Иная судьба

«И где же твой хозяин, тупое чудовище?» — удаляясь от трона Владыки, задаётся вопросом Князь Тьмы. Таотэ его не подпускает, этот монстр является каждый раз, когда Ди Мянь желает приблизиться ближе, чем допустимо. С того самого дня, когда это существо его подловило на том, что горный дух восседал на троне Повелителя демонов, тот не даёт ему занять место тёмного божества. Князь Тьмы даже попытался воздействовать новоприобретённой силой на двутелое чудище, а Таотэ всё нипочём. Мин Е пал, а этот кошмар и глазом не повёл. Но не сожрал, нужно быть благодарным. А с другой стороны, это даже задевает. Что не так с Ди Мянем, что это существо не сделало попытки его сожрать? Хотя, как ему докладывали, Таотэ сейчас вообще ничего не ест, но не оставляет попыток закошмарить всю Бездну вместе с озверевшими цилинями. А если злой дух кого-то и проглотит, то тут же выплёвывает. Несварение? Всё возможно. Однажды Ди Мянь с ним покончит. Демон просто уверен, что такого духа существовать не должно. Какая-то ошибка. Насмешка мироздания, не более. Демоны отныне с превеликой охотой подчиняются ему, а Таотэ… Пережиток прошлого Пустынной Бездны. Жажда крови, отмщение, называйте, как хотите, но свой путь демоны выбрали сами. Им не нужен больше бог, который их бросил. Они готовы уничтожить Шанцин, они готовы идти за Ди Мянем. А он улыбается, предвкушая победоносное шествие, возвращение Чу Хуан и воссоединение семьи, которое начнёт прямо сейчас, и даже не догадывается, как коварно улыбается в своей темнице давно забытое изначальное божество. Для Шану он легкая цель, марионетка, которая даже затрат сил не требует и думающая, что его воля принадлежит ему одному. С момента, как они встретились, уже ничего Князю Тьмы не принадлежит. Ни тело, ни разум, ни прогнившая душа. Единственное, что омрачает её скорый триумф возвращения, это двутелый монстр. Она не может находиться в упадке сил, чтобы не сразить его, но тот действительно неподвластен для неё. И богиня делает вывод, что он — дух порождённый хаосом. Один из древних, сумевших избежать её Казни. Такие духи деградируют, искажая собственное тело из-за продолжающей прогрессировать силы. По сути, сильнейшие среди духов, но узники собственной оболочки. Они озлобленны из-за несправедливой участи и не в их природе кому-то подчиняться, скорее они посчитают её своим заклятым врагом, которому следует сгинуть. Этот Дьявольский бог, должно быть, выдающийся, раз этот Таотэ согласен ему служить, но маленький бог всё же дурень. Никто в здравом уме не станет держать подле себя того, кто способен ему навредить. И даже ей придётся постараться, чтобы уничтожить естество хаоса внутри этого Таотэ. Шану вздыхает с ностальгией, а потом тихо посмеивается себе под нос. Казнь отобрала у неё всю доброту, что когда-то в ней была, любое проявление сочувствия, её светлую сторону, оставив только тьму, иное воплощение изначального бога. Шангу всегда знала, что их всех ждёт, но никогда бы не сказала, а если бы могла — предотвратила бы Казнь? Для маленькой девочки-богини её сестра была кошмаром, она плакала от своих видений, но никогда не хотела спасти её, для неё существовал лишь Шанди. Глупый мальчишка, вцепившийся в мир. Что ж, мир его забыл, боги его забыли, а демоны одного из таких забывчивых богов теперь служат её цели, его царство — её царство. И трон… Но он ей и не нужен.

***

Бог, пришедший к нему с Небес, такой забавный. Наблюдая за ним, Лей подпирает подбородок и глядит с полуулыбкой, расслабленно облокотившись о трон Синей Бездны. Цзи Цзэ озирается по сторонам, рот разевает, смотрит то на руки, то лапает собственную одежду и будто поверить не может сколь белы его длинные волосы. Потом осматривает внушительный купол, разделяющий непроглядную черноту и мерцающий зал, скрытый от всех. Бог Моря легонько ухмыляется, может быть убрать барьер и посмотреть, как давление раздавит этого парня? Отмахивается от посетивший его мысли, не стоит сразу демонстрировать свой нрав. В конце концов, гость действительно может не выжить. А с другой стороны, очень уж любопытно насколько сильны новые боги. Он только слышал о них, но не изъявлял никакого желания вступать с ними в контакт. Борются с неким злом и всё никак одолеть не могут. «Детишки», — вздыхает. — Вы вернули мне зрение! — наконец-то подаёт голос этот Цзи Цзэ. Он поворачивается к трону и замирает, словно действительно время останавливает, но только лишь для себя. Обожание и благодарность в голосе вызывают лёгкую агрессию, но ему лестно, что он смог так его впечатлить, что тот застыл. Приятно всё же знать, что его красота всё ещё покоряет сердца. Всё-таки рыбы и морские звёзды не являются особыми ценителями. Но даже это не станет поводом для милости. — Разве оно пропадало? — не сдерживает некой озлобленности в голосе Бог Моря. — Вот если бы его не было десять тысяч лет, я, возможно, бы и разделил Вашу радость, Бог Вечности, — как же его коробит думать об этом солнечном снежке, как о Боге Вечности. Но в нём действительно присутствует частица силы матери. — Что? Что ты так на меня смотришь? — и этот пристальный взгляд… Всё таращится, что даже неуютно становится. Морские звёзды всё же привычнее для его личности добровольного затворника. И даже некое сомнение поселяется в мыслях. Нет, глаза, что он создал, не предназначены для того, чтобы узреть судьбу. Тем более, её могла видеть лишь мать. — Вы… — запинается этот небесный. — Очень… Удивительно… Почти… Одно лицо… — О, — вскидывает бровь древний бог, а потом хмурится оскорблённо. Глаза его становятся бездонными в нежелании принимать тот факт, что Бог Вечности с кем-то вознамерился его спутать. Его исключительная красота — единственная в своём роде. Никто во всех мирах ему не соперник в обладании заметной внешности. Больше нет. — Вы сын Шанди?.. — наивно, даже радостно интересуется светловолосый. Его новые глаза лучатся надеждой. А раздражение Бога Моря сменяется удивлением. — Его старший сын, так? Эти божества Шанцин уже давным-давно утратили всю память о Шанди. Они знать не знают, кто это такой и чем они ему обязаны. Большинство живущих ныне богов — потомки тех детей, которых укрыли в школе старого цилиня, оградив тем самым от Великой Скорби. Насколько ему известно ни одного старшего бога там не было, а старик пожертвовал собой. Возможно, с детьми нянчились ученики Шанцин, но среди них вряд ли были хотя бы младшие божества. Или, может быть, эту шавку Юйлин смогли укрыть там, но тогда бы о Верховном боге помнили, но вряд ли в хорошем ключе. Он не знает точно, что происходило, когда он скрылся под толщей воды, спасая своих многочисленных поданных. Этот выбор до сих пор открытой раной жжёт сердце. И тут беловолосый бог не только называет имя, но и точно попадает в цель. Только почему его назвали старшим? — Не отрицаете, значит Вы действительно его первый сын! — Первый? Я единственный сын Владыки Небес и Земли! — нет, всё-таки это чудо из Шанцины его раздражает. Настолько, что нос воротит от него, отворачиваясь. Младшее божество должен понять, что его уже не жалуют и, как минимум, молить о пощаде, разбивая свой лоб о дно пучины. — Но почему же Вы отсиживаетесь здесь, когда Ваш брат творит… — Что ты несёшь, гадалка ненормальная?! — видит бескрайний океан, но он всё ещё пытается сдерживаться и не придавить этого сумасшедшего. — Вы вряд ли сын Богини Асур и Шанди, — Цзи Цзэ его будто и не слышит вовсе, продолжает рассуждать вслух свою нелепицу. — Видимо, Ваша матушка была ниже по положению, чем Юйлин, поэтому артефакты Вашего отца у него… Но, тем не менее, в вас течёт одна кровь. — Ты! Да как ты посмел сравнить мою мать с этой шавкой пернатой! Ещё и поставить ниже Великую богиню! — Шан Лей оказывается возле Цзи Цзэ в одно мгновение и хватает его за ворот ханьфу, притягивая к себе. — Она… Из-за неё… — прикрывает глаза, утихомиривая свой гнев. — Будь благодарен, что толика её силы досталась тебе! — отталкивает Бога Вечности от себя, достаточно сильно, что тот на ногах даже не смог устоять. — Слушай и не перебивай, — требует он, вообще удивляясь, что собирается перед ним отчитываться. — Нет у меня никакого брата, сестры и прочих живых родичей. Понял? Юйлин, как бы не провоцировала, но моего отца не так-то просто очаровать, чтобы склонить… — лицо аж перекосило от самого предположения, что эта мерзавка могла подтолкнуть отца к непотребству до свадьбы. Тем более держал Шанди её подле себя скорее от скуки, по крайней мере, на прямой вопрос Шан Лея по поводу этой госпожи, отец ему ответил, что асуру Шангу не стала бы спасать просто так, да и забавна она, но не более. В конечном итоге, Юйлин сама начала преследовать отца, да так сильно привязалась, что порушила его план. — В общем, ты что-то себе выдумал, не так поняв видения… — вздыхает бог, смущенный обсуждением личной жизни отца. — Привязанности к Юйлин у отца было меньше, чем отвращения к её персоне. — Почему?.. — Что за нелепый вопрос? — как у него язык только поворачивается такое спрашивать, ограниченность познаний Цзи Цзэ — не является оправданием. — Потому что она убила мою мать Шангу — Богиню Судьбы и Вечности, близнеца моего отца, — и осекается, ведь его слова ещё более странны, чем отрицание связи Юйлин и Шанди. И, судя по лицу этого фантазёра, воображение которого неподвластно разумному объяснению, ибо взращен он на своих видениях, понимает, что в голове шанцинца рушится фундамент образа Шанди. — Всё не так… Не в прямом смысле они меня зачали, я не как все рождён… Они просто однажды увлеклись и… «Прекрасно, просто прекрасно! Сначала говоришь, что отец не склонен к безнравственному поведению и тут же выстави его ещё более развратным, чем если бы у него была связь до свадьбы», — сокрушается про себя Бог Моря, мысленно отвесив себе пощёчину. Ничего в этих небесных не меняется, вдолбили себе праведные нормы поведения в головушки, что и слов подобрать не выйдет, чтобы обелить репутацию великих богов. Ведь скажи он, что рождён в результате всплеска энергии Шанди и Шангу, когда те их соединили в единое целое, так и вовсе в обморок хлопнется, ведь это сродни парному совершенствованию. В общем рассказ про непорочное «зачатие» для самого порочного дитя во Вселенной будет, пожалуй, перебором для не окрепшего умственно Цзи Цзэ. Такое бывает, но не все это могут, нужна исключительная сила, чтобы создать божество равное себе, а такая мощь была только у матери и отца. Создай проблему и отвлекись от неё — это было его девизом в Небесном Царстве в те редкие моменты, после взросления, когда он там бывал, вот и сейчас, почему бы не уйти от такой незначительной уже детали, как его появление на свет? Всё-таки Цзи Цзэ пришёл к нему не за этим, как и не за зрением, но выуживать из него причину кажется слишком долгим процессом, поэтому решает вновь создать проблему и залезть в голову к богу из Шанцин. Но будь у него хоть капелька сил матери, то он бы, конечно, не стал бы этого делать…

***

Столица спасена, но суета и тревога всё равно витают в воздухе. Несмотря на то, что крупная трагедия обошла жителей стороной, спровоцировав незначительные разрушения и больше мороки с разгребанием завалов перед крепостной стеной, люди напуганы. Но и в такое время император всё же направляет свои войска на войну с Великой Ся и это казалось больше дурным предзнаменованием для самой империи Чжоу, чем скорый конец более слабой Ся. Лишь войска генерала Цзиня вместе с дворцовой стражей остаются в столице. Но Бао-Бао не заботят тревоги, ей больше страшен гнев матери, которая от переживаний за неё устроила такую взбучку, что ухо до сих пор болит. А на что она рассчитывала? Явно подарок Бога-Дьявола не рассчитан ограждать её от неприятностей личностного характера в кругу семьи. Тем более это только пропуск, но хочется верить, что никакая беда её теперь не коснётся, поэтому она как-то легкомысленно воспринимает перешёптывания страшащихся чего-то неведомого людей. Ну потеряли они свой символ, так можно сказать от ещё большей беды их сам Дьявол спас, а они всё беспокоятся. Чжоу ему не интересна, а беды больше сами привлекут, если будут думать о них. Поэтому лучше расслабиться и довольно уплетать только что приготовленные сладости, подаренные пекарем за красивые глазки. Но Бао-Бао вздрагивает, когда какая-то тень начинает медленно накрывать город. Ещё как назло застывает над базарной площадью. «Не уж-то вернулся?» — думает девочка, но отметает эту мысль, ведь вряд ли зло в его прекрасном лице так скромно явится. И она оказывается права, не красавчик появляется, а самые настоящие демоны. Одна из них настолько ужасающая внешне, что впору решить, что шаманская кукла для злых обрядов ожила и идёт мстить недругам хозяина. Беловолосый ужас в алых лохмотьях тут же накидывается на разбегающихся людей, высасывая их жизненную энергию. Крик, шум и гам со всех концов рыночной площади ничего хорошего не сулит застывшей в ужасе девочке. Бао-Бао толкают, сбивают с ног и вот-вот затопчут. В конечном итоге неведомая сила поднимает в воздух и её, тут же вторгаясь холодными щупальцами в невинную душу ребёнка. Жаль, она потратила так много сил на этого дядьку-красавца, что теперь не может её призвать, чтобы себя спасти. Тело постепенно обмякает и будто бы проваливается в невесомость. — Арх! Что это?! — возмущается беловолосый ужас, когда с пояса срывается подаренный Бао-Бао жетон. Сила в нём заключённая откидывает страшного демона и Бао-Бао чувствует свободу, вместе с жизнью, которая всё ещё ей принадлежит. Но рано ей расслабляться, упав без хватки демоницы, девочка тут же встаёт и глазами ищет путь к побегу, но другой демон уже ею заинтересован. Он намного приятнее внешне, но взгляд этого мужчины, который цепко в неё впивается, точно не принесёт ничего хорошего. — Откуда это у тебя? — заинтересованно спрашивает мужчина, указывая на повисший на поясе жетон. — Что, страшно стало? — она самого Дьявола в лицо знает, чего ей какой-то демон! Может и безрассудно, но раз бежать некуда, стоит смело смотреть в лицо угрозе. Подарок Бога Зла спас Бао-Бао, а значит, по крайней мере, у их господина есть честь, и он правда был ей благодарен. — Откуда у этой малявки знак нашего Господина? А беловолосая не так и ужасна теперь, после того, как из людей жизненные соки вытянула. Пожалуй, её можно назвать очень красивой барышней, которой в иных обстоятельствах и полюбоваться можно, мечтая, чтобы хоть толика её красоты досталась и девочке, когда та вырастет. И что же все беспробудно врут, что демоны страшны? Они вполне себе не обделены эталонной красотой. Ширма? Возможно… — Много знать будешь — умрёшь! — показывает демонице язык девочка, а сердечко у самой колотится, вот-вот выпрыгнет. Их Владыку она спасала не зная, кто он, но когда знаешь кто перед тобой, дерзость как-то трусливо ведёт себя внутри, пусть ощущения и расходятся со словами. — Да как ты! — Бао-Бао вздрагивает от рычания этой демоницы. — Сы Ин… — останавливает свою подружку демон-мужчина. — Сы Ин?.. — хмурится Бао-Бао. — Такое же имечко, как у ханбы Сы Ин? Великого демона засухи? — а потом смеяться начинает. — Уж не знаю, что породило такое чучело, но ты точно не Сы Ин! Напугать, конечно, можешь, но как-то пафоса не хватает. — Да я тебя сейчас! Мин Е, не смей меня останавливать! — рычит зазнавшаяся особа «Сы Ин». — Мин Е? Вот Мин Е не знаю, а значит вывод: ты — не Сы Ин, та с абы кем не шлялась бы, — указывает на неё пальцем, проявляя верх невоспитанности. Матушка бы точно ей такое с рук не спустила. — Хотя, что-то знакомое в имени есть… — под нос бурчит, поглядывая на демона-мужчину. — Вы закончили? — к ним присоединяется и третий демон, точнее демоница. Алые глаза и вплетённые в чёрные, как беззвёздная ночь, волосы речные ракушки… Красавица, но холодная и равнодушная, будто неживая. Вот ей больше бы пошло быть великой ханбой, а не этой… — Этот город пропитан отчаяньем, идеальная цель, чтобы восстановить силы, но у нас тут интересный ребёнок, которого Повелитель отчего-то защищает… А она не говорит, откуда у неё такая честь. Что ж, приятное с полезным совмещу, — раскидывает руки беловолосая и за её спиной начинает проявляться дух, медленно поднимаясь из-под земли. — Божечки-кошечки, это правда дух ханбы… — выдаёт писк Бао-Бао, прикрыв рот ладошкой. Где она прогневила Удачу, что нарывается на значимые фигуры тёмного мира? — Говори, почему Повелитель выбрал тебя? И где он? — грозным криком расходится Сы Ин, а её дух начинает поглощать энергию всего живого в столице Чжоу. И сам воздух будто бы становиться сухим, безжизненным, наполненным пылью, что проникает в лёгкие и отравляет изнутри. — Иначе, я осушу саму жизнь… — Бог демонов спас столицу! — выкрикивает Бао-Бао, сжимая кулачки. — А ты хочешь свести на нет его старания?! — Чего?.. — убавляется мощь этой напасти от шока, вызванного словами девчонки. — Покушаешься на жизни, что он спас? Да как ты вообще посмела?! Тебя ждёт наказание, отступница от планов господина! — несёт откровенную чушь, но ханба, кажется, под впечатлением, поэтому Бао-Бао продолжает с ещё большим энтузиазмом нести околесицу, чуть привирая события. — Небеса, прознав о планах господина, решили уничтожить столицу. Они разрушили Стража Юга, вызвав гнев духа-защитника, который призвал огонь с Небес, но Бог-Дьявол остановил его разрушительную силу и сохранил город, не дав свершиться катастрофе. — Господин спас эту деревню смертных?.. Подожди, он был тут? — Ну разумеется… И это не деревня, а город… Столица Великой Чжоу! — А что?.. А почему?.. Ты-то как с ним связана?! — Понравилась! И если тронешь меня, то точно тебе своей тупой башки не сносить! Растерянность ханбы — достойная плата за страх Бао-Бао перед ней и другими демонами. — Монолит и вправду разрушен, жители в отчаянии, поэтому город стал настолько привлекательным для демонов. Но что за планы такие у господина, никак не пойму, — хмурится тот, кого ханба Мин Е назвала. — Развязать бойню в Ся, конечно. Мы враги с ними. — Ерунда какая-то… — Куда ж тебе, безмозглой, замыслы богов понять, — фыркает Бао-Бао, насмехаясь над растерянностью Сы Ин. Сама ничего не знает, но немного приятно обвинять в глупости других. По крайней мере, госпожа-засуха не пытается больше высосать жизненную энергию из города. — Что ж, раз ты так ему понравилась, значит приведёшь к нему, — хватает её ханба, унося прочь. Мин Е порывается остановить свою соратницу, но Бао-Бао уже похищена демоном-засухи. Тот только головой качает, вздыхая. — Наигрались? Теперь можем вернуться к моей цели? — демон-моллюск подходит к Мин Е. — Сначала в племя Июэ, — отвечает ей Мин Е. — Зачем это? А, думаешь я отступлюсь увидев сына? Так вот, мой дорогой, ему лучше не знать, какие отвратительные у него родители! — Ты беспокоишься? — Вот ещё! — Ещё не поздно… — Мин Е, я не успокоюсь пока каждая летучая змея не лишиться свой поганой чешуи! — вспыхивают её глаза. — Без сознания ты нравилась мне больше… — Мы полны разочарования друг в друге, поэтому не вижу смысла в разговорах, а уж тем более в посещении Июэ, — следуя остаточной энергии Сы Ин, уходит за ней Сан Цзю. Мин Е ничего иного не остаётся, как последовать за ними. После ухода трёх демонов на столицу Чжоу обрушивается ливень, оживляя землю после прибывания на ней ханбы.

***

— Вы зачем нас сюда привели? — отдышавшись после мгновенного перемещения, спрашивает Цзи Цзэ у древнего и всё же странного бога, что бесцеремонно проник в его разум, выпотрошив всю жизнь Бога Вечности. Теперь ему ясно, как день, что если бы он его не потревожил, то этот Шан Лей так бы и отсиживался в своей бездонной морской пучине. Даже если бы мир рушился, всё равно бы не показался, видимо чего-то выжидая. И он многократно превосходит силами всех богов Шанцин вместе взятых. Цзи Цзэ совершенно не может его ни прочитать, ни заглянуть за завесу скрытого прошлого и предстоящего будущего. Даже в принадлежащих морскому богу глубинах таится армия, по численности и, что страшнее всего, силе преобладает над армией Шанцин и легионами Пустынной Бездны. Можно лишь надеяться, что существа, живущие там, не способны существовать на суше. — Нельзя просто так заявиться в Бездну к демонам… — предостерегающе шепчет Бог Вечности, труся позади древнего. — Неужели?! — светловолосый чувствует, как Лей оскаливается, призывая Императора Морей — свой артефакт в виде золотого трезубца украшенного множеством узоров. Его подавляющая аура превосходства расходится по Пустынной Бездне, отгоняя всех желающих напасть. Цзи Цзэ он кажется недосягаемым видением, в котором он улавливает черты своего врага. Слишком Бог Моря и Дьявольский Бог похожи. И не только внешнее сходство, но и манера держаться. Горящие за спиной ореолы такие же, но их свет голубовато-синий, с мерцанием волн, а не всполохами пламени. Но в силуэте развевающихся тёмно-синих одеяний Цзэ видит Дьявола во плоти. И лишь тряхнув головой, понимает, что это не он. Они не братья, как утверждает Шан Лей, но как иначе это сходство объяснить? Их исток един, иначе бы не было ощущения дежавю в фигуре Бога Моря. И сколь отчётливым становится осознание, что Шан Лей так же способен погрузить миры в Хаос, но по-своему. Он — ровня Дьявольскому Богу, и, вероятно, единственный, кто может остановить его в одиночку, не прибегая к уловкам. — Вообще-то я хотел, чтобы война между Бездной и Шанцин осталась лишь в желаниях противоборствующих сторон, но моё появление создаст ещё больше недоразумений между бессмертными и демонами, — оглядывается Цзэ, отмечая, что Бездна словно опустела, будто демоны покинули свой дом, а единичные глаза-огоньки прячутся в тенях. — Тем более не с ноги же врываться во дворец Бога-Дьявола! — паникует он, когда они без всяких препятствий подходят ко дворцу. И это он хотел его найти? Невероятно стыдно теперь за трусость. — Он же пропал, а ты желаешь встречи с ним, так чего теперь боишься? Конечно, кто ж его слушать-то будет? Точно не тот, кто старше. Цзэ уже кажется, что он сделал всё только хуже. Новых видений нет, а старые ответа не дают. Он, может, и зрячий теперь, но эти глаза позволяют только видеть окружающую среду, они не могут раскрыть ему реальность в полной мере. Он по-прежнему неполноценен без своих собственных глаз. Но стоит им проникнуть внутрь, точнее Богу Моря без толики скрытности пройтись не лишённым излишней горделивости шагом, как их оглушает и чуть ли не сбивает с ног страшный рёв. Нельзя так бесцеремонно проникать во дворец, который сам по себе готов поглотить незваных гостей. А Лей действительно выбивает «дверь» с ноги. Но монстр Дьявола их уже ждал, встречая во всей доступной ему беспощадности чудовища. — Обжора?.. — возглас Шан Лея абсолютно неуместен в момент, когда тебя хотят разорвать и сожрать не останавливаясь ни перед чем. А чудовище, словно безумное уже несется на них и только Цзэ, ещё не растративший чувство самосохранения, пятится назад. Бог Моря может и выживет, а вот ему бесполезно ввязываться в бой с Таотэ, только скудно накопленные силы потратит в пустую. — Обжора, это же я! — вот безумство-то какое — пытаться быть доброжелательным с этим монстром. Огромная махина в две туши нелепо тормозит своими когтистыми лапами, чуть не сделав кувырок через себя, а на единственной морде исчезает оскал и свирепость разглаживается. Пылающие злой кровожадностью глаза увеличиваются, недоумевая. А потом взгляд беспощадного убийцы будто наполняется радостью. Слюноотделение увеличивается, а хвост, явно доставшийся от какой-то ящерицы, начинает вилять. Этот кошмар наяву будто бы становится монстром с повадками радостной собаки. Топчется на месте силясь накинуться на Бога Моря, но не для того, чтобы растерзать, а поприветствовать. — Это и правда ты, — Лей касается морды, а после Цзэ становится свидетелем, как огромное чудовище ласково ластится к древнему богу. Ничего не понимает Бог Вечности, он полностью растерян. А спустя время зверушка Дьявольского Бога даже урчать начинает, громко потрясая пространство. — Да что происходит-то? — никак не может в голове уложиться, что Таотэ и Лей знают друг друга. И тут же жалеет о своём возгласе, когда Таотэ чуть ли не набрасывается на него, собираясь поглотить в один из своих желудков. — Нельзя! — останавливает порыв монстра Бог Моря. Не привыкший к зловонным запахам Цзэ чуть чувств не лишается, когда чувствует смрад пасти монстра прямо перед собой. Может быть ему и повезло, что не сожрали, но вот удар хвостом, когда Таотэ развернулся, отбрасывает божество к краю тронного зала, чуть не познакомив Цзэ с раскалённой магмой, которой тот окружён. — Спасибо… — встаёт и отряхивается Цзэ. А Лею вообще его судьба неинтересна, изучает тронный зал. И что тут интересного? Мрак да и только! Но пользуется случаем и тоже приглядывается. Раньше он хоть бывал тут, но как-то не присматривался ни к чему. А тронный зал довольно впечатляющий, но всё равно ни в какое сравнение с дворцами Шанцин. Здесь, несмотря на величие, сковывают оковы страха, никакой лёгкости от прибывания в этом месте и волнения, дарующего воодушевление. Не помереть бы — вот, что волнует больше всего. — Насколько ему наплевать, что мы тут шастаем, что даже не появляется, — ворчит Цзэ, подходя ближе к Шан Лею. — Архитектор тут, конечно, так себе. И уборка не помешает, — кривится он, замечая чьи-то кости, раскиданные у основания колон. — Это Зал Небес, прояви уважение!!! — неожиданный возглас Бога Моря даже пугает, но в его глазах застыли слёзы, когда он рукой касается отпечатка маленькой ладони на одной из колон. Практически незаметный, у самого низа, он сохранил историю, которая известна древнему, но сокрыта от Цзэ. — Нахальные маленькие божества, с которыми я рос, обманом вынудили опустить эту руку в пиалу чернил моей матери и всё, чего касался слепой мальчишка, впитало в себя их золото. Чернила судьбы нельзя стереть, — тыльную сторону ладони бога Цзэ ещё не видел, но там до сих пор отчетливо переливается золотистый блеск, въевшийся словно под кожу. — Они думали, что меня неминуемо накажут, особенно за порчу Зала Небес, но отец лишь снисходительно хмыкнул, потрепав меня по голове. Они высохли и теперь словно напоминание о той доверчивости. — Хочешь сказать, что дворец этого чудовища… — Малая часть Небесного дворца, — вздыхает Бог Моря. — Он рухнул, — мужчина задирает голову и вглядывается в бархатную тьму небосвода, на котором только-только начинают проявляться ночные звёзды, мерцая сквозь рассеивающиеся дождливые тучи. — Вот как… — словно прочитав карту из звёзд, хмурится он. — Дворец Верховного Владыки Небес может перемещаться следуя его воле, на нём столько защиты, что даже я не могу сказать, как её возможно обойти без специального жетона. И это место… Точнее то, что под ним, когда-то должно было стать тюрьмой для Тёмных проявлений. — Тёмные проявления? — Да… Эмоции смертных обрели собственное сознание, и поначалу это не было проблемой, но, как оказалось, они тоже могли развиваться. В конце концов, они смогли подчинять себе даже богов, становясь паразитами в их воплощениях. Когда-то Бог Асур хотел стать их вместилищем, но он выбрал неверный путь. Чтобы покончить с ними раз и навсегда была создана тюрьма, которая бы поглотила все тёмные сущности и смогла бы их удержать вместе с их тюремщиком. Но эта Юйлин вмешалась и запертыми оказались лишь эти твари. Лучшего варианта не было, как и жертвы, но она — это из-за неё всё произошло! Все разрушения и конец Небесного Царства! — сжимает он кулак с золотистыми бликами чернил. — В конце концов, до последнего он думал о людишках, всё ради того, чтобы сохранить их. А теперь, воплощение этой шестирукой дряни будто издевается над всеми теми жертвами, которым стала причиной. Цзи Цзэ даже не понял, что произошло, вспышка на мгновение ослепила его новые глаза и вот статуя воплощения духа божества, возвышающаяся над троном, разрушается, падая кусками к трону, засыпая его собой. Золотой трезубец возвращается в руку и некое безумие проявляется в тёмных глазах древнего божества. Фигура Бога Моря окутывается древними рунами, символику которых Цзи Цзэ не понять, ведь сам их смысл уже давно утерян в зыбучих песках времени. А Шан Лей начинает меняться, что Цзэ невольно заглатывает, а лоб его покрывается лёгкой испариной, свидетельствующей о потаённом страхе. — Ты показал мне достаточно, чтобы я смог стать им, — холодные и равнодушные хризолитовые глаза даже не задерживают взгляд на Боге Вечности, который окончательно теряется, выпадая, кажется, навсегда из этой реальности. — Ты идёшь? — выводит его из ступора вопрос Лея. — Ч-что? — мямлит, поворачиваясь на звук голоса и в ужасе отскакивает, когда перед собой видит чудовищные глаза Таотэ, голодно глядящие на него. — Не ты ли хотел не допустить новой войны? Запрыгивай на вторую тушу, будем наводить порядок… или устраивать ещё больший бардак. Цзэ аж передёргивает и не от перспективы оседлать Таотэ, а от того насколько вжился в роль Шан Лей. Видят боги, даже Дьявол менее жуток, когда позволяет себе ухмыльнуться.

***

Сусу и не заметила, как уснула, а при пробуждении даже не сразу понимает, где находится и сколько прошло времени. Она заботливо укрыта одеялом и одна. Точнее не одна, руку вновь обвивает змеиный браслет. Вздыхает, видимо ей нужно как-то смириться с ним, как и с тем, что Цзинь любитель оставить её одну. Но она не обижается, по крайней мере девушка чувствует, что он не сбежал на другой конец света, скрывшись без единого слова в неизвестности. Он во дворе или же, что вероятнее всего, на крыше дома, который они занимают. Бессмертная оказывается права, он действительно находится на крыше и созерцает звёздное небо, небрежно расположившись на кровле. И, судя по нахмуренным бровям, его что-то беспокоит. Видимо, сон длился долго… — Ты что-то узнал от змея? — интересуется бессмертная, присаживаясь рядом с его тёмной фигурой. В свете звёзд он кажется ей ещё более притягательным и прекрасным. Чёрные одеяния подчёркивают его бледную кожу, а та в свою очередь делает выразительнее поджатые губы. Глаза, ей вновь на миг показалось, что они сменили свой цвет, сейчас особенно тёмные, словно сливаются цветом с сюаньи, затягивают в свою бездну, когда он полностью поворачивает голову к ней. — Он будет тебя защищать, — всё, что он считает нужным ей сообщить. Сама интонация даёт ей понять, чтобы больше с вопросами не лезла. Цзинь вновь отворачивается от неё, и Сусу кажется, что неимоверно похолодало. Но не в воздухе, а между ними. Их шатает. Она — маленькая девочка, вцепившаяся в свою любовь, следующая за чувствами, путь которым прокладывает её сердце, и он — демон для которого проявление чувств — непозволительная роскошь, ведь Цзинь должен был стоять на вершине. Он должен был бы быть холодным и жестоким. Но она порушила все планы Дьявольского Бога на него, если таковые, конечно, имелись, а они безусловно имели место быть. Цзинь отныне свободен, и без оглядки может давать волю чувствам, что неограниченны внушаемыми с рождения ненавистью и жестокостью. И порой у него прекрасно получаются желанные для неё эмоции, или Сусу их так хочет видеть и ощущать, что закрывает глаза на имитацию, которую он ей демонстрирует. Он может окружить её, что она тает, а может, как сейчас, воздвигнуть стену, которая в одно мгновение вырисовывается в сознании, как нечто непреодолимое. Но ей практически всегда удавалось выскрести из него дурное настроение, и, по крайней мере для себя, сделать демона комфортным. Из-за возросших сил Сусу демон даже ощущается иначе, словно злой энергии, пагубно влияющей на всё живое, стало в разы больше. Нечто незримое в нём откликается внутри неё клокочущим чувством — беги. Нечто подобное она уже ощущала когда-то… Вспомнить бы где? — Что-то произошло? — с тревогой спрашивает девушка, боясь протянуть руку и почувствовать на месте мужа пустоту. — Я слишком зациклился на тебе и всё упустил… Бессмертная вздрагивает от его леденящего кровь смеха, следующего после слов. Будто бы за то время, что она спала произошло что-то, что подменило Цзиня. Она пытается быть рациональной, ведь если её сил стало больше, то и его могли восстановиться. Возможно, помимо свежих, смогла излечиться и та рана, нанесённая духу демона давным-давно, когда она неразумно захотела умереть во дворце Бога-Дьявола. Как бы она чувствовала и ощущала Цзиня, когда он на пике сил? В первую встречу она была напугана из-за охотников да и он был мелким мальчишкой, а вторая нанесла вред ему. Но если она права и повреждения духа исчезли, то, что же он мог упустить? Не понимает… — И самое поразительное заключается в том, что мне всё равно, — равнодушно говорит демон, вставая. — Нет, не так, — качает он головой. — Мне всегда было плевать, но меня будто бы пьянило их чувство безысходности, поэтому это и выглядело, как участие. Но на деле же, абсолютное безразличие. Но не к тебе, нет. Мне настолько не всё равно на тебя, что я даже не собираюсь вмешиваться. Пусть уничтожат друг друга! Достойный финал для нетерпимых к друг другу врагов, — его улыбка похожа на оскал хищника, который предвкушает некий кровавый пир. Кажется, дело не совсем в ней, но по-прежнему ничего не понимает. Ей позволено взглянуть на головоломку, решение которой очень простое, но она в упор не может собрать детали воедино. Она уже чувствовала эту ауру… Где? Мелькает пред глазами тёмный цветок лотоса, хризолитовые глаза, смотрящие через прорези золотой маски… Куда он мог бы вмешаться, и кто собирается уничтожить друг друга? Словно пытаясь уберечь себя, она цепляется за его слова — ведь главное, что приоритетом Цзиня является она. — Но скажи мне, если бы это я был бы повинен в смерти твоей матери, если бы это я являлся инициатором всей боли, что ты испытала в Пустынной Бездне, если бы я был бы кем-то, кого все ненавидят, осталась бы ты рядом несмотря на ложь? Продолжила ли любить? Ой нет, парное совершенствование повредило муженьку разум. А Сусу губу раскатала… Придётся ограничивать прекрасное, а то неровен час разрушителем миров себя возомнит, способным Владыку сокрушить. Успела же себе намудрить всякого, прав Цзинь однажды был, что она обладательница богатейшей фантазии… Н-да, не думала она, что от парного совершенствования демона и бессмертной кто-то один обязательно сорвёт себе крышу. Или это змеюга виноват? — Осталась бы, осталась, — в деле успокоения сознания, главное быть самой спокойной. — А теперь пошли, отвар тебе приготовлю, — берёт его за руку и тянет за собой. — Я серьёзно! — ещё и возмущаться-упираться затеял. — Я так-то тоже. Заодно поведаешь, как и о чём с моим духом беседовал. А спиной ощущает дыхание зла, но повернувшись, замечает только то, что Цзинь не очень-то ею доволен. Ничего, в памяти древней богини найдётся отвар, что и божественный разум в порядок приведёт, не то, что демона, но за вкус, она, разумеется, не ручается.