Иная судьба

Госпожу Пион чуть приступ не прихватывает, когда в оконном проёме её скромного жилища появляется сначала тёмная макушка, а затем и прекрасный лик зла вселенского. Ещё и лыбится… Ну точно, конец пришёл и ей, и её саду зачарованному. — Спасибо! — аж мурашки от этого спокойного голоса и оскала, похожего на улыбку. — Ик… — тут же икать начинает. — Что?.. — конечно ей послышалось, воришка просто не может быть ей за что-то благодарен! — Спасибо, говорю, цветочек, — наклоняет эта тёмная напасть голову. А она что? А она оглядывается. Какой цветочек ему там угодил ведать не ведает, а потом глазки расширяет, когда перед ней тёмный кристалл появляется, напитанный совершенствованием. Дар бога? Тут либо она с ума сходит, либо есть подвох. Впрочем, ей всё равно не подойдёт, как и подопечным. — И зачем мне это? — отмахивается Пион и, дабы окончательно не растерять своё достоинство, вскидывает голову, морща носик. — Найдёшь на что обменять, — пожимает плечами воришка, словно для него этот подарок сомнительный не более, чем какой-то пустяк. Может быть, не шутка вовсе? Пион раздумывает — рискнуть ей или не стоит проявлять наглость? Однако, он столько её подопечных переломал, что, по сути, должен саду куда больше, чем кристалл с совершенствованием, полезный, разве что, для демонов и тёмных культиваторов. — Обмениваю! — выкрикивает пока смелость появилась. — На одно из святилищ клана Фениксов. — А это уже слишком… — хмурится воришка, неодобрительно морщась. — Скажи это камелиям, орхидеям… — начинает пальцы загибать Пион, а мерзавец аж цокает, кривясь. — И зачем госпоже святилище? — щурится воплощение всех возможных злодеяний, определённо не желая слышать о своих провинностях перед зачарованным садом. — Не всем феечкам удаётся раскрыться в полной мере, а святилища фениксов полны положительной энергии. Насколько мне известно не все в упадке, некоторые из них демоны ещё не разворовали. Вот одно из уцелевших я и прошу отдать мне. — Понимаю, ты хочешь лучшего, но если я отдам такое место, то больше проблем наживёте. Веками вы жили тут, это место ваше, а вот перебравшись в святилище могут решить, что отныне все цветы — мои поданные. Вполне разумно, но ещё ни одна цветочная фея добровольно не стала демоном, скорее это слуги Бога-Дьявола научились копировать прекрасные цветочные бутоны. Все эти цветы не более, чем подделки. — Только дурак так решит! Фениксов не осталось, а те, что есть, прозябают во мраке. Но что-то должно уцелеть от них, как память. Мои феи лучше всего с этим справятся, — стоит на своём. Она, признаться, давненько призадумалась о святилище, только шанса подобраться не было. Возможность Пион старается не упустить. — Ладно, — нехотя соглашается мужчина, — если готова рискнуть, то забирай юго-западное, — кристалл превращается в подтверждение перехода этого владения в распоряжение госпожи Пион. — Но если в Шанцин будут желать забрать его себе, то потеряешь всё. — Бессмертные небожители тогда могли сделать многое, но не стали. Вывешу жетон с подтверждением на входе, и его тёмная аура всякого глупца отпугнёт. — Вы, цветочные духи, такие странные. — В большинстве своём, мы глупы и беззаботны, — пожимает плечами Пион. — Надеюсь, мы больше не свидимся, Владыка. — Следи за языком! — шикает на неё воришка и оглядывается. — А ещё мы — странные, — по-доброму смеётся госпожа Пион, укрывая половину лица бордовым бархатным рукавом.

***

Жёлто-зелёные глазки-камушки сверкают в солнечных лучах, а металл не скрывает радужных разводов, которые, словно перламутровое напыление, переливаются на чёрном украшении Сусу. Дух змея, как бы девушка не просила, а иногда и требовала, ни в какую не хочет с неё сползать и оставить в покое. Даже Чунъюй дребезжит звуками расстроенной арфы, негодуя от его наглости. Подвеска всячески говорит бессмертной, что этот дух — тёмный, добра от него не будет. В конце концов, устав уже пытаться стянуть несговорчивую змейку, Сусу присаживается на камень клумбы с пёстрыми растениями всевозможных расцветок. Цзинь придёт, чтобы её забрать и тогда уж: она всё же надеется уговорить его помочь ей расстаться со змеёй. Пусть себе забирает, раз дух ему так понравился. — Ценный, ага, — дуется Сусу, которая кроме неприязни ничего не испытывает к змеёнышу, но признаёт, что не ощущает никакого дискомфорта, нося его на руке. Будто он специально создан для неё. — Хитрые духи! — продолжает капризничать сама с собой недовольная девушка. — О, это же ты! — кто это щебечет рядом? Сусу поворачивается на звук и видит маленьких птичьих духов. Они знакомы? Бессмертная хмурится, а про себя думает, что раньше уже по тревоге подняла бы целый легион демонов, который, не поняв, что за звуки ужаса, приняли бы выражение её страха за тревогу. Хмыкнула от этого, и присмотревшись, поняла, что эти птички очень милые. Некоторые кажутся серыми и невзрачными, а другие — настолько разноцветные, что невольно завораживают своим внешним видом. — Да-да, эта та сумасшедшая бессмертная! «Сумасшедшая?» — немного обидно это слышать, но, может быть, они могли встретиться, когда страх был сильнее неё. Если так, то винить их не стоит за эти слова. — Цзинвэй пропала! Где Цзинвэй?! — налетают эти шумные создания на Сусу, кружа вокруг неё. — Съела нашу Цзинвэй?! Что-то знакомое… И тут Сусу вспоминает огромную птицу, что похитила её. Что ж, та сама виновата, если с ней что-то неприятное случилось. А вероятно случилось, раз жемчужину свою не забрала. Эх, отдали на съедение Таотэ такую диковинку. Жалеет ли Сусу? Теперь да. В артефакте столько совершенствования было, что останься она с ней, с легкостью бы стала полубогом. А если это та самая жемчужина, что видела Сусу в памяти Юйлин, то не пришлось бы переживать о будущем. Но если она так глупо отказалась от древнего, как мир, артефакта, то Цзинь же не мог быть столь беспечен, чтобы и вправду скормить его злому монстру Бога-Дьявола? Обманул её, дурочку? Он мог. А птички становятся всё агрессивнее в своих нападках, ведь Сусу никак от них не отмахивается, погрузившись в свои мысли. И только она хочет им сказать, что знать не знает, где их синяя монстриха, как одна из птичек оказывается в змеиной пасти. Украшение оживает, и змеёныш, без всяких угрызений совести, пожирает пернатого нарушителя спокойствия Сусу. Птички умолкают, зависая в воздухе, и наблюдают, как пёрышко их соратницы плавно парит в сторону земли. — А-а-а! — в рассыпную разлетаются пташки, оставляя в покое замершую в шоке Сусу. «Какой он мерзкий!» — дребезжит в гневе Чунъюй. — В чём же я опять виноват? — появляется Цзинь, разглядывая бессмертную. — Что произошло? — Ты? — как-то отстранёно спрашивает Сусу, стеклянным взглядом буравя одну точку. — Подвеска твоя очень уж активно жужжала обо мне, — демон всё принял на свой счёт, ведь привык, что артефакт Сусу по любому поводу обвиняет во всём его. А уж недовольные звуки сломанной арфы он за эти тысячелетия научился понимать с первого дзиньканья. — Да не о тебе, а о нём! — указывает она на украшение-змею, которое, как ни в чём не бывало, уже оплетает руку холодным металлом. — И Чунъюй права — он мерзкий. Птички налетели, он одну и съел. А кто ему разрешал трогать невинных? Да, они наглые, шумные и глупые, но зачем же сразу съедать? — Голодный был, — пожимает плечами демон, но Сусу явно не одобряет его равнодушия к произошедшей ситуации. — Так, а что эти птахи хотели? — Про синею монстриху спрашивали. А я что, знаю, где она? Нашли виноватую, — дует губки Сусу. — Ты же её не убил? — взглядом так стреляет, что Цзинь мигом головой отрицательно качает. — Вот, и что тогда пристали, пусть ищут лучше! Сами виноваты, что потеряли друг друга, нечего было к нам лезть! — негодует девушка. — Вначале спровоцируют, а потом плачутся. Глупые! Кстати, давай сюда, — Сусу протягивает руку. — А? — Жемчужину. — Чего? — округляет глаза демон, оглядывается, будто его поймали на чём-то, но всё же непонимание проскальзывает на красивом лице. — Не мог же ты её выкинуть, точно обманул меня тогда. — Сама отказалась, а мне она зачем? — с абсолютно невинным видом произносит демон и, похоже, говорит истинную правду. — Ты что, дурак?! — вскрикивает Сусу, расстраиваясь, что такая возможность ускользнула из-за собственной глупости. — Не уверен, что сейчас тебя понимаю… — Ай, забудь! — отмахивается бессмертная. — Пообщался с Пион? Тогда пойдём выслушивать негодования Пянь Жань из-за свадьбы. — Только день женаты, а ты уже чем-то недовольна, — бурчит под нос демон, продолжая недоумевать. — Что? — Ничего… — примирительно поднимает руки, явно не желая провоцировать супругу.

***

«А мне она зачем? Ну и ляпнул…» — ворчит внутренний голос, что и не понять — Светлячок это возмущается или он сам недоволен собой. При этом жемчужина у него, а всё никак воспользоваться артефактом не соберётся. Будто ему страшно узнать то, что та может скрывать. Внушает себе, что и сейчас ему неплохо, даже лучше чем когда-либо. Только это самообман, его «неплохо» быстро развеется, как только Сусу всё узнает, и тогда у Дьявола не останется ничего. Ни возможности всё разрушить, ни её доверчивой любви. Он загнал себя в ловушку, теперь он это понимает, а над временем он не властен. Он может лишь замедлить его, потратив приличное количество сил, но не отмотать назад. А если бы мог, то что бы он исправил? Держался бы от Сусу на расстоянии, или вместо фальшивого Цзиня спас её лично от тех охотников? Владыка демонов должен выбрать первое, только вот познав её любовь он ни за что этого не сделает. Почему-то у него не возникает и мысли, что будь он способен вернуться в прошлое, то не трогать Чу Хуан — это единственное, что ему следует исправить. Но конечный итог всё равно один — её ненависть. При любом раскладе Сусу будет ненавидеть Бога-Дьявола, этого никак не исправить. Единственная, чья ненависть уже сейчас полосует заострённым лезвием что-то внутри. Последнее время эти мысли часто преследует его. Тысячу лет назад он и помыслить о таком не мог, а теперь… Какое-то мгновение в жизни бога, а внутренний мир словно выпотрошен. И решение будущей проблемы совсем не действует успокаивающе, скорее наоборот — скребёт до глубоких ран то, что можно было бы назвать душой. Бог чувствует свою беспомощность. Ему бы хотелось, чтобы был выход из петли, которая удавкой всё сильнее и сильнее затягивается, лишая возможности дышать, но его нет. Ни для него, ни для Сусу. Он изначально был обречён, ещё с момента, как только ощутил всё плохое, всё то, что причиняло ему боль. И все, кто имеет дело с ним, будут иметь плохой исход. Он силён, невероятно силён: отними у него все артефакты и забери сущность, он всё равно останется на пике возможностей. Но Дьявольский Бог ловит себя на том, что какой толк от этой силы, когда от грядущего будущего оградить Сусу он не сможет. Кажется, само слово «любовь» больше не вызывает в нём насмешки, как это было раньше. Страх… Он становится сильнее, приходит из вне и привлекает к себе, указывая тёмному богу источник. Он может проигнорировать тысячи и даже миллионы запуганных душ, но сегодня всё иначе. Бог-Дьявол, демон Цзинь, вместе с Сусу перемещается на крепостную стену столицы империи Чжоу, откуда открывается вид на возвышенный древний монолит. Он всё так же являет собой каменный монумент — нерушимый и внушающий трепет. В нём Дьявольский Бог когда-то улавливал нечто знакомое, а теперь от изваяния не исходит никакого чувства ностальгии. Пустой камень грандиозных размеров своими очертаниями должен походить на готовую воспрянуть птицу, которая свой нерушимостью бросает Дьяволу вызов, но сейчас ему кажется, что это памятник нетерпимой агонии, посмертие чего-то великого и сгинувшего до начала времён. И трещины, они пронзают собой птичье тело. Этот гигант разрушается. — Что это? — спрашивает его Сусу, разглядывая доисторический монолит. — Смертные называют эту гору — Страж Юга. Один из четырёх монументов Поднебесной. — Величественная. А давно она в таком состоянии? Мне кажется, что жителям стоит покинуть эту часть города, не известно, когда произойдёт обрушение, их может задеть. Их замечает стража города, но Цзинь перемещает их со стены к основанию монумента. А под ним происходит достаточно любопытная история. Смертные, как это обычно и бывает, сваливают состояние их Стража с происками Бога Зла. Он бы, может, и рад постараться, но точно ни коим образом не причастен. К тому же однажды, будучи в отвратном настроении, пытался это сделать, но эти горы и не подумали дрогнуть, продолжая возвышаться, будто насмехаясь над ним. Но кто тут из действующих лиц злодей, ещё хорошенько подумать нужно. Столичная знать согнала бездомных и нищих под разрушающуюся гору и, ну надо же, собирается принести их в жертву… Ему. Спрашивается, на кой сдались эти смертные, несчастные души богу? Но знати, конечно, виднее, что предпочитает Владыка демонов есть на обед. Лицо Бога-Дьявола омрачает гримаса отвращения. Его злит сложившаяся ситуация и кровавое подношение. Если ему что-то нужно он сам заберёт это. — Прекратите! — прежде чем Цзинь успевает вмешаться, вперёд выходит Сусу, привлекая внимание к себе. Её принимают за простолюдинку. Конечно, теперь на ней одеяния племени Июэ, простые и сшитые руками смертных женщин. Июэ — часть земель империи Чжоу, а значит эти подлые люди, наделённые мнимой властью, решают, что могут и её жизнью распоряжаться. Клинок обычного смертного, сделанный в простой кузни, не вредит, когда его ладонь сжимает лезвие. — Демон! — и богатый, и бедный пугаются его алых глаз. — Что за балаган вы тут устроили? — строго спрашивает он. — Удумали задобрить кровавой резнёй, но для вас же это место священно! Они ещё думают возмущаться. Действительно верят, что кровавые жертвы задобрят Дьявольского Бога и разрушение монумента прекратится. В преддверии сражения с Великой Ся с ними такая беда приключилась, а демону мешать не стоит, иначе позовут даосов. — Мне только одно не понятно, почему жертвами выбраны эти люди? Никого знатного я среди них не вижу. — Подлый демон, сказали же, не мешайся! — самый толстый из них, разодетый будто император, возмущенно указывает в его сторону пальцем. — Капризный маленький человечешка, привык повелевать, — оказывается перед ним воплощение всех кошмаров. Жизненная энергия покидает тело этого «благородного», и тот начинает жестикулировать руками, пытаясь ухватиться за собственную жизнь, медленно и болезненно увядающую. Люди опасливо отступают, никто не рискует вступиться за мужчину. — Цзинь! — одергивает его Сусу. Его добрая, милостивая жена… — Что, Сусу, тебе и его жаль? — голос достаточно грубый, чтобы и она сделала шаг назад от него, но мужчину он всё же отпускает. — Нет, просто это неправильно… — Правильно, неправильно, в сердцах этого сброда уже давно стёрты любые из этих понятий. Они сами решают, что есть добро, а что зло. И зачастую их определения неверны. Их якобы благие намерения подобны злу. Но все они хотят жить, а разница между ними лишь в том, что одних ждёт дом с сытным ужином и тёплой постелью, а другие будут рады и чёрствой надкусанной лепёшке, извалявшейся в грязи. Тут нет невинных, кого ты могла бы пожалеть. — Защищаешь этих попрошаек?! — а мужчина урок не усвоил, продолжает нарываться. Впрочем, может ему понравилось? — Человек, советую тебе подумать, кто более всех ненавидит Дьявольского Бога? Именно они, — демон указывает на собранных нищих столицы империи, когда обрюзглый смертный непонимающе, но с опаской смотрит на него. — Проклинают и ненавидят жизнь за свои каждодневные беды. Скорее такая жертва оскорбит бога и тогда уже ничего не спасёт. Эти люди и так его презираемые невольники, подношение из них так себе. А вот ты — вполне счастлив и не испытываешь лишений, как и твои друзья, что только и ждут удачного момента, чтобы перегрызть друг другу глотки, дабы урвать кусок власти. Ах, господа, не стройте из себя оскорблённых за правду. Вам есть, что терять, у вас будет больше сожалений о не сделанном — ваша компания душ подходит лучше для Дьявольского Бога, так почему же вы ещё не вспороли себе животы? — вздёргивает бровь Цзинь, насмешливо осматривая богатеньких смертных. — Что, не хотите такую цену заплатить за сохранение своего спокойствия? Но, тем не менее, требуете этого от других. Люди — сплошное разочарование. — Да что ты, демон, понимаешь?! — О, по вопросу всевозможных лишений я первый в списке всезнаек, — достаточно зловеще смеётся он. — Твой хозяин ежедневно насылает на нас всевозможные несчастья! — ну разумеется, он и виноват, ничего нового. — Понимаю, любимая кошечка умерла, действительно тёмный бог специально омрачил тебе день её кончиной… Вот серьёзно? — поджимает губы Цзинь. — Делать ему нечего, как каждому на жизненном пути подножки ставить, — эти люди так смешны в своём невежестве, но не до смеха ему, скорее огорчается в очередной раз. — Видишь, жена, что скрыто за благородной целью и кто же на самом деле подобен злу? Они даже не задумываются, что осквернят свою святыню. И какой бог дарует им за такое намерение пощаду? Итог таков, что проще кого-то обвинить в несчастье, свалить ответственность на других, а исправлять должны те, кто и перечить не может: одни думают, что чужая жизнь менее ценна, чем их. — Это вовсе не благородная цель! — выкрикивает один из кучки несчастных. — Эта горстка чиновников просто хочет избавиться от проблемы вроде нас, чтобы глаза не мозолили. А средства, выделенные казной для помощи нам, они присвоят себе. Они думают, что среди нас нет тех, кто умеет читать, но они ошибаются. Мы читали указ императора на доске, о том, что тот повелевает дать нам шанс на лучшую жизнь. Он хочет искоренить бедность в своём государстве, но, увы, не знает, что его двор — это кучка воров, виртуозно подделывающие отчёты. — Какой несправедливый мир, — шепчет Сусу. — Даже демоны говорят о несправедливости, министр, — смеётся бездомный человек. — А вы не думайте, что я защищаю вас, — огрызается на почему-то осмелевших бездомных демон. — Вы не лучше, а в чём-то даже хуже. Ты, — он подходит к грязному, одетому в лохмотья смертному, — пахнешь кровью. За что ты убил себе подобного? — он прикрывает глаза. — За маньтоу… Ладно бы за несколько монет, на которые ты смог бы оставаться сытым некоторое количество дней, но за одну маньтоу, что толком и насытить не может, — его смех пугает, и витающий в воздухе страх становится всё сильнее. — Так зачем мне церемониться? — тёмная ци высвобождается из телесной оболочки и окутывает собой подножье монолита. — Цзинь! — окликает его Сусу. Слишком пронзителен её крик, нацеленный на то, чтобы вразумить его, но бесполезно. Никто тут не исправится. «Сусу, хватит всех жалеть, — думает про себя. — Люди — отвратительны». Но Бога-Дьявола вдруг что-то сковывает и выжигает изнутри. Такая сильная телесная боль, словно все боги Шанцин объединились, принеся себя в жертву, чтобы с ним покончить. И в ушах звенит, когда алая вспышка, возникшая перед ним, приобретает очертания воительницы в красных доспехах. Длинные, чёрные волосы, заплетённые в косу, развиваются от потоков появившийся из ниоткуда силы пламени духа. — Исполни мой последний приказ — уничтожить Тёмные проявления! — объявляет та, указывая на источник — на него. Что она такое? Она сильнее всех тех, с кем он когда-либо сражался. Но при этом смотрит будто бы сквозь него. Конечно, ему стоило сразу это понять, она — не настоящая! Это лишь проекция, отголосок из прошлого, предсмертный крик. Но кем девушка являлась когда-то, что может воздействовать на него сейчас? Одно ясно, кем бы она не была, но своей смертью, она создала, судя по всему, ловушку, которую он активировал, высвободив тёмную ци. Конечно, он никогда не подбирался к монолиту так близко, и соответственно не знал, что эта гора-птичка в себе скрывает. А тем временем в небесах проявляются огненные символы, образуя мощнейший удар, по своей силе схожий с Карой Небес.

***

Непонятная суета всколыхнула царство Шанцин, но увы Цзи Цзэ не видит того, что происходит и от чего все так переполошились. Он может лишь прислушиваться, сопоставляя давние видения с речью небожителей. Но ничего похожего он не находит в своей памяти, тем более, прошлые видения будущего, похоже, уже можно смело забыть. Явление, доселе незнакомое бессмертным обитателям Шанцин, привлекло всеобщее внимание, а Цзи Цзэ даже не может понять, что оно в себе несёт. Судя по всему пробудился какой-то древний источник силы, который неконтролируемо собирается обрушить свою мощь на земли смертных. Из слов Бог Вечности улавливает, что в небесах проявляются символы, часть которых расшифровывают, как уничтожение тёмных сил, остальные непонятны и незнакомы, но вероятно служат для связки неизвестного, но мощного заклинания. Настолько мощного, что даже его друзья-боги проявляют тревогу. Сильнейшее заклинание, которое они знают, это Кара Небес, и то, оно требует концентрации и отдачу сил всех богов. Это же, по сложности символов, кажется зрячим не менее сильным, но если все боги тут, то кто его создаёт, чья сила источник? Бог-Дьявол уж точно не будет создавать формацию, нацеленную на уничтожение зла. — Это что, феникс? — охают близстоящие бессмертные. — На небосводе силуэт алой птицы! Алая птица? Она?.. — Нет, — хватается за чьё-то плечо Цзэ. — Мы должны вмешаться! Она не знает, что мир живой! — кричит он. Он был какое-то мгновение в её прошлом, и пусть не видел на что она способна, но точно знает, что Чжу-Цюэ уже не существует, а всё, что с ней связанно отныне, — миф. Она когда-то была приближённой Шанди, Хранителем шести миров и сражалась за их существование и спокойствие, но что-то сокрушило её, это заклинание создано посмертно, чтобы как можно больше гадости забрать с собой. Как только враг осмеливается осквернить место её гибели, срабатывает разрушительная по своей силе ловушка. — Теперь ты видишь, что натворил?! — обращается Бог Вечности к Чу Фэну, посчитав, что происходящее — запоздалая реакция на присвоение фениксом оружия Чжу-Цюэ. Тот несомненно рядом, поэтому поймёт кому предназначен вопрос. Естественно, Цзи Цзэ Бог Войны игнорирует, но небожители дают понять, что глупый феникс всё же следует сказанным ранее словам старшего и вмешивается, чтобы остановить заклинание Хранителя Юга. Но что-то идёт не так: видимо нынешние боги не могут похвастаться тем, что достойны стоять на одной ступени с Чжу-Цюэ. У Чу Фэна ничего не выходит: вскрики и беспокойные ахи отлично оповещают Цзи Цзэ о тщетной попытке. — Столица империи Чжоу же будет уничтожена! — беспокоятся небожители. Боги присоединяются к Чу Фэну и только Цзэ стоит на месте, беспомощно сжимая кулаки. У него нет в данный момент такой силы, чтобы им помочь. Какой же он все-таки бесполезный. Выброс энергии достигает Шанцин, потрясая царство, и даже Бог Вечности кое-как смог на ногах устоять. Отчаянье, вложенное в заклинание Чжу-Цюэ, настолько сильное, что богам не по силам было его остановить.

***

— Отпусти меня! — кричит на Сусу Цзинь, но она лишь сильнее сжимает его в своих цепких руках, прижимаясь. И откуда только силы взялись? Даже глупые смертные уже поняли, что дело плохо и разбежались в хаосе своих криков. — Нет! — упрямится она. — Нас обоих испепелит её сила, — он морщится от нового разряда источаемого сковывающими путами. — Уходи! — велит он, но никакого успеха не добивается. Ему вряд ли серьёзно навредит призрак, потрепет и только, а вот для Сусу заклинание, обрушенное с Небес, окажется фатальным. Выбора нет никакого и пора смириться с тем, что она узнает. Демон не отразит атаку, но бог это сделает и уничтожит эту формацию. — Закрой глаза и не открывай ни при каких обстоятельствах, — под нарастающий гул просит он Сусу, отчаянно нуждаясь в её исполнительности. Но ей страшно, она чувствует, что удар приближается, поэтому даже лишними его слова теперь кажутся. Ему медлить больше нельзя, он сосредотачивается и рвёт путы сдерживания, являя своё истинное обличье, а задетое эго не позволяет ему забрать Сусу и сбежать, подставляя под удар округу. Призрак этой нахалки его поймала и даже смогла обездвижить, выжигая изнутри первозданную тьму — такое просто нельзя забыть. Оставляя дрожащую Сусу, он перемещается к опасности, чтобы остановить движущуюся в его сторону энергию. Находясь на приличном расстоянии от земли видит суетящихся божеств из Шанцин. Возможно, эти дураки не оставят его в покое после того, как он разберётся с формацией. Но их он оставит на потом. Луч алого духовного огня сталкивается с барьером Владыки демонов, который только увеличивается и напирает, словно щит, противостоящий кувалде. Две силы сталкиваются, рождая вспышку, а после ударную волну, которая потрясает небесное пространство. Льющаяся из формации энергия слабеет, и Дьявольский Бог под своей маской ухмыляется: репутация о собственной несокрушимости восстанавливается в его глазах. Он даже ещё не использовал артефакт, но рано расслабляться — формация по-прежнему активна. Разящий меч, рассекающий небеса, появляется в руке, чтобы сразить и уничтожить навсегда эхо призрака. Но тело пронзает дикая боль, сбивая с темпа полёта и концентрации сил. Оказывается, золотые цепи заклятия были не так просты. Да, они поддались и рассыпались, но обратились в незаметные иглы, проникнувшие под кожу и теперь уничтожающая всё тёмное в нём, сила движется к сосредоточию божественной тьмы. Бог-Дьявол рычит и, делая взмах мечом, направляет злую силу к символам формации. Та, словно зеркальная гладь, трескается, искрится и потухает, оставляя после себя разлом в небе — напоминание о том, что Дьявольский Бог несокрушим. Владыка демонов смеётся под маской — мрачно и зловеще. Чёрное лезвие Разящего меча своим острым концом указывает на опешивших и замерших богов. Богиня Земли, Бог Огня, Богиня Природы, Бог Воды и другие парят застывшими фигурами, и не знают, как им быть. — Так смехотворны, — сдерживая доставляемые мучения от тонких игл, равнодушно проговаривает Владыка демонов, опуская меч. — С чего тебе вмешиваться? — первой отмирает Лунная богиня. Недосягаемая и холодная красавица могла бы стать правительницей крайнего севера и присмирить всех чудовищ, которые там обитают: настолько её взгляд морозит всех недостойных, представших перед ней. Впрочем, звёзды так же холодны, как и эта нефритовая богиня. — Настроение хорошее, и не хочется оставлять памятник вашей оплошности в виде разрушенного города, — равнодушная невинность главного виновника делает голос ещё более насмешливым. — И вы репутацию сохраните, и я не причём. — Это называется «не причём»?! — вспыльчиво реагирует Бог Огня, указывая в сторону разлома на светло-голубом небе. — Как же так вышло? — удивлённо охает тёмный бог. — Беда-беда, — качает он головой. — С этим-то, надеюсь, вы справитесь и сами? — равнодушно бросает он и исчезает, оставляя неудачников и дальше возмущаться. — Ты… Какие там ругательства и проклятия в его адрес были посланы, ему и дела нет. Дьяволу крупно повезло, что эта кучка богов не решилась на совместную атаку: вряд ли бы ему удалось сохранить лицо в этой ситуации, а проигрывать он как-то разучился. Точнее, даже не знает, что это такое. Перемещается в какую-то подворотню столицы империи Чжоу, и его ноги подкашиваются, стоит им только почувствовать опору. Какая же зараза эти сдерживающие путы. Похоже, даже не разрушительная энергия формации опасна, а именно эти цепи. Опирается спиной о стену и снимает маску: тому, кому не столь важен воздух, дышать становится невероятно тяжело физически. Нужно сосредоточиться и избавиться от крошечных игл, а то не хочется как-то из-за такой глупости ожидать десять тысяч лет своего нового тела. Да, пожалуй, ещё никогда он так не был близок к концу, хорошо, что эта алая девка всего лишь призрак. Сущность Печать Разрушения защитит, но чем дольше он медлит, тем вероятнее шанс того, что телесная оболочка просто-напросто не выдержит этой пытки под кожей. — Спасибо, бог! Тоненький голосок раздаётся рядом, и Дьявол уже готов атаковать, но рука как-то сама собой замирает, а тёмная энергия рассеивается на ладони. — Чего? — недоверчиво переспрашивает Дьявольский Бог у маленькой девочки, той лет одиннадцать по меркам смертным. Точно ослышался, и не ему эти слова. Но она смотрит на него в своей детской наивности и доверчивости, напоминая ему о маленькой Сусу. — Я видела, что именно Вы остановили гневные небеса и спасли город и моих родителей, друзей… — Остановись, — пока она про соседей и прочих, виденных раз в жизни, говорить не начала. — Люди не настолько зрячие, — что правда, а он достаточно быстр для того, чтобы человеческий глаз его мог уловить. — И вообще, ты знаешь кому благодарностью разбрасываешься? — Ну, Вы бог… — Ха! — ничего эта мелкая не знает. — И Вы ранены. Наблюдательная. Всё так плохо? — Иглы проникли в меридианы, если не извлечь, то будет плохо. — Да кто ты?.. — она точно смертная, никаких сомнений, и ей невдомёк то, что с ним происходит, но она откуда-то знает. — Бао-Бао, — отвечает та и глазками хлопает. — Мне не интересно твоё имя, Булочка! — рявкает Владыка демонов и морщась на колено припадет, сплёвывая чёрную кровь. Бао-Бао вскрикивает и подбегает к нему. Потерянная близняшка Сусу от другой мамы? Такая же глупая! — Я помогу, — она хватает его за руку, ничуть не боясь тёмных, устрашающих когтей на чёрной перчатке, а другой ручкой задирает его широкий рукав, добираясь до бледной кожи, и касается её. От её ладони исходит золотистый свет, больше похожий на желтоватый. И этот свет будто бы вытягивает из него вредоносные иглы, при этом не наносит вреда тёмному повелителю. В Бао-Бао спрятана чистая энергия Земли — нейтральная по своей природе, и когда та достигает пика, карие глаза ребёнка обретают светлый янтарный оттенок с золотым отблеском, становясь драконьими. Дьявол удивлённо и даже настороженно смотрит в эти глаза. Смертный ребёнок и потомок драконов-правителей? Сияющие жёлтые драконы вымерли давным-давно, он даже не скрывает, что последних убил лично он. Но как же так вышло, что эта девочка — смертная? — Ох, — устало вздыхает она, отпуская его руку. — Богов я ещё не лечила, — смеётся Бао-Бао, она собой очень довольна и даже гордится. — Но у Вас кровь дурная, тут я помочь не смогу, — её глаза становятся обычными. — Ты одна такая? — Вы о моём даре? Я слабее прадеда. Думаю, мои правнуки будут слабее меня, а их потомки и вовсе его лишатся. Вымирание, пусть и не буквальное. — Чудная ты, Булочка, — позволяет себе расслабленную улыбку. — Даже не боишься меня. — А разве должна? — Глупая, — тычет несколько раз подряд он ей в лоб, но не ранит, скорее лёгкое нравоучительное касание. — Ты же понимаешь, что должна молчать о том, что тут произошло? — строго глядит на неё. — Да мне и никто не поверит… — бурчит она, хотя, разумеется, ей бы очень хотелось, чтобы все знали, что она помогла всесильному и недосягаемому существу. — Но Вы же просто так не уйдёте, после того, как я Вам помогла? — она протягивает ручку, намекая на награду. И от этого жеста он готов возмутиться. Вот же предприимчивая особа! — Наглость! Жива и ладно. — Эй! Нельзя просто так соскочить! — пытается его упрекнуть. — Можно, я же бог! — хитро улыбается во все тридцать два зуба. — Эй! — кричит вдогонку исчезнувшему Владыке. — Вот же… — но замолкает, когда в её ручки опускается тёмно-красный жетон. — Пустынная Бездна? — внимательно разглядывает и читает зловещий иероглиф Бао-Бао. — Ой, мамочки… — до неё наконец-то доходит кому она помогала. — А чего тогда такой красивый, как бессмертный герой любовной новеллы? — возмущается, обвиняя. — Может, ну её, эту скучную жизнь? — задумывается она, решив, что Дьявольский Бог не такая уж и злюка. — Нет, сначала Бао-Бао должна подрасти, — говорит сама себе, покидая закоулок.

***

Сусу и испугаться не успела за мужа, когда Цзинь будто испарился из её объятий, в которых она хотела его защитить. Стоило ему только исчезнуть, как горный монолит начал разрушаться под страшные громовые звуки, доносящие издалека. От образовавшихся падающих булыжников Чунъюй защитила Сусу, но кто защитит окраину крупного города? И теперь бессмертная тратит все свои силы, чтобы сдержать камнепад, защищая город под барьером, который не рассчитан на такую нагрузку. Она вообще в этом не сильна. Барьер покрывается трещинами, Сусу их «латает», как может, растрачивая драгоценную ци. Но так, по крайней мере, она даёт время смертным убежать от опасности. Она сможет хоть кому-то помочь. Если бы она была сильнее, то смогла бы создать барьер божественного ранга, но она знает свой уровень и не сможет призвать настолько мощную энергию. Если бы она была сильнее, то не потеряла бы Цзиня. Боль внутри разрывает, выплёскивается горькими слезами наружу, девушка отчаянно кричит, будто хочет потребовать ответа от самой Вселенной — за что та так к ней несправедлива? И в этот момент чувствует, как её наполняет энергия, невидимый источник тянется к ней, восполняя силы. И Сусу знает, что может создать барьер Небесного Царства, которым правил Шанди. Её врожденная ци Неба и Земли расцветает внутри, преобразуя барьер в самый непреодолимый щит Небес. Но почему только сейчас — это несправедливо! Останки монолита, встречаясь с барьером Сусу, сваливаются у стены, заваливая собой каменную кладку и образуют настил, дающий доступ к городу. Но она хоть кого-то смогла спасти… — Обманщик, — слёзы продолжают стекать по щекам, а небывалая усталость подкрадывается так же неожиданно, как и недавний прилив сил. Тело Сусу становится каким-то невесомым, но при этом тяжёлым, она больше не может держаться. Возможно, подступающая к сознанию темнота — это спасение, желанное забытье. И бессмертная сдаётся, но падет в чьи-то заботливо подставленные руки. Знакомые и родные. — «Потерять тебя и существовать дальше самому — вот это хуже всего» — это ты сказал мне, но почему ты думаешь, что я смогу без тебя? — находит в себе силы, чтобы сказать это, и разрыдаться пуще прежнего, но теперь от радости. Он — жив.

***

«Милая, я теперь твоя единственная семья», — по кругу крутятся слова Мин Е. Нет-Нет! Это не может быть правдой! Он — демон, он — лжёт! Ему это выгодно, демоны всегда преследуют личную выгоду. Изменившему свету и добру Мин Е удобны её страдания, её безысходность. Кукла, которая живёт лишь потому, что он проявил милость. У неё ничего нет, но ей позволено жить — будь хорошей ракушкой. Но жемчужина отца в руках Сан Цзю вновь и вновь макает в леденящую естество правду, накрывает тёмными водами пучины отчаянья. Нельзя подделать, нельзя ввести в заблуждение. Хотела бы она, чтобы он солгал? Очень, она бы даже простила его за эту ложь. Только это всё не ложь! Не ложь ядовитые слова Тань Хуань, которая действительно затаила обиду и до сих пор испытывает ревность к Сан Цзю. Прошли тысячи лет, а богиня так и не отпустила зерно своей ненависти в лице принцессы реки Мохэ. И эта ненависть разрослась, перекинулась на племя моллюсков реки Мохэ. Был ли благоприятный исход для её родных и народа от визита летучей змеи? Сан Цзю не знает, но думает, что её вины в трагедии не меньше. Она показала ей, сколь наивны и доверчивы бывают речные духи, и она молчала о всех издевательствах Тань Хуань. Ни отец, ни брат даже не знали, через что прошла Цзю по милости этой ненормальной. Скажи она только им, то Сан Лина бы Тань Хуань не забрала, отец бы добился справедливости, он не стал бы терпеть такого отношения к своей единственной дочери. По крайней мере, А-Лин не был бы связан со змеёй узами учителя и ученика. У той бы не нашлось повода проникнуть в речное царство Мохэ. Сан Цзю своим молчанием, страхом и безволием сама вручила этот повод Тань Хуань, отдав однажды сына. Хватит прятаться в ракушку! Тань Хуань должна ответить за свой поступок, лживую клевету, которую та насмешливо говорила в лицо её умирающему отцу, обвиняя его в сговоре с демонами. Она обязана заплатить своей золотой шкурой за жизнь её отца! В руках Сан Цзю доказательство того, что злодеяние богини себя не оправдывает. Боги должны услышать незаметную их взору принцессу Мохэ и предать мерзавку и её клан справедливому суду. Боль придаёт ей решимости, но вначале она должна упокоить души своего народа, провести ритуал очищения, иначе мученики станут призраками реки, стенающими по своей ушедшей жизни, тянущими на дно невинных. Опираясь о стены тёмной пещеры дракона, Сан Цзю пробирается к тусклому источнику света. Но выход ей преграждает некий ящероподобный демон, застрявший между формой человека и чешуйчатым существом. Один глаз человеческий, другой принадлежит хладнокровному чудищу. Он не нападает, жестом указывает, чтобы принцесса вернулась обратно. Мин Е приказал ему сторожить свою узницу? Цзю интересуется, можно ли ей осмотреться? Демонское отродье выдаёт какую-то тарабарщину, но больше не указывает на тьму логова. Мельком Сан Цзю осматривается: рассказы о Пустынной Бездне правдивы — мрачность, никаких красок, только серый, чёрный, тёмно-коричневый. Всё это разбавлено вкраплениями тусклых огоньков — красных, желтых и зелёных, последний пугает больше, чем какой-либо ещё. Множество светящихся глаз во мраке… И воздух, он словно пропитан миазмами страданий и безвозвратности этому месту света. Принцесса делает шаг, демон лишь глазами за ней следит, но не предпринимает ничего. Ещё один, более смелый, третий уже уверенный — демону трогать её нельзя. Осматривается лучше, взгляд сам собой замирает на грандиозном основании дворца, словно вбитом сильнейшим ударом в эту пропасть безнадёжности. Он и близко, и далеко одновременно. Туда Сан Цзю точно никогда бы не хотела попасть. И отчего-то чувствует, что именно там сейчас находится Мин Е. Интересно, а он почувствует, если она сбежит? Идёт уже уверенным шагом по рассаднику Тьмы. Чудовище за ней. Ей попадаются другие демоны: и страшные, словно обезображенные звери, рождённые в мухах, и вполне приятной наружности. Они таращатся на неё, словно принцесса — какая-то диковинка, и, возможно, тронули бы, если бы не её страж. Как бы ей момент уличить? Она сосредоточенна и внимательна. А потом, будто бы и в этом месте может сопутствовать удача, раздаётся рёв, и все демоны начинают суетиться, пытаясь спрятаться. Огромное, чёрно-серое чудовище приземляется рядом с Сан Цзю. С пасти, полной острых зубов, капает слюна, и в общем-то, кто её станет винить за спасение своей раковины? Цилинь дьявольской колесницы выбрался на охоту, а Сан Цзю не упускает момента, чтобы улизнуть из Пустынной Бездны в пылу устроенной зверем суматохи. Вот только незнание для неё могло бы быть добрым подарком. Жемчужина никак не могла показать ей всё вероломство Тань Хуань, которая забрала с собой не только несчастные души её народа, но и разрушила её дом. Лишь меч Тёмных Вод, каким-то чудом зацепившись за фундамент разрушенного неспокойной рекой дворца, дождался её. — Тань Хуань! — боль поглощает ненависть и жажда мести. Сан Цзю не нужен никакой суд от тех, кто всё это допустил. Она сама заберёт то, что должна ей летучая змея и её народ. В серебристом клинке Тёмных Вод отражаются алые глаза демоницы, которая поглощает всю доступную негативную энергию Мохэ, которую её народ подавлял ни одно тысячелетие.

***

— Ты сбежал! — обвиняет Богиня Луны Чу Фэна. — Ещё не время мне умирать, — не оправдывает себя Бог Войны. — Мин Е бы не стал… — поддерживает Богиню Луны Богиня Земли. — Госпожа, Мин Е нет в живых уже сколько? Как и Тань Хао. Если я Бог Войны, то это не значит, что вы можете прикрываться мной, как своим щитом! Сами-то что не воспользовались возможностью и дали ему уйти? — Чу Фэн, не нужно перекидывать ответственность на других, — Цзи Цзэ более спокойный, чем его друзья. Но голос его твёрд и упрекает молодого бога. — А Вы, Светлейший, где были? Даже не показались за пределами Шанцин. А между тем, может быть, именно Ваша сила стала бы решающей. Что ж, тут назревает вопрос, а что же не так с Вашей силой? Мне кажется, что пропадая в своём дворце за книгами, выходя изредка в библиотеку, Вы должны быть сильнее всех, ведь вообще не напрягаетесь. Слепота не лишила Вас сил, но, тем не менее, я чувствую, что Бог Вечности сейчас слабее нас всех. Как же так вышло? — Я должен перед тобой отчитываться? — Хотелось бы. Ведь чтобы так ослабнуть, Вы должны были прилично потратиться. Я не спрашивал раньше, потому что надеялся, что это было для общего дела, но, учитывая то, что Вы хотите уклониться от ответа, не хорошие мысли приходят в голову. — Я, может быть, и слабее тебя сейчас, но всё ещё могу временно обратить вспять твоё совершенствование, — не собирается Цзи Цзэ отчитываться перед ним. Боги в дела друг друга носы не суют. Этот же очень активно пытается, а Цзи Цзэ достаточно терпелив, но и его терпение на грани. — И вот тут я думаю, что Вы что-то скрываете. Может быть, недруг Вам больше не враг? Смешно, но у Цзи Цзэ определённо есть некая связь с Богом-Дьяволом, которую он никак не сможет оправдать в глазах собрания богов. Они просто не поймут. Но ему удаётся уйти от этого абсурдного обвинения, ведь Чу Фэну докладывают, что обнаружены пропавшие стражи Шанцин. Точнее то, что от них осталось. И в то, что с ними расправились демоны нет никаких сомнений. — А Вы ещё предупреждали меня, что не стоить доверять Тань Хуань. По-видимому, доверять не стоит всё же Вам.