Crimson Roses.

      В тот день небо было кроваво красным, наполнено дымом и мерзким запахом агонии. Повсюду доносились крики и плач как детей, так и родителей, что отчаянно пытались защитить их. Однако людской гнев и ненависть были сильнее тщетных попыток к бегству. Пламя находило каждого, где бы он ни был. Убивали всех: младенцев, детей, взрослых, стариков, мужчин, женщин. Никакой разницы не было.       Члены графской семьи заперлись в замке Ранхольд. Повсюду стояли тёмные рыцари, которые отдали свою жизнь, чтобы остановить людей, но полностью подавить их восстание не удалось. Дверь в замок была выбита. Мужики с вилами и факелами прорвались внутрь и искали вампиров. Первым они встретили главу семьи — Эдвана. Его моментально ослепили пылью, созданной из бругмансии — редкого ядовитого растения, вызывающего смертельное отравление. Впервые был найден в стране на юго-востоке под названием Ганьхэ. Этот прекрасный цветок обладает приятным ароматом, но имеет страшный эффект на всём живом. Является очень редким и стоит целое состояние. После того, как в графа Эдвана прилетела щепотка пыли, он, пошатнувшись и сделав пару шагов назад, оступился и упал на ступеньки парадной лестницы, где его и добили: сначала пронзили лезвием ножа оба глаза, а затем закололи вилами, нанеся двадцать восемь ударов, четырнадцать из которых — в сердце. Граф Эдван сам по себе слаб не был, однако обладал чрезмерной самоуверенностью, которая уже не раз обеспечивала ему проигрыш в сражениях. Однако до этого он каждый раз покидал поле боя с несколькими царапинами, тогда как в этот раз, последний, вампиру не повезло. Впоследствии некоторые выжившие жители Кровера будут называть смерть Эдвана Куна трагичной и глупой.       Оказавшись на втором этаже, люди разбрелись по комнатам. В одной из них они встретили графиню Каттлею, совершенно одну. Она не оказывала никакого сопротивления, посему её абсолютно беспрепятственно убили: перерезали горло. В запертой комнате находились дети. Дверь вновь выбили, а затем прошли в комнату. Самые старшие: Машенни и Асенсио — защищали младших: Рана, Агеро и Кисею. Из-за недостатка опыта старшие дети были быстро убиты. За секунды до их смерти ворвался окровавленный своей и чужой кровью Хансон, что расправлялся с вторженцами в других комнатах. Его тело было покрыто многочисленными порезами, большинство из которых пришлось на грудь и руки демона. На его глазах грудь Машенни проткнули мечом, целясь в самое сердце. Асенсио уже лежал бездыханным. К углу прижимались оставшиеся трое: Кисея и Ран уткнулись лицами в грудь Агеро, который онемел от ужаса и молча смотрел, как убивают его брата и сестру. Сама троица не была сильно ранена — так казалось на первый взгляд. Благодаря эффекту неожиданности дворецкий Хансон быстро расправился с двумя мужчинами, вооружёнными лишь мечами и святой водой, которая им не особо помогла: демон просто увернулся от неё.       Когда, казалось бы, всё кончилось, Агеро посмотрел на дворецкого. Сначала Агнис улыбался, а затем крикнул: «Хансон!» — но было поздно. Демона схватили за волосы и лишили правого крыла. Левое они медленно надрезали, а затем пнули демона на землю. Следом за крыльями пострадал хвост: его надрезали и практически полностью вырвали. От боли в ушах звенело, а глаза наполнились слезами. Хансону на миг показалось, что он умрёт от боли, а не от обезглавливания или клинка в сердце. Он поднял глаза и посмотрел на детей, которые молча надеялись на спасение. С трудом перевернувшись и отползши назад, дворецкий вытянул руку в сторону, и в его руке появился чёрны одноручный меч. С трудом поднявшись и тяжело дыша, он сделал шаг назад, а затем разбежался и вонзил остриё меча в последнего — он надеялся — человека в Кровере.       Едва вторженец упал замертво, Хансон взмахнул рукой, и меч исчез. Он медленно повернулся и подошёл к детям. Теперь самым старшим из Кунов был Агеро. Он посмотрел на Кисею и Рана: сестра вцепилась крохотными руками в грязную рубашку Агеро, а Ран всё так же прятал лицо в плечо брата. Кун держал руки на их спинах. Он потряс их обоих: Кисея слегка отодвинулась от старшего брата, в то время как младший не реагировал. Тогда Кун заметил, что Ран не дышит. Он убрал руку с его спины и заметил, что вся его ладонь была в крови, а Ран был ранен в живот. Точно же... Когда они бежали по коридору, Агеро споткнулся, и его чуть не ранили, однако младший брат закрыл старшего собой. В спешке и страхе они забыли про рану Рана и скрылись в ближайшей комнате. Всё это время Ран продолжал истекать кровью и, в конце концов, не выжил.       Агеро пытался звать брата, надеясь, что он очнётся, даже если знал, что он уже никогда не откроет глаза. Тогда к нему подошёл дворецкий, погладил по голове, оставляя за собой кровавый след, и взял младшего сына на руки.       — Он мёртв, юный господин, — лишь сказал Хансон. Кун одарил его пустым взглядом. Ничего, кроме безграничного отчаяния, в нём не было.       Кисея, кажется, окончательно перестала понимать происходящее и просто смотрела на оставшихся в живых членов семьи мокрыми глазами. Она ничего не говорила и даже не двигалась, а слёзы перестали стекать по щекам. У Агеро же поток слёз не прекращался. Он молча смотрел себе в ноги, глядя на то, как на его окровавленные ботинки падают слезинки и растворяются на них. Мальчик сжимал маленькие руки в кулаки до побеления костяшек, впивался ногтями в ладонь. Кровь, что была на лице, частично смешалась с его слезами и капала на пол. Казалось, лишь Хансон оставался невозмутимым, но это было не так. Всё случилось так быстро и неожиданно, что все эмоции в голове спутались и превратились в большой ком. Замешательство, страх, недоумение, гнев, горечь, безысходность, усталость — все эти чувства вызывали у дворецкого ужасную головную боль, которая возрастала с каждой секундой. Хансон совершенно не знал, что делать. Демон рассматривал каждый уголок комнаты, подмечая каждое пятно крови, мёртвые тела тех, кого он должен был защищать ценой жизни, лежащие в нескольких шагах от него, трупы варваров, что ворвались в замок. Затем он перевёл и задержал свой взгляд на детях. На них больно смотреть: все испачканы кровью своих близких, напуганные, не знающие, что будет дальше и как жить после случившегося. Хансон наклонился к ним и крепко обнял... а после упал на пол. Раздался крик девочки: она звала демона по имени, надеясь услышать ответ. Агеро наклонился к нему и пригляделся: он ещё дышит.       Дворецкий проснулся в одной из комнат. Резко вскочив, он ощутил боль в спине, из-за которой мгновенно занял прежнее положение, а затем увидел мужчину. Мужчина, блондин с золотыми глазами, был довольно хрупкого телосложения. Правая сторона лица была обмотана бинтом, а на левой виднелся свежий шрам в виде креста. Руки и оголённый торс также украшены бинтами, что скрывали раны от нападения людей. За его спиной виднелись девять пушистых хвостов, что сильно выделялись, а на макушке — лисьи уши. Увидев, что демон проснулся, кумихо улыбнулся, а его до этого серьёзный взгляд едва заметно смягчился.       — Доктор Леро Ро? — тихо спросил Хансон. Он всматривался в доктора, словно пытаясь убедиться в том, что перед ним стоит живой человек, а не галлюцинация в виде мёртвого жителя города.       — Господин Хансон, — Ро ещё сильнее улыбнулся. — Я рад, что вы очнулись. Юные господин и госпожа очень переживали за вас.       — Это они привели вас?       — Да, — мужчина кивнул в подтверждение своих слов.       — Где они?       — Бегают по городу и ищут выживших вместе со взрослыми.       — Они в порядке?       — Более чем, если говорить про их физическое состояние. Им повезло больше всех остальных своих родственников, — грустно ответил доктор. — Я осмотрел их раны и помог им восстановиться. Но, к сожалению, это всё, что я могу сделать. Моральную боль я не могу излечить.       — Я понимаю. Спасибо, доктор, — дворецкий слабо кивнул и опустил взгляд. Он сжал руками одеяло, которым был укрыт, и прикусил губу.       В голову ударило чувство вины, и сейчас демон ощущал это в полной мере. Он не винил себя в том, что на город напали — это было неизбежно, ведь люди ни за что бы не смогли принять существование нечисти, насколько бы дружелюбной она не была, — но корил себя за то, что из семерых членов графской семьи уберёг всего двоих, и то лишь потому, что ему повезло добраться до детей вовремя.       Вскоре где-то за дверью послышались голоса. Это были Кисея и Агеро вместе с горожанами, которые нуждались в помощи — в замке Ранхольд организовали временную больничку, так как дом доктора был практически полностью разобран по кирпичикам, да и места в маленьком домишко Леро Ро явно бы не хватило для содержания стольких раненых.       — Как долго я пробыл бес сознания?       — Чуть больше суток, — незамедлительно ответил Ро, а затем словил на себе удивлённый взгляд Хансона, который уже пытался приподняться на локтях, но попытка не увенчалась успехом — доктор положил обе руки на плечи дворецкого и заставил его лечь.       — Чёрт, — на выдохе шепнул демон, когда почувствовал боль в спине.       — Вы потеряли много крови, господин Хансон. Вам нужен отдых...       — В такой-то ситуации? — метнув гневный взгляд, спросил мужчина.       На мгновение воцарилась тишина. Ощущался этот миг как вечность. Затем Ро нашёл, что сказать в ответ:       — В городе осталось достаточно жителей, чтобы позаботиться обо всём. Господин Кун тоже...       — Юный господин — ребёнок, — перебил дворецкий. Его тон был жёстким, но, прислушавшись, можно было услышать слабую нотку волнения в голосе. — Я не имею права валяться тут и скидывать всё на него.       Хансон вновь попытался встать, и в этот раз Леро Ро не стал его останавливать. Опершись на локти, он наконец занял сидячее положение. Леро Ро лишь молча наблюдал за ним, понимая, что сдерживать Хансона в данный момент бессмысленно.       — Не сильно нагружайте себя, пожалуйста. Я слегка исцелил ваши раны, но вам всё равно требуется время.       — Которого у меня нет, — демон закончил фразу за доктора. Последний тяжко вздохнул и нахмурился. Он, несомненно, волновался за состояние дворецкого, но ничего не сказал.       — Пообещайте мне.       — Что?       — Что не переусердствуете. Иначе я вам и второе крыло вырву, Хансон. Собственноручно, — это не звучало как угроза, а скорее как неудачное проявление заботы. Дворецкий в ответ на скрытое беспокойство, если его можно таковым назвать, лишь кивнул и свесил ноги с кровати.       Кумихо помог встать мужчине, перекинув его руку через своё плечо и придерживая за талию. Тут же дверь в комнату отварилась. Первым зашёл Агеро, вслед за ним вбежала и сестра. Увидев, что Хансон очнулся и уже встал, они испытали одновременно облегчение и волнение.       — Хансон! — произнесли дети в унисон. Они подбежали к нему.       Дворецкий сумел натянуть улыбку, но смотреть им в глаза было невероятно сложно.       — Вы целы? — спросил демон.       — Это мы должны спрашивать, — заметил Агнис, сложив руки на груди. Дворецкий тихо посмеялся и отвёл взгляд в сторону.       — Я в порядке.       Кисея посмотрела на него с недоверием, Агеро — скептически. Хансон всё ещё стоял только благодаря тому, что его поддерживал Ро.       — Что-то непохоже, — вздохнув, Кун пожал плечами и перевёл взгляд на доктора — мол, как он позволил Хансону встать? — и вновь принялся рассматривать дворецкого. — На вас без слёз не взглянешь.       Агеро был прав, и притворяться Хансон не мог, но сидеть в стороне не собирался.       — Доктор Ро помог мне восстановиться. Он сказал, что я уже могу ходить. Правда, доктор? — Хансон навис над лицом Ро. Дворецкий улыбнулся так широко, что это выглядело угрожающе. Доктор лишь поморщился, а затем вздохнул и молча кивнул.       Хансон посмеялся, а затем убрал руку с плеч Леро Ро и, слегка покачиваясь, подошёл к детям. Они ничего не сказали — просто молча развернулись и направились к выходу из комнаты. Демон пошёл сразу за ними, а кумихо вышел из комнаты последним и закрыл за собой дверь.              На восстановление города ушло много времени. Пострадала скорее численность населения, чем здания, но много домов было разрушено. По этой причине многие горожане какое-то время жили в замке графов. Места было достаточно много, чтобы уместить добрую половину оставшихся в живых жителей. В тот день, двадцать седьмого октября, ворота города Кровер навсегда закрылись для посторонних. Это было решением Юу Хансона, но никто возражать не стал. Граф Агеро сначала не был впечатлён это идеей, но, подумав хорошенько и взвесив все «за» и «против», поддержал идею дворецкого и официально закрыл въезд и выезд из города. В городе возражать не стали — все понимали, как тяжело было брату с сестрой, и сами лишились близких и друзей, а кто-то остался и без крыши над головой.       Выезжать могли лишь граф и графиня по одиночке — один обязательно должен остаться в городе, — а также стоящие на страже рыцари, которые сопровождали вампиров. Когда они покидали пост, на замену им становились другие. Граф и графиня выезжали в соседние города редко — раз в несколько месяцев или полгода. Они выезжали на переговоры с правителями других княжеств или городов, в каждом из которых проживала исключительно нежить, притворявшаяся людьми. Кровер сотрудничал со многими другими населёнными пунктами поблизости. С другими граф никак не поддерживал связь и не приближался к ним. В таком виде город находится уже несколько веков, и менять что-либо никто не торопится.       Баам медленно открыл глаза. Он не сразу понял, где он очутился и почему в своём сне видел маленького графа Агеро Агниса в тот день, когда его семью жестоко убили. События, что он видел во сне, он помнил предельно ясно и мог бы в точности пересказать, если бы его вдруг спросили — что мало вероятно.       Первое, что он увидел — белый потолок и висевшую над ним громадную люстру. Почему-то он сразу представил, как она падает на него и превращает его тело в кровавое месиво. Священник повернул голову. В комнате возле двери стояла блондинка с короткими волосами, которые даже не доставали до её подбородка. Кожа была её почти такой же бледной, как высокий потолок. Её чёрные глаза были совершенно безжизненными, словно это не живое существо, а статуя. Баам убедился в том, что это человек — нежить — только тогда, когда она неторопливо перевела взгляд на него. От неожиданности священник едва заметно вздрогнул.       Через секунду дверь резко распахнулась. Хансон пафосно зашёл в спальню. Баам слегка поморщился.       — Вы проснулись, — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал демон.       Вошедший буквально только что Хансон развернулся и вышел, оставляя дверь открытой. В комнату он не вернулся, зато вместо него заявился собственно хозяин замка и города.       — Эппл, — сказал он, обращаясь к девушке, но ни разу на неё не посмотрел — его взгляд был устремлён исключительно на гостя.       Девушка без лишних вопросов развернулась. Тогда-то Баам и увидел её крылья, но они были настолько маленькими, что он бы в жизнь не узнал, что они у неё есть, если бы она не встала к нему спиной.       — Как себя чувствуете? Голова не кружится? Болит? А шея? — Агеро сходу засыпал Баама вопросами, но каждый из них был риторическим, а в голосе без труда можно было уловить насмешку.       — Как вы добры, — фыркнул священник, привстав на локтях. Голова гудела, словно его огрели чем-то очень тяжёлым по голове. Может, так оно и было, но явно после того, как Баам потерял сознание.       Граф подошёл к кровати и сел на её край, после чего стал сверлить гостя взглядом. На лице вампира играла насмешливая широкая улыбка.       — Значит, теперь я ваш пленник?       — Если вам так удобнее себя называть — да.       Баам стиснул губы в тонкую линию и едва заметно нахмурился. Ситуация ему крайне не нравилась, но, кажется, на данный момент сделать он ничего не мог — надо было продумать каждый шаг до мелочей, чтобы не действовать опрометчиво. Связаться с церковью Баам никак не мог — ему бы просто не позволили это сделать. В замке полно нежити, на воротах стоят стражи, которые вряд ли бы так просто выпустили гостя из города, особенно теперь, когда личность двадцать пятого была раскрыта.       Агеро слегка приоткрыл рот, словно собираясь что-то сказать, как вдруг в комнату вбежала ещё одна служанка с чёрным каре до плеч. Она выглядела встревоженной и едва ли могла связать два слова вместе. Она смотрела на графа так, словно там, откуда она так спешила, происходит нечто ужасное. Кун смотрел не на неё, а в коридор. На другом конце можно было заметить чей-то силуэт, стоящий в дверях бального зала. Существо стояло слишком далеко и спиной к спальне, поэтому рассмотреть его — или её — не удалось. Однако тогда силуэт, кажется, обернулся. Правый глаз горел ярким пламенем, напоминая рубин, в то время как второй скрывался под чёрной повязкой. Если прищуриться и внимательно посмотреть на неизвестного, можно было увидеть злобную ухмылку.       Священник перевёл взгляд на вампира. Последний замер, а его лицо являло собой смесь ненависти и необъяснимого страха. Граф даже не моргал и, кажется, затаил дыхание. Лишь когда незнакомка появилась перед входом в спальню, Агеро отмер и нахмурил брови, а затем отвёл руку в сторону, после чего в ладони, словно паззл, медленно появился одноручный меч. Девушка с алыми волосами — точно того же цвета, что и её единственный глаз, — спокойно улыбнулась, но её взгляд был холодным. Она молча сложила руки на груди.       — Ты ведь знаешь, что я делаю с незваными гостями, — низким тоном произнёс вампир. Баам почувствовал, как по спине пробежали мурашки.       — Я не пришла сюда, чтобы драться, Агеро.       Священник вопросительно вскинул бровь, удивляясь её фамильярности.       — Мне плевать. Я не стану предупреждать дважды, — Кун посмотрел на повязку, скрывавшую второй глаз незваной гостьи.       — Ты пожалеешь о том, что не послушаешь меня сейчас, — усмехнувшись, всё так же тихо и спокойно парировала девушка.       — Ты уже заставила меня пожалеть о том, что я не убил тебя раньше.       Хва Рьюн довольно хмыкнула. Казалось, ей нравилось отношение Агниса к ней. Она сделала шаг вперёд, Агеро — шаг назад, но упёрся в кровать. Она наклонилась к нему на ухо и что-то прошептала. Баам отчётливо слышал её шёпот, но разобрать не мог — казалось, она говорила на совершенно ином языке. Когда она отстранилась, на лице Куна застыло удивление. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел — девушка уже растворилась в вихре лепестков и пламени, оставляя графа наедине со своими мыслями... и Баамом.       Хва Рьюн выходит из знатного вампирского рода «алых ведьм». Этот род славится своими красными волосами и глазами, что горят словно рубины. Алые ведьмы отличаются способностью предсказывать будущее и видеть все возможные варианты развития событий. Из-за того, что их способности превышают все остальные кланы вампиров, ведьмы нуждаются в куда большем количестве крови, нежели все остальные вампиры. Семья Кун и Хва Рьюн заключили соглашение, согласно которому Эдван, не нуждающийся в крови, как и все его потомки, будет помогать ведьмам устраивать охоты на людей и животных, чтобы добыть кровь, а те, в свою очередь, обязаны рассказывать главе Кунов о его будущем.       Соглашение было в силе несколько сотен лет, пока король Захард — правитель самого крупного королевства Вастория, находящемся на севере, — не добрался до маленького городишко Уитлока, в котором жили вампиры. Уитлок находился на самой окраине Вастории и был настолько ничтожно маленьким, что туда никто никогда не приезжал, потому что никогда о нём не слышал. Так было до тех пор, пока из соседних деревень и городов не начали пропадать люди. Поначалу никто ничего не подозревал — люди всегда пропадали время от времени. Однако случаи участились, и смертные начали бояться. Придумывали легенды, распускали слухи, даже проводили ритуалы жертвоприношения, но ничего не помогло. Тогда разговоры дошли до городов, услышали рыцари и дворяне. Так в город впервые пожаловала Юри Захард — королевский посол, отправленный в Уитлок, чтобы разведать обстановку. Девушка узнала, что в городе проживает один-единственный род. Как выяснилось позже, каждый из них причастен к исчезновению людей. Тогда в Уитлок приехал король лично. Он поставил условие: алые ведьмы не пострадают и будут получать ежемесячные запасы крови, но взамен будут целиком и полностью подчиняться королю, выполнять все его приказы — в общем, станут его цепными псами; Захард так же поинтересовался наличием сообщников. Хва Рьюн, принявшая условия сделки, без задней мысли рассказала о её сотрудничестве с Кровером, который, пусть и принадлежал другому королевству, находился не так далеко от Вастории, в частности — от Уитлока.       Король Захард отправил письмо вместе с послом и в Кровер, но ответ на него не получил. Предприняв ещё одну попытку, которая ничем хорошим не увенчалась, он позволил распространиться слухам про убийства в Кровере — которых на самом деле не было, — а затем нашёл кучку энтузиастов, желающих заработать побольше денег, отправил их в город, после чего узнал о смерти всей графской семьи.       О двух выживших король узнал спустя почти шесть лет после гибели Эдвана Куна. Хва Рьюн утаила это от него, хотя с самого начала знала о Агеро и его младшей сестре. Алая ведьма присутствовала на похоронах, где и рассказала о настоящей причине, по которой умерла семья Кун. Захард всё это время — около трёхсот лет — продолжал наблюдать за Кровером и его новым правителем — сыном Эдвана.       После исчезновения Хва Рьюн Агнис ещё какое-то время смотрел на то место, где она стояла. Из мыслей его вывел голос священника:       — Какой это язык?       — Что? — не понял Граф.       — Та женщина. Её шёпот был больше похож на бред сумасшедшего.       Кун пытался понять, что вообще произошло, а потом вспомнил слова Хва Рьюн. Он даже не заметил, что она перешла на другой язык.       — Язык, на котором обычно говорят духи и другие виды нечисти. Официального названия у него нет, но мы его называем загробным или призрачным.       Голос графа был тихим и слегка дрожал, пусть он и пытался вернуть прежнее спокойствие и выровнять голос. Прочистив горло, Кун вздохнул и посмотрел в коридор.       — Бал до сих пор не закончился, — Баам не понял, зачем Агеро сказал это. В ответ на недоумённый взгляд священника вампир пояснил: — Такое событие случается раз в десять лет. Вы не должны пропускать его.       — Вы предлагаете мне пойти с вами на бал? — уточнил священник.       — Да, — мгновенно ответил Агеро.       Протянув Бааму его маску, Кун, улыбнувшись, повёл гостя в сторону бального зала.