Иная судьба

Сусу выбегает в открытое поле и хочет спрятаться в высокой траве, но не тут-то было, оттуда вылетает стайка небольших птиц, чем ещё больше пугает и так перепуганную донельзя девушку. Просто вся местность в этих монстрах с перьями, и ей негде укрыться. Бессмертная присаживается на корточки и обхватывает себя руками в попытке защититься от подступающего со всех сторон ужаса. А ведь она ещё ничего не подозревала, когда Цзинь позвал служанок. Скромные, обходительные девушки были с ней милы, однако, как показалось Сусу, всё же побаивались её. Они не осмелились смотреть в глаза бессмертной, но ловко справлялись с обязанностями в помощи гостье. Вкусно накормили принесённой ими едой, помогли переодеться в местный наряд, который всё-таки отличался от привычных Сусу платьев; заплели волосы так, как принято у них, и бессмертной понравилось. Одолженные главой племени украшения и аксессуары может быть и не такие изящные, какие Сусу привыкла получать от Пянь Жань, но тоже очень красивы. Она стала походить на здешнюю обитательницу и только метка на лбу всё же выдаёт в ней чужачку, а так же немного потерянный взгляд. Такому обращению, каким её одарили служанки, бессмертная сроду не была удостоена, но почувствовала себя важной гостьей, и невольно задалась вопросом, что же Цзинь наплёл главному в племени, раз такой приём? Ей хотелось подружиться с девушками, но когда неловкость отступила, и Сусу подготовилась завести с ними более смелую беседу о правилах и обычаях племени, пришёл Цзинь с недовольной миной. Прихорашивают её, видите ли, долго. Девушки-служанки только кокетливо рассмеялись, сообщив, что это отнюдь недолго, и племя никуда не денется, а до захода солнца гости ещё не устанут разглядывать местные достопримечательности, коих не так и много. Сусу уж испугаться успела, что и тут с заходом солнца всех по домам сгоняют, но оказалась не права — после захода солнца в Июэ только интереснее, на что и намекнули служанки, вверяя заботы о Сусу нетерпеливому, но такому привлекающему взор, демону. И бессмертная в тот момент немного приревновала своего друга к ним: её они побаиваются, а к нему, значит, прилипнуть готовы и ласку подарить? На чужое посягать нехорошо, однако эта мимолётная ревность охладела, стоило только напомнить себе, что Цзинь ей не принадлежит, и вообще — она ему противна. Переключилась на разгоревшееся из-за слов девушек любопытство, попытавшись унять его расспросом Цзиня, но у друга своё представление, как можно подшутить над бессмертной. Брякнул, что жертвоприношение к ночи устраивают, а она и поверила, чуть не осев от новости. Хорошо, что это была лишь шутка… Или он лишь пытался её успокоить, а под ночь действительно кто-то умрёт? Судя по всему, кто-то действительно умрёт, причём Сусу уже знает кто — она. От страха. Он превосходит всё самообладание бессмертной. Однажды появившись, его образ более не отпускает. Страх преследует Сусу, а она каждый раз убегает от чёрно-огненной крылатой тучи, летящей за ней. Умом она понимает, что не вся птица так уж и страшна, но сознание символизирует всех пернатых с монстром, которого даже в Пустынной Бездне не водится, хотя там всякие ужасы обитают. И Цзинь, пусть она никогда и не говорила ему о крылатом ужасе, прекрасно знает, что она боится птиц, но, тем не менее, приводит её туда, где их популяция, если не зашкаливает, то близка к критической. Но самый удар для девушки — это то, что друг и сам из демонов-птиц. И это буквально разрушает всякую волю держаться. Сусу уже не так уверенна, что Цзинь её не тронет, мысли в голове услужливо рисуют то, что он намеренно подстроил всё. Демоны злопамятны — ей лишь гадать, за что именно. Много непозволительного себе позволяла в прошлом и вот она расплата. Может, это он её крылатый ужас из сна и сознание её так предупреждает? Она никому и никогда не говорила о живущем в ней страхе, да и кому это было бы интересно в Пустынной Бездне? Даже Пянь Жань над ней бы посмеялась. И не видя птиц воочию даже забывала, что в её сознании присутствует крылатый монстр. Она предпочитала его отрицать, цепляясь за хорошее в своей дрянной жизни. И этим хорошим был Цзинь, но сегодня она теряет и это. Но он же зачем-то спрашивал у неё — боится ли она, значит не хотел вредить, однако Сусу боится, очень даже теперь боится этого демона, которым он является. Пытается уцепиться всеми силами в желанную мысль о том, что если бы Цзинь по-настоящему её хотел довести до потери пульса, то уже давно бы ей открыл свою истинную форму, а не тянул бы столько лет. Но бессмертная знает его достаточно и даже не догадывалась, что у него есть крылья, клюв и вороньи ножки… Сусу передёргивает. Наоборот, будучи птичьим демоном терпел всё её неадекватное поведение, вызванное не весть как прицепившийся к ней боязнью птиц, и даже служил неким успокоением: крылатый ужас не материализовался в сознании после каждой встречи с птицами, когда демон был рядом с ней. А уж как только она не обзывала всех пернатых… Будь она обладательницей крыльев уже давно бы потеряла терпимость и прекратила общение с той, кто дурно отзывается о соплеменниках. Ведь волей-неволей, но она оскорбляла и друга. А, может быть, она просто хочет наивно верить в лучшие побуждения демона, но на деле он очередное воплощение коварства в трёх мирах, терпеливо выжидавшее, когда девушка привяжется к нему сильнее, чтобы больнее можно было с ней разделаться? И вспоминается ей история о верном вороне Дьявольского Бога, который предал своего повелителя из-за бессмертной… Цзинь — ворон, причём даже ей почудились красные перья на кончиках его крыльев, а таких демонов Владыка всех извёл из-за своего подручного. Но мог ли уцелеть один из них? А если так, то у такого существа точно имелся бы зуб, если уж не на господина, то определённо на всех бессмертных. Но если и так, и Цзинь уцелевший из того племени демон, то зачем же было откладывать и так долго с ней возиться, когда он мог давным-давно не обратить внимания на попавшуюся охотникам девочку… А с другой стороны, её друг самый таинственный демон, которому скорее удивятся, если рассказать. И вот Сусу кажется, что она уже нашла ответ, кто же Цзинь такой, как девушке чудится голос, который просит перестать ускользать и открыться — очень знакомый женский голос. — Сусу… Девушка вздёргивает голову и понимает, что нужно бежать, крылатая тварь её сознания уже обращается в друга в её мыслях. Бессмертная подрывается, но её тут же опутывает сильное заклятие, лишающее возможности двигаться. Дёргается, в попытках вырваться, но лишь тратит и так до конца не восстановившиеся силы. Мямлит, чтобы не подходил, а когда близко оказывается, то её вовсе пробивает истерика. Ужас настолько первобытный, что не поддаётся контролю с её стороны. А то, что бессмертную насильно удерживают, только хуже делает.

***

В этот раз её фобия проявляется серьёзнее, видимо, ему совсем не стоило ещё больше погружаться в ложь и перевоплощаться на глазах Сусу, одалживая облик краснопёрого повелителя воронов, который тогда был при нём. Казалось бы, что же могло пойти не так с девушкой, которая боится птиц? Да всё! Неразумно было полагать, что её симпатия к Цзиню окажется сильнее страха. Его бескорыстное намерение оборачивается отнюдь не тем, чем он хотел. Это ему такой намёк — не делай хорошего, всё равно получится, как обычно? А ведь он делился с Мин Е отнюдь не пустым наблюдением, что любое «как лучше» обычно обретает совершенно иное значение. Сам, можно сказать, себя и не слушал. Конечно, Дьяволу и не стоит начинать творить добрые поступки, плюнуть и забыть, но нет же: уж если начал, то нужно довести до конца. Тем более, он — повелитель ужаса, кому, как не ему справляться с этим не весть как образовавшимся кошмаром Сусу? Его и так унижает неспособность совладать с засевшим внутри Светлячком, с которым Дьявольский Бог обязательно разберётся, но после того, как решит проблему Бедствия. Подвеска, как и ожидалось, начинает препятствовать ему во вхождении в сознание бессмертной. Когда надо — былые силы Чу Хуан отсыпаются, когда уж точно не нужно мешать — яжмать тут как тут. Но ничего серьёзного артефакт всё равно сделать ему не в силах, как и помешать. Вышедший из-под контроля страх наносит серьёзный ущерб личности бессмертной, это он уже понимает, как только проникает в сознание девушки. Её страх будто живой, и если Сусу окончательно сдастся, то конечным итогом может стать её смерть. Дьявол уже столько раз выдёргивал Бедствие из холодных лап, но не разглядел, что опасность для здравости Сусу скрыта в ней самой. А ещё плохо, что ему нельзя использовать активно силы, иначе от Сусу точно рискует остаться лишь телесная оболочка. Он недооценил кошмар феникса, но когда тот к ней прицепился и в следствии чего возник? — Сусу, борись! — требует он, находя трясущуюся девушку в той же позе, что отыскал в поле. Он бессилен её спасти, если она не возьмёт себя в руки. — Тебе же нужно поквитаться со мной, вырвать каждое пёрышко за то, что оставил на год, за то, что обзывал… Ну же, дай пинка страху! — он присаживается перед ней, протягивая руки в желании приобнять за подрагивающие плечи. Неосознанный жест защитить. — Убирайся! Оставь меня! Что тебе нужно?! — огрызаясь, отталкивает его девушка, но будто видит вовсе не его. А потом её взгляд застывает поверх него. Сусу в страхе распахивает шире глаза и, отшатываясь, падает на пятую точку и начинает делать попытки уползти, сфокусировавшись уже не на нём, а на чём-то другом. За спиной Дьявола что-то есть. Он уже слышит шелест приближающихся крыльев и не то звериный, не то птичий рёв. Оборачивается и встречается взглядом с зависшей над ними чёрной громадиной с переливающимися изумрудным перьями, через которые пытается пробиться пламя. Это самый настоящий феникс, но не такой, какими являются фениксы клана Чу Хуан и сама павшая богиня. Он иной, словно снизошёл с древних барельефов, будто бы одна из фантазий на тему их представления ожила. Мощный, чуть загнутый вниз чёрный клюв, когтистые наросты на изгибе крыльев и сильные ноги с острыми когтями, которые с лёгкостью разорвут любую плоть. Пожалуй, такой феникс мог появиться только в очень агрессивной среде, всё в нём говорит о том, что эта птичка не нежный обитатель зачарованных садов. Феникс несомненно прекрасен и даже жаль, что обращённые им в демонов фениксы стали не такими. Но что ещё привлекает внимание Владыки демонов в необычной птице, так это глаза — они точно такие же, как и у него. Золотисто-зелёные глаза Дьявольского Бога смотрят очень внимательно на вторгшегося к Сусу демона. Феникс кричит и взмахивает крыльями, он что-то хочет сказать. — Нет! Уйди! — кричит Сусу и хочет убраться подальше, как это и делает обычно, спрятавшись в потаённых уголках своего разума и отрицая существование личного монстра, но Цзинь её удерживает за щиколотку. От этого феникса не нужно убегать. — Отпусти! — пинает его бессмертная, и будь её воля, выгнала бы его из своей головы. Значит Сусу всегда скрывается от этого феникса, но Дьявол не чувствует в нём злых намерений, возможна малая толика обиды и разочарования, что девушка не хочет подружиться. Но этот феникс и Сусу — единый дух. И, в отличие от девушки, у чёрной птицы не так много власти. Сусу проецирует этот образ, который всё-таки непривычен даже ему, на всех других птиц, отсюда и страх, вызванный боязнью самой себя. — Ты должна поладить с ним, — спокойным голосом говорит Цзинь. — Я не играю в ваши птичьи игры! Тебе надо, ты и ладь, а меня оставьте в покое! — близка к истерике Сусу, и начинает злиться, а это всё же лучше, чем бояться. — Это не мне нужно, а тебе! — Ничего мне не нужно! Пусть исчезнет… — И мне исчезнуть? — Да! — слишком чётко произносит, но потом как вцепляется в тёмную ткань рукавов демона. — Нет… Я… — в её глазах он видит отголоски понимания, что он и феникс всё-таки не едины, что они отличаются. — Пусть ты тоже страшная птица, но не бросай меня… — слёзы скатываются из её глаз, в которых мольба пробирает даже его. Ну как он может бросить это Бедствие? — С условием, что мы посмотрим то, что этот феникс хочет тебе сказать. Всё равно другого пути нет. Сусу отрицательно качает головой, но Цзинь строго глядит на неё. Всё же под его взглядом она тушуется и, утирая слёзы, нехотя кивает. — Гляди, он совсем не трогает тебя. Твой страх надуманный, — он помогает ей подняться. Чёрный огненный феникс выжидающе парит, а убедившись, что бессмертная более не собирается сбегать, показывает ей истину своего присутствия в сознании.

***

Богиня в красном одеянии плачет над золотым яйцом, окружённым огненными крылышками. Нежно поглаживает светящуюся скорлупу и шепчет ласковые слова о своей любви. Её дитя, её маленькое сокровище, как же ей защитить свою плоть и кровь? Демоны подбираются всё ближе в своих поисках, уже нет места в мире, где она могла бы скрыть яйцо. Это последний безопасный оплот рождённый из чистого ци Неба и Земли. Тут она когда-то спрятала расколотый дух… Женщина утирает слезу и смотрит в сторону зелёных зарослей. Применив божественную силу она подзывает к себе ещё одно яйцо феникса в чёрно-изумрудной скорлупе, которое окружено переливающимся светом звёзд — чистая энергия Вселенной, Неба и Земли защищает уже долгое время практически восстановившейся дух. — Тебе грустно? — появляется полупрозрачная девочка в золотисто-чёрном платьице. В её чёрные, словно беззвездная ночь, волосы вплетены алые цветки ликориса, а на бледном личике выделяются пухленькие румяные щёчки, которые волей-неволей хочется тискать. Она так очаровательна, что хочется одаривать её подарками и любовью. Большие хризолитовые глазки рассматривают богиню, ожидая от женщины ответа. — Я не знаю, как мне быть… Я должна любой ценой спасти своё дитя, — Чу Хуан хочет коснуться пухлой щёчки девочки, но её рука проходит сквозь неё. Она всегда забывает, что этот ребёнок не настоящий, а воплощение остаточного сознания, которое явилось, когда сформировалось яйцо, взращивающее и исцеляющее расколотый дух. — Ты долго заботишься обо мне, скажи, кого мне уничтожить, чтобы ты улыбнулась? — из уст малышки это звучит довольно наивно, и кажется не более, чем бахвальством, но богиня знает, что этот ребёнок на самом деле очень древнее божество. Насколько, интересно, она когда-то была сильна? Но как бы могущественна крошка не была в прошлом, с нынешним злом ей не справиться, а потому Чу Хуан горько произносит: — Даже если бы ты уже возродилась, ты бы не смогла… — Это ещё почему? Я могу небеса обрушить и землю перевернуть… Правда, получу за это, но… Я готова держать ответ перед ним… — Малышка, — и пусть эта девочка реликт из времён, когда Чу Хуан ещё не существовало, она всё равно для неё крошечное дитя, — реальность такова, что ты слабый дух теперь, а когда проклюнешься, то всё забудешь, даже меня и мою заботу. — Знаю… — вздыхает кроха. — И меня так раздражает эта беспомощность… Даже защитить близкого не могу… Но если бы могла, точно бы шеи всем твоим обидчикам свернула, — зловеще лапочет девочка, что даже немного жутко слышать такие слова из уст этого прелестного ребёнка. — И почему ты такая злючка? — улыбается Чу Хуан, на что девочка пожимает плечиками: для неё ничего особенного, она такая, какая есть. Пока ещё. Богиня вскоре уходит, но спустя некоторое время возвращается. Она мечется по зелёному святилищу клана фениксов, словно обдумывая что-то. Останавливаясь напротив золотого и чёрного яиц, которые вместе ожидают своего рождения, она отворачивается от них. Вновь задумывается о своём, кусая губы, а потом, в опасении передумать, резко вскидывает руку и с кончиков пальцев исходит сила, образующая заклинание. — Прости… — над яйцами фениксов вспыхивает запрещённая в Шанцин формация похищения силы и духа родственной сущности. — Это последняя надежда дать шанс на жизнь… — Тётя… — появляется маленький призрак девочки. — Что ты делаешь? — хмуро глядит на женщину хризолитовыми глазками из-под бровей. — Злой бог творит, что хочет, а где же хотя бы какая-то за его даяния Кара? Где тот великий бог, что мир должен был спасти? — богиню разъедает отчаянье. Как бы она не пыталась, но найти его своими силами у неё не получалось, пространство более к нему не открылось ни разу, как бы она не пробовала. А обещание хранить молчание о найденном ею когда-то божестве подкреплено заклинанием, которое она обнаружила лишь, когда хотела поделиться с Цзи Цзэ. — Может быть, так я смогу его заставить очнуться? Если он узнает, что твоя жизнь в опасности… — Нет! Если ты дашь волю этой формации, то её уже не остановить! — девочка в ужасе. — Я не хочу так исчезнуть! — начинает плакать она от беспомощности. — Ты же добрая богиня, не такая, как я… — Даже если не остановить, пусть… — плачет вместе с призраком Чу Хуан. — Энергия Вселенной, которая тебя оберегает, даст запас сил моему ребёнку, даст шанс, — ей так жаль, но предчувствует, что она больше не сможет позаботиться о малыше, а без её опеки он будет обречён навсегда уснуть в прочной скорлупе. Богиня всё ещё верит, что ей удастся спрятать яйцо в межпространственном измерении времени и А-Цзэ найдёт её яйцо там. Без Бога Вечности ей будет трудно открыть туда проход, но попытаться стоит. Это запрещено и опасно, ведь яйцо может навечно затеряться в необъятных просторах, но каков у неё выбор? Чу Хуан уже делает то, за что может потерять божественную суть. — Ты только разозлишь его! Небесная Кара будет беспощадной и уничтожит тебя. Это его воля — дать мне новую жизнь, за нарушение воли Владыки Небес — смерть! — кричит малышка. — Ты так хочешь умереть? — Я всё равно скоро умру… Демоны уже близко, а с ними прибудет и он. Мне не избежать смерти, но сила оберегающая твоё яйцо — сможет помочь этому ребёнку. — Нет, остановись! Но формация уже начинает действовать, яйца двух разных фениксов кружатся в ней. Защитная оболочка звёзд начинает поглощаться яйцом Богини Пространства, как и жизненная сила, что внутри переходит к дитя богини. Маленький дух древнего феникса отчаянно плачет — её никогда не любили, считали недостойной, боялись и всячески избегали. Это то, что она помнит о своём прошлом. Ей никогда не было суждено стать счастливой и вновь обрести столько долгожданную жизнь, пусть и унижающую её прошлое величие. — Куда же ты? — кричит чёрный феникс. — Не хочешь на это смотреть? — злобно упрекает богиню в побеге. Но Чу Хуан исчезает из обители для того, чтобы задержать демонов, которые уже буквально в шаге от древнего святилища. Маленький дух держится из последних сил: ей так хочется в последний раз взглянуть в глаза той, кого она полюбила и хотела бы называть матерью, которой у неё никогда не было. Но ведь в итоге её всегда бросают, и на что она только рассчитывала проникшись чувствами к этой женщине? Даже чистая любовь несёт в себе не более, чем смерть. Маленькому чёрному фениксу не было бы места в мире богини, она не так нежна и изящна внешне, как другие огненные фениксы. Её можно лишь бояться… И где-то внутри, прорываясь через горькое разочарование и удушающую несправедливость, приходит спокойное смирение. Значит, иного пути у неё никогда не было и это её конечная судьба — стать частью другой жизни, и, возможно, дополнить её, уберечь от ошибок и не дать так же глупо сгинуть, как и она когда-то. — Видишь, он так и не появился. Ему всё равно на меня, — говорит богине чёрный феникс, когда пространство открывается и появляется Чу Хуан настолько испуганная, что маленькая девочка забывает свою обиду на женщину. — Значит, твоих сил недостаточно… — вздыхает малышка, решаясь сделать последний подарок отчаянной матери. — Запомни, этот мерзавец Шанди не сможет проигнорировать желание о защите… — чёрное яйцо исчезает, а вместе с ним растворяется и маленький дух, поглощённый золотистым яйцом феникса. Формация сделала своё дело, и яйцо начинает медленно опускаться к протянувшей руки Богине Пространства, но чёрная тень Князя Тьмы перехватывает его и завязывается бой между той, кто любила, и тем, кто предал эту любовь… — Ты отдашь ему наше дитя? — призывает божественный дух феникса Чу Хуан. Она должна успеть открыть межпространственное измерение, чтобы её жертва не была напрасной. — В этом можешь винить лишь себя… Прятать нужно лучше, — атакует Ди Мянь, больше не трепещущий от величия своей жены. — Когда мы только встретились, ты не был таким. Ты являлся добрым правителем для своего народа, чутким и преданным. Что он с тобой сделал? — уклоняется богиня от удара демона, рассчитывая момент, чтобы безопасно вернуть яйцо себе. — Он? — смеётся один из трёх повелителей демонов при Дьявольском Боге. — Ты всегда смотрела на меня свысока! Какая подачка — богиня снизошла до горного духа, позволив ему себя любить! Вынудила чувствовать уязвлённость перед твоим могуществом, быть всего лишь недостойной тенью от света твоего имени… — как же это больно слышать, и её на лоскуты рвёт сама мысль, что и её толика вины имеется в том, что Ди Мянь примкнул к Дьяволу. Если бы она держала его от себя на расстоянии, не проникалась и не полюбила, то он бы не стал грезить могуществом. Чу Хуан не нужен был кто-то под стать, она открылась ему — правителю горных духов, и ей было всё равно, что подумают в Шанцин. Чужое одобрение Чу Хуан не нужно, но, видимо, нужно было ему, отчего и был сделан отчаянный шаг на извилистый путь, который и привёл его в логово Дьявольского Бога. Обитель же богов и бессмертных небожителей не пустила в свои чертоги простого горного духа. Но Чу Хуан это было неважно, она так же прекрасно знала, что горные духи практиковали тёмные искусства наравне со светлым совершенствованием, они не делили друг друга на достойных и недостойных. В них не было той предвзятости, по которой судили в Шанцин. Для самой же Чу Хуан были важны поступки, а не то, какие силы используют для них. — Нет, мне больше не нужно твоё снисхождение. Это я тебе свою милость предлагаю, сдавайся, Чу Хуан, и тебя не тронут. Я обещаю. — Сдаться? — разбитое сердце ноет. — Я не буду смиренно наблюдать, как уничтожают моё дитя! — вырывает из рук демона своё яйцо, перемещая его через пространства и пряча в зелёных зарослях позади себя. Высшие силы Неба дайте ей время на открытие измерения… — Никогда ты к этому ребёнку не подойдёшь и больше не тронешь. Ты ему не отец отныне! — свою божественную мощь она обрушивает на Ди Мяня, чтобы дезориентировать подпитанного силой тёмного бога демона, но его закрывает возникший из неоткуда заслон и появляются различные твари из глубин Пустынной Бездны. Чёрные тучи заволакивают собой небо, которое отныне освещается лишь вспышками молний. И нечто ужасное всполохами кроваво-красного появляется в вышине за мрачным небом. — А-Цзэ, ты всё верно предвидел… — шепчет Чу Хуан, у которой никогда не было времени. — Богиня, что страшнее — Кара Небес за сотворённое с тобой или смерть от его стрел? — она сознанием, касается единого духа, прощаясь с ними — она их очень любит и ей очень жаль, что, несмотря на принесённую жертву, она не в состоянии сберечь своего маленького феникса.

***

Когда видение заканчивается перед Сусу вместо феникса находится уже девушка в чёрном парадном сюаньи высшей богини древних времён. Нижняя половина лица скрыта вуалью, но бессмертная отчего-то знает, что у них единая внешность, только глаза отличаются по цвету и нет в Сусу той стати, которой обладает фигура напротив. Сразу можно понять, что та привыкла повелевать, а бессмертная разве что Цзинем может вертеть, когда тот ей это позволяет. Насыщенные золотисто-зелёные глаза проникают взглядом в душу, ища принятия сущности чёрного феникса, как единого с бессмертной целого. — Мне так жаль, — шмыгает носом Сусу, а древняя богиня протягивает руку, утирая слезу девушки. — Ты же не уйдёшь? — и чувствует, что та ей улыбается — они навсегда неотделимы друг от друга. Убери одну исчезнет и другая. — Вот пример того, что из якобы лучших побуждений буквально рождаются кошмары, — напоминает о своём присутствии Цзинь, отчего удостаивается свирепого взгляда, и его откидывает появившееся за спиной тёмной фигуры чёрное крыло, и этим взмахом другая «Сусу» выдворяет Владыку демонов из сознания бессмертной. — Вот же ведьма! — хмыкает мужчина, подхватывая обмякшее тело Сусу на руки. Демона всё же немного обижает произошедшее выдворение, а ведь без его участия девчонка так бы и бегала от этой пташки. И ему не нравится, что та показала. А ещё очень хочется повторно умертвить Чу Хуан. Ей доверили осколок сущности, а она возьми и скорми его своему птенцу! И как после этого относиться к светлым богам? Чуть что, а им надо больше. Эгоисты! Но теперь ему понятно, как мелкое Бедствие смогла появиться во тьме Бездны — обжиралась всё то время, что в скорлупке своей созревала, чистой энергией Вселенной, которую мать ей тёмным методом презентовала, пропихнув вместе с этой бесящей ведьмой. И отчего он так раздражён? Из-за того, что тысячелетия назад чуть не уничтожил тот самый осколок из своего видения, ставший единым целым с яйцом глупой богини или оттого, что Сусу, очнувшись, кардинально изменит свои взгляды на демонов? Память у чёрного феникса не отвалилась, и она запомнила Ди Мяня, вдруг сейчас ещё шепнёт, что это Дьявольский Бог погубил Богиню Пространства. «Неужели совесть проснулась? — издевательски спрашивает внутренний голос, который как раз и представляет отголоски совести тёмного божества. — Не забудь в глаза посмотреть, когда очнётся… эмм… А зачем мы её уронили?..» — Отвали от меня! — рычит Дьявол, и глядит на лежащую на мягком травяном покрывале Сусу. Он буквально её бросил туда из-за неприязни самого факта, что ему должно быть за что-то стыдно перед ней. А хотел больше боли ей не причинять… Арбалет Убийства Богов раскидывается рядом с ним в своём уменьшенном виде. — Кто ты для меня?! — срывается на крик Дьявол, избавляясь от облика Цзиня. — Почему именно ты?.. — бесцельно выпущенные из арбалета стрелы поражают пики скалистых гор неподалёку, разрушая их. — Появилась, чтобы убедить меня, что эти миры заслуживают жизни? — отпуская артефакт, Бог-Дьявол припадает на колени перед спящим фениксом, и, склоняясь над Сусу, начинает гладить её по голове. — Но что же происходит, я вновь вижу, что ради собственный выгоды беспощадно идут на всё, и та, кто должна быть примером, нести так называемый свет, оказывается бессовестной воровкой, забравшей чужую жизнь. Она ещё и наглая, посмела перед смертью использовать желание против меня. Дьявол отворачивается от Сусу, прикрывая глаза. Слишком силён внутри ураган чувств для того, кто должен быть равнодушен. Их источник ему непонятен и даже необъясним. Он и правда не помнит нечто важное и пока Сусу не очнулась, призывает Таотэ. Огромный монстр немедля появляется перед своим хозяином, довольно урча после разлуки с обожаемым им создателем. Дьявольский Бог намерен вернуть поглощенную прожорливым монстром жемчужину, а потому не очень-то и поощряет жаждущего внимания монстра. Двутелый дух скалится недовольно, фырчит и, топчась на месте, здорово приминая траву своей немалой тушей, порывается сбежать — так ему не хочется отдавать то, что внутри него. Но Дьявол дважды не повторяет, выразительно смотрит и протягивает руку, раскрывая ладонь. Змеиные глаза монстра суживаются, а потом загораются ехидным блеском. Испачкать руку Бога-Дьявола содержимым одного из своих желудков становиться не последним финтом, который выкидывает обиженный Таотэ, монстр ещё и смачно рыгает в лицо Владыки, облегчая образовавшееся вздутие другого своего желудка. А потом присаживается, как ни в чём не бывало на задние лапы и чуть ли не горделиво задирает свою уродливую морду. Он молодец и никак иначе. Тёмное божество брезгливо отряхивает руку и смотрит на чудовище, а то уже пытается быть самой невинностью и делает вид, что ничего не знает, не видел и вообще — пейзажи чудесные, дали бы ещё что-нибудь сожрать вкусненькое, например ароматную бессмертную, тогда точно была бы красота. Повелитель демонов качает головой, этот проглот ему пока ещё нужен. — Сто лет ничего не будешь есть! — наказывает его Дьявольский Бог, а у Таотэ жалобно глазища округляются — для него и день без пищи смерти подобен. — И нечего тут… — отмахивается мужчина от попытавшегося приластиться к нему монстра. — Возвращайся, — прогоняет Таотэ, который напоследок всё-таки недовольно рыкнуть успевает. Притягивает к себе жемчужину Единения, но пока находится в раздумьях — воспользоваться ей или пусть ещё полежит — Сусу уже начинает приходить в себя. Спрятав жемчужину, меняет свой истинный облик обратно на личину демона и присаживается возле бессмертной, помогая ей занять сидячее положение. Присматривается к Сусу — вроде бы изменений нет. — Боишься меня? — спрашивает у Сусу, повторяя свой вопрос заданный в деревне племени. — Нет, — её подвеска преобразуется в одно мгновение в нефритовое изогнутое лезвие, которое бессмертная приставляет к его горлу. Через образовавшийся порез проступает кровь. Их взгляды встречаются — её сердитый и его нахмуренный. В отличии от закалённого светлыми заклятиями клинка совершенствующегося, урон от которого он даже и не заметит, божественный артефакт способен причинить ощутимое неудобство и вынудить почувствовать жжение от образовавшегося пореза. — Хочешь меня убить? — потемневший взгляд ищет ответ на этот вопрос в её глазах, в которых уже скапливается солёная влага. Сусу кусает губы, и рука её начинает еле заметно дрожать. — Сюда, — мужчина хватает её за руку, и под испуганный возглас Сусу, отводит от своего горла острый нефрит скопивший силы богини. Меняет положение изогнутого лезвия в руке девушки и, направляя острие, приставляет к области своего сердца, — будет гораздо эффективнее, — шепчет он, надавливая на кисть бессмертной, подгоняя, и уголок его губ дергается в этот момент, ведь ни ткань сюаньи демона, ни его кожа под ней, не в силах остановить преобразившийся артефакт доставшийся Сусу от матери. Даже Печать Разрушения Кости ничего не сделает, чтобы защитить, если Сусу сейчас решится. Дьявольский Бог позволяет ей это делать с собой не предпринимая ничего, чтобы уберечь сердце, а то, впервые за бесконечные годы существования тёмного бога, усиленно бьётся в груди, словно ожившее после долгого сна.