Будни крысолова

— Знаешь, я ни разу не видел кентавров, — признаётся Йен, откладывая девятнадцатый том. До сто восемьдесят восьмого ему далеко, но священник старается. — Вампиры, оборотни, гидра, призраки и фантомы — их видел, демонов и кадавров тоже, а вот с разумными полиморфами как-то... Иван прыскает. О-о, это возможность, которой воспользуется любой. — А ты ожидал увидеть в узком лифте полуконя-получеловека? — Ну они должны же где-то быть. И где-то скрыто, раз их люди не нашли. — У нас в бухгалтерии работает кентавр. Йен с недоверием щурится. — Не видел. — Вряд ли ты не видел Джина, — не заметить человека с ярко-синими волосами в буднично-сером офисе та ещё проблема. К тому же на него одного из немногих работает металлоискатель у входа. — Который Такеда. В прошлом году он стал кентавром на радость родителей и всей бухгалтерии. — Пойдём, познакомишь нас, — священник не озвучивает имеющиеся у него вопросы, а что-то хитрое и звучащее как Людвиг внутри Брагинского мешает добавить пару лишних слов для подготовки человека к встрече. Нужно, на самом деле. Но не хочется. До этого можно догадаться, если долго всматриваться в слово «полиморфы». Кентавры во множестве форм — что это может значить? И что может значить становление кентавром в прошлом году, когда половина бухгалтерского отдела ушла в добровольно-принудительный отпуск? Такеда, например, во время отпуска съездил в Таиланд. Тропики, океан, курорты, таиландцы и различная живность в окружении буддистских храмов... На вкус Ивана так себе отдых, но если бы это стоило знакомства с Людвигом посреди Бангкока — то кто он такой, чтобы сопротивляться? Есть в мире вещи, которые непреодолимы, непроходимы и попытка их одолеть стоит огромных жертв, но того всегда стоит. Поэтому кентавров-лошадей, оленей и коров так много, но не всем везёт. Некоторым не везёт вовсе, но некоторые говорят, что эта связь обоюдна и не настолько смертельно. Сомнительно? Более чем. В отделе бухгалтерии Брагинский сразу находит ярко-синюю макушку и подтаскивает не сориентировавшегося Йена к заставленному кружками столу. — Konnichiwa, — он чуть наклоняет голову, зная, что Такеда его заметил ещё на подходе к столу. Японец в ответ гладит левую руку два раза по направлению к себе, а затем показывает ладонями утиные клювы. «Добрый день». — Что-то случилось? — интересуется он, откинувшись на кресле и чуть повернув голову до неудобного щелчка. — Я нужен? — Мой коллега, — Брагинский чуть подпихивает Йена вперёд, — никогда не видел кентавра. А о тебе подобных он ещё не читал. Губы Джина медленно растягиваются в самой подозрительной улыбке из возможных. Священнику сразу становится не комфортно, но бежать не имеет смысла — вредить кому-либо в Третьем — и других тоже — отделах запрещено. Строго. Настолько строго, что кроме увольнения и срока в Аду, нарушителю может грозить смерть. Честная мера, которую применяют редко, но всегда заслужено. Всё же, контингент у них самый разный, и если с тварью никто не захочет иметь никаких дел, то простой человек может стать весёлой игрушкой. — Ха, — Такеда фыркает, поворачивается к Йену и наклоняет голову в сторону. Вопросительный взгляд священника переходит с японца на тварь, а затем возвращается обратно, когда замечает движение. Движением оказывается огромный синий паук, перебирающий лапами по лицу кентавра, замирающий прямо над одним из глаз. Только хватка Брагинского удерживает его от нервного рывка в сторону — не арахнофобия, но вполне понятный страх перед птицеедом. — Это Сапфир. Моя половина. — Половина? — Тебе не казалось странным, что кентавры не признаны вымершими, но при этом нигде не разгуливают полулюди-полукони? — паучиха на слово «кентавры» поднимает первую пару лапок. — Каждый кентавр в какой-то период своей жизни находят своё животное, — поясняет Джин. — Я нашёл Сапфир когда был в Тайланде. Она выбрала меня, я выбрал её. Кто-то так находит себе лошадь или корову, или собаку, или тигра какого-нибудь. Сталкиваешься с животным, и если всё удачно, то ты выжил и ты кентавр. Если нет, то... Ну, поэтому кентавров описывают как полулюдей-полулошадей. С лошадьми попроще. С каким-нибудь медведем ни разу не просто, но я знаю одного кентавра, у которого есть медведь. И шрамы на поллица. — А... — до Йена начинает доходить. — И вы животных где-то содержите? — Если половина требует каких-то условий, то да. Некоторые оставляют их в природе, — кентавр пожимает плечами, снимая с лица паучиху и удерживая её в ладонях. — Если оно маленькое, то становится домашним питомцем чаще всего, как Сапфир. — И ты можешь превращаться в..? — Да, но прямо здесь я этого делать не собираюсь, — предупреждают священника. — Многие не превращаются из-за неудобства, но это не проблема. Кентавры не осуждают за это. Главное для нас найти свою половину и сделать так, чтобы она прожила долгую и счастливую жизнь. — Значит— — Животные половины кентавров при связи приобретают человеческую продолжительность жизни и редко умирают раньше своих людей, но если это всё же происходит по какой-то причине, то человек не выбирает себе новую половину. Это запрещено, хоть и возможно, — Иван отвечает на неозвученный вопрос прежде, чем Джин его услышит. Подобная тема для кентавров несколько... болезненна. — Ладно, я понял. Спасибо, — благодарит Йен. И смотрит на Сапфир долгим изучающим взглядом. — Можешь её погладить, — кентавр протягивает руки, и священник отшатывается, едва не врезаясь спиной в Брагинского. — Она не кусается. Огромные хелицеры с торчащими клыками несколько разубеждают в этом даже Ивана. Йен с сомнением протягивает руку, вытягивает указательный палец и крайне осторожно касается паучьей головы, чуть выше глаз. Ожидаемый укус в руку не происходит, паучиха подбирает под себя лапки и, видимо, даже не думает о подобном. — Пушистая... — шёпотом произносит Йен, а затем медленно убирает руку. — Благодарю за содействие, — кивает Брагинский. — Всегда рад помочь напугать неведающего, — кивает в ответ Джин. — Что? — священник оборачивается к твари. — Что?