Расправляя крылья

      Канберра, Австралия, наши дни       Представление почти закончилось. Уже вышли клоуны с последним на сегодня номером. Безумно хотелось курить, но в шатре это запрещено. Рейвен вздохнул. Ещё десять минут. Дождаться, чтобы артисты вышли на манеж для поклона, и всё. Он осторожно выглянул из-за боковой кулисы: зал сегодня на удивление полон, что не характерно для вечно сонной Канберры, не являющейся лакомым кусочком для туристов. Хотя именно она, а не Сидней, является столицей Австралии.       Аншлаг — это прекрасно! Не зря Шеннон предложила сделать новые афиши и раздавать флаеры! По залу пошёл смех — клоун не заметил, как вместо шляпы примостил на голову живого кролика. Дети, матери, мужчины, пожилые люди, влюблённые парочки… Рей видел их окутанными полупрозрачным пестрым маревом, переливающимся, как пушистая радуга. Ауры людей меняют цвет в зависимости от настроения и самочувствия, и сейчас большинство в зале светятся ярче — представление понравилось. Даже отсюда, из-за кулис, чувствуется вибрирующая энергия.       Рейвен закрыл глаза и жадно потянул её, словно пес ниточку запаха. Она проникает в тело ручейком, перерастающим в равномерный, но сильный поток, а потом взрывается резким приливом сил, восполняя двухнедельный голод. Энергия адреналином струится по венам, отзываясь легким покалыванием на кончиках пальцев, пробегается вдоль позвоночника мурашками, и бешено заводит сердце.       — Кайф… — промурлыкал женский голос.       Рейвен даже не обернулся, чувствуя рядом только Шеннон. Она подошла бесшумно, словно кошка, присоединилась к нему, перехватывая энергетический поток взволнованных и довольных зрителей, забирая себе львиную долю. Шеннон поглощала жадно, неистово, будто питалась в последний раз. В отличие от Рейвена, она брала больше, чем требовалось, и делала это грубо, с нахрапом, не заботясь о том, что люди выйдут отсюда крайне уставшие, от восторга уже через час мало что останется, а значит, могут в другой раз не прийти.       — Не жадничай. Завтра будет ещё представление. — Рейвен, пресытившись, посмотрел на сестру. Та нехотя повернулась.       — Не учи меня, малыш. — Шеннон хищно улыбнулась уголком густо окрашенных черным цветом губ и довольно облизнулась, глаза блеснули белым. — Сама знаю, что и когда делать. Лучше будь аккуратнее. Слышала, всех гимнасток перепортил и теперь братья Паулетти переживают за жён.       Рейвен снизал плечами и тоже оскалился.       — Значит, пусть лучше их удовлетворяют.       Шеннон рассмеялась.       — Котяра. Идём, пора.       В зале послышались овации. Номер закончился, и артисты, в сопровождении шпрехшталмейстера в бордовом сюртуке и цилиндре, вышли на поклон. Рей прищурился. Слишком яркий свет софитов ненадолго ослепил. Поклон. Здесь «поток» ощущался куда ярче. Он невольно сглотнул. Словно придавливало всей этой энергией — так её было много. Сыт, но всё равно хотелось ещё. Краем глаз видит Шеннон. Она не удержалась, всегда была ненасытной. Рядом кланяется Лия, словно ненароком посматривает в его сторону и белозубо улыбается. С ней Рейвен провёл не одну ночь, но никогда не рассматривал как свою девушку, хотя давно понял, что та по уши в него втрескалась. Он не обнадёживал, но и не отказывал себе в удовольствии, девушка очень хороша: точёная фигурка гимнастки, густая копна каштановых волос и обволакивающий, слегка детский взгляд. Но Рейвена больше заводило то, что на неё имеет виды Джулио — старший из братьев Паулетти. А поскольку они, мягко говоря, не ладят, то Лия — прекрасный повод, чтобы лишний раз побесить Джулио. Энергия агрессии куда пикантнее, острее восторга и радости, она будоражит, как хороший алкоголь, стремительно ударяет в голову, правда так же быстро рассеивается.       Рейвен обернулся, чувствуя спиной густой комок ауры раздражения и недовольства, и поймал на себе взор Джулио. Да пусть смотрит. Рейвен ухмыльнулся, изящно поклонился, прижимая руку к сердцу, словно отправляя его в зал каждому зрителю, и пошёл на выход, когда Джулио нагнал за кулисами и схватил под локоть, сжав руку так, что будь Рей простым человеком — непременно взвыл бы от боли. Ещё бы, Джулио и его бритоголовые братья — тяжеловесы, атлеты, поднимающие вес в десять раз превышающий собственный.       — Слышь, ты, узкоглазый! Сколько я тебе говорил не вставать передо мной на поклоне! Твоё место сзади!       — Позади тебя? — по-мальчишески нагло оскалился Рейвен. — Это намёк, сладкий?       — Что?! — не сразу понял Джулио, слишком долго соображая. Но когда дошёл смысл, он отпихнул юношу. — Пошёл к чёрту! Ты, урод! Ещё раз встанешь передо мной — я тебя под манежем закопаю, понял?!       В Рейвене Джулио бесило буквально всё: его манера одеваться, даже если это просто футболка и джинсы, то непременно чёрного цвета, и чаще всего с разодранной спиной или воротником, словно он вытащил их из ближайшего мусорного бака; его невысокий для мужчины рост, тщедушность, даже где-то утончённость, которая так нравилась девушкам, особенно когда тот начинал двигаться во время своего номера; бесило то, как снисходительно-пренебрежительно он смотрел на него… чего стоили одни эти его короткие чёрные ногти, накрашенные, словно у бабы! Джулио никак не мог понять, кто он — японец? Кореец? Таец? Да неважно! Для азиата парень обладает приятной внешностью, что привлекает к нему слишком много женского внимания.       — Что тут происходит?       Шеннон подошла к ним и недовольно покосилась на Джулио. Они тоже не особо ладили, но Шеннон многие держались стороной, а она не искала себе друзей. Райты полгода как присоединились к труппе, и пока что многие смотрели на эту странную парочку с толикой осторожности. Шеннон и Рейвен слишком своеобразно и смело одевались, предпочитая мрачные тона. Вели себя крайне раскованно и по-хозяйски, а ко всему, крутили романы направо и налево.       Готическая субкультура и соответствующий антураж были как нельзя кстати для их, выдержанных в этой стилистике, номеров. Но брат с сестрой и в жизни держались крайне обособленно и даже надменно. Однако пользовались спросом у публики, их номера необычны, зрители их любили.       — Твой братец не знает своё место, объясни ему, что второсортные артисты и самоучки стоят позади остальных, там его место!       — Это твоё место позади, — вскипала Шеннон. — Твоё и твоих тупых братьев, которые ничего не умеют, кроме как тягать тяжести! Это никому не интересно уже лет сто как!       — Заткнись! — зашипел Джулио. — То, что ты спишь с мейстером, ещё не делает тебя артисткой и не даёт право указывать тут. Подумаешь, извиваться со змеёй на шее, стоя на сцене в одних трусах, охрененный номер! И братец не лучше! Кого можно удивить, играясь с огнём под куполом?! Это вообще небезопасно!       — Вообще-то, на него приходят смотреть больше народа, чем на ваши потуги, — вставил свои три копейки идущий мимо дрессировщик хищников. Он подмигнул Шеннон, и та послала в ответ слегка пошлый воздушный поцелуй.       Джулио пошёл пятнами, и только присутствие подошедшей Лии и мейстера немного его охладили.       — Так, разошлись все, — гаркнул шпрехшталмейстер, снимая цилиндр. — Я сказал, разошлись, быстро!       Джулио ничего больше не оставалось, кроме как ретироваться, но все знали, что просто так он это Рейвену не спустит. Так и случилось.       Когда цирк опустел, а актёры, музыканты и обслуживающий персонал разбрелись по своим вагончикам, чтобы поесть, передохнуть и как следует выспаться, он подкараулил Рейвена на цветочном поле, прямо за цирковым городком, куда тот обычно ходил вечерами, чтобы выгулять своего ручного ворона — Фобоса. Здесь много места, и звуки города тают в шелесте трав и шёпоте ветра, треплющего кроны деревьев в близлежащем леске. Рейвен знал о появлении Джулио задолго до того, как увидел воочию.       — Доброй ночи. Чем обязан? — поворачиваясь к нему полубоком, спросил Рейвен, делая глубокую затяжку и выдыхая белёсый сигаретный дым.       — Мы не договорили.       — По-моему, Шен тебе всё объяснила. Мы будем стоять там, где нам только захочется.       Краем глаз Рей видел, как Джулио обходит его с другой стороны. В руках у него был металлический прут. Над их головами закаркал Фобос. Рей почувствовал его тревогу, но сам оставался спокоен.       — Сейчас я научу тебя вежливости, выродок. Чтобы знал своё место, и кто здесь хозяева.       — Если ты считаешь, что, являясь дальним родственником хозяина цирка и нося его фамилию, имеешь больше прав, чем остальные, то я тебя разочарую.       — Дело не только в фамилии, — постучал Джулио прутом по ладони. — Ты и твоя сестричка должны свалить из цирка.       — Почему?       — Потому что вам обоим тут не место.       — Почему? — равнодушно — спокойно спросил Рейвен.       — Потому что вы уроды.       — Странный аргумент. — Рейвен скептически осмотрел мужчину: Джулио — абсолютно лысый, как коленка, с непропорционально широкими плечами и большущими кулачищами; угловатый, до такой степени, что голова сразу перерастала в плечи, да ещё этот вдавленный, переломанный неоднократно в кулачных драках шнобель, расплывающийся выпуклой кляксой на всё лицо, а в довершение ещё и лёгкая форма косоглазия. — То есть, себя уродом ты не считаешь.       — Что ты сказал?! А ну-ка, повтори! — мигом вскипел Джулио.       — Ещё и глухой.       Это было последней каплей. Джулио ринулся первым, замахиваясь прутом и обрушивая его прямо на голову наглеца, как ему показалось. Но Рей юркнул у него из-под руки и пнул по заднице. Джулио потерял равновесие и едва не упал, злясь и замахиваясь снова.       — Вертлявая тварь!       — Боров.       — Да я тебя!       Джулио опять начал нападать, однако всякий раз, когда он пытался ударить по наглому мальчишке, тот оказывался за спиной или рядом и с ухмылкой подначивал издеваясь. Тяжеловес размахивал прутом, остервенело рассекал воздух, то и дело видя, как черноволосая макушка Рейвена подныривает под него. Джулио зверел, потому что всё никак не мог даже оцарапать!       Минут через десять Рею надоела эта скучная игра.       — Хватит. Иди проспись. — Он глянул на запыхавшегося и сильно взмокшего силача, пытавшегося перевести дух. Тот устало опирался на прут и зло сверкал глазами.       — Стой! Я ещё не закончил!       Рейвен вальяжно пошёл в сторону цирка, с прищуром глядя на огромный ало-белый полосатый шатёр, увешанный разноцветными лампочками.       — Стой, я сказал! — Джулио никак не унимался.       Он размахнулся, чтобы запустить прутом в спину удаляющегося мальчишки, но стоило поднять руку, как на него с истошным криком набросился Фобос. Джулио чудом увернулся от обезумевшей птицы, но ворон свирепо нападал, царапал лицо в кровь, норовя выклевать глаз. Он уже толком ничего не видел и размахивал перед собой прутом наугад, и в какой-то момент, удар всё же попал в цель. Ворон громко вскрикнул и упал Джулио под ноги, распластав в густом цветнике крылья и корчась в предсмертных конвульсиях.       Рей остановился. Он в секунду оказался возле питомца и поднял ворона. Птица умерла прямо у него на руках.       — Сука. — Прорычал Рей, сидя на земле, выпуская из рук тело мёртвого ворона. Он резко повернулся в сторону Джулио, глядя на него из-под густых бровей, и тот, встал как вкопанный — на него смотрели глаза, отблескивающие в плотных сумерках белым светом, как у ночного хищника. Черты лица юноши в доли секунды изменились, стали грубыми и острыми, хотя внешне он оставался человеком, если не считать два огромных чёрных крыла, появившихся прямо у него из спины.       — Твою мать… — Джулио выпучил глаза и перестал дышать. Прут выпал из рук.       Он как заворожённый смотрел на существо, медленно поднимающееся с земли и на то, как переливаются чёрные перья в распахнувшихся трёхметровых крыльях. Мысль о побеге пришла слишком поздно. То, что раньше было Рейвеном, утробно зарычало, взмахнуло крыльями, чтобы приподняться над землей, и одним стремительным рывком обрушилось на Джулио, валя с ног, вдавило весом в траву и зашипело в лицо. Нефилим вцепился в человека мёртвой хваткой, и как Джулио не пытался вырваться и стащить его с себя, тот только сильнее стискивал. Крылья объяли тело человека, укрывая обоих от посторонних глаз и приглушая истошные крики Джулио, пока Рей «высасывал» из него всю энергию, что только мог в себя впихнуть. Он сыт, было уже некуда, и Рейвен буквально давился ею, но не мог заставить себя прекратить.       Рейвен никогда не имел друзей, тем более близких. Единственным вечным спутником, сколько он себя помнил, была Шеннон. Она всегда заботилась и была рядом, однако найдя в лесу раненого ворона, Рейвен не смог пройти мимо и спас птицу, забрал с собой и выходил. С тех пор они были неразлучны… почти десять лет! Пока Джулио не убил его. Рейвен в бешенстве. Его прорвало, и всё естество требовало немедленной расплаты.       Крики Джулио стали затихать, он больше не отбивался, а глотая жадно воздух, смотрел широко распахнутыми глазами в ночную пустоту неба, до тех самых пор, пока совсем не перестал дышать. Рей испил его до дна. Сердце человека замедлилось и вдруг вовсе остановилось.       — Что ты наделал?! — Шеннон стояла рядом. Рей четко уловил беспокойство, негодование и… страх. Она жестко сверлила его такими же по-кошачьи светящимися в темноте глазами.       — Он убил Фобоса. — Утробно произнёс нефилим и поднялся, с презрением глядя на тело человека.       — Идиот! Это была всего лишь глупая птица! Из-за тебя нас раскроют!       — Никто ничего не видел.       — А что будешь делать с телом?       — Сожгу. — Крылья нефилима сложились и втянулись за спину, словно и не было. Как ни в чем не бывало, Рей достал из кармана пачку сигарет и вытянул зубами одну. — Вряд ли кто-то будет по нему горевать.       — Вы ссорились, сразу подумают на тебя… или на меня!       Рейвен коснулся кончика сигареты, и та мигом воспламенилась, как и пальцы. Он наклонился, тронул тела Джулио, и пламя тотчас переметнулось на него, вгрызаясь в одежду. Оно живо разрасталось, с жаром поглотило плоть, словно тело облили бензином.       — Надеюсь, ты не забыла, что именно я «прибирал» за тобой последние три года, сестрёнка.       Шеннон смягчилась. Он прав, однако не хотелось это признавать.       — Я иду к остальным, убери за собой и сразу же возвращайся.       — Хорошо.       Затянувшись сигаретным дымом поглубже, Рейвен безучастно наблюдал за тем, как тело мужчины запылало ярким факелом, быстро превращаясь в бесформенную груду пепла.