Иная судьба

Ни одно событие не бывает случайным, а совокупность, казалось бы, незначительных начальных эпизодов его зарождения может протянуть нить ещё одному обстоятельству. Тонкая и незаметная линия небольшого шанса, но она начинает тянуться к своему объекту в желании закрепиться и стать единственной. То, что никогда не было предопределено, станет явью, нужно лишь ненавязчиво подтолкнуть. Рождающаяся Судьба может уничтожить итак обречённый мир, но сможет так же его и спасти… Бог Вечности Цзи Цзэ, отпуская свои думы, связанные с судьбой трёх миров и четырёх континентов, к своему великому сожалению или к счастью, пока он ещё не разобрался с этим, не рассчитывает свои возможности в распитии вина и оказывается в царстве демонов — холодной и неприветливой Пустынной Бездне. Дьявольский Бог — извечное бедствие мира, его карма и проклятие, на пьяную радость незваного гостя, подчинённым приказывает того не трогать, со стороны наблюдая за фигурой в светлых одеяниях. Тот не бузит и не несёт в себе никакого коварного умысла, просто гуляет, а демоны слегка потрёпаны после очередной битвы с бессмертными, которых возглавляет Бог Войны Мин Е. Самому же лень разбираться с загулявшим божеством. Да и со скуки интересно становится, что это Светлейший тут забыл? В конце концов, Дьявол всегда может предоставить доказательство того, что ничто не вечно, у всего и вся есть конец, даже у Бога Вечности. Цзи Цзэ настойчиво и практически невежливо в каждый уголок заглядывает, и будто что-то ищет, или кого-то. Демоны уже жалуются своему повелителю, а нападать им всё так же не велят. Но вот добирается подвыпивший бог царства Шанцин до дворца тёмного божества и, без всяких на то препятствий, входит к самому эпицентру бед. Видя врага своего, восседающего на троне пропитанном кровью убиенных им существ в неизменных тёмных облачениях, но без излюбленной маски, скрывающей бледное и утончённое лицо, заявляет: — О! Ты-то мне и нужен! — неровной походкой идёт по направлению к трону, на котором с ехидством на него поглядывает Дьявол своими зелёно-золотистыми очами. — Красавчик, ик, жениться хочешь? Пусть Дьявольский Бог и мрак трёх миров, но каждый имеет право на шанс встать на путь… А, собственно, какой? Цзэ что-то и не помнит, почему забрёл в это проклятое место. Ощущение только, что это было необходимо. — Чего? — вскидывает бровь Дьявольский Бог, не ожидая такого глупого вопроса. А Цзи Цзэ тем временем вновь икает и будто бы стоя уснуть умудряется. — Что ты несёшь?! — у него вообще-то планы глобальные, а тут совершенно невразумительные вопросы, нужно признать, из равновесия вечного равнодушия выбивают. — А? — открывает глазки Цзи Цзэ и, судя по отрешённому выражению лица и золотистым бликам на радужке, умудряется словить свой божественный приход, то есть заглянуть сквозь время. — О! А конец-то твоего кошмара в яйце… Ой… — закрывает ладонью рот в ужасе от болтливости своей и осознания, что смог заглянуть под обычно скрытую завесу этого мирового проклятия. Яркая вспышка, и над головой Дьявольского Бога раскидывается во всей своей ужасающей красе арбалет Убийца Богов — и пусть потом не говорят, что он не был терпелив. — А это не хорошо… — что-то ещё бурчит под нос Цзи Цзэ. — Пойду-ка я, пожалуй, — совсем уже не понимает, как мог докатиться до разговора с Дьяволом. — И Чу Хуан нужно сказать, чтобы фениксы яйца попрятали… Так надёжнее, — бросает напоследок явно не Богу-Дьяволу, а потом светлой дымкой сбегает из дворца тёмного божества, задевая на своём пути несколько внушительных колон. — Старый дурень, — покачивая головой, проговаривает Дьявольский Бог и прячет Убийцу Богов. Чуть позже до него дойдёт весть, что над Цзи Цзэ было совершено наказание Небес за то, что тот сболтнул лишнего в демонической Пустоши. А коль так, то тёмный Владыка призадумывается о невнятной речи этого праведника. Цзэ обычно не видит судьбу своего заклятого врага, но, видимо, какая-то истина в вине всё-таки имеется, раз тот, что-то да разглядел. — Что он там говорил? Смерть моя в яйце… — неверно толкует слова Бога Вечности. — И эта смерть определённо не вяжется с моим планом. Фениксы? Хм, для надёжности свой замысел пока отложу, — постукивая пальцем по скуле проговаривает он. — Сы Ин! — громогласно раздаётся голос Властелина демонов. С этого самого дня начинается кровавая охота на яйца фениксов…

***

Практически весь вид прекрасных бессмертных птиц был истреблён за несколько лет. Фениксы защищали свои яйца, и клан терял одного члена за другим. Морально подавленные и физически истощённые бессмертные птичьи духи просили защиты у своей богини, но и Чу Хуан была бессильна что-либо сделать. В подвыпившем состоянии Цзи Цзэ предсказал той гибель от руки Дьявольского Бога словами: «Берегись его взора». За свою жизнь она не боится, но кто же кроме неё защитит её собственное яйцо, если Владыка демонов о нём прознает? Впервые богиня проявляет несвойственный ей и недостойный бога эгоизм, защищая, как может, но на расстоянии, свой клан. Ещё совсем недавно ей удалось убедить богов, что её дитя от Князя Тьмы Ди Мяня не несёт угрозы: не проклюнувшийся малыш чист и светел, несмотря на демоническую кровь его отца. Чу Хуан опасается, что судьба её ребёнка станет несчастной без неё. И молится, чтобы Ди Мянь не поведал своему господину о божественном яйце феникса. Но от судьбы не уйти, как ни пытайся. Демоны находят яйцо Чу Хуан, поэтому ей приходится вмешаться и познать предательство от некогда любимого, обратившего против неё свой меч. Дарованная власть и расположение Дьявольского Бога оказываются для Ди Мяня дороже, чем его собственное дитя. Чу Хуан одна встречает прибывших на зов своего слуги Владыку демонов и его приспешников. Последние ей не ровня, но вот Дьявольский Бог… Мин Е опаздывает всего на мгновение. Проклятых стрел из древнего артефакта-оружия даже для Богини Пространства оказывается невероятно много, в итоге она не справляется, пространство не выдерживает, и теперь её истлевающее тело, сражённое Убийцей Богов, оседает на руки друга. Бог Войны с ненавистью смотрит на золотую маску своего врага. Он уверен, что под ней тот ухмыляется, тешась собственным превосходством. В руке Дьявольского Бога пылает золотое яйцо Чу Хуан. Одно мгновение нужно, чтобы покончить с уготованной судьбой, нужно лишь… — Защити… — Чу Хуан исчезает из этого мира в потухающих искрах собственной сущности, так и не сумев защитить своё дитя. Прими она смерть от кого-то другого, у неё был бы шанс воскреснуть из пепла собственного тела, но Дьявол убивает раз и навсегда. Величественный дракон Восточного моря взмывает в небесную высь, являя духовную форму Бога Войны, и со всей силой обрушивается на Дьявольского Бога, но путь ему преграждают верные приспешники Владыки. Не проблема — он слишком зол и опечален одновременно, чтобы тратить на них время. Его сила отшвыривает тех, как назойливых существ. — За что ты борешься в этот раз? — Разящий меч останавливает копьё Бога Войны и непроницаемая маска, за которой не видно лица, оказывается напротив искажённого в гневе лица Мин Е. — За дитя демона? — насмешливо интересуется. — Или хочешь отомстить за эту глупую женщину? Интересно, этот молодой дурень понимает, что, утратив контроль над чувствами, сейчас сам же и подпитывает своего извечного врага исходящими от него эмоциями? Капля в море, но это неоспоримый факт. — Это… — взгляд Мин Е цепляется за яйцо павшей богини. — Всего лишь скорлупа в моих руках. Вы сами отказались от неё, а теперь тебя терзает чувство вины? Злость? Утрата? — продолжает насмехаться Дьявол. — Мин Е, а как дела у твоей жены? Думаешь, почему здесь нет Сы Ин? — Что ты сказал? — рычит защитник мира. — Засуха грядёт, но тебе дороже это обречённое яйцо, чем жалкий моллюск, как я погляжу. Ему нравится издеваться над противником, о слабом месте которого он прекрасно знает. В конце концов, он милосердно даёт тому выбор — пожертвовать женой или же спасти яйцо? — Как предсказуемо… — смеётся под своей маской Дьявольский Бог, наблюдая за искрящимся золотым следом, который оставляет за собой Мин Е. — И с каких это пор я просто отпускаю этого дракона?.. Такой хороший демон пропадает в этом божественном свете, — задумчиво проговаривает он и смотрит на яйцо Чу Хуан. — Это ты, тот кто сулит мне погибель? Начинает сжимать свои пальцы: уничтожить яйцо не сложно, даже если оно от божества. Тем более ему. Но почему-то тело будто отказывает, не хочет слушаться. Мышцы руки напрягаются, и пальцы чуть ли не сводит. Полный ненависти взгляд прожигает золотую скорлупу — он не может причинить вреда этому не проснувшемуся божку! Она будто подчиняет себе… — Ди Мянь! — зовёт слугу Демонический Бог. — Отдаю тебе это право, — он протягивает яйцо его отцу. «Заодно и узнаю, насколько ты мне верен», — думает про себя. Он хладнокровно наблюдет за тем, как седовласый подданный берёт в руки яйцо, слишком осторожно для того, кто действительно готов причинить ему вред. В глазах Ди Мяня он видит скорбь и сожаление — недостойные демона чувства. Но вот тот отрешается от собственных эмоций, и, кажется, готов уничтожить яйцо для своего владыки. Но с Богом Демонов что-то происходит в этот момент, какой-то не свойственный ему порыв — защитить. — Отдай… Слишком красивое место, чтобы отравлять его детской смертью. Яйцо высшей богини-феникс вновь в руках Владыки демонов, который больше ни минуты не будет оставаться в этом отвратительном зелёном месте. А яйцо? Что у него мало слуг, кто жаждет угодить? Пусть поиграют, может быть, кровожадность в отношении этой дурной скорлупы пробудится и в нём.

***

— Ты совершенно на меня не злишься? — спрашивает Бог-Дьявол у Ди Мяня, а у того до раздражения спокойное лицо. — Я же убил Чу Хуан… — и должно быть похвально, что тот не реагирует, но это безразличие во взгляде к смерти жены настораживает ещё больше. — И яйцо… — Владыка чуть ли не дёргается, когда Ди Мянь на колени перед ним резко встаёт, склоняя голову. Бровь изгибает и уже готов выслушать мольбу о пощаде нерождённого детёныша, но тот его удивляет. — Если у Вас всё, господин, то я могу идти? Нужно проследить за укреплением границ, что пострадали от последней стычки… — Ты не ответил на вопрос! — С Чу Хуан меня ничего не связывает ещё с того момента, как я стал Вашим верноподданным. А что касаемо яйца богини-феникс, то Вы вольны делать, что хотите с ним. Мне не нужно это дитя. Дьявольский Бог усмехается и, возможно, где-то в глубинах своей чёрной души разочаровывается. До чего же мерзок Ди Мянь. Ни один демон, а уж тем более высший, не отказывается от своего потомства без веских на то причин, пока те не окрепнут достаточно, чтобы самостоятельно существовать. Это низко, даже для них. Но с другой стороны, почему это должно вообще волновать Владыку? Только вот кому Бог-Дьявол может теперь его доверить? Этот не проклюнувшийся феникс никак не хочет быть уничтоженным ни самим Владыкой демонов, ни его приспешниками. Подлая Чу Хуан наверняка что-то сделала с яйцом. Остаётся дождаться, когда мелкий божок родится, а уж тогда-то… Кровожадная улыбка расплывается на лице Дьявольского Бога, а пока, как ему кажется, нет ничего лучше, чем отдать яйцо лисам. Уж кто-кто, а лисий род просто обожает яйца фениксов, они — деликатес. — Можешь идти, — он отпускает своего слугу, но неожиданно его так и подпирает сообщить вдогонку: — Это девочка, — никакой реакции не следует. — И зачем заводить потомство, если оно не нужно? — в никуда задаётся вопросом. Откинувшись на спинку своего трона, тёмный бог задумывается. Этот Цзи Цзэ намеренно спутал карты или просто был не в состоянии контролировать свой язык? Ведь у Бога-Дьявола всё было готово, чтобы открыть Путь Всепоглощения, а тут этот Бог Вечности заявляется и вместо всеобщего Хаоса он получает яйцо, которое и уничтожить не в силах. Просто прекрасно! Но оно у него в руках, а значит ничего уже не должно помешать, только вот что-то подсказывает древнему злу, что он не сможет осуществить задуманное, пока существует это яйцо. — Просто дождись её рождения, подумаешь, какая-то отсрочка, — бурчит под нос раздражённо. — Проклятые боги! — ох, он очень недоволен сложившейся ситуацией. Так недоволен, что остатки клана фениксов решает обратить на путь тьмы. Пусть расплачиваются, служа ему.

***

Лисицы из рода Пянь не очень обрадовались милости Владыки, который отдал им яйцо с наказом, чтобы то, как можно раньше проклюнулось. «В ваших же интересах», — особенно чётко прозвучало из-под золотой маски. И как быть? Они же не курицы, чтобы высиживать яйца. Лучше бы отдал фениксам, которые один за другим становились его слугами. А так, это какое-то издевательство, даже полакомиться им нельзя — все зубы об скорлупу переломать можно. Приходилось им особенно тщательно и эффективно отлавливать даосов, чтобы их светлую ци скормить яйцу, хотя они и сами были бы не прочь полакомиться силами праведников. Вот только эта обуза оказалась какая-то бракованная и не желала появляться в этом мире из своей скорлупы. Окружённое маленькими огненными крылышками золотое яйцо в глубинах лисьей норы освещало собой неуютную темноту не одну сотню лет, и когда казалось, что весь мир, включая Дьявольского Бога, о нём позабыл, на яйце появилась первая трещина. Пятьсот лет спустя Богу-Дьяволу лисы преподносят младенца — девочку со светлой меткой на лбу, а в маленьких ручках она отчаянно сжимает нефритовую подвеску. Дьявол даже не смотрит на неё, предпочитая сразу устранить, вот только снова его рука не поднимается на дитя богини-феникс. — Унесите эту мерзость, — отворачиваясь от лисиц, бросает Дьявольский Бог. Судьба над ним явно насмехается. Если так продолжится, то он навеки вечные застрянет в этой петле нескончаемой битвы добра и зла, страданий и их до скрежета в зубах неприятного соседа — радости. Муки — это его стезя, но только не тогда, когда эти самые муки одолевают его собственные мысли, которые уже надоедают, но ответа — почему он не может убить этого жалкого феникса, тёмное божество так найти и не может. Она очень слабая… Умрёт сама? Скорее всего, если лисы не проявят к ней милости. Но затаившегося в царстве богов Цзи Цзэ пора оттуда вытащить.

***

— Ты мог просто позвать, зачем же крушить столпы царства Шанцин? — золотоволосый Бог Вечности спускается, что называется, с небес на землю являя свой прекрасный лик. — Что она такое? — отшвыривая в сторону обессилевшего Мин Е, который свой пост, кажется, вообще не покидает и всегда готов получить взбучку, Дьявольский Бог подлетает к Цзи Цзэ, взглядом обещая тому невероятные мучения, если светлый бог проигнорирует его вопрос. — В тот день я достаточно сказал, чем ты слушал? — как ни в чём не бывало удивлённо вскидывает бровь воплощение Вечности. — Понимаю, старость не радость… Чёрное лезвие Разящего меча оказывается прямо у горла наглого божества. — Это был только твой выбор, Дьявол. Только твой. Но даже я не могу сказать, чем он обернётся. В отношении тебя мой взор туманен, поэтому я не дам тебе никаких ответов, как бы, — оглядывая трещины на столпах, Цзи Цзэ продолжает, — вежливо ты ни просил. Мне тоже любопытно, но я просто-напросто не вижу того, что случится… или не случится. Одно скажу, этот путь, которому ты протянул свою руку, самый маловероятный из всех возможных. Может, это твоё испытание? И такому, как ты возможно взглянуть на мир иначе? — Цзе прикусывает язык, Дьяволу не нравится его пустая болтовня и размышления, а битву с ним Бог Вечности может и проиграть, слишком тот силён. — Думаю, ты достаточно наигрался, не пора ли вернуть малышку в мир, которому она всё-таки принадлежит? — Ещё чего, — под маской лица не видно, но не нужно обладать даром ясновидения, чтобы понять, что та скрывает недружелюбный оскал смешанный с раздражением от несговорчивости, наверное, единственного, кто всё же мог бы дать ответ. Его выбор? Чушь! У него была только одна цель, а Бог Вечности ей помешал, и кому это выгодно? Конечно, этим слабым богам! Устами Цзи Цзе направили сделать этот выбор, сыграть с прописанной судьбой. Что ж, он так или иначе найдёт способ избавиться от малявки, а пока стоит напомнить этим божкам, кто на самом деле Владыка трёх миров и четырёх континентов… — Что?! — Цзи Цзе применяет способность остановки времени, но слишком поздно, Демонический Бог уже поражает своей тёмной ци тело Бога Войны. — Мин Е, как же так… Владыка демонов оставляет в покое потрясённое им же царство Шанцин, забирая с собой тело отравленного бога. Лишь злодейский смех звучит в ушах Бога Вечности, который не смог уберечь друга от судьбы демона. Теперь только надежда на сильный дух Мин Е, который не поддастся тьме и не станет слугой этого первородного бедствия.

***

— Ты очень цепляешься за прошлое, дракон, — обращается Дьявол к Мин Е, который прибывает в агонии от своего превращения. В глазах бывшего Бога Войны то вспыхивает алая злоба, которая готова пожертвовать всем миром, то проступает безнадёжная жажда к противодействию дьявольской силе, которая напитывает каждую клеточку естества, отравляя и меняя сущность. Должно быть, невыносимая агония, но Мин Е сам усложняет себе существование, поддаваясь внутренней борьбе из упрямства и призрачной надежды победить. — Теперь ты понимаешь, что я никогда не бился с тобой в полную силу? Чувствуешь мощь, которая напитывает тебя? Не сопротивляйся, мой демон потопа, — приторно ласковый голос звучит над поверженным противником. — Хотя, признаюсь, без Бога Войны мне даже будет немного скучно, — он неестественно смеётся. — Господин, зачем он Вам вообще понадобился? — в голосе Сы Ин так и сквозит ревность. Дьявольский Бог чувствует её страх — боязнь утратить благосклонность Владыки и своё место рядом с ним, когда дракон полностью подчинится его воле. — Стать тем, с кем боролся всю жизнь — по-моему это даже забавно. Назойливый и упёртый червяк получил то, что заслужил — мою наивысшую награду. — Но я не думаю… — Ты не должна ставить под сомнения мои действия! — сердится Бог-Дьявол, одаривая демона засухи пагубным влиянием своего тёмного ци, которое подавляет её волю и исчерпывает дарованные силы. — Сы Ин просит прощения у Владыки, — тут же становится кроткой ханба. — Ты и Цзин Ме следите за драконом! Пусть она и до какого-то фанатичного обожания ему преданна, но иногда беловолосая позволяет себе больше, чем ей дозволено, из-за чего и вызывает недовольство. Сы Ин никогда не должна забывать по чьей милости она занимает своё нынешнее положение. — Да, Владыка, — коленопреклонённая демоница в красном одеянии склоняет голову, подчиняясь приказу.

***

Лисы не проявляют должной заботы о малышке, потому что не понимают, нужно ли им о ней заботиться? От правителя по этому поводу не прозвучало никаких указаний, но и оставить ту на произвол судьбы в тёмных и холодных владениях демонов они не могут, боясь навлечь на себя и свой род гнев Владыки. Тем более они не знают, как нужно правильно выхаживать фениксов и светлых существ в принципе. Да и вообще сможет ли она перевоплотиться или совершенствоваться? Девочка очень-очень слабенькая, такая даже не насытит. Более того, лисиц сомнения одолевают, а точно ли она дитя богини? Уровень врождённых сил больше подходит смертному, этот ребёнок слабее самого немощного духа. Маленькая, чахлая и очень крикливая. Её плач раздражает демонов, но успокаивается та только в момент, когда окончательно выбивается из своих ничтожных силёнок. Будь она собственным дитёнышем лисиц, те бы не стали тратить время и свои силы на то, чтобы выходить обречённую. Это было бы величайшей милостью — прервать мучения слабого существа. Но только вот Бог-Дьявол позволяет той жить. Новая потеха, не иначе — светлую сущность запереть в Пустынной Бездне. Это даже более жестоко, чем тот момент, когда он передал отобранное у Богини Пространства яйцо на потеху низшим демонам, которые кидались им в друг друга. Хуже чем, когда он отдал его демонам-змеям, что пытались высосать из него силы и съесть содержимое. И хуже, чем, когда он приказал Сы Ин и Цзин Ме избавиться от него при нём. Это яйцо уцелело, потому что несмотря на всю жестокость, Владыка вмешивался каждый раз, когда чувствовал, что жизни внутри что-то угрожало. И появилась в этом тёмном мире девочка, с которой лисы не знают, что и делать. Дьявольский Бог не хочет ту видеть, а им страх перед ним не позволяет избавиться от дитя богини-феникс. Но однажды он всё-таки заглядывает в лисью нору, которая сродни пещере: большая и просторная, что соответствует не последнему положению, занимаемому в иерархии демонов. Пусть однохвостые неудачники ютятся в узких пространствах, а им — девятихвостым лисам рода Пянь — такое не по статусу. — Оставьте нас, — требует Владыка, облачённый в чёрное и с неизменной маской на лице. Оставшись наедине с ребёнком, он долго разглядывает крошку, в которой не видит ничего, кроме слабого духа. Щёчки её лишены красок, свойственных бессмертным потомкам богов, а уж в будущем уровень своего совершенствования той никак не поднять с такой-то основой, которая не больше крошечной бусинки. Она абсолютно ему не угроза, но почему-то он даже малейшего вреда причинить ей не в состоянии, как бы ему этого ни хотелось. Нефритовая подвеска, которую та отчаянно сжимает в своих пальчиках, является отголоском божественной силы её матери. Может быть, остатки сил Чу Хуан когда-нибудь и стали бы божественным артефактом, но уж точно не в этой среде и с такой владелицей. Сейчас эта безделушка может защитить разве что на время от низших демонов. Она не плачет, но и не смотрит на него. Небрежно закутанная в какие-то жалкие тряпки, та разглядывает узоры свода лисьего дома. Настолько притупленно чутьё, что не может почувствовать рядом с собой угрозы? Демонята с ума сходят, верещат, требуя защиты у родителей, если он рядом, а этой будто всё равно. Бог-Дьявол снимает маску и склоняется ближе к ребёнку, ещё сильнее впиваясь взглядом зелёно-золотистых глаз в малышку. Тут она и обращает на него внимание, уставившись большими чёрными глазищами, и… улыбается? Похоже, в самый первый день яйца в Пустынной Бездне он переборщил с дозволенными демонам забавами, те чересчур взболтали содержимое золотой скорлупы. — Ни силы, ни разума, — фыркает он, тыкая чёрным железным когтем, прикреплённым к перчатке, в лобик девочки. Нефритовая подвеска тут же активируется, окружая малышку огненным сиянием её богини-матери. — Пфф, — одним движением руки он развеивает эту до смешного жалкую защиту. — Бесполезно. Она всё рано не проживёт долго. Чу Хуан, отголосок твоих сил тут не поможет. Нефритовая подвеска под смех малышки оказывается возле лица Владыки, движется будто колокольчик, а звук от неё исходит подобный назойливой мошке. Угрожает? Аж смешно… По крайней мере, в таких случаях демонов пробивает на смех. Ему же всё равно на трескотню остатка силы павшего божества. Сжимает в своей руке, чтобы заткнулась и не надоедала. — Я её тебе оставлю, — всё-таки возвращает подвеску девочке. — У каждого должен быть шанс. Поглядим, как твой тусклый свет тут выживет… — он запинается. У неё нет имени. Дьявольскому Богу, конечно, любое прозвище в отношении неё сойдёт, но имя есть у всех живых существ с толикой разума. Она пока ещё жива, а «мерзость» — это не имя. — Посмотрим… Что-то светлое, как метка изгнанника в моих владениях… Сусу… Отныне ты будешь именоваться Сусу.