Будни крысолова

Ад не любит, когда в его дела вмешивается Комитет. И Комитет не любит, когда Ад суёт свой нос туда, куда не стоит. Это старое, устоявшееся правило. Основа их взаимодействия, чью грань пришлось истончить для корректной работы тварей. Но в остальном они абсолютно и безоговорочно не контактируют, несмотря на то, что Комитет и был когда-то давно создан демонами. Подчиняются общим законам, которые были когда-то написаны в Аду, но не более. Только тварям и закону позволено переступать с одной территории на другую без угрозы начать крошечную войну. Не войну даже, так, бытовую стычку на фоне пересоленного ужина. Но и сталкиваются Ад и Комитет по Фиксации и Контролю Существ редко, скорее из-за территорий, чем из-за работы. Пока демоны сидят внизу и редко поглядывают на мир людей, Комитет в этот мир людей врос и стал его неотъемлемой частью, разбирая всё, что так или иначе касалось его. Ад? Ад контролирует. И напрямую никогда не вмешивается. Старые заветы, которые всех устраивают. Брагинскому с Комитетом работать нравилось, — в особенности с ДК, — несмотря на весь тот беспорядок, который порождало родство с людьми, и бесконечный упорядоченный хаос, который они каким-то образом складывали в дела. В особенности хорошо с хаосом управлялся глава отдела контроля, который на фоне своих коллег выделялся не только яркой ирландской внешностью — которая выделялась ещё сильнее токсично-зелёными кончиками, но это неудивительные проделки его дочери, — с её тёмно-рыжими волосами и светлыми зелёными глазами, но и характером, удивительным образом не одеревеневшим за пять сотен лет работы с убийцами, насильниками и грабителями. Как был весёлый простак, с которым Брагинский когда-то познакомился, так и остался. — Мои глазоньки меня не обманывают? — Ивану салютуют в знаке приветствия. — Если ты поводу дела бабули, которая вышла полетать, то уже передали. Незафиксированная одержимость, ваша проблема. Или ты по другому делу? С неизвестной старушкой в скором времени разберутся — точнее, с демоном, который без договоров и полученных справок вселился в человека, — и делать это будет не Брагинский, а другая тварь, но вот вчерашний случай передали именно ему. Растерзанная в парке женщина, без сумочки и, следовательно, документов. И без лица, которое преступник срезал, но как именно и чем известно лишь патологоанатомам Департамента Контроля. За этим он и приехал. Можно было бы оформить более сложный запрос о передаче тела и улик, а после методично убедить ДК ничего не делать, пока дело не перейдёт Третьему Отделу, но это лишняя морока. Проще — и Иван так делает чаще — оформить передачу дела. Департамент сделает, что может, и затем без лишних проблем, с уверенностью в том, что дело неожиданно не вернётся к ним с требованием отработать. — По другому, коммандер, — Брагинский берёт вторую папку в стопке, игнорируя взгляд главы ДК. Будь он чуть послабее волей или навыком, то он бы побоялся скрытой мощи ревенанта. Раньше их относили к нежити, но двадцать лет назад перестали, выделив им категорию на уровне с высшими вампирами, но пока что в сборниках это не зафиксировали из-за отсутствия большой нужды. Будь твари азартны, Иван мог бы сделать ставки и уверенно сказать, что в настоящем бою ни он, ни Людвиг, целыми бы не вышли. Людвиг, скорее всего, и вовсе бы погиб. Высокая регенерация хороша, но возможность воскреснуть гораздо сильнее, не говоря уж о том, что для вампиров кровопотеря смертельна, а ревенанты не кровоточат. И не дышат. И не имеют никаких потребностей. Были бы идеальными солдатами, если бы их можно было создавать в промышленных объёмах, но пока что механизмы их воскрешения Аду неизвестны. И вряд ли когда-то будут. Ревенантов поднимает месть и долг, и на таком уважение и верность к работе на демонов не построишь. Сложно любить своего мучителя и убийцу. — Уже узнали детали убийства? — Пришёл бы ответ анатома, я бы сказал, — ревенант отталкивается ногами от пола, заставляя стул на колёсиках откатиться значительно назад, после чего громко, на весь кабинет, спрашивает. — Ла-а-а-ар, отчёт пришёл? — Не знаю! — Сходи спроси, пожалуйста? — Сам сходи, Ронан! У меня тут поножовщину упаковать надо! Брагинский качает головой. Работа «убойного отдела» умилительна. Вместо очередного ответа Лары, коммандера шлёпают по голове тонкой папкой, а затем та опускается на стол, открытая на нужной странице. — Брагинский. — Нефилим. — Вообще-то, мы ему дали имя, — Ронан поправляет, сдвигая кипу документов на столе для нефилима, который легко усаживается на свободное место. — Адам. — Серьёзно? — Иван обращается к нефилиму. Тот многозначительно пожимает плечами. — Так уж вышло, что у Ронана минимальная фантазия. Мимика Адама остаётся неизменной, пластиковой, как у чистокровного гибрида человека и ангела. Большинство современных отпрысков порока почти неотличимы от людей, если бы не нюанс, сидящий в грудной клетке вместо сердца. Ангелы бесплодны, неизменный факт, но от тяги сношаться с земными женщинами отсутствие возможности зачать, как и отсутствие нужных органов, их не остановило. В результате появились нефилимы — не живые и не мёртвые тела без души, чьё формирование в утробе зависело не от матери, а от аналога эндопаразита, заменяющего плоду внутренности и растущее вместе с ним. Никаких крыльев и магии, лишь изменённые организмы, способные бросить своё тело в момент опасности и найти новое. Знающих такой факт явления нефилимов пугал. Беспокоил даже. Но пришлось смириться. Тем более нефилимы оказались не такими ужасающими, как их представляли — ограниченный спектр эмоций и полная мимикрия в социуме с выцеплением нужной информации и повадок от окружающих людей. Похожи на психопатов, если не вскрывать. Адам, если не вскрывать, оставался обычным молодым мужчиной. Невысокий и весь какой-то молочно-белый, начиная от волос и заканчивая кожей, но на бледном фоне чётко выделялись чёрные глаза — зеркало в никуда, ведущее в пустоту бездушия. Красиво, если всматриваться, не появляется привычки любой твари заглянуть побольше и выискать чужие секреты. — Итак, что у вас? — Девушка, человек. Двадцать восемь ножевых, сломан позвоночник. — Ронан, — Адам пальцем ведёт по строчкам, указывая ревентанту, — читай точнее. Двадцать восемь колото-резанных ран на лице, шее и груди, сломанный в трёх местах позвоночник и следы антропоморфных лап на животе и бёдрах. — Оборотень, — описание подходит. Если до этого были догадки — минимум три, — то теперь догадка одна и та правдива. Теперь найти бы оборотня, желательно до того, как он убьёт ещё кого-то. — Оборотень, — нефилим отнимает папку, передавая её Брагинскому. — Ваша проблема. — Эй! — Радуйся, коммандер, у тебя прекрасный коллега. — Если бы, если бы, — Ронан фыркает. — Пытается проделать мне дополнительную дырку в голове для работы. — Это невозможно. Регенерация ревенанта исцелит любые повреждение меньше, чем за две минуты. — Я надеюсь, что невозможно, иначе моя жена будет очень разочарована. Нефилим лишь незначительно улыбается. — Хорошего дня, детектив. Удачи в работе, — малозаметный пинок вынуждает коммандера повторить прощание. — И вам удачи. И, Адам, — названный поднимает голову, — не добей его. — Я постараюсь. Ивану очень хочется в это поверить.