Ты о нём подумал? — участливо спросил Азза, не пытаясь переубеждать, лишь добавил в речь нотки сочувствия и человеческих эмоций.       — Именно потому, что я о нём подумал, мы с тобой сейчас здесь. Так будет лучше. Я принял решение, и… оставил ему записку. Он поймёт. Однажды.       — Что ж. Раз на то твоя воля — я не смею отговаривать.       — Да, я так решил.       Азза напряжённо молчал и смотрел куда-то ему за плечо. Рейвен обернулся, но никого и ничего не увидел, кроме мигающего фонаря. Свет мерцал так, словно лампочка должна вот-вот перегореть, но огонёк никак не сдавался.       — Уходим. Быстро. — Сквозь зубы процедил Азза, чувствуя движение преломляющегося пространства. Он словно клещами схватил Рейвена за кисть и сделал обоих невидимыми, а потом резко взмыл с ним в ночное небо.

***

      — Велиар! — взревел Мартти, но ответом оставалась лишь гулкая тишина.       Кольцо по-прежнему находилось как будто намертво приклеенным к пальцу. Скомкав записку Рейвена, наскоро одевшись, Мартти выбежал из дома. Телефона, который им оставил ангел, в квартире не оказалось, поэтому Мартти не мог связаться с Аззой, дабы предотвратить глупый поступок Рейвена, да и стал бы тот слушать? Мартти теперь прекрасно осознавал, что за ангел этот Азза. Он скорее с большим удовольствием покончит разом и с Люцифером, и с Рейвеном. А коли придётся, то без труда разделается и с ним. Что ему стоит, если Азза собственноручно убивал беззащитных детей и женщин, которых сам же сподвиг к греху?       Бежать, спешить, нестись со всех ног, чтобы остановить Рейвена — вот что оставалось Мартти. А ещё молиться, и вовсе не Господу, а Велиару, дабы тот сподобился объявиться и захватить душу и тело бывшего инквизитора. Но чем быстрее он бежал, чем больше усилий прилагал, и тем тяжелее становилось дышать. В один момент Мартти остановился буквально у стен Ватикана, задыхаясь и обливаясь потом. Его лихорадило и трясло, он зашёлся глубоким удушающим кашлем.       «Что со мной? Как же плохо», — в следующий момент на ладони, которой он прикрыл рот, вдруг оказался сгусток крови и слизи. — «Я болен?». — Лихорадка и все признаки не оставляли сомнений. Но что за болезнь так быстро и губительно проявила себя? — «Без подарка не отпущу», — пронеслось в памяти Мартти голосом Барбаса. — «Неважно», — он уже готов был стучать в закрытые ворота Ватикана, когда услышал отдалённый рокот, похожий на гром, и вдалеке, километрах в трёх, в ночном небе сверкнула огненная точка, словно большая звезда. Яркая и мечущаяся птицей, попавшей в шторм. Отголоски этой бури в виде сильного ветра пронеслись и по самым верхушкам деревьев Ватикана, заставляя их заунывно ворчать. Волосы Мартти растрепало, обдав густой, мощной и разряжённой волной воздуха, и он не понял, а скорее почувствовал, что эта огненная точка — Рейвен, но что он там делает, и как туда добраться побыстрее? Мартти снова зашёлся кашлем, лёгкие сжало тисками, он едва мог вдохнуть. Губы и половина лица покрылась кровавыми брызгами, он упал на ослабевшие колени и задышал с хрипом.       — Гос-по-ди… — выдавил он из себя впервые за очень долгое время. Мартти не молился со времени гибели кардинала Лорно, именно тогда вера совсем затухла в нефилиме.       Проезжавший таксист, уже желавший закончить свою смену и отправиться домой, почему-то не смог проехать мимо, увидев согнувшегося возле стены молодого парня. Он остановился возле обочины и выбежал из такси.       — Сеньор, вам плохо? — вопрос был скорее риторическим, очевидные кровавые разводы на бледном лице и скрюченная поза говорили сами за себя. — Я отвезу вас в больницу! Идёмте, моя машина здесь.       — Нет. Туда… — Мартти указал в сторону, где недавно виднелась огненная звезда, а теперь отдалённо мерцало зарево, будто кто-то на земле устроил светопреставление.       — У вас кровь, вам нужен доктор.       — Прошу, туда. Это важно.       Водитель усадил Мартти на заднее сиденье, точно решив, что не станет слушать бреда и повезёт его в больницу. Кашель затих. Машина двинулась как раз в ту сторону, куда и просил Мартти. Они проехали не более двух с половиной километров, когда с дороги стал виден большой цирк Нерона, скупо освещённый ночной подсветкой и огненными всполохами, резво пляшущими по продолговатому полю вместе с массивными тенями.       — Стойте, нам туда! — засуетился Мартти, прильнув к окну и видя, как трепещут и клонятся на ветру кроны высоких кипарисов.       — В больницу и никак иначе! — настаивал водитель.       Спорить было бесполезно, но машина теперь удалялась от цирка, и Мартти ничего не оставалось, кроме как открыть дверцу прямо на ходу и вывалиться на дорогу. Скорость была небольшой, таксист резко затормозил и тоже выскочил из машины, роняя проклятья на бедолагу, что не обращал на него внимания, поднялся на ноги и поспешил к своей цели.       — Ну и чёрт с тобой! — злобно кинул ему в спину водитель.       — Если бы… — прошептал Мартти, ускоряя шаг.       — Наркоман! — таксист сел в машину и со скрипом шин поспешил уехать, решив не связываться.       Ещё несколько сотен метров, и Мартти уже различил массивную рогатую фигуру Молоха и другие тени, совиные крылья Аззы и пламенеющую фигурку Рейвена. Улыбка пробежалась по окровавленным губам Мартти оттого, что его чернокрылый ангел жив! Пока жив.       Двести метров, сто, пятьдесят. На что он надеялся, подбираясь в открытую так близко в своём состоянии? Голова Мартти была пуста, в неё словно напихали ваты, ни единой мысли и только имя билось в горячих от жара висках. — «Велиар! Велиар! Велиар!»       Вокруг бушевала стихия. Свистело и грохотало, словно он оказался в эпицентре грозы. Мартти почти сбивало с ног резкими потоками взбесившегося ветра, а по лицу хлестали мелкие камушки, комки земли и песка. Огромная, в три этажа то ли птица, то ли животное пронеслось прямо над головой Мартти, едва не задев острыми лезвиями когтей, но тот успел вовремя пригнуться. Рейвена полыхал, стоя перед исполинской фигурой быка-Молоха, нависающего над ним. Они о чём-то кричали друг другу, но за гулом и свистом сильно поднявшегося ветра, Мартти улавливал лишь обрывки фраз.       — Это твой конец! — взревел Бык, нетерпеливо раздирая копытом покров поля.       Большой цирк Нерона, от которого осталась лишь гладкая, пустая земля и немного руин по периметру, за века своего мёртвого молчания вновь жаждал пропитаться кровью и смертью. Как голодный зверь, учуявший добычу, он оживился и напрягся в нетерпении перед решающим броском, впитавшись в сущность Молоха. Сам дух смерти будто воплотился в нём.       — Даже не Велиар. — Разочарованно и спокойно послышалось из-за спины Мартти, так резонируя с хаосом, творившимся вокруг.       Мартти обернулся, увидев темнокожего высокого мужчину в идеально чистом и дорогом чёрном костюме. Ни пылинки не прилипло к его лоснящейся коже цвета горького шоколада и коротко остриженным волосам. Ветер, что почти рвал одежду Мартти, и заставлял тревожно колыхаться пламя Рейвена, обходил мужчину стороной, не смея нарушать его совершенный порядок.       — Мы не знакомы лично. Я Кимарис. Не отвечай, не трать силы, я знаю твоё имя и роль в этом действе. Прости за грубость, но я надеялся, что вместо побитой собаки придёт тигр. — Он жестом указал на кольцо, мирно покоящееся на пальце Мартти. — Говорил я Молоху, что не стоит поручать Барбасу такие важные дела. Не послушал.       — Что тебе надо? Убить? Ну, попробуй!       — Какой смелый человечек… или глупый.       — Что ты хочешь?       — Я… хочу… — Кимарис покривился, губы против его воли стали произносить мысли: — Веселья. Наблюдать захватывающее действо битвы. Отчаянные попытки смертных противостоять сильнейшим. Хочу… Ах, — выдохнул он и рассмеялся. — А ты не так прост, да? Откуда в человеке ангельская благодать? Впрочем, неважно. Это не поможет тебе. Зато я могу.       — Как? Добить? — Мартти было уже почти всё равно. Велиар не отвечал. Да и жив ли он? Может быть повержен демоном? Что случилось там, когда он остался наедине с Барбасом? Опять несносный кашель, заставляющий задыхаться и давиться собственной кровью.       — Нет. Я хочу, чтобы ты пожил подольше, смог побиться о прутья клетки своего умирающего тела ещё чуть-чуть. Вдруг это расшевелит Велиара? Я дам тебе силу.       Мартти его почти не слышал, согнувшись от боли и выплёвывая сгустками собственные лёгкие. Кимарис подошёл к нему на расстояние вытянутой руки. В демоне чувствовалось эдакое тёмное благородство, как след былого положения в ангельской иерархии.       — Почувствует ли Велиар, как гибнет его последняя дверь в воплощение? — Кимарис простёр ладонь над головой Мартти и, прошептав что-то на незнакомом языке, водрузил её на затылок человека, не имеющего больше сил сопротивляться. Мрачная дымка заполонила ореолом голову Мартти, и когда он попытался вдохнуть, эта густая тьма входила в него вместе с глотками воздуха.

***

      Рейвен не видел Мартти. Все его внимание было приковано к снующему вокруг существу, которое он теперь мог рассмотреть. Это огромное звероподобное чудовище с гигантскими орлиными крыльями, львиным телом, длинным хвостом и птичьим клювом, напало на них с Аззой, едва тот поднялся в воздух. Что-то толкнуло. Ветер. Порыв его был столь могуч и резок, что Азза едва не выронил Рейвена. Тогда нефилим сам вывернулся из его руки и полетел, озираясь по сторонам и не понимая, что происходит. Потом он увидел его! Существо, похожее на сказочного грифона, появлялось и исчезало снова, всякий раз, находясь то перед ними, то за их спинами, заставляя остановиться. Ветер вокруг них гудел, почти ревел, закручиваясь в спираль, и поток стал таким сильным, что ни Рейвен, ни Азза уже не могли превозмочь преграды. Ангел попытался пробиться сквозь этот адский смерч, но едва крыло ангела коснулось края ревущего потока, как тот взвыл и отпрянул в центр воронки: часть крыла полностью лишилась оперения и плоти до кости, и теперь Азза едва держался в воздухе. Повсюду свистело и клокотало, ветер окутал их в живой кокон, из которого никак нельзя выбраться невредимым. Рейвен поддержал Аззу под руку, не позволив тому упасть в конус ветряного водоворота. Он вспыхнул и запустил в чудовище огненным шаром, однако тварь оказалась проворной, несмотря на исполинский размер. Нефилим не сдавался. Он метился, а потом и вовсе стал посылать огонь наугад, и ему всё-таки удалось подловить существо. Грифон заревел так, что зазвенело в ушах. Рейвен почти оглох, как сквозь вату слыша голос Аззы, призывающего нефилима нырнуть в значительно ослабевший поток, чтобы вырваться из ловушки. Им это удалось, но грифон никак не отставал, преследуя их по пятам. Опалённые перья и гордость демона подгоняли его за беглецами. Их то и дело сбивало сильными порывами ветра. Кувыркаясь и теряя ориентацию в пространстве, Азза прокричал Рейвену спускаться на землю, ведь воздухе у твари явное преимущество! Но едва они опустились, как встретились лицом к лицу с Молохом и его правой рукой. Кимарис не делал ничего, просто стоял и смотрел, жадно внимая происходящему. Он напоминал воодушевлённого подростка в кинотеатре, попавшего на самый ожидаемый фильм, не хватало лишь лоханки с попкорном. Рядом жался Локисор. Этого демона-таксиста Рейвен хорошо запомнил и зло прищурился, мысленно обещая тому неминуемую расправу. Он услышал шелест крыльев за спиной, и земля содрогнулась от приземления грифона. Тогда вперёд вышел Молох.       — Браво. — Он вызывающе любезно улыбнулся ангелу и нефилиму, хлопая в ладоши. — Вам удалось потрепать Мурмура. Стареешь, друг. Прежде никто не мог похвастаться подобным.       Грифон недовольно рыкнул и толкнул Рейвена клювом в спину, отчего тот невольно сделал вперёд несколько шагв и едва не упал на колени прямо под ноги самодовольно ухмыляющегося Молоха.       — Оставь нас, — Азза не мог не вмешаться. Ему было важно доставить Рейвена в целости к вратам и натравить на него Люцифера. Светоносный куда важнее Быка! До Молоха тоже дойдёт очередь, после. — Мы направлялись…       — Я знаю. Забыл, кто перед тобой? Я видел всё, именно потому все мы находимся сейчас здесь.       — Тогда я не понимаю, — нахмурился Азза, — в твоих интересах отправить Люцифера в заточение, зачем ты тогда нам мешаешь?       — Не мешаю. Делаю наверняка. Я вижу больше и знаю, что Люцифер не купится на ловушку, ваш план с треском провалится, а я лишусь возможности избавиться от крайней важной частицы Люцифера, которую тот держит на сладенькое и непременно воспользуется.       Рейвен не обрадовался услышать такое это, но запасного плана у него не было.       — Мы можем договориться, — принялся торговаться Азза, пытаясь потянуть время, — придумаем новый план, все вместе. У нас общий враг, грех не воспользоваться силой и навыками друг друга, чтобы наверняка сокрушить его.       — Складно говоришь, — проревел грифон, — но предателям и перебежчикам мы не доверяем. — От этих слов, Локисор, держащийся поближе к Кимарису, весь словно сжался.       Рейвен уже знал, что он тоже перебежчик, и прежде охотно подлизывал очко Люцифера, был на хорошем счету, пока тот не нашёл себе нового любимчика, тогда демон примкнул к Молоху. Однако и среди врагов Люцифера ему не нашлось достойного места, лишь его дар — пронзать пространство, сберёг его от расправы. Молох хоть и держал его подле себя, но обращались совсем не по статусу и без должного уважения, как с шестёркой, которую посылают по мелким поручениям, а в остальное время попросту не замечают.       Азза пытался убедить демонов, но как ни старался призывать действовать сообща или хотя бы не мешать, Молох оставался непреклонен. Он принял свой истинный демонический облик, нарочито медленно, чтобы нефилим и ангел насладились созерцанием его могущества и мощи! Тело исполинского быка отливало чёрным металлом, а полыхающие огнём глаза светились как фонари. По шкуре его, испещрённой тысячью ран, скатывались дорожки свежей крови, а из ноздрей, раздувающихся от нетерпения, смердело, как из веками не чищеной канализации. Наклонив голову и посмотрев исподлобья на Рейвена, Бык обдал его смрадом своего дыхания, и стукнул оземь копытом; Рейвен и Азза почувствовали, как от колебаний аж подгибаются колени, земля вибрировала, словно началось землетрясение.       Кимарис предусмотрительно попятился: это не его битва, однако Локисору был дан наказ следить зорко за юрким нефилимом и не дать ему покинуть поле боя под страхом смерти. И Локисор следил во все глаза.       Рейвен и Азза переглянулись. Ангел понял его без единого слова. Силой они не победят, нужна хитрость. В этом Рейвен полагался только на ангела. Тот подоспел к Рейвену и объял крыльями, яркая вспышка света заставила демонов замереть и ослепнуть, пусть и ненадолго, и перед ними стояли уже с три десятка точных копий Рейвена. Бык застыл. Который из них настоящий?!       — Не дайте им уйти! — проревел он, и Грифон Мурмур взвился в воздух, снова создавая вихри, дабы ни одна из копий не смогла улизнуть.       Молох кинулся за ближайшим. Рейвены разделились, и каждый понёсся в разные стороны, как горох, рассыпаясь по всему ипподрому. Начался настоящий хаос. Копии нефилима метались по вытянутому полю, воспламеняясь, пытаясь улететь, подныривая под пузо нагонявшего их Быка и уворачиваясь от когтей грифона.       Сам же Рейвен держался северной части поля ипподрома. Он, как и Азза, сразу попытался улететь, воспользовавшись суматохой и замешательством демонов, но кокон Мурмура не позволил им подняться выше, чем до них мог бы добраться Молох. Его рога, когда тот наугад погнался за настоящим Рейвеном, ни единожды почти настигали его. Чудом нефилим всякий раз уворачивался, получив лишь глубокую царапину вдоль левой руки, от плеча до кисти. Распалённый запахом крови, Бык бушевал и гнал его из одной стороны продолговатого поля в другую, и как бы он ни отстреливался, Молоху всё было нипочём. Огонь Рейвена не брал Быка, а поганый Локисор вдруг оказывался рядом и толкал его в сторону Быка или ставил подножки. Даже в воздухе от него не было спасения.       Рейвен быстро выбился из сил, но его собственная копия отвлекла внимание Молоха на себя, и Рейвен смог хоть на миг перевести дух. Одна копия за другой исчезали. Кого-то настиг Молох, пронзив насквозь рогом или затоптав копытами, прочие были истерзаны Мурмуром и его опасными ветрами. Осмелевший Локисор теперь тоже отлавливал Рейвенов и бросал прямо в свистящий воздушный поток, где от них в секунду ничего не осталось.       Кимарис обернулся, и с улыбкой на лице скользнул куда-то в сторону, в темноту ночи. Рейвен потерял демона из виду, отвлекшись всего на секунду, когда его сбило резким порывом ветра. Он упал на землю, перевернувшись несколько раз, слыша неприятный хруст ломающихся крыльев, и распластался, уткнувшись лицом в короткостриженый, утоптанный туристами островок травы. Вдобавок он хорошенько приложился головой, потому что звон в ушах возобновился, а в глазах задвоилось. Прямо перед ним грифон рвал когтями его точную копию, а потом резко повернул свою птичью башку в его сторону. Рейвен лихорадочно попытался подняться или хотя бы сесть, но тело не слушалось. Его изрядно потрепало. Грифон пошёл на него.       Пользуясь всеобщей суматохой, Азза осторожно отошёл к краю поля, подальше от битвы, и не спеша на помощь Рейвену, счёл лучшим укрыть всё это чрезмерно заметное и кровавое действо от людей, пусть даже в этот поздний час никого практически и не было. Он ангел, и долг его заботиться о людях — это непреложная истина. А нефилимы…он пытался им помочь, не делал ничего, что перечило бы воле этих созданий, и в данный момент решил не вмешиваться в судьбу Рейвена. Такой исход тоже сойдёт. Рейвен всё равно собирался собой пожертвовать. Азза старательно удерживал иллюзию и наблюдал, как Грифон приближается к отползающему нефилиму, пытающемуся в собственных крыльях, с одной лишь целью — убить, когда нечто пронеслось рядом с Аззой и оттолкнуло с такой силой, что сшибло с ног и заставило откатиться к подножию развалин, на самый край поля боя.       — Что за… — прокряхтел он, не веря своим глазам, — Мартти?! — Он смутно узнал того со спины. Голову парня окутывала странная сероватая дымка. С нечеловеческой скоростью он добрался до Мурмура ровно в тот момент, когда тот уже раскрыл крылья и замахнулся когтистой лапой на приготовившегося умирать Рейвена. Схватив грифона за длинный львиный хвост, Мартти дёрнул его на себя так, что от неожиданности исполинскому животному пришлось впиваться когтями в землю, чтобы хоть как-то сопротивляться внезапной тяге, но этого не хватило. Новоиспечённый Геракл сумел оттащить его от ошарашенного происходящим Рейвена, а потом откинуть в сторону, правда, уже не так легко.       — Только посмотри на морду Мурмура! — рядом с Аззой материализовался Кимарис, хохоча он галантно предложил ангелу локоть, чтобы подняться.       — Это твоих рук дело? Ты одарил его?! — Азза не принял помощи, встал сам, с опаской косясь на слишком довольного демона.       — Ну, одарил это скорее про вас, ангелов, а мы поступаем немного мудрее, потому что отключены от Источника. Впрочем, как и ты. Я скорее позволил ему использовать в одночасье весь свой жизненный ресурс, тот, что Барбас хотел высосать насланной болезнью. Потомку Велиара в любом случае конец, и я посчитал, что так будет поинтереснее.       — Как это?       — Его земной цикл должен быть длиннее, а значит, в нём бьётся целый колодец жизненной энергии, к которому яро присосался жадный Барбас. Я обрубил этот канал и позволил человечку самому пить из колодца без меры. Что он и делает.       — Но так он сокращает свою жизнь.       — Точно. Но ты только посмотри, на что способен обычный смертный! — Кимарис жестом указал на поле, где Мартти уже ломал и выворачивал лапы Грифона, сам напоминая скорее зверя, нежели человека.       — Он умрёт? — спросил Азза, сглатывая ком в горле.       — Когда «батарейка» сядет или когда его убьют. Значит скоро. Я лично ставлю на Молоха, думаю, он закончит мучения человека раньше, чем тот себя исчерпает. Бык полон решимости и злости. Глянь на него, как он мечется по полю и мнёт твои искусные копии. Наконец-то дал себе волю. Давно так не резвился. Но, Азза, разве ты не должен быть там и защищать смертного?       — Я… не смогу ему помочь, — ангел отвернулся от сцены борьбы, то ли ощущая сомнение, то ли стыд. — Если дела обстоят так, как ты говоришь, то больше пользы я принесу здесь, оградив десятки других случайных прохожих, которым не следует этого видеть или пытаться вмешиваться.       — Практично мыслишь, а я боялся, что ангел, столько проживший на земле, вконец очеловечится, обмельчает. — С нескрываемым наслаждением Кимарис наблюдал за баталией, смаковал кровавые брызги, последние вопли копий Рейвена и рёв Мурмура, столкнувшегося с неожиданно сильным и быстрым Мартти. Увлекшись, он даже не сразу заметил, как его собеседник исчез.       Рейвен поднялся. Видя, как Мурмур начинает сдавать под натиском Мартти, он всерьёз подумал о возвращении Велиара, только так можно объяснить то, что сейчас видел, но анализировать сил не было. Крылья бесполезны, он убрал их, отчего все рёбра дико заныли, а внутренности словно кто-то наматывал на кулак. Рейвен закашлялся собственным стоном, сплёвывая кровь, что тут же привлекло к нему внимание Локисора, остановившегося посередине поля и пытавшегося понять, что делать дальше. Где-то на противоположном конце арены Бык нагонял последние копии, но Локисор уже понял, кто настоящий. Он встретился взглядом с Рейвеном и осклабился: копия не может кашлять кровью и охать от боли.       Нефилим вспыхнул и насколько возможно быстро побежал к Мартти по ломанной траектории. Локисор настигал его, появляясь из ниоткуда то справа, то слева, почти хватая за руки или край разодранной чёрной футболки. Лишь пламя Рейвена не давало демону подцепить его. Совсем рядышком о землю ухнулся Мурмур. Грифону изрядно досталось, и он начал терять силы, что стало понятно по прекратившемуся свисту смерча над их головами. Теперь над ними лишь звёздное небо, засвеченное огнями города. Мурмур никак не мог встать, Мартти не давал ему, тогда он хлестанул хвостом, откидывая человека подальше.       Тут подоспел Рейвен. Он обхватил правую переднюю лапу грифона, прижавшись к ней всем телом, и воспламенился до максимума, на который только мог быть способен прямо сейчас. Всё вокруг заполонило сошедшее с ума пламя и зверино-птичий истошный вскрик опалённого Мурмура. Рейвен не видел, как в их сторону нёсся Молох, как окаменело и перекосилось удивлением лицо Кимариса и вдруг появившегося рядом Локисора, прикоснувшегося к охваченному пламенем грифону. Что-то дёрнуло нефилима вперёд, словно он был обвязан верёвкой за талию. К горлу подступила тошнота, Рейвен почти потерял сознание, когда его снова жёстко ухнули о землю, на которой теперь не было травы.       Грязь, пыль и песок неприятно заскрипели на зубах, он поднялся на локтях, сплёвывая. Рядом, также ничком лежали Мартти, Локисор, и обугленной горой над ипподромом возвышался умирающий Мурмур. Его крылья торчали в стороны обгоревшими дочерна костями. Когда он попытался шевельнуться, они просто осыпались пеплом. Перьев на нём больше не было, лишь сильно обгоревшее тело. Голова, с вытекшими глазами и распахнутым перекошенным клювом, поворачивалась в стороны, словно пытаясь осознать, что же сейчас произошло. Грифон не мог даже кричать, лишь непонятный клёкот вырывался из его обгоревшего горла.       — Пропёкся, паскуда. — Проворчал Рейвен, притягивая к себе Мартти и пытаясь привести его в чувства. — Мартти…– улыбнулся он, когда тот простонал и открыл глаза.       В полной мгле, а ночь, казалось, стала темнее обычного, Рейвен не заметил, как с глаз Мартти будто отступила чернота, всё это время застилавшая даже белки, волосы его побелели как снег, в одночасье становясь совершенно седыми. Тело обрело недавнюю слабость и болезненную ломоту и Мартти чувствовал каждую кость, суставы ныли, а мышцы, непривыкшие к чрезмерным силовым подвигам, будто жгло огнём.       Непривычно тихо, как в какой-то деревенской глуши. Уютно стрекотали ночные цикады. Мартти поднялся с помощью Рейвена, который и сам едва стоял на ногах. В этот момент Мурмур, заунывно проскрежетав, рухнул дымящейся грудой костей и угля наземь и окончательно затих. В нескольких метрах от себя Мартти и Рейвен услышали беспорядочные вопли другого падшего. Теперь он был не в облике могучего Быка, а всего лишь изрядно одряхлевшего Мелькарта. С каким-то нездоровым потрясением он оглядывался по сторонам, не проявляя и доли былой агрессии по отношению к нефилимам, чем озадачил обоих, однако Рейвен и сам увидел причину: место их стычки сильно изменилось. Теперь по центру поля ипподрома, вытоптанного свежими следами лошадиных копыт и узких колёс, возвышался шпиль обелиска и каменная платформа, над которой простиралось огромное обсидиановое небо, усеянное тысячами одиноких звёзд, как никогда не бывает в больших городах, освещённых миллиардами огней. Даже в ночи, вокруг поля белесо выделялись стены и высокие каменные зрительские скамьи в несколько рядов, на манер старинного Колизея, вкруг которых устало прогорали факелы. Когда глаза Мартти привыкли к мраку, он смог узреть недалеко деревянные столбы. Все чуяли запах смердящего гнилого мяса, исходящего от них. Тошнотворный, он привлекал сюда обилие мух. Не нужно обладать сверхзрением, чтобы понять, что на этих столбах висели не муляжи, а настоящие трупы распятых людей.       — Не понял. — Рейвен зажмурился для верности, но увидел потом ровно то же самое. — Это что за…? Какой ужас. Куда этот сраный таксист нас опять отволок?!       Что-то зашуршало неподалёку от ног Мартти и он инстинктивно, со страху, наступил на это, но существо жалобно заойкало и замолило:       — Ай, пусти, пусти! Смотри, куда прёшь! — Локисор кое-как вытянул кисть из-под ступни Мартти, и тогда тот схватил его за ворот.       — Куда собрался?!       На удивление неуловимый Локисор не смог вырваться из его рук, да и вообще, его великолепная способность телепортироваться вдруг куда-то подевалась.       — Надо его тоже поджарить прямо сейчас. — Предложил Рейвен. — Держи его.       Ощутив себя совершенно беззащитным перед теми, кто превратил самого Мурмура в груду обугленных костей, демон ещё жалобней заскулил:       — Не убивай, я могу служить тебе! Сделаю, что скажешь!       — Ах ты отродье! Прав был Кимарис. — Произнёс Молох-Мелькарт, неспешно приближаясь к ним. — Рей, не убивай его, иначе мы отсюда никогда не выберемся.       Рейвен нехотя потушил пламя, но ровно наполовину, на всякий случай. Сил у него осталось немного, и он прекрасно понимал, что с обоими демонами точно не справится, если только не поможет Мартти… или Велиар. Он никак не мог понять, кто сейчас здесь, ведь он не чувствовал Велиара, но и Мартти ощущал по-другому. Его аура изменилась, она стала какой-то нестабильной и как будто рваной, как бывает у больных людей, хотя и расширилась вдвое, что совершенно противоречило предыдущему факту. Рейвена смущали и цвета: много бледно-коричневого — оставшегося от недавнего всплеска ярко-красного, серого и грязно фиолетового.       Молох упредил его жестом и теперь смотрел зло на своего слугу, зыркающего то на нефилимов, то на горящую руку Рейвена, и снова на Молоха.       — Это ты устроил разлом? — спросил у Локисора Молох.       — Какой разлом? Я ничего не делал, всего лишь загонял этих… нефилимов, как ты и велел, хозя-я-яин, — быстро меняя полюса, демон, впадал в смятенье.       Рейвен и Мартти насторожились, стоило Молоху подойти ближе. Пусть он сейчас и не производил впечатления ужасного врага и был всего лишь в человеческом образе, он оставался демоном. Молох понял это и остановился, сплюнул им под ноги.       — Да не дёргайтесь, выясним наши отношения позже. — Он повнимательней вгляделся в ауру Мартти и подрасслабился.       — Какой ещё разлом? Что это за срань?! — спросил Рейвен, косясь на столбы с распятыми телами. Подобные зрелища перестали его коробить после длительного прибывания в Аду, но глубокая неприязнь и подступы тошноты никуда не делись. Нефилим оставался напряженным и полон решимости драться до конца. Он прекрасно понимал, что не одолеет обоих демонов, но тогда хотя бы одного из них спалить точно удастся, и пусть это будет Молох!       — Урод, куда ты нас принёс?! — прикрикнул Молох на Локисора.       — Я… я не знаю.       — Я чувствовал, как нас вобрал разлом, такие бывают меж мирами. — Пытался вспомнить Бык. — Этот был меньше и слабее. Видимо, вобрал не всех. Кимарис и Азза, — он для верности осмотрелся, — остались там.       Локисор выкрутился из рук Мартти и на коленях отполз, опасливо поглядывая на спутников. Вероятно, он ещё думал, кто же из них одержит победу и кого именно молить о пощаде, чтоб клясться в вечном услужении, дабы не пострадать самому.       — Там? А мы где? Очередной Ад? — прохрипел Мартти. В горле драло так, будто он воды не пил неделю.       — Точно не он. Уж я-то знаю каждый уголок в Аду. — Хмыкнул Молох и рискнул подойти ближе. И так, и эдак Бык силился найти в себе былую мощь, но ничего не происходило, всё то же старое тело нефилима и максимум, что у него получилось — распустить кожистые крылья. — У всех сложности с силами? — недовольно поинтересовался он, потирая занемевшую шею.       Мартти оставался собой, а бурный поток, наполнявший его всего несколько минут назад, начисто иссяк. Признаваться в этом Молоху он не желал.       — А ты проверь. Подойди поближе и присоединишься к своей куропатке, — Мартти кивнул на мёртвого грифона. — Я уделаю тебя и без сверхсилы!       — Сомневаюсь, дерзкий отрок Велиара. Ты вон поседел, как столетний дед, а это явно не признак мощи.       Мартти удивлённо притронулся к волосам; он пока не видел новой детали своей внешности как и Рейвен, только что обративший на это внимание. Юноши переглянулись.       — Ну а ты, факел наш Светоносный, ещё пылаешь или тоже притух? — поинтересовался с издёвкой в голосе Молох.       Пока они спорили, Локисор зажмурился и поднапрягся, желая улизнуть привычным способом, но силы покинули и его. Он не мог воспроизвести даже крошечный телепорт на несколько метров. Рейвен настиг его и пнул ногой под дых, дабы тот больше не предпринимал попыток бежать. Демон сгруппировался, обхватив себя руками, и заскулил, словно побитая собака.       — Ещё раз попробуешь, — пригрозил Рейвен, наставляя на демона едва пламенеющую руку, — и я тебя…       — Кажется, мы не одни, — прервал его Молох. — Затуши пламя! — шикнул Бык Рейвену и тот нехотя послушался, наблюдая, как к ним со всех ног семенит горстка разодетых в доспехи людей. Они с лязгом неслись по ипподрому, окружая нефилимов и демонов плотным кольцом. Молох поспешил убрать крылья. Ауры людей трепетали и сгущались серым, алым и бурым, выдавая волнение. — Это что ещё за… — Рейвен не мог подобрать нужного слова, уже слыша, как на них орут на непонятном языке, очень напоминающим латынь, — …историческая реконструкция?       Их компанию обступили, направляя пики и короткие мечи в грудь. Сами же воины взволнованно прикрывались вытянутыми щитами. Теперь Мартти удалось разглядеть их одеяние. Такое он видел только в кино и многочисленных фресках и гравюрах в Ватикане. Прилежный ученик, охочий до чтения древних книг и свитков, Мартти штудировал и древнегреческий, и латынь, но никогда не слышал эти языки в оригинале, поэтому не сразу сообразил, что им грозно возвещал один из римских воинов, одетых в чешуйчатый панцирь. Незнакомый язык поняли только двое — Молох и Локисор. Они владели всеми языками земли, когда бы те ни существовали. Демоны первыми опустились на колени под крик одного из легионеров.       — На колени, встаньте на колени! — пропищал Локисор и дёрнул Рейвена за порванную штанину джинсов.       Преодолев порог крайнего шока, Мартти стал вслушиваться в гавкающую речь, понимая ту через слово.       — Я спрашиваю, кто вы такие, варвары? Откуда взялись?! — громким голосом вопрошал воин, что выделялся среди других статью и богатством амуниции. Стало быть, среди них он главный. Остальные продолжали держать чужеземцев на острие.       — Он называет нас варварами. Это не хорошо. — Заключил Мартти.       — Ты его понял? — удивился Рейвен.       — Что это за язык? — поинтересовался бравый воин у своего подручного, услышав слова Мартти, но тот только пожал плечами.       — Мы держим путь из далёких западных земель, — вдруг заговорил Молох на чистейшей латыни, — и хотели почтить вашего императора подарками от нашего владыки, но в пути нас ограбили, пришлось добираться пешком и ни с чем.       — Да, да! Мой хозяин говорит правду, о, великий воин! — залебезил Локисор.       — Кажется, у них явное преимущество в отсутствии языкового барьера… — прошептал Рейвену Мартти. — Я понимаю, но не больше половины, хоть и прилежно учил латынь. Но в их версии она звучит как-то… иначе. Думаю, это диалект. Похоже, мы в Древнем Риме.       — Чё?! — выпучил глаза Рейвен. — Как такое возможно?       — Посмотри на их доспехи, на гладиусы.       — Какие ещё гладиолусы? — не понял Рейвен.       — Мечи, олух! — рявкнул недовольно Молох, прекращая их перепалку.       — Это твой раб? — справился легионер, кивая на льнущего к хозяину Локисора, — видать ты из знатного рода, старик, если имеешь раба в услужении. А кто те двое?       — А это… — Молох призадумался, потом улыбнулся, — то, что осталось от гостинцев, украденных у меня. Рабы для утех в дар вашему императору.       — Мы не рабы! — взбунтовался Мартти, но ему в горло мигом уткнулся кончик копья.       — Диковинные. — Признал воин, рассматривая обоих юношей.       — Да, они почти ничего не понимают и не говорят на благороднейшем из языков. — Продолжил измываться Молох.       Мартти ощетинился в его сторону, одним взглядом обещая припомнить это.       — Из отсталых племён видать. — Понимающе хмыкнул легионер, не уверенный, что такие дары будут по вкусу его привередливому господину. — Какие чудны́е. Один с волосами как снег и… — он поднёс факел к самому лицу Мартти, — глаза, как драгоценные лазуриты. — Затем Бурр обратил свой взор к недовольно набычившемуся Рейвену. — А у этого кожа как оливки и необычный разрез глаз. Волосы как вороново крыло, как у персов, но прямые. Видал я похожие народы, однако они были низки ростом и скорее уродливы. Эти рабы наверняка стоили твоему императору немалых денег, но ты умудрился содержать их в такой грязи. — Воин презрительно посмотрел на испачканные, разорванные и совершенно незнакомые одежды.       — Так говорю же, обокрали меня, едва ноги унёс. Вот иду к вашему императору просить милости и доставить то, что осталось от подарков.       — Милости. — Не без сарказма произнёс воин. — Да, Нерон Клавдий Цезарь Август Германик отличается особой милостью.       Кто-то из его солдат даже засмеялся, за что получил строгий орлиный взор своего начальника и тут же затих.       — Нерон… — Обречённо шепнул Мартти.       Рейвен не посещал школы, как все обычные дети. Его всему обучала Шеннон, а среди нужных наук было совсем иное: как выживать, как «сосать» людей, чтобы тени о чём не подозревали, как воровать, чтобы никто даже не чухнулся, как скрываться и уметь за себя постоять. Конечно, Рейвен интересовался и другими вещами. Он не был совсем невежей и любил читать, но знать, кто такой Нерон — выше его кустарного образования. Потому, услышав странное имя, в его уме почему-то всплыли всякие глупости, схожие по звучанию: макароны, нейроны, страпоны и иже с ними, а потому на его лице расцвела пошлая полуулыбка.       И всё же настроение воинов изменилось. От былой тревоги и агрессии почти не осталось следа, лишь благоразумная настороженность и недоверие. Долго и внимательно рассмотрев незнакомцев, главный из воинов всё же заговорил.       — Как твоё имя, старик? — спросил он, повелев жестом остальным опустить оружие. Воины тут же повиновались.       — Молох.       — И имя чудно́е. Ты что, галл?       — Нет.       — А как зовётся твой город, страна или может племя?       — Эм, Америка.       — Не слышал о такой. Где она?       — За большими водами, великим Океаном. — Решил опередить Молоха Мартти.       — Твоя латынь ужасна, раб. — Презрительно фыркнул воин. — Столь же ужасна, сколь красиво лицо. Неблаговоспитанный раб, что разевает рот вперёд своего хозяина. Плохо же ты выпестовал их, старик Молох.       — Эй, что он там трындит? — Рейвену не нравилось быть единственным, кто вообще ничего не понимает.       — Признаю́. — Улыбнулся Молох. — Но я накажу его, чтоб впредь не говорил без дозволения. — Последнее слово он произнёс медленно и с нажимом, дабы Мартти точно разобрал смысл.       — Значит, вы пересекли Океан? И утверждаете, что за водами не край земли, а есть ещё земля?       — Так точно! — закивал Молох. — И я могу рассказать многое о той земле, и о народе, о науках… однако не вам, достопочтенный. Такими тайнами мне должно делиться лишь с императором.       И тут один из солдат заголосил и стал тыкать куда-то в сторону, за спины незнакомцев. Остальные подбежали к нему и тоже стояли теперь опешив, освещая факелами тушу поверженного Мурмура.       Рейвен поджал губы, а воины голосили на все лады, пока их главный не подошёл ближе и тоже не остолбенел.       — Марс меня раздери…что это за тварь?! Глядите-ка!       — Чудовище! Откуда оно здесь?!       — Во имя Юпитера, какой он огромный!       — Унеси нас отсюда, — прошипел Локисору Рейвен. Ему становилось не по себе от одной мысли, что они провалились в глубокое прошлое. Не хватало, чтобы их здесь ненароком поубивали!       — Я не могу, — также шёпотом процедил Локисор, терпя испепеляющий взор нефилима. — Я потратил все силы, мне надо восстановиться.       — Срань, так ты можешь прыгать ещё и сквозь время?       — Видимо… я не знал, что так умею.       — Потом поговорим, — прошипел на обоих Молох, призывая помалкивать.       — Чего мы жмёмся-то?! — огрызнулся Рейвен, не желавший плясать под дудку Молоха. — Давайте я покажу им свои крылья и огонь, и всё! Они признают меня божеством! Мартти со мной — он тоже святой, в нём благодать ангела!       — Вот только я её не покажу, — хмуро пожал плечами Мартти. — Разве что никто не сможет мне солгать. Сойду за местную весталку при божественном Рейвене.       — Ага, вот только яйца тебе отрежут, и тогда точно сойдёшь. Или там уже… — Хохотнул Локисор, осмелев, понимая, что его не убьют, ведь только он может всех отсюда вытащить!       — А ты шутник, я смотрю. Погоди, вот вернёмся в наши дни…       — Да. Нам нужно время. — Кивнул Молох. — Чтобы эта собака, — он зло зыркнул на Локисора, — восстановила свои силы.       — Капитан очевидность. Значит, нам надо выжить в Древнем Риме. Без денег, без положения, без особых заслуг. — Начал размышлять Мартти. — Зачем ты представил нас рабами?       — Мне будет приятно, если вы здесь и останетесь, или сдохнете. — Не смог сдержать правду Молох. — И вы двое в любом случае ниже меня по происхождению, это вполне вписывается в местные каноны.       — Вот ты сука. — Рыкнул досадливо Рейвен.       — Теперь придётся придерживаться этой версии. — Вздохнул Мартти, сообщая неприятную новость Рейвену. — Нельзя раскрываться.       — Почему?!       — Я не могу предсказать реакцию местных. Учебники истории не всегда описывали правду. Даже язык немного отличается в звучании. Для начала нужно осмотреться. Попасть в общество, изучить их. Так, Нерон… Я помню, что он был крайне изощрённым психопатом с кучей детских психологических травм.       — Прям как вот этот… — Рейвен кивнул на Молоха.       — Он любил устраивать кровавые представления, был развратен, уродлив, нарцистичен. В двух словах — крайне нестабилен.       — Да? Мне уже интересно на него посмотреть, — задорно растянул губы Рейвен. — Кого-то это мне напоминает.       — Чудесный человек. — Причмокнул мечтательно Молох. — Помню его жирную тушу в Аду, его там разрывали по частям своры псов. Ежедневно, медленно, бесконечно. Сначала он верещал, а потом нашёл в этом что-то приятное. Говорят, пришлось сменить пытку. Но им занимался Астарот, так что мог и наврать.       — Фу, Молох! Так, на чём мы, а да… Иисуса уже распяли двадцать или сорок лет назад, в зависимости от того, какой сейчас год. Но это не важно. Люди уже знают о христианстве, но его апостолы, ученики и последователи жестоко преследовались, — Мартти кивнул на близстоящее распятье. — Поэтому вам лучше не светить крыльями или «чудесами» самовозгорания. Чудотворцы сейчас вообще не в чести. — Он снова кивнул в сторону распятых людей.       — Хреново. — Пожалился Рейвен, однако твёрдо решил поскорее восстановиться.       — Эй, старик, откуда это существо? — вновь подошёл к ним главный легионер.       — А, это… не знаю, мы пришли, а оно уже здесь валялось.       — Юпитер. — Тихо и сквозь зубы прошептал Мартти Молоху.       — Чё?!       — Позволь молвить, господин мой. — Нехотя спросил разрешения Мартти.       — Позволяю! — самодовольно, и с большим одолжением произнёс Молох.       — Оно упало яркой вспышкой, господин, с самых небес. Эту тварь верно пронзило молнией Юпитера. Когда мы пришли, то увидели только обгоревшую тушу.       — А в твоей стране тоже чтят наших богов? — прищурился воин. — Откуда знаешь о Юпитере?       — Я их обучил. Так-то они подобны были обезьянам в своих познаниях. — Махнул рукой Молох.       — Чудесно!       — Как ваше имя, почтенный воин? — вежливо и с должным почтением спросил Мартти.       — Хм, а ты говоришь всё лучше и лучше. И впрямь, забыл назваться. Я Секст Афраний Бурр — префект преторианского лагеря Римской империи*(одно из высших должностных лиц империи, наделённое полномочиями от самого́ императора) и правая рука императора.       При звуке этого имени глаза Мартти широко распахнулись, чего не мог не заметить Секст.       — Слыхал обо мне?       — Да.       — Нет! Откуда ему было слышать? Всего лишь глупый раб. — Захихикал нервно Молох, пихая ошеломлённого Мартти в бок.       — Погодите, — пошло улыбнулся Рейвен, вдруг оживившись и наклоняясь к уху Мартти, — что он там сказал про секс?       — Это его имя, дебил.       — Его зовут Секс?! — у Рейвена чуть не повылезали глаза, а губы расползлись в неуместной сейчас улыбке.       Мартти тяжело вздохнул, объясняя с большим терпением:       — Секст его зовут. Секст.       — А-а-а, понятно. — Рейвен продолжал скалиться. Как бы ни звали древнего воина, для него он теперь навсегда останется «Сексом».       — М, ладно. Вас сопроводят к месту, где вы сможете привести себя в порядок, поесть и поспать. Вам дадут одежду и кров, но вы получите много больше, если понравитесь императору. Твои сказки о земле за Ойкуменой, старик, могут занять его пытливый ум, а рабы развлекут его иным. Надеюсь, ты обучил их и многому другому, кроме религии. — Дальше Секст приказал солдатам забрать с поля невиданное чудовище и отнести его на изучение и потеху, а сам вызвался сопроводить чужестранцев не куда-то в казармы, а на собственную виллу! Правда, он сел на коня, а его гости шли пешком. Все, кроме Молоха.       Выгадав момент, когда их не слышали, Рейвен всё же узнал у Мартти:       — Зачем ты пошёл за мной? Я же просил тебя этого не делать.       — А я просил тебя обсудить план действий, а не соваться опять башкой в кратер. И что бы сделал ты на моём месте?       Рейвен насупился. В принципе Мартти прав, но ведь он хотел как лучше! Он беспокоился и собирался обезопасить Мартти, а не втягивать его снова в очередной переплёт.       — И, между прочим, — продолжил Мартти, — я узнал много интересного об Аззе, которого ты взял себе в помощники.       — Что, например? — понуро спросил Рейвен, без особого интереса.       — Мы не можем ему доверять.       — Почему?       — Он убийца. Чтобы выслужиться перед Всевышним и вернуться домой, Азза сперва наплодил себе потомков, а потом жестоко с ними расправился, заметая следы собственных грехов.       — Вот козлина. Всегда подозревал, что он не такой пушистый, каким кажется. Но всё равно жаль обмануться на его счёт. Я надеялся, что все наши общие злоключения хоть немного пробудят в нём человеческое. Видимо, не судьба. Кстати, в этом времени он же тоже есть, — размышлял Рейвен.       — Не доверяем ни ему, ни кому бы то ни было. — Повторил Мартти строго. — Разве что Велиару, который мне и рассказал об Аззе.       — Велиару? Так ты всё же… вот откуда твои силы. Но почему я не вижу его в тебе?       — Ты неверно понял. Да, я снова встречался с ним, но во сне. И ещё там был некто Барбас — демон снов. Он наслал на меня болезнь, даже через сон, и я чуть не сдох, пока ехал до вас. Но мне в некоторой степени повезло: Кимарис наделил меня силой, и даже не попросил ничего взамен. Ну… видимо, мои волосы отбелил только, но это ерунда, так ведь?       — Ничего хорошего. — Пробубнил Рейвен. — Демоны никогда ничего не делают просто так.       — Видишь, я тоже могу быть полезен! — последнее было особенно отрадно для Мартти. — Я успел проснуться, а Велиар остался там, с Барбасом наедине. Он никак себя не проявляет, наверное, мне нужно снова уснуть. — «И тогда узнаю, прикончил он Барбаса, или наоборот. И ещё… эта ночь может быть моей последней. Или я воссоединюсь с Велиаром, или меня прикончит Барбас, как только я усну», — подумал Мартти, опасаясь озвучивать Рейвену свои соображения. Он украдкой пощекотал ладонь нефилима, пока на них никто не обращал внимания.       — Ох уж эти Барбосы…— ворчал Рейвен раздосадовано и расстроенно. Кроме всего, он понял, что Велиара можно не ждать, а значит, рассчитывать им придётся только на себя.       — Я хочу, чтобы ты был со мной этой ночью, Рей. — «Чтобы запомнить её? А останется ли моя память или только пустое место?» — Мартти невольно сжал ладонь Рейвена, а тот вместо ответа переплёл их пальцы. Они держали друг друга крепко всю дорогу, пока их вели в сторону пригорода до одной из самых богатых вилл, купающейся в густой зелени стройных кипарисов.