Цель оправдывает средства, если цель - спасение души

— Се, — поправила его, — Али ты забыл, что после свадьбы девушка обязана брать фамильный знак своего мужа? — после этих слов из меня вырвался смешок, — Ё-моё, о Великий Безликий, а ведь буквально только что ворчала в мыслях на «Собирателя Травы», что он единственный из непревзойденных князей демонов не носит своё настоящие имя, потому что среди высших демонов это не почётно, а сама тут сижу с девичьей фамилией. — Вообще-то нормальные демоны должны носить не своё имя после смерти! — был слышен крик из-за стены огня. — Быстро же очухался, — только и оставалось закатить глаза, — Се Лянь, муженёк мой ненаглядный, неужели спустя столько лет, ты наконец-то вспомнил о своей жене, которая все восемьсот лет смиренно ждала тебя? — посмотрела на братца, — Ах, ты похоже оказался обрезанным рукавом, раз называешь этого беса «муженьком», — на этом моменте мне ну уж очень сильно хотелось просто либо покричать, либо засмеяться, как сумасшедшая, потому что, извините, но предсмертная одержимость - это не просто слова, — Да и ещё и притащил ко мне мало того, что эту псину, так ещё и юнъаньца, — последнее слово просто прорычала, — Для чего это всё вообще? «Как умер князь Аньлэ»? Для Советника государства Юньань это должно было быть хорошо известно, разве нет? Или мне надо выплюнуть какую-то чушь, что его убил Лан Цаньцю?.. После того, как я назвала по имени последнего принца Юнъани, из-за пазухи Се Ляня выскочила неваляшка и стала сильно крутиться. Крутится, крутится, рядом… Рядом… Живой… Он живой в отличии от моих детей… Живой… Мои глаза залились какой-то красной пеленой, даже можно сказать будто в них налили крови несколько бочек да так, что вообще ничего не вижу, только этот цвет. Нос опять стал улавливать тот запах… В воздухе опять, ОПЯТЬ, витал запах горящей человеческой плоти, который проникал будто бы в каждую клеточку моего тела. Он был настолько насыщенным и отталкивающим, что заставлял дрожать от отвращения и в тоже время страха. Этот запах нес в себе не только ужас и страдание, но и безумную силу и разрушительную мощь. Он словно окутывает меня вокруг, проникает сквозь кожу и заставлял кровь стыть в жилах, хоть она уже давно там и не бежит. — По какому праву ты плюёшь кровью в людей и городишь чепуху? Мы с Аньлэ были друзьями, кого ты хочешь обвинить в убийстве?! — услышала голос сквозь нарастающий шум. Силы мои меня не слушались, всё, взгляд уловил Юнъаньца, а это ещё хуже, чем просто чуять его запах, который не понятно, что со мной делает. — Уберите его от меня!!! — голос от этого моего крика готов был сорваться, но это было бы если бы я была человеком, а я демон, так что у меня это сделать не получится. Ноги у меня, до этого дрожащие, подкосились и я упала на коленки, пытаясь обеими руками зажать себе нос, который не смотря на все мои попытки всё равно чувствовал гарь. Глаза начали слезиться, что казалось слёзные железы снова заработали, и я опять стала обычным человеком, который просто напросто переместился в тот ужасный момент. Выглядела со стороны я ,наверное, до ужаса жалко, но мне лишь хотелось прекратить всю эту агонию, от которой ещё и трясло изнутри. И так каждый раз, когда вижу юнъаньца. Как устроила резню на Золотом Пиру тогда? Так её же не я устраивала, а Чжан Цзихао. Я в эту ночь просто находилась на почтительном расстоянии от людей и поджигала их дома, посевы и их самих, вот эта гарь была даже чуть-чуть дурманящей, но всё равно вызывала рвотные порывы. И ещё после полного уничтожения Юнъани мне говорят, что мне не тягаться с Непревзойденными, и я являюсь лишь свирепым? Смешно. «Мама, помоги!» Нет, нет, нет… Пожалуйста, нет! Внутри меня, когда я вновь слышу от галлюцинаций предсмертные крики своих детей, раздирающие душу на части, ощущается боль, которая проникает в каждую клетку тела. Сердце сжимается от отчаяния, а горло пересыхает от бессилия. Боль охватывает всё моё тело, а руки моментально переместились к ушам, пытаясь всё заглушить. Внутри всё опять превращается в хаос… Это я виновата, я! Никто другой! Не смогла! Не уберегла! Я жалкая, я ничтожная, я ничего не смогла сделать… Пыталась ли ты? Пыталась?! Или опять будешь себя жалеть, как после первого убийства? С тобой даже твоя мать не хотела более жить, что решила, лучше закрыть собой императрицу и умереть, нежели растить такое ничтожество! Несмотря на то, что мне не надо было дышать, легкие сжимались от нехватки воздуха, что палицы потянулись к горлу, чтобы его разодрать для того, чтобы пропустить кислород, чтобы убрать это давящее чувство. Чувствуя беспомощность и отчаяние, я опять слышу плач и крики своих детей. Мое сердце разрывается на части, когда я понимаю, что они снова сжигаются заживо, а я не могу ничего сделать, чтобы остановить эту ужасную судьбу. Моя душа истекает кровью от боли и страдания, которые причиняют мне эти звуки. Я там… Я там… Я снова там… Я снова в горящем дворце Сяньлэ… За что. За что?! Я снова чувствую себя бессильной и беспомощной перед этой несправедливостью. Убить пятилетних только, потому что в них течет императорская кровь?! Только потому что их дед бывший император павшего государства?! Лишить их жизни только от того, что отец павший Небожитель, который не справился с засухой в городе?! А за что?! Мое сердце кричит от боли и ярости, но мой голос истекает в слезах. Я чувствую себя обреченной на страдания и безысходность, потому что я не смогла защитить своих малюток от этой ужасной участи. Моё лицо поцеловалось с каменным полом, а затем голова была потянута наверх за волосы… Не открывай глаза! Не открывай! — Как умер князь Аньлэ? — А тебе, мать его, какое дело?! — Неверный ответ, — снова удар и вопрос, — Как умер князь Аньлэ? Вашу мать, почему все силы при безумии покидают, почему? Нет бы чтобы усиливались, а то обостряются при их запахе, а как увидела в живую, то всё, пиздец, ничего не умеем, снова смертный, который умереть не может?! Дура я, дура! Подпустила их всех ещё к себе, ужас. Так повторилось около десятка раз. Хуа Чэн снова и снова забивал мою голову в камень, будто в его руке была не голова, а кожаный мяч. И хотя убить меня таким образом не представлялось возможным, именно по этой причине — невозможности умереть — я не могла по их логике продержаться слишком долго. Даже если бы голова была отлита из чугуна, выдержать подобное было чрезвычайно сложно. Но это избиение было для меня в какой-то степени спасительным кругом, потому что воспоминания чуть-чуть перебивались, а голос этой псины слышался гораздо настойчивее, чем голоса дочери и сына на костре, хотя не говорю, что я их полностью не слышу, у меня тут юнъанец рядом стоит, его присутствие ощущается, даже если не слышу и не вижу его. А этот ещё и в придачу потомок того, кто своими руками поджег тот костер, от чего всё ещё сильнее. — И чего же ты этим всем пытаешься добиться? — спросила, когда меня в очередной раз подняли вверх, — Ой… — опять ударили. — Как умер князь Аньлэ? У него пластинка что-ли заела? Один и тот же вопрос уже сколько раз повторил? Тут у меня чуть-чуть открылся один глаз. О нет… Джингуа, Сянцзян… У Джингуа густые каштановые волосы, пышные ресницы и нежные черты лица. Ее глаза, полные доброты и любви, смотрят на мир с открытой душой… Сянцзян же имеет румяные щечки и черные волосы, которые беспорядочно падают на его лоб. Его улыбка всегда наполняет моё сердце теплом и радостью… Они стоят на костре, окруженные пламенем, их крики и стоны наполняют воздух. Их лица искажены от боли, но в глазах все еще остается блеск доброты и надежды. Они не понимают, почему им пришлось стать жертвами, но они не мстят и не ненавидят своих обидчиков. Ведь они остаются невинными до самого конца. — Аааааааааааааааа, — это был уже мой хриплый голос, опять… Опять это увидела… Тут резко почувствовала жжение на задней части шеи…