Как у людей

      Настроение — огонь! Фаер! Жизнь прекрасна и удивительна! А будет ещё лучше!       Декабрь заигрался в март: по свинцово-синему небу летят киты-облака, воробьи галдят, дерутся за семечки, щедро рассыпанные у ограды, деревья того и гляди почки выпустят, забудут про зиму.       Последний день проклятой работы перетерпеть — и свобода! Ну хотя бы до следующего пришествия. Уже сегодня вечером, если повезёт, можно будет контент-планом заняться. Трёхдневное выпадение из графика — не дьявол весть какая трагедия, может же звезда на пике успеха оторваться, без камер где-нибудь почиллить? Вот фаны так и подумают, а продюсерам и прочим сопричастным Азик загодя мысли от себя отвёл. Они и не поймут, почему заранее спланированные фотосеты, автограф-сессии и прочие ивенты не состоялись, спишут на собственный проёб, и ему, Азику, естественно, даже не заикнутся. Сделают вид, что так и задумано.       Подивиться на яркую, как прожектор, бесовскую улыбку даже скупое зимнее солнце выглянуло — подсушило оттаявшие лужи, подсветило серые московские улицы, заиграло на золочёных куполах церквушки, за воротами которой, благоразумно держась подальше от освящённой земли, Азик, поджидая конца отпевания, стоит рядом с таким же благодушным, (или просто душным), начальством.       Мессир успешной пресс-конференцией всё ещё ошалелого после невероятного спасения Белова остался очень доволен. Искренне полагая, что вид вчерашнего убийцы на солидной государственной должности непутёвое его чадо до кондиции доведёт.       «Если это не разбудит гнев Демьяна, то я вообще ничего не знаю о гневе!» — заявил он проявившему вежливый интерес Ангелу Смерти.       «О гневе-то ты, может, и знаешь, — злорадствует про себя Азик, поправляя надетый по такому случаю глубокий чёрный капюшон, — о терпилах не знаешь ни хрена!».       В том, что сы́ночка из «Корзиночки» именно к этой категории граждан относится, бес не сомневается — порода терпила обыкновенный, самая в здешних краях распространённая. Уже на блюдечке виновника сегодняшнего «торжества» ему предоставили, а эффекта ноль.       Азик со своей стороны, конечно, этому поспособствовал: расположившегося с попкорном на диване Владыку Ада быстренько на переговоры с ангелами дёрнул, пока тот наследника поддержать и замотивировать не успел. Мало ли, на какие подвиги может при должном прогреве пойти выросший без отца парень, чтобы уважение этого самого отца заслужить. Мотивы у людишек бывают затейливые.       Хорошо, что Мессир по привычке ничего не проверил — до переговоров аж два часа оставалось. Но к ресторану опять пешком шли, городом любовались, теперь уже по инициативе Азика — воздухом, мол, дышать полезно, тем более что его не будет скоро. По дороге демон нарочито заинтересованно про Апокалипсис выспрашивал, перебирал вслух свои предполагаемые позиции, сетовал на то, что у Абаддона под началом и чудовища покрупнее будут, и войск побольше, но позволил себя обещанием новых громких титулов утешить. Короче, старался ради спасения этого мира как мог, не то что некоторые на своих дурацких переговорах.       Странно ещё, что святоша-антихрист в ментовку Белова отволок, а не выпустил, перекрестив на прощание, в чисто поле. Хотя, жаль, конечно. В этом-то случае даже Сатана, поди, сдался бы и пошёл очередную девственницу окучивать. Теперь уже не с джинсами, а с каким-нибудь новым символом времени — айфоном последним, например. А то и закутил бы на неопределённый срок, в местном баре забухал в ожидании подходящего момента. Он ведь там, кажется, с положением тел небесных сверяется. Эх, хорошо бы Сатурн нужную комбинацию в этом столетии вообще пропустил…       «Размечтался, — пинает себя мысленно Азик, — давай уже, соберись, последний рывок остался».       Да, вполне возможно, что и так ничего не случится, и делать ничего не нужно — антихрист сам рассосётся. Но стремительная эта сегодняшняя реморализация бесу ох как не понравилась. Так что лучше перебдеть. О, на ловца и зверь бежит! Великий.       Неподдельное счастье, озарившее лицо Азика при виде Демьяна, почему-то обогнувшего похоронный автобус и стремительно почесавшего в сторону церковных ворот, не способно, кажется, омрачить ничто. Даже если антихрист, внезапно вдохновлённый перспективой воцарения, начнёт сейчас из ружья по прихожанам палить, то и это уже ничего не изменит. Потому что решение своё — восхитительно смелое и беспрецедентное — Азик пересматривать не собирается. И осмыслять тоже. В глубине души, (фигурально выражаясь), знает, что взвешивать «за» и «против» опасно — передумать как нехрен делать, и придётся дальше терпеть. Одним терпилой больше — заразная дрянь.       На полпути недоделанного антихриста подхватывают под локотки — кто бы мог подумать — такие же недоделанные Хранители. И эти здесь. Ну, вообще-то, правильно — пускай хоть попытаются свои прямые обязанности выполнить, о душе задуматься заставят, про последствия расскажут. Хотя, если грозное «покайся!» — это всё, что у них в арсенале имеется, могут даже время не тратить. С такими аргументами Сатана их соплёй перешибёт.       Ну вот — рекордно скоростной факап, кто бы сомневался. Раздражённый Демьян, не желая ничего слушать, уже отталкивает ангелов, растерянно оглядывается на катафалк, куда только что погрузили вывезенный из церкви гроб. Почему-то один. Ладно, не до этого сейчас. Одной ногой антихрист уже стоит за воротами.       — О, вот это встреча! — приветствует честну́ю компанию Мессир, — Ёбики, а у вас что, командировка не закончилась?       Азик одобрительно косится на шефа, одаряя того очередной радостной улыбкой. Хотя радоваться тут особо нечему — повод задуматься, если уже и в определениях они с Сатаной совпадать начали. Надо бы собственный лексический багаж пересмотреть.       — А они тебе сказали, что если Галюня в Рай попадёт, то ты её больше не увидишь? — вкрадчиво просвещает Сатана своего отпрыска, — У них там строгие правила на Небесах…       «Ну и нахер ты ему сказал? — думает Азик, сжимая челюсти до опасного хруста, — В чём Апокалипсис заключается, поди, не стал распространяться».       Ну да кому теперь не пофиг? Голубоглазому разве что. Ну и пусть лысый полемист крылатых сейчас размажет — всё равно антихристу недолго осталось.       Пользуясь тем, что Демьян не сводит глаз с родителя, Азик заговорщически подмигивает Ветхозаветному: расслабься, мол, всё под контролем, сотрудничаем. Но тот, захваченный теологическим спором, приветствия беса не замечает. Зато розовощёкий его напарник сомнительный жест засёк, пялится теперь на Азика во все глаза. Ничего, намёк не поймёт.       Увлекательное противостояние сотрудников отдела Кары и Воздаяния — бывшего и действующего — сбавило обороты, зайдя в тупик. Бойко предлагающий разобраться Ветхозаветный занял выгодную позицию: и Сатане бросил вызов, зная, что тот границу церковного двора пересечь не сможет, и сам за ворота выйти отказывается. Азик уже собирался предложить ангелочку в смешном берете за попкорном и колой сгонять. Короче, манёвр антихриста все проглядели. Пока отец с Хранителем собачился, Демьян шмыгнул по-тихому в оставленный без присмотра катафалк и рванул из церковных ворот, скрипя покрышками, вздымая фонтаны брызг из кратеров в раскрошенном асфальте.       — Азик, присмотри за мальчиком, — бросает Мессир в сторону едва успевшего избежать незапланированной встречи с капотом беса. В последний момент удалось отпрыгнуть. Нет, конечно, от такой ерунды пострадать не удалось бы, физическую оболочку демону как помять, так и разгладить — нефиг делать. Но Ангел Смерти, валяющийся под колёсами катафалка — Сатана бы ещё вечность ржал, вспоминая.       Вот он — шанс! Мессир, сам того не ведая, наконец-то спасению мира от самого себя поспособствовал. Неидеально, конечно, вышло: получится, что присмотрщик из Азика никудышный, и объясняться потом придётся серьёзно. Но выкрутиться всегда можно, цель оправдана, и мир того стоит!       — Черти за ним гонятся, что-ли? — бурчит водила, которому запрыгнувший в такси запыхавшийся бес велит следовать за катафалком.       — Ещё нет, — вежливо уточняет Азик, — но сейчас погонятся. Трек нормальный поставят только.       С комфортом расположившийся на заднем сиденье, покачивающий здоровенной кроссовкой в такт любимому звуку, облачённый в тщательно выбранное угольно-чёрное худи, максимально приближенное к классическому образу Смерти — жертва всё-таки не кто попало, а целый антихрист — подготовившийся таким образом к последнему, по крайней мере, в обозримом будущем, убийству, Азик ни за что на свете и самому себе не признался бы, что прежнего куража, удовольствия от предвкушения расправы совсем не испытывает. Куда охотнее лежал бы сейчас на диване в своей комнатушке в тиктокхаусе, рубился бы в приставку, закусывая роллами, слушая, как за стенкой продюсер очередную взбучку кому-то устраивает, а не это вот всё. Впрочем, бред какой-то, для прирождённого убийцы что-то лучше охоты разве может быть? Против собственной природы ведь не попрёшь. Просто устал, наверное.       «Вот сейчас ка-а-ак поймаю вайб...» — думает Азик, сверля расширившимися во всю глазницу чёрными зрачками багажник такого же чёрного катафалка, сжимая в татуированных цепких пальцах его невидимый руль.

***

      Жизнь — дерьмо. Настроение — ещё хуже. Погода опаршивела, холодно, промозгло. Лицо горит, как от ожога, словно всё ещё сжатое в тисках жестоких пальцев, обтянутых чёрной кожей перчаток. Даже в моменты такой незначительной демонстрации Сатаной силы и превосходства, возможности причинить ту боль, которой тело беса обычно не чувствует, Азик испытывает отчаянный, панический ужас. И себя за это люто ненавидит.       Нет, ну как этих лохов крылатых там наверху терпят вообще?! Таких диверсий ни один падший не провернёт. Всё уже на себя взял, попросил только: не мешать. И что? Трудно было эту зефирку с глазами от Демьяна отвлечь на часок? Да хоть на полчаса! С ним же в ладушки можно было поиграть — и готово дело! Но у этого душнилы, перья теряющего, рожа слишком красноречивая — доверил, блин, секрет.       Ну ладно, Азик, допустим, тоже херню спорол. Кто так машины в воду кидает? Москва-река в декабре обмелела, можно было хоть место поглубже выбрать? На мост загнать, например — бултых на глубину, и хрен бы Новозаветный успел. Можно было вообще с водой не связываться, железнодорожный мост чем хуже? Там-то осечки точно бы не случилось. И кто помешал — какой-то желторотый хранителишка против Карающей Руки Ада! Ещё и танец победный у проломленных перил набережной исполнил, поторопился. Кринж какой! Хорошо, что не видел никто, как Ангел Смерти убивает — вот это был бы позор, на весь вышеозначенный Ад ржач стоял бы.       В бешенстве, в злобе на антихриста этого нелепого, на Сатану, его заделавшего, на тупого ангелочка — спасатель Малибу нашёлся — на себя самого, так бездарно свой шанс упустившего, Азик со злости пинает валяющуюся на дороге смятую пивную банку. Банка, подскакивая, гулко стучит по щербатому асфальту, и звук этот вдруг возвращает демона в реальность, задаёт новый вектор мысли.       — С-с-с-стоп, — со свистом выходит из скованных холодом лёгких. Вмиг становится жарко, из ноздрей с клубами пара чуть не вырывается пламя, перед глазами всё плывёт, спину заливает холодным потом.       Так что же получается? Демьян выжил, ну а если бы погиб? Азик только теперь с ужасом осознаёт, что в его великолепный план уже на начальном этапе вкралась непростительная, роковая ошибка.       Идею избавиться от антихриста радикально демон вынашивал с того самого момента, когда Сатана, сидя в машине теряющего сознание от страха уголовного авторитета, напомнил, что у Демьяна есть свобода воли, и что пока он жив, надежда на Апокалипсис остаётся.       Вот на том этапе план по устранению будущего Поработителя Народов действительно мог сработать: Демьян, как невинно убиенный и не успевший ещё серьёзно нагрешить, попал бы, разумеется, в Рай. И Сатана остался бы не у дел: в Эдемские врата ему ходу нет, в дела тамошние тоже, и никак не смог бы он прочекать, убили сынка нарочно, или провидение несчастным случаем вмешалось. Ясно было бы только, что не сам Демьян с собой счёты свёл.       Что Азик за буйноголовым антихристом недоглядел — это косяк мощный, но на очень серьёзную кару не тянет. Если вовремя ливнуть и на глаза Владыке лишний раз не попадаться, приступ гнева переждать, а потом грамотно скорбь изобразить и волосы на себе рвать, так и вообще отделаться на изи прокатило бы. Всё это работало ровно до того момента, пока Азик реально на убийство Демьяна не решился. До той ночи в ангельской обители. До того, как Новозаветный на пол упал и новостную сводку об актуальном положении дел выдал.       Мозги у Азика за столько лет спокойной жизни атрофировались, что ли? Демьян той ночью бабку убил — значит, смертный грех на нём. То есть, невинно убиенным быть он никак не мог! С этой ночи при любом раскладе должен был антихрист непременно в Ад попасть, вернуться, так сказать, к истокам. И, если бы Ангел смерти не оказался вдруг шутом гороховым, тот прямо к папаше в штаб-квартиру сегодня бы въехал. Со всеми вытекающими.       Мессир свежепреставленного сына, конечно, навестил бы, за жизнь бы с ним перетёр и странным поведением катафалка крайне бы заинтересовался. А потом и Азику предложил бы поразмыслить, отчего это руль Демьяна не слушался, почему тормоза его игнорили, и что это за удивительное совпадение — именно в тот момент, когда верный слуга за его мальчиком «приглядывал». Вот это был бы фейл... Отъехал бы вслед за Демьяном сегодня же. За такой саботаж не только обещанные рога с копытами и хвостом вернулись бы — Сатана его и вовсе бы развоплотил. Убить бессмертного демона, конечно, нельзя, но превратить жизнь в ничтожное, полное боли и адских мук существование — примите, распишитесь. Дороговато встала бы попытка мир спасти...       От осознания того, насколько близко к краю подошёл по собственной глупости, Азика затрясло. Тело адским огнём горело, а зуб на зуб при этом не попадал. Обессиленно прислонился спиной к бетонной колонне — подпорке очередной некогда футуристической многоэтажки. Замер, обтекая.       Подумать только, если бы не эти два блаженных идиота... Хотя, что если... Да нет, если ещё подумать, не такой уж провальный был план! Сатана же объявил только что — бабка воскресла! Значит, не считается, обнулился антихрист! Демьян обнулился, а Азик, по ходу, проебался: выходит, что в рай сын Сатаны всё-таки попал бы, если бы не один тиктокер косорукий. Всё-таки хорошо, что не узнает никто. Бельфегор, например, непременно поинтересовался бы, не левая ли случайно Азик Карающая Рука, и из какого именно места она растёт.       Так значит, нужно скорее снова попытаться, пока гнев в Демьяне и впрямь своё не взял. Кто его знает, болезного, вдруг сработает план Сатаны, и разъярённый Великий Зверь — пусть и хомячок — новоиспечённого начальника транспортной комиссии всё-таки грохнет. Только когда теперь — из СИЗО его сейчас не дёрнуть, сразу будет понятно, чьих рук дело, а с утра опять они с папашей зависать будут...       «Нет — снова приходят в движение эмоциональные качели. Тяжёлые, чугунные, ледяные, к которым Азик длинным языком своим приварился, — не всё так просто».       Kто его, собственно, знает, какие там, наверху, теперь правила? Может и не сочтут убийство бабки по её же просьбе грехом, может, и впрямь обнулили. Но...       В убийстве этом Азик, как ни крути, даже с человеческой точки зрения никакого греха не видел. В тот вечер знакомства, (который, вроде, позавчера только состоялся, а по ощущениям будто вечность прошла), без труда разглядел демон в глазах старухи готовность со смертью встретиться, страдания телесной оболочки прекратить.       Существует же в это просвещённое время совершенно легальный способ, лёгкий, безболезненный. Только не в этих широтах. Хотя, это и к лучшему — при неискоренимой любви местных жителей ко всяческим подделкам и подтасовкам, при нынешнем уровне коррупции, через месяц после легализации добровольного ухода половины населения не досчитались бы. В ассортимент продавцов дипломов и больничных справок ещё и эта бумажка бы добавилась. Так что вполне логично, что долго и тяжело умирающие родных просить вынуждены об услуге, а те из сострадания порой соглашаются. Даже в адских методичках такое искушением не считается, ради выгоды если только.       Но Новозаветный сказал тогда, что убийство Демьян совершил не только из сострадания. Даже не так — по большей части не из него. И про грех уныния забывать не стоит. Так что какими категориями в нынешнем Раю судят — хрен его знает. А вдруг не обнулили? Вдруг этот душитель-самоучка кастинг у Петруши не пройдёт? Из-за этого недоразумения бородатого, кассира-антихриста, второй раз так подставиться? Нет, спасибо, урок выучен.       Азика передёргивает. От бьющейся в голове мысли к горлу подкатывает тошнота — ощущение прежде неведомое, но мгновенно распознанное. Мысль эта о том, что не только Демьяна, а и его, Азика, Даниэль сегодня вытащил. Что крылатый, может быть, и идиот, но в своём идиотизме не одинок: есть как минимум eщё один такой же — идиот бескрылый, с рогами и хвостом. Чуть не роскомнадзорнулся — и не спас бы никого и ничего, вот что самое тупое. Минус один антихрист, минус один демон — и дальше погнали.       А дурачок-Новозаветный, сам того не зная, сохранил его, Азика, шкуру. Ещё смешнее! Hе день, а сборник анекдотов: aнгел демона уберёг. Самому бы ещё с чего-нибудь посмеяться.       Бурная мыслительная деятельность, от которой самый молодой «человек года» успел порядком отвыкнуть, нервную систему совсем истощила. В казавшуюся ещё недавно такой желанной комнатушку в тиктокхаусе возвращаться не хотелось. От одной мысли о шумной толпе этих придурков, коллег по цеху, снова затошнило. На возведение вокруг себя купола невидимости и прочие фокусы сил не было. На приветствия, объяснения и прочую социальную активность — тоже.       Азик бредёт куда глаза глядят. На бесконечные ряды серых многоэтажек глаза бы не глядели — хотели, называется, от типовой застройки уйти, а на деле ещё хлеще человейников понастроили. Корпуса, корпуса, серое на сером, конца и края не видно. Как они сами-то здесь разбираются?       Вышел к берегу Большого Чертановского пруда. Забрёл в закрывающийся уже магазин — с накрашенной до бровей продавщицей за прилавком, с синими железными весами — надо же, внезапный таймтрип. Постоял, тупо глядя в витрину, попросил сухариков и сушёных кальмаров. Нахрена — сам не понял. Наказать себя решил, что ли? Сроду такую дрянь в рот не брал. При попытке как обычно часами расплатиться продавщица вылупилась, как на ненормального. Азик провёл машинально рукой по лбу — проверил, не лезут ли предательские рога. Нет, удивление вызвал способ оплаты — Азика явно в колдовстве заподозрили. Заслуженно, впрочем.       Из последних сил материализовал пятитысячную купюру, вручил с дежурным «сдачи не надо» охнувшей, порозовевшей продавщице. Прослушал несущиеся вслед пожелания здоровья, богатства и невесты красивой — больше, чем в день рождения, которого у беса, естественно, не было. Побрёл дальше, помахивая красным целлофановым пакетом с условно съедобными приобретениями. На улице совсем стемнело.       Полюбовался какими-то, по-видимому, высококонцептуальными обшарпанными бетонными блоками, тускло подсвеченными жёлтыми фонарями, обогнул холм, заросший ещё не уничтоженной ледяными дождями жухлой травой. Поплутав по лабиринту странно изломанных, снова забранных в бетон дворов, неосмотрительно прошёл сквозь арку, внезапно обдавшую диким порывом ледяного ветра. Советский архитектурный брутализм, мать его. Жар наконец спал, зато теперь Азик совершенно по-человечески продрог. Снова вышел к пруду. Воду расцветило ночными всполохами, горят разноцветьем "Альянс" и "Каспий", полощутся в чёрной воде вереницы фонарных огней. Вдалеке мерно шумит машинами и припозднившимися автобусами проспект. Ультрачуткий слух демона улавливает неслышную вибрацию близкого метро. На бетонном парапете двести седьмого корпуса, там, где по замыслу давно почивших архитекторов должен был бить фонтан, сидит, подобрав под себя ноги, одинокая фигурка в кажущейся огромной распахнутой косухе.       Что-то в хрупком её силуэте, в упрямо вскинутом подбородке кажется знакомым. Пересекаться сейчас ни с кем не тянет, не видеть бы никого и не слышать, но Азик всё равно почему-то тащится туда, к выдающемуся над проездом бетонному полуострову, пристально вглядываясь в силуэт на фоне ночного города.       Ну что, день хуже стать всё равно уже не может, некуда. Насторожённо глядя на Азика исподлобья, сжимая в руках початую бутылку явно не лимонада, с обритой почему-то налысо головой, на ограждении восседает нахальная самозванка, несостоявшаяся дочь Сатаны, сестрица антихриста, как бишь её... Варвара Баженова.