Легенда о Волке и лекаре

Фукудзава прикоснулся лбом к каменной глыбе, служившей одной из стен. Даже у нелюдей иногда болит голова. Особенно, когда приходится делать то, чего ты делать слишком-то и не хотел. А Юкичи делает то, чего не хочет делать вот уже двести лет. Исчезновение людей — целиком и полностью его вина. Однако, если бы у тех, кого он похитил, была возможность высказаться, то ни один бы не назвал его грязным словом. Похищенные: и девушки, и юноши — у него никогда не страдали. Всякий, кто попадал в пещеру, выходил живым, но не к деревне, а к тому, с кем его связывало сердце. Фукудзава смотрел похищенным в глаза. Они все были не те. Коснувшись мизинца, он видел красную нить судьбы, связывающую их с другим. Потеряв своё счастье, он помогал тем, кто ещё его не нашёл, стараясь найти того, кто был ему нужен. Душа привязана к месту, место к душе. Люди перерождаются, остаются их глаза и нити судьбы. Иногда сохраняются какие-нибудь мелочи во внешности. Волосы, горбинка на носу, походка — они могут указать на того, кто был потерян в прошлой жизни. Но у таких людей нет воспоминай о прошлом. Они живут настоящим. Прошлое просто забывается после года жизни. Новой жизни. Даже боги забывают все, что сделали когда-то, после перерождения, что уж говорить про людей. Немного отойдя от боли, Фукудзава отстранился от стены. Принялся чертить условный знак моста куском угля, вытащенным у лесорубов, — две вертикальные полосы и дугу, соединяющую два побережья. Символ вспыхнул и на его месте возник проход, в который вошёл Фукудзава, погружаясь в белоснежные облака. Когда они рассеялись, перед ним возникли десятки улиц и множество японских храмов. Сам же Фукудзава оказался на возвышенности и сразу спустился к её подножию, идя по улицам. Кого тут только не встретишь. Осаки, маленькие зверьки, походящие на лисичек, прыгали возле лавок с едой и богов, которым служили. Судзухико химэ, маленькие женщины, танцевали и звонко бренчали колокольчиками, которыми были увешаны их плоские, слегка конические шляпы и рукава кимоно. Несколько раз к Фукудзаве пытались прицепиться Варай-онны — девушки-ëкаи, похожие на подростков, при встрече с которыми любой начинал смеяться подобно сумасшедшему. Он даже чуть не вляпался в священника Тантанкорорина, который разбрасывал семены хурмы и бурчал что-то всякий раз, когда невнимательные ëкаи или божки задевали его огромную голову, выглядящую как хурма с нарисованными на ней глазами. Ряды с лавками проходили почти через всю улицу. Фукудзава невольно фыркнул. Надо же было угодить в торговый квартал. К счастью, ему повезло попасть в «светлую» часть этого самого квартала. Здесь, безусловно, можно встретить злых духов, но они не столь опасны и вредны, как на «тёмной» стороне. А если и встретит кого-то такого, то разницы ему не будет. В Духовном Святилище перепалки запрещены, ведь это место, где можно найти Бога, демона, духа или призрака абсолютно любой части света и поэтому, если потусторонние сущности любой масти начнут ссору, она может сказаться на народе. Фукудзава оказался в японской части Святилища из-за своего происхождения, как и другие духи, ëкаи. Духовное Святилище располагалось под небесным сводом. Оно было образовано главными Богами разных языческих верований, ибо зарождающиеся религии, которые в будущем станут мировыми, на тот момент только развивались и не нуждались в отдельном месте. Им воздвигали храмы, сооружения, алтари и прочие религиозные постройки. Божки, которых люди медленно начали отстранять от дел, куда более сильно нуждались в месте, где их духовные силы не иссякали. Наконец перед глазами мелькнуло что-то красное. Она-то ему и нужна. Девушка мило улыбнулась, помахивая веером. — Коë-тан, приятно видеть Вас в добром здравии, — Фукудзава сделал приветственный поклон. Коë же опустилась в поклоне в несколько раз почтительнее. Она предстала в облике молодой девушки, ибо ощущала себя уверенно в Святилище только в таком виде. Многие злые духи любили лезть к детям, что поделать. Причина такого была в излишней наивности детей. Они, в большинстве своём, невинны, чисты. В какой-то мере Фукудзава мог только пожалеть крох, которые не могут изменить внешность. — Благодарю. А я смотрю, вы связали Мори. Как не стыдно? — хихикнула бакэнэко, не удержавшись, — Раскрыли ему и окружающим возможность видеть красную нить. Не боитесь, что за вами пойдёт? А может, вы его ещё и повязали? Мало ли чем можно заняться в пещере. — Нисколько. Прекратите. Коë-тан, милая, вы принесли то, что я просил? — спокойно поинтересовался Фукудзава. — Безусловно. Вам ведь было это важно, — бросила Коë и протянула ему прозрачный флакончик, где плескалась, переливаясь блеском, салатовая жидкость. Фукудзава кивнул. — Благодарю, что нашла его. Сложно было? — Я бы не сказала, что сложно, но смотрите мне. Пришлось потрудиться, чтобы стащить у старика отвар, — улыбнулась бакэнэко, прекрасно понимая, что этот флакончик не имеет никакой ценности для оками и выручить что-то важное за него не удастся. Более того, даже за самую сложную работу, выполненную для Фукудзавы, она не получит и йены. Всё же, она делает это для Мори, а он их общий интерес. Фукудзава его любит, Коë уважает как лекаря, пытающегося спасти каждого. — Я не потеряю, — уверил оками, забирая бутылек. — Если вы его потеряете, я вас убью второй раз, — пригрозила бакэнэко. Фукудзава усмехнулся. Неплохое заявление. Ëкая действительно можно убить дважды. Первый раз тогда, когда он ещё смертен, второй раз в том случае, если будет перерезано горло. Но даже во второй раз можно восстать. Все люди смертны, но перерождение светит не всем. Если человек не виновен в собственной смерти, то ему ничего не стоит начать жизнь с чистого листа. Особенно, если в прошлой жизни его ничего не держит. Даже одна простая фраза способна прицепить человека, привязать его к месту. Достаточно лишь спора. «Ты беден, вы не будете счастливы». «В таком случае я не умру, пока не заработаю столько, сколько нужно для того, чтобы вы сказали, как счастливы мы будем!» «Ты просто грязная шавка, порочащая своих бедных родителей». «Тогда я очищу себя добродетелью». Никто не может заставить человека жить после смерти, кроме самого человека и его стремлений. Фукудзава прекрасно это знал. Снова и снова терпя унижения, он поднимался с колен ради собственного счастья, к которому было рукой подать. Вот только руку так и норовили отгрызть по самое плечо. Но сдаваться нельзя. Запрещено даже думать о таком, какими бы сладкими не казались мысли об остановке. Остановиться для ëкая — это значить умереть по-настоящему. Значит, тебя на этом свете ничего не держит. — Ты уверен? — вдруг спросила девушка, смотря на него. Фукудзава помедлил пару секунд, а потом уверенно кивнул. Он вновь пропал в собственных мыслях. — Сегодня я должен навестить одного старого знакомого. — Фукудзава недовольно поморщился. После этого он поднял голову вверх, к небу. Эта привычка осталась у него с человеческой жизни, которая ему ничего хорошего не принесла. «Когда людям больно, они всегда поднимают голову вверх, чтобы не дать волю слезам». — Успеешь ли? Знаешь, сколько прошло в нашем мире, а сколько в людском? — Коë залилась протяжным смехом. Звонким, заливистым. Наблюдать за ничтожными потугами Фукудзавы, стараться его поддеть. Для неё это норма. — Может, Мори и не ждёт? — Знаю. Для меня время едино. Я разбираю его. В людском мире прошло три дня. А в пещере я едва ли пробыл час. А Мори ждёт, — моментально остановил издёвку мужчина. — Если вы заберетесь в Небесное Святилище, то плохо будет всем, — уверенно заявила Коë. — Вы же не станете? — Только если он сюда не полезет. А ты знаешь, он может, — Фукудзава стиснул бутылек. Стеклянный сосуд едва не треснул от напряжения в руках ëкая. Мори не помнит. Ни его, ни прошлого. Значит, обиды или чего-то такого не было. Обида держала только Фукудзаву. Даже не столько обида, сколько жажда справедливости. Теперь он не такой, как прежде. Ему поклоняются, его почитают. Народ любит своего идола. Этот ëкай никого не оставит. — Важно вернуть ему память, — Коë улыбнулась и открыла портал прямо под их ногами. Ëкаи устремились вниз и упали на холодный каменный пол пещеры. Фукудзава вмиг поднялся на ноги и устремился в выходу. Коë лишь бросила ему вслед: «Осторожно», — после чего растворилась вслед за ëкаем, только отправилась не за ним, а в свой заброшенный храм, ждать.