Иная судьба

Боги видят, что присутствует в сердцах живых существ, даже Дьявол не является исключением. Конечно, Владыке демонов проще разглядеть злые умыслы, те для него, как на ладони начертаны, особенно людские, но и иное от него не ускользнёт. Раздражение от поведения Сусу, её намеренного доведения его до грани сменяется непониманием после отрезвляющей пощёчины… Ладно, у неё есть привязанность к демону, это он может ещё объяснить, но её сердце он не в состоянии понять. Или в её чувствах не должно быть причинно-следственных связей? Они просто есть, должны быть, потому что Нити любви ей указывают, кого следует любить. В который раз убеждается, что без них всё протекает проще, но всё равно зацикливается на чувствах Сусу к нему. Он не трогает её, издалека следит, как она пинает камни, спотыкается и бредёт вообще непонятно куда, не хватает только вывески над головой: «Съедаемая чувствами барышня», лакомый кусок для демонов, которые силу черпают, подпитываясь эмоциями. Из её чувств рождается печаль, приправленная щепоткой раздражения. Какая же идеальная цель, а из-за своей наивности и природной глупости даже не поймёт, что к ней присосётся рыскающая по округам нечисть. Вариант бросить свою тайную слежку и вернуться в Бездну — заманчив и разумен, ему же нет дела до глупой курицы. Только он ещё помнит, как живо бежит по любому писку, когда феникс смертельную неприятность находит на пятую точку. А зачем делать лишние движения, когда можно пресечь их на корню? Пусть она проветрится немного, остынет и по-новой решит его донимать. Так бы и было, если бы не старик из секты заклинателей. Говорить эти твари всё же сладенько умеют, завлёк дьявольское Бедствие своими речами. А Владыка ещё о демонах беспокоился… Главная опасность — говорливые сектанты, стремящиеся обрести бессмертие. Они похлеще богов Шанцин проповедуют борьбу со злом, прикрываясь праведностью своих деяний. Ладно, бедовой курочке полезно осознать, как глупы учения этих фанатиков, которые обычного кошатника могут окрестить служителем тёмной силы. Дьявол отчего-то уверен, что и пары дней Сусу не продержится. Неприятно признавать, но его наивность с возрастом никуда не девается. Пара дней? Сусу оказывается ещё той упрямицей. Так трудно позвать, что ли, чтобы он её выручил из этой праведной секты? Если самой сил не хватает совладать с барьером, то есть он — демон, которому по плечу любая клетка! Но Дьявольский Бог упрямец даже похлеще, чем одна неоперившаяся курица. Не зовёт — он и не идёт. Усмехается от того, как её в очередной раз наказывают. Наказывайте больше! Уже думает, что может им консультацию провести, как правильно прививать дисциплину нерадивым ученикам, чтобы они на всю жизнь оставались паиньками. Нет гарантии, что переживут, но… Дьявол сходит с ума от томительного ожидания благосклонности Сусу к Цзиню. Он ловит себя на том, что делится мыслями с какой-то дикой кукушкой, у которой крыло повреждено, и она не может улететь, и окончательно понимает, что у него нездоровая зависимость от птиц. Успокаивает себя тем, что Сусу в детстве вообще с камнями разговаривала. Она, наверное, и не помнит этого… Демоны-подростки переглядываются, замечая крошку, которая перекладывает камушки и что-то бормочет себе под нос. Их родители совсем недавно выперли юных демонов самостоятельно познавать мир и обретать силу. И, разумеется, упустить случай напасть на беззащитную девочку они не могут себе позволить: она же словно на блюдечке себя преподносит. И только атаковать собираются, как стена из чёрно-красной энергии встаёт между ними и ребёнком. Подростки в страхе разбегаются, а когда Сусу оборачивается, чтобы посмотреть, что за шум лишь хмыкает, пожимая плечами. Считает, что ей показалось и дальше продолжает говорить «господину Камню» и его друзьям свои глупые мысли. И не раз такое было, сидит со своими камнями и даже не замечает ничего, а у Дьявола доверия к подвеске не было на тот момент. И сейчас нет, эта так называемая Чунъюй его образ Цзиня вообще за угрозу не считает. Да и на тех бессмертных, что цилиня его лишили, тоже, судя по всему, не очень у артефакта реакция. Но что ещё можно ожидать от глупой женщины? Немощный артефакт с заторможенной реакцией. Или это заслуга Сусу, что подвеска так криво срабатывает? Всё же, нужно признать, Богиня Пространства была дамочкой хоть куда, и с реакцией у той всё хорошо было. Но она очень неграмотно поступила. Имея возможность перенаправить стрелы Убийцы Богов в одну цель, она зачем-то от пространства к пространству их отправляла, чтобы поражение на ложные цели попало. Не дошло до Чу Хуан, что можно было собрать всё и отправить обратно, то есть к нему. Он бы так и сделал. Поэтому Богиня Пространства — глупая женщина. А дочка её чуть омлетом внутри скорлупы не стала, так что можно Сусу простить… Нет! Вот ни за что! Не простит. Убить нельзя, постоянно отвлекает, неприятности не хуже любого бедствия создаёт, и неважно, что себе, ему заодно тоже перепадает это сомнительное счастье. Препирается, обзывает, целует и пощечины раздаёт… Целует? — Ку-ку, — издаёт звук птица в тишине лесной чащи, откуда любой нормальный зверь уже убрался подальше, учуяв превосходящего по всем параметрам и силе хищника. — Мгм, — кивает Дьявольский Бог, который каким-то образом упустил этот момент. Трясёт головой — чего не заметил, того и не было. Направляет в птицу тёмную энергию и тут же себя одёргивает — мало ему было печального опыта в прошлом, ещё один захотел? Просто касается земли из которой всякая низшая живность полезла. — На, клюй. Сидит в нём всё-таки какая-то доброта, небрежная забота о других в угоду себе. Вспомнить хотя бы Сы Ин, её сестра куда талантливее, но летучий змей уж очень взялся за перевоспитание старшего духа засухи и повредил её сущность. Мелкую тронуть ещё не успел. Дай кость собаке, познавшей лишения, и она будет предана до конца. Обещание, что сестра вернётся после циклов перерождений и девчонка сделает, что угодно. Дьявол схитрил, старшая ханба будет очень-очень долго восстанавливаться, а младшую можно использовать, как ему угодно. А ведь мог сразу излечить повреждения старшей, но сестра Сы Ин слишком умна, лишняя морока. Восстановится через пару тысячелетий, а дальше уже Сы Ин объяснит правила поведения, если, конечно, не надоест своему Владыке. Интересно, у него будет хотя бы капля сожаления, если он поглотит эту девочку, что хвостиком за ним ходила, пока была маленькой? Ди Мянь, Цзин Мэ, Сы Ин — они все ничто для него. От Мин Е только не хочется пока избавляться — всё же первый опыт превращения бога в демона. Живое доказательство того, что для него ничего невозможно нет… Поправочка… Сусу до невозможности невозможна! — Ку-ку… Кивает. Вселенная точно ку-ку, раз допустила рождение этого феникса. Ладно, что уж сетовать, нужно и делом заняться, потоки тёмной энергии направить в демонический меридиан. Какой же всё-таки ответственный, не то что бедовая курица, которая уже по пятидесятому разу правила переписывает… Сто раз тысячу правил, даже он уже выучил.

***

Смертным заклинателям самим ещё не надоело? Расставят ловушек, нацепят всюду талисманов, но если толку нет — зачем? Честное слово, скоро чихать начнёт от этой ерунды, которая в пыль обращается стоит ему только приблизиться. Он им и поджёг лес, намекая, что сами же и пострадают, но не дошло. Снова развешивают свои гирлянды с талисманами. Играется с Печатью Разрушения в раздумьях устроить для секты веселье. Косит взгляд на артефакт, который то раскрывается на ладони, то закрывается. Щурится в чувстве подозрения, замечая странности. Поначалу вообще думает, что показалось, но нет, приглядевшись, действительно можно увидеть несвойственные всполохи золотистого света. Всё-таки Цзинвэй что-то сделала с Печатью Разрушения Кости… Присаживается, концентрируясь на своём артефакте, но чужеродной силы в нём не чувствует. Глубже погружается в связь, чуть ли под каждый лепесток педантично заглядывая. Но нет, не считая этих странных всполохов, всё в порядке, от чего только хмурится, сжимая пальцами переносицу. Если с дьявольским артефактом всё хорошо, то где причина этих золотых искр прячется. Сердце… Артефакт на основе крови сердца. Он это точно знает, но не помнит, как создал. Разящий меч, Печать Разрушения Кости и Убийца Богов просто всегда были. Бог-Дьявол их как данность и воспринимает, ведь они часть него самого — кости, сердце и глаза. Но если с сердцем, что-то происходит, и Печать ему намекает на это, то нельзя этого игнорировать, ведь его сердце хранит в себе ещё и самое главное — дьявольскую сущность. А вот она-то ему нужна целой и невредимой. Погружается в медитацию, чтобы наконец-то покончить с этой тревогой. На поверхности всё выглядит идеально: сущность прекрасно себя ощущает, как, впрочем, и всегда, но если углубиться, то можно заметить еле уловимые радужные блики, играющие под твердью тёмно-красного кристалла. И такого точно не было никогда. Тянет своё сознание к сущности, чтобы понять, чем это может ему грозить. Прощупывает связь с тёмной энергией неба и земли, ничего не нарушено и грехи мира в безопасности. И что ему тогда не нравится? Судя по всему, беспокоится Дьявол зря. Ни сущность, ни Печать не имеют каких-либо отклонений. Цзинвэй ничего не сделала, чтобы ему навредить, а эти странные эффекты, видимо, последствия от длительного пребывания в состоянии демона Цзиня. Всё-таки он насильно подавляет свою силу, маскирует истинные глаза, делая их не такими зловещими вне демонической формы, и видоизменяет метку на лбу… Он изменяет в себе всё, кроме внешности. Даже характер делает «живым». — Это всё, что осталось?.. Так мало… — перед глазами Бога-Дьявола маленький осколок, окружённый огненной аурой — сохранённая им частица чьей-то божественной сущности со слабой привязкой расколотого духа владельца к ней, которые он бережно хранит на ладони, с которыми, такое чувство, не в силах расстаться. Внутри столько сожаления, но единственное, что он сейчас может сделать правильного для неё — это отпустить. Он протягивает этот осколок девушке в красном платье. Дьявол узнаёт богиню-феникс, но на момент действия он ещё не знает, что они, в конце концов, станут врагами. Тот он хотел спрятать пострадавший из-за него дух в межпространственном измерении, чтобы у неё был шанс начать всё сначала. Но появилось будущее в лице огненного феникса, а значит такова Судьба. И так даже лучше, чем его спонтанное, не самое обдуманное решение скрыть осколок в пространстве. Правда, будет ли она рада очнуться в качестве обыкновенного духа при этой богине из будущего и служить ей? Нет, она будет в гневе, но она и не вспомнит, что когда-то была гордой, величественной, вспыльчивой и упрямой; не будет помнить своей глупости и такой докучающей всех навязчивости. Её любовь сгинет и станет забытым сном. Она всё забудет и потому будет счастлива, а он… Его ждёт печальный конец: этот бог должен исчезнуть, чтобы завтра взошло Солнце… Приняв расколотую сущность, богиня в красном в уважении кланяется, прощаясь с воплощением могущества, обещая хранить секрет, и исчезает, навсегда закрывая за собой портал пространства, в которое попала случайно, но для него никаких случайностей нет. — Прощай, Бедствие… — Это что сейчас было? — морщась, Дьявол хватается за область сердца и сжимает ладонь в попытке унять щемящую тоску. Воспоминание или же, как он полагает, дурман разума, но это причиняет ему боль — ноющую, некогда утихшую, но потревоженную вновь. Почему там была Чу Хуан, и что ей было отдано? Успокоив себя, ещё раз погружается в медитацию, которая прервалась из-за увиденного. Что-то определённо не так. — Мне больно видеть эти глаза… Дьявольский Бог ещё никогда так глубоко не погружался, но, замирая в тёмном пространстве своей сути, он видит… себя? В небесно-голубом облачении, с необычной золотистой меткой, вместо уродливой красной на лбу, в ореоле божественного сияния не омрачённого огнём преисподней и в окружении нежных лепестков лотоса. Яркое светило в непроглядной мгле. В тёмных глазах светлого близнеца искрятся блики, будто отражение всех звёзд Вселенной. Отражение отворачивается, закрывая глаза, а свисающие из высокого хвоста драгоценности лунного света доносят до слуха переливающийся мелодичный звон, поднявшийся из-за этого движения. — Кто ты? — спрашивает Дьявол посмевшего затеять с ним игру. — Это мне впору спрашивать — кто ты? — лениво улыбается отражение, возвращая своё внимание к нему. Дьявол, думая о наглости похитителя внешности, вторгшегося к нему, атакует, но отражение, не испытывая напряжения или неудобства, поглощает тёмную ци и, что удивляет, преобразовывает в светлую. Пробует ещё раз, но без толку. Близнец только улыбается в знакомой Владыке демонов издёвке. — Я могу так бесконечно. Впрочем, ты тоже… — Кто-то из нас всё равно сдастся! — о нет, наглец на его территории, и он ему ни за что не проиграет и обязательно выгонит. — Вообще-то, ты уже сдался. Путь Всепоглощения… — близнец смотрит с тоскливым разочарованием. — Нет, я, конечно, тот ещё любитель всякую ерунду творить, — сам себе говорит этот ряженый в траурный халат, — но, чтобы так… Шандарахнуло знатно. — Кто ты? — повторяет свой вопрос Дьявольский Бог, искоса приглядываясь к своей светлой копии. — Я тот, кем ты должен быть, но явно не тот, кем ты являешься, — лениво отвечает близнец, рассматривая свою руку с плохо скрываемой ухмылкой. Наглец очень хорошо знает его телодвижения и мимику, тёмный Владыка уверен, что выглядит так же, когда его забавляет какая-нибудь ситуация. — Совесть, её подобие, глас разума и твой самый лучший собеседник… — будто сжалившись, говорит ему подражатель. — Канцелярия по приёму желаний и их обработке, к тому же. И сердце… Без «сердца» боги способны лишь к разрушению. — Шанди… Ты — это я. — И что не нравится? — изгибает бровь отражение. Издевается? — Как же раздражает это выражение «Всех убью, один останусь» на моём лице. Мне не навредить, я же часть тебя… Да и существую я лишь у себя в голове… у тебя… Не важно, — пожимает плечами светлая ипостась. — Но тебе пора. Жёнушку нужно спасать. Его выкидывает в реальность, и толком осознать не успевает, что же с ним происходило, как понимает, что личное Бедствие опять попадает в неприятности. Ожидаемо, но так не вовремя. И плюнуть бы, пока же ещё не умирает, но тяга спасти Бедствие с каждым разом становится всё сильнее. «Кару Небесную нашлю, если не будешь заботиться о ней!» — прижившийся в сердце Светлячок ему ещё и угрожает, а как было хорошо, когда он был просто ехидным внутренним голосом. Похоже, в прошлой жизни у него тоже было Бедствие, которое не смог уберечь, но это же не повод в этой жизни на нём отыгрываться за ошибки, которые он и не помнит!

***

— Господин, барышня ещё не проснулась, — кроткие служанки главы племени Июэ склоняют головы перед важным гостем, но он их игнорирует, проходя внутрь покоев. Ему нужно лично убедиться, что с Сусу всё действительно в порядке и не осталось и следа его крови в теле бессмертной. И то, что он убеждается в этом уже пятый раз за день абсолютно ничего не значит. Дьявольский Бог впервые в жизни испытал сильный страх кого-то потерять, когда понял, что пронзившее его лезвие меча никчёмного заклинателя приняла и Сусу. Наверное, ему уже глупо спихивать всё на то, что он защищает феникса всего лишь из-за последнего желания Чу Хуан, которое, как теперь догадывается, принял тот Светлячок — его небольшая, добрая и язвительная часть. Не очень-то он и справляется с этим, а от самого себя и вовсе не в состоянии уберечь. Он знает, что Сусу всё же следовало оставить в Шанцин под присмотром беловолосой гадалки, это было бы правильно, но в один момент всё внутри взбунтовалось из-за требования Цзэ. Силится понять, откуда взялись эти чувства, ведь Нитей любви у него больше нет. Дьявольский Бог не должен испытывать страха или тревоги с беспокойством по отношению к бедовой курочке, и уж точно не должен бояться потерять Сусу. Но это всё в нём есть с недавних пор, и рычагом этому стало то, что он её чуть не потерял. Он просто к ней привык — пытается убедить в этом себя, но он испытывает отвращение к себе после её исповеди. «Мои кости подвергались разрушению артефактом Владыки…» — это делал он; «Меня душил и оскорблял мой самый близкий…» — а она по-прежнему считает его таковым. Он лишил её матери, о чём она не знает, и обрёк на ничтожное существование в Пустынной Бездне. После случившегося в этой дурной секте, вопреки собственной природе, он не хочет, чтобы она ещё больше страдала из-за его действий или наоборот — бездействия. Он тогда отвлёкся на неё, не заметил угрозы и был готов выполнить просьбу Сусу — оставить этих смертных… Но они сами подписали себе смертный приговор. И глядя на бледную девчонку, беря её за руку, клянётся себе, что больше не станет делать ей больно никаким образом. Он спрячет её в племени Июэ и пусть живёт свободно, тут фениксу ничего грозить не будет, она сможет полноценно развиваться, повышая свой уровень совершенствования. А если однажды захочет убить Дьявола, он не будет этому противиться, да он и не сможет ей навредить в любом случае. Сусу — слабость непобедимого Дьявольского Бога… — Цзинь… — только он хочет уже уйти, отпуская Сусу навсегда, как его крепко хватают за руку, не позволяя покинуть. — С возвращением, Бедствие, — так и быть, ещё немного побудет с ней. Он вновь присаживается на край кровати, касаясь её лба как заботливая нянечка. — Что случилось? — она хмурится, силясь вспомнить, что произошло. А он качает головой, мол ничего такого. — Ты… — Сусу порой удивляет своей прытью. Подскакивает живчиком и осматривает его, нагло ощупывая и забывая о себе. — Не ранен? — в её чистых глазах нет ничего кроме искреннего беспокойства. Единственная, кто так переживает за него. У него действительно, кроме неё, никого нет. — А-Цзинь, ты точно в порядке, я же не сплю? — А разве мне можно навредить? — усмехается он и легонько щелкает её по носу, отчего бессмертная забавно морщится. Заглядывается на неё и не понимает, как можно было считать её мерзостью. Может быть, Нити любви — это не главное, может быть, именно такое её отношение к нему, несмотря ни на что, и является причиной этой обречённой привязанности? Даже бесчувственный лёд сердца Бога-Дьявола может тронуться, пробуждая скрытую в нём частицу добра. — Ты же не бог… — Сусу всё ещё беспокоится. О себе совсем не думает, вот дурочка. — Мне раздеться, чтобы ты убедилась, что это тело так же прекрасно, как и в день своего рождения? — рискует Дьявол отвлечь её таким бесстыдным образом. Хотя происходит, скорее, ровно наоборот. — А давай! — в ожидании отстраняется Сусу, даже не покраснев. — Ну… — облизывается. — Я жду! — горят тёмные глаза в предвкушении. — Секта вроде праведная, а развратила… — косится на девушку Цзинь. Теперь ему неловко. — Ха, какой стеснительный демон! — улыбается Сусу. — Ладно, я верю, что ты в порядке. Был бы не в порядке, нас бы с тобой тут не было, — она осматривается. Покои ей не знакомы, но испытывает безграничное доверие к демону — в плохое место вряд ли бы её привёл. — Ты их убил? — серьёзно спрашивает, но ответ страшится услышать. — Сусу, мне не свойственно кого-то жалеть, — «Если это только не ты». — Знаю, но вдруг… Они не были плохими, скорее их пугают демоны, они борются с ними. Со злом, что в наших сердцах… — Наших? — удивляется он. — Благие намерения не всегда для кого-то благо. Злом можно быть и не являясь таковым, просто кто-то сказал, что это так, а все и поверили. Я не уверена, что пощадила бы того человека, будь я чуточку сильнее… Значит ли это, что во мне дремлет злая сущность, и кровь Ди Мяня даст о себе знать? И смогла бы я навредить тем, кто меня принял и желал добра своими странными методами? — она пожимает плечами, не зная точного ответа на эти вопросы. Её воспитала Бездна, прощение за причинённый вред в той среде может обернуться концом существования того, кто помиловал обидчика. Там это примут за слабость и будут использовать в угоду себе. Лишь Дьявольский Бог может поступать, как заблагорассудится. — Человек с большей властью назвал меня злом, и, не являясь таковой, я им стала. И это заставляет задуматься, а в самом начале были ли демоны злом? Но что сейчас об этом думать, всё уже свершилось. Все хотят жить, но это может себе позволить только тот, кто сильнее. А кто не в состоянии похвастаться силой, тот должен дружить с тем, кто может. Так что, я с тобой дружу, — улыбается она, подмазываясь. — Сусу, я уже было подумал, что ты стала умной, но нет, такая же дурочка! — целится он в её метку пальцем. — Но знаешь, что странно, — перехватывает руку демона девушка и подозрительно щурится. — Ты ещё ни разу не назвал меня курицей! — устраивается у него под перехваченной рукой. — Тебе было так плохо без меня? — мурчит девушка, больше никакой обиды в сердце своём не тая. — Бедствие моё, не наглей, — отстраняется от неё, слабо отталкивая. — Я вот скучала. Прости, что донимаю, — тень грусти проскальзывает на её лице. — И прости за неудобства из-за этой секты. Зря я вообще… — Да, зря… Зря я тогда вспылил… — Небеса рухнули? — в испуге уставилась на него Сусу. — Ты пытаешься передо мной извиниться? — Вот ещё… — подскакивает Цзинь и, отворачиваясь, удаляется от девушки на пару шагов. Вот что на него нашло? Светлячок, живущий в сердце, явно покусал, а он и не заметил и теперь ведёт себя крайне странно. — Забудь… — Я прощаю тебя, демон, — улыбается девушка. Цзинь ведёт себя иначе, а может ей только кажется из-за одолевающей организм усталости. Ощущение странное, словно насильно оживили. Может, так и было, ведь её тоже ранили, но сейчас, пусть и испытывает слабость в теле, всё-таки ощущает себя живой и чуточку счастливой от того, что он рядом. Но ей всё-таки грустно от того, что старейшины секты так плохо кончили. Но, увы, закон Бездны она знает: «Убей или убьют тебя», она не может винить демона в том, что он сделал. Возможно, это произошло из-за того, что ей навредили, а значит она виновата в не меньшей степени. Ей следует извиниться перед старейшинами. В этом месте же есть какой-нибудь храм? Девушка хмурится, может не следует, она только потревожит покой старейшин. Вряд ли они будут рады. Нервно теребит пальцы и замечает, что на ней уже не ученические одеяния секты. Цветная, добротная ткань с узорами на узких манжетах. — Цзинь… — Я знаю! — обрывает её мужчина. Почему-то ему кажется, что она ему признается, а потому прерывает её на полуслове, ведь, услышав, отмахнуться не получится, не причинив ей душевной боли. — Что? — хмурится Сусу. — Что знаешь? — Знаю… — и сам не в силах озвучить, пусть думает, что хочет. Поворачивается к ней и застывает, ведь, кажется, поспешил с выводами. «А ещё богом себя мнит», — не сдерживает себя от укола внутренний голос. — Это ты меня переодел? — она протягивает руку, указывая на рукав нижнего платья. — Что? Нет. Глава племени Июэ выделил служанок для своей важной гостьи. Они тебя и омыли, и переодели. Их позвать? — А я уже подумала… — разочарованно бормочет. — Так противна, что даже шансом не воспользовался… — Чего?! Знаешь ли, я не настолько извращенец, чтобы любоваться полутрупами. И вот чего она дуется? В чести покойницы не заинтересован — привет, обида? Но ведь если бы это он её переодел, то результат был бы таким же! Эти женщины — существа крайне сложные, не для божественного понимания. — А это Июэ… Что за племя? И почему мы гости их главы, что нам даже служанок выделили? — Эти смертные живут на берегу реки Жошуй и поколениями охраняют вход в загробный мир. У меня с ними… — осекается. — В общем, Владыка им благоволит, а потому они к нашему племени относятся лояльно. Тут безопасно, но воровать не советую. — А я могу осмотреться? — Да, сейчас служанок позову, они помогут переодеться. — Ты же не оставишь меня одну? Сейчас или в принципе? Отрицательно качает зачем-то головой и выходит найти этих служанок. «А кто хотел её оставить? Ай да, Владыка, ай да лгун самому себе!» — если нужно, то он готов вырвать сердце и все органы, если это только заткнёт внутренний голос. «М-м-м, расчленёнка?! А говоришь, что не извращенец…» — смеётся внутренний голос.

***

Не учёл он только один нюанс в своём плане «спрятать феникса в Июэ» — эти смертные общаются с птицами лучше, чем с любым другим животным. Тут весь свет пернатого царства собрался. От грозного сокола до безобидного жаворонка. Соловьиная трель смешивается с карканьем ворон, а Сусу, застывшая в ужасе, глядит на всё это великолепие своих страхов и не видит пути для побега. Вот стая гусей слева выщипывает остатки травы, а справа куриное собрание поклёвывает кинутые им зёрна под надзором грозного петуха, вальяжно прохаживающегося между ними; над головой летают чёрные вороны, и кличут своим карканьем остановку сердца у девушки. На высоких жёрдочках сзади отдыхают когтистые хищники, впереди же чей-то павлин раскидывает свой великолепный хвост и будто император вышагивает в, несомненно, своих владениях. — Цзинь, за что ты мне мстишь? — жмётся к нему ближе девушка. Её трясёт, как лист осины на ветру. Ещё немного, и она лишится чувств. Разворачивает её к себе, всматриваясь в этот панический ужас, что селится в её глазах. Дьявол не знает причин её страха, и даже то, что ему вверяют ответственность за любой творящийся кошмар наяву и в живых сердцах, не даёт ему увидеть источник проблемы девушки. Но его нужно побороть, как-то купировать иначе она не сможет жить в племени. «Рискни», — подстёгивает сам себя. — Ты боишься меня? — спрашивает демон. Сусу цепляется за друга, видя в нём единственный якорь, который спасает её от паники из-за того, что она среди пернатых монстров, и отрицательно качает головой. — Знаешь же, что я не наврежу тебе? — Сусу в ответ неубедительно кивает, но ему достаточно и этой слабой полууверенности. — Помни об этом, — отходит от Сусу на шаг под протестующий вскрик. Цзинь на глазах бессмертной меняет форму до «истинной» и иссиня-чёрный, красноглазый ворон с бордовым оперением на кончиках крыльев устремляется ввысь, делая круг на фоне кучерявых облаков. А когда демон возвращается, то ожидает чего угодно, вплоть до обвинений в сокрытии «правды» с побоями, но только не убегающей с воплями девушки, которая, переполошив всю округу — и птиц, и смертных — убегает от него без оглядки. «Тут придётся тщательно поработать», — неутешительно констатирует в унисон с внутренним голосом. — Какая-то дурная, — фырчит грузная женщина средних лет свой дочери. — Всех кур и гусей перепугала. — Матушка, тише, — одергивает её девушка, косясь на хмурого демона принявшего человечий облик. — Да что мне молчать, что ли, из-за страха перед этим? — недовольна смертная. — Он сопровождает ту девушку, ему сам Бог-Дьявол повелел приглядывать за ней. — А мы причём? — она так ловко рубит кочан капусты напополам, что невольно, а представишь, что это чья-то голова, которую раскололи. — Его проблемы, а нас втягивают. Глава какой-то договор с этой нечистью заключил, теперь перед каждым демоном пресмыкаться? А кто нам убытки покроет, если куры из-за этой дуры нестись не будут? Этот или его повелитель? Ха, вряд ли. Чего зыришь? — поднимает тесак женщина, простреливая подслушивающего их демона осуждающим взглядом. — Простите мою глупую мать, — небрежно склоняется на половину корпуса девушка. — Что ты перед ним тут расшаркиваешься? Котелок иди лучше поставь, — даёт подзатыльник глупой дочери. — А ты! Ступай, и вразуми свою полоумную. Хмыкает: «Какая бесстрашная», и исчезает найти Сусу. — Матушка, он такой красивый… — мечтательно засматривается девушка на остатки шлейфа демонической энергии. — От дурная! — пинает дочку. — Только попробуй мне нечто от него в подоле принести! Знаем мы этих демонов и бессмертных, соблазнят, а чуть что, и не помнят, как звать полюбовницу. Тем более, какая с ним пава… Таких только в закрытых от посторонних императорских дворцах содержать, чтобы не мусолили глаза своей красотой. Чем она этому Дьявольскому Богу не угодила, что сослал её к нам? Может вообще статься, что этот демон обхитрил нашего главу и вовсе не по указу повелителя они тут… Беду бы не накликали… Выкраденных дьявольских наложниц нам только тут не хватает…