Best of me

Чонсон не был уверен, насколько его слова повлияли на священника Нама. Человеческая натура труслива, но и соблазн велик, и вполне вероятно, что со временем страх лишиться всего отступит, и Кихён вновь начнет подбивать клинья к Чонвону. Потому Пак решил понаблюдать. Он периодически принимал человеческое обличье и заглядывал на мессу, внимательно слушая проповедь Кихена и наблюдая за ним. При виде него лицо священника менялось, он начинал запинаться и ему едва удавалось взять себя в руки, а Джей лишь довольно улыбался, глядя на то, какую реакцию он вызывает. В такие моменты в душе Нама бурлили гнев и ужас, и это именно та реакция, на которую демон рассчитывал. Что могло быть прекраснее? Пак ощущал себя сытым и довольным котом. Наблюдать за протоиереем стало чем-то обыденным и привычным, Чонсону нравилось огромное количество отрицательных эмоций, исходящих от мужчины — целый кладезь греха. Одним из вечеров Пак немного засиделся, задумавшись о своем, почти все прихожане расползлись по домам, а его из забвения вывел робкий голос: — Простите, господин, могу я убрать здесь? Рядом с ним стоял Чонвон, держащий в руках метлу, и неуверенно переминался с ноги на ногу. После того, как демон провел с Кихёном воспитательно-профилактическую беседу, Яну больше не доверяли кровь и тело Христовы, на него вообще перестали обращать внимание. Теперь в его обязанности в основном входила уборка храма и территории. Сначала Чонвон не понимал, в чем провинился, но после успокоился — его отнюдь не расстраивало отсутствие повышенного внимания к своей персоне. — Да, конечно, — Джей поднялся, растянув губы в мимолетной улыбке, — Я уже ухожу. — Извините, что потревожил, мне просто нужно собрать весь мусор, вы можете оставаться, сколько захотите. — Я не помешаю? — Конечно, нет. Это храм Божий, и если вы хотите пообщаться с Господом один на один, то это ваше право как христианина. Еще раз простите, что отвлек вас, — юноша согнулся в поклоне, принимаясь выметать песок с того места, где только что были ноги Джея. Почему-то он решает задержаться. Краем глаза следит за Чонвоном, который выполняет свою работу ответственно и на совесть. Иногда кидает любопытные взгляды на Пака, но тут же прячет глаза под челкой, боясь быть замеченным. Чонсон про себя усмехается — он действительно не выглядит как типичный прихожанин, скорее как неудавшаяся рок-звезда или байкер в своей кожанке и с цепью на брюках-карго. Но что поделать, он волен выбирать, как выглядеть в своем человеческом обличье и не имеет желания сливаться с общей массой. На время Чонвон исчезает, и Чонсон было решает, что тот закончил работу, но юноша возвращается и будто набираясь смелости, вновь подходит к нему. — Простите, я хотел порепетировать свою игру на органе. Не помешаю? — Нет, все в порядке, я с удовольствием послушаю. Прошу, не стесняйся меня. Паренек неловко кивает и спешит занять свое место у инструмента, а Джей замирает в ожидании. Он уже давно не слышал, как играет Чонвон. Из-под пальцев Яна начинают литься звуки: сначала немного резковатые и нервные, а после более плавные и неспешные. Чонсон прикрывает глаза, наслаждаясь мелодией, эхом, отражающимся от стен храма. Было в этом что-то особенное, будто не от мира сего. Удивительно, что люди, обыкновенно склонные к уничтожению всего вокруг, могут создавать и что-то прекрасное. Время пролетело незаметно — казалось, Чонвон играл каких-то пять минут, а прошел почти час. Пак будто очнулся от забытья, когда музыка стихла, а юноша поднялся со своего места у инструмента. Тишину разрезали звуки хлопков — Джей выражал свое почтение музыканту, благодаря того за труд. — У тебя отлично получается. Ты — талантливый органист. Спасибо, я получил удовольствие от твоей игры. — Спасибо вам, — смутился Ян, но лицо озарила робкая улыбка. — Рад, что вам понравилось. Я не видел здесь вас раньше. Вы не местный? — Можно и так сказать, — хмыкнул Чонсон, ведь это было правдой. — Считай, я здесь проездом. Зови меня Пак Чонсон. — Чонвон, Ян Чонвон, — юноша протянул изящную кисть для пожатия, и Джею удалось ощутить мягкость его кожи. Знакомство с Чонвоном в человеческом обличье ощущалось совсем иначе. Демон будто смотрел на него под другим углом, видя то, что скрывалось от глаз прежде. — Приятно познакомиться, Чонвон. Ты живешь при церкви? — Да. Планирую отучиться и стать дьяконом. — Видно, что ты очень любишь Бога, — Джей неспешно двинулся к выходу из храма, а Чонвон последовал за ним. — Это то, чем ты хочешь заниматься в будущем? — Да, думаю да, — кивнул парень, но в его голосе не было уверенности. — Мой папа хотел этого, да и отец Кихён сказал, что в этом мое призвание. — Ты же понимаешь, что выбирая такую профессию, ты должен полностью избавиться от сомнений? Тебе придется посвящать всего себя Богу и церкви. Ты готов к такому? — Я…надеюсь, — Ян опустил взгляд, уткнувшись в пол, но через несколько секунд поднял взгляд на Джея. — Если честно, я не уверен. — Сомневаться — нормально, Чонвон. И я искренне верю, что ты стал бы отличным священником. Но долг и твои собственные желания могут различаться. И нет ничего постыдного в том, чтобы следовать своей мечте. У тебя есть любимое дело? — Да, — выдохнул Чонвон, активно кивая. — Я бы хотел играть на органе и обучиться игре на саксофоне или на гитаре… Путешествовать, играть для людей, давать концерты. Но…не думаю, что мама или отец Кихён это одобрят. — Не знаю, одобрят или нет, но ты сам волен решать. Скажу одно — выбирая свой собственный путь, ты не предашь своего Бога. Ты можешь продолжать верить и молиться, будучи музыкантом. То, что ты не пойдешь в семинарию, не сделает тебя грешником. — Наверное, — неуверенно, но все-таки соглашается Чонвон. — Просто я еще сам до конца не понял, чего хочу. — Что ж, у тебя есть время поразмыслить, — заметил Чонсон, выходя из храма в сад. Повсюду росли цветы, на деревьях зрели плоды, везде было чисто и аккуратно — сразу видно, за ним ухаживали. — Не принимай поспешных решений и не поддавайся давлению со стороны. Но помни — если выберешь свой собственный путь, будешь идти по нему в одиночку. Это поначалу страшно и сложно, но ты справишься. — Так говорите, будто знаете меня, — усмехается Ян. — Я много чего знаю, — ничуть не смущается Джей. — Приятно было с тобой поболтать, но мне пора. Береги себя, Чонвон. — Спасибо вам за советы. Надеюсь, еще увидимся, — юноша кланяется на прощание, провожая уже знакомого незнакомца взглядом. Чонсон необычный, а еще мудрый и немного странный. Знакомство с ним запомнится Яну надолго. А Джей, кажется, начинает понимать, почему Чонвон не поддался его демонической власти. Юноша кажется на первый взгляд мягким и робким, но внутри него кроется стержень, а его вера сильна. И пообщавшись с ним, можно почувствовать его особенную светлую ауру, как будто этот парень рожден, чтобы дарить добро, как бы приторно это не звучало. Пак даже рад, что у него не получилось склонить его на темную сторону. Ведь если и Чонвону суждено попасть в ад, разве у человечества есть шанс? В глубине души Чонсон надеется, что этот самый стержень поможет Чонвону принять правильное решение и не поддаться на уговоры окружающих. Им удается еще несколько раз остаться наедине и поболтать, и демон видит в Чонвоне юношескую заинтересованность и любопытство, и признаться, это приятно. Ян смышлёный, трудолюбивый, добросердечный. Он подкармливает дворовых кошек и собак, никогда не проходит мимо нуждающихся, занимается благотворительностью в школе и задерживается после уроков, чтобы помочь одноклассникам с домашним заданием. Юноша настолько чист душой и сердцем, что даже демон не понимает, как можно покуситься на что-то настолько невинное и чистое. Наверное, именно таким, как Чонвон, суждено стать ангелами. В короткие моменты беседы он не пытается склонить Чонвона в свою сторону и отвадить от церкви, хочет, чтобы парень принимал решение сам. Но когда Ян задает прямой вопрос, отвечает, не таясь. — Чонсон, а ты как считаешь, я смогу стать профессиональным музыкантом? Мне кажется, мне не хватает навыков… — Я в этом не профи, сам понимаешь, Чонвон. Твой учитель верит в тебя, и я тоже верю. Но если ты хочешь по-настоящему испытать себя, тебе стоит выйти за рамки и сыграть где-то помимо церкви. — Я…перед публикой немного теряюсь. Мне кажется, я просто забуду все, если буду выступать для большого количества людей. — Тебе нужны тренировки. К тому же, пальцы все помнят, даже если твоя голова откажется работать. Я уверен. Тебе надо больше верить в себя, Чонвон. Увидишь, тебе многое под силу. — Ты всегда так веришь в меня, Чонсон. И чем я это заслужил? Ты слишком добр! Джей усмехнулся — Ян совсем не разбирался в людях, раз не видел его гнилую натуру. Но Пак умело скрывался и играл свою роль, поэтому винить юношу было не в чем. Только в излишней наивности и доверчивости. При следующей встрече Чонсон сделал Чонвону сюрприз. — На одном из последних занятий твой учитель записал твою игру на пластинку. Я отвез ее на конкурс, сказал, что ты не смог самостоятельно приехать на прослушивание издалека. Ты прошел отбор, Чонвон. Выступление в Болонье через неделю. — Ты…сделал что? — юноша не мог поверить, его глаза светились счастьем и удивлением, — Джей, ты сумасшедший! Они правда меня приняли? — Да, немного скептично отнеслись к тому, что ты ни разу не выступал на сцене, но твоя игра их покорила. Так что через неделю твой дебют. — Мне не верится, — Чонвон спрятал лицо в ладонях, все еще отрицая происходящее, — А что если я опозорюсь? Я этого не переживу. — Переживешь. И не опозоришься. Все будет хорошо, не драматизируй раньше времени. — заверил его Пак. — Ты поедешь со мной? — с надеждой спросил музыкант. — Мама, она вряд ли согласится ехать так далеко из-за какого-то глупого, по ее мнению, конкурса. — Мы с твоим учителем сопроводим тебя. Ты не будешь там один, Чонвон. И да, Пак до сих пор не мог объяснить себе, почему все это делает. Почему помогает Чонвону? Быть может, потому что Ян — первый в своем роде, тот, кого Чонсон не смог переманить на темную сторону? В любом случае, привязываться к юноше не стоило. Чонсон понимал, что его поведение и так выходит за рамки нормы и не хотел привлекать излишнее внимание к своей персоне, да и к Чонвону. Потому пообещал себе, что после конкурса покинет эту церковь, да и город. Все равно он соблазнил практически всхе прихожан, поживиться было больше нечем. К тому же, Кихён вел себя тише воды ниже травы, не смея даже смотреть на Чонвона. Видимо, слова Пака возымели свое действие, и священник присмирел, страшась возможной кары. Джею даже показалось, он попытался изменить свой образ жизни и перестал заглядывать под каждую юбку, держа руки при себе. Остальные в общем-то демона не интересовали, ему главное было обезопасить Чонвона. И теперь, когда все нормализовалось, и Ян казался счастливее, чем прежде, причин задерживаться больше не было. Но Чонсон пообещал быть рядом с юношей в этот важный для него день, а значит, обещание он сдержит. Он хоть и демон, но слово не склонен нарушать. А иначе какая ему цена? Их автобус в Болонью отправлялся ранним утром, но вся троица уже была наготове. Учитель Чонвона, господин Хан, тоже был в предвкушении, возлагая на ученика большие надежды. Сам Чонвон весьма заметно нервничал, но был настроен показать все, на что способен. — Ты много тренировался, Чонвон, и просто не можешь выступить плохо. Сыграй так, как будто никто не слышит, если тебя пугают зрители. Просто представь, что играешь в церкви чисто для Господа и для себя самого. — Я представлю, что играю для тебя, Джей, — улыбнулся Чонвон. — В такие моменты я всегда взволнован, но хочу показать максимум. Ты — мой лучший слушатель. — Приятно носить столь почетное звание, — улыбнулся Пак. — И чем я заслужил его? — Ты всегда был внимателен и ценил музыку. А еще ты — первый человек, который спросил, чего я хочу. Это непривычно, но я по-настоящему ценю твою поддержку, хоть и до сих пор не понимаю, почему такой человек, как ты, обратил на меня свое внимание. — Такой, как я? А что во мне такого особенного? — удивился Джей. — Ты не поймешь, — немного смутился юноша, отворачиваясь к окну. Они проезжали огромный по площади виноградник, полный сочных ягод и обещающий хороший урожай. — Странно будет, если я скажу, что ты — один из самых необыкновенных людей в моей жизни? — Не знаю, — пожал плечами Чонсон, отчего-то чувствуя мурашки на коже. — Не более необыкновенный, чем ты сам. — Я — совершенно обычный, — фыркнул Ян. — Оттого и странно, что ты со мной общаешься, что ты даже просто посмотрел на меня. — Не смей себя принижать, слышишь? — Джею захотелось сжать руку Чонвона, но он сдержался. Нельзя. Ни в коем случае нельзя прикасаться к парню и уподобляться Кихёну. — Помни, что ты ценен и любим. Никогда не забывай об этом, Чонвон. — Хорошо. Если ты так говоришь, я не забуду, — немного печально улыбнулся юноша, вновь переводя взгляд на спутника. Остаток пути они провели в молчании: Чонвон повторял ноты, бегая пальцами по собственным коленям и остукивая одному ему ясный ритм, а демон погрузился в собственные думы. И пускай в человечьем обличье он не мог прочитать мысли, ему и не нужно было. Он начал догадываться, что Чонвон относится к нему с такой теплотой и любовью, как не относится к остальным своим друзьям. И это юноше ничего хорошего не сулило. И пускай это был способ наконец-таки заставить Яна согрешить, привязать к себе, подчинить, Чонсон уже давно не хотел этого. Нужно было прекратить все как можно скорее. Нельзя было давать себе слабину, оставаться и тем самым приносить Чонвону боль. В Болонье, разительно отличающейся от привычного им крошечного городка, разила суматоха. Шумный вокзал, куда они прибыли, был полон народа, но Чонсон быстро сориентировался, ловя такси до местной филармонии, где и должен бы состояться концерт. Чонвон не отрывался от окон, с раскрытым ртом смотря на помпезные старинные здания, а учитель Хан шептал ему на ухо напутственные советы. В филармонии, кажется, собралось полгорода, не меньше. Все были нарядные и сияющие. Девушки — в юбках и блузах с кружевными рукавами, парни — в белых рубашках и пиджачках с галстуками. Чонвон сжался, стараясь выглядеть незаметным, за что Джей немного пожурил его: — Расправь плечи. Это твой день. Когда выйдешь на сцену, ты должен завладеть вниманием зрителей и жюри с первых секунд. Если будешь горбиться и мяться, люди подумают, ты ни на что не способен, а это не так. — А ты много раз выступал на сцене? — поинтересовался юноша, все еще нервно теребя рукава рубашки. — Это было так давно, как будто в прошлой жизни. Но кажется, у меня неплохо получалось. Чонвон с пониманием кивнул, но больше не стал расспрашивать, А Пак предпочитал об этом не вспоминать. Его человеческая жизнь завершилась много столетий назад, и возвращаться к ней не было никакого желания. — Мы займем место в зале, а ты готовься, — Чонсон кратко сжал плечо юноши, приободряя. — Просто играй, как умеешь, и получи удовольствие от выступления. — Мы гордимся тобой, Чонвон, — добавил господин Хан, обнимая ученика. — У тебя все получится. — Спасибо вам, — прошелестел паренек и выдавил улыбку. В глазах его Чонсон видел решительность, поэтому не сомневался, что Ян справится. Его очередь выступать подошла быстро — Чонвон был в программе одним из первых. Юноша вышел на сцену с гордо расправленными плечами, хоть пальцы его и были сжаты в кулаки, что выдавало волнение. Ян скромно поклонился зрителям, занимая свое место за красивейшим белоснежным роялем. Чонсон замер и затаил дыхание в ожидании первых нот. Музыка полилась из-под пальцев, словно бурный горный ручей. Чонвон играл отрывок концерта для фортепиано современного и малоизвестного композитора Рахманинова, что тоже было довольно рискованно. Но мелодия была по-настоящему чарующей, цепляющей и волнительной. Она пробуждала в душе Чонвона противоречивые чувства: тревогу, нежность, волнение и любовь. И этими чувствами он хотел поделиться со своими слушателями. Чонвон играл столь проникновенно и эмоционально, что этого невозможно было не заметить. Его пальцы бегали по клавишам с невообразимой скоростью и изяществом, а играл он не только лишь кистями, но и всем своим телом. Ноги тоже не скучали — педали заставляли рояль звучать еще плавнее, эхом отдаваясь от стен и разносясь по всему залу. Создавалось впечатление, что играет не один человек, а множество. Чонсону казалось он не дышал до самой последней ноты. Когда все стихло, зал разразился бурными аплодисментами. Учитель Хан уронил скупую мужскую слезу — он невообразимо гордился Чонвоном, который достойно выступил и не облажался. Ян же, найдя их взглядом среди зрительского зала, подарил им свою яркую заразительную улыбку, поклонился зрителям и широким шагом покинул сцену. — Это было великолепно! — учитель Хан не скупился на похвалу, когда во время антракта они нашли Чонвона за кулисами. — Мой мальчик, тебя ждёт светлое будущее музыканта. С твоим талантом и трудолюбием тебе один путь — в миланскую консерваторию! — Вы слишком добры, учитель, — Ян задумчиво почесал затылок, смущенный столь щедрой похвалой. Все же слова учителя на эмоциях не внушали сто процентного доверия. — А ты что скажешь, Джей? Тебе понравилось выступление? — Ты справился замечательно. Господин Хан прав, ты мог бы стать прекрасным пианистом и органистом. Но выбор должен сделать ты сам. — Думаете, меня правда могли бы принять в консерваторию? — Уверен, что это так. Но давай дождемся результатов конкурса — жюри здесь строгое и искушенное, и если уж они высоко оценят твои навыки, значит, наши слова — не просто пустой звук. Чонвон кивнул и занял место рядом с Паком в зале. Теперь он чувствовал себя гораздо спокойнее и мог насладиться музыкой уже в качестве слушателя. Программа была полна отличных выступлений, но лишь немногим удалось затронуть струны души так, как это сделал своей игрой Чонвон. Но наверное Чонсон не мог судить объективно, да и само наличие души у него вызывало большие сомнения. Тем не менее, он мог заметить что в технике и мастерстве Ян превосходил многих, в том числе и конкурсантов на порядок старше него. Это не могло не вызывать гордость за юношу, хотя сам Пак никакого участия в его обучении не принимал. Пока длился последний антракт, а жюри подводило итоги, господин Хан угостил Чонвона и Чонсона обедом за свой счёт. И если Джей в ресторане чувствовал себя вполне уместно, то для юноши абсолютно все было ново и непривычно. Он давным давно не покидал своего родного захолустного городишки и удивлялся всему, что видел: дамам в расшитых жемчугом платьях и в элегантных шляпках, их кавалерам с тростью и дорогой сигарой, их крошечным собачкам, которых при желании можно было уместить в карман. Ян был слишком вежлив и старался не глазеть в оба, но то и дело поглядывал на красивых господ, дивясь тому, как жизнь местных горожан отличалась от его собственной. — Если поступишь в консерваторию, будешь на правах студента жить в общежитии и получать стипендию. Возможно, найдешь подработку и по вечерам будешь играть в ресторане для гостей. У тебя появится множество новых друзей и интересов, множество забот и приключений. Ты готов к такому, Чонвон? — Я не знаю, — признался юноша, смотря через стекло на кипящую вокруг жизнь. — Это так отличается от всего, что я когда-либо видел! Но я хотел бы попробовать. Пак в этом не сомневался. Чонвон с его любознательностью и трудолюбием не был рожден для того, чтобы прозябать в крошечном городе на периферии, пускай изначальная цель — служение Господу — была похвальной. Чонсон был уверен, что паренёк заслуживает большего. — Нам пора, — возвестил учитель Хан, когда с обедом было покончено. — Надо поспешить, чтобы не опоздать на объявление победителей. Зрительский зал гудел: все только и делали что обсуждали возможных призеров и победителей. Пак навострил уши и обнаружил, что имя Чонвона тоже на слуху — многих приятно удивил талантливый и неизвестный прежде новичок. На сцену вышел ведущий, попросив всех занять свои места и пригласил жюри, давая им слово. Председательница, строго выглядящая женщина за пятьдесят в платье в пол, начала торжественную речь, благодаря всех участников и зрителей. — В этом году хочу отметить, что уровень нашего конкурса вырос, что не может не радовать. Я вижу здесь множество знакомых лиц, но появились и новые таланты. Напоминаю, что приз за первое место — пятьдесят тысяч лир и зачисление в миланскую консерваторию. И сейчас я с гордостью представлю вам победителя. Им становится Анна Росси!

***

— Для меня ты — победитель, — признался Чонсон, когда они, продираясь сквозь толпу, наконец покинули здание консерватории. — Спасибо! Надеюсь, ты не расстроен, что мы поехали. Третье место, Джей! Неделю назад я не мог даже и помыслить о том, что выступлю на такой сцене перед кучей народа! А сегодня я занимаю призовое место, и сама госпожа Лоренцо хвалит мою игру и приглашает на прослушивание в консерваторию! — Разумеется, я ни о чем не жалею. Напротив, очень рад, что ты согласился поучаствовать, почувствовал, каково это и поделился с людьми своей музыкой. Надеюсь, от этого дня у тебя останутся только лучшие воспоминания, — мягко улыбнулся Джей. — На самом деле, я как раз подумал о том, что это был лучший день в моей жизни! — мечтательно воскликнул Ян, чуть ли не подпрыгивая на ходу. Учитель Хан поторапливал их — им нужно было поспешить на вокзал, чтобы не опоздать на автобус до дома. А Джею было больно смотреть на такого счастливого Чонвона, ведь вот-вот им предстояло попрощаться. Как отчаянно демон не хотел этого делать! Он уже чувствовал слабость от длительного пребывания в человеческом теле, но не хотел печалить юношу и стирать улыбку с прелестного лица. Впрочем, у него не было иного выхода. Он уже решил, как поступить, и считал решение единственно верным. Выбери он иное, в последствии за его поступки придется платить уже юному пианисту, а этого Пак вовсе не желал. На остановку они прибыли как раз вовремя. Здесь уже стояло несколько человек, также ожидающих отправления в их город или в другие близлежащие населенные пункты. Дряхленький автобус, громко фырча, подъехал к козырьку, под которым прятались жители от палящего солнца. Первыми к нему рванули пожилые женщины с сумками, о чем-то ругаясь меж собой и отдавливая ноги всем, кто ни попадется у них на пути. — Простите, но дальше с вами не поеду, — покачал головой Пак, когда учитель Хан жестом поманил их за собой. — Мне нужно разобраться с кое-какими делами здесь, в Болонье. Желаю вам счастливого пути. — Ты же позже приедешь, да? Когда мне тебя ждать? — без задней мысли спросил Ян, не понимая пока, к чему клонит его новообретенный друг. — Не жди меня, Чонвон. В ближайшее время я не собираюсь возвращаться в Варелли и вряд ли вообще когда-то там окажусь. Прошу тебя, не печалься, — поспешил добавить он, видя, как моментально изменилось выражение лица юноши с счастливого на обескураженное и растерянное. — Пожалуйста, не трать время на грусть и вспоминай только хорошие моменты, например, эту поездку. И обязательно слушай зов души и сердца. А я буду гордиться тобой в любом случае. — Но как же так, Джей! — всё ещё не веря, воскликнул Ян. — Я надеялся ещё сыграть для тебя не раз, ведь ты — тот кто вдохновляет меня. Тот, кто побуждает к усовершенствованию. Без тебя…разве это все будет иметь смысл? Чонсон на миг растерялся, не зная, что ответить. Он понимал, что его слова имеют определенный вес, но не догадывался, что может значить так много для Чонвона. Но теперь он уезжает, и Ян расценит его отъезд почти как предательство. А что, если он все бросит? — Конечно будет. Ты должен делать это прежде всего для себя. Не для меня. — Но я хочу… — Чонвон, ты не прав, — внезапно в разговор вмешался учитель Хан, о котором оба уже успели позабыть. — Джей — взрослый человек, у него своя жизнь и обязанности. Он не может быть возле тебя постоянно. Просто будь благодарен за то, что он для тебя сделал. Не надо быть эгоистом. — Вы правы, учитель, — тут же прикусил язык юноша, стыдясь собственного несдержанного порыва. — Прости меня, Джей. Вы оба правы, ты не обязан нянчиться со мной, я это понимаю. Просто это так неожиданно. — Все в порядке, Чонвон. Не теряй страсть к музыке и помни, что я в тебя верю. Ян молча кивнул, смотря прямо в глаза мужчине, и у Чонсона в тот момент возникло ощущение, будто паренёк видит его насквозь. Видит то гнилое нутро, что скрыто под привлекательной оболочкой. И Джею стало так страшно, страшно от того, что Чонвон поймет, с кем имеет дело, и возненавидит его. Но Ян лишь коротко обнял Чонсона — прижался на какую-то долю секунды, даря свое тепло, а после отстранился, и следуя за учителем вошёл в ожидающий их одних автобус. — Будь счастлив, Чонвон, — одними губами прошептал демон, провожая взглядом удаляющуюся машину, что уносила самого важного для него человека.

***

Джею наскучило абсолютно все. Его окружали лжецы, изменники, пьяницы и воры, и все они поддавались соблазну столь легко, что это не приносило никакой радости. После расставания с Чонвоном все, что преследовало его — бесконечная всепоглощающая скука. Дни сливались в единую серую полосу событий, и Пак даже не мог с точностью сказать, сколько времени прошло с того концерта в Болонье. Месяц? Три? Шесть? Это не имело значения. Печалило лишь то, что демон потерял всякий интерес к тому, чем занимался всю жизнь, и чем ему предстояло заниматься до конца своих дней. Хоть какое то разнообразие внесло жжение и запах серы: кажется, его ждали в аду. По какому поводу было неясно, но Чонсон надеялся, что Люцифер приготовил для него что-то занятное, дабы скрасить серые будни. Потому без промедления он направился в покои господина, чтобы узнать цель своего визита. Джеюн как обычно выглядел с иголочки и сиял уверенностью и лоском. Пак застал его примеряющим новенький костюм от «Prada» — Шим шел в ногу с современной модой. К слову, одежда сидела на нем великолепно и подчеркивала сильные стороны фигуры — тонкую талию и длинные ноги. — Коричневый или темно-синий? — задумчиво спросил дьявол, по щелчку пальцев меняя цвет пиджака и брюк. — Коричневый, — с уверенностью выпалил Чонсон. — Синий вас немного бледнит. — И то верно, — согласился Джейк, останавливаясь на нужном варианте. — Я за здоровый цвет кожи. У нас здесь и так мало солнца, не надо давать ангелам поводов для насмешек. А то скажут, что мы как трупы или бледные поганки. Ты, смотрю, подзагорел, Джей. Молодец, хвалю. — Благодарю, господин, — Пак покорно склонил голову, всё ещё не понимая, зачем он здесь. Но надо было набраться терпения: Люцифер любил лирические отступления, и торопить его было плохой идеей. — Ты, верно, задаешься вопросом, зачем я вызвал тебя. Отвечу: не для того, чтобы ты помог с костюмом, хотя вкусу твоему я доверяю безоговорочно. И не для того, чтобы угостить тебя коктейлем, хотя я преуспел в этом мастерстве с нашей последней встречи. На самом деле я хотел похвалить тебя, Чонсон. — Похвалить? С чего бы? — Да просто так! Ты ответственно выполняешь свою работу уже много сотен лет, иногда даже слишком ответственно. Твое мастерство соблазнения лишь расцветает с каждым годом, и я горжусь, что у меня такой способный ученик. Большинство демонов, когда покидают своих подопечных, теряют власть над ними, но ты…те, кто был подвержен твоему влиянию, продолжают творить зло и грешить, а некоторые окончательно погрязают в пучине греха без возможности избавления. Им не поможет уже никакое причастие и исповедание — путь в рай им закрыт навсегда. И в этом лишь твоя заслуга. — Спасибо за похвалу. Я лишь на совесть выполняю работу, подталкивая людей на путь ложный, — склоняет голову в благодарности Пак. — И все же за последний год ты в десятке моих ведущих демонов! — хлопает в ладоши Джеюн, одаривая немного сумасшедшей улыбкой, — не удивляйся, я веду учёт. Даже думаю ввести ежегодную премию, только вот награду ещё не придумал. Может, парочка человеческих душ? Что думаешь? — Это и правда очень щедро, — удивляется демон. Сожрать человескую душу — высшее наслаждение для демона, которое мало кому удавалось испытать. Это было строго запрещено и могло быть сделано лишь с позволения Люцифера и лишь с конкретными душами, особенно «отличившимся» во время своего пребывания на земле. — Согласен. Но вы так усердно работаете, должна же быть и награда какая-то! Хотя я боюсь, если введу ее, то вы станете работать ещё упорнее, а у нас и так мест нет. Ну да что я тебе это повторяю, ты и сам в курсе, — хмыкает Шим. — Но в случае чего обещаю, ты точно попадешь в число номинантов! Потому что твой подопечный прямо сейчас творит такое бесчинство, на которое ты его подтолкнул уже давненько. А он, хитрец, копил все в себе, взращивал, строил свои гнусные планы, чтобы наконец привести их в действие. Недурно, а? Он довольно умён! Ну и прогнил от головы до пят, безусловно, хотя с виду-то казался ангелом божьим! Но ты натуру его вскрыл, показал ему самому все грани его мазутом покрытой душонки, дал волю потаенным извращённым желаниям! Это все ты, Чонсон! Твоя заслуга! А в голове Джея шестерёнки активно крутятся, и начинает складываться ясная картинка. Есть одно предположение, о ком идёт речь — по крайней мере, в голову больше никто не приходит. И если догадки Пака верны… — Ещё раз спасибо за похвалу, — он кланяется поспешно, не смотря Люциферу в глаза, ибо знает: тот, заглянув в темную пучину зрачков сразу же замысел Пака рассекретит. И скорее всего, ему это не понравится. — Как решите насчёт премии — дайте знать. — Непременно! — Джеюн вновь хлопает в ладоши, довольный, как ребенок, которому купили на праздник самый новый и красивый конструктор, — А теперь можешь быть свободен. Джей второпях прощается и скрывается за дверьми, спеша прочь из подземелий. Ему дорога каждая минута. — Беги, Чонсон, беги, — хмыкает Шим, провожая демона взглядом, — И узри собственными глазами, что натворил.