Расправляя крылья

      Не видно ни купола неба, ни предела в вышине. Бездна со всех сторон взирает на нефилима своим тёмным оком. Тишина стоит настолько абсолютная, что любому, привыкшему к обилию звуков существу, спустя несколько секунд начинает давить на рассудок, сводя с ума. Но и мгновение здесь не определить, потому само понятие времени тут не существует и нет никаких его ориентиров. Оно лишь в сознании путешественника, угодившего в это странное место, и то, до поры, пока несчастный не поймёт бесполезность любого отсчёта.       Но если приглядеться ещё не затуманенным безумием взором, то можно заметить, что тут и там иногда виднеются полупрозрачные сероватые тени, снующие без особой логики и цели. Их шагов не услышать, ведь здесь нет ни стен, ни предметов, ни воздуха, в котором вольно распространялся бы звук, потому Рейвен не услышал, как из бесконечной тьмы к его распростёртому телу приблизилась долговязая, сухопарая фигура. Напоминая скорее сгусток дыма, облачённый в засаленный, местами разодранный балахон, не́кто склонился над нефилимом, молча и с большим интересом рассматривая его. Лица странника, сокрытое капюшоном, нельзя распознать, даже если приблизиться вплотную, но по движению головы совершенно ясно, что он в явном недоумении от того, что видит.       «Неф-ф-филим?» — не голосом, а скорее мыслью произнёс незнакомец, и мысль эта была шипящей, глубокой, как шорох ползущей по сухой листве змеи. Не верилось, что перед ним ещё живое тело отпрыска падших, потому гость потянулся к нефилиму костлявой рукой. Рейвен слегка дымился, и местами его кожу покрывали медленно затухающие алые искры. Крылья безвольно раскинуты в стороны, лицо приникло к раскалённому каменному полу, ресницы едва заметно трепещут.       Костлявый прикоснулся для верности сначала к щеке нефилима, потом ткнул острым пальцем в плечо, пока не убедился, что перед ним не иллюзия. Затем безликая голова поднялась, пытаясь что-то рассмотреть в непроницаемой тьме.       «Врата-а-а…» — Теперь он всё понял. — «Они раскрыты», — громче и яснее, а потом вновь обратился к нефилиму, схватил его за обмякшие плечи и стал трясти, как куклу. — «Неф-ф-филим, что ты с-с-сотворил!» — но реакции не последовало.       Тогда он заметил блестящее кольцо.       «С-с-соломонова печать», — не мешкая, незнакомец резко стянул украшение с пальца Рейвена, не заботясь о сохранности конечности. Он скрыл кольцо в полах дымного балахона и, оглянувшись по сторонам и сорвался с места, тая во тьме.       Рейвен перевернулся на спину, медленно приходя в себя. Хотелось стонать, но из груди не вырвалось ни единого звука. Боли не было, но его переполняло ощущение какой-то внутренней тоски, граничащей с отчаянием. Он не чувствовал стука своего сердца, не было необходимости дышать, а тело казалось таким невесомым, словно пушинка, подвластная любому малейшему порыву ветра. Не без труда он разлепил глаза, но ничего не увидел. Где он и что происходит? Рейвен просто лежал, уставившись в непроглядную пустоту. Объявшая тишина вытягивала последние силы, побуждая вновь забыться, но остатки сознания судорожно пытались удержать его в бодрствовании.       «Это сон или я мёртв?» — Рейвен не нашёл для себя иного объяснения.       Память вернула ему последние мгновения перед ударом: яркая вспышка, оглушающие звуки и это липкое чувство, когда словно падаешь в бездонный колодец, но при этом не разбиваешься, потому что падение никак не закончится. Он не мог вспомнить, что было до этого? Кто он? — «Почему я голый?» — ощупывая себя. Тело оказалось целым. Чтоб присесть, не пришлось даже прилагать усилий, всё вышло как-то само собой.       Поверхность, на которой Рейвен сидел, напоминала ему полы в старинных средневековых замках, но каждая плитка представляла собой лениво перетекающую полузастывшую лаву с яркими огненными прожилками — единственным тусклым источником света здесь. Рейвен подскочил, но, осознав, что лава не причиняет вреда и по ней даже можно ступать, коснулся её рукой, но ровным счётом ничего не почувствовал, словно пол — всего лишь иллюзия.       «Значит, всё-таки сон», — подумал нефилим, но никакие попытки пробудиться не помогли.       Он щипал себя, даже шлёпнул по щеке, но вокруг ничего не изменилось, и Рейвен стал слегка паниковать.       «Эй!» — попытался произнести он, но ни звука не вырвалось наружу, только немое движение губ и тишина.       Но Рейвен был уверен, что в этой темноте он не один. Он попятился, начал озираться и попытался нащупать стены в этом вакууме, чтобы найти выход, но всякий раз руки проваливались в пустоту и, словно слепой котёнок, он блуждал наугад, потом бежал, пытался лететь, меняя направление, но ничего не происходило. Сколько так продолжалось, Рейвен не знал, но в какой-то момент, совершенно выбившись из сил, он зажмурился, а когда снова открыл глаза, то обнаружил, что оказался в затхлой гостиной заброшенного дома, окна которого наглухо заколочены. Сквозь доски длинными белыми лентами проникает свет, в котором сонно кружат пылинки. Обрадовавшись, что он больше не в пустоте, Рейвен снова двинул на поиски выхода. Из гостиной перешёл в не менее заброшенную кухню, а та вела в коридор, потом несколько спален, одна за другой, и снова он почему-то вышел в уже знакомую гостиную.       Поворот, дверь, только теперь направо и вновь вместо выхода очередная комната, по всей видимости, детская: маленькая кроватка у стены, низкий стол и крохотный стульчик, везде поломанные игрушки, цветные мелки и фломастеры, детские несуразные рисунки, часть из которых ещё висела по стенам, остальное стелилось по полу, как ковёр. Под босой ногой Рейвена что-то хрустнуло: пластиковый плафон от ночника. Он поднял остатки ножки в виде фигурки супергероя без головы, но в красном плаще, покрутил и отбросил.       Миновав множество пустых комнат с прогнившей обветшалой мебелью, почерневшими ковриками, он остановился у стены, завешанной замызганными фотографиями. Все они были монохромные, местами заляпанные или затёртые. Рейвен внимательно всмотрелся в лица, ему стало вдруг любопытно, кому принадлежит этот странный дом. Изображений было очень много, но внимание привлекли лишь несколько их них: улыбающаяся пара азиатской внешности в свадебных нарядах, запечатлённая на фоне арки из живых цветов и пальмовых листьев. Рядом ещё одно изображение: та же женщина, только теперь с младенцем на руках, заботливо укутанном в одеяльце со звёздочками.       «Как приторно», — Рейвен поморщил нос, переводя взгляд дальше. Справа фото девушки во всём чёрном. Молоденькая, стройная, но неестественно красивая, словно фарфоровая кукла, в нелепом пышном платье с корсетом, и надменно вздёрнувшая точёный подбородок. Образ портила чёрная помада. Рейвен ухмыльнулся: — «Красивая стерва».       Вокруг этих изображений много полупустых рамок, словно опалённых пламенем. По ним невозможно уже никого и ничего рассмотреть, за исключением последнего, самого крайнего фото, мимо которого он почти прошёл. С него на Рейвена смотрели выразительные глаза молодого светловолосого мужчины в сутане и крестом на груди. Почему-то он показался нефилиму знакомым. Рейвен приблизился, даже протёр пальцем пыль со спокойного лица, чтоб лучше рассмотреть юношу. Прищурился. Где-то внутри сознания шелохнулась мысль, что он его точно прежде видел, но он никак не мог вспомнить.       Он миновал насквозь множество комнат и длинных пустых коридоров, сотни дверей, но какую бы из них Рейвен ни открывал, та вела в очередную, точно такую же комнату или коридор, и этому не было конца!       — Что за чёрт?! — Рейвен, наконец, услышал звук своего голоса, но начинал откровенно паниковать. Он звал на помощь, пытался докричаться хоть до кого-то, но кроме едва слышного шёпота за спиной и еле уловимых боковым зрением теней, дрожащих по углам, в доме никого не было. Тогда он попытался оторвать доски с окон, но те были приколочены насмерть. Найдя в одной из комнат молоток, он лупил по ним, но всё, что удалось — это сбить с досок горсть щепок.       Внезапно скрипнула дверь.       — Твою мать! — Рейвен чуть не подпрыгнул от неожиданности. Когда он обернулся, то заметил маленький силуэт, тот опасливо и молчаливо выглядывал из-за дверного проёма, сжимая крохотными пальчиками трухлявый косяк, не решаясь войти и приблизиться к незнакомцу.       Рейвен одновременно удивился и обрадовался появлению ещё кого-то. Ребёнок выглядел потерянным, совсем как он, и это придало нефилиму уверенности. Он не успел подумать о том, что пред малышом совершенно наг, как обнаружил, что одет в удобные чёрные джинсы и майку, разодранную в нескольких местах, а ступни его больше не чувствуют мусора и обломков, потому что он в кедах.       — Привет! — Рейвен улыбнулся малышу. — Не бойся, я тебя не обижу.       Тот сначала не решался выходить к незнакомцу, но, когда тот откинул в сторону молоток, и показал пустые руки, ребёнок всё-таки решил пройти внутрь, прикрыл за собой дверь. На вид ему не больше четырёх — пяти, черноволосый, с угольно-чёрными радужками глаз. Одетый в потрёпанную пижаму, что когда-то была голубого цвета, малыш стоял босиком. Личико выдавало в нём азиатские корни, пухленькие щёки хранили на себе следы пыли и слёз. Он казался испуганным, как и любой ребёнок, очутись он в одиночестве в подобном месте.       — Ты кто? — тихо спросил мальчик, всё ещё топчась недалеко от выхода.       Простой вопрос поставил нефилима в тупик. Он снова попытался вспомнить хотя бы собственное имя, но память была девственно чиста. Рейвен назвал первое, что пришло на ум:       — Мартти. А как твоё?       Мальчик нахмурился, задумался.       — Я Супермен. Кларк Кент. Но тут его взгляд упал на раздавленный светильник с любимым героем, и рот его раскрылся в немом ужасе. — Это ты сломал?       — Прости. — Повинился нефилим. Почему-то врать малышу он не хотел. — Я нечаянно. Значит, это твой дом? А где родители? Почему оставили тебя одного в этой старой халупе?       Мальчик всё-таки подобрал поломанного супергероя, досадливо посматривая на Мартти.       — Они спят.       — Мне кажется, я обошёл весь дом вдоль и поперёк, но никого больше не видел, кроме тебя. Спят?       — Да. А я рисую, — он указал на сломанный стол, — тигра. А ты почему в моём доме? Пришёл воровать?       — Да тут и взять-то нечего. — Рейвен огляделся. — Один хлам. Если честно, я сам не знаю, как сюда попал и зачем. Покажешь, где выход? Тогда я больше не буду мешать тебе рисовать.       Мальчик подошёл к нему ближе и, протянув руку, ухватился за чёрное крыло нефилима.       — Ты тоже супергерой, у тебя же есть крылья. Сможешь меня защитить? Тут много плохих чудищ. Они приходят, чтобы обижать меня.       — Кто смеет обижать такого милого мальчугана? — Рейвен подхватил его на руки. Ребёнок был совсем лёгким. — Покажи мне этих чудовищ, и я всем им задам! Я же супергерой!       Послышались тяжёлые шаги за дверью. Мальчик испугался и стал рваться из рук Рейвена.       — Он идёт! Прячься! — выскользнув, он добежал до жухлой кровати, запрыгнул на неё и скрылся под изъеденным временем одеялом.       Шаги остановились перед дверным проёмом, и в неширокой щели стало видно высокую тень. Нефилим залип, словное его ноги приклеились намертво к полу. Он хотел последовать за мальчиком, ибо первым порывом было спрятаться вместе с ним под одеяло, но потом он вдруг подумал о том, что это как-то совсем глупо. Надо дать отпор этой мрази, кем бы или чем бы оно ни оказалось.       — Дау-у-у, — прошипела тень, низким, пробирающим до костей голосом.       Мальчик заплакал под одеялом. Рейвен вздрогнул. Дау. Он совершенно точно знал, что это тайское имя-прозвище, которое родители дают малышам при рождении, дабы обмануть злых духов и не выдать им настоящее имя ребёнка. Позже, когда дитя подрастёт, то возьмёт себе другое имя, а пока… Ной — означает «маленький», Йаи — «большой», Уан — «толстый», Дам — «чёрный», Эйк — «старший», а Дау — значит «звезда». И это прозвище Рейвен сразу вспомнил, ибо оно принадлежало ему! Словно эхом в его голове пронёсся мелодично-высокий женский голос, зовущий его по имени, а в памяти, среди пустоты, промелькнуло чьё-то смуглое лицо и тёплые карие глаза.       Когтистая рука ухватилась за край двери, окончательно отрывая её от косяка. Нефилим узрел тёмную фигуру мужчины, ссутулившуюся, с пустыми, сочащимися гнилью глазницам. Его кожу покрывали дымящиеся ожоги, лицо искажено и почти полностью расплавлено. Запах палёной плоти, тлена и гари быстро наполнил комнату, когда чудище вошло и двинулось в сторону оторопевшего нефилима, простирая к нему когтистые ручищи. Рейвен стоял в ступоре, словно парализованный, чувствуя, как липкий ледяной страх сковывает тело от пальцев на ногах до кончиков волос.       — Дау… иди сюда, я расскажу тебе сказку.       Малыш пискнул и разрыдался пуще прежнего, тогда чудище оглянулось на постель, потом снова на нефилима, и, казалось, замешкалось, не зная, куда ему двинуться дальше.       — Не смей его трогать! — зло выдавил из себя Рейвен, когда существо приблизилось к нему настолько, что он почувствовал зловонное дыхание на лице. Оно, словно собака, обнюхало его. Сердце нефилима колотилось так часто и тяжело, что сдавило грудь. Чудовище вдохнуло запах Рейвена, оскалилось в подобии улыбки, раскрыло пасть и потянулось языком к лицу нефилима, чтобы попробовать его на вкус. Из тела пришедшего стали вытягиваться склизкие щупальца.       — Мама! ПАПА! Помогите! — кричал Дау на кровати, не смея даже высунуться из-под одеяла, но никто не пришёл на его крики. Дом отвечал гулким скрипом и свистом воздуха, гуляющего в щелях.       Рейвен пытался двинуться с места, оттолкнуть от себя мерзкое существо, но не мог шевельнуть даже пальцем. Им овладела паника. Так хотелось помочь ребёнку, а теперь он сам стоял пред монстром совершенно незащищённым. Он уже понял, что малыш — это и есть он. Какая-то часть его забытого прошлого настигла его и теперь терзала этим кошмаром.       — Не трогай меня, мразь! Предупреждаю!       Но существо лишь насмехалось, упиваясь его уязвимостью, щупальца с хлюпающим звуком объяли нефилима, стиснув его в подобие кокона, это было необычайно мерзко, и в какой-то момент Рейвен зажмурился, собирая в себе всю злость и отчаяние, и закричал, срывая голос до хрипа. Что-то горячей волной разошлось от него во все стороны. Тиски вдруг ослабли, но появился гудящий рокот, отдалённый женский крик и треск. Когда он распахнул глаза, вся детская была объята пламенем. Огонь лизал стены и занавески, жадно пожирал рисунки и обломки фигурки Супермена, в секунды поглотил недорисованного разноцветного тигра. Пламя поднималось по обоям к потолку и здесь превращалось в единый живой покров бушующей в своём разрушительном неистовстве стихии. В комнате не было ни того существа, ни мальчика.       Рейвен кинулся прочь. Дом полыхал, не было такого места, где нет огня. Нефилим вдруг понял, что не ступает по полу, а словно плывёт над ним, и огонь не причиняет ему никакого вреда. Он провёл рукой по стене, гладя барашки пламени и чувствуя некое облегчение, словно с его плеч сняли тяжёлую ношу, но в то же время в мыслях стали мелькать некие смущающие образы, и это причиняло почти физическую боль: пылающий дом, этот самый, но снаружи, кареты скорой и пожарные расчёты, кто-то опускается перед ним на колено и что-то спрашивает, но он ничего не слышит, лишь смотрит на здание. Потом медицинский кабинет, его осматривают врачи и отчего-то глядят слишком жалостливо.       Дальше длинный коридор участка, синие стены, он сидит на стуле, укрытый пледом, и уныло жуёт шоколадку, которой угостили его полицейские. Они почему-то охвачены разноцветной дымкой и говорят о нём, о том, что других родных нет и ребёнка некому забрать, а значит, идёт речь о приюте. Говорят, что его скоро заберут… приедет машина, надо лишь подождать. Всё будет хорошо. Чудо, что малыш выжил в таком аду.       Но он видел, что они врут, потому что тоже его жалеют. Ему грустно. Он не хочет жить с чужими людьми. Кажется, Рейвен тогда сбежал, несколько дней бродил по городу, никому не доверял и прятался по заброшенным домам или туалетам в супермаркетах, выходя, только чтоб украсть еды, но однажды уснул на лавке в парке. Какая-то девушка разбудила его. Он, как сквозь туман увидел её лицо, с густо накрашенными чёрной помадой губами. Она сперва напугала его, но отчего-то вдруг улыбнулась, дала поесть…сейчас он не мог чётко вспомнить, почему тогда доверился ей. Девушка ему понравилась, и он просто пошёл с ней.       Когда морок воспоминаний рассеялся, вместе с ним пропал и злосчастный дом. Но вокруг ещё полыхало. Чёрными уродливыми кольями торчали мёртвые деревья, земля и даже камни пылали и тлели, дым настолько заполонил воздух, что было крайне сложно дышать. Чуть дальше на горизонте виднелись остроконечные чёрные горы, похожие на клыки. Небо алое от огненного зарева, готово обвалиться прямо на голову. Повсюду эхом разносятся истошные крики, гул и вой.       Рейвен никогда прежде не задавался вопросом о том, как выглядит Ад, да и вообще не был религиозен, но почему-то эта картина тут же впечаталась в его мозг, и он сразу понял, где находится. Это и пугало, и обескураживало. Крики и стоны звенели в ушах, хотелось заткнуть их, чтобы не оглохнуть, зажмуриться, чтобы не видеть. Он что, действительно умер? Это кара за то, что он нефилим? Ветра здесь нет, но жар от огня треплет одежду и волосы.       — Ты его победил. — Прозвенел за спиной детский голосок.       Рейвен обернулся и вновь увидел Дау.       — Нет. Мы его победили. Вместе.       — У тебя есть суперсила, теперь я знаю, что ты можешь меня защитить, и пойду с тобой. Ты спасёшь меня? Только я тебе солгал, — ребёнок потупил взор, немного насупился. Меня зовут не Кларк Кент, а Дау. И я не Супермен.       Нефилим протянул ему руку, ласково сжал маленькую ладонь. В горле стоял горький ком, хотелось плакать, но слёз отчего-то не было.       — Я знаю, Дау. Не оправдывайся. Ты ни в чём не виноват. Но боюсь, что не выберусь отсюда. Я по заслугам оказался здесь, и ты тут тоже из-за меня. Так что это ты прости.       Мальчик осмотрелся вокруг, а потом вперился в глаза нефилима.       — Но ты же сюда пришёл. Значит, знаешь, как уйти. У тебя огромные красивые крылья, можешь взлететь высоко-высоко, ведь правда? — глаза мальчика намокли, а подбородок задрожал, он обнял Рейвена за ноги. — Ты же не кинешь меня одного? Не бросай, я вырасту, стану сильным, обещаю. Спаси меня, Мартти! Возьми с собой в небо!       Имя, произносимое ребёнком, среди всего этого непроницаемого кошмара, стало сродни капле воды, лучику дневного света, зелёному листку. Оно ласкало слух и отзывалось где-то в груди приятным щекотанием. Рейвен вспомнил, что это не его имя, и даже не то, что он взял себе, когда они с Шеннон перебрались в Канаду. Осознавал, что оно очень для него важно, но кому принадлежит? Некий образ, сокрытый от сознания, словно тень, ускользал всякий раз, когда Рейвен почти мог разглядеть его.       Он подхватил малыша на руки и прижал к себе, расправил крылья и взмыл ввысь, но чем выше поднимался, тем труднее становилось лететь сквозь марево душного, едкого раскалённого воздуха. Рейвен словно пробирался через тугое болото, тягучий кисель. Неимоверно тяжело, изматывающе бесполезно.       — Ещё немного! — пыхтел Рейвен, не желая сдаваться, но не видя перед собой ничего, кроме алого, словно кровь, зарева.       — Не могу дышать! — прокричал мальчик, он стал извиваться и ёрзать в руках Рейвена. — Так не получиться, а-а-а! — кожа его покрылась ожогами и вскоре стала чернеть. Прошло не больше нескольких секунд, когда вместо ребёнка в руках Рейвена остался пепел, который тут же осыпался, смешавшись с дымными облаками, и те раздались громом, засверкали молниями, одна из которых, словно стрела пронзила Рейвена, заставляя потерять контроль.       Казалось, он падал целую вечность, хотя поднялся не так высоко. Зубоскальные камни внизу ожидали принять на себя его ослабевшее тело. И вот уже несколько сантиметров отделяло его от гибели, когда он зажмурился и закрыл лицо руками. Как вдруг…всё затихло. Ничего не произошло. Он ощутил под собой мягкий ковёр травы, утреннюю росу и аромат влажной земли. Крики сменились пением птиц. Над ухом жужжала усердная пчела, негодуя, что Рейвен так варварски примял щекой медоносный цветок. Чьи-то руки тронули его плечо, погладили, убрали с лица тёмные пряди, прошлись ласково по измазанной сажей щеке.       — Проснись. — Шёпот в самое ухо. — Рейвен.       Голос был бархатистым, и таким знакомым. Когда нефилим осмотрелся, то увидел перед собой молодого мужчину со светлыми волосами, его лазурный взор, глядел с беспокойством. Они оба сидят на тёплом, сочном лугу, ярко светит летнее солнце, рядом раскинута туристическая двухместная палатка, выложено место для костра.       — Тебе снился кошмар? Ты кричал.       — Где я? — спросил первое, пришедшее в голову Рейвен, с трудом ровняя дыхание. — «Сон, всё же это был просто дурной сон… но как он был реален!» — Поняв, что теперь он в безопасности, нефилим переключил внимание на своего спутника, присматриваясь к знакомым чертам, вспомнил тот страшный дом и рамки с фотографиями, на одной из них точно был он! — Погоди, парень. А ты кто? — Рейвен нехотя остановил чужие руки у лица, порывающиеся стереть влажной салфеткой с него грязь.       — Шутишь? — улыбнулся тот. — Или заигрываешь? Ну ладно, незнакомец, — он улёгся рядом, опираясь на локоть, он попытался не смеяться, прильнув к Рейвену всем телом, что немного того смутило. — Я проходил мимо и нашёл прекрасного ангелочка на лугу. Он спал, барахтаясь в плену собственных кошмаров, и зазывно постанывал, и я не устоял от искушения подойти и прикоснуться к нему, чтобы освободить из плена, — он прошёлся горячей ладонью по груди нефилима вниз, и принялся расстёгивать ширинку, шепча в губы. — Кстати, я Мартти, а как зовут моего чернокрылого ангела?       — Рейвен. — Он не стал останавливать, прикосновения были приятны и почти знакомы. Нефилим пошло улыбнулся. — Значит, Мартти. — Имя назойливо вертелось на языке, напоминая почему-то привкус приторно-сладкой сахарной ваты, запах ванильного мороженого и детского шампуня.       Ухмылка, и глубокий, неосторожный поцелуй. Захваченные в ладонь чресла. Шёпот.       — Я передумал, зови меня Светоносный. — Снова поцелуй, ещё более требовательный и собственнический, чем прежде. Рука без стеснения пробралась меж ног нефилима.       Рейвен ахнул. Он быстро распалился и охотно принял ласку, отвечая на откровенные поцелуи. Крайне приятно, будоражаще, сексуально. Рейвен чувствовал, что его словно гладят сразу несколько рук и готов был отдаться, все его существо страстно желало этого, но в какой-то момент он поймал себя на том, что язык Мартти увеличился и занял весь его рот и теперь настойчиво давил на гортань, как если бы то был не язык, а нечто иное. И это было уже совсем ненормально, противоестественно и неприятно.       — Стоп. Прекрати. — Он прервал лобызания и отстранился, брезгливо утирая губы, глядя на извивающийся член, торчащий прямо изо рта Мартти. — Что это за хрень?!       Светоносный опешил, на мгновение, втянув в рот непонятно откуда взявшийся орган.       — Что такое? Тебе не нравится? — Мартти облизнулся. — Можем и без поцелуев. Я чувствую, что ты хочешь меня, развратный мальчишка, а я жажду в тебя войти. Впустишь? Скажи «да», и я войду…       — Нет! — рявкнул с вызовом Рейвен, наконец понимая, что его персональный ад всё ещё не закончился и всё это мимолётное чувство свободы и облегчения — лишь попытка удержать его, запутать, поглотить. Ну уж нет, он так просто не сдастся! Но как жаль, что эта дрянь приняла облик столь миловидного юноши, коим он не насладится.       Рейвен попытался вырваться из цепких рук, но его словно пробил сонный паралич!       — Люцифер! — их единение прервал женский голос, внезапно развеявший иллюзию. И вот уже вместо влажной изумрудной травы, тело нефилима ласкали десятки грязных рук, торчащих прямо из зловонной почвы, а над головой уже знакомое кроваво-алое марево.       Светоносный утробно зарычал, оскалившись в сторону нарушительницы его планов. Пред ними стояла женщина в сияющих белых одеждах, с огромными крыльями небесного ангела, значительно выше, чем любая земная женщина. Она вся словно светилась изнутри, отчего с трудом возможно было рассмотреть лицо.       — Касикандриэра… — прошипел Люцифер, и черты Мартти исказились уродством. Кожа покраснела и растрескалась. — Уходи, он мой! — Он вытащил руку из штанов Рейвена, и это была уже когтистая лапа, впивающаяся в бедро нефилима. Люцифер вцепился в него как сокол, хватающий свою добычу.       Рейвен зажмурился, как делал раньше, и сосредоточил все свои эмоции в районе солнечного сплетения, пытаясь жахнуть огненной волной, как тогда, в доме, но это лишь позабавило Короля Ада.       — Довольно! — Касикандриэра смотрела без тени страха. — Он не принадлежит тебе, не здесь его место и не сейчас. Я должна вернуть нефилима туда, откуда он пришёл.       — Дорогая, он часть меня, даже если пока не осознаёт этого. Его согласие — дело нескольких слов, пары поглаживаний. Не появись ты, я бы уже… — Люцифер встал, оставляя Рейвена в плену оцепенения.       Небо стало резко темнеть. Вернулись вой и стоны мучимых душ. Миловидный Мартти полностью превратился в трёхметровое существо с длинными витыми рогами, охваченное огнём, как Рейвен, а когда повернулось к нефилиму спиной, тот увидел два окровавленных, обожжённых обрубка, вместо крыльев.       — Он отказал тебе. И ты знаешь, что нефилимам запрещено быть в Аду, как и на Небесах. Закон нарушен, и моё дело, как стража — немедленно восстановить порядок.       — Могла бы разок и поступиться принципами ради меня! — Люцифер приблизился к женщине. — Каси… моя благоверная. Если я воссоединюсь со своей частицей, верну себе крылья и суть, то мы будем вместе. Разве ты этого не хочешь? Вернуть своего избранника, снова обнять. — Он потянулся к ней, но стоило лишь коснуться края её одежд, как раздался звук сжигаемой плоти, и демон отпрянул, зарычав от боли.       — Больше всего, я хотела бы вернуть того, кого полюбила. — Женщина сокрушённо вздохнула.       — Так вот он шанс!       — Если ты овладеешь им здесь, в Аду, вы всё равно оба останетесь внутри, Люцифер. Так ничего не выйдет. Неужели ты этого не понимаешь?       — Я вырвусь, как только верну свои крылья! Я ждал так долго, — прошипел Король Ада, смотря, как Касикандриэра огибает его, и направляется к Рейвену, — не для того, чтобы Небеса вновь лишили меня всего. Не бывать этому! Схватить его!       — Нет. — Ещё твёрже сказала женщина. — Ты сам не понимаешь, что творишь! Только всё испортишь!       Ангел лишь посмотрела на нефилима, и тот сразу почувствовал, что его больше ничто не держит. Он мигом вскочил и распахнул крылья, взмывая над пытающимися схватить его руками, похожими на серые ветви мёртвых кораллов. Вокруг, прямо из алого марева, стали проявляться полчища уродливых существ, словно сошедших со страниц ужастиков: одни были столь огромными, что уже только от лицезрения захватывало дух; другие с перепончатыми крыльями и витыми рогами, мордами, изувеченными серьёзными ранами; по «полю» сновали мелкие, суетливые, словно горбатые карлики существа с множеством длинных и кривых ног, похожие на пауков; были и худые, без лиц и глаз, но с широко распахнутыми на полголовы ртами, усыпанными острыми, словно гвозди зубами.       Рейвена объяло зловонное облако, и дышать стало столь мерзко и трудно, что он почти терял сознание. Выше он подняться не мог, как не старался, находясь под незримым колпаком, о который бился изнутри в тщетных попытках обрести свободу, словно бабочка, накрытая стеклянным стаканом. — «Вот и всё, это конец… », — подумал Рейвен, но исполинские белоснежные крылья укрыли его со всех сторон, не позволяя никому приблизиться.       — Вернись! Никчёмное создание, ты обязан дать мне свободу! Ты должен мне! — заорал Люцифер. Небо окрасилось багровым и чёрным. Пламя и острые пики вырвались ввысь, а фигура демона стремительно увеличивалась в размерах, преображаясь в гиганта. Совсем скоро Рейвен уже увидел перед собой огромную голову зверя, то ли льва, то ли козла, с витыми пламенеющими рогами, и горящими глазами. Голос его раздавался громовыми раскатами.— Ты здесь, чтобы освободить меня, а значит, должен воссоединиться со мной и вернуть мне могущество! — рокотал взбешённый Люцифер, пытаясь дотянуться до Рейвена и ангела.       — Ничего не бойся, страх мешает тебе подняться! — прозвенел голос Касикандриэры, и, подхватив Рейвена, она потянула его за собой, прежде чем чудовище поймало их.       — Не смей! — взревел зверь.       Но белокрылая женщина уже утянула Рейвена ввысь. Раздались молнии, едва не поразившие беглецов, но они поднимались все выше и выше, над этими грозами, пока голос Люцифера не стал далёким эхом, а над ними разверзлась огромная воронка.       — Лети туда! — скомандовала ангел, отпуская нефилима, но на лице Рейвена читалось крайнее недоумение и шок. — Что ты медлишь? Скорее, или он овладеет твоим телом! Из грозовых туч показалось полчище тварей.       — Нефилим! Нефилим! — словно стая голодных волков, идущих по следу. — Взять его!       — Нет выбора. — Прошептала женщина и взмыла вверх к воронке, крепко держа Рейвена за руку и в какой-то момент его ослепила яркая вспышка света, а потом снова поглотила тьма и тишина.       Когда он пришёл в себя, вокруг всё ещё что-то гудело, шипело и пахло тухлыми яйцами. Он лежал, распростёршись на грубых камнях, которые больно впивались в спину, а прямо над ним, яркими светлячками летали раскалённые частички пепла. Он повернулся набок — в десятке метров размеренным потоком текла лава.       — Нет, только не это! — взвыл Рейвен, подрываясь подняться.       Неужели они так и не выбрались из Ада?! Как долго это будет длиться?! Их скоро поймают?! Он начал озираться в поисках ангела, но возле раскуроченного жерла стихающего вулкана он был совершенно один. Прямо под склоном полыхало поселение, вдалеке шумели пожарные расчёты, пытающиеся сдержать огонь. Над городом, словно адское зарево, висит густой смог, разгоняемый тремя военными вертолётами.       — Откуда в Аду вертолёты?! Неужели… Господи, я выбрался! — Рейвен готов был расплакаться от счастья.