Иная судьба

Каков же наглец! Богу Вечности не стоит доверять?! А кому тогда? Ему?! Хрупкая пиала с тонизирующим напитком слетает со стола, когда эмоции пересиливают. Впервые он благодарен тому, что слеп. Цзи Цзэ не хотел бы видеть, и не хочет, закрадывающиеся сомнения во взглядах своих друзей, их осуждение. Они вместе уже так долго, но этот юнец… Ребёнок по сути, ребёнок с силой бога, себе в угоду спихивает Цзи Цзэ в пропасть, обвиняя того в сговоре с Дьяволом. Это же не правда! Это Чу Фэн должен получать укоры за то, что сбежал, за то, что украл оружие Чжу-Цюэ, чуть не ввергнув смертных в катастрофу, но осуждение от других богов коснулось Цзэ, когда мальчишка заговорил о доверии, когда он сказал, что Цзи Цзэ скрыл вторжение Владыки демонов в Шанцин. Да, это было, но ведь всё не так, как это расписал юнец. «Оступившейся Бог Вечности, соблазнён тёмной силой, не верит в нас больше. Его слова не стоят доверия. Утратив зрение он заплутал в собственных грёзах…». В чьих интересах вообще действует этот ребёнок? Похоже, он и сам себя неплохо убедил, что Цзи Цзэ не желает добра, а лишь хаоса, поэтому слова Тань Хуань для феникса отныне истина, а завуалированные предупреждения Бога Вечности — происки злых сил. Увы, он прямо никогда не смеет сказать, таков удел его божественной сущности. Он не может сказать, что Тань Хуань сама лично убила правителя Мохэ, никакие демоны этого не делали. Эту правду должны раскрыть, таков порядок, а обвини он её напрямую, на него снизойдёт наказание Небес. Рука дрожит… А прав ли он сам? Цзэ без глаз и сам всегда сомневается в прошлом, будущем и настоящем. Особенно настоящем. О себе он не видит ничего, а о других… Теперь это «происки злых сил». Не знает он, ему теперь смеяться или плакать? Жалеть, что так долго скрывал феникса от Дьявола никакого смысла нет, но и позволить полыхающему птенчику ввергнуть мир в пучину отчаянья он не может. Только ему нечего предложить Богу-Дьяволу, чтобы тот остановил бессмысленное кровопролитие. Тот и не захочет. Кровь богов прольётся, а он всех подвёл… Но подкрадывающееся отчаянье дарует искру мысли, что он ещё может всё остановить, изменить ход времени. Жаль он чётко никогда не видел, что скрывается в глубинах тёмных вод моря, но Бог Вечности точно знает, что там что-то есть. За то, что он перейдёт недопустимую грань, возможно его постигнет Кара Небес или наконец-то откроется истина.

***

Сильный повелевает слабым — простая истина, которую Цзин Мэ усвоил ещё в детстве. С малых лет он уверенно идёт к пьедесталу могущества и никогда не оглядывается назад. Тьма в его сердце берёт своё начало в далёком прошлом и будь тогда всё иначе, он бы, возможно, и не стоял тут. Но его родная деревня, стоявшая на границе двух воюющих государств, никогда не знала светлых, беззаботных дней. Его мать давно мертва — убита на его глазах, а отца он не знал никогда, сёстры же были взяты в плен, и об их участи он ничего не знает. Но, в любом случае, это всё былое. Не выжил никто, лишь он. Ребёнок, потянувшейся к Тьме и начавший совершенствоваться по пути, который иначе, как скользкий и не назвать. Оступишься, и приходит конец. И могло бы статься так, что он помер в какой-нибудь канаве безызвестным культиватором или же от меча «слепого» праведника, которому повезло больше, чем ему, но всё решил случай. Случай, который и возвёл Цзин Мэ на тот самый пьедестал. Призрак девятиглавого чудовища выбрал именно его, сделав тело культиватора тёмных сил своим вместилищем, развив его тело и дух. И с того момента Цзин Мэ день ото дня становится всё сильнее, именно эта сила и привела его в Бездну, именно эта сила впечатлила бога и позволила встать рядом с троном. Казалось бы, у него всё лучше некуда, но дурное предчувствие уже давненько сосёт где-то внутри. Дьявольский Бог исчез, оставив их, и следует выбирать сторону. Но выбирать очень осторожно, чтобы в будущем не обжечься. Сы Ин по своему мила Цзин Мэ, но порой кажется ему невыносимой воображалой, ведь с юных лет вьётся около трона. Он давно работает с ней в паре, но раздражает то, что никого, кроме своего Бога-Дьявола, та не замечает. Это обожание, а точнее одержимость, костью в горле Цзин Мэ постоянно встаёт. Бог её бросил, ему откровенно всё равно, что с белой макушкой ханбы произойдёт, но та всё равно слепая слуга Владыки. Даже он уже понял, что ради того, кому наплевать, не стоит и стараться. Но не Сы Ин. Поднятые по приказу Князя Тьмы легионы гудят роем пчёл, когда ханба накладывает свой запрет на атаку Шанцин. Она может, как может и Мин Е… Надо же, эти двое, похоже, нашли общий язык. Ди Мянь этим недоволен, словно эта парочка мешает его планам. А какая у него была воодушевляющая речь, да, пожалуй, он лучше их господина пропавшего над благополучием демонов печётся. Голос Цзин Мэ, последнего из четырёх великих демонов Владыки, может как всё решить, так и ввести Бездну в смуту. Если он встанет на сторону Сы Ин и Мин Е, то лишит Ди Мяня его власти, но с другой стороны Цзин Мэ уже начинает скучать по безжалостной войне и тем временам, когда благородная кровь бессмертных лилась рекой. Всё-таки боги Шанцин — неженки, воинов у них мало, легионы демонов с лёгкостью вытеснят небожителей и займут их место в прекрасных садах. Прекрасными они, конечно, уже вряд ли будут, но всё говорит Цзин Мэ о победе, о том, что когда-то обещал им Повелитель. А «жить лучше» никогда легко не даётся. — Что ты делаешь?! — милая ханба точно не ожидала такого подвоха с его стороны, но и быть её тенью он уже не желает. — Как что, даю желаемое. Встаю на правильную сторону, — пожимает плечами демон, вставая рядом с Ди Мянем. — Владыка… — А кто это? Нет у нас такого. — Цзин Мэ, это бунт! — рычит Мин Е. — По мне, так бунтуете вы, демон-засухи и демон-потопа. Ди Мянь повелевает демонами, а вы ставите его власть под сомнение. И, прошу заметить, ваше поведение не одобряется демонами, — насмешливо ухмыляется мужчина в фиолетовом ханьфу. — А они, прошу заметить, хотят активного боя с Шанцин. Только вы почему-то против. Мин Е я ещё могу понять, там его друзья, — иронизирует демон, — а тебя… Без слова Владыки ни на что не способна? — Демоны понимают только силу, так почему бы нам не решить наши разногласия с помощью неё? — выходит вперёд Ди Мянь, а Цзин Мэ нагло ухмыляется — ему давно интересно, кто же из верноподанных Дьявольского бога всё же сильнее. Мин Е прикрывает глаза и его губы скорее искривляются в лёгкой улыбке, когда он призывает тёмное копьё. Он самоуверен, будто уже празднует свою победу. Конечно же, дракон знал, что нечто подобное произойдёт, но Сы Ин благоразумно отстраняется, прячась за спиной демона. Цзин Мэ же не даст ей остаться в стороне, ханба всё ещё слаба — лёгкая добыча, но он сделает ей подарок, и Сы Ин не будет страдать. Девять змеиных голов проявляют себя из тени Цзин Мэ. Кровавая пляска начинается.

***

Такой перепуганной и измотанной Сусу Пянь Жань давненько не видела, да что там — ни разу. Что с ней делал этот демон, лисица и вообразить не может, а если захочет, то его взгляд все вопросы на корню срубает. Так на неё посмотрел, что чуть собственный язык не откусила. Вообще-то она волновалась из-за их отсутствия! Ещё и человек от главы приходил, если бы не её очарование, то её бы вышвырнули. И это не шутки, у этого племени есть чары, которые завязаны на водах реки Жошуй: одна капля и выносите любого демона. Пока она время себе выиграла, а дальше следует полагаться на порядочность Цзиня, ведь у него вроде как уговор с местной властью. Не бросит же он сородича в беде? Хотя, она много хочет, этот Цзинь её заклюёт при первой же возможности. А с Сусу сейчас и не поговорить, чтобы та похлопотала о сестричке. Этот коршун, ах, простите, ворон, вьётся возле бессмертной, что Пянь Жань и не подступиться. Только выглядывать из своего укрытия, чтобы в очередной раз схлопотать суровый «зырк» от демона. Но, кажется, Цзиню и самому надоело возиться с Сусу, и он желает её оставить, а Жань мысленно подгоняет его пинками под пятую точку, чтобы поскорее умотал куда подальше. Но Сусу так вцепляется в свою любовную любовь, что от досады, похоже, не только Жань стонет. Будь все хвостики на месте, она бы не посмотрела, что этот воронёнок тут, и сообщила бы о своих опасениях, что людишки хотят от них избавиться, точнее конкретно от неё. Но сейчас… Ощущение, что раскрой она рот, её зажарят заживо адским пламенем. И как же быть? Мысленно молить Сусу, чтобы выпроводила своего ручного дьяволёнка или оставить всё как есть, а когда Июэ поднимет суету, просто посмотреть, что будет? Не будь у этих дикарей проклятых чар она бы так не беспокоилась. Но неожиданно лисичка вгоняет себя в краску, точнее эта парочка ей в этом помогает. Уж какими бы демоны не были беспринципными, но даже у них парное совершенствование нечто сокровенное. По крайней мере, один из них уж точно знает, что она буквально за ширмой прячется, но именно Цзинь и предлагает такой способ восстановления для бессмертной. И лисица теряется, во-первых, нужно свалить именно ей, а во-вторых, озадачивается возможностью этого действа. Они же совершенно разные сущности, а Сусу ещё к тому же обременена отторжением всего тёмного. И что этот придурок может ей дать кроме тьмы, а она ему кроме света? И демоны её разорви, но Пянь Жань становится интересно. Выглядывает из укрытия. Всего-то одним глазком посмотрит. Она не шумит, практически не мешается, но её как молнией пронизывает, вынуждая против воли убраться. И лисица оказывается в комнате, где дракончик Сан Лин пускает пузырики в ёмкости с солёной водицей. — И что это было? — оглядывается Жань, понимая, что это было принуждение. Могущественная сила не каждому демону подвластна, чтобы другими демонами управлять. А духовный облик Цзиня уж точно лишился доброго количества перьев, чтобы быть способным сейчас на такое. Впрочем, много она понимает. Она, может, когда-то и была могущественной лисицей с девятью хвостами, но не являлась достаточно могущественной, чтобы что-то утверждать наверняка. Это, вероятно, в природе у дьявольских вскормышей, повелевать другими, и никакая потрёпанность этого отнять не сможет. Вздыхает, присаживаясь рядом с Сан Лином. Тычет дракончика, а тот всё в себя не приходит. — Интересно, а возможно ли такое вообще? — призадумывается Жань, поглаживая нежные чешуйки Лина. — Совершенствование это… Духи, за счёт своей двойственной природы, могут с кем угодно быть парой в совершенствовании, но вот у демонов и бессмертных конфликт ещё в самом зародыше их сущности.

***

Это очень странное чувство осознавать, когда о тебе кто-то волнуется и переживает. С одной стороны приятно, а с другой очень раздражает. Но Сусу правда думала, что его испепелила сила Чжу-Цюэ. Она узнала её и знала насколько та сильна. И с этим не согласится он, как бы ему этого не хотелось, не мог. Дамочка действительно сильна, её посмертные заклятия чуть его на перерождение не отправили. И внутри себя он нехотя признаёт, что будь та жива, то лишний раз из Бездны даже не показывался бы. Но ему невероятно повезло. Аж два раза. В первый раз, по своей наивности ему помогла Булочка. Её он даже невредимой отпустил. А второй раз - когда понял, что Сусу его не раскрыла. Но иной раз кажется, что он упустил отличный шанс сбросить с себя Сусу: нет его, нет и желания Чу Хуан о её защите. Десять тысяч лет недоразумение богини вряд ли протянет без него, а там он вернётся и воплотит в жизнь свои масштабные планы. Но, как говорят смертные, что ни делается, то к лучшему. Он бы поспорил, для него лучшее — это конец всему, но и Бедствие довольно очаровательна в своей тревоге. По ней он даже скучать бы начал перед самым концом. Но она очень ослабела из-за того, что проклятая нитка, связывающая их, дала ей возможность использовать его силу. Он конечно же почувствовал, что та зачарованно куда-то тянется, но девушка не осознала откуда к ней пришёл прилив сил. И, как он и думал, в её руках тёмная сила Бога-Дьявола преобразилась в светлую. А созданный барьер на ту мелочь, что из себя представляла проблема, точно из памяти ведьмы-феникса. Только бессмертная сущность Сусу не может вместить могущество бога в силу свой ограниченности, и лишь из-за несъёмного артефакта-уровнителя Бедствие не сгорела. Парное совершенствование единственное, что ему приходит на ум, дабы помочь ей восстановиться поскорее. Как бы безжалостен он не был, но не изверг же совсем, чтобы довольствоваться муками помирашки-жены, которой на себя плевать, всё его щупает, будто он вот-вот рассыпаться должен. Вновь воспользоваться жемчужиной в данный момент не вариант, ведь объясниться с женой он вряд ли сможет в нынешних обстоятельствах. А Сусу только и рада. И ведь не о себе думает, а опять о нём. Ей приятно знать, что она хотя бы немного может помочь ему с восстановлением духа ворона. Но тут скорее он поможет ей, не без помощи Судьбоносной красной нити. Правда, он как-то смутно представляет, что из этого получится. Конечно, у него в памяти имеются подсмотренные моменты между Мин Е и Сан Цзю, но там скорее маленький моллюск использовала бога по полной. Для Мин Е никакой выгоды в этом не было. А должна ли была быть?.. Вновь став строгим наставником-тираном, бог демонов объяснил Сусу, как той лучше сесть напротив него. Пришлось повозиться с её лишними мыслями в голове, потому что очистить перевозбуждённый разум та ещё задачка. О чём эта развратница в стадии задохлика только думает? Резким словом с ней только можно, если, конечно, силу не применять. Дуется, куксится… И злит, и забавляет его одновременно. Да, пожалуй, он действительно начал бы по ней скучать при уничтожении баланса. Три мира для Дьявольского Бога видны, как на ладони. Он видит и чувствует их несовершенство, привык к несправедливости, но когда его сила объединяется с крохами сил Сусу, то ему открывается доселе невиданная Вселенная, которая неограниченна тем, к чему он уже привычен. Бесконечность и безграничность её величия даже его сердце вынуждает трепетно стучать. А ещё под закрытыми веками бог чувствует фантомную боль, утрату чего-то бесценного. Но она проходит и сменяется непередаваемым чувством лёгкости. Вселенная открывается ему, напитывая силой, и в той нет ни добра, ни зла. Она закрадывается в сердце по дороге, которую прокладывает свет Сусу. Бедствию так просто это удалось, что Дьявол теперь понимает — они одинаковые. Чистая духовная энергия Неба и Земли Сусу родственна для него, словно он сам и есть воплощение Неба и Земли. Они оба. — Я же говорила тебе, что женишься ты только на той, кто будет рождена с чистой энергией, — в его разум проникает вначале голос, а потом и образ. То сереброволосое видение из дома жрицы. — Её энергия чище, чем у Перворождённой богини феникс, — девушка проводит рукой по его щеке. — Кто ты такая? — Пытаясь воплотить судьбу, сделать её истинной и явью, я пожертвовала собой. — Шангу… — имя само всплывает, вырываясь из подсознания яркой вспышкой. Но так же быстро и потухает, не вызывая никаких эмоций. Сереброволосая кивает, улыбаясь. Почему они так похожи с ней? Она, словно его нежное отражение, глядит на него золотыми глазами, в которых сокрыта неведомая истина. — Я зажгла Полярную звезду, разбила время, обошла вечность и исправляла нашу ошибку раз за разом. В конечном итоге, линий судьбы стало так много, что даже я, обладая телесным воплощением, не смогла бы сказать, какая из них истинная. Что для тебя было одно мгновение, для меня являлось бесконечностью, — она отворачивается и, выставляя вперёд ладонь, делает Вселенную ярче. — Три древних артефакта ничто без сущности бога, — видение поворачивается к нему и кладёт ему ладонь на грудь. — Сейчас ты слаб… Даже слабее, чем когда-либо. Когда она раскололась, я скрыла один из осколков, но воспользовавшись им, окончательно обрекла себя. — Осколков? — он не понимает её. Не о его же злой сущности разговор — с той всё в порядке. — Ты сам отколол часть, чтобы иные имели возможность остановить тебя, — она показывает ему фрагмент из своей памяти. Образ, так похожий на Светлячка из головы, вырывает из себя могущественную сущность и обтёсывает её переливающиеся радужными бликами грани. Всё это происходит через невероятную боль, отражающуюся на Его… Их лице. Отколотые осколки обращаются в пыль звёзд, разносятся ветром и открывают новые грани другим. И один из таких маленьких осколков ловит Шангу, прячет и вздыхает, смахивая скатывающуюся слезу. — Тем самым создав уязвимость перед богами. И это стало нашей ошибкой, которую я исправила, — сереброволосая невероятно собой горда, но тут её прекрасный лик меркнет. — Но будет больно, — предупреждает она. — Эта судьба в тысячу раз печальнее, чем все иные. И когда всё закончится, когда ты поймёшь, что это было не зря, тогда ты меня простишь. Она исчезает так же внезапно, как и появилась, а яркий взрыв освещает тёмную Вселенную усыпанную отдалённым светом звёзд. Кем бы Шангу не была, но она уже второй раз являет свой лик ему. Она нечто далёкое, забытое и, как бы ему хотелось верить, что ненужное. И второй раз рядом с ним Сусу, которая сейчас впитывает неограниченную энергию бога, принимая себе в дар его могущественное совершенствование. Восстанавливается и её бессмертная сущность, долгое время угнетённая в условиях Бездны. Та будто только начинает просыпаться, становясь маленькой звёздочкой, рождая в себе зачатки божественности. Как бы ярко до этого момента бессмертие Сусу не сияло, сейчас всё иначе. И мгновения назад он бы бурчал про себя, что его использовали, но сейчас он знает — она вернула ему Вселенную. Кто бы мог подумать, что на такое способна его маленькая жена, которую он вынужден защищать, которую даже не знает — ненавидит или… Сама мысль о том, что он может быть к ней больше, чем привязан по принуждению, кажется абсурдом, но и без неё он не более, чем тот, кто существует во мраке. А Сусу… Навязчивый луч света, отворачивающий его от хаоса, делающий невозможным путь разрушения. Полярная звезда, сияющая над бескрайним океаном отчаянья древнего бога. — Ты знаешь, как я тебя люблю? — шепчет томно Сусу, приближаясь к его губам. А он? Он молчит и даёт им обоим то, что сейчас необходимо. Пожалуй, теперь он понимает этих праведников из Шанцин, которые ратуют за то, что парное совершенствование — таинство предназначенное супругам.

***

Даже Мин Е не верит в то, что проиграл. Его извращенная Дьявольским богом сущность, казавшаяся ему достаточно сильной, чтобы победить любого демона, не спасла его от проигрыша. Ди Мянь оказался сильнее. И это странно. Князь Тьмы повелевает всем тёмным, сама его сила материализуется в сгустки почти черноты, но в бою с ним Ди Мянь применил какое-то странное заклятие. Ядовитое и разрушительное. От этой силы исходил запах затхлости, чего-то некротического и древнего. И, как показалось дракону, даже сам Ди Мянь был удивлён тому, какая сила ему доступна. Даже истинное воплощение дракона не защитило Мин Е. После удара этим ядом, демон-потопа уже не смог подняться, а весь его правый бок отказался изъязвлённым. Сы Ин выглядит ещё печальнее. Цзин Мэ не проявил и толики милосердия к своей напарнице. Теперь даже её волосы окрашены в красный, а лик больше подойдёт трупу. — Чего ухмыляешься? — рявкает в его сторону ханба. Она зла и беспомощна что-либо сделать со своими эмоциями. — Да так, не думал, что у тебя есть кровь, — отвечает Мин Е, морщась. Язвы больше не распространяются, но чтобы залечиться ему нужно время. — Дурень, — беззлобно фыркает Сы Ин, закатывая глаза. Кажется, он позабавил её своим представлением о ней. Что ж, по крайней мере, её злоба угасла. — Как нам выбраться отсюда? — она обводит взглядом решётки темницы. — Ты же занималась проектированием подземелий для узников, поэтому думал, что у тебя есть козырь, о котором даже Владыка не знает. — Знаешь, когда я всё это продумывала, как-то не рассчитала, что попаду сюда сама. А если бы и заложила такой вариант, то Ди Мянь на твоих глазах переписал сдерживающие заклятия Владыки, которые сами по себе сводят на нет любые ухищрения… Такое вообще возможно? — хмурится Сы Ин. — Тоже заметила? Князю Тьмы кто-то помогает, кто-то сильный. — Этот ядовито-зелёный свет, словно привет из могилы, — кивает она. — Он бы тебя не победил честно. Ты — любимчик Владыки, а не он. Лучше бы до своего исчезновения Повелитель отдал бы тебе управление Бездной. По крайней мере, такого безумства бы не случилось. Но он даже жетон власти не показал, а все под его дудку уже пляшут. Если Владыка не вернётся, то Бездне конец. Уверенна, на Шанцин он не остановится, дойдёт и до мелких племён духов, вторгнется в мир смертных. — Мне казалось, что тебе безразличны страдания других, больше даже радуешься тому, что где-то всё очень плохо. И ждёшь час, когда все будут страдать. — Это так… Но если бы хаос достигался таким способом, то мы бы уже господствовали в трёх мирах. Мне кажется, что Владыка соблюдает баланс: не берёт сверх меры того, что полагается. Разумеется, если его не злить, — делает Сы Ин поправку. — Честно признаюсь, но думается мне, что старый путь, к которому мы когда-то уверенно шли — конечен. Всепоглощение стало бы концом. Нашим в том числе. Наверное, это понял Повелитель и сейчас в поисках более мирного решения с лучшей для демонов участью. — Я бы на это не рассчитывал, — перебивает её Мин Е. — Не думай о нём хорошо. — Иначе я не могу. Знаешь, я когда-то была маленьким духом засухи. Не злой, не доброй. Я росла со старшей сестрой — пусть та и старше, но и она была юной. Но Бог Войны Шанцин — Тань Хао — поймал нас. Он решил, что первой через очищение Солнечным котлом пройдёт моя сестра. Может, он и хотел нас исправить, но засуха сама по себе неприятна. Солнечный котёл чуть не разорвал в клочья душу моей сестры. В Шанцин вероятнее всего верят, что он благо, но ничего хорошего в нём не было для меня и сестры. Владыка нас спас, формально только меня, а моя сестра десять тысяч лет должна проходить через перерождения в мире смертных, чтобы восстановить душу. Скажи, разве я могу думать плохо о том, кто спас незначительного маленького духа? Наверное, всё-таки нет. И пусть меня хотели только использовать, пусть, но если бы не Владыка, то последние духи засухи трёх миров сгинули бы в том котле навсегда. Мин Е знает, что в оружие-зонт Сы Ин — спрятано тело её сестры, знает, что та проходит восстановление, и, что довёл другую ханбу до этого Тань Хао. Они его помнят по разному. Для Мин Е тот являлся наставником — доброжелательным, отзывчивым и в меру строгим, а для Сы Ин он — жестокий мучитель. Пожалуй, только став демоном, он в полной мере видит иную грань Шанцин, ту, которая для него когда-то была бы нормой, ведь всё делается из лучших побуждений, но иным она может приносить только страдания. — Если бы я знала, как нам выбраться отсюда, то уже что-нибудь предприняла. А нас сейчас выставили какими-то предателями, что даже самые верные наши демоны не рискнут прийти на наш зов, — подытоживает их разговор ханба. — Выхода нет.

***

Это всё не те! Все её знания о змеях не приводят к желаемому. Логово этих летучих мерзавцев скрыто от неё. Сан Цзю отворачивается от перепуганного духа маленькой змеи и задирает голову к небу. Сразу наведаться в Шанцин? Она не глупа. Её уничтожат тут же обитающие там боги. Даже не спросят для чего она явилась. Сразу оборвут никчёмную жизнь демона, коим стала Сан Цзю. А души её сородичей так и останутся в плену проклятой Тань Хуань. Нет, боги должны спросить: «Почему?», задаться обыкновенным вопросом для чего демону-моллюску необходимо убивать и поглощать души именно летучих змей. А когда они поймут, то пусть решают - жалеть её или же… Какая-то наивность прошлой принцессы ещё плескается в ней, но ей так хочется верить, что боги не отвернутся от несчастных душ её сородичей. И они помогут им обрести покой. А Тань Хуань пусть оглядывается в страхе, ожидая момента, когда Сан Цзю поступит с ней так же, как та поступила с её отцом. Одно она знает наверняка — Мин Е должно быть известно, где обитают летучие змеи. Что ж, значит придётся налаживать с ним отношения. Теперь сама суть демона указывает ей путь к Бездне, та не дом для Цзю, но пристанище для таких, как она. Теперь ей не страшно, она одна из них. А поглощенная сила тёмных вод отпугнёт особо глупых от её персоны. В Бездне хаос и какие-то воинственные настроения. Все прославляют некого Князя Тьмы, но это ей безразлично. Она находит похожего на ящера демона, опутывает того своей силой и требует отвести её к Мин Е. Тот кряхтит, брыкается и злобно смеётся. — Барышня опоздала, барышне стоит подумать над тем, кому служить. — О чём ты? — удивляется Цзю. — Мин Е больше не генерал, Мин Е свергнут. — Где он? — Подумай, барышня, так ли нужен тебе впавший в немилость? Теперь он даже статуса низшего демона не достоин. — Где Мин Е? — Хе-хе-хе, червяк гниёт заживо в подземельях! Чтобы тут не произошло, но бывший супруг ей нужен для информации. Однако, такая «любовь» удивляет её. Девушке казалось, что Мин Е уважают тут. — Веди меня! — Сумасшедшая речная девка, если самой жить надоело… Агхр, — он затыкается, когда Цзю давит его силой. — Ладно, аргх, отведу, дрянь… В тени дворца тёмного божества располагаются входы в подземелья и никакой охраны: беспечность или же уверенность в том, что выйти оттуда не так-то и просто узникам, томившимся там. Ящер при первой же возможности сбегает. Ну и пусть, он не так ей и нужен был. Делает шаг в сторону входа и ежится. Возникает единственное желание — свалить куда подальше и не возвращаться. Сглатывает и проходит внутрь. Живых тут уже нет: в клетках лишь тела, причём, как кажется принцессе, свежие. Будто совсем недавно от узников избавились. Светлые одеяния выдают некогда бессмертных. Не шибко какую должность они имели, но всё-таки они служители Шанцин. Возможно, их тут держали, мучая довольно длительное время, и наконец-то они дождались освобождения — смерти. Уходя всё глубже, Цзю уже начинает терять надежду. Неужели, тогда в пещере она видела Мин Е в последний раз? — Эй, чувствуешь? — слышит Сан Цзю вопрос. — Тут кто-то есть… Идёт на женский голос, а когда находит источник невольно отшатывается. Великая ханба, высший демон-засухи Сы Ин смотрит на неё огромными глазами, которые невероятно выделяются на осунувшемся лице. Она никогда не думала, что эта страшилка для маленьких духов действительно выглядит настолько ужасно. Чуть ли не скелет, обтянутый кожей. Её красные волосы местами спутаны, а местами висят сосульками. Но ханба славилась своими белыми волосами… Нет, это кровь демона. — Только посмотри… Ха-ха-ха, — смеётся узница. — Сама принцесса реки Мохэ пришла порадоваться нашей участи. — Цзю?.. — из тени выходит ещё одна фигура и новоявленный демон охает. Мин Е? Но кто же его так? Он потрёпан так, будто пережил не одно сражение, а доспехи из драконьей чешуи с одной стороны практически полностью уничтожены. Оголившаяся кожа выглядит отвратно из-за кровоточащих ран. — Однако, даже приятно видеть тебя в столь прекрасном состоянии, — не смогла сдержать своего злорадства принцесса. — Ты… демон? Почему? — Не задавай глупых вопросов! — грубо реагирует Цзю на его удивление. Ханба рядом зубки оголяет, посмеиваясь. — Дерзкая принцесска. — От тебя мне нужно лишь одно — клан Летучих змеев, — красные глаза вспыхивают на этих словах. — Не говори ей ничего, пока она не поможет нам выбраться, — даже слова не даёт сказать Мин Е его сокамерница. — Помогать вам, с чего бы? — хмыкает Сан Цзю. Ей нравится, что эти два демона заперты. — Ах, дорогуша, в столь непростое время демоны должны держаться вместе, — неприятный скрежет раздаётся в тот момент, когда ханба начинает проводить когтем по прутьям решётки. — К тому же, не лучший момент ты выбрала, чтобы в открытую на них нападать… Если ты не заметила, у нас тут немножечко неспокойно. Укрыться не получится, навороти ты дел. Но по опыту скажу, что куда приятнее охота, когда жертва трясётся в страхе. А уж пугать я умею… — Хочешь мне помочь? — Не только я, но и этот впечатлённый твоим преображением олух, — кивает в сторону шокированного дракона Сы Ин. — Если и были какие-то разногласия между нами, то это дело уже прошлого. А будущее, как это не прискорбно, туманно, но предлагаю шагнуть в него союзниками, а не врагами. — Сы Ин, не пудри ей голову. — Как ты мог быть Богом Войны Шанцин, если не просчитываешь возможные риски?! — раздражается ханба от его недальновидности. — А благодаря твоей принцессе, я, как минимум, исключу этих гадюк из предстоящей войны, сохранив жизни нашим придуркам. Мы их отвлечём, заодно поможем ей. Так и старые обиды будут забыты. — Сан Цзю, не связывайся с ней! — предупреждает жену Мин Е. — Тебе ещё не поздно одуматься, можешь отречься от сущности демона… Не нужно мстить и становиться убийцей. — А с кем тогда связываться, с тобой? Ты предал всех, став демоном, а меня пытаешься исправить? Мои причины тебе хорошо известны, а вот твои вряд ли имеют столь высокую цену. Но ты хорошо служишь тому, кто был когда-то для тебя врагом. Видела, как ты при нём беспощаден! — Видела?.. Что это значит, Мин Е? Владыка… Ты знаешь где он? — опешивает ханба. — Так значит слухи правдивы и ваш Повелитель пропал… — шепчет под нос принцесса. — Что ж, когда ему нужно, он появляется и, кажется, вы не его случай. Но что же мне нужно сделать, чтобы вас вызволить? — Изнутри именно эти решётки не разрушить, но можно попытаться сделать это с внешней стороны. По крайней мере, основа всё ещё старая, заклятие лишь новое. Ди Мянь не знает, что у основы имеется изъян — слабость перед достаточно сильным воздействием из вне… — Ты же говорила, что никаких лазеек нет, — хмыкает Мин Е. — На тот момент и не было. А теперь появился шанс. Если она сможет сделать хоть небольшую щель, то мы сможем выбраться, проскочив. — Цзю — только обратившейся демон, тут нужен кто-то близкий к нашему уровню сил… — Не недооценивай меня! — от грубости её голоса даже тело искушенного демона покроется мурашками, а уж, что говорить о Мин Е, который помнит ещё недавно напуганную принцессу, помнит ту, которую пожирало изнутри горе. Та Цзю исчезла, осталась её оболочка: холодная и колючая. В её теле бурлит злоба и гнев, и, кажется, что в данный момент он стоит первым в очереди на то, чтобы его сожрали. Любое его слово, которое ей придётся не по нраву, и Сан Цзю его растерзает. Словесно ли, физически — не так важно, главное, что не нравится дракону, её, видимо вызванная прошлыми обидами, нетерпимость к нему. Даже к ханбе, удерживающей их сына, в той больше милосердия, чем к Мин Е. В доказательство этого она призывает свою новообретённую силу. Она темна, нестабильна, сродни сильному течению, прорывается из маленького тела Жемчужины. Вторгающаяся в без того мрачное пространство сила демона-моллюска сродни древнему существу, проспавшему не одно тысячелетие, разрывает терпкий воздух, струится в потоках тёмной ци и грозится одарить ужасной участью того, кто осмелится вмешаться. Цзю не могла бы быть способна на это, не поглоти она силу тёмных вод Мохэ. Эта сила скрывалась долго, так долго, что была рада ответить ей. Любой призыв, любой каприз, какой бы не пожелала Цзю, будет исполнен. Но цена за эту силу велика. Внешне может и не заметно, но некогда похороненное в Мохэ превосходило все допустимые для принцессы возможности. Сила Тёмных вод раздирала её тело, каждое использование сокращало ей жизнь. Хотя она и так уже задержалась на этом свете без своей сущности бессмертной. Одно её теперь только волнует — месть за свой род. А после того, как она отомстит, ей уже не так важно будет, что с ней станется и, что произойдёт с этой силой, когда она разорвёт её изнутри, вырвавшись. — Она что, полубог? — удивляется Сы Ин, нутром чувствуя превосходящее существо, которое той вряд ли бы удалось победить находясь на пике сил. — Или это её тень? — щурится ханба, замечая, что в тени принцессы она улавливает нечто пугающее, совсем не свойственное для демонического моллюска: не то промелькнула змея, не то она узнала силуэт дракона. И эхо, отразившееся от стен шипением мужского голоса на незнакомом языке, пугает ничуть не хуже, чем любое появление Владыки. Никто из живых уже не скажет, что было захоронено под водами реки Мохэ, никто и не знает, какой секрет хранила река в своих глубинах. Но и Сы Ин, и Мин Е чётко слышат и непостижимым образом понимают, что нет ничего невозможного для Старейшины Тан. Когда этот шёпот звучит, образуется небольшая брешь, и узники выскакивают из своей клетки через неё. Цзю неимоверно устала, но Мин Е не даёт ей оступиться, поддерживая.

***

— Что случилось? — удивляется Сусу, когда Цзинь резко отпрянул от неё. Его взгляд хмурый, а брови сведены к переносице. Прекрасное лицо чем-то озадачено, и муж будто бы не с ней, а где-то в другом месте находится сейчас. Сусу зовёт его ещё раз, а тот лишь ещё глубже теряется в своей задумчивости. Но в момент, когда она проводит ладонью по его щеке, желая вернуть внимание к своей персоне, руку, где обосновался дух-змея пронизывает странное ощущение. Девушка вскрикивает и её реакция вырывает Цзиня из хмурой прострации, в которую тот был погружён. И без его вопроса, дублирующего её, она видит насколько он обеспокоен. — Не знаю, мне стало не комфортно… А ты? Что произошло? И только Цзинь хочет ей ответить, как в голову бессмертной проникает чужое сознание, что с непривычки пугает её и даже причиняет боль от этой внезапности. Это не мягкое присутствие Чунъюй, которое, будто мелодия арфы. Агрессивное, грубое, сродни злу. «Госпожа, это невозможно, но я чувствую силу Старейшины Тан!» — спешит ей сообщить чьй-то разум. Какого Старейшины? Уйди! Она хочет, чтобы нечто вышло из её головы. В руке вновь появилось неприятное ощущение, но и ощущение кого-то чужого в голове пропадает. — Как избавиться от этой штуки?! — не намерена она его терпеть, с мольбой смотрит на Цзиня, требуя дать ей ответ. А тот, даже, кажется, успел испугаться за неё, о чём говорит его вздох облегчения, когда она нетерпеливо его спрашивает. — Что за Старейшина Тан? Будто я такого знаю! — недовольствует та, а потом даже забывает, как дышать. Догадка прозрения вспыхивает в голове. — Тот асур?! — удивляется она, обращаясь своей памятью к сну, что подарила ей Юйлин. Черный старый дракон с обличьем седовласого старика с такой же серебряной бородой. Самый старейший чёрный дракон из живущих в те времена, находившейся на высшей ступени полубога, которая была доступна асурам. — Эта штука, сказал, что чувствует силу асуры… — Так вот, что это было, — хмыкает Цзинь, кажется находя ответ своему недавнему ступору. — Значит, змеёныш ценнее, чем я думал. Но теперь и мне интересно, что же он за дух такой? Вероятно, даже и я могу ошибаться… — последнее признаёт нехотя, будто переступает через себя. — Призовёшь? — Я хотела переспать с мужем, а не беседы вести с этим змеёнышем! — без тени смущения произносит свои слова Сусу. — И как мне его призвать? Пощекотать? — Ну, пощекотать ты можешь только меня, — как-то ревностно говорит Цзинь. — Но достаточно позвать. — Как? Бесёныш, выходи? Он меня всё время игнорирует! — фырчит Сусу, а потом ойкает, когда браслет оживает. — А-а-а! — скидывает хладнокровного девушка, отползая на другой край кровати. — Ну, здравствуй, — хватает змейку Цзинь, а тот извиваться начинает, окольцовывая руку демона. Сусу глазки зажмуривает. Ну не нравится ей приставший к ней аспид, ничего поделать с этим не может. Смотрит на него и вспоминает то существо, что разнесло Царство асур. Уж не знает, как Цзинь с ним поговорит и вообще сможет ли, но пусть его выкинет куда подальше, а потом, как хочет, но утешает её. А всё было так радостно. Невероятное счастье от того, что Цзинь живой, а потом открытие парного совершенствования. Знала бы она, что это настолько необычно, приятно и трепещуще, уже давно бы своего демона на него подговорила. Но смущалась она больше, когда он говорил о нём. Но это прекрасно! И её собственная энергия возросла. Сусу готова хоть каждый день так совершенствоваться, и врать себе не будет, если муж противиться начнёт, намерена прибегнуть к принуждению! Никакая концентрация в медитации не сравнится с тем, что они делали вдвоём. Провести ночь вместе ещё одно приятное последствие, но… Цзиню и десяти тысяч извинений не хватит, чтобы вину загладить за то, что осмелился прервать их совместную близость, залипнув, как какой-то старый-престарый дед в своих думах. Вот честное слово, лучше бы курицей обозвал! Ладно, может быть, она и погорячилась, ведь так и так им этот змееныш всё испортил бы. Она отходчива, поэтому сократит число извинений, так и быть. Но Цзинь должен хорошенько постараться, чтобы она его простила. Кстати, что-то он долго с ползающим… Эмм, молчит? Разве так можно? Руки от лица убирает, чтобы глазки приоткрыть, но, видя конец хвоста змеи, тут же обратно зажмуривается. Ну и пусть с ним в гляделки играет, всё равно змеюга выиграет, ведь моргать не умеет.

***

Повелитель Восточного моря с недоверием отнесся к новости, что порог его дворца оббивает сам Бог Вечности из Шанцин, требуя аудиенции. Гость, с одной стороны высокий, но уж слишком благородный, чтобы поверить в то, что тот лично снизошёл в глубины моря. Тем более, нечего тут делать шанцинцу, но оскорбить его отказом от встречи будет довольно непозволительной ошибкой. А с другой, об этом Цзи Цзэ в последнее время слухи ходят, что свои чертоги не покидает, случилось с ним что-то страшное, оттого тот является отшельником. Поэтому и тревожно старому дракону, что это какая-то уловка. Тем более с Шанцин обитатели морей никак не связаны, только если кто-то из них пожелает лично отправиться покорять небеса. Как Мин Е, например. Стал богом, а толку-то, использовали как щит, а когда треснул этот щит, так и забыли. — Ладно, проводите, — даёт все же дозволение Повелитель, в конце концов, он не так-то прост, чтобы кто-то смог с ним совладать. И правда, на первый взгляд в зале для приёма появляется небожитель с аурой божества, но что-то с ним не так. И правитель моря не сдерживается, когда замечает в явившемся боге изъян. Бог слеп… Вздох старого дракона касается ушей Цзи Цзэ и тот выдаёт ухмылку, больше похожую на то, что он скорее смирился с такой реакцией несведущих. Что ж, это божество точно не угроза. Повелитель расслабляется, а когда все приветствия окончены, интересуется, что же привело рождённого в небесах в его среду обитания. А тот ошарашивает его тем, что и сам не знает. И видимо чувствуя возникшее недоумение обитателя моря, старается объяснить, что он, как бог умеющий следить за ходом времени, замечать события, скрытые от других, не мог не заметить таинственные колебания силы скрытой под толщей воды, и сейчас этот Цзи Цзэ не прочь подружиться с этой самой силой. — Наглость! — нетерпимость бьёт ключом внутри старого дракона, а для Цзи Цзэ это знак, что Повелитель прекрасно знает, о чём ему говорили. Волнение моря усиливается от возгласа дракона: тот больше не намерен общаться с небесным богом, будто жизнь его зависит от тайны, которую хочет познать Бог Вечности. — Проводите его ко мне! — некий мягкий, но властный голос окутывает скрытый в морских глубинах зал приёмов. — Господин?.. — и даже слепец поймёт, какие трепещущие чувства сейчас испытывает перед этим голосом из непроглядных глубин древний дракон Восточного моря.

***

Когда он зарождался, даже самые высокие горы были окутаны туманом. Туман сгущался, тяжелел, становился жидким. Горы исчезли, а на их месте возникла лазурная гладь. А в день его рождения небо помрачнело, исторгая свой гнев яркими разрядами. Небеса, словно сопротивлялись его появлению до самого конца, но всё же, казалось, смилостивились, рассеяв тучи, отступив, дав счастливый рассвет для новой жизни в тёплых лучах солнца. Но стоило только впервые открыть глаза, как они ослепили его ярким светом. Насмехаясь над ним, Небеса ввергли его во тьму на десять тысяч лет. Это было его испытание. Наверное с тех самых пор в нём и поселилось отторжение Небес, которые жестоко приняли новую жизнь. Маленькую, напуганную, хрупкую перед их силой. Ещё одним испытанием была сдержанность — умение держать силу под контролем. И смирение перед тем, как его воспринимают. Незрячий калека — самое лучшее, что он мог услышать в перешоптывании за спиной… Это так прочно въелось в подсознание, что даже, когда его прекрасные глаза открылись, отринув потаённый страх перед светом, он чувствовал себя неуютно. Его мир — те самые горы, скрывшиеся в тумане. Его мир под толщей воды, в непроглядных пучинах, неизведнанный и пугающий. Официально он всегда подчинялся Небесному царству, но так же все знали, что повздорить с Владыкой Небес для него в порядке вещей. Но с ним не связывались, ведь одно дело шептаться за спиной, и совсем другое высказаться в открытую в его сторону, а если ещё и при Шанди… Как же он скучает по нему. Теперь все их ссоры кажутся такими глупыми, но тогда ему казалось, что это важная борьба между ними, чуть ли не нечто существенное. Но Шанди всегда был снисходителен к нему, а он только и делал, что испытывал чашу терпения бога своими затянувшимися подростковыми выходками. А повзрослеть пришлось резко, за миг до конца, когда нужно было делать выбор. И он выбрал, и этот выбор до сих пор грызёт его изнутри. Он знает, что Шанди бы им гордился, он бы сказал, что всё сделано правильно, но… Роднее Шанди для него была только Шангу и обоих он потерял навсегда. Не осталось ничего, только его мир неизменен, как и он сам — древний Владыка морей и океанов, известный в сгинувшем Небесном царстве, как Бог Моря, гневивший сами Небеса. Шан Лей, непослушное дитя Владыки Небес.