Иная судьба

И тут его нет! Вот куда запропастился демон? Все пригорки и вершины вокруг деревни посетила, а Цзинь как сгинул. Нет его даже там, где в прошлый раз он медитировал. «А может…» — хватается за сердце Сусу, предполагая худшее. Неужели она не ошиблась и Бог-Дьявол вернулся за Цзинем? Нет! Сопротивляется бессмертная этому предположению. Не убил тогда, то сейчас тем более не будет. Вот дел у Владыки нет, чтобы туда-сюда передвигаться! Конечно же, жених просто таинственно исчез, такое и раньше бывало, чему она удивляется? Вот только раньше у неё и в мыслях не было, что высшие силы могут на него свой взор обратить, а теперь ей только и кажется, что Дьявол где-то рядом: подглядывает за ними с ухмылкой и ждёт, когда два птенца вдоволь насладятся друг другом. Он же бог — отец страданий, а страдания, как думает девушка, особо остро чувствуются после испытанной эйфории счастья. У них же всё хорошо, а значит должно быть ещё лучше, чтобы бог вкусил в полной мере их боль, когда придёт за ними. Если рассуждения Сусу верны, то пока нечего опасаться мрачного злодея. Только за этими думами внутри поселяется страх. Страх стать чрезмерно счастливой, чтобы Дьявольский Бог вспомнил о них и пришёл за своей жатвой. Девушка поворачивает голову и вздыхает, последний травянистый холм остался в отдалении. Довольно приличное расстояние. Если она переместится к нему, то обратно, скорее всего, придётся идти уже пешком. Её силы ещё очень нестабильны, а она достаточно напрыгалась по возвышенностям, чтобы свой запас опустошить. Сусу необходима медитация, а не вот это вот всё. Но волнение за Цзиня пересиливает, и она рискует, оставляя на том месте, где только что стояла, золотистое мерцание, осыпающееся, словно звездная пыль, на примятую траву. Он мог бы быть в деревне, но Сусу наблюдала за ним и пришла к выводу, что не очень-то он тянется к общению с людьми. Куда не спрячься в самой деревне, всюду отыщут, а потому её демон вряд ли станет рисковать личным пространством и нежеланием контакта со смертными сверх допустимого лично им. У жрицы витал в облаках и всячески своё общение с ней сводил к минимуму: вообще казалось, что он только и дожидался момента, когда они уйдут. Не любит он людей, можно считать за большую удачу уже то, что равнодушие — самое большее на что он способен по отношению к ним. Хотя Цзинь и посчитал жрицу правой в их с Сусу перепалке, но бессмертная до сих пор считает, что правда за ней. Вот чем смертные от них отличаются, кроме как скоротечностью жизни? Да и за травника, можно сказать, вступился. Нужно будет отплатить дедушке за взятые травы. У неё хорошо получаются талисманы, а со знаниями богини Юйлин они более эффективны будут. Подарит ему целую стопку на различные действия и блага — даже боги так не бывают щедры. Мысли о возвращении долга немного отвлекли, но ненадолго. Стоит бессмертной ступить на вершину холма, как она под воздействием тревоги и страха призывает на помощь Чунъюй, в своём сознании представляя лук, ведь не успеет помочь Цзиню, если промедлит. Чунъюй, благо, не имеет ограничений по форме и может принять любую, какую Сусу пожелает. Сама бессмертная не умеет стрелять из лука, но Юйлин — да. Она без промедления прицеливается и выпускает стрелу чистой энергии из божественного артефакта. То ли она слишком шумная, то ли не привыкшие к тетиве пальцы направили стрелу по иной траектории, но факт есть факт — она не попала. Срезала лишь прядку волос в высоком хвосте Мин Е. Но невезучесть всё же не стала помехой её цели — помочь Цзиню. Демон-бедствия отпускает его, отталкивая и грациозно отскакивает. В глазах Мин Е Сусу улавливает недоумение, и он косит хмурый взгляд сначала на Цзиня, а потом на свою руку и только после — на неё. Она немедля подбегает к жениху: всё же была права — Дьявол так просто их не оставит. Чунъюй уже стала нефритовым клинком, который та направляет на дракона. Цзинь не сможет бороться с высшим демоном Владыки, Сусу тоже, но у неё больше шансов нанести рану врагу из-за артефакта в её руке. — Сусу, стой! — хватает девушку за запястье Цзинь, оттягивая её к себе ближе. — Он не собирался мне вредить… — Неужели?! — одёргивает руку Сусу. — А за шею схватил от того, что рад был вновь повидаться? — Это не то, что ты думаешь… — больше похоже на то, что Цзинь оправдаться пытается или не придумал разумного объяснения тому, что увидела Сусу. А она чётко всё видела. Видела, как Мин Е схватил её демона за шею намереваясь ему навредить. Ничего иного просто быть не может! — Я лишь передавал послание Владыки, а Вы, барышня, сразу в атаку… — даёт своё объяснение Мин Е. — Наверное, мне тоже стоит послушать, — слишком воинственно ведёт себя девушка, огрызаясь на высшего демона. Будь она богиней тот бы уже на коленях стоял и молил о пощаде своей жалкой жизни! — Оно касается лишь, гхм, Цзиня, но вкратце могу сказать лишь то, что Бездна вам двоим больше не дом, — Сусу хмыкает — об этом она и так догадалась. — Но, поскольку Цзинь всё же не простой демон, а какой-никакой учёт Владыка любит, — Цзинь за спиной кашлянул: то ли подгоняет этого червяка дождливого, то ли намекает, чтобы тот не нёс околесицу. — В общем, вот, — появляется перед ними чёрно-красный пергамент из плотного шёлка с непонятными Сусу символами. — Что это? — хмурится недоверчиво девушка. — Брачный договор, — как-то нехотя отвечает Мин Е, будто его заставляют в чём-то участвовать против его воли. Но значения этому Сусу не придаёт, жадно пытается вчитаться в столь желанный и в то же время опасный договор. Ничего не понимает, что там написано, и ещё больше хмурится. Почему даже в воспоминаниях Юйлин нет этого языка? — Простая формальность, всего лишь нужно подписать и в трёх мирах ваш брак будет иметь силу. — Судя по тому, что он составлен непонятными символами, а он ли? Может это что-то другое? Нельзя было на обычной письменности демонов его составить, которую она относительно знает? Ведь там может быть, что угодно, вплоть до того, что первую ночь она должна подарить Владыке. Он, конечно, побрезгует, ведь Сусу бессмертная, но никогда не угадаешь, как всякие заковырки устроены в замыслах этих богов. Какой-то подводный камень тут спрятан. Возможно, и не камень даже, а целый булыжник. Но Небеса, со слов жрицы, уже дали своё благословение, почему она должна страшиться какой-то скрытой козни от тёмного бога? «Потому что она непременно будет», — уверяет её здравомыслие. — Уверяю, это лишь брачный договор. Если они сейчас откажутся, то вряд ли их в покое оставят. Это Мин Е ещё можно назвать тактичным, благородным и вполне терпеливым к своим демоном. А вдруг в следующий раз пришлёт жуткую парочку? Вот Сы Ин определённо разглагольствовать не станет, пустит кровь на договор и с гордым чувством выполненного задания покинет их, пнув для профилактики пару раз. Ещё, к примеру, в этом договоре может быть пункт о том, что первенца Дьявол у них заберёт… И вот о чём девушка думает? Но ведь это логично: брак и продолжение рода — взаимосвязаны. Преисполненная мудростью богини, Сусу пытается просчитать ходы Владыки наперёд. Как бы Юйлин поступила на его месте? Если он отказывается от них с Цзинем, то это не значит, что ему будет неинтересно их потомство. От неё вряд ли будет унаследовано непринятие тёмной ци, а значит взрастить лютого демона у него на службе будет легко. Нет, Владыка вряд ли упустит дитя краснопёрого ворона и огненного феникса, но для того, чтобы забрать ему и договор не нужен. Тем более в Пустынной Бездне брачные договоры не распространены, да и церемонии демоны проводят лишь в своих кланах. Должен быть невероятный статус у демона в самой Бездне, чтобы бракосочетание стало помпезной церемонией во имя страданий. У Цзиня такой статус? Но поскольку их изгнали, то откупаются этим пергаментом. Он вполне официален и может быть так же унижением для самого Цзиня: мог стоять подле трона, но выбрал какую-то жалкую бессмертную. Сусу беспокоится, что если он передумает, то и получить развод без упрёков и издёвок у него не выйдет. Как не подумай, а сей договор оковами кажется — что-то они потеряют. Но вот Цзинь смело ступает к Мин Е и, вознося руку, ставит зачарованную подпись, пропитанную его силой. Даже Сусу ощутила её всплеск, а ещё ей неловко от того, что она почему-то думала, что нужна кровь. Но иероглифы его имени ей не знакомы, возможно, это какое-то наречие краснопёрых воронов, ведь у каждого клана демонов имеется свой язык и даже иногда письменность. То, что он только перерождение, не значит, что его не просвещали, когда он был маленьким, хотя бы в написании своего имени на языке, который был создан им же, но в прошлой жизни. Только её смущает, что он без всяких опасений и подозрений в подвохе поставил подпись. Иная бы радовалась, но Сусу имеет дело с Владыкой демонов и нужно быть настороже. — Ты знаешь, что там написано? — спрашивает девушка. — Нет, — мотает головой Цзинь. — Но такие, как я выбирают спутницу один раз и навсегда, — произносит он уверенно, от чего сердечко Сусу начинает волнительно трепетать. — Хотел убить — убил бы, и если там указано «Сгинуть в один день», то почему нет? Потерять тебя и существовать дальше самому — вот это хуже всего. Тем более, я бедный демон, у меня нет денег, чтобы заплатить свахе… «Как будто ты стал бы платить…» — думает Сусу, но осекается, не закончив мысль. Он же только что ей признался! Это не «Люблю тебя», но куда больше и искренней, чем то, что хочет услышать каждая девушка. Без неё он жить не может, без неё только существование. Окрыленная этим знанием, она подходит к договору и проводит те же манипуляции, ставя подпись. — Древняя письменность клана Фениксов? — удивляется Цзинь. — Что-то полезное всё же от ведьмы почерпнула, — хмурится он, видимо раздумывая, чем ещё девушка удивить его сможет. Она бы его и сейчас удивила будь чуточку сильнее, но увы… Поэтому Мин Е уйдёт отсюда целым и невредимым, впрочем, свах вряд ли убивают. Тот, получив желаемое, без лишних слов собирается их покинуть, но Сусу, завидев, что дракон уже готов переместиться, останавливает его. — Что с принцессой? — они с Сан Цзю и не знакомы толком, но просто так забыть о ней она не может. Узнает, что с ней и, возможно, сможет обнадёжить Рыбёшку, когда тот очнётся. — Какая разница? — не оборачиваясь, ворчит Мин Е, отвечая вопросом на вопрос. — Очень большая. Настолько большая, что переполох в Бездне обеспечит, — уверенно говорит Сусу, но на деле думает, а каких размеров Рыбёшка в своём истинном обличье? Вот старейшина Тан, в воспоминаниях богини, был много больше Мин Е, когда драконий облик принимал. — Жива, — просто отвечает демон-бедствия, всё так же находясь к ним спиной. — Но не пойму, какое дело до неё этой барышне? — Да мне-то никакого, а вот её сыну… Цзинь громко кашляет, а демон резко оборачивается, вылупившись на девушку так, будто она какую-то необыкновенную фантазию сказителя сейчас озвучила. — А я говорил, — невнятно шепчет Цзинь, прикрывая рукой рот. — Что ты сказала?! — оказывается возле бессмертной дракон и больно впивается руками в её предплечья, что Сусу аж вскрикивает. — Эй! — необычайно сурово осаждает Мин Е Цзинь, стискивая его запястье. Когда Мин Е освобождает девушку, она переводит дух — испугалась. Действительно испугалась приспешника Дьявольского Бога. Но тот, кажется, боится Цзиня. Нет, показалось. Сейчас Цзинь не в той форме, чтобы ближайший сторонник Владыки его опасался. — Я сказала, что тот дракон, которому Вы, господин, чуть не раскрошили защитную чешую, её сын. Отпустите принцессу, не облегчайте Сы Ин задачу вновь пленить Рыбёшку. — К чему такие подробности? — сквозь зубы мурлычет Цзинь рядом с ней. — Вновь? — мрачнее тучи выглядит демон-бедствия. — Тот пленник, которому… — Ага. И сейчас, уже второй раз, когда я ему помогаю. Боюсь на третий меня просто рядом не будет. Отпустите принцессу, не усложняйте никому жизнь, — просит она. — А?.. — вытягивает она вперёд руку, пытаясь ухватиться за дракона, но её рука проходит лишь сквозь дымку тёмной энергии, которая осталась после его исчезновения. — А-Цзинь, он же не… — хватается она за своего демона и, в испуге за жизнь Рыбёшки, заглядывает тому в глаза. — И зачем вообще всё это было?.. — трёт переносицу Цзинь и вздыхает. Потом косится на Сусу, скидывая с себя её руки. — А?.. — хлопает глазками девушка не понимая. Присматривается к Цзиню и рот открывает в недоумении — он что, обижен? — Хм! — демонстративно отворачивается, складывая руки на груди. Да что не так-то? Хорошо, она не требует от него проявить волнение о Сан Лине, но хотя бы успокоить её, что этот злой дракон не закончит начатое, он может? И чего обижается? Он же должен был знать на ком женится, должен был предполагать, когда подписывал, что в ней достаточно участия и тревог к знакомым. Подписывал?.. Сусу бледнеет. Да этот Дьявол только что их поженил, а она, можно сказать, внимание своё от этого увела, начав трепетать, коль шанс подвернулся, над судьбой и лучшим исходом для маленькой принцессы и юного дракона! Почему она такая рассеянная, не может сосредоточиться на чём-то одном, вместо этого разбегается в совершенно разные стороны? — А-Цзинь, я… — Это потому что я не преподнёс тебе в дар гуся с предложением? Но ещё недавно ты боялась любых птиц, а гусей вообще назвала ужасными! Да, когда дары в дом невесты посылают с предложением брака, обязательно отправляют и гуся. Но у неё нет ни дома, ни такой семьи, которой было бы до неё дело. Не в обиду Пянь Жань, но Цзинь теперь её единственная семья. Если бы он не сказал, что без неё было бы только существование, то она бы и дальше искала подвох в брачном договоре, подозревая Дьявольского Бога в нечистой игре с их судьбами. Она так ужасна! — Я знаю, что Чу Хуан скорее бы сделала всё, чтобы я стал евнухом, и не одобрила бы наш брак, но она бы не посмела заикнуться о том, что этот демон поступает нечестно по отношению к тебе и покушается лишь на твоё тело. Цзинь мог и не жениться на Сусу, не брать на себя обязательства, он мог просто пользоваться ей, и Сусу бы ни разу не подумала, что всё иначе может быть. В любой момент мог избавиться от неё, выбери он иной расклад, но он о её достоинстве думает даже больше, чем она сама. — Мин Е ничего не сделает твоей Рыбёшке. Не теперь, когда ты сказала ему, чей сын этот бессмертный, — заправляет мужчина выбившуюся из причёски девушки прядку. — Поэтому, думай только обо мне, — касается её подбородка, — Сусу. Демон ревностно не хочет её делить ни с кем, и она примирительно принимает это, расслабляясь в его объятиях, дарующих чувство защищённости. Она прижимает его к себе, словно так хочет извиниться. — Я всегда думаю о тебе, — шепчет Сусу и хочет поцеловать, но он останавливает её, из-за чего она в непонимании смотрит на Цзиня широко раскрытыми глазами. Когда это он отказывался? — Церемония не завершена… — А разве договор и не был завершением? — Ты такая глупая, — он берёт её за руку и переносит их куда-то.

***

Госпожа Пион любовалась своим садом, когда мохнатый шмель принёс ей весть — этот воришка опять тут! Она чуть утренней росой не подавилась от этой новости. Ох, как проклятый ей надоел! Фей пугает так, что они потом даже тени своей боятся, а не распустившиеся цветы вянут, даже не раскрыв своих прекрасных бутонов. И нет способа совладать с ним. Юные феечки слетаются к статной даме, когда она появляется на крыльце своего дома и создают гомон голосов, пытаясь нажаловаться повелительнице зачарованного сада. — Он ещё и не один! — Девушку привёл! — Она трогает моих деток! — Ах, госпожа, кажется они не собираются вредить. Он привёл её, чтобы показать ей красоту нашего сада, — маленький дух бабочки присаживается на плечо женщины. — Он всегда брал что вздумается, но ему и этого мало! — багровеет от гнева Пион не поверив словам глупой бабочки. Будь что будет. Пион, во всём своём великолепии потомка Короля цветов, является перед парочкой нарушителей, пугая спутницу этого наглого воришки. Ах, что за мерзкая девчонка — оборвала бутон с лилейника! — Наслышан о хозяйке зачарованного сада, — приветствует её наглый воришка. Женщина изгибает бровь: уж сколько ужасов ей цветочные феечки рассказывали о нём, но постоянно умалчивали, что воришка хорош собой, словно недосягаемый небожитель. Будь она на пару сотен лет моложе… Да, что это с ней?! Будто забыла, кто он на самом деле такой. — Зачем явились? — не разомлеет она от внешности этого вора! Пусть тот и не надеется, что сможет её задобрить своим благородным личиком. Знает его суть гнилую. Жаль, что чёрное сердце прячется под столь неподходящей нутру внешностью. — Хочу провести церемонию в самом лучшем месте. — Лестно знать, что даже такой, как ты, считает это место лучшим, — самодовольно ухмыляется Пион, честно принимая похвалу. — Но ты уже достаточно обокрал нас, поэтому уходи! — А-Цзинь, что ты у них забрал?.. — девушка прячется за этим вором и несмело выглядывает из-за его плеча. Не дурна собой, но, как и все подобные ей глупышки, приворожена властью, что тот может дать. — Самые лучшие цветы! И именно те, которые бы могли стать будущим поколением цветочных фей! Но разве его это заботит… — Цветы?.. — хмурится спутница этого бессовестного отродья. — Так все цветы?.. Госпожа, он срывал их для меня, — девушка выходит и кланяется Пиону. — Обвиняйте меня! Мне было так приятно их получать и радоваться их красоте, но я и подумать не могла, что они живые. — Само собой ты тоже виновата! — Пион и её клеймит, но замирает. Глядит то на вора, то на его подружку. — Чего? Ради неё?! — в смятение приходит хозяйка сада. — Как такое возможно? Невероятно… — по её мнению сердца мужчина лишён, а значит не может ради кого-то и делать что-то. Скорее, это ради него стелиться должны и удовлетворять любую прихоть. С одной стороны обитатели её сада — бесценные сокровища, а с другой — самые лучшие подарки для возлюбленной, который не каждый может заполучить. Если так подумать, то приди он со злым умыслом даже она ничего сделать не сможет. Её сад бы уже пылал, если бы он захотел. Пожалуй, она слишком погорячилась, считая, что может поучать этого негодяя. Но ему тут не цветочная лавка, в конце концов! Но, чтобы дожить до осени, ей вряд ли следует артачиться. — Что за церемония? — нехотя спрашивает Пион, представляя уже, как эту дурочку тут расчленят, заливая кровью её дом. Плечами передёргивает — ужас какой-то. — Свадебная, — как ни в чём ни бывало отвечает вор. — За что ты зла мне желаешь?! — верещит женщина. — А что не так? — У меня просто не хватит места… — приглушённо говорит Пион, а в голове от сада уже остаётся испорченная безжизненная земля: вся свита этого чудовища просто сравняет её дивное обиталище с землёй, ни травинки не оставит. — Идите к себе, господин, и не держите обиду за отказ. — Но нас только двое. — Старушка Пион, не отказывай нуждающимся, — невесть откуда появляется небывалой красоты и грации юноша в изысканном ханьфу нежного розоватого оттенка. — Что?! Старик Лотос, кого это ты тут старушкой смеешь называть?! И какой он нуждающейся — злодей самый настоящий! Иди обратно в своё болото, отвратительный сорняк! — в обиде бранится госпожа. — И чего это я сорняк?! — А кто в любой грязи прорастёт? Конечно, ты! Сорняк! — Ты всего лишь какой-то цветочек, а я — священен! — По мне так оба какие-то нарциссы… — буркнула Сусу. — А? — замечает, как пятится Цзинь. — Тише. Они вечность спорить могут, а я ждать устал и решать их спор не намерен, — тянет девушку за собой. Но разве она имеет что-то против его нетерпеливости?

***

Сусу долго нет, а Пянь Жань надоедает сидеть на одном месте да и её общее состояние демонической души требует вина, поэтому отлучается на ранее примеченный постоялый двор. Какого-то высшего качества, к которому она привыкла, лиса, разумеется, не ожидает, но первый глоток из винного кувшина оказывается не так уж и плох. Прихватив ещё парочку и расплатившись чистым серебром, Жань возвращается в дом для гостей главы племени. Сусу всё так же нет, а одной пить — дурной тон, не настолько она ещё отчаялась, а потому водоплавающее вполне сгодится хотя бы для того, чтобы её выслушать. Главное не налить Сан Лину в ёмкость вина, а то лечение пойдёт не по плану. И вот только перешагивая порог выделенной им комнатушки, демоница застывает. Зря она посчитала вино неплохим, оно — отвратное пойло, с пары глотков посылает ей пьяные галлюцинации. Потому что склонившейся над ёмкостью с Сан Лином Мин Е — это вообще ненормальная картина! Он минимум в Бездне быть должен, а максимум — занят матерью дракона. Так что он тут забыл? Но чем больше Пянь Жань хмурится, тем больше осознаёт, что демон-бедствия вовсе не привиделся ей. Мин Е вполне материален и вроде бы нужно бежать, спасая себя, потому что этот ненормальный, кажется, решил закончить начатое, но как она без Сан Лина? У неё три хвоста, самое большее, что сделать сможет против этого демона, это схватить ёмкость и удрать. Но в момент, когда лиса уже хватает ёмкость и сбежать готова в неизвестном направлении, лишь бы подальше, её резко хватают. Расплёскивая воду, Жань прижимает ёмкость к себе, и замирает в страхе, смотря на Мин Е. — Почему ты здесь? — Я… — тот больно сжимает её предплечье. — А куда мне без него идти? И кто о нём будет заботиться, когда вы забрали его мать? Господин, не трогайте нас, обещаю, Сан Лин не будет Вам докучать. — Он говорил, кто его отец? — Ну определённо не моллюск Мохэ… — заглядывая в ёмкость, Пянь Жань убеждается, что маленький дракончик спит и вроде бы чувствует себя неплохо. Мин Е не успел ему навредить. — Какой-то дракон, — пожимает она плечами. — Дракон всегда доминантный родитель, только феникс конкуренцию в паре составить может и заочно не скажешь, кем детёныш их будет. «Пянь Жань, что ты ему несёшь?» — шпыняет себя, но действует, как это ни странно, Мин Е их ещё не прибил. — По чешуе можно и род определить. Тут кто-то с Восточного моря оказался метким стрелком. Серые, серебряные с радужной чешуёй и лазурные обитают только там. Впрочем Вы и так это знаете, и Вам он может быть роднёй. А фамилия Сан по-матери, папаша, видать, безответственный. Ну, конечно, не по статусу гордым драконам с какими-то пресноводными духами водиться. Но Вас не смущает родословная принцессы да и вряд ли владыки Восточного моря Вас всё ещё считают своим, к тому же Вы демон Дьявольского Бога, а значит, в принципе, брать можете что и кого хотите и совсем не думать о том, что кто-то там скажет на Ваш счёт и как косо посмотрит вслед. Выше Вас только Повелитель демонов. Но Сан Цзю — дух между светом и тьмой, а значит Вам хвост никто отрывать не будет из-за того, что она Вас недвусмысленно интересует. А мне не повезло — Сан Лин из бессмертных и рос в Шанцин, но оставить его я никак не могу, проще все хвосты отдать. — Да, отец безответственный… Большую часть того, что говорила демоница, Мин Е прослушал. Он только и делает, что смотрит на маленького Сан Лина, словно раскаявшийся в своих ошибках. Руку тянет к нему из-за чего Жань шарахается в желании защитить бессмертного, и Мин Е замирает. Застывшая в воздухе рука сжимается в кулак, а сам демон-бедствия отворачивается. Сейчас в нём лисица видит не сильного и хладнокровного демона, а некое потерявшееся существо, которое, словно, не знает, что ему делать и как быть. Когда он возвращает свой взгляд к ним и смотрит на ёмкость, Пянь Жань улавливает сострадание и жалость. Лисица удивлена, что этот демон может иметь эмоции. Ему, кажется, действительно жаль, что он ранил Сан Лина. — Вы знали его отца? — осторожно интересуется Жань. Мин Е горько улыбается и его влажный взгляд встречается с её испуганным, который только и просит, чтобы демон ушёл. — Знал… — в голосе демона боль и разочарование. — Он был Богом Войны царства Шанцин… — в речи привкус горечи. — И отвратительным мужем. — Это же… — страх сменяется удивлением и новым испугом. — Ты правильно заботишься о нём, но чешуя не восстановится сразу. Защищай его от его же необдуманных решений, если нацелена серьёзно сохранить ему жизнь. В ином случае, я довершу то, что с тобой сделал Владыка, — взгляд его вновь становится холодным и собранным, не оставив и следа от той беззащитной растерянности и сожаления. Её предупредили и остаётся только принять и согласиться, что никакой опасности Пянь Жань Сан Лина не подвергнет, даже если он сам будет её искать.

***

«Ты действительно достоин той репутации, которой тебя наградили!» — обитающий в голове Светлячок совсем недоволен их поведением. Мало того, что Бог-Дьявол, выкручиваясь перед Бедствием, принудил Мин Е, когда появилась Сусу, так он ещё пошёл в своём вероломстве дальше, решив, что одного брачного договора с именем Шанди недостаточно. «То, что Судьбоносная красная нить одобрила, не значит, что можно осквернить Небо и Землю! — ворчит он во время церемонии поклона. — Ха-ха! Какая наглость, ещё и предкам осмеливаешься?.. Чьим? Её? Напомнить, что с её матерью стало? Нет, ты просто беспросветный злодей! Наряд-то ты ей прекрасный сотворил, не видит как ты откровенно ухмыляешься! Что за мерзавец! Единственный раз, когда решился воспользоваться именем спустя приличный срок, и такой позор! Я этого не вижу и видеть не желаю! Зачем этими глазами пользоваться? Ну вот ты ему скажи, — обращается к Печати, которая ядовитой тьмой только пульсирует. — Предательница!» — может сколько угодно возмущаться, а Дьявольский Бог от своего не отступит. Уже великая милость Сусу оказана, и даже не в мрачных катакомбах церемония. Он вполне по-человечески отвёл её в красочное место, наполненное силой жизни. Какая разница в том, что она думает, что женой Цзиня является? Так бы и должно было быть. Но во всём виновата эта утерянная древность, и ему пришлось использовать имя Шанди, а значит и наделить титулом Сусу. Теперь она вполне официально является Владычицей трёх миров и четырёх континентов, только знать о таком ей пока необязательно. «Но мы-то знаем!!!» — сокрушается светлая его часть, которая куда приятнее, когда язвит, а не когда на грани истерики. Казалось бы, какое ему дело? Шуму столько, будто чести лишили без его высочайшего на то дозволения. Вообще, Дьяволу даже на руку, что Мин Е прибыл с донесением. Удачно и то, что Сусу его искала, о чём-то распереживавшись. Всё сложилось замечательно, будто сам и подстроил. Но нет, его мифическая совесть чиста. Почти. Сусу любит Цзиня, не его — это выжглось неким сожалением там, где у него сердце. Ему отведена роль разрушителя любви и пока не хочется смотреть на тот пепел, что останется, когда она обо всём узнает. Он обещал себе, что не будет причинять ей больше боли, но его власть ограничена и в то же время безгранична в её сердце. Но однажды слово себе будет нарушено и тогда Дьявольский Бог сделает то, что будет для неё верным — лишит Сусу Нити любви. Не будет чувств к Цзиню, не станет и ненависти к нему. В конце концов, любовь всегда убивает, а Бедствие будет жить. Королева демонов, украшение дворца, бесчувственная птичка в его мрачной клетке. Это ли не лучший для них исход? Чудовища большего, чем он, всё равно не будет в трёх мирах. — Ты так смотришь на меня… — смущённо произносит Бедствие, когда он снимает с её головы вуаль невесты. — Ты красивая, — и он не врёт, только почему-то она смутилась ещё больше, выпорхнув из его рук. Оказывается, когда доходит до дела, то эта девушка становится той ещё стеснительной особой. И куда подевалась та Сусу, которая без тени смущения призывала его к наготе? Она знала, что он не будет раздеваться, поэтому была так смела? Или решила поиграть с ним? Он же поймает… и накажет свою жену. Но стоит только ухватиться за развивающийся тёмно-красный шёлк, как она ускользает. Нет, она определённо с ним играет. Но Сусу забыла, что она Бедствие? Он-то помнит о её прирождённой способности попасть в неприятность, поэтому даже не удивляется, когда девушка проваливается в пруд, густо заросший кувшинками и лотосами. Она даже и не поняла, где заканчивается травянистый берег и начинается водоём, просто вскрикивает и проваливается под воду, нарушая зелёный покров. — Ну что за мокрая курочка, — всплывают они на поверхность. — Знал бы, что ты так неравнодушна к водоёмам, выбрал бы озеро, а не сад. Невероятно очаровательная курочка, — щёлкает её по носу. — Ты никогда не говорил, что я красивая… — почему ему кажется, что ей неловко. — Говорил… — Нет. — Да говорил же… Тебе было просто в очередной раз кого-то жалко, вот и внимания не обратила, — главное говорить, как можно увереннее. Но он же ей и раньше сообщал очевидное… Сообщал же? — Но сейчас я курица… Опять, — дуется она, обнимая его, лишь бы не отпускал. — Так моя же очаровательная курочка, — гладит он её по спине, улыбаясь. Всё же она ещё помнит свои обиды. Подведи его сила сейчас, и оба утонут, ведь он вряд ли помнит, как нужно плавать. И почему пруд этого Лотоса такой глубокий? Нет, чтобы по колено. — Вода холодная… И, наверное, обитатели пруда не очень нам рады. — Тот дух Лотоса всё ещё выясняет отношения с хозяйкой сада, а он единственный, кто мог бы стать свидетелем того, что я хочу с тобой сделать, — шепчет он ей на ушко, прикусывая мочку. — Вряд ли тебя это волнует, — но, тем не менее, из пруда их переносит в более подходящее и сухое место. Под крону серебристой ивы, ветви которой являют собой природную вуаль, спускаясь к кромке воды. — Ты дрожишь не из-за того, что вода была холодна, а из-за меня… И всё-таки боишься меня, — опускает девушку на мягкое зелёное покрывало, удобно усаживая. Но сам присаживается чуть впереди, на расстоянии от неё. — Я не тебя боюсь, — пододвигается к нему и льнёт к спине, обвивая руками с которых стекает вода. — А своего невежества… — вздыхает она. — Нет, я всё знаю и видела. В Бездне остаться невинной в моём возрасте уже достижение, но всё же мои «годы наблюдений» кажутся скудными… Я волнуюсь, что недостаточно хороша для этого. Боюсь стать свидетельницей твоего разочарования, а деться никуда не получится. — Ты моя жена, а не существо для утех на одну ночь, — его даже немного злят слова Сусу. — Приличный демон свою жену уважает. — А есть приличные демоны? — А разве твоя цзе-цзе… — Тогда точно нет. — Ты дразнишь меня? — извернувшись, он укладывает Сусу на траву, и, оказавшись сверху, прижимает девичьи запястья на уровне её головы к земле. — Всегда, — хитро улыбается она. — Меня воспитывали лисы, муж мой, — эти лукавые глаза сведут с ума и Дьявольского Бога. — Хочу тебя, — шепчут её губы прежде чем он накрывает их своими. Глубокий и жаркий поцелуй столь долгожданный, что контроль будет утрачен раньше, чем можно было его запланировать. Когда нет ограничения, когда дано право обоюдного согласия, бог, прячущийся за маской, не хочет отдавать то, что принадлежит ему. — Люблю тебя, — словно легкое дуновение ветра, её голос ласкает слух, когда он прерывает поцелуй, чтобы дать Сусу больше свободы действия, и возвращается вновь к столь манящим и туманящим разум губам. Тёмный тиран хочет чтобы его холодной кожи касались и дали ту любовь, о которой говорят. Богу хочется того тепла, которого он лишён, и ласки, которая ему казалась недоступной. Он всегда считал, что никто не достоин его внимания, никто не равен ему в статусе, чтобы лицезреть его беззащитность в желании. Но теперь, выглядывающий из-за ночных облаков полудиск Луны, тусклым светом проникая через зелёную листву, является немым свидетелем, что раскрывает Сусу сколь подвержен бог опьяняющей сладости её присутствия рядом с ним. И сколь роковым может быть его взор, что приходиться отворачиваться, зажмуривая глаза-предатели. «Твой взгляд», — в ней вздох сомнения, а свою маску контролировать возможности нет. Лишь разрастающееся внутри и оплетающие собой всё колючие лозы тёмной энергии, и плавящая отравленные ядом вены страсть смогут стать ему временной ширмой. Оплавленный янтарь вспыхивает в его глазах, укрывая истину глаз Дьявольского Бога, и тлеющим заревом, бывающим после испепеления всего живого, смотрят с вожделением на это одурманивающее разум Бедствие и её бессмертную красоту. Власть этой женщины над древней тьмой в его лице куда сильнее, чем он мог вообразить. Но лишь ей подвластно обуздать его и принять удушающую саму жизнь искру тьмы. И дабы не пугать её и эгоистично взять причитающееся только Владыке демонов, он прячет её глаза за плотной алой тканью. Сусу смущённо улыбается, отвечая на его ласки, принимая установленные им правила. Становясь ещё чувствительнее, эта девушка окончательно разносит его маскарад демона и Бог-Дьявол властно становится с ней единым целым, позволяя аккуратным ноготкам впиться в его кожу на оголённых предплечьях.

***

Цзэ знает, что мысленно слуга ворчит от его неловкого движения. Разлившиеся чернила, наверное, уже растеклись и впитались в пергамент неповторимой кляксой. — Красные, как кровь богов! — слуха доносится возглас служащей библиотеки, и в сердце что-то ёкает, а разум проваливается в неизвестность. Если когда-то её лицо и светилось наивностью и верой во что-то хорошее, то теперь и следа этому не осталось. Даже у безразличного ко всему кровь в жилах застынет от той улыбки, которая искажает прелестное лицо девушки. Мрачные тучи заволакивают небеса над Шанцин, погружая царство во тьму, которая в её сердце жаждой справедливой мести прорывается. Ни один бог ей не помешает, их дом обречен из-за своего Защитника. Ей не нужен суд, ей нужна кара. С тем, кем она стала, они не сталкивались и не понимают, как неведомое можно остановить. Огромная змея оплетает небесный столп царства, мышцы чудовища сжимаются, и нерушимое трескается. — Вы, подлые боги, закрывающие глаза на гнусные деяния, глухие к страданиям вас не касающиеся, ответите за невинно отнятую жизнь! Довольно вам прикрываться Небесами, вы недостойны их света! Вы недостойны наследия, доставшегося вам! Бог Асур выносит вам приговор — смерть, как искупление! Огонь, что немыслим, окутывает пространство и смертоносная стрела, разрушая центр, прорывается к основанию, сокрушая Шанцин под звонкий смех сквозь плачь… — Сусу… Бог Асур?.. — хмурится слепец. «Цзи Цзэ, эти жизни будут важны для Шанди, но и падение Шанцин неотвратимо, — вновь Бог Вечности слышит посторонний голос. — В своё время ты поймёшь, сохрани их…» Кажется, кто-то хочет его направить, но он вряд ли что-либо понимает. Почему Сусу стала подобна Дьявольскому Богу, что же могло произойти, что даже его артефакт у неё? Отнятая невинная жизнь всему причина, а значит видение, где Сусу не хочет мириться с поражением Владыки демонов и его скорым уходом, никак с этим не связано. Уж кого-кого, а Дьявола назвать невинным язык не повернётся. Но даже если Цзи Цзэ поймёт, то Шанцин это всё равно не спасёт. Возможно, спасти небожителей может только Шанди, но где его искать?..

***

— Как мог сдержал эту старуху, — произносят сзади, отчего задумавшийся бог вздрагивает. Но опасности говорившей не несёт, а так же предельно тих. Хотя Сусу спит в отдалении, под той самой ивой, и вряд ли проснётся от посторонних звуков. — Благодарности не нужно, — Владыка фыркает — кто тут кого ещё благодарить должен? — Но вот не пойму, что же всё-таки довело божество, что даже цветок в его сердце почернел? — проходит мимо Бога-Дьявола хозяин здешнего пруда. Он ничуть его не страшится, но Лотосу очень везёт — настроение у Владыки хорошее. — Что может знать какой-то дух о моём сердце? — Да ничего, — ложиться тот на спину на поверхность пруда, — но лотос — это перерождение, а никак не разрушение, — дух превращается в бледно-розовый цветок и окутавшее пруд сияние от его лепестков дарит некое умиротворение и спокойствие.